Текст книги "Во власти желания"

Стелла Камерон
Во власти желания

Пролог

Шотландия, весна 1834 г ., поместье Кирколди

Макс – так его звали с детства. Просто Макс Но он стал Максом Россмара, потому что один хороший человек спас несчастною мальчика, которого ждал лондонский работным дом – это еще в лучшем случае, – и дал ему свое имя. Он был никем, и в то же время его воспитывали как отпрыска знатного рода, воспитывали в надежде на то, что он с честью понесет родовой штандарт.

Хотел ли он назвать этот штандарт своим?

Могли искренне, всем сердцем принять тяготы ответственности? Мог ли заплатить та полученные привилегии?

Да.

И собирался ли это сделать?

Если он снова ответа г «да», то это может стоить ему самого дорогого на снеге.

Макс окинул взглядом окрестности – этот пейзаж он успел полюбить всей душой. На холме возвышался замок Кирколди – массивный, со множеством башен и зубчатым бастионом, необычайно мрачный на фоне хрустально-голубого весеннего неба.

Поместьем Кирколди владели несколько поколений рода Россмара. Теперь здесь жил Арран, маркиз Стоунхейвен, старшин брат его отца.

И Максу – мальчишке, когда-то запускавшему руку в чужие карманы в Ковент-Гардене[1]1
  Лондонский рынок.


[Закрыть], – разрешалось гулять по этому замку совершенно свободно, словно он был здесь рожден.

Холодный воздух, насыщенный запахом дрока, напоминал о зиме. От резкого ветра, растрепавшего волосы, слезились глаза. Он повернулся спиной к холму Кирколди и окинул взглядом скромную ферму, где жили Роберт и Гейл Мерсер с дочерью Керсти и сыном Ниллом. Керсти была там, в доме.

Он знал. Он всегда чувствовал, когда она рядом. Она тоже скоро почувствует его присутствие, если уже не почувствовала.

Роберт Мерсер тоже был рядом. Он стоял возле курятника и украдкой наблюдал за Максом – беспокоился за любимую дочку, которую мог обидеть знатный мужчина.

Макс никогда бы не обидел свою милую Керсти, даже если бы у него была такая возможность. А возможность была.

Стараясь ступать как можно осторожнее, он вошел в домик фермера.

Каждый раз, когда он на нее смотрел, на него обрушивался шквал чувств. Он был не так глуп, чтобы искать природу этих чувств исключительно в высоких сферах, – мальчик вырос и превратился в мужчину.

Керсти, склонившаяся над кухонным столом, стояла спиной к нему и что-то тихонько напевала.

Макс пересек кухню н остановился за спиной девушки.

Солнечный свет, струившийся в открытую дверь, создавал ореол вокруг ее светло-русых волос; она заплетала их в косы и укладывала на макушке короной. Несколько колечек-локонов падало сзади на ее изящную шею. Макс, смотревший на девушку как завороженный, внезапно ощутил прилив желания.

На ней было простенькое платье в сине-белую клетку, но даже в нем Керсти казалась необыкновенно красивой. Стройная и изящная, она не унаследовала от матери золотисто-рыжие волосы, однако в ней ощущалось та же внутренняя сила, которой обладала и симпатичная хрупкая Гейл.

Макс невольно сжал кулаки – он вспомнил слова Роберта Мерсера, сказанные десять минут назад.

– Мастер Макс… – проговорил отец Керсти, снимая свою старую шерстяную шляпу, – Мастер Макс, я, конечно же, не вправе это говорить, но вы сделаете мне одолжение, если оставите мою девочку в покое. Вы уже не мальчик, которому надо поиграть и поребячиться. Вы джентльмен. К тому же родственник хозяев этого огромного поместья. Моя девочка… она не для таких, как вы.

Мысль Роберта Мерсера была ясна: он боялся, что Макс, воспользовавшись своим положением, обесчестит его дочь.

Кроме того, он, очевидно, догадывался, что детская дружба Макса и Керсти переросла в нечто большее, и не одобрял этого. Да и отец Макса едва ли это одобрил бы. Что ж, Роберт Мерсер прав. Нынешние отношения Керсти и Макса трудно было бы назвать детской дружбой, но молодому человеку все-таки хотелось большего.

