Текст книги "Бабник"

7

Когда я познакомилась с Натали, она уже была звездой. Я увидела ее, когда в первый раз пошла в школу. Она прощалась с мамой. Когда я представляю себе эту картину, я снова вижу ее в голубом костюмчике и ее маму в облегающем шерстяном платье цвета морской волны, которое повторяло все соблазнительные линии и изгибы ее тела, курящей сигарету через черепаховый мундштук.

Но, скорее всего, этот образ сложился позднее: ни одна мать не оденется таким образом, провожая ребенка в школу. Даже мать Натали, которая работала моделью. Но сияние успеха окружало Натали уже тогда. Может быть, потому, что она держала спину чуть прямее, чем другие девочки – ее водили на уроки балета с трех лет, – или потому, что серебряная заколка, державшая ее блестящие темные волосы, была из взрослого, модного мира, или потому, что ее серьезные голубые глаза под бровями идеальной формы смотрели на пугающий большой мир с непоколебимой уверенностью. Но, как бы то ни было, она меня околдовала. Я сразу бросилась занимать место за ее партой, пока меня никто не опередил.

Натали была единственным ребенком у своих родителей, отец с ними не жил, у нее был серый кролик по кличке Флэш, и она собиралась стать балериной, когда вырастет.

Натали решила, что будет забавно, если тыкать мне в бок остро заточенным карандашом, но, когда выяснилось, что я не взвизгиваю, ей стало скучно, и она переключилась на других одноклассников. После этого мы ни разу не подрались.

Она решала, в какие игры нам играть, с кем дружить, с кем враждовать, а перед кем задирать нос. Я надеялась, что хотя бы капелька ее очарования перейдет ко мне. Когда я научилась писать, одним из первых предложений, которое я накорябала под рисунком, изображавшим Натали в виде синего треугольника, украшенного драгоценностями, было: «Моя лучшая подруга – Натали Браун».

Это Натали назвала меня Линди. Она заявила, что Линда – слишком обыкновенное имя, и если я хочу быть ее подругой, то у меня должно быть такое имя, какого нет ни у кого. Несколько недель я была Линдереллой, но это быстро надоело. Мы вместе учились кататься на велосипеде в саду у Натали. Читали книги о балете. Мы обмеряли себя сверху донизу и записывали результаты в тетрадку. Мы поклялись: если толщина мизинца станет больше, чем полдюйма, мы немедленно сядем на диету. Нам было всего по семь лет, и этот показатель казался нам таким же жизненно важным, как и все остальные.

Мы одновременно переболели свинкой. Смеялись над одними и теми же шутками в телешоу. Целый год разговаривали между собой на своем шифрованном языке, приводя всех окружающих в бешенство и катаясь от хохота. Тренировались в поцелуях, целуя руки друг друга, и потом выставляли оценки по десятибалльной системе, как в фигурном катании. Воровали в «Бутс» лак для ногтей. Мы упросили мам послать нас в одну среднюю школу, чтобы не разлучаться. Время от времени Натали пропускала занятия: она уже тогда работала моделью. Постеры с ее изображением висели в супермаркете. Она улыбалась, собираясь откусить кусок большого румяного яблока. Это была рекламная кампания здоровой пищи.

Естественно, Натали первая в нашем классе начала носить лифчик. Сама она оставалась стройной, как тростинка, но ее грудь была предметом восхищения всех мальчиков в школе. Но Натали, в отличие от всех нас, казалось, совсем не интересовалась мальчиками. Может быть, из-за того, что она знала, что они всегда будут в ее распоряжении и не потребуется никаких усилий с ее стороны, чтобы заполучить того, который ей понравится. В то время как мы сидели на диетах, мучили свои волосы экзотическими прическами, раскрашивали лица, как североамериканские индейцы, и одевались, как клоунессы, чтобы мальчики обратили на нас внимание, Натали абсолютно ничего не делала, и они все были от нее без ума.

У нее дома мы снова и снова смотрели на видео «Кабаре». Мы выучили наизусть каждую реплику и каждое па. Мы утащили наверх табуретки из их кухни и устроили клуб «Кит-Кат» в спальне Натали.

В четырнадцать лет она решила, что не хочет быть балериной. Натали собиралась стать кинозвездой и начала два раза в неделю после школы ходить в драматическую студию. Она объявила об этом с той же уверенностью, с которой говорила и делала все остальное. Когда Натали сказала нашему преподавателю географии, что ей не нужно учить вулканическое породообразование, потому что она собирается стать кинозвездой, он даже не возразил. Как и все остальные, мистер Нейлор был чуть-чуть влюблен в Натали. Когда она заговаривала с ним, он краснел.

