Текст книги "Ночь Королей. Игра с судьбой"

Питер махнул рукой, мол, сейчас придет, и одарил меня еще одним смущенным взглядом.

– Гм, мы поговорим позже, хорошо? – сказал он.

Я кивнула и с тяжелым чувством наблюдала, как он уходит.

– Эй, Элис, давай выполним стойку с сальто, – обратилась ко мне Энджи.

– Да, конечно, – рассеянно сказала я, встала на место и стала ждать, пока девушки подготавливали мне возможность сделать упражнение.

Я взяла короткий разбег и запрыгнула на плечи Энджи. Быстро восстановив равновесие, подождала, пока Энджи встанет, потом выпрямилась и подняла руки. Затем я подпрыгнула. Делая глубокий вдох, я почувствовала что-то на своей ноге. Когда я глянула вниз, то увидела длинные тонкие паучьи ноги, которые карабкались вверх по мне, исчезая под юбкой. Я ругнулась, дернулась и неправильно распределила вес. Энджи вскрикнула, падая. Другая девушка рядом с нами быстро протянула руку и успела подхватить Энджи, пока я летела вниз.

На секунду мир остановился, потом я с силой шлепнулась на спину. Колющая боль пронзила грудную клетку, из легких вылетел весь воздух. Пронзительный свист донесся от тренера и через мгновение повторился у меня в ушах.

– Элис! – Надо мной возникло озабоченное лицо Корди. Беспокойно моргая, я продолжала разглядывать черные пятна перед глазами.

– Элис, как ты, все в порядке? – запыхавшись, спросила Энджи.

– Оу, – только и вымолвила я, задыхаясь и покачивая головой. Она слегка подрагивала, но, похоже, ничего страшного не произошло. Руки и ноги по-прежнему работали, когда я со стоном села.

– Это выглядело жестко, – пробормотала Корди, оценивающе глядя на меня. – Очевидно, ты должна немного отдохнуть.

Я подняла глаза и заметила, что девушки стоят вокруг меня и обеспокоенно разглядывают. Я знала, о чем они думали. Это был третий несчастный случай за несколько недель, и теперь недоверие к моим способностям становилось важнее, чем беспокойство о том, не ушиблась ли я. Увидев отрешенное выражение лица Корди, я окончательно поняла, что она не шутила. Она отправляет меня на скамью запасных. Я не просто «должна немного отдохнуть». Тренировки для меня закончились. Официально.

– Ладно. Прости, Энджи, – сказала я, игнорируя руку Корди, протянутую мне для помощи, и вставая с дрожащими коленями.

Я направилась вперед через все спортивное поле, не обращая внимания на сопровождающий меня шепоток, чтобы укрыться в тени зрительской трибуны. Нижняя ее часть была размалевана уродливыми граффити, и рядом немного пахло куревом. Но я все равно прислонилась к скрипучим деревяшкам и закрыла глаза.

Почему?

В отчаянии я стукнулась затылком о трибуну. Что я такого сделала, чтобы заслужить все это?

– С тобой все в порядке?

Испуганно вздрогнув, я открыла глаза. В тени трибуны сидел на корточках какой-то парень, и склонив голову, смотрел на меня. В его руке горела сигарета, конец которой загорелся красным, когда он сделал затяжку.

Но меня заставил отпрянуть от него не этот тяжелый запах, а увиденные пауки. Они кишели на земле, как тараканы. И среди всей этой суматохи парень сидел и совершенно невозмутимо курил. Вообще-то мне хотелось развернуться на каблуках и исчезнуть, но что-то удержало меня. Какая-то мысль, какое-то чувство…

– Я знаю тебя, – тихо произнесла я. – Ты же тот парень с вечеринки в лесу. Тот, что был на мотоцикле.

Он поднял глаза, и солнце осветило его темные глаза и резко очерченные скулы. Наши взгляды встретились. В этот миг я уже ничего не чувствовала, кроме бешено бьющегося сердца. Даже пауки отступили на задний план.

