Текст книги "Земной муравейник"

Глава 3

Резиденция Сальвахэ помещалась почти под экраном огромного реактора Коммутационной Станции силовой сети Южного Полушария. Огромное пространство, занимаемое Станцией, позволяло создавать собственную погоду, и чаще всего это был дождь. Днем и ночью – монотонный унылый дождь, стекающий по стенам из пластиковых плит, стойких к более или менее постоянному потоку воды. Тусклый серый цвет плит на фоне неба напоминал расплавленный свинец. Здесь было очень удобно прятаться. Без причины сюда никто не заходил, даже полиция старалась, по возможности, не попадать в эти места.

Пинар, специалист по голографии, шлепал по глубоким – доходящим до лодыжек – лужам, от которых не избавляла даже постоянная работа дренажных насосов. Он охотно исчез бы из этой поганой дыры, не будь у Сальвахэ лишних денег, – так много денег, что он не прочь был ими поделиться. Плесень толстым слоем покрывала стены. Ее не останавливала даже защитная краска. Ходили слухи, что тут можно подхватить особый вид лихорадки, убивавшей прежде, чем пострадавший доберется до врача. Впрочем, тут и врач не поможет: даже рекомбинированные антивирусные препараты не действовали на эту гадость. Очень мило.

Дверь откатилась в сторону на скрипучих роликах, когда Пинар поднялся по склону к дому Сальвахэ.

– Вы опоздали, – раздался голос, вполне подходивший какому-нибудь призраку.

Пинар шагнул внутрь, содрал с себя пленку-дождевик и швырнул обрывки на пол.

– Ну и что? Я радуюсь, когда мне удается поспать после работы.

– Мне нет дела до вашего сна. Я вам хорошо плачу.

Пинар посмотрел на Сальвахэ. Тот выглядел совершенно обыкновенным человеком: облаченный в черный костюм господин среднего роста, прямые волосы зачесаны назад, короткая борода и усы, на ногах мягкие туфли. Ему можно было дать и тридцать и пятьдесят лет – его лицо мало менялось с годами. Пинар не имел четкого представления о том, как должен выглядеть святой человек, но Сальвахэ на него явно не походил.

– Вот, – показал Сальвахэ.

Пинар увидел лежащую на столе камеру.

– Ну и ну, где вы откопали такую древность? Она выглядит как камера наблюдения со старинного корабля...

– Где я ее взял – не имеет значения. Можно использовать ее для связи с Сетью?

– Сеньор, я могу вас связать с Сетью с помощью тостера и двух плат от микроволновых печей. Я квалифицированный техник.

Сальвахэ ничего не ответил, а только уставился на Пинара холодными серыми глазами. Пинар пожал плечами. Но от его взгляда по телу техника побежали мурашки.

– Да, я могу выйти в эфир, но передавать только изображение и звук – без объема, без инфразвука и запаха. Все равно отсутствие этих побочных эффектов с лихвой компенсируется вашей эрудицией.

– Да. Жаждущие Очищения услышат истину моего послания и без этих трюков. И они увидят изображение Истинного Мессии. Этого будет достаточно. Смотрите!

Сальвахэ нажал на кнопку старого проектора, стоявшего на соседнем столе, и позади него ожила голограмма.

– Матерь Божия! – прошептал Пинар.

Перед ним возникло кошмарное темно-серое, почти черное, создание; его длина – от кончика острого хвоста до верхушки уродливой головы, напоминающей банан – составляла не менее трех метров. Глаза, если они у него и были, похоже, помещались сразу над пастью с двумя рядами острых как кинжалы зубов. Пинар шагнул в сторону и увидел толстые наружные гребни, выступающие из спины существа. Божественная шутка: насекомоподобный человек! Ни при каких обстоятельствах не хотелось бы с ним встретиться. Пинар не знал, как предположительно должен выглядеть Мессия, но мог поклясться, что, безусловно, не так.

