Текст книги "Воины Бури"

– Так это инструменты? В самом деле?

Страйк кивнул. Впервые в жизни он стал свидетелем того, как хозяйка драконов выражает что-то вроде благоговения. Когда имеешь дело с шоколадками, это немалое достижение.

– Так ты слышала о них? – спросил он. Она совладала с порывом чувств:

– Легенда об инструментах известна моему народу.

– Что ты знаешь о них?

– По правде сказать, немного. Я знаю, что их должно быть пять и что они очень древние. Есть одна история, в которой их связывают с моей расой. У нас есть знаменитый предок, Прилленда. Хотя о нем известно тоже не слишком много. Он был… чем-то вроде пророка-философа, и говорят, одна из этих штук вдохновила его на пророчества.

– Пророчества? Какие?

– Если это были предсказания, то они давным-давно утеряны. Известно лишь, что они как-то связаны с Последними Днями, временем, когда боги решат свернуть этот мир и сыграть в другую игру.

– У нас, орков, есть похожий миф.

– Так или иначе, каким образом инструмент к нему попал и куда делся потом, неизвестно. Некоторые утверждают, впоследствии Прилленда из-за него умер. Я всегда считала, что это только сказка, которую рассказывают ошалевшие от пыльцы феи. – Глозеллан посмотрела на звезды. – Но у тебя их три. Ты уверен, что они подлинные?

– Уверен. – Страйк спрятал звезды.

– Я не лучше тебя представляю, на что они способны, Страйк. Ясно только, что их обладатель приобретает могущество. Об этом во всех историях говорится более чем ясно.

После своего последнего сна (если это был сон!) Страйк решил, что пресловутое могущество превышает все, что способен вообразить орк. Но он не стал говорить об этом шоколадке. Не упомянул и о «пении» звезд.

– Теперь понятно, почему Дженнеста так за ними охотится, – сказала Глозеллан. – Даже если они не магические, то все равно обладают могуществом, как тотемы. С их помощью она надеется восстановить свой подорванный авторитет. А если бы ты использовал их при организации оппозиции…

– Хватит! – По тону Страйка было ясно, что продолжение не приветствуется. – Что ты намерена делать теперь?

– Еще не решила. Хорошо бы вернуться домой, подумать, поколдовать. Но мы, шоколадки, – обитатели юга, а, как тебе известно, на юге людей больше, чем где-либо. Из-за этого мы и рассеялись по миру, уже давно. Так что, наверное, отправлюсь в цитадель драконов. Буду держаться высот. – Повернувшись, Глозеллан любовно похлопала своего зверя по шее.

Дракон, который к этому времени задремал и приспустил веки, принял ласку равнодушно.

– Шоколадки и драконы всегда неплохо друг друга понимали. Драконы – единственная раса, которой мы доверяем, и они, похоже, относятся к нам так же. Мы воспринимаем друг друга как друзей по несчастью.

Страйк понял, что Глозеллан стала такой же отверженной, как и Росомахи, и испытал прилив сочувствия.

– Ты будешь продолжать сопротивление королеве? – спросила шоколадка.

– Если возникнет такая необходимость… Но я не собираюсь делать ничего свыше необходимого. Моя задача состоит в том, чтобы Росомахи остались живы.

– У богов могут быть другие планы.

Он рассмеялся. В смехе этом слышалась легкая горечь.

– Как бы то ни было, надо заниматься неотложными делами. Я должен вернуться к Росомахам.

– Тогда надо отправляться, пока погода не испортилась. Я тебя отвезу.

4

Она ехала в черной колеснице, украшенной серебряными и золотыми мистическими символами. Ее везла пара траурно-черных коней; на кожаной сбруе – колючие выступы в форме пирамид; чехлы на ногах топорщатся острыми железными набалдашниками. В колесах сверкали наточенные лезвия.

За спиной Дженнесты маршировала десятитысячная армия из орков, дворфов и большого числа людей, стоящих за дело Поли. Орда ощетинилась штандартами и копьями. Покачивались крытые белой парусиной повозки. Фланги прикрывали кавалерийские полки.