– А ты – та девушка с вечеринки, – отозвался он, выпуская дым, так что я не смогла разглядеть выражение в его глазах. – Ты плачешь? Выглядит очень похоже, – продолжал он с мягким интересом.

– Нет, не плачу, – быстро сказала я, подавляя позыв вытереть влажные глаза. – И даже если так, это не должно тебя касаться, не так ли?

– Нет, вероятно, нет. – Его голос звучал низко и хрипло, и у меня по спине пробежала дрожь. У него был легкий французский акцент, который смешивался с тяжелым выговором западных штатов. Он напомнил мне акцент Каджуна, который мне часто приходилось слышать в Луизиане.

– Тогда что ты здесь делаешь? – спросила я раздраженно и немного подозрительно.

– До этого момента? Курил. А прямо сейчас беседую с плачущей болельщицей.

Почему-то я не могла избавиться от ощущения, что он издевается надо мной. Я невольно фыркнула и скрестила руки на груди.

– И часто ты так делаешь?

– У меня сегодня день рождения, – объяснил он. – А в свой день рождения я могу позволить себе все, что захочу, не так ли?

– Да, ясно… Поздравляю, – недовольно ответила я ему и этой ситуации в целом.

Он состроил гримасу.

– Благодарю.

– Но если у тебя день рождения, то что ты делаешь здесь, под трибуной средней школы? – пробурчала я. Позади себя я услышала, как Корди окликнула меня, но я ее проигнорировала.

– Здесь так восхитительно спокойно. Так… нормально. И в мой последний день на свободе мне хотелось увидеть что-то нормальное и сделать вид, что я – часть этого. – Парень сделал последнюю затяжку, прежде чем притушить окурок о землю.

Пауки отпрянули от его руки, словно боялись его. Какого черта?

– Ты довольно… странный, – смущенно сказала я.

Парень улыбнулся и нехотя встал. Несколько пауков быстро поползли в сторону, уступая ему место, но он совершенно не отреагировал. Абсолютно никак.

Я инстинктивно отпрянула. Пауки сопровождали его, как хорошо выдрессированные собаки, издавая при этом щелкающий и попискивающий звук, который казался мне саундтреком ко всем моим кошмарам. Кошмарам, в которых этот тип, видимо, будет играть новую главную роль.

Чуть впереди меня он замер и остановил взгляд на моих плечах. Черная прядь волос выбилась из-под его капюшона.

– Я здесь не единственный странный, – сказал он совсем тихо, словно нас двоих связывала какая-то тайна. Произнося это, он взял меня за руку и провел большим пальцем по ее тыльной стороне. Я почти почувствовала, как что-то ползет по моей коже. Затем небрежным движением он скинул с моего плеча паука.

– Береги себя, малышка.

Он уже прошел мимо меня на спортивную площадку, когда я в шоке осознала, что он только что сделал.

Словно парализованная, я уставилась на свое плечо, потом на паука, молниеносно скрывающегося в траве. Он дотронулся до паука! Это означало… это означало, что он должен был его видеть!

– Подожди! Подожди! – заорала я ему вслед и выбежала из-под трибуны на спортивную площадку.

Я в панике вертела головой, но парень пропал. Но ведь он не мог исчезнуть просто так!

– Эй, где ты? – взвыла я, но в этот момент кто-то крепко схватил меня за запястье и придержал.

– Элис, – услышала я настойчивый голос Питера.

– Питер, что такое? Пожалуйста, отпусти меня. Я должна пойти за этим парнем!

– Элис! Не могла бы ты прекратить говорить с воздухом? Остальные уже пялятся на тебя, – сквозь зубы процедил Питер.

– Что? О чем ты говоришь? – Я растерянно посмотрела на него, потом скользнула взглядом по спортивной площадке. Ошеломленная, я замерла. На меня уставились все, кто там был.

– Неужели ты его не видел? – Я и сама слышала, как отчаянно звучал мой голос. Как у сумасшедшей. – Парень в балахоне! Он же только что ушел отсюда!

Я снова попыталась высвободиться, но пальцы Питера уже почти до боли впились в мое запястье.

– Там ничего нет, Элис. Прекрати! Пожалуйста.

