Текст книги "У всякой охоты свои заботы"

Колымский край славится не только турпанами, здесь раздолье и для рыболовов. В свободное от охоты время можно на спиннинг половить огромных щук, неплохо ловится хариус. Денис и Сергей колымский ловят на удочку чебаков. Клюет активно, но попадается не очень крупный чебак. Сергей городской пробует закинуть спиннинг. А мы с Егором ставим сети. Вечером жарим чебаков, ужин получается отменным. Сергей, уплетая за обе щеки жареную рыбу, рассказывает, что щуки, хотя и идут за блесной, но не берут. Егор резонно высказывает: «У щук зубы еще не выросли. После долгой зимы у них «линяют» зубы. Ничего, завтра утром щуки будут».

Утром, оставив меня в скрадке караулить турпанов, он едет проверять сети. Я, устав вглядываться в ожидании лёта в горизонт, надеваю очки и погружаюсь в разгадывание судоку. Вдруг раздается выстрел и к моим ногам с гулким треском падает иссиня-черный турпан. Я вскакиваю – оказывается, подплыл Егор. На обед готовим уху из огромной щуки и трех больших карасей. Всего на сети поймалось около дюжины щук и несколько крупных хариусов. Когда, пообедав, парни укладываются спать, я готовлю из озерных щук юколу. Этому я научился в свое время у юкагиров. Сергей колымский с интересом наблюдает за моими действиями. Потом берет якутский нож и присоединяется ко мне. Развесив над очагом на дыму пласты юколы, я промываю внутренности щук и в сотейке готовлю «колымский саламат» – томленые внутренности рыбы. Когда парни просыпаются, блюдо готово. Потом Саша признался, что впервые в жизни пробовал такую вкуснятину, сотворенную из внутренностей щуки.

Вот незаметно и подошел к концу сезон на турпана. Вечерняя заря постепенно перетекла в утреннюю: небо на севере разгорается, переливаясь от тревожно-красных к золотисто-желтым оттенкам. И, как будто прощаясь, на озеро садится пара лебедей и начинает волшебный танец любви. Самка вытягивает шею к воде и, зачарованная кружащимся в истоме танца вокруг нее с запрокинутой головой на откинутой шее и распущенными крыльями самцом, издает звонкий призывный клик. Лебеди медленно сплываются и переплетаются шеями. Вокруг бурление весенней жизни: зеркальная гладь озера кипит нерестующимися рыбами, воздух звенит от любовных перекликов разнообразных уток, вот вдали на берег вышли лоси полакомиться молодой порослью травы… Грустно расставаться с нашим любимым озером. До следующей весны, Эбэ!

Ну, за строганину!

Дело было в марте. Позвонили как-то к концу рабочего дня из Якутска:

– Завтра утречком к вам выезжает Булдаков Алексей Иванович. Свозите его нарыбалку и попутно с утра устройте встречу с населением, желательно с русскоязычным.

Звоню в диспетчерскую ЖКХ:

– Здравствуйте, завтра к нам приезжает киноартист Булдаков Алексей Иванович, сможете ли вы устроить ему встречу с коллективом?

– ???!!!

Второй раз звоню.

– Вы не ответили на вопрос: сможете ли устроить встречу коллектива с Булдаковым?

– Слушай, мужик, иди проспись, нечего такие шутки шутить!

Пришлось звонить знакомому мастеру ЖКХ и попросить его собрать хотя бы работников своего цеха для встречи с Булдаковым. После этого по дороге домой зашел к своему другу Слепцову Порфирию Ивановичу, заядлому рыбаку, и, объяснив ситуацию, попросил ознакомить дорогого московского гостя с особенностями зимней рыбалки. Договорились, что Порфирий поедет на место заранее, расчистит площадку и приготовит место для костра. В это время проездом заглянул ко мне Николай Иннокентьевич Румянцев – ныне депутат Ил Тумэна. Услышав о приезде Булдакова, предложил свои услуги. Утром, часов в шесть, подъехали мы с Николаем к посту ГАИ у въезда в село Намцы. Сонные после ночного дежурства гаишники, услышав о том, кого мы должны встретить у поста, окончательно проснулись – началась беготня: кто-то начал драить пуговицы-пряжки, кто-то лихорадочно подметает пол, поднимая облако пыли, дружно начали искать фотоаппарат, выяснять, заряжен ли он – в общем, дым коромыслом. Алексей Иванович и сопровождающие оказались точны – в 6.00 ч. к посту подъехали джип и микроавтобус. Перед постом выстроились гаишники, старший по званию строевым шагом подошел к вышедшему из джипа Булдакову и с пафосом отрапортовал:

– Товарищ народный генерал! Дежурный наряд ГАИ Намского УВД построен для торжественной встречи любимого киноартиста – народного генерала Иволгина!