Они обогнули Таклакамир, гигантское внутреннее море, и пересекли большую часть Великих Равнин, держась подальше от Дрогана на юге и Бевиса на севере. Вскоре она приведет их к берегам Норантеллиа и Скаррокскому полуострову. И там, в болотистом царстве наяд, где совсем недавно еще правила Адпар, ее сестра, которую она убила с помощью колдовства, Дженнеста загонит Росомах в угол и захватит свой приз.

Она знала, что Росомахи там. По крайней мере, они там были. Она узнала это во время телепатического взрыва, сопровождавшего смерть Адпар.

Хозяйку драконов Глозеллан королева заслала вперед. Вместе с тремя своими драконами та должна была разведать обстановку. Прибыли подкрепления, армия Дженнесты увеличилась до невероятных размеров. Из Кейнбэрроу двигались элитные оркские дружины. Все складывалось как нельзя лучше. Действия на случай непредвиденных обстоятельств продуманы. Сейчас она, как никогда, близка к мести и дальнейшему наступлению. Возглавляемая ею армия – наглядное свидетельство ее авторитета и власти.

И все же Дженнеста не была довольна.

Причина недовольства ехала рядом с колесницей. Генерал Мерсадион, главнокомандующий, делал все как нельзя лучше. Однако необходимость служить такой требовательной госпоже вымотала его. На лбу генерала появились морщины, которых раньше не было, глаза у Мерсадиона запали. Если бы у мужчин-орков были волосы, то они бы начали седеть.

Дженнеста изводила его.

– Дави предателей при первом же появлении. Неверность – зараза, которая, если ее не выжечь каленым железом, распространяется очень быстро.

– При всем моем уважении, мэм, мне кажется, вы преувеличиваете проблему, – осмелился предположить генерал, но, спохватившись, поспешил добавить: – Большинство сохраняют верность.

– Ты все время это твердишь. Тем не менее у нас есть дезертиры. Пусть каждый намек на неповиновение, даже самый тихий шепоток мятежа, станет государственным преступлением. Независимо от звания, и никаких исключений.

– Мы делаем это, ваше величество. – Если бы он намеревался покончить жизнь самоубийством, то добавил бы, что она это знает не хуже него.

– В таком случае ты действуешь с недостаточной непреклонностью! – Слово «испепеляющий» было бы слишком слабым для описания того взгляда, которым королева одарила главнокомандующего. – Рыба гниет с головы, генерал.

Она, само собой, имела в виду его, однако Мерсадион усмотрел в ее высказывании нечаянную иронию. И ограничился предусмотрительным:

– Мэм…

– Те, кто хорошо мне служит, получают награды. Плохие слуги расплачиваются за свою неверность.

Слова о награде были для него большой новостью. Он ни разу не получил ни одной, если не считать не нужного ему повышения в звании и требований выполнять невыполнимые задачи.

– Нужно ли мне напоминать тебе о твоем предшественнике, генерале Кистане, и его протеже капитане Деллоране? – Эту песню Дженнеста заводила уже не в первый раз.

– Нет, ваше величество, не нужно.

– В таком случае советую поразмышлять над их участью.

Мерсадион размышлял. И довольно часто. Это стало неотъемлемой частью его жизни, жизни в жерле вулкана. Он начинал думать, что дезертиров вряд ли можно винить и что увеличивающаяся суровость королевы лишь усугубляет ситуацию. Однако быстро оборвал эту мысль. Он знал, что преувеличивает возможности Дженнесты, но не мог отделаться от ощущения, что она способна читать его мысли.

В этот момент она заговорила, и он едва не остолбенел. Она обращалась не столько к нему, сколько к самой себе.

– Когда я получу то, что хочу, ни у кого из вас уже не будет выбора ни в вопросе преданности, ни в каких-либо других вопросах, – пробормотала она. И приказала громко: – Пусть шевелятся! Мне не нужны задержки.

Она хлестнула лошадей. Колесница рванулась. Мерсадиону, чтобы уйти от лезвий, пришлось проявить ловкость. Пока он пришпоривал коня, чтобы догнать королеву, он бросил взгляд на устроенное ею зрелище.

Линия из четырнадцати клеток, подвешенных над большими кострами, а в клетках – «диссиденты», к этому моменту уже мертвые…

Притихшую армию провели мимо, чтобы солдаты имели возможность оценить королевскую справедливость. Некоторые отводили взгляд. Некоторые прикрывали рты и носы от ужасного запаха.