Люди начали шушукаться. Некоторые из девушек хихикали, а Корди смущенно отворачивалась.

– Я… ты… но ты должен быть видеть его, он стоял прямо передо мной, – настаивала я. Но Питер медленно покачал головой. Дрожь прошла по всему моему телу.

– Иди к медсестре, Элис, ты наверняка ударилась головой при падении. – Неистово пульсирующая жилка на шее сводила на нет его притворно спокойный тон.

Я моргала, пытаясь очнуться от нового кошмара. Но чем дольше я так стояла, тем реальнее становилась ситуация. Взгляды окружающих вызывали у меня румянец стыда и жгли так неприятно, что я чувствовала, будто корчусь в собственной, ставшей слишком тесной, коже. Но более того – моя рука начала гореть там, где ко мне прикоснулся незнакомец.

– Я… – начала я, но одного взгляда на лицо Питера было достаточно, чтобы заставить меня замолчать. Его челюсть напряглась, в глазах мелькнуло то же выражение, что и раньше у Корди, хотя он сильнее старался это скрыть.

– Ты прав. Я должна уйти, – пробормотала я.

Плечи Питера с облегчением расслабились, когда он медленно отпустил меня.

– Вот и хорошо. Тебя проводить? – В его голосе слышалась нервозность.

– Нет. Нет, в этом нет необходимости. Я… гм… пошла, – пробормотала я и убежала с лужайки с ужасным чувством дежавю. Только на этот раз я убегала от людей, а не от галлюцинаций.

Глава 4

Поскрипывая подошвами, я побежала по школьному коридору. Свою обычную одежду я оставила в раздевалке, и поскольку на мне по-прежнему была короткая светло-голубая юбка болельщицы, в мою сторону послышалось несколько непристойных свистков. В обычной ситуации мне было бы неприятно, но сейчас я на это наплевала.

Искусственный потолочный свет отбрасывал мою искаженную тень на ряды закрытых шкафчиков. Белокурый хвостик качался из стороны в сторону, когда я забежала в ближайший туалет для девочек и бросилась в заднюю кабинку. С тихим щелчком дверь за мной закрылась.

Успокойся, Элис, все будет хорошо. Все это просто какое-то недоразумение. Ты не сумасшедшая!

Собравшись, я набрала кислорода в легкие, села на откинутое сиденье унитаза и закрыла лицо руками.

Не бывает говорящих кошек.

Никаких черных пауков повсюду.

Нет мальчиков-невидимок.

Я не сумасшедшая.

Все это просто долгий, долгий кошмар.

С каждым новым вдохом я повторяла свою мантру, пока напряжение внутри меня не утихло. Пахло вонючим лимонным чистящим средством и дешевым мылом, но я все же заставила себя продолжать глубоко дышать до тех пор, пока сердцебиение не успокоилось. Холодный пот выступил у меня на лбу, когда я опустила руки и уставилась на дверь кабинки.

Одно из высказываний, украшавших дверь, принадлежало Корди. Я до сих пор помнила в деталях, как год назад она, зареванная, разъяренная и вооруженная маркером ворвалась сюда. С тех пор над дверной ручкой ярко-красным было написано: «Макс – врун и задница». Было нечто успокаивающее в перечитывании этих надписей.

Они были такими… простыми, обычными проблемами обычных людей.

Мой взгляд переместился влево и остановился на каракулях, которые выглядели уже немного старше. Кто-то нарисовал широкий ухмыляющийся рот, под ним было накарябано сиреневым цветом: «Все мы безумны в Фокскрофте[3]3
  «We’re All Mad Here» – знаменитая фраза чеширского кота из сказки «Элис в стране чудес». Её можно перевести как: «Все мы здесь безумны» или «Мы все здесь сошли с ума».


[Закрыть]». Мои руки судорожно ухватились за подол короткой юбки, и я испустила дрожащий вздох.

