Текст книги "Тринадцать"

– Так когда ждать от вас апелляции? – бросил я Норму.

– Не в этой жизни, – ответил он. – Грейнджер не интересуется всякой мелкой шелупонью вроде вашей клиентки. Похоже, за этим арестом стоит что-то еще, о чем мы с вами никогда не узнаем.

Собрав свое барахло, Норм последовал за моей клиенткой из зала суда. Теперь в зале остались только я и Руди Карп. Он несколько раз хлопнул в ладоши – типа как поаплодировал мне, и на лице у него появилось нечто похожее на искреннюю улыбку.

Встав, Руди произнес:

– Поздравляю! Это выглядело… весьма впечатляюще. Не уделите мне пяток минут своего времени?

– Зачем?

– Я хочу знать, не желаете ли вы занять место второго защитника в самом крупном процессе по делу об убийстве, который только когда-либо видели в этом городе.

Глава 2

Кейн смотрел, как мужчина в клетчатой рубашке открывает входную дверь своей квартиры и стоит на пороге, совершенно потеряв дар речи. Было видно, что тот в полном замешательстве, и Кейну стало интересно, о чем он сейчас думает. Поначалу человек в клетчатой рубашке наверняка решил, что смотрит на собственное отражение в зеркале – как будто какой-то шутник позвонил в его дверь и тут же установил зеркало в полный рост прямо напротив дверного проема. А затем, когда обитатель квартиры понял, что никакого зеркала нет, то потер лоб и отступил на шаг от двери, пытаясь осмыслить увиденное. Кейн впервые оказался от него так близко. Он уже давно наблюдал за ним, фотографировал его, имитировал его речь и походку… Оглядев этого человека с ног до головы, Кейн остался доволен своей работой. На Кейне была точно такая же рубашка, как и на мужчине у двери. Он выкрасил волосы в тот же цвет, и с помощью ножниц, бритвы и кое-какого грима ему удалось довольно точно скопировать линию залысин над висками. Очки в черной оправе были той же модели. Даже на серых брюках, на нижней части левой штанины, в пяти дюймах от обшлага и в двух дюймах от внутреннего шва, красовалось точно такое же пятно от отбеливателя. Ботинки были тоже такими же.

Нацелившись взглядом в лицо мужчины, Кейн отсчитал три секунды, пока тот не понял, что это не розыгрыш и видит он не собственное отражение в зеркале. Тем не менее мужчина посмотрел на свои руки, словно чтобы убедиться, что они пусты. Поскольку в правой руке Кейн держал пистолет с глушителем, опущенный дулом вниз.

Воспользовавшись замешательством своей жертвы, Кейн сильно толкнул мужчину в грудь, заставив его отступить. Вошел в квартиру, ногой толкнул дверь и услышал, как она ударилась о косяк.

– В ванную, быстро, ты в опасности! – выпалил Кейн.

Мужчина поднял руки, его губы беззвучно шевелились, пытаясь подобрать слова. Любые слова. Слова так и не пришли. Он просто пятился по коридору, пока не оказался в ванной комнате и не уперся задом в фаянсовую ванну. Его высоко поднятые руки дрожали, глаза метались по всей фигуре Кейна. Замешательство явно грозило перерасти в панику.

Кейн столь же внимательно изучал мужчину в ванной, подмечая небольшие различия во внешности. Вблизи выяснилось, что сам он похудощавей – тот весил на добрых пятнадцать-двадцать фунтов побольше. Цвет волос оказался близок к оригиналу, но все-таки не совсем то. И еще шрам – маленький, прямо над верхней губой мужчины, на левой щеке. Кейн не видел этого шрама на снимках, которые сделал пять недель назад, и не приметил его на фотографии из водительских прав мужчины, хранящейся в УАТ[6]6
  УАТ (англ. DMV – Department of Motor Vehicles) – Управление автомобильного транспорта, нечто вроде российского ГИБДД. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Наверное, шрам появился уже после того, как тот фотографировался на права. Правда, Кейн знал, что сможет запросто изобразить его. В свое время он как следует изучил технику голливудских гримеров – тонкий слой быстросохнущего латексного раствора способен воспроизвести практически любой шрам. Кейн кивнул. Единственное, в чем он в буквальном смысле попал в цвет, так это с цветом глаз – по крайней мере, контактные линзы удалось подобрать один в один. Подумалось, что, пожалуй, стоит добавить немного темных теней вокруг глаз, а может, и слегка осветлить кожу. Нос тоже был проблемой. Но той, которую вполне можно было исправить.