Несколько месяцев я ходила с ней на уроки драмы, но была такой застенчивой, что для меня это было пыткой. Когда мы становились в кружок и пели, я опускала глаза в пол, чтобы ни на кого не смотреть. Главной частью каждого урока была импровизация. Преподаватель выбирал пару, они вставали посреди класса и изображали, например, мать и сына, спорящих по поводу того, когда он должен возвращаться домой. Или двух пенсионеров, ругающих молодежь. Когда я наблюдала за моими сокурсниками, то умирала от ужаса, что меня вызовут на следующей неделе. Когда же моя очередь все-таки наступала, я стояла столбом, а во рту все пересыхало, и я едва могла говорить. Я что-то еле слышно бормотала, мечтая только о том, как бы снова оказаться на своем месте. После этого наблюдала, как то же упражнение проделывала Натали, и думала, что она не так уж хороша.

– Современные дети! Они не знают, что такое уважение. Вечно включают музыку на полную громкость и зашвыривают мячи в мои клумбы! И никогда не извиняются!

Сплошные штампы, детский лепет, но Натали, казалось, этого не замечала. Она стояла выпрямившись и говорила все это со своей ровной северолондонской интонацией, как будто играла в пьесе Шекспира в Национальном театре. Она даже не представляла, что такое неуверенность в себе.

Натали встречалась со многими ребятами из драматической студии. Если парню везло, она бросала его через месяц или даже через два, когда он ей надоедал. Обычно у них находился приятель для меня, и мне никогда не казалось странным или необычным, что мой партнер все время боролся со своим другом за внимание Натали и совершенно меня игнорировал. Мне это казалось естественным. Я так же стремилась завоевать внимание Натали, как и они.

И вот теперь она приезжает в Лондон. Могу ли я рассчитывать на одолжение с ее стороны в память о старых временах? Вспомнит ли она вообще, кто я такая?

8

Кому: [email protected]

Дорогой Джонатан!

Я хотела бы провести фотосъемки вашей клиентки, Натали Браун, для журнала «Сливки». Как вы, может быть, знаете, «Сливки» – новый английский ежемесячный журнал, рассчитанный на аудиторию от 18 до 35 лет. Я отправляю вам по почте первый номер этого журнала. Если Натали заинтересует мое предложение, это послужит популяризации в Англии следующих серий «Не звоните нам». Я почти на сто процентов могу гарантировать ей обложку.

Хочу добавить, что я старая подруга Натали и…

И что? Если мы такие старые подруги, то почему у меня нет ее телефона?

Уберем это.

Так как я старая школьная подруга Натали, я уверена, что она будет…

Будет – что? Рада похвастаться, какой звездой она стала, как всегда и говорила? Рада объяснить, зачем отбила у меня парня? Рада будет отбить у меня мужа, просто так, чтобы укрепить старую дружбу?

Прошу вас передать Натали мои добрые пожелания. Мы были лучшими подругами в школе в Лондоне, но, к сожалению, в последнее время потеряли связь. Я буду счастлива увидеться с ней снова.

Это, пожалуй, сойдет. По крайней мере, это правда. Еще я добавила номер своего телефона, просто на тот случай, если Джонатан Цвейг ответит «да».

Я нажала: «Отправить сейчас», и мой компьютер что-то зажевал. Это означало, что мое убогое прошение понеслось через Атлантику на компьютер, принадлежащий агенту Натали.

Не было никакого смысла звонить в пресс-службу сериала здесь, в Лондоне. Они просто пообещали бы, что перешлют мой запрос агенту Натали, но на самом деле, скорее всего, ничего бы не сделали. Рекламщики боятся агентов еще больше, чем пресса. А журналистам и фотографам нечего терять, так что почему бы и не спросить?

Я специально съездила в офис «Федерал экспресс» в городе, чтобы журнал быстрее попал в Штаты. Через несколько дней заканчивалась моя отработка в «Слухах», и я становилась все беспокойнее. Хотя Эндрю зарабатывал достаточно для нас обоих – и даже больше, чем достаточно, – мысль о том, что он будет меня содержать, была абсолютно непереносима.