– Здравствуйте, товарищи инспекторы ГАИ!

Гаишники невнятно прорычав что-то в ответ, бросились здороваться с Булдаковым, кто-то притащил бутылку красной и, разлив по стопочкам, раздал встречающим и гостям.

– Ну, за знакомство! – Алексей Иванович таким узнаваемым жестом поднял стопочку, пригубил.

Начали фотографироваться. Меня удивило, что Алексей Иванович безропотно выполнял указания фотографа. Пришло время отъезжать, гаишники снова выстроились и, подняв руки к козырькам, в немой восторженности проводили кортеж.

В диспетчерской ЖКХ было сумрачно и неуютно. Рослая, дебелая женщина-диспетчер поперхнулась бутербродом, увидев вошедшего Булдакова, заохала, выскочила из кабинки и, чуть не задушив Алексея Ивановича в своих мощных объятиях, начала причитать:

– Ой, да кто к нам приех-а-а-ал, ой, да неужто это правда-а-а?!

Продюсер Булдакова, молодой парень, еле оттащил причитающую женщину. Та, устыдившись, заскочила в кабинку и начала обзванивать неизвестно кого, объявляя свою сенсационную новость. Постепенно диспетчерская начала заполняться народом – опять кто-то притащил бутылку беленькой, опять кто-то бесцеремонно начал поворачивать Булдакова туда-сюда, ища нужный ракурс. Алексей Иванович от беленькой отказался, мотивируя тем, что он не уважает водочку, а предпочтение отдает грузинским красным винам. Прибежал запыхавшийся начальник ЖКХ, пригласил пройти в актовый зал. В актовом зале яблоку некуда было упасть. Пройдя к столу президиума, я кое-как успокоил беснующийся в овациях народ. Встреча началась. Задавали очень много вопросов по фильмам «Особенности национальной рыбалки», «Особенности национальной охоты в зимний период», интересовались, будет ли продолжение этих фильмов. Булдаков рассказал, что снялся в фильме об особенностях выборов в России, но за неимением финансов премьера фильма откладывается на неопределенное время. Все время подтягивались люди, в зале стало душно. Женскую половину очень интересовали отношения Булдакова с Ларисой Долиной. Три хохотушки даже спели куплет из видеоклипа «Погода в доме», чем растрогали Алексея Ивановича.

– Ну, мы с Ларочкой дружим семьями, встречаемся по праздникам. Вообще, у нас сложились очень хорошие, товарищеские отношения, она замечательная, удивительная, очаровательная. Кстати, хочу сказать, даже не предполагал, что таким успехом будет пользоваться клип.

Рассказал много очень смешных историй, случившихся на съемках этих фильмов. Час, отведенный на встречу, промелькнул незаметно, народ не хотел отпускать любимого артиста. Начали брать автографы, многие за неимением фотографии артиста протягивали свои паспорта, трудовые книжки.

Булдаков с продюсером пересели в наш джип. Алексей Иванович оказался простым в общении, словоохотливым, беспрестанно травил анекдоты и задавал бесконечные вопросы. Особенно его интересовало, правда ли, что у нас бывает до –70 градусов? Рассказал о своем знакомом, который некоторое время работал в Магадане.

– Так он рассказывал, что на Колыме зимой на улицу по-маленькому ходят с палкой – на морозе струя замерзает, не долетая до земли и поэтому время от времени надо ее разбивать палкой, – разминая крепкими желтоватыми пальцами очередную сигарету, хохотнул Булдаков.

– А у нас по маленькой ходят с двумя палками, одной палкой не справиться – струя-то моментально замерзает, – вставил Николай, чем вызвал безудержный хохот Алексея Ивановича.