«Не идеально, но и не так уж плохо», – подумал Кейн.

– Что, черт возьми, происходит? – вопросил упершийся в ванну человек.

Кейн достал из кармана сложенный листок бумаги и бросил его к ногам мужчины, распорядившись:

– Подбери-ка и прочти вслух.

Наклонившись на дрожащих ногах, тот подобрал бумажку, развернул и прочел написанное. А когда опять поднял взгляд, Кейн уже держал в руке небольшой цифровой диктофон.

– Вслух!

– Б-берите все, что хотите, только не убивайте меня, – пролепетал мужчина, закрывая лицо руками.

– Эй, послушай-ка! Твоя жизнь в опасности. У нас не так много времени. Кое-кто идет сюда, чтобы убить тебя. Расслабься, я коп. Я здесь, чтобы занять твое место и защитить тебя. Как думаешь, почему я одет точно так же, как ты? – спросил Кейн.

Глянув сквозь накрывшие лицо пальцы, мужчина опять посмотрел на Кейна, прищурился и принялся качать головой.

– Да кому это понадобилось убивать меня?

– У меня нет времени на объяснения, но этот человек должен поверить, что я – это ты. Мы собираемся уберечь тебя от большой беды – обеспечить твою безопасность. Но сначала мне нужно, чтобы ты кое-что сделал. Видишь ли, я выгляжу в точности как ты, но говорю не так, как ты. Прочти записку вслух, чтобы я мог услышать твой голос. Мне нужно поймать ритм твоей речи, понять, как ты произносишь слова.

Записка задрожала в руках мужчины, когда он начал читать вслух, поначалу нерешительно, пропуская отдельные слова и запинаясь.

– Стоп. Расслабься. Ты в полной безопасности. Все будет хорошо. А теперь попробуй еще разок, с самого начала, – приказал Кейн.

Мужчина перевел дыхание и попробовал снова.

– Голодный фиолетовый динозавр съел добрую игривую лису, болтливого краба и бешеного кита и начал торговать и крякать, – произнес он со смущенным выражением на лице, добавив: – А что все это значит?

Кейн нажал кнопку «стоп», остановив свой цифровой диктофон, поднял пистолет и нацелил его в изумленно приоткрытый рот мужчины.

– Это предложение представляет собой фонетическую панграмму[7]7
  Панграмма – фраза, содержащая все буквы латинского алфавита. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Оно дает мне основу для твоего звукового диапазона. Прости. Я соврал. Я и есть тот человек, который пришел убить тебя. Ты уж поверь, мне и вправду хотелось бы пообщаться с тобой подольше. Это все значительно упростило бы…

Единственная пуля из пистолета с глушителем проделала небольшую дыру в нёбе мужчины. Пистолет был двадцать второго калибра. Никакого выходного отверстия. Никакой крови и мозгов, которые надо смывать, никакой пули, которую пришлось бы выковыривать из стены. Красиво и чисто. Тело мужчины свалилось в ванну.

Кейн бросил пистолет в раковину, вышел из ванной и открыл входную дверь. Осмотрел лестничную площадку. Немного выждал. Вроде никого не видать. Никто ничего не слышал.

Напротив от входной двери на площадке находилась небольшая кладовка. Кейн открыл ее, взял спортивную сумку и ведро со щелоком, которые там оставил, вернулся в квартиру и прошел в ванную. Если б после убийства этого человека можно было бы куда-нибудь перевезти тело, работу удалось бы завершить в другом месте и гораздо эффективнее. Но обстоятельства диктовали иное. Нельзя было рисковать, пытаясь вынести тело, даже по частям. За пять недель наблюдения Кейн видел мужчину выходящим из этой квартиры не больше десятка раз. В здании тот вроде никого не знал, у него не было ни друзей, ни семьи, ни работы, и, что немаловажно, никто его не навещал. Кейн был в этом полностью уверен. Но самого мужчину все-таки знали в этом доме и в окрестностях. Он здоровался с соседями в вестибюле, общался с продавцами в магазине и так далее. Мимолетные знакомства, но тем не менее хоть какой-то контакт. Так что Кейну требовалось разговаривать, как он, выглядеть, как он, и как можно точнее придерживаться его распорядка дня.