Ветер разносил пепел. На фоне серого неба плясали облака оранжевых искр.

Орки были созданы для жизни на земле.

Это соображение подтвердилось еще раз, когда Глозеллан повезла Страйка в Дроган. Ветер жестоко хлестал в лицо, а крылья дракона поднимали такую бурю, что капитан начал опасаться, не сдует ли его. Нижняя часть у него онемела от сидения на шишковатой спине дракона, глаза слезились от крутящегося снега, и было так холодно, что пальцы утратили всякую чувствительность. Когда он попытался заговорить с хозяйкой драконов, она его не услышала из-за ветра и оглушительного хлопанья крыльев.

Страйк попытался сосредоточиться на пейзаже. Ледник на севере выглядел, как молоко, пролитое на землю, которое медленно растекается по сторонам. Орка поразило, какая огромная часть земли уже покрыта льдом. Потом дракон повернул, и Страйк увидел более низкую горную гряду с белоснежными пиками. Они уступили место обрывистым скалам, следом за которыми шла неровная местность, заросшая кустарником.

Вскоре внизу уже проплывали линии холмов. Долины напоминали длинные листья с прожилками. Зеркальные озера кутались в ватный туман. Раскачивались под ветром деревья в лесах.

Наконец дракон достиг Великих Равнин. А некоторое время спустя Страйк заметил серебро залива Калипарр и зеленые купы Дроганского леса.

Дракон взревел и сотрясся до самых костей. Глозеллан прокричала что-то непонятное.

Страйку показалось, что они начали падать. От грохота ветра у него перехватило дыхание.

Потом он почувствовал, как дракон выравнивает полет и как падение превращается в скольжение. Земля притягивала их, становилась все ближе и ближе. Вершины деревьев из дождевых капель превратились в крышки бочонков. Мимо проносились стаи пронзительно кричащих птиц.

Потом движение стало параллельным земле. Картины внизу сменялись быстрее, чем во время снижения. Они удалялись от леса, однако двигались по дуге, которая в конечном итоге должна была окружить лес. Страйк понял, что Глозеллан хочет разведать обстановку на тот случай, если еще остались поблизости хранители или появились другие враждебные силы. Страйк тоже стал внимательно вглядываться.

Описывая дугу вокруг Дрогана, они на короткое время оказались над океаном. Мелькнули волны, бьющиеся о скалы; галечный берег; пространство суши; трава; деревья. Появилось устье залива, под этим углом прямое, как наточенная сабля богов. Потом опять пошли равнины. Круг замкнулся.

Лесные обитатели обнаружились, когда дракон был в еще воздухе. Кентавры и орки, верхом и пешие, стремительно мчались навстречу.

Дракон приземлился с мягким, едва заметным толчком. Страйк, у которого к этому моменту руки и ноги совсем окостенели, с трудом сполз с его спины. Шоколадка осталась сидеть на погромыхивающем гиганте.

Страйк поднял глаза на нее:

– Спасибо тебе, Глозеллан. Что бы ты ни надумала делать, удачи тебе во всем.

– И тебе тоже, капитан. Но я должна сообщить еще кое-что. Дженнеста направляется в Скаррок во главе армии. Она всего лишь на пару дней отстает от нас, и для нее не составит особых усилий выйти на ваш след. Здесь вы не в безопасности.

Не успел Страйк ответить, как она шепнула что-то в огромное ухо дракона. Тот сразу начал подниматься. Мощные крылья работали в обычном ритме, мясистые ноги подобрались к телу. Он поднял такой ветер, что Страйку пришлось отойти на несколько шагов и прикрыть глаза ладонью.

Орк следил за невероятным подъемом чудовища и видел, как его громоздкость превратилась в грациозность. Дракон взмыл, описал в воздухе круг. Мелькнула в прощальном жесте рука Глозеллан. Страйк тоже помахал в ответ. После этого шоколадка направилась на запад.

Страйк все еще смотрел ей вслед, когда прибыли встречающие.