Еще в школе мы с Натали поклялись, что всегда будем независимыми. Мы никогда не позволим мужчинам командовать нами, сказали мы. Странно все-таки, что мы поссорились из-за парня.

Когда я начала встречаться с Ричардом, я так гордилась собой, можно было подумать, что я расщепила атом, открыла лекарство против рака или выиграла Уимблдон. Однажды Ричард возвращался с приятелями с велосипедной прогулки, а мы как раз играли в хоккей с мячом после школы. Поскольку я была вратарем, то просто стояла в своих щитках и наколенниках, пытаясь не замерзнуть и ожидая, когда мяч покатится в мою сторону. Я подбадривала криками команду противника, надеясь, что они перейдут в наступление и появится работа и для меня.

Ричард и его компания устроились за воротами. Они провели остаток матча, отпуская дурацкие шуточки насчет моих наколенников. Я мечтала, чтобы земля разверзлась и проглотила меня, потому что я была влюблена в Ричарда с первого дня, когда увидела, как он спускался по лестнице из библиотеки. Но у меня ни разу не хватило смелости заговорить с ним. Он ходил на математические и естественно-научные предметы, поэтому наши пути не пересекались, мы встречались только в коридоре во время перерыва. У него были светлые волосы и голубые глаза, и для меня он был самым красивым парнем в школе. А его 183 сантиметра роста?! Не с них ли началась моя слабость к высоким мужчинам? Я бегала за мячом: краснея как рак, сознавая, что выгляжу, как мешок. К тому времени как я пропустила два гола подряд, Ричард и его приятели обхохотались над моей неуклюжестью. Такое уж у меня везение. Натали совсем не занималась спортом, она говорила, что не хочет уродовать свое тело грубыми мышцами. Почему я ее не послушалась?

Но и после игры Ричард и его друзья от меня не отстали. Они дождались, пока я приняла душ и переоделась, и снова принялись меня дразнить. Ричард сел рядом со мной в автобусе, когда я ехала домой, хотя, как потом узнала, ему нужно было совсем в другую сторону. Он издевался надо мной до самого дома, рассказывая, что такого ужасного игрока он в жизни еще не видел и что я была похожа на беременную слониху. И он смеялся, говоря это.

Но через пару дней он позвонил и пригласил меня на «Крепкий орешек». Я не могла поверить своему счастью. Неужели я понравилась этому Адонису? В семнадцать лет встречаться с красивым парнем кажется величайшим достижением в мире. Полтора года жизнь была прекрасна. Я любила.

Ричард знал, что я девушка, и говорил, что он тоже ни с кем не спал. Так что он не настаивал на близости, хотя все остальное мы делали. Он вырос в католической семье с очень строгими правилами. Мне очень нравилось, что он относится ко мне с таким уважением. Не то что другие парни, которые только и ждут, что ты будешь с ними трахаться на втором свидании, потому что они потратились на презервативы.

– Ты просто дура, что не спишь с ним, – говорила Натали. – Он заведет себе другую.

Я знала, что Ричард не такой, но не хотела рисковать, ведь я его в самом деле любила, поэтому я перечитала все свои вырезки из «Космополитен», чтобы все сделать правильно. Это случилось днем в воскресенье, когда его родители ушли из дома. Мы были в комнате Ричарда, и сначала я заставила его снять распятие, которое мать повесила у него над кроватью. Я думала, что будет больно – Натали это делала уже много раз, и она сказала мне, что в первый раз всегда больно, – но ничего подобного, совсем нет. Я не помню уже сам процесс, но две вещи я не забыла. Как Ричард гладил мои руки – так нежно, что я почти не чувствовала его прикосновений. И еще, когда я открыла глаза, глаза Ричарда были тоже открыты, и он улыбался мне, и я подумала, что никогда в жизни не была так счастлива, как в этот момент.

Когда я сказала Натали, что мы с Ричардом сделали это, она с таким восторгом меня поздравляла, как будто я вступила в элитный клуб. Для меня это стало началом новой жизни, и теперь я не понимала, почему так долго ждала.

Но тут же, неожиданно, все перестало быть таким восхитительным.

В следующую субботу мы с Ричардом в первый раз поссорились. Один из его друзей вез нас на вечеринку в машине своего отца. Он так ужасно вел машину, что я заставила его остановиться и вышла. Я сказала, что лучше поеду на автобусе, чем разобьюсь. Два парня постарше из нашей школы погибли в автокатастрофе в прошлом году, и мы все были от этого в шоке. Я ждала, что Ричард поедет со мной, но он только сказал, чтобы я не вела себя, как дура, и оставалась в машине.