С одним очевидным исключением. Распорядку дня этого человека предстояло измениться самым необычным образом.

И прежде чем заняться телом мужчины, Кейну нужно было поработать над самим собой. Он воспользовался моментом, чтобы еще раз изучить лицо своей жертвы поближе.

Нос…

Нос мужчины чуть покосился на левую сторону и был толще, чем у Кейна. Должно быть, он сломал его всего пару лет назад, и у него не было либо страховки, либо денег, либо желания как следует привести его порядок.

Кейн быстро разделся, аккуратно сложил одежду и отнес ее в гостиную. Взял полотенце из ванной, намочил горячей водой под краном в раковине, затем отжал. То же самое проделал с маленьким полотенчиком для лица.

Мокрое банное полотенце он скатал в плотный рулон толщиной около трех дюймов. Накинул маленькое полотенчико на правую сторону лица – так, чтобы оно закрывало нос. Свернутое банное полотенце оказалось достаточно длинным, чтобы удалось повязать его вокруг головы.

Кейн подошел к выходу из ванной, взялся правой рукой за дверную ручку и подтянул дверь к лицу – так, чтобы край двери коснулся переносицы. Повязка должна была частично поглотить удар острого края двери, чтобы тот не рассек кожу. Кейн слегка наклонил голову влево и положил левую руку на левую сторону лица. Почувствовал, как напряглись шейные мышцы, преодолевая давление руки. Теперь уже голова не откинется влево от удара.

Сосчитав в уме до трех, Кейн отвел дверь от себя, а затем резко дернул к себе, ударив ее краем в переносицу. Придерживаемая рукой голова удержалась на месте. Нос – нет. Он понял это по хрусту костей. Ориентироваться приходилось только на звук, поскольку при этом Кейн абсолютно ничего не почувствовал.

Полотенце, обернутое вокруг головы, не позволило двери достать до головы и привести к перелому глазной орбиты. Подобная травма привела бы к кровоизлиянию в глаз, для устранения которого потребовалось бы обращаться к врачам.

Кейн снял с головы оба полотенца и бросил их в ванну на ноги убитого. Посмотрелся в зеркало. Потом глянул на нос мужчины.

То, да не совсем.

Ухватив себя за нос пальцами, Кейн резко мотнул головой влево, услышав при этом характерный хруст раздробленных хрящей – примерно такой же, как если насыпать хлопья для завтрака в салфетку и крепко сжать ее в кулаке. Еще раз посмотрел в зеркало.

Уже лучше. Отек тоже только в жилу. Ну а синяки, которые неизбежно появятся вокруг носа и глаз, можно убрать при помощи тонального крема.

Затем Кейн надел костюм химической защиты, который заранее положил в спортивную сумку вместе с другими вещами. Раздел мужчину в ванне догола. В воздух взметнулось облачко белой пыли, когда он открыл крышку ведра со щелоком в концентрированной порошкообразной форме. Горячая вода текла быстро, вскоре достигнув невыносимой температуры. Кожа мужчины покраснела от жара. Струйки крови плавали и танцевали в горячей воде, словно красный туман. Одну за другой Кейн забросил в ванну три полные пригоршни щелока.

Когда ванна наполнилась примерно на три четверти, он выключил воду. Достал из своей сумки большую прорезиненную простыню, развернул и накрыл ею ванну. Приготовив рулон строительного скотча, принялся крепить простыню к ванне при помощи длинных отрезков ленты.

Кейн знал множество способов избавиться от тела, позволяющих не оставить после себя никаких следов. И этот метод утилизации он находил особенно эффективным. Процесс был основан на щелочном гидролизе. Биокремация разрушает кожу, мышцы, ткани и даже зубы на клеточном уровне. Порошок щелока, смешанный в нужной пропорции с водой, полностью растворяет человека менее чем за шестнадцать часов. После этого в ванне остается лишь зеленовато-бурая жидкость, которая легко смывается в канализацию.