Это и впрямь было так? Я действительно собиралась сойти с ума, или всему этому имелось, в конце концов, какое-то логическое объяснение? Боже, как я на это надеялась. Должна ведь существовать возможность отыскать ответы на мои вопросы. Может быть, все-таки пришло время довериться кому-то. Образ озабоченного и одновременно пристыженного выражения лица Питера вспыхнул перед моим внутренним взором и тут же заставил меня снова отчаянно уткнуться лицом в ладони.

И что ему теперь оставалось думать обо мне? Что они все должны были обо мне думать? И почему они не видели этого парня? Он же стоял прямо передо мной, и существовал только один путь, ведущий с трибуны: через спортивную площадку. Я не выдумала его, мое воображение не могло быть настолько детальным!

Скрип двери заставил меня испуганно съежиться. Я невольно задержала дыхание.

– О, слушай, это было сильно. – Это был голос Энджи. Из-под широкой щели кабины я увидела ее кроссовки, она остановилась перед умывальниками.

– Да, я тоже больше не знаю, что мне с ней делать.

Аромат духов Корди врезался мне в нос, а ее белые кроссовки появились рядом с Энджи. Было слишком поздно, чтобы признаться, что я здесь, избежав при этом неловкости. Поэтому я тихонько подтянула ноги и прижалась к крышке унитаза.

– Это и правда выглядело так, будто она бежит за призраком, – сказала Энджи.

– Я беспокоюсь о ней. Элис… – Корди замолчала.

– Что?

– По-моему, у нее проблемы с психикой, – сказала Корди и вздохнула.

Возбужденный смех Энджи эхом отразился от кафельных стен.

– Когда она пронеслась мимо меня, я подумала, что она узнала про меня с Питером, – пробормотала Корди.

Мои глаза расширились, в животе возникло странное чувство. Это напоминало момент, когда человек споткнулся и начинает падать. Этот короткий миг, когда он осознает, что больше не может предотвратить неизбежное падение и сопутствующую боль.

– Она что, все еще не знает? – прошептала Энджи.

Корди выдавила недовольным тоном:

– Что я должна сделать? Пойти к психически неуравновешенной подруге и сказать: «Кстати, мы с Питером вместе с тех пор, как ты бросила его и разбила ему сердце. Спасибо за это, а теперь, пожалуйста, не свихнись!».

Мои руки судорожно сжались вокруг коленей, а взгляд остановился на каракулях.

– Вы все равно должны ей сказать, – вмешалась Энджи. Она в волнении шаркала туда-сюда по полу подошвами. – Вы ведь подруги, разве нет?

– Черт возьми, оставь это, Энджи. Если Питер не хочет ничего говорить, потому что так беспокоится о ней, я сделаю ему одолжение. Следующие несколько месяцев Элис все равно будет в Честерфилде. Если после этого ей станет лучше, мы расскажем.

Энджи издала встревоженный вздох и больше ничего не сказала, а в следующее мгновение я услышала, что они обе ушли. Дверь за ними захлопнулась.

Я сглотнула. В ушах стоял какой-то жесткий, оглушительный шум.

Медленно поднявшись, я протянула руку и, наконец, толкнула дверь, которая с тихим скрипом отворилась. Я уставилась на пустую уборную. На плитки, которые выглядели желтыми от искусственного потолочного света. На водопроводный кран прямо передо мной. Висящая капля вяло оторвалась от серебряного крана и упала вниз.

Кап.

Кап.

Кап.

Мои движения выглядели деревянными, когда я вышла из кабины и полностью завернула кран. Капель затихла, оставив меня в гнетущей тишине. Тогда я поняла, что в жизни есть вещи похуже, чем галлюцинации. Реальность, например.

Ведь все это вовсе не было игрой воображения.

Глава 5

Раздевалка пустовала, когда мне, наконец, удалось вернуться и переодеться. Проверив телефон, я обнаружила три пропущенных звонка и четыре sms, все от мамы. Я даже не стала прослушивать автоответчик, потому что последнее присланное сообщение наверняка суммировало все остальные в нескольких словах:

«Нам есть, о чем поговорить, юная леди. Приезжай в участок! Мама».