Подъехав к Лене, остановились на высоком яру. Перед нами открылась величавая панорама: у берегов дыбились торосы, напротив вдали высились крутые берега Песчанки – Дьолкума хайата. Внизу, у фарватера, виднелись крошечные фигурки двух рыбаков – это нас поджидал Порфирий со своим напарником.

– Неужели река Лена такая широкая? – восхищенно выдохнул Алексей Иванович.

У майны, по обычаю, разожгли костер и покормили духа озер и рек Кюех Боллох Тойона. Алексей Булдаков с интересом следил за нашими манипуляциями:

– А бурханить будете?

– Это у бурятов принято бурханить, а мы, саха, приносим в жертву духу-хозяину тайги, покровителю охотников Баай Байанаю и духу озер и рек Кюех Боллох Тойону немножко табаку, чаю, оладушки с маслом и, конечно, водки. Все это кладем, выплескиваем в огонь. Баай Байанай, веселый и шумный старик, обросший седыми волосами, живет в лесах и богат мехами. Очень не любит жадных и завистливых людей, – поясняю я.

Погода стояла по-весеннему солнечная, яркая. Надо было выдолбить еще одну лунку, чтобы можно было вытащить сети. Алексей Иванович с интересом наблюдал, как напарник Порфирия Эдик Тусаков долбит лунку, попросил у него пешню, поплевал на ладони и начал сноровисто долбить лед, как будто всю жизнь прожил в Якутии (у якутской пешни специфическая форма лезвия, поэтому для долбления нужна своеобразная техника). Весной толщина льда на Лене доходит до полутораметров, так что не всякий рыбак сможет без остановки выдолбить лунку. Булдаков долбил лунку ритмично, технично и останавливался только для выемки лопатой ледяного крошева. При этом рассказывал про рыбалку на Волге, Доне.

Начали выбирать сети. Показалась первая стерлядка, за ней вторая, третья. С интересом наблюдаем за реакцией Булдакова – простое и открытое, изборожденное морщинами суровой жизни лицо его сосредоточено, полно благоговения. Но вот показалась щука, и Алексей Иванович расцвел в радостной улыбке, словно встретил старого знакомого. Быстро выпутал щуку и, высоко подняв ее, воскликнул:

– Вот она, истинно русская рыба! Недаром она героиня русских сказок – любые ваши желания исполнит. Как-то мы ставили пьесу «Емелино счастье», где я играл Емелю. Там есть такая сцена, где я выныриваю из озера, выныриваю с муляжом щуки в руке и как кит выпускаю изо рта воду. И вот однажды мне подают стакан с водой, я хлобысь воду в рот, и понимаю, что вместо воды в стакан налили водку. Вроде и выплевывать жалко, и спектакль сорвать нельзя.

– И как вы поступили?

– Сколько смог – сглотнул. Остальное выплюнул. Жалко было.

Просмотрев три пролета, мы вытащили около тридцати стерлядей, щуку и налима. Вечерело. Поднялась поземка, на улице похолодало, и поэтому решили перекусить в микроавтобусе. Накрыли стол, разлили по стопочкам и начали пиршество. Тамадой стола как-то незаметно стал Алексей Иванович, поразив нас знанием всевозможных тостов. Стол ломился от яств, причем все продукты были натуральными. Московские гости особенно налегали на копченого жеребенка, на балык из нельмы. Порфирий сбегал к своей машине и принес огромное блюдо с завитыми стружками исходящей жиром розовой строганины из абыйского озерного чира. Булдаков, попробовав немножко строганины, произнес:

– Парни, вы меня, конечно, извините, но вы строганину едите каждый день, так что на этот раз разрешите мне одному съесть ее.

Продюсер на строганину и не смотрел, видать, непривычен к разным экзотическим блюдам. Тут Николай Румянцев говорит:

– Кажись, одна стерлядь была с икрой. – Выходит и заносит стерлядь, острым якутским ножом вскрывает брюшко рыбы, достает икру, вынимает ястыки и, пробив икру на импровизированном грохотке, чтобы окончательно отсоединить от пленки, добавил соли и, перемешав, подал на стол.