Элфрей, Хаскер, Джап и несколько рядовых скакали на лошадях. Коилла тоже – на спине Гелорака. Их сопровождали десятки кентавров, а очень скоро подоспели и пешие орки. Встречающие собрались вокруг Страйка. Всеобщее облегчение, казалось, можно было пощупать пальцами. Поднялся шум.

Капитан махнул рукой, требуя тишины:

– Я в порядке! Все хорошо, я в порядке. Коилла соскользнула со спины кентавра:

– Что произошло, Страйк? Где ты был?

– Я обнаружил, что бывший враг оказался другом.

– Что…

– Я объясню. Но только за едой.

Ему подвели лошадь, и все направились к лесу.

Во время этого краткого путешествия Страйк имел возможность поразмыслить над словами Глозеллан и над тем, что покой, похоже, Росомахам только снится.

Неподалеку от леса ломаной линией тянулись низкие холмы с купами деревьев на верхушках. На одном из холмов, скрываясь за деревьями, растянулись на земле три фигуры. Они следили за событиями, разворачивающимися внизу. Их кони были стреножены в чаще, и они бдительно следили, чтобы животных не заметили патрули.

Этими наблюдателями были люди.

– Вот ублюдки, — пробормотал один из них. У него был такой же порочный вид, что и у его спутников. Отличало его лишь то, что он был ниже и костлявее и из него ключом била нервическая энергия, которой недоставало двоим другим. Как будто через него пропустили электрический ток. Его сальные волосы были под стать жидкой козлиной бороденке, а зубы представляли собой вековые развалины. Было и то, чем его одарила не природа, а враги: поперек правого глаза тянулась черная повязка, большая часть левого уха отсутствовала, а на мизинце правой руки красовалась грязная повязка.

– Когда я смотрю на этих тварей, мне хочется блевать, – продолжал он, с отвращением глядя на удаляющихся кентавров и орков. – Грязные, как свиньи…

– Ты когда-нибудь закроешь пасть, Гривер? – прошипел человек, лежащий рядом. – Уже выносить не могу твое нескончаемое нытье.

В обычной ситуации первый не стерпел бы такого с собой обращения, однако сейчас с лидером группы препираться было небезопасно. Он был мощным и мясистым, разве лишь казался слегка потасканным. Лицо, все в оспинах, уродовал шрам от середины щеки до уголка рта. Его черные волосы блестели от жира, а усы неопрятно висели. Темные глаза смотрели злобно.

– Ты, Мика, не терял того, что потерял я, — громким шепотом отвечал тощий. Он показал на глаз, ухо и палец. – И все из-за этой оркской суки.

– Но не глаз, Гривер, – напомнил ему третий человек.

– Что?

– Не глаз. Его ты потерял не из-за нее.

– Верно, Джабез, не из-за нее. – Гривер произнес это так, будто разговаривал с недоумком-дитятей. – Это… был… другой… орк. Разницы никакой!

Третий нахмурился, пытаясь усвоить мысль. Наконец произнес:

– А-а, ну да!

Внешне из всей троицы он представлял самое яркое зрелище. Если бы двоих других можно было объединить в одно существо, он бы все равно с легкостью перевесил их. Однако вся эта огромная туша состояла из одних только мышц, без жира. Голова и лицо великана были совершенно безволосыми. Нос, сломанный по крайней мере однажды, сросся плохо. Рот у него был невыразительный, как будто ножом резанули по тесту, а глаза – как у новорожденного поросенка.

– Думаешь, – добавил он, – недалеко до новой раны…

Как ни туп он был, выражения лица тощего даже его заставило замолкнуть.

Гривер Аулэй и Мика Лекманн опять переключили свое внимание на лес. Под его полог вступали последние орки и кентавры. Джабез Блаан ерзал на месте. Сейчас он походил на крота, пытающегося спешно зарыться в землю.

– Что будем делать, Мика? – спросил Аулэй. – Нападем?

– Нападем? Ты в своем уме? Разумеется, нет!

– Да они всего лишь сраные орки!

– Всего лишь орки? В смысле, всего лишь наилучшие – после нас, конечно, – бойцы во всей Центразии? Всего лишь те самые, которые так тебя разукрасили? – Лекманн омерзительно фыркнул. Ты про этих орков?

Аулэй проглотил издевательство, но вид у него стал свирепый.

– Мы в свое время тоже немало их положили.