Да и какой он джентльмен? Он незаконнорожденный, приемный сын Струана Россмара, виконта Хансингора.

– Не подкрадывайся, Макс Россмара, – сказала Керсти, не глядя на него. – Я чувствую, что ты стоишь здесь и смотришь на меня.

Еще бы! Они часто признавались, что чувствуют друг друга даже на расстоянии. Вот только он не говорил Керсти о том, что иногда просыпается ночью и тянет руки в темноту, чтобы. заключить ее в объятия.

– Ты чем-то расстроен? – Она вытащила руки из тазика, наполненного мыльной пеной, и повернулась к нему лицом.

Макс улыбнулся – он часто улыбался, когда смотрел в ее. поразительно яркие голубые глаза.

– Нисколько, мисс Мерсер. Я ничем не расстроен. Только озадачен. Почему это вдруг разумная шестнадцатилетняя девушка без всякого толку возится в тазике с водой?

Керсти слегка порозовела и откинула с лица прядь волос..

– Толк есть во всем, мистер Россмара. Если бы у вас были. глаза, вы бы поняли, что я занята важным делом.

Ее чуть хрипловатый голос звучал так, словно она с трудом удерживалась от смеха.

– Вот как? – Макс подошел ближе и склонился над тазом.. – Там что, злые водяные? Ты купаешь водяных?

– Нет, – хихикнула девушка. – Я пускаю мыльные пузыри. Только не смейся, а то я заплачу.

Он выпрямился и внимательно посмотрел в ее светившиеся умом глаза. Макс был старше Керсти, и он, по настойчивой просьбе девушки, научил ее читать, считать и обучал всему, что знал сам. При этом она поразительно быстро все усваивала. Керсти училась в местной школе, но ей было мало школьных знаний, она хотела знать больше.

Макс никогда не целовал Керсти. Ему часто хотелось поцеловать ее, но, глядя в доверчивые глаза девушки, он всякий раз удерживался от этого. Неужели они так никогда и не поцелуются? Неужели никогда не познают даже та кую маленькую интимную радеть.

– Ну что? – спросила она, чуть нахмурившись, – Ты будешь надо мной смеяться?

Макс склонил голову к плечу, любуясь ее прекрасным лицом.

– Я никогда не буду над тобой смеяться.

Он взглянул на губы девушки и понял, что не должен ее целовать, ибо, сделав это, утратит право принимать решения, направляющие их обоих.

Не сводя с него глаз, Керсти подняла руку и, сделав пальцы колечком, легонько дунула на них. Из мыльной пены вылупился подрагивающий пузырек, радужно окрашенный лучами солнца.

Макс в восторге смотрел на сложенные а трубочку пухленькие губки.

– Загадай желание, – прошептала девушка– Ну же, Макс, загадай желание и дунь на пузырь.

– Желание?

– Да. У нас всегда есть какие-нибудь желания. Дунь скорее, пока он не лопнул.

Макс закрыл глаза и дунул. И тотчас же почувствовал на своем лице мелкие брызги.

– Что ты загадал?

– Я думал, это нельзя говорить, Ее губки дрогнули.

– Думаю, ничего страшного не случится, если ты расскажешь мне о своем желании. Это будет наш секрет, согласен?

Макс же думал совсем о другом. О том, что ему двадцать два года, и что он влюблен в шестнадцатилетнюю Керсти, и что это самая сладостная пытка на свете.

– Я тоже думаю, что ничего страшного не случится, – сказал он наконец.

– Тогда скажи, что ты загадал, – улыбнулась Керсти. – Макс скажи, пожалуйста, – упрашивала она.

– Я заедал, чтобы время остановилось. Чтобы остановилось прямо сейчас. Мне хочется вечно стоять здесь, рядом с тобой, хочется вечно смотреть на тебя.

Улыбка девушки померкла. Она судорожно сглотнула.

– Ясно, я поняла. – Она действительно все понимала. – Ты пришел сказать, что опять уезжаешь?

– На несколько месяцев. Отец и дядя Арран хотят, чтобы я поучился в йоркширских поместьях. Там урожаи выше, чем здесь. Мы хотим перенять их опыт.

– Да, понимаю. – Она кивнула и потупилась.

Ему следовало сказать, что им не надо так часто видеться.

Что она должна найти себе мужа.