Оставшиеся после этого зубы и кости выглядят обесцвеченными и хрупкими, и их можно легко растереть в пыль просто каблуком ботинка. Осмотревшись, Кейн понял, что идеальное место для избавления от костной пыли – большая коробка со стиральным порошком. На вид растертая кость почти такая же, особенно если как следует перемешать ее с порошком, и никому и в голову не придет туда заглядывать.

Единственная оставшаяся в ванне вещь, которая требовала дополнительного внимания, – это пуля, а ее Кейн мог просто выбросить в реку.

Красиво и чисто – именно так, как ему нравилось.

Удовлетворенный своей работой, Кейн кивнул сам себе и вышел в небольшую прихожую квартиры. Рядом с закрытой входной дверью стоял маленький столик, на котором лежала стопка вскрытой почты. На самом ее верху, гордо выделяясь ярко-красной полоской на фоне белой бумаги, лежал конверт, который Кейн сфотографировал несколько недель назад. Повестка, призывающая исполнить гражданский долг в качестве присяжного в суде.

Глава 3

На Сентер-стрит, прямо перед зданием суда, я увидел черный лимузин, водитель которого уже стоял на тротуаре, придерживая открытую заднюю дверцу. Руди Карп пригласил меня на обед. Я и вправду успел проголодаться.

Водитель лимузина припарковал машину буквально в десяти футах от передвижного киоска с хот-догами, под прилавком которого красовалась моя собственная физиономия – вкупе с объявлением, рекламирующим мои адвокатские услуги. Как будто сейчас мне требовалось дополнительное напоминание о том космическом расстоянии, что разделяло меня и Руди… Как только мы сели в лимузин, он ответил на звонок по мобильнику. Водитель отвез нас в ресторан на Южной Парк-авеню. Я даже не смог бы выговорить его название; звучало оно скорее по-французски. Выйдя из машины, Руди закончил разговор по телефону и сказал:

– Люблю это место. Лучший рататуй в городе.

Я и понятия не имел, что это за «рататуй» такой. Лишь смутно подозревал, что вряд ли это какое-то животное, но с видом знатока кивнул и проследовал за Руди внутрь.

Официант при виде такого гостя сразу переполошился и предоставил нам столик в задней части зала, подальше от людной обеденной зоны. Руди уселся напротив меня. Скатерти и салфетки в этом заведении были, естественно, настоящие, не бумажные, и на заднем плане кто-то тихо наигрывал на фортепиано.

– Мне нравится здешнее освещение. Так… атмосферно, – заметил Руди.

Освещение оказалось настолько атмосферным, что мне пришлось подсветить себе мобильником, чтобы просто изучить меню. Оно было на французском. Я решил заказать все, что закажет Руди, и на этом успокоиться. Почему-то я чувствовал себя в этом заведении крайне неуютно. Не люблю заказывать по меню, в котором рядом с названиями блюд не указаны цены. Не в моем вкусе такие места. Официант принял наш заказ, налил два стакана воды и ушел.

– В общем, давай сразу к делу, Эдди. Ты мне нравишься. Я уже некоторое время присматриваюсь к тебе. За последние несколько лет у тебя был ряд замечательных дел. Помнишь небось историю с Дэвидом Чайлдом?

Я лишь кивнул. Не люблю разговоров о своих старых делах. Предпочитаю, чтобы все это оставалось между мной и клиентом.

– И ты не раз добивался успеха в судебных процессах против полиции Нью-Йорка. Видишь, мы как следует подготовились, кое-что изучили… Парень ты вроде стоящий.

То, как он произнес «изучили», навело меня на мысль, что ему наверняка известна и моя репутация до того, как я сдал экзамен на адвоката. Хотя все, что пересказывалось о моей прежней жизни мошенника, было лишь слухами. Никто ни черта не мог доказать, и мне это нравилось.

– Насколько я понимаю, ты в курсе, над каким делом я сейчас работаю, – утвердительно произнес Руди.

Это и в самом деле было так. На такое было просто невозможно не обратить внимания. В течение всего последнего года я каждую неделю видел его физиономию в новостях.

– Вы представляете Роберта Соломона, кинозвезду. Суд назначен на следующую неделю, если я не ошибаюсь.