– Ага, но только не в рукопашной схватке с отрядом такого размера. И вообще не в честных боях. Тебе это известно.

– Так что будем делать, Мика? – спросил уже Блаан.

– Головой думать. – Лекманн смерил взглядом вопрошавшего. – Это относится к тем, у кого она есть. Следовательно, не к Гриверу.

Тот вспыхнул, как спичка, от этого в мозгах у него совсем затуманилось. Лекманн кивком указал на лес:

– Чтобы справиться с этой сворой, прибегнем к старому испытанному способу. Будем, не торопясь, приканчивать их поодиночке или малыми группами. А если мы разыграем наши карты с умом, то еще и заработаем на этом.

– Сейчас речь уже не о заработках, – угрюмо буркнул Аулэй. – Сейчас надо свести счеты.

– Само собой! И я не меньше тебя хочу рассчитаться с этими уродами. Но, может, удастся и поживиться. Возьми хоть эту реликвию, которую они сперли, она ведь ценная. Месть, конечно, сладка и все такое, но еда, питье и прочее другое тоже бывает очень сладким.

– Кто купит эту реликвию, кроме Дженнесты? А после того, как мы ее облапошили, вряд ли мы ходим у нее в фаворитах.

– Я предпочитаю «после того, как мы ее покинули», – поправил Лекманн.

– Как ни называй, вряд ли это был мудрый шаг.

– Поосторожней, Гривер, ты все никак не уймешься думать, а это ведь моя территория! С Дженнестой я договорюсь.

По лицам компаньонов Лекманна было ясно, что они в этом сомневаются.

– Может, договоришься, – ответил Аулэй. – А может, она тебя сожрет. Меня это больше не касается. Все, чего я хочу, это посчитаться с этой сукой Коиллой.

– Но если будет добыча, ты ведь не станешь пренебрегать своей долей, верно? – в голосе Мики зазвенел металл. – Не крути! Мы должны держаться вместе, или нам конец.

– Ладно, не зуди. – Аулэй поднял левую руку, точнее то, что когда-то ею было. Сейчас из запястья торчал металлический стержень, венчающийся чем-то вроде серпа – полуклинок, полукрюк. На отполированной поверхности отразился свет. – Дай только добраться до этих уродов, и я покажу, что не даром ем хлеб.

5

Копаясь в поясном мешке, Страйк боялся, что фиал во время предшествующих событий мог разбиться. Однако миниатюрная керамическая бутылочка оказалась целой, а крохотная пробка – на месте.

Он вложил пузырек в протянутую руку Кеппатона. Кентавр несколько мгновений смотрел на Страйка. Он не находил слов, что на него было совсем не похоже. Потом он приглушенно произнес:

– Спасибо.

– Мы стараемся держать слово, – отвечал Страйк.

– Я никогда в этом не сомневался. Но мне жаль, что при этом вы потеряли одного из ваших воинов.

– Кестикс знал правила игры. Как и все орки. И твое поручение не вступало в противоречие с нашей миссией.

Коилла, кивком указав на фиал, спросила:

– А что тебе надо с этим сделать?

– Хороший вопрос, – отвечал Кеппатон. – Мне надо посоветоваться с нашим шаманом. Он все равно понадобится нам, чтобы завершить сделку. Гелорак, приведи Хеджестуса.

Гелорак двинулся к хижине прорицателя.

Страйк испытал облегчение, когда внимание всех перестало быть направленным исключительно на него. Его накормили, напоили и вообще отнеслись с заботой. Потом в присутствии весьма многочисленной аудитории он в подробности изложил события. Хотя при этом ни словом не упомянул ни о появлении на вершине горы Серафима, ни о своем странном сновидении. Не рассказал он и о том, что звезды «пели», хотя при этом воспоминании начинал смотреть на Хаскера с чем-то вроде сочувствия.

Большинство кентавров и орков разошлись по своим делам, остались лишь офицеры-Росомахи и Кеппатон. В такой небольшой компании Страйк чувствовал себя уютнее. Он не знал, как кентавры воспримут новость о Дженнесте.

Из хижины появился Гелорак, вслед за ним – древний прорицатель. Хеджестус медленно и неловко передвигался на нетвердых ногах. Гелорак под мышкой нес небольшой резной сундучок; другой он поддерживал прорицателя.