– Ты будешь читать книги, которые я тебе Принес? Мы поговорим о них, когда я вернусь.

Он, наверное, умрет, если когда-нибудь увидит ее с другим мужчиной – с мужем.

– Я прочту их, – проговорила она с дрожью в голосе.

– А ты загадаешь желание, перед тем как я уйду?

Девушка молча опустила руку в тазик Потом вытянула ее, дунула на пальцы и крепко зажмурилась. Макс увидел, что губы ее шевелятся.

Пузырь отделился от ее пальчиков и лопнул.

– Керсти, что же ты загадала?

Она плотно сомкнула губы и замерла. На глаза ее навернулись слезы.

– О, Керсти! – Не думая о том, что в кухню в любую минуту могли войти. Макс обнял девушку и прижал ее к груди. – Моя милая Керсти, пожалуйста, не плачь.

Она всхлипнула и также обняла его.

– Я загадала то же, что и ты. Я хочу стоять здесь, вот так… и хочу, чтобы это никогда не кончалось.

– Значит, у нас с тобой одни и те же мысли, – сказал Макс. – Нам надо учредить клуб для людей с похожими мыслями.

– Да, клуб для двоих. – Она уткнулась своим остреньким подбородком ему в грудь. – Клуб желаний.

Макс грустно улыбнулся, но девушка не видела его улыбку.

– Это будет клуб «Желание», – сказал он.

Глава 1

Шотландия, лето 1842 г.

Какую выдержку надо иметь, чтобы ежедневно проводить время наедине с женщиной, которой не имеешь права овладеть, хотя безумно этого желаешь! На долю Макса Россмара выпала такая пытка. Его безнадежная любовь длилась больше восьми лет.

И самым мучительным было то, что Керсти его тоже любила – он почти не сомневался в этом, хотя она научилась скрывать свои чувства.

Летом в Кирколди было необычайно красиво. Но он уже забыл эту красоту – вернее, не замечал с тех пор, как перестал видеться с Керсти, и заметил только сейчас, ожидая встречи с ней. За окнами его просторного кабинета в Ив-Тауэр простирались нежно-зеленые холмы с россыпью пестрых полевых цветов и ухоженные поля, разделенные живыми изгородями из ярких виноградных лоз и невысоких кустарников. Макс живо представлял себе аромат мягкой травы и теплые лучи ласкового послеполуденного солнца – когда-то он бродил по этим лугам вместе с Керсти. Это было давно, однако воспоминания до сих пор жгли его сердце.

Он должен привести Керсти Мерсер сюда и поселить в Кирколди. Это нужно ей, а не ему. Здесь ей представится случай проявить свои блестящие способности Он сделает это совершенно бескорыстно. В конце концов, он ничего не выиграет от ее присутствия.

Каждый день она будет приходить сюда, в этот кабинет, и проводить время с ним, вместо того чтобы помогать молодой домашней учительнице Стоунхейвенов.

По ночам она будет спать в стенах этого замка, вместо того чтобы возвращаться домой, под крышу убогого отцовского домика.

К тому же она многому тут научится.

Керсти слишком умна, чтобы отказаться от такой перспективы. Она не откажется. И увидит, как .

Черт возьми, неужели он не может быть честным даже перед самим собой? Впрочем, это очень трудный вопрос. Вопрос, терзавший его бессонными ночами.

Он знал, что о нем говорили люди. Они избегали Макса Россмара, опасаясь его злого нрава. А родственники тревожились за него, но они по крайней мере знали: не следует беспокоить его, когда он не в душе. Каждый человек иногда бывает не в духе.

В комнатах замка даже летом прохладно. В камине потрескивали поленья, но эти звуки не приносили Максу успокоения.

Он знал, что гнев его не украшает. В минуты гнева на него словно опускалось черное облако. Ярость – вот его несчастье.

Ярость, бушевавшая в нем, иногда – по счастью, редко – выплескивалась на окружающих. В такие минуты он понимал, что должен уединиться.

Гнев рождался в нем оттого, что он был лишен любимой женщины – только ее он по-настоящему желал.

Макс пытался забыть Керсти, но не сумел. Отец советовал избегать ее, и Макс годами следовал его совету, но это привело лишь к ожесточению и глубокому отчаянию. Ему оставалось одно: смотреть на нее по возможности чаще, и от такой малости он не мог отказаться – это был бальзам для его израненной души.