– Я могу передать вас в эфир через пять минут, вместе с вашим... Мессией, – произнес Пинар, взяв старинную камеру. – Вы платите, я работаю. Но я сомневаюсь, что кто-нибудь будет видеть в этом существе Спасителя, сеньор. Он скорее похож на выходца из ада.

– Не кощунствуй, если ничего не понимаешь, техник.

Пинар снова пожал плечами. Он добрался до компьютера, вмонтированного в камеру, включил его и подсоединил к передатчику, затем быстро подошел к панели управления и набрал на ней украденные коды для передачи на вещательный спутник. Остановившись на последней цифре, Пинар повернулся к Сальвахэ и сказал:

– Когда я нажму последнюю кнопку, у вас будет три минуты до того, как Мировой Контроль Связи поймает этот сигнал. Две минуты им понадобится, чтобы найти параболическую антенну, спрятанную в Мадрасе, и еще две минуты на определение места, откуда ведется передача. После этого у вас остается всего тридцать секунд – и все автоматически отключится. Если вы захотите повторить передачу, я должен буду найти еще одну подходящую параболическую антенну.

– Это не имеет значения, – отмахнулся Сальвахэ. Пинар пожал плечами:

– Что ж, это ваши деньги.

Сальвахэ встал, как бы собираясь погладить жуткое изображение, парящее в воздухе позади него. Пальцы его прошли сквозь голограмму.

– Другие услышат призыв. Я должен говорить с ними.

«Спятил, как помойная крыса», – подумал Пинар, но промолчал.

– Все в порядке.

Четыре секунды...

Три... Две...

Одна...

Он набрал последнюю цифру. Сальвахэ улыбнулся в объектив камеры:

– Добрый День, братья! Я пришел к вам с Великой Правдой. Пришествие Истинного Мессии...

Пинар потряс головой. Он скорее стал бы молиться своему псу, чем этой жуткой твари, которая, похоже, была лишь компьютерной картинкой. В реальной жизни такого не бывает.

Кафетерий для пациентов был почти пуст, лишь возле стоек с десяток одурманенных лекарствами людей вяло перемешались с пластиковыми подносами. Билли двигалась как в тумане, чувствуя себя смертельно уставшей.

Саша сидела за столом рядом с голографическим проектором, ковыряя пластиковой вилкой неаппетитную лапшу на тарелке. Вся посуда, сделанная из тонкого пластика, напоминающего картон, годилась лишь для еды, и ей нельзя было поранить кого-нибудь, например себя.

– Эй, Билли, – окликнула Саша. – Посмотри-ка на Диди, она переключает каналы на проекторе каждые три секунды. Я думаю, у нее с головой не все в порядке!

Саша засмеялась. Билли знала Сашину историю: когда той было девять лет, она толкнула своего отца в ванну с кислотой для очистки ювелирных изделий. Саша находилась здесь уже одиннадцать лет, потому что каждый раз на вопрос – поступила бы она таким же образом снова, – улыбаясь, отвечала: «Да, обязательно, а в воскресенье я готова проделать это дважды!»

Билли взглянула на Диди. Как загипнотизированная Девушка смотрела в проектор. Миниатюрные голограммы мелькали одна за другой, когда она переключала каналы. Их было четыре или пять сотен, так что даже Диди потребовалось бы порядочно времени просмотреть их все.

– Садись сюда, Билли. Попробуй этих тошнотворных червей. На вкус они не так плохи. Билли повалилась на стул.

– Снова в тоске? – Билли вздохнула.

– Цвету и пахну, – мрачно произнесла она.

– Сиделку, что ли, задушила?

– Кошмары.

Билли посмотрела на изображение на экране перед Диди. Вот космический корабль летит в пустоте. Щелк! Автомобильные гонки по пересеченной местности. Щелк! Документальные кадры о диких животных. Щелк!

– Послушай, Билли, а что – до твоего следующего обследования остался месяц? – спросила Саша.

– Меня и в этот раз не выпустят. Они говорят, что мои родители погибли от взрыва, но я-то знаю лучше, как все происходило. Ведь я была там!

– Спокойнее, детка. Подслушивающие устройства...