Хеджестус поприветствовал орков, тем временем Кеппатон взял сундучок. Открыв его, он показал офицерам звезду. Она была такой же, какой им запомнилась: серая сфера из непонятного материала, с двумя лучами разной длины.

– Мы тоже держим слово! – Кеппатон протянул Страйку сундучок.

– Мы никогда не сомневались в этом, – сухо отвечал Страйк.

– Прежде чем возьмете, – добавил кентавр, – один вопрос: вы уверены, что хотите его взять?

– Что? — воскликнул Джап. – Ясное дело, хотим! Ради чего, по-твоему, мы прошли сквозь всю эту грязь и дерьмо?

– Страйк знает, о чем я.

– В самом деле знаю? Кеппатон кивнул:

– Думаю, да. Это может оказаться чашей с ядом. Она может принести больше зла, чем добра. Такой уж репутацией пользуются эти предметы.

– Это мы уже поняли, – с легким сарказмом сказала Коилла.

– Мы выбрали свой путь, – вставил Элфрей, – и не станем останавливаться.

Хаскер, как ни странно, не проронил ни слова. Страйк подумал, что понимает, почему. Он взял звезду:

– Как уже сказали мои офицеры, мы не для того зашли так далеко, чтобы останавливаться на полдороги. Кроме того, у нас нет выбора, никаких других планов мы не строим.

Но тут высказался Хаскер:

– Отчего же?.. Можно выбросить эти штуковины. Избавились бы от беды.

– Куда нам ехать, где нас не ждет беда? – спросила Коилла. – Если не говорить о снах, конечно.

Страйк напрягся, но потом решил, что она, наверное, не вкладывает в свои слова никакого особого смысла.

– Коилла права, – сказал он, обращаясь к Хаскеру. – Нам некуда идти, пока Марас-Дантия пребывает в своем сегодняшнем состоянии. Дженнеста и все остальные так и будут за нами охотиться. Звезды же дают нам надежду.

– Надеемся, что дают, – пробормотал Джап.

– Дружина решила, – подчеркнуто продолжал Страйк, – все мы решили, что надо добыть звезды.

– Мне эта идея никогда не нравилась, – буркнул Хаскер.

– У тебя была масса возможностей отправиться своей дорогой.

– Я не про отряд. Я про эти трахнутые штуковины. С ними что-то не так.

– Это с тобой что-то не так, – произнес Джап себе под нос.

Но Хаскер услышал.

– Что ты сказал?

– Ты только ноешь вечно, и больше ничего, – подлил масла в огонь Джап.

– Это неправда! – вспылил Хаскер.

– Что неправда?.. А потом еще строил из себя чокнутого, нес бред про то, что звезды тебе пели…

– Какой такой бред?

Это уже был прежний Хаскер, готовый задушить за одно слово. Нельзя сказать, чтобы это вызвало недовольство Страйка, однако стало ясно, что ругань сейчас пойдет по нарастающей. А он предпочитал избегать осложнений.

– Хватит! – оборвал он спорщиков. – Мы здесь в гостях. – Он повернулся к Кеппатону, Гелораку и Хеджестусу, которые наблюдали сцену со слегка растерянным видом. – Мы все немного напряжены, – объяснил он.

– Понимаю, – сказал Кеппатон.

Расстегнув поясной мешок, Страйк присоединил звезду к остальным. Все это время он чувствовал на себе взгляды Росомах, и особенно Хаскера, с лица которого не сходило выражение отвращения.

Когда мешок опять был завязан, Кеппатон вздохнул:

– Наконец-то избавились!

Джап удивленно поднял бровь, а орки переглянулись, но никто ничего не сказал.

– Здесь, – главный кентавр протянул фиал Хеджестусу, – слеза, пролитая Адпар.

Старый провидец принял фиал осторожно.

– Признаюсь, я считал, что это невозможно. То есть, что Адпар не способна на столь человеческое проявление чувств, как слезы.

– Всего лишь от жалости к себе, – поджала губы Коилла.

– А-а-а…

– Но что я должен с этим сделать! — спросил Кеппатон.