Он сотни раз видел Керсти мельком – возможно, поэтому и не мог забыть. Конечно, Макс ни разу к ней не подошел, но иногда, когда их взгляды встречались, он посылал ей коротенькие мысленные сообщения, которые горели в его душе:

«Только подумай о том, что могло быть! Подумай о том, что мы потеряли! Ты всегда будешь в моем сердце, Керсти». И он читал в ее глазах ответы: «Ты перечеркнул наше прошлое. Ты обещал вернуться ко мне, но, приехав домой, перестал меня замечать».

И вот сейчас она должна была прийти на встречу с ним.

Перед тем как назначить время встречи, он тщательно все продумал. Домашняя учительница и ее ученики на несколько недель уехали из поместья, и в их отсутствие Керсти, вероятно, занималась какими-нибудь мелкими хозяйственными делами. А приемные родители Макса, а также его названые брат и сестра гостили у родственников в Корнуолле; там они временно разместились во Франкот-Касл, у герцога Фрайкота. Предполагалось, что Струан потом вернется домой, а приемные родители Макса жили в нескольких милях от замка Кирколди, – а дядя Арран поедет в Корнуолл, чтобы привезти оттуда всех остальных. Макс тоже должен был отправиться на юг, но остался дома, сославшись на неотложные хозяйственные дела.

Он солгал.

Арран знал это. Макс подозревал, что и отец кое о чем догадывается. Значит, никто не ждал неприятностей от его встречи с Керсти. Отец считал, что она прекрасно воспитана. Арран же с большой симпатией относился к Мерсерам, но еще не известно, как дядя отнесется к дружбе племянника и дочери мелкого фермера.

Макс стоял у окна, упершись локтем в высокий подоконник. Он снова думал о Керсти Что же, слава Богу, что он еще не утратил чувства юмора и способен посмеяться над собой, пусть даже этот смех полон горечи. Наконец-то он поддался своей слабости. Но видеть Керсти Мерсер, слышать ее голос, иногда ощущать случайное прикосновение ее руки – этого было недостаточно. Он хотел большего, хотя по-прежнему пытался скрыть от себя это желание.

Однако сегодня Макс решил предпринять… нечто очень важное. Если бы он отступился от своего решения, то еще больше запутал бы девушку.

Надежды у них нет – и никогда не было.

Макс тяжко вздохнул. Он не имел права домогаться Керсти, это было бы жестоко по отношению к ней и губительно для него самого.

Счастливчик Макс! Когда он был маленьким оборванцем, его избавили от жизни обитателя лондонских трущоб. Ему вручили серебряную ложку, на которую он не имел права. И теперь эта ложка встала у него поперек горла.

Раздался стук в дверь, и на пороге появился старик дворецкий.

– Пришла мисс Мерсер, сэр, – доложил Шанкс, шмыгнув своим длинным носом. – Я пригласил ее в дом, как вы велели Макс внимательно посмотрел на старика. С тех пор как Макс впервые появился в Кирколди, дворецкий совсем не изменился – разве что стал еще более сутулым и ворчал теперь по любому поводу.

– Спасибо, Шанкс, – сказал он наконец. – Я бы хотел, чтобы нас не беспокоили.

Дворецкий опустил глаза и отступил в сторону, пропуская девушку в комнату.

Как только дверь закрылась, Макс понял, что совершил ужасную ошибку. Несколько лет назад он дал себе клятву, что никогда не станет уединяться с Керсти.

Девушка молча смотрела на Макса. Смотрела с подобающим почтением и вместе с тем вопросительно.

Он попытался улыбнуться, однако не сумел. Эти первые мгновения встречи доставляли ему мучительное наслаждение. Дальше будут слова. Они уведут их… Интересно – куда?

Слова же вертелись на языке. Но это были не те слова.

«Ты все! да была частью этих прекрасных холмов. Керсти Мерсер. Я старался не смотреть на тебя. Но когда я на тебя не смотрел, я не видел и этих холмов. Сними шляпку, я хочу любоваться твоими чудесными волосами. Можно мне их потрогать? Твои глаза не изменились. Они все такие же удивительно ясные и ослепительно голубые. Раньше я спрашивал себя, поцелую ля я когда-нибудь твои губы. Я до сих пор мучаюсь над этим вопросом. Они такие мягкие… А твоя кожа с россыпью блестящих веснушек – как будто щеки твои присыпали серебряной пылью…»

Макс сделал глубокий вдох и придал своему липу строгое выражение. У него возникло ощущение, что она прикоснулась к нему. Все его тело пылало огнем.