– Плевать я на них хотела! – Билли швырнула тарелку, вывернув лапшу на стол. Пластиковая тарелка совершенно бесшумно упала на мягкий пол и подпрыгнула.

– Они могут послать космический корабль на сотни световых лет в другую систему. Они могут из аминокислот и пластика сделать андроида, но вылечить меня от кошмаров не могут!

Как по волшебству появились санитары, хотя гнев Билли не мог продолжаться долго из-за введенных ей успокаивающих лекарств. Девушка без сил рухнула на пол.

Позади нее Диди тихо произнесла:

– Вот так канал.

Перед ней в воздухе висело изображение человека с зачесанными назад волосами и небольшой бородкой. А позади него застыл!..

– Присоединяйтесь к нам, друзья мои, присоединяйтесь к Церкви Непорочного Зачатия, примите последнее причастие. Будьте сторонниками Истинного Мессии... – звучал голос человека в громкоговорителе.

Диди улыбнулась. Истинного Мессию Билли увидеть не могла.

– Отпустите, черт возьми!

Но тут кто-то из санитаров наклеил на сонную артерию Билли кусочек зеленого пластыря, и девушка затихла.

Уилкс вместе с роботом дошли до защитной двери, ведущей в Первый Разведывательный Отдел Генерального Штаба Армии. Лазер, контролирующий пропуск посетителей, направил в глаз Уилксу мигающий красный луч для опознавания по сетчатке. Когда луч погас, компьютер, подтвердив правильность идентификации пришедшего, открыл дверь.

Робот объявил:

– Дальше вы пойдете один, я буду ждать здесь.

Уилкс повиновался. Он чувствовал, что за ним наблюдают компьютеры, а может быть, и охранники. Ну и черт с ними!

В коридор выходила только одна дверь, и заблудиться было трудно. Когда Уилкс подошел, дверь открылась, и он попал в кабинет. Овальный стол, достаточно большой, чтобы за ним могло поместиться с десяток человек, три стула – два из них заняты, – вот и вся обстановка. На одном из стульев сидел полковник со знаками различия внутренней службы, без боевых наград, типичный кабинетный работник. Похоже, он был офицером разведки.

Второй – сугубо гражданский – выглядел примечательно. Уилкс мог бы поспорить на свое месячное жалованье, что этот тип – из Земного Разведывательного Корпуса. Интересно, кому же он понадобился?

– Вольно, капрал, – сказал полковник. Уилкс даже не заметил, что он стоял по стойке «смирно». Старая привычка.

Уилкс обратил внимание, что полковник (на табличке с именем значилось – Стефенс) держит руки за спиной, как бы опасаясь прикоснуться к нему.

Гражданский поступил иначе – он протянул руку:

– Капрал Уилкс?

Уилкс не ответил на рукопожатие: попробуй-ка пожми такому руку, а потом потребуется пересадка пальцев. Гражданский кивнул, опуская руку.

– Вы видели запись? – спросил Стефенс.

– Видел.

– Что вы думаете об этом?

– Ребятам повезло, что их разорвало на атомы. Полковник и гражданский обменялись быстрыми взглядами.

– А это... Ах да, это господин... Орон, – пояснил Стефенс.

«Если он – штатский, я – Георг Второй», – подумал Уилкс.

– Раньше вы встречались с такими тварями, так ведь? – спросил тот, кого назвали Ороном.

– Да.

– Расскажите мне об этом.

– Что я могу рассказать вам о том, что вы уже знаете? Вы видели записи моих допросов, так ведь?

– Я хочу услышать ваш рассказ.

– А если я не хочу вам рассказывать? Стефенс внимательно посмотрел на капрала:

– Я приказываю вам все рассказать этому человеку.