– Процесс начнется через три дня. Завтра – отбор присяжных. И мы бы хотели, чтоб ты был в нашей команде. Ты наверняка сумеешь взять на себя пару свидетелей, если дать тебе немного времени на подготовку. Думаю, что твой стиль принесет успех. Вот потому-то я и здесь. Даю тебе роль второго защитника – поработаешь пару недель, и не говоря уже о всей той рекламе, которую ты на халяву получишь, мы можем предложить тебе фиксированный гонорар в двести тысяч долларов.

Руди улыбнулся мне, сверкнув своими идеальными белоснежными зубами. В этот момент он походил на владельца кондитерской, бесплатно предлагающего беспризорнику столько шоколада, сколько тот способен одолеть. Ну просто филантроп и благотворитель. Чем дольше я молчал, тем труднее становилось Руди удерживать эту улыбку.

– Когда вы говорите «мы», то кого именно имеете в виду? Я-то думал, вы единолично рулите своим кораблем под названием «Адвокатское бюро Карпа».

Кивнув, он ответил:

– Да, но когда дело доходит до голливудских звезд, которых судят за убийство, всегда есть и другой игрок. Мой клиент – студия. Это они попросили меня представлять Бобби, и именно они оплачивают счет. Так что скажешь, малыш? Хочешь стать знаменитым адвокатом?

– Обычно предпочитаю держаться в тени, – сказал я.

Лицо у него вытянулось.

– Да ладно, это ведь процесс об убийстве века! Так как все-таки? – не отставал Руди.

– Нет, спасибо, – ответил я.

Карп этого явно не ожидал. Откинувшись на спинку стула, он скрестил руки на груди и произнес:

– Эдди, да любой адвокат в этом городе просто убил бы за место за столом защиты в этом деле! И ты это знаешь. Дело в деньгах? В чем проблема?

Подошел официант с двумя тарелками супа, от которого Руди лишь отмахнулся. Придвинув стул поближе к столу, он подался вперед, опершись на локти в ожидании моего ответа.

– Не хочу показаться надменным придурком, Руди… Вы правы, большинство адвокатов убили бы за это кресло. Но я не такой, как большинство адвокатов. Из того, что я читал в газетах, и того, что видел по телевизору, по-моему, именно Роберт Соломон и убил этих людей. А я не собираюсь помогать убийце уйти от наказания, независимо от того, насколько он знаменит или сколько у него денег. Извините, но мой ответ – нет.

На лице Карпа все еще играла улыбка на пять тысяч долларов, когда он искоса глянул на меня и, слегка кивнув, сказал:

– Я понял, Эдди. А как насчет четверти миллиона для ровного счета?

– Дело не в деньгах. Я не выступаю за виновных. Я уже это проходил. Это обходится гораздо дороже любых денег, – ответил я.

Наконец на лице Руди отразилось осознание, и он на какое-то время спрятал улыбку.

– О, с этим-то у нас как раз нет никаких проблем. Видишь ли, Бобби Соломон невиновен. Полиция Нью-Йорка обвинила его в убийствах при помощи подтасовки улик.

– В самом деле? И вы можете это доказать? – спросил я.

Карп ненадолго примолк.

– Нет, – наконец произнес он. – Но думаю, что ты сможешь.

Глава 4

Кейн уставился в высокое, во весь рост, зеркало, висящее перед ним в спальне. По краям его, засунутые между стеклом и рамой, были прикреплены десятки фотографий мужчины, который сейчас медленно растворялся в собственной ванне. Кейн привез фотографии с собой. Ему требовалось еще немного времени, чтобы как следует изучить свой объект. Один снимок – единственный, на котором Кейну удалось запечатлеть мужчину в сидячем положении – привлек его внимание больше остальных. На этой фотографии объект расположился на скамейке в Центральном парке, бросая хлебные крошки птицам и вытянув перед собой скрещенные ноги.

Кресло, которое Кейн приволок из гостиной, было примерно на пять дюймов ниже парковой скамейки на фотографии, и он изо всех сил пытался правильно расположить ноги. Кейн в жизни не сидел, скрестив ноги. Это никогда не было для него удобно или естественно, но он был настоящим перфекционистом, когда дело доходило до того, чтобы стать кем-то другим. Это всегда было жизненно важно для успеха в намеченном деле.