Девушка присела в реверансе, и Макс уставился на нее в изумлении.

Керсти поклонилась так грациозно и непринужденно.

Она была очаровательна.

Макс откашлялся, обошел письменный стол и выдвинул небольшое кожаное кресло.

– Присаживайся, пожалуйста, Керсти, – проговорил он официальным тоном. – Я рад, что ты пришла;

– Спасибо. – Она села в кресло и сложила на коленях тонкие, изящные руки.

Крести была в сером хлопковом платье, и лишь белый кружевной воротничок и такие же манжеты немного оживляли его.

Без обычного женского жеманства, не расправляя юбок, она откинулась на спинку кресла и посмотрела ему прямо в глаза.

Клуб для двоих. Клуб «Желание». Как давно это было!

Осталось лишь воспоминание. Она совсем не изменилась. У нее было все то же очаровательное личико. А на скромной соломенной шляпке отсутствовали украшения.

Керсти Мерсер не нуждалась в украшениях.

– Вы просили меня прийти, – сказала она, по-прежнему глядя ему в глаза.

Макс откинул полы своего сюртука и сунул руки в карманы. Речь, которую он заготовил заранее, теперь казалась ему смешной – Как твои дела?

– У меня все хорошо. Спасибо. А ваши?

– Отлично. Благодарю.

Она кивнула и сделала глубокий вдох. Маленькие груди, обтянутые лифом платья, приподнялись. У нее была необыкновенно тонкая талия. Какой худенькой была Керсти в детстве! А потом у него на глазах девичья угловатость смягчилась изящными округлостями.

– Вы посылали за мной, сэр.

«Сэр»? Ему захотелось напомнить ей, что он всегда был для нее просто Максом.

– Мистер Шанкс сказал, что вы настаивали и сердились.

Надеюсь, я не допустила никаких промахов в хозяйственных делах?

– Шанкс – старый болван, – ответил Макс. – Не будь маркиз так терпим к своим слугам, он уволил бы этого человека уже много лет начал. Разумеется, ты прекрасно справляешься со своими обязанностями. Да и могло ли быть иначе?

– Не знаю, сэр. Просто я подумала…

– Ты ошиблась. И твои неверные выводы меня удивляют.

Ты всегда была умна, Керсти… слишком умна… – «Молчи, глупец!» Он всплеснул руками и присел на край письменного стола. – Не обижайся. Видишь ли… у меня неприятности.

Однако я не должен был давать волю своему раздражению.

Пожалуйста, не обижайся.

Девушка потупилась, но тотчас же снова подняла голову.

Под ее пристальным взглядом Макс почувствовал себя очень неуютно. Он вдруг взглянул на ее руки и увидел, что они уже не лежали на коленях, а нервно теребили юбку.

Собравшись с духом, Макс вновь заговорил.

– Керсти, ведь мы с тобой давно не дети. – «Господи, к чему такое длинное вступление?» – Годы летят, а детство… оно всегда скоротечно, не правда ли?

Все тот же блеск на ее коже – как роса на цветах. Все те же полные розовые губки, и остренький подбородок, и очаровательно вздернутый носик… Керсти чуть приподняла свои светлые брови.

– Это было не так уж давно, – тихо проговорила она. – Порой кажется, что прошел всего какой-то час.

– Ты говоришь про наше детство? – спросил Макс, хотя и знал, что это нелепый вопрос.

– Да, – кивнула она.

Он в смущении откашлялся.

– Здесь очень красивые места. Великое счастье – провести здесь детство.

– Здесь хорошо жить в любое время, сэр. Это самое чудесное место на сеете. – Керсти снова потупилась.

– Хм… – Макс не знал, что сказать. Сейчас ему хотелось одного – подойти поближе к Керсти и любоваться ею.

– Как твои родители? – спросил он наконец.

– У них все прекрасно, спасибо, – ответила девушка. – Они, наверное, уже ждут меня.