Уилкс едва удержался от смеха. «А иначе вы меня отправите обратно в тюрьму? Так это меня устраивает больше, чем находиться здесь. Но с другой стороны, они в состоянии буквально выдавить из вас сведения: у военных есть лекарство, от которого и немой запоет в опере». Он пожал плечами:

– Хорошо. Я входил в подразделение, отправленное на Рим. Мы потеряли контакт с колонией и нашли в живых только одного человека, маленькую девочку по имени Билли. Все остальные были разорваны на куски такими же чудовищами, какое погубило этих ребят на катере. Когда мы удирали оттуда, одна тварь проникла на корабль. Погиб пилот, а корабль получил повреждения. Когда мы приземлились на Риме, нас было двенадцать. Я – единственный, кто вернулся оттуда, да еще эта девочка. Ее отправили жить к родственникам на Ферро, после того как стерли память. Она была хорошим ребенком, учитывая то дерьмо, что ей довелось пережить. Мы общались некоторое время на корабле. Она мне понравилась своей выносливостью... Потом я слышал еще про одно гнездо этих тварей, уничтоживших колонию на другой планете. Там вроде бы спаслись один десантник и пара гражданских. Когда я вернулся, медики залатали меня, затем разобрали на части мои мозги. И что интересно: никто не хотел знать ничего о чужих, пожирающих колонистов и откладывающих яйца в людей. Информацию засекретили и угрожали промыть мне мозги, если я открою рот. Это случилось больше двенадцати лет назад. Вот и все, конец истории.

– Уилкс, о вас остались не очень хорошие отзывы, – заметил Стефенс. Орон улыбнулся:

– Полковник, а что если я поговорю с капралом наедине?

Подумав, Стефенс согласно кивнул:

– Хорошо, я встречусь с вами позже, – и вышел. Орон улыбнулся:

– Теперь мы сможем побеседовать с вами свободно. Уилкс рассмеялся:

– Что? У меня на лбу написано, что я дурак? Разве здесь нет целой груды записывающих устройств, а полковник в соседней комнате не рассматривает нас в полном голографическом изображении? Не валяйте дурака, Орон, или как вас там зовут.

– Хорошо. Давайте сыграем в другую игру. Остановите меня, если я в чем-то ошибусь. После того как вы выбрались с Рима, вам пришлось провести шесть месяцев в карантине, чтобы мы могли убедиться, не заразились ли вы от чужих каким-то вирусом или бактериями. Никому не разрешалось видеть вас, никаких посетителей. Вы не позволили врачам восстановить ваше лицо.

– Женщины любят шрамы.

Проявляют больше симпатии, – усмехнулся Уилкс. Орон продолжал:

– Когда вы вернулись на службу, вы превратились во взбесившегося пса. Девять арестов и соответствующие сроки в тюрьме для тихо– и буйно-помешанных. Три судимости – за нападение, две – за повреждение собственности, и еще одно – за попытку убийства.

– Парень слишком много болтал, – пояснил Уилкс.

– Я специализируюсь в генетике, капрал, но любой, кто посещал курсы по психологии, поймет, что вы катитесь по наклонной плоскости.

– Разве? Ну а вам-то какое дело? Это моя жизнь.

– До того, как эти два парня из Охраны Ближнего Космоса взорвались, они успели перекачать данные с компьютера старого корабля, и теперь нам известна траектория его движения. Мы знаем, куда он залетал, прежде чем вернулся домой.

– А я-то здесь при чем?

– Вы завязли в этом по самые уши, капрал, ведь вы отправитесь туда. Какие бы ни были у вас проблемы здесь, меня они не интересуют. Мне нужен живой экземпляр твари, с которой встретились ребята из Охраны. И вы его мне доставите.

– Не собираюсь.

– Вы согласитесь, – с улыбкой сказал Орон.

Уилкс заморгал. Что-то мерзкое зашевелилось в его животе, как будто пойманное животное, пытающееся вырваться на волю. Пока он вспоминал, что бы такое из съеденного могло вызвать тошноту Орон огорошил его еще раз:

– Вы помните спасенную вами девочку? Она здесь, на Земле, в Медицинском Центре. Ее держат на успокаивающих средствах и проводят разные тесты. Она страдает от кошмаров. Похоже, что прочистка мозгов полностью не помогла: в снах она вспоминает то, что с ней случилось. Вы тоже можете закончить свою жизнь в аналогичном месте, если не поступите разумным образом.