– В древних легендах описываются похожие случаи, – сказал Хеджестус, – так что ими мы и будем руководствоваться. Как и с кровью вервольфа или костями колдуньи, нужно исходить из того, что вещество обладает большим могуществом. И его надо использовать разведенным в десяти тысячах частей чистой воды.

– Которую я выпью?

– Нет, если тебе дорога твоя жизнь.

– Или твой мочевой пузырь, – не удержался Джап.

Страйк пригвоздил его к месту суровым взглядом, но Кеппатон отнесся к шутке добродушно и улыбнулся.

Хеджестус прокашлялся.

– Состав надо приложить к пораженной конечности, – продолжал он. – И не сразу весь, а по частям, на протяжении трех дней, и для самого лучшего эффекта – в ночные часы.

– И это все? – не поверил Кеппатон.

– Естественно, надо еще соблюсти определенные правила и произнести заклинания, которые…

– От которых никакого толку, одни вопли, как во время кошачьего концерта.

– Они служат важной цели, – с негодованием возразил Хеджестус, – и к тому же…

Улыбнувшись, Кеппатон успокаивающе помахал рукой:

– Спокойно, дружище. Ты же знаешь, мне нравится иной раз прищемить тебе хвост. Если есть хоть какой-то шанс, что от твоих заклинаний будет польза, можешь завывать хоть месяц напролет, я возражать не стану.

– Спасибо, – с сомнением в голосе отвечал прорицатель.

– Так когда начнем?

– На приготовление раствора уйдет часов… часов пять. Первый раз состав можно будет приложить уже сегодня вечером.

– Отлично! – Кеппатон смачно хлопнул прорицателя по плечу.

Хеджестус слегка покачнулся, и Гелорак опять подставил ему руку.

– А теперь будем веселиться! – продолжал хромоногий кентавр. – Есть, пить, рассказывать друг другу сказки! – Он обвел взглядом лица Росомах и осекся. – Судя по выражению твоего лица, Страйк, ты не в настроении. Я знаю, вы потеряли солдата, но этот праздник не будет выражением неуважения. Просто у нас так принято.

– Нет, дело не в этом.

– Что случилось, Страйк? – удивленно спросила Коилла.

– Мы принесли не только слезу. Хаскер разинул рот:

– Чего?

Кеппатон выглядел озадаченным:

– Что ты имеешь в виду?

– Мне следовало сказать вам раньше, – признался Страйк. – Дженнеста со своей армией движется сюда.

– Черт! – сплюнул Джап.

– Откуда тебе это известно? – спросил Элфрей.

– Мне рассказала Глозеллан. У нее нет причин лгать.

– И когда Дженнеста сюда явится? – спросил Кеппатон.

– Дня через два, через три. Мне очень жаль, Кеппатон. Она гонится за нами, – он похлопал по поясному мешку, – и за ними.

– У нее нет причин драться с нами, да и у нас с нею тоже.

– Это ее не остановит.

– Если дойдет до драки, мы сумеем за себя постоять. Но если она охотится за вами, то зачем швыряться жизнями собственных последователей? Зачем ей отвлекаться на кентавров?

– В поисках нашей дружины. Думаю, она каким-то образом распознала, что мы побывали в Скарроке. Когда она увидит, что нас там нет, то может повернуть к вам.

– В таком случае мы объясним, что здесь вас тоже нет. И если Дженнеста захочет спорить, это ей дорого обойдется.

– Мы будем с вами, – пообещал Хаскер.

– Да, – согласился Страйк – мы должны остаться здесь и, в случае чего, вступить в драку. Кстати, есть еще и хранители Хоброу. Они вполне могут вернуться.

Кеппатон некоторое время обдумывал эту перспективу.

– Хорошо, что вы предложили, но… нет. Звезды важны, я это вижу. Мы можем сразиться с королевой сами. А вам надо уходить отсюда.

Последовала краткая пауза, потом Джап произнес:

– Куда? Страйк вздохнул:

– Это наша следующая проблема.

– Но сейчас вам не стоит думать, как ее решить, – успокаивающе сказал Кеппатон. – Ешьте, пейте, отдыхайте, на несколько часов отбросьте свои заботы. Называйте это праздником или поминками, как хотите.

– Когда вот-вот нагрянет враг?