– Ну, вы, блин, даете! Сколько раз я ездил по необъятным лиманам Волги, посетил уйму рыболовецких бригад, но впервые воочию увидел, как готовят икру в полевых условиях, – уплетая ложкой за обе щеки черную свежеприготовленную икру, с восторгом произнес Алексей Булдаков и от души потряс руку Николая, благодаря егоза уникальную демонстрацию приготовления мечты гурмана.

Мы, якуты, по натуре медлительный народ. Ну что поделаешь, если конституция у нас такая: сама природа диктует такую медлительность – в стужу не больно-то разбежишься. Вот и беседа полилась неторопливо, никто не следил за временем. Разговаривали обо всем, но особенно нас интересовали перипетии полюбившихся фильмов. Так, мы с удивлением узнали, что съемки «Особенностей национальной охоты в зимний период» проходили в студийном павильоне ранней весной. «Снег на улице, конечно, успел растаять. А нам нужно изобразить суровую зиму. Пришлось привозить снег из ближайшего леса и высыпать его на пол студии. Чтобы зрители поверили в происходящее, актерам приходилось, пряча сигареты в кулак, беспрерывно курить, выдыхая дым изо рта, имитируя тем самым морозный пар. К вечеру до того обкуривались, что дым шел даже из ушей», – хохотнул Алексей Иванович.

Прозвучал вопрос и об отношении Булдакова к спиртным напиткам. Ведь в фильмах «об особенностях» очень много сцен, где пьют водку.

– Как я уже упоминал, водку я не очень уважаю. В фильмах пил в основном чистую воду. А касаемо выпивки – все в меру, все должно быть в меру. Кстати, есть очень хороший анекдот на эту тему. Сидят мужики, подледный лов, 25 градусов мороза, с мормышками, торжественно, все как положено. И мужчина опаздывает, проспал, бежит к своей лунке, к своему месту. Смотрит, сидит рыбак без шапки, уже уши завяли, нос красный. Он говорит: «Ты что! Да надень шапку, ты же простынешь!» Тот отвечает: «Тоже мне, надень… Вчера вон мужики предлагали выпить, а я не услышал».

– Очень люблю рыбалку. Причем не сам результат. Мне больше нравится процесс, я просто млею. Вы, парни, молодцы. Вот не ждал, не гадал, что в такую стужу порыбачу, да еще где – на полюсе холода! Обязательно приеду к вам на летнюю рыбалку, если зимой у вас такая рыбалка, то летом, думаю, еще лучше.

Быстро темнело. На улице завывала пурга, а нам было тепло и уютно в тесном салоне микроавтобуса. Подходила пора расставания. По обычаю, всю добычу мы предложили гостям с тем, чтобы они увезли ее в Москву.

– Закормили меня на Волге стерлядью, не нравится мне она. А вот строганину из чира я бы увез.

– Вы не пробовали шашлык из стерлядки, это же царь-рыба! – выскочил на улицу Порфирий.

В окно было видно, как он с Эдиком перекидывали с кострища тлеющие угли в мангал. Через некоторое время они, распространяя вокруг себя умопомрачительный аромат, занесли зажаренных на шампурах стерлядок. Алексей Иванович, распробовав, воскликнул:

– Да это же пища небожителей! Совершенно другой, ни с чем не сравнимый вкус! Вы счастливые люди – каждый день трескаете полными ложками драгоценную черную икру, запросто можете зажарить вкуснейшую в мире стерлядь – так не едят даже олигархи и миллиардеры! Вот удивлю я московский люд, предложив им шашлык из якутской стерлядки! А летом обязательно приеду, порыбачу!

Смертельная схватка

Вот и начались каникулы. Вопрос, где проводить летний отдых, не особо-то беспокоил Илью: он заранее договорился с дядей Спиридоном и Алексеем Николаевичем о том, что будет летовать с ними на устье речки Олгуйа, где на островке старики нынче весной соорудили нумэ – шалаш-урасу из коры лиственницы.

Когда Илья спустился к берегу, река встретила его тихим, ласковым журчанием. Водная гладь играла мириадами бриллиантов от солнечных бликов, тут и там появлялись ряби кругов от всплесков жирующей рыбы. Илья, забредя в воду, оттолкнул лодку, проворно заскочил в корпус, резким движением завел мотор и, выехал на средину реки.