– Значит, твой распорядок дня остался прежним? Время Прихода «и ухода? Это, должно быть, очень утомительно, не так ли?

Керсти склонила голову на плечо и взглянула на него снизу вверх. Макс понял, что она озадачена его вопросом.

– Распорядок – это не так уж плохо. Во всяком случае, для таких людей, как мы, – Таких, как вы?

– Для семьи фермера.

Макс очень хотел с ней поспорить, но не стал терять время. В любую минуту мог прийти Арран на ежедневную консультацию. Дядя Макса, композитор и очень замкнутый человек, сам приходил к своему племяннику.

– Сними шляпку, – сказал Макс – и тут же смутился. Он улыбнулся, пытаясь загладить свою оплошность.

– Я уже собираюсь домой, сэр, – возразила Керсти.

– Но пока ты здесь. Мне надо обсудить с тобой кое-какие вопросы, и я хочу, чтобы тебе было удобно.

– Мне и так удобно, – проговорила девушка и внезапно встала.

Она прошла мимо него и остановилась под окном. Затем приподнялась на цыпочки, ухватившись за высокий каменный подоконник.

Макс смотрел на Керсти и представлял, что на ней не серое платье, а клетчатое, синее с белым, – то самое, в котором она была когда-то в доме своих родителей. Он вспоминал, как обнял ее и как она обняла его в ответ. С тех пор они никогда не прикасались друг к другу.

Макс невольно вздохнул.

Керсти почти ничем не отличалась от шестнадцатилетней девушки, которую он оставил в тот день у кухонною стола в домике фермера. Она была такая же стройная и изящная, она была прекрасна, как фея из волшебной сказки.

– Я еще ни разу не видели поместье отсюда, – сказала она. – Странно, что вы выбрали для кабинета именно эту комнату.

Макс подошел к ней сзади, но не стал смотреть в окно. Он любовался прядками волос, выбившимися из-под шляпки.

Да, Керсти пот и не изменилась.

– Я бы выбрала другое место, – сказала она.

– Тебе здесь не нравится?

– Нет-нет, конечно, нравится! Очень красиво. Но мне кажется, я бы здесь мечтала, а не работала.

Макс поднял руку, но не притронулся к девушке. Кончики его пальцев находились так близко от нее, что он чувствовал тепло ее тела. Он невольно сжал пальцы в кулак – ему хотелось заключить Керсти в объятия, хотелось прижать ее к себе.

Бальзам для души? Макс едва удержался от смела. Скорее всего она станет солью для миллиона открытых ран в его сердце, но эту боль он примет с радостью.

– Знаешь, Керсти, я часто тебя вижу, – проговорил он, когда снова обрел дар речи.

.Она оцепенела.

– Я имею в виду… когда ты бываешь неподалеку от замка.

Ее пальцы, вцепившиеся в подоконник, побелели.

– Да, сэр. Я тоже иногда вас вижу. Здесь трудно спрятаться от чьих-либо глаз.

– А я считаю, что спрятаться очень даже просто, было бы только желание. К примеру, мой дядя появляется на людях только тогда, когда сам того хочет.

– Ваш дядя Стоунхейвен – чудесный человек. И он сочиняет такую прекрасную музыку! У меня сердце разрывается, когда я ее слушаю.

– Да, конечно…

– Мои родители очень высокого мнения о нем. К тому же нет лучшего мужа и отца, чем маркиз.

– Это верно, – сказал Макс, едва заметно улыбнувшись.

Он и забыл, что Мерсеры боготворят Аррана. – Арран и Грейс…

– Они заботятся, обо всех, а если и считают себя лучше других, то успешно это скрывают. Это вам скажет любой.

– Я согласен…

– Говорят, чем больше человек уверен в себе, тем меньше он чурается бедняков. И такой человек не считает, что Господь любит его больше, чем других.

Макс уловил в словах девушки упрек. Он понял: она упрекает его за то, что ошибочно принимает за высокомерие. Ему хотелось сказать: «Я обидел тебя. И продолжаю обижать. Но я делаю больно и себе самому. А все потому, что боюсь за тебя, Керсти Мерсер. Да, я хотел угодить своему отцу, но главное в том, что я не хотел испортить тебе жизнь».