Если бы я не чувствовала такого нежелания встретить кого-то из школьников, бывших свидетелями того, что случилось на спортивной площадке, я бы еще немного помедлила, чтобы отложить разговор с мамой.

Ноющее чувство в грудной клетке неуклонно нарастало, когда я вышла из раздевалки. От стен гулким эхом отражались мои шаги. Несколько учеников по-прежнему оставались возле своих шкафчиков и переговаривались вполголоса, перешептываясь и хихикая. Когда я проходила мимо них, по мне стало расползаться холодное, сдавливающее чувство.

Чувство, которое оставило у меня на языке мертвенный привкус. Это было одиночество.

Мне действительно было одиноко. Когда я в последний раз тусовалась с Корди или Питером после уроков и делала нормальные вещи, такие как планирование вечернего похода в кино? Мои шаги все замедлялись, пока я не остановилась окончательно.

Рядом со мной находилась открытая дверь класса. На доске мелом была нарисована клеточная мембрана. Свет надо мной едва заметно пульсировал – беспорядочное моргание, которое заставляло мою тень причудливо метаться по полу. Края моей тени закрутились, и из них выполз гигантский паук, крупнее любого другого экземпляра, виденного мной до сих пор. Тело было почти с мой сжатый кулак, его окружали танцующие тени, выглядевшие как взъерошенный мех.

Паук вздрогнул и уставился на меня огромными круглыми глазами. В ужасе я отпрянула, а паук в мгновение ока подбежал ко мне, уцепился своими длинными ногами и пополз по мне вверх.

Резкий крик вырвался у меня из груди, я инстинктивно бросилась бежать, и споткнулась о собственные ноги. Сильно ударившись, я шлепнулась на пол и при этом почувствовала, как мое лицо ощупывают длинные лапы. Меня охватил ужас. В панике я было завертелась, но ошеломленно застыла.

Паук сидел на моем левом плече. Он был так близко от меня, что я могла различить свое отражение в его глазах, и так велик, что я должна была бы почувствовать его вес, но он был легким, как воздух, и казалось, состоял всего лишь из колеблющихся теней.

Я уставилась на свое отражение в паучьих глазах, при этом мое сердце билось чертовски сильно, я могла чувствовать пульс даже на языке. Ждала, когда сбудется мой худший кошмар, и пауки набросятся на меня, похоронят под собой.

Но ничего такого не произошло. Эта штука на моем плече просто смотрела на меня, будто я была самым интригующим предметом, который она когда-либо видела в своей жизни. Взгляд паука был почти… ожидающим.

– Что… чего вы от меня хотите? – прошептала я.

Но паук продолжал молчать, и я заметила, как внутри меня что-то произошло: страх улетучился, и то, что в итоге осталось, было… гневом.

– Чего вы от меня хотите? – На этот раз я почти взревела. Тварь вздрогнула и испуганно отпрянула.

– Мне так надоело все время бояться, – наступала я. – Я допустила, чтобы вы терроризировали меня. Я потеряла все: свою жизнь, своих друзей, себя. Для чего все это? Я выясню, почему я вас вижу. И верну себе жизнь, даже если это будет последнее, что я сделаю! – Я подняла руку, и паук дернулся назад, а затем я сбросила его с плеча.

Когда, приподнявшись, я встала на ноги, у меня все болело, но в то же время чувствовалось облегчение. Словно лопнуло нечто, что копилось во мне со дня смерти отца.

– Мне надоело бояться, – тихо повторила я, и паук молниеносно отступил в мою тень. – Я не знаю, почему вы преследуете меня, или почему кто-то посылает вас ко мне, но скажи своим ползучим друзьям, чтобы они оставили меня в покое, иначе я растопчу каждого из вас.

Тяжело дыша, я поправила конский хвост и подняла рюкзак, который потеряла при падении. Затем заставила себя пойти дальше. Шаг за шагом. Большего я в любом случае сделать не могла.

Я вышла из школы и, открывая замок велосипеда, поклялась себе, что этим летом изменю свою жизнь, верну ее себе. Независимо от того, что потребуется сделать для этого. Потом забралась на велосипед и поехала.