Лодка шустро шла, оставляя за собой повороты, отмели. Временами, на крутых поворотах реки, встречались гигантские завалы из принесенных ледоходом стволов, хаотически нагроможденных друг на друга и тесно сплетенных вывернутыми корнями и изломанными ветвями. К полудню Илья пристал к островку. На берегу его ждали дядя Спиридон и Алексей Николаевич.

В нумэ в летнюю жару прохладно, нет назойливых мух и кровожадных комаров, гнуса. В центре расположен очаг, над ним устанавлены две поперечные жерди для котлов, чайников, просушивания одежды, вяления рыбы и мяса.

На улице завывает ветер, дождь временами усиливается и картечью бьет дождинками по покрышке нумэ. А в нашем убежище тепло и уютно. Огонь в очаге разгорается, Илья, завороженно наблюдая за танцем пламени, вполголоса читает стихи Сергея Даричьева:

Камин, костер, очаг – имеют власть.

На пламя я готов смотреть часами.

Победный танец лицезреть глазами.

В нем созерцая огненную страсть.

Играют блики, плещутся в глазах,

Разбросаны причудливые тени.

В них образов и тайн хитросплетение,

Сюжетов неожиданных размах.

Становится жарко, Спиридон снимает рубашку. Перед взором Ильи предстает изуродованная страшными шрамами спина старика.

– Дядя Спиридон, что за шрамы у вас? – спрашивает он.

Старик набивает трубку, на миг замолкает, прокашливается и начинает свой рассказ:

– Где-то гремела война, шли жесточайшие бои, а у нас на Колыме стояли тихие ноябрьские дни. Все вокруг покрылось толстым слоем снега, закуржавелые от полыней деревья стоят неподвижно, будто окунулись в глубокий сон. Той осенью, в пору предзимья, нам с Бургачаном сопутствовала удача, в иной день добывали по три дюжины белок. Мы радовались тому, что план по сдаче пушнины будет перевыполнен, и мы внесем свою лепту в борьбу с врагом. Перед началом охотничьего сезона к нам приезжал лектор из райкома и рассказывал, что добытой нами пушниной Советский Союз будет рассчитываться с Америкой за поставки оружия, военной техники. И, когда мы вышли из конторы «Заготпушнины», как бы в подтверждение слов лектора, над нами, с устрашающим гулом, пролетела армада перегоняемых из Аляски в центр страны самолетов.

Не знаю, что случилось, чем мы разгневали хозяина земли – Лэбиэн-погиля, но в одно утро тайга встретила нас гробовым молчанием и пугающей пустотой… Целый день понапрасну бродили в поисках хоть одной белки – только старые следы на снегу. На следующий день ударили холода, лес как будто сжался в ожидании долгих студеных дней. Все стало мертвенно, бледно и неподвижно – солнце весь день стояло на краю горизонта, холодное, без лучей и бледно-желтое, как дно медного таза. От дыхания в воздухе носилась кристаллическая снежная пыль. По нашим планам, к концу недели должны были перекочевать к реке Шаманиха, поохотиться на сохатых. Исходя из этого не стали брать корм для собак – кормили их тушками белок, ну и нам перепадало. Перед началом сезона нам выдали продукты. Мы, в надежде, что тайга нас прокормит, взяли с собой немножко муки, несколько плиток чая, мешочек соли, кусок комбижира[4]4
  Комбижир – смесь топленого свиного сала, растительного масла и животных жиров


[Закрыть], остальные продукты оставили родным.

С таинственным исчезновением белок настали голодные дни. Несколько дней мы все-таки пытались поохотиться, но удача отвернулась от нас бесповоротно. Решили идти к Шаманихе. Запрягли собак в грузовые собачьи нарты, положили нехитрые пожитки. Сами шли на лыжах и помогали собакам тащить нарту.