Я так рассердилась на него, что вообще не пошла на эту вечеринку, а вместо этого отправилась домой пешком. Как только я добралась, сразу же позвонила Натали и рассказала ей обо всем, она меня поддержала: по ее мнению, я поступила совершенно правильно. Я знала, что она так скажет: мы всегда думали одинаково. Натали собиралась на эту вечеринку, и я попросила ее сказать Ричарду, что не обижаюсь на него и готова попросить прощения, если он признает, что был не прав. Я провела ужасный вечер в одиночестве, но я была уверена, что Натали устроит все наилучшим образом.

Я ждала, что Ричард позвонит мне утром и извинится. И ждала, что позвонит Натали и расскажет, что говорил Ричард. Но она не позвонила, и тогда я сама набрала ее номер после обеда. Ее мама сказала, что Натали нет дома. Это было странно: мы с Натали проводили вместе все выходные.

Тогда я позвонила Джил, чтобы узнать, что же произошло на вечеринке. Мы с Джил дружили уже тогда, но, поскольку я познакомилась с ней только в колледже, она не была моей близкой подругой. Тогда еще не была. Сначала Джил отвечала уклончиво. Ну, ничего особенного не было. Все как обычно. Слишком много народа набилось в трех комнатах, теплое пиво в бумажных стаканчиках. Тину Берриман вырвало прямо на лестнице.

– А что делал Ричард? – спросила я наконец прямо.

Джил не хотела мне говорить. Я практически вытащила из нее правду. Уходя, она зашла за своей курткой и увидела их обнимающимися на куче одежды.

На следующий день в школе ни Натали, ни Ричард не только не разговаривали со мной, но даже не смотрели в мою сторону. Как будто это я сделала что-то плохое. Когда я проходила мимо Натали или Ричарда в коридоре, они смотрели в сторону, словно меня не существовало. Мне казалось, что весь мир сошел с ума. Я говорила себе, что все это ужасная ошибка. Наверное, Натали с Ричардом решили меня разыграть. Почти весь день я проплакала в туалете.

После занятий я ждала Натали у ворот, так что она не могла пойти другим путем. Натали была с девочкой по имени Алиса. К счастью, Ричарда поблизости не было.

– Что случилось? – жалобно спросила я ее. – Почему ты со мной не разговариваешь?

Я плакала от обиды и от страха, я боялась, что Натали больше не захочет со мной дружить.

Натали посмотрела на меня сверху вниз, в ее голубых глазах… Неожиданно она оказалась на восемь сантиметров выше меня. Когда это она успела так вырасти, удивилась я.

– Я собираюсь встречаться с Ричардом. Если тебе это не нравится, нам лучше не общаться.

Я была так потрясена, что у меня даже голова закружилась.

– Хорошо, – сказала я. – Я никогда больше не буду с тобой разговаривать. Надеюсь, что вы будете счастливы.

После этого я убежала, потому что не хотела плакать при ней. Я думала тогда, что люблю Ричарда и ненавижу Натали.

Я сделала несколько попыток поговорить с Ричардом, но он не замечал меня в школе, а бегать за ним мне было стыдно. Наконец где-то через неделю его мать заставила Ричарда подойти к телефону, когда я позвонила.

– Значит, между нами все кончено?

– Наверное, – ответил он.

Больше говорить было не о чем. Что ж, по крайней мере, мы объяснились. Все это случилось за два месяца до выпускных экзаменов, но, клянусь вам, ни один из них больше ни слова мне не сказал. Мы избегали друг друга, как только могли, а когда случайно встречались в коридоре, отводили глаза. Понятия не имею, как я сдала экзамены. Все это время я ходила с красными от слез и зубрежки глазами.

– Не переживай, ты скоро его забудешь, – успокаивала меня мама. – Ты еще встретишь хорошего парня.

– Он не стоит того, чтобы из-за него плакать, – говорила Джил. – Тебе еще повезло, что вы расстались.

Я написала длинное письмо о своих переживаниях и о том, как я хочу, чтобы мы снова дружили.

– Не будь дурочкой, – сказала Джил, – не надо ничего писать. Ты об этом пожалеешь. Все мужчины – сволочи. Забудь ты о Ричарде.