Билли, оказывается, здесь? Капрал и представить себе не мог, что увидит ее еще раз. Он несколько раз вспоминал о ней. Билли – единственный человек, кроме него, видевший чужих. По крайней мере единственный, о котором Уилкс знал. Он поднял взгляд на Орона и кивнул в знак согласия. Если они хотят, то все равно заставят его лететь. Уилкс слишком долго служил в армии, чтобы не знать этого. Ему придется согласиться. Есть вещи похуже, чем просто смерть.

Он глубоко вздохнул.

– Хорошо, я согласен, – сказал он. Орон улыбнулся, и его улыбка напомнила Уилксу тех чудищ.

Проклятье!

Глава 4

Билли спала. Во сне она слышала голоса – далекие призрачные звуки; они сплетаются с жуткими мерцающими картинами прошлого.

– Снова видит сон. А что вы ей даете?

Билли неясно различала приоткрытую дверь. За дверью темнота. В этой темноте – только глаза и временами – вспышкой света – ряд редких зубов.

– Тридцать таблеток феназепама... Колеблющаяся створка двери с громким скрипом широко распахнулась.

Она чувствовала, что кто-то прячется в темноте... Билли не могла различить ясно, кто это...

– Тридцать? Но ведь это двойная доза. Вы не боитесь повредить ее мозг?

Непонятное ощущение отступило, Билли разглядела зыбкие черты черного, высокого чудовища с жуткими зубами. Оно улыбалось Билли. Вот оно заскрежетало зубами и шагнуло к девушке. Билли замерла. Она не могла даже отвернуться, чтобы не видеть, как тварь подбирается к ней...

– Да, конечно, риск есть. Девочка и так наполовину сумасшедшая, и ни один из обычных видов терапии не помогает. Кроме того, известно, что андроиды выдерживают до сорока миллиграммов без значительных повреждений...

Чудовище уже стояло перед Билли. Оно открыло пасть. Медленно выдвинулся зубастый стержень. Медленно, ой как медленно приближался он к Билли, а девушка... она... не могла... пошевелиться...

– Но она все же не андроид, хотя...

– Почти...

Кто-то прикоснулся к ее плечу. Вся в поту, Билли проснулась с бешено колотящимся сердцем. Перед ней стояла Саша.

– Саш! Что ты тут делаешь?

– К тебе посетитель. Доктор велел предупредить тебя.

– Что за посетитель? На Земле я не знаю никого, кроме врачей и местных больных. Саша пожала плечами:

– Доктор сказал, что тебя ждут в комнате V4. Хочешь, я пойду с тобой?

– Нет, управлюсь сама.

Сказать по правде, после лекарств Билли чувствовала себя скверно, да и последний кошмар все еще держался в ее памяти. Но если она собирается когда-нибудь покинуть лечебницу, надо научиться выглядеть так, словно она полностью владеет собой.

Билли спустилась в холл, и ее пропустили в отделение для посетителей.

Компьютер опознал Билли, дверь отворилась, открыв девушке доступ в комнату V4, предназначенную для «частных встреч». Внутри на правой стене помещался экран монитора и перед стеной из поляризованного материала, сверкавшего, как черное зеркало, стояло одно кресло.

Билли села в кресло.

Кто бы это мог быть?

Монитор заработал – на экране возникло компьютеризированное изображение доброй седой бабушки. Когда она заговорила, синтезированный голос оказался одновременно и добрым и властным. Билли знала, что вместе с голосом передаются неслышимые инфразвуковые сигналы и запахи, которые должны успокаивать слушателя, а также обеспечивать послушное поведение.

Между тем бабушка говорила:

– За вами ведется непрерывное наблюдение. Любое обсуждение способов лечения в больнице приведет к прекращению свидания. – И тут бабушка улыбнулась, отчего возле глаз ее появились морщинки. – Свидание – это привилегия, а не право. В вашем распоряжении десять минут. Понятно?