Для ночлега выбирали места, закрытые от ветров,    чтобы под руками был сухой лес. Бургачан разгребал деревянной лопатой снег, устраивая высокий вал. А я, как более крепкий, находил подходящий сушняк и валил деревья. Потом, с помощью собак, притаскивал срубленные стволы к месту остановки. В центре устроенного Бургачаном снежного вала разжигали громадный костер из толстых лиственничных стволов, концы которых расходилась в разные стороны. По обеим сторонам костра, вдоль пылающих стволов, в снежный вал втыкали наклонно жерди и их снаружи закрывали брезентом. Под уклоном этого щита, отражающего тепло от костра, на оленьих шкурах, под заячьим одеялом было уютно и тепло. Правда, ночью время от времени мне, как старшему и более выносливому охотнику, приходилось просыпаться, чтобы пододвинуть концы догорающих стволов ближе к центру. И тогда пламя вновь разгоралась, и я засыпал.

Собакам тянуть груженые нарты по глубокому снегу было тяжело. Поэтому время от времени мы освобождали их от лямок и впрягались сами. И на этот раз, когда надо было преодолеть увал, мы распрягли собак. Собаки, почуяв полную свободу, сновали и тут, и там. Вдруг они подбежали к выворотню, вздыбили загривки и начали истошно лаять. «Видать, берлога» – подумал я. Бургачан оттащил собак подальше и привязал их к дереву. Я, по обычаю, преклонил перед берлогой колени и попросил: «Дедушка, прости нас за то, что мы потревожили твой сон. Умерь свой гнев, давай разойдемся миром».

Стараясь не слишком шуметь, спустились с косогора и пошли по речке Орловая, что впадает в Шаманиху. Где-то поблизости должна быть землянка старателей, выкопанная во времена, когда было разрешено свободно добывать золото. После этой землянкой пользовались случайные охотники, нелегальные золотоискатели. Уже были сумерки, когда наши собаки вывели нас к землянке. С большим трудом открыли примерзшую дверь. Она была до такой степени низка, что нам пришлось заходить внутрь чуть ли не на четвереньках. В тесной, пропахшей сыростью землянке могли уместиться только два человека. По боковым стенам из тонкомера стояли грубо сколоченные нары, в углу виднелся сложенный из булыжников очаг. Какой-то добрый путник оставил за собой охапку поленьев. Быстро разожгли костер и повалились на оленьи шкуры, которым застелили нары. Спали мертвецким сном. Утром проснулся я от голода. Припасы закончились еще вчера утром. А голодным брести по глубокому снегу очень утомительно. Решили остановиться здесь, передохнуть, набраться сил. Авось перепадет нам какая-нибудь дичь. Собрал за землянкой шиповника, набрал в котелок из полыньи воды и, вскипятив воду, заварил чай из плодов шиповника. Попили чаю, от теплого чая в брюхе потеплело, как будто прибавилось сил. Надев охотничьи лыжи, подозвали собак и побрели поохотиться.

Кругом пустая тайга. Нет ни одного признака присутствия белок. Два раза видели старые следы соболя. На второй день добыли кукшу, по быстрому зажарили на вертеле, поели.

На третий день решили разделиться, может, повезет. Вечером, в сумерках, возвращаясь к землянке, наткнулся на огромные следы: как будто косолапил старик-демон Чуулдьин Пулун. Присмотревшись к следам понял, что прошел медведь. «Оо, дедущка не заснул! Разбудили, все-таки. Надо бы быть осторожным», – подумал я. Приблизившись к стоянке, почуял вкуснейший запах вареного мяса. «Не чудится ли мне? Говорят, от голода начинаешь грезить» – заползаю в землянку и на свете жирника вижу, что Бургачан наварил целый котелок мяса.

– На, перекуси малость, наберись сил, – протягивает мне сырую почку лося. Оо, как вкусна свежая, сырая лосиная почка! Захватываю зубами почку и, быстрым движением якутского ножа срезая у губ кусочки заплывшей жиром почки, утоляю голод. Как только я доел почку, Бургачан приносит котелок, полный мяса и садится на корточки:

– Видать, сжалился над бедными юношами-юкагирами Лэбиэн-погиль. Когда не солоно хлебавши возвращался к табору, из кустов мне навстречу вышел огромный лось. Ветер дул от него, поэтому я смог подкрасться к нему и одним выстрелом свалить быка. Думал освежевать лося, но откуда у изнуренного голодом силенка? Да и не очень-то умею разделывать тушу зверя. Освежевал, как мог, только с одного бока, взял с собой сердце, печень, почки и немного мяса. Тушу закидал валежником, чтобы не растащили звери, не расклевали вороны. Завтра с утра пораньше пойдем, разделаем как следует, – захватывая сочное мясо зубами и ловко отрезая якутским ножом прямо у губ, завершил свой рассказ.