Способность к подражанию была даром, который он обнаружил у себя еще в школе. На переменах Кейн частенько изображал учителей для остальной части класса, а его одноклассники катались по полу от смеха. Сам он никогда не смеялся, но ему нравилось всеобщее внимание. Нравился смех его ровесников, хотя он не мог понять, почему они смеялись и что именно связывало их смех с его попытками подражания. Тем не менее он время от времени это проделывал. Вдобавок это помогало ему вписаться в любую компанию, не чувствовать себя в ней чужим. В детстве Кейн много переезжал – в новую школу, в новый город – почти каждый год, и каждый раз вскоре после этого его мать неизбежно теряла работу из-за болезни или пьянства. А затем по всему их району появлялись расклеенные объявления – фотографии пропавших домашних животных.

Обычно тогда, когда приходило время двигаться дальше.

Кейн быстро развил в себе способность знакомиться с людьми. Заводить новых друзей ему удавалось без труда, и не похоже, чтобы в этом деле у него недоставало практики. Устраиваемые им представления быстро растапливали лед. Буквально через пару дней девчонки из его класса переставали поглядывать на него свысока, а парни вовлекали его в разговоры о бейсболе. Вскоре, став постарше, Кейн уже изображал из себя всяких знаменитостей, а также профессоров и преподавателей.

Он сел прямо и опять попытался закинуть одну ногу на другую точно так же, как на фотографии. Правая икра над левым коленом, нога вытянута. Тут его правая нога соскользнула с колена, и он выругался. Сделав небольшой перерыв, несколько раз проиграл панграмму, записанную прямо перед тем, как он пустил зачитавшему ее человеку пулю в голову. Несколько раз произнес ее от начала до конца – вначале едва слышным шепотом, а потом постепенно увеличивая громкость. Кейн вновь и вновь прокручивал запись. Закрыв глаза, внимательно вслушивался. Голос на диктофоне мог быть и получше. Он все еще мог уловить страх в этом голосе. Из-за дрожи, поселившейся в глубине гортани мужчины, некоторые слова звучали неразборчиво. Кейн попытался вычленить их и повторил с более уверенной интонацией, проверяя, как они будут звучать без страха. Голос на диктофоне был довольно низким. Кейн понизил голос на октаву, выпил немного молока, смешанного с жирными сливками, – просто чтобы немного подсадить свои голосовые связки. Это сработало. После некоторой практики, когда Кейн уже мог слышать эти интонации и высоту тона в своей собственной голове, то почувствовал уверенность, что сможет полностью повторить их или, по крайней мере, максимально приблизиться к ним – даже без небольшого отека гортани, вызванного жирным молоком.

Еще минут через пятнадцать голос из диктофона и речь Кейна стали практически идентичными. И на сей раз, когда он закинул ногу на ногу, она осталась там.

Удовлетворенный достигнутым, Кейн встал, вернулся на кухню и опять подошел к холодильнику. Наливая очередную порцию молока, увидел в холодильнике жертвы несколько ингредиентов, которые ему приглянулись. Бекон, яйца, плавленый сыр в аэрозольном баллончике, пачка сливочного масла, несколько мягких на вид помидоров и лимон. Он решил, что яичница с беконом и, пожалуй, несколько ломтиков поджаренного хлеба помогут ему увеличить потребление калорий. Кейну требовалось набрать еще несколько фунтов, чтобы соответствовать весу и комплекции своей жертвы. Учитывая все обстоятельства, наверняка сошло бы и так, или же можно было пристроить на живот тонкую подушку, но Кейн подходил к подобным вещам крайне методично. Если сегодня вечером можно приблизиться к своей цели хотя бы на фунт, съев много жирной пищи, то именно так и следовало поступить.

Найдя под раковиной сковородку, он приготовил яичницу. За едой пролистал несколько рыболовных журналов «Америкэн энглер», лежащих на кухонном столе. Наевшись, отодвинул тарелку. Кейн знал, что в зависимости от того, как пойдут дела вечером, ему может и не выпасть другого шанса поесть до полуночи.

Сегодняшний вечер, подумал он, и вправду мог оказаться довольно хлопотным.