Рюкзак ударил меня по спине, когда я проезжала мимо «Mills Inn Diner», где работала Корди. Мои пальцы вцепились в руль, и я прибавила ходу, проехала пиццерию и покатила по мосту реки Пискатакиз, разделяющей Фокскрофт на север и юг. На следующем светофоре я свернула в боковой переулок, где, помимо пожарной станции, находился и полицейский участок.

Еще на ходу я перекинула ногу через седло и спрыгнула. Здание из красного кирпича было, пожалуй, единственным во всем Фокскрофте домом с решетками на окнах. И даже здесь они казались лишними, поскольку уровень преступности в нашем городишке равнялся нулю.

Припарковав велосипед, за одним из решетчатых окон я смогла разглядеть Кея – маминого «непонятно что» и одновременно ее коллегу. Он был почти на десять лет моложе мамы, но отношения между ними всегда были какими-то необычными.

Я понятия не имела, были ли они лучшими друзьями, просто коллегами или… ну, чем-то большим. Моя мама никогда не говорила об этом, и я решила не считать странным, что по утрам Кей иногда стоял у нас на кухне и точно знал, где найти апельсиновый сок.

Кей скучающе откинулся на спинку стула, листая газету и поедая пончик. Он поднял глаза в тот момент, когда я прислонила велосипед к стене, и помахал мне рукой с зажатым в ней пончиком. Неловко улыбнувшись в ответ, я вошла в кабинет шерифа.

Уже на пороге меня встретил запах кофе. Когда мы еще жили в Луизиане, мама работала в подсекции Департамента полиции штата и в основном проводила исследования по криминалистике. Когда мы переехали, она освоила работу шерифа. С тех пор она делила с Кеем работу по обеспечению спокойствия и порядка в Фокскрофте. Когда-то Кей признался мне, что даже став шерифом, она не могла отказаться от самостоятельного снятия отпечатков пальцев или поиска следов крови. Даже на таких пустяках, как украденные колпачки велосипедных колес. Моя мама была особенной женщиной.

Я прошла по узкому коридору и заглянула в открытый кабинет. Кей поднял глаза от газеты и улыбнулся мне.

– Привет, Элис. Как сегодня было в Стране чудес? – приветствовал он меня тем же изречением, что и всегда. Поговорка лучше не стала, в отличие от моего настроения.

– Привет, Кей.

Я вошла в кабинет и опустилась в кресло напротив него.

– Пончик? – предложил он, сунув мне под нос полупустую коробку. С благодарностью я взяла разноцветный глазированный крендель и укусила.

– Тяжелый день? – спросил он, наблюдая, как я за несколько секунд уничтожила пончик и схватила следующий.

– Хм… – только и смогла пробурчать я, потому что не знала, как лучше подвести итоги дня. Если только не назвать его, пожалуй, «самым дерьмовым, самым странным днем всех времен».

Кей отложил газету и пончик, внимательно изучая меня своими темными глазами.

– Если у тебя появилась проблема, тебе просто нужно прийти ко мне, ты ведь это знаешь, не так ли?

Еще до того, как я успела открыть рот, он поднял руки в боевой стойке и одарил меня улыбкой.

– Если какой-нибудь мальчик доставит тебе проблемы, ты сообщишь мне, договорились?

Уголки моего рта подрагивали, пока я запихивала себе в рот последний кусок второго пончика.

– Мама случайно не приставила тебя ко мне, чтобы выяснить, что со мной не так? – поинтересовалась я.

Кей немного переиграл с невинным выражением недоумения и небрежно пожал широкими плечами.

– Может, и так. Не вини ее. Она просто беспокоится о тебе. Трудно не заметить, что сейчас тебе не особенно хорошо.

– Я знаю. И собираюсь изменить это, – серьезно сказала я.

Кей расслабился и кивнул.

– Ладно, я верю в тебя. Ты умная девочка, Элис. Ты приведешь все в порядок, я уверен. Парочку богатых снобов из интерната ты как-нибудь вытерпишь.

Он несколько неестественно подмигнул мне. Вздохнув, я и подперла рукой подбородок.