Утром спозаранку пошли к добыче. Винтовки оставили в землянке, взяли с собой только старый дробовик. Бургачану, так как он не умел разделывать тушу, досталось ружье. А сам я нацепил на пояс якутский нож и налегке помчался на лыжах-туут по следам Бургачана. Мой напарник, тяжело дыша, еле поспевал за мной. Пройдя верст пять по реке, завернули за мыс и с ужасом увидели, что огромный медведь, издавая довольное урчание, терзает мясо нашего лося! Учуяв нас, зверь резко крутанулся и, встав на задние ноги, оглушительно заревел. От его истошного рева с близлежащих деревьев осыпался снег, мы невольно отпрянули.

– Дедушка, мы мирные путники, не серчай на нас, проходи мимо, – преклонив колено, пряча свой взгляд, прошу я медведя. И тут, откуда не возмись, на медведя налетели наши собаки. Завязалась ожесточенная драка – собаки с двух сторон нападали на медведя, медведь, отмахиваясь от них, увертывался, крутясь волчком. Потом присел на зад землю, скрывая от собак свой зад и со страшной силой наносил удары по собакам. Вот моя собака летит в воздухе с перебитым позвонком, и это переполнило мою чашу терпения: «Не я к тебе лез со злым умыслом, ты пришел ко мне с лихом!» У нас говорят: «Не робей перед опасностью, наступай храбро! Встретишься лицом к лицу с клыкастым, злобным медведем – вступай в смертельную схватку!» Выхватив нож громко кричу, привлекая внимание медведя. Медведь оборачивается ко мне: «Бургачан, стреляй!!!» – кричу я. Откуда было мне знать, что ружье дало осечку, и Бургачан, запаниковав, в беспамятстве кинулся по глубокому снегу куда глаза глядят?

Хищник в два прыжка очутился передо мной, я запрыгнул за лиственницу и начал начал прыгать из стороны в сторону, выглядывая поочередно то с левой, то с правой стороны ствола дерева. Медведь раздраженно завопил, начал бить напропалую по стволу лиственницы, стараясь достать меня за деревом. Прыгать в глубоком снегу было очень трудно, почувствовав, что выдыхаюсь, решился: «Двум смертям не бывать, одной не миновать!» Выскакиваю на полянку с ножом наперевес и бросаюсь навстречу к хищнику. Медведь, привстав на задние лапы, кидается на меня – с разбега падаю на колени, прогибаясь назад, и, удерживая двумя руками якутский нож, воспользовавшись инерцией хищника, что есть силы бью в грудь и вспарываю ему брюшину от грудины до паха! Склизкие кишки зверя выскальзывают из вспоротого брюха, обволакивают меня вонючим коконом, прижав к земле. Рассказывать долго, но все это произошло очень быстро. Возможно, я потерял сознание, не помню, как долго лежал в беспамятстве. Очнулся от тошнотворного запаха и, расталкивая в стороны скользкие внутренности, выбираюсь наружу. Голова гудит, в уши словно вату затолкали. Трясу головой, слух восстанавливается. Тишина. Устрашающая, оглушительная тишина. Чу, где-то вдали прокричал ворон, трескуче прокричали ронжи. Ощупываю руки, ноги. Вроде все цело, только спину как-то странно жжет. В двух шагах от вороха кишок лежит огромный медведь. Из-под него слышится взвизгивание собаки. Подхожу к туше, нагибаюсь, чтобы вытащить собаку, и меня как будто кто-то огревает по спине дубиной! От страшной боли чуть теряю сознание. Кое-как вытащив собаку, превозмогая боль, бреду к лачуге старателей. На мое счастье на полдороге встречаю Бургачана, который, захватив с собой винтовку идет сторожко в сторону схватки с хищником.

– После что было, как Бургачан объяснил свое бегство? – спрашивает Илья.

– Да, бог ему судья. Зачем мне было осуждать его? После он отказался от охоты. Говорят, на Коркодоне стал знаменитым рыбаком, – Спиридон заскорузлыми пальцами хватает уголек из очага, прикуривает трубку.