– Пожалуй, я лучше пойду. – Девушка отвернулась от окна и, увидев прямо перед собой широкую грудь Макса, сделала шаг в сторону. – Родители будут волноваться, – добавила она.

– Дети уже большие и не нуждаются в няньке, – заметил Макс. – Я имею в виду детей Стоунхейвенов. Леди Элизабет уже восемнадцать. Она старше, чем была ты, когда мы… – О Господи, ведь он заранее заготовил речь! – Она взрослая девушка, а Нилл всего на два года младше ее.

Керсти, подбоченившись, возразила:

– Но маркиз и маркиза не хотят слишком рано отправлять своих детей учиться.

– Этого не хочет маркиза. Маркиз же, .. Осенью Нилл поедет в Эдинбург. А Элизабет должна в следующем году выйти в свет.

– Есть еще мастер Джеймс, – заметила Керсти. – Ему пока не время уезжать из дома.

Макс заложил руки за спину и направился к камину. В кабинете пахло старыми кожаными переплетами, углем – он хранился в ведерке на каминной полке – и политурой для чистки меди. К этим запахам примешивался легкий аромат жасмина – так пахла Керсти.

– Маркиза не желает отсылать мальчика учиться. Во всяком случае, пока.

Макс решил, что уже достаточно сказал на эту тему. Он собирался подготовить Керсти к своему предложению, а вместо этого напугал ее, заставив думать, что она может скоро лишиться места, потому что в ее услугах перестанут нуждаться.

– Ты что-нибудь читаешь? – спросил он неожиданно. – Интересуешься столичными новостями?

Керсти заморгала. Кончики ее золотистых ресниц блестели в лучах уходящего к западу солнца.

– Конечно, читаю, – ответила девушка. – Разве может человек, однажды научившийся читать, не делать этого?

– Есть и такие.

– Значит, они не знают, как много теряют.

– А что тебя интересует больше всего?

Глаза девушки погрустнели.

– Я не очень-то образованная, но свое дело знаю.

– Разумеется. Не забывай, что я многому тебя научил.

Лицо ее порозовело.

– Да, конечно. И я часто благодарила вас за это – во всяком случае, когда у меня была возможность с вами разговаривать. Я и сейчас говорю вам «спасибо».

– Мне не нужна твоя благодарность, – заявил Макс и тут же упрекнул себя за очередную резкость. – Как твоя математика? У тебя была возможность воспользоваться своими знаниями?

– Да. Мисс Ламентер требует, чтобы я обучала ее воспитанников математике, пока она рассматривает акварели леди Элизабет. И я их учу… – Она внезапно умолкла.

– Это хорошо, Керсти. Не бойся, я не стану ругать мисс Ламентер за то, что она перекладывает свои обязанности на тебя. На ее месте я поступил бы так же, – А теперь мне можно идти?

– Нет.

– Нет?..

– Нет, останьтесь, мисс Мерсер. Я уже сказал, что должен с вами кое-что обсудить.

Девушка еще больше покраснела.

– Говорят, что вы… – Она взглянула ему в глаза. – Раньше вы не были таким резким…

– Так что же про меня говорят? – спросил Макс.

– Я , я не знаю.

– Не знаешь? – Он понял, что Керсти имела в виду, поэтому не стал требовать ответа. Лучше доказать ей на деле, что клеветники не правы, – если он, конечно, сумеет измениться. – Садись, пожалуйста. Устраивайся поудобнее. – Конечно, сумеет. Рядом с Керсти он снова станет прежним.

– Мои родителе…

– Я послал им записку.

– Вот как? – девушка нахмурилась; – Почему же вы не сказали мне об этом сразу, когда я сюда пришла?

Он вежливо поклонился.

– Ты права, мне следовало сделать это сразу. Прости меня, пожалуйста. Будем откровенны. Этот разговор так же труден для меня, как и для тебя. Мы оба прекрасно помним, как дружили в детстве…

Она горько усмехнулась.

– Это было давно. Конечно, я помню, но у меня слишком много дел, чтобы думать… о всяких глупостях.

Макс чувствовал себя крайне неловко и знал, что ей тоже не легче. Он отказывался верить, что Керсти считает годы их дружбы глупостями.

– Сядь, – сказал он, подходя к креслу., – И позволь мне продолжить.

Девушка повиновалась.

– Ты ведь уже не так много занимаешься с юными Стоунхейвенами, верно?