– Но я пишу не Ричарду, – возразила я, – это для Натали.

Предательство Ричарда было пустяком по сравнению с предательством Натали. С Ричардом я общалась всего полтора года, а с Натали – практически всю жизнь. Мы все делали вместе с пятилетнего возраста. Мы были даже ближе, чем лучшие подруги, мы были, как сестры. Каждый день, придя домой из школы, мы бросались к телефону и по два часа обсуждали то, что не успели за день. Я не могла пойти в магазин без того, чтобы Натали не посмотрела, как я выгляжу сзади. Мне неинтересно было смотреть телевизор, если я не думала о том, как я расскажу об этой передаче Натали.

Конечно, я страдала от разрыва с Ричардом, но потеря Натали была для меня хуже смерти. Жизнь казалась мне пустой. Я не могла понять, почему она отвернулась от меня. Это было невыносимо. Если ей так нужен Ричард, пусть берет его себе, написала я. Только снова будем друзьями.

Я даже не узнала, прочла ли она мое письмо. Она никак не прореагировала на него. С тех пор я с ней не разговаривала.

Я не ожидала быстрого ответа от Джонатана Цвейга, но через два дня, проверяя электронную почту, увидела его сообщение. Не обольщайся, сказала я себе. Скорее всего, это просто стандартный отказ. Или даже автоматическое подтверждение, что мое письмо получено и будет рассмотрено. А может быть, Натали вообще не приедет в Лондон. Или съемки сериала прекращены, и Натали уходит из шоу-бизнеса. Подготовившись к худшему сценарию развития событий, я думала, что не буду разочарована. Но я ошиблась.

Спасибо за письмо. К сожалению, Натали Браун не может принять ваше предложение о фотосъемке на этот раз.

Я прочла это несколько раз, просто чтобы помучиться. Отлично. Нет так нет. В этом не было ничего неожиданного. Прошло столько лет.

Тысячи раз я снимала трубку, чтобы позвонить Натали. Но мне не хватало смелости. Я написала ей длинное письмо о том, как мне жаль, но не послала его. После экзаменов Натали поступила в театральную студию, как она и собиралась. Это мне рассказала ее мама. Через несколько месяцев Натали с другими студентками сняла квартиру поближе к центру. Ричард уехал получать образование в Лидс. Он всегда интересовался компьютерами. Я была уверена, что они расстанутся, но, как ни странно, их роман продолжался и на расстоянии.

Как-то на Рождество я увидела Натали и Ричарда вместе в супермаркете. Я спряталась за прилавком, удивляясь тому, что мне до сих пор ужасно больно видеть их вместе.

Однажды, наверное, года через три после школы, потому что я тогда уже окончила колледж, я столкнулась с мамой Натали на Хай-стрит. Она выглядела блестяще. Она рассказала мне, что Натали и Ричард поженились и переехали в Калифорнию. Ричард получил работу в знаменитой Силиконовой долине, а Натали собиралась начать карьеру в Голливуде. От этой идеальной картины меня затошнило. Натали снова, как кошка, приземлилась на четыре лапки, не приложив для этого никаких усилий. И она даже не пригласила меня на свадьбу!

После этого несколько лет о ней ничего не было слышно. Ее мама сказала мне, что у Натали появился агент. Потом она получила маленькую роль в кино, но такую крошечную, что Натали там практически не видно. Потом у нее было несколько незначительных ролей на телевидении – в Англии это не шло. Несколько рекламных роликов. Пробные съемки комедийного сериала, который заглох. И наконец три года назад начался телесериал «Не звоните нам» о четырех безработных актерах, живущих вместе. Один из них – молчальник, другой – гомосексуалист, третья – красотка и, наконец, четвертая – англичанка. Стопроцентное попадание, правда? Начинающая английская актриса, живущая в Лос-Анджелесе, играет начинающую английскую актрису, живущую в Лос-Анджелесе.

Когда сериал начали показывать в Англии, я не пропустила ни одной серии. Просто восторг! Натали оказалась настоящей звездой. У нее была новая стрижка перьями, и ее заставили говорить с деревенским выговором, чтобы американцы понимали, что она англичанка, но это была Натали.

Что касалось Ричарда, они разошлись. Не так давно я читала статью в американском журнале, в которой говорилось, что Натали снова помолвлена, с архитектором Максом Огилви. Она просто сияла от счастья. Золотая девочка с телеэкрана. Для чего ей видеться со мной?