– А если мы не станем пировать, разве Дженнеста не придет? Вряд ли стоит надеяться на это.

– Хороший взгляд на вещи, – высказался Элфрей. – И отряду будет полезно немного расслабиться.

Страйк обратился к Кеппатону:

– Празднование победы или поминки по воину – обычай, известный у орков. Хотя бывает, что праздник заходит слишком далеко. – В это мгновение он думал о Домополье и о том, как случившееся там повлекло за собой все последующие неприятности. Прежде чем глава кентавров успел что-то сказать, Страйк добавил: – Пировать с вами – для нас честь.

Последующие часы слегка улучшили настроение.

Праздничный стол усеяли кости, ореховая скорлупа, огрызки фруктов и хлебные корки. Медовый эль пили в изрядных количествах и щедро проливали.

Вдоль столов ходили прислуживающие кентавры, разнося вино. Для защиты от подступающего ночного холода развели большие костры. По предложению Элфрея Страйк разрешил воспользоваться пеллюцидом. Дымящиеся трубки передавали из рук в руки.

В стороне от столов несколько кентавров наигрывали на трубах и арфах. Другие с помощью обернутых тканью колотушек били в барабаны из выдолбленных стволов дерева.

Когда еда, напитки и кристалл довели шум до максимума, Кеппатон постучал кубком по столу. Болтовня и музыка затихли.

– Долгие речи не для нас, – прогремел он. – Так что давайте просто поднимем тост за наших союзников, Росомах.

Кубки поднялись в воздух, послышалось нестройное «ура!». Кеппатон устремил взгляд на Страйка:

– И салют вашему павшему!

Страйк поднялся на ставшие уже нетвердыми ноги:

– За погибших товарищей. За Слеттала! За Врелбида! За Меклуна! За Дарига! За Кестикса!

– Пусть они пируют в залах богов, – поддержал Элфрей.

Произнесли еще несколько торжественных тостов.

Перед Страйком поставили новый кубок. Служитель добавил в вино пряностей, потом, чтобы подогреть его, опустил в бокал раскаленный докрасна металлический стержень. Поднялось облачко ароматного пара.

Страйк поднял кубок:

– За тебя, Кеппатон, и за твой клан. И в память о твоем почтенном отце…

– Милкастере, – шепотом подсказал Кеппатон.

– …Милкастере.

Кентавры, прежде чем осушить кубки, с почтением повторили имя.

– А теперь за наших врагов! – объявил Кеппатон.

Орки устремили на него растерянные взгляды.

– Пусть боги обманут их чувства, затупят их клинки и затолкают их в задницу! – Это заявление было встречено гомерическим хохотом, особенно со стороны рядовых. – А теперь расслабьтесь, и пусть завтрашний день сам позаботится о себе.

Музыка опять заиграла. Возобновились разговоры.

Однако, когда Кеппатон заговорил со Страйком, его лицо омрачилось.

– Мой отец, – вздохнул он. – Одним богам известно, что бы он подумал о происходящем сейчас на земле. Его отец вряд ли бы узнал свою родину. Времена года перепутались, война, раздоры, умирание магии…

– Нашествие людей.

Да, все наши беды, похоже, из-за этого адского народа.

– Но вы, похоже, здесь в лесу не слишком бедствуете, – заметил Элфрей.

– Да, у нас дела лучше, чем у многих. Кузница питает нас и защищает; она – наша колыбель и наша могила. Но мы не живем в изоляции. Все равно приходится общаться с внешним миром, а он катится в преисподнюю. Хаос вечно сдерживать невозможно, рано или поздно он прорвется.

– Ни один из нас не защищен от него, пока не изгнаны люди, – отвечал Элфрей.

– А может, даже и тогда мир не настанет. Может быть, все зашло уже слишком далеко.

– Когда мы предлагали остаться здесь и драться вместе с вами, то это было всерьез, – проговорил Страйк. – Только скажите.

– Нет. Вам надо завершить начатое. Страйк не стал объяснять Кеппатону, что понятия не имеет, как это сделать.

– Тогда, по крайней мере, позвольте помочь вам усилить ваши укрепления, – предложил он. – На тот случай, если Дженнеста все-таки нападет. Несколько дней у нас есть.