– Да. – Она подняла голову, и Макс увидел в ее взгляде беспокойство.

Ему хотелось наклониться и поцеловать Керсти, хотелось опуститься на колени и обнять ее.

Но если он это сделает, она вскрикнет и выбежит из комнаты.

Макс скрестил на груди руки и опять присел на край стола. Пылавшее в камине пламя отбрасывало розоватые блики на кожаные переплеты книг – их неровные ряды тянулись вдоль стен кабинета.

Макс взглянул на портрет своей сестры Эллы, висевший над камином, и пожалел, что ее нет рядом. Сейчас ему так не хватало ее совета! В письме Элла сообщила, что одобряет его решение относительно Керсти, но приехать она не может, потому что скоро должна родить.

– Как дела у Эллы? – неожиданно спросила Керсти, и Макс вздрогнул. – Как Сейбер и малыши?

– У них все хорошо. – Элла была его родной сестрой, и они помнили свою мать, но не знали, кто их отец.

– Вы думаете, что я… – Керсти судорожно вздохнула. – Вы думаете, меня уволят? Мы, конечно, не бедствуем, но мой заработок очень нужен семье…

– Я не поэтому просил тебя прийти. – К черту путаные рассуждения ни о чем! – Я хочу, чтобы ты мне помогала.

Она замерла, побледнев.

– Ты весьма разумная девушка, Керсти, а мне нужен толковый помощник, который помогал бы Мне управлять поместьем.

Керсти в изумлении уставилась на Макса. Он уже решил, что девушка не поняла, о чем речь, но тут она наконец заговорила:

– Управлять поместьем? Но вы прекрасно знаете, что я этому не обучена.

– Я знаю, что ты очень быстро всему научишься. Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Значит, вы хотите, чтобы я стала вашей помощницей?

– Да. Я все тебе объясню, и скоро ты станешь моей правой рукой. Было бы неплохо, если бы ты взяла на себя ведение конторских дел – выдачу жалованья и прочее.

– Женщина на такой должности? – пробормотала Керсти, явно озадаченная словами Макса. – Это неслыханно…

Женщины не занимаются подобными делами – Так было раньше. Сейчас другие времена.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Но почему я? Почему вы выбрали именно меня?

«Потому что я хочу, чтобы ты была рядом. Мне нужен предлог, чтобы видеть тебя каждый день».

Конечно, он хотел большего, но понимал, что «большее» – не для него.

– Я выбрал тебя, потому что считаю: лучшего помощника мне не найти.

– Но у вас служат и мужчины…

– Ты справишься с этим делом лучше, чем любой из них.

К тому же ты достойна занять хорошее место.

– Хорошее место? – удивилась она. – С каких это пор вы стали заботиться о моем благополучии?

– Я всегда о тебе заботился, Керсти.

– Неужели?

Она обижена н» него из-за того, что он ее бросил. Макс ликовал в душе.

– Маркиза будет недовольна, если я уйду со службы. Она пока не собирается меня увольнять.

Макс ожидал этих слов.

– Я сам поговорю с Грейс. Она поймет. Она всегда желала добра своим слугам.

– А мисс Ламентер…

– Мисс Ламентер придется привыкать самой выполнять свои обязанности.

Керсти опять поднялась с кресла.

– Спасибо за предложение, но я останусь на прежнем месте.

– Ты должна принять мое предложение.

– Простите, я пойду.

– Нет. Ты мне нужна.

– Меня ждут..

– Ты боишься меня?

– Я… – Она машинально потянула за ленты своей шляпки, и шляпка съехала набок. – Я вас не боюсь. Я никого не боюсь.

Макс пристально посмотрел на девушку.

– Значит, ты боишься себя.

Она сняла шляпку – Что вы имеете в виду? Я не боюсь работы и вполне справилась бы с ней – лучше, чем кто-то другой. Но это… неприлично.

– Неприлично?

Керсти молчала. А ее волосы… они были такими же шелковистыми и блестящими, как прежде. Когда-то Макс мечтал провести по ним ладонью.

Он и сейчас мечтал о том же, хотя И знал что никогда этого не сделает.

– Объяснись, Керсти, – настаивал он. – Я что-то не припомню, чтобы слово «неприлично» было в твоем лексиконе.