– Мама рассказала тебе о Честерфилде? Значит, она уже знает, – мрачно констатировала я.

Кей закашлялся в свой кофе.

– С тех пор, как позвонили из твоей школы, она только и делала, что бранилась, как кузнец.

– О, боже, – застонав, я закрыла лицо ладонями. – Я труп.

– Да нет, бог милостив, – с усмешкой заверил меня Кей.

Я услышала, как открылась дверь, и когда подняла глаза, мама стояла в дверном проеме и строго смотрела на нас. Ее модная короткая стрижка блестела золотом на солнце, а голубые глаза остановились на Кее. В руке она держала две коробки пиццы, откуда пахло салями и помидорами. Она откашлялась.

– Разве не ты хотел заботиться о наших запасах?

Кей беспомощно поднял руки.

– Хорошо, хорошо. Я хватаю свою пиццу и… пойду пересчитаю наручники, – сказал он, забрал у мамы одну из коробок и, насвистывая, исчез из кабинета.

Мама закрыла за собой дверь, и щелчок прозвучал, как у захлопнувшейся ловушки. Я вздрогнула, когда она опустилась на освободившийся стул Кея. Коробку пиццы она поставила между нами, как разделительную линию, и в ее взгляде было нечто среднее между беспокойством, досадой и разочарованием.

– Как ты уже поняла, мне несколько часов назад позвонили из директората, Элис, – сказала она.

Мышцы шеи напряглись, и мне невольно захотелось опустить взгляд, свесить голову и тихо выругаться, но тут краем глаза я увидела паука, ползущего по полу. И еще одного… и еще одного.

Я проглотила свой страх, расправила плечи и посмотрела маме прямо в глаза.

– Мне очень жаль, – сказала я твердым голосом.

Мама моргнула.

– Я знаю, что твои оценки в этом году были не самыми лучшими, это бывает. Я тоже когда-то была подростком. Однако при этом я верила тебе, когда ты обещала, что еще получишь хорошие оценки. Итак… где ты свернула не туда? И почему?

Я смотрела на нее, не моргая.

– Не знаю, – просто ответила я.

Она вздохнула.

– Я никогда не вмешивалась в твои школьные дела, Элис. Ты прилежная и хорошо учишься. Как могло случиться, что тебе теперь придется посещать летние курсы?

– Многим приходится посещать летние курсы, мама.

Молчание распространилось по комнате. Единственный звук исходил от вентилятора над нами.

– Почему ты ничего не сказала? – наконец пробормотала мама.

Потому что у меня галлюцинации. Потому что я вижу то, что больше никто не может видеть. Потому что я веду беседы с людьми, которых нет. Потому что… потому что…

Мой рот приоткрылся. Я посмотрела маме в лицо и решила пойти коротким путем.

– Потому что мне было стыдно, – прошептала я.

Мама вздохнула.

– Неужели я должна ехать в Честерфилд? – тихо спросила я.

– Конечно, – сказала мама так же устало, как я. – Я уже поговорила с руководством школы. В конце этой недели я отвезу тебя туда. Они дали нам очень щедрую скидку, – пробормотала она, но по ее взгляду я могла понять, что даже сниженный тариф все-таки пошатнул наш бюджет.

– Если мы не сможем… – начала я, но была тут же прервана резким движением руки.

– Наших сбережений для этого будет достаточно. Твое будущее важнее, чем новая машина, – сухо сказала она, глядя на улицу, где стояла старая «Тойота», которая выглядела такой же потрепанной, какой чувствовала себя я в течение уже нескольких месяцев.

– Я сделаю все возможное, – решительно пообещала я ей.

И в мыслях поклялась себе, что изменюсь.

Мама улыбнулась. Напряженное выражение ушло, и появились ее привычные морщинки смеха вокруг глаз.

– Я это знаю, дорогая. Просто сделай мне одно одолжение.

– Хм?..

Она открыла коробку перед собой и схватила кусочек пиццы с тянущейся ниткой сыра.

– Руки прочь от богатых парней. От них одни проблемы.