– Да, конечно.

– Очень хорошо. Пусть свидание доставит вам удовольствие.

Бабушка еще раз улыбнулась и исчезла. Вместо нее на экране появилась небольшая красная мигающая точка. Это был сигнал о том, что беседа записывается.

Черная поляризованная стена стала прозрачной.

За ней, в двух метрах от Билли, сидел в кресле человек в военной форме, со шрамами на одной стороне лица.

Кто это?..

– Здравствуй, Билли!

Девушку словно кулаком ударило в висок. Все ее существо содрогнулось. Она пристально вглядывалась в незнакомца, в то время как ее память, которую врачи так долго стирали, лихорадочно заработала. Воспоминания всплывали на поверхность из глубины, подобно киту, которому не хватило воздуха.

Это был он – тот, кто всегда спасал ее в кошмарных снах.

– Уилкс!

– Да, это я. Ну, как тебя тут лечат?

– Это вы, в самом деле вы!

– Я, да.

– Боже, Уилкс!

– Я не был уверен, что ты вспомнишь меня.

– Вы... вы теперь выглядите иначе. Он потрогал шрамы на лице:

– Работа хирургов из колониальных десантных войск. Мясники.

– Что... что вы здесь делаете?

– Мне сказали, что ты здесь. Я решил повидать тебя, когда узнал, что у тебя такие же сны.

– С чудовищами?

– Да. Я и сам не могу спать. После возвращения с Рима.

– Это ведь было на самом деле, правда?

– Да. Именно так все и происходило. Недавно раскопали мое секретное донесение о событиях на Риме, меня разыскали и приспособили к делу. Ну а ты – человек гражданский, поэтому они решили стереть из твоей памяти все случившееся тогда, но что-то не сработало или, по крайней мере, полностью не сработало.

Ошеломленная сказанным, Билли тем не менее почувствовала огромное облегчение: значит, все, что она видит в снах, происходило на самом деле! Значит, она вовсе не сумасшедшая! Просто во сне она вспоминала то, что случилось с ней на Риме.

Уилкс поглядел на нее. Да, Билли уже не ребенок. Она превратилась в очаровательную женщину, ее не портили ни белая больничная одежда, ни явные следы усиленного лечения. Он и сам точно не знал, зачем пришел сюда. Пожалуй, потому, что из всех людей только Билли могла понять его сны. Когда-то он пытался отыскать и ее, и десантников, и колонистов, спасшихся и выбравшихся из другого гнезда чужих. Но власти их видимо, очень хорошо спрятали. Возможно, их содержали в каком-нибудь медицинском центре вроде этого или отправили куда-нибудь подальше, за несколько световых лет. А может быть, их уже нет в живых.

– Что же привело вас сюда? – спросила она. Уилкс снова внимательно посмотрел на молодую женщину по ту сторону толстой прозрачной стены.

– Командование решило, что обнаружен родной мир этих... тварей. Меня посылают туда с небольшим отрядом, – ответил он.

– Чтобы уничтожить их? Уилкс криво улыбнулся:

– Чтобы привезти живой экземпляр чудовища. Я думаю, военные намереваются использовать их в качестве оружия.

– Нет! Вы не должны этого допустить!

– Детка, мне их не остановить, я всего лишь капрал («...и еще пьяница и наркоман», – добавил он мысленно).

– Вытащите меня отсюда, – попросила Билли.

– Зачем?

– Ведь я же не сумасшедшая. Мои воспоминания не галлюцинации! А они пытаются убедить меня, что это просто бред, но вы-то знаете правду! Скажите им это. Один раз вы спасли меня, Уилкс, спасите и на этот раз! Меня убивают здесь лекарствами. Всей этой химией! Мне надо выйти отсюда!

Экран монитора сбоку от девушки расцвел красками, и на нем появилась улыбающаяся пожилая седая леди.

– Обсуждение терапевтических методов Центра не разрешается, – заявила она. – Пожалуйста, немедленно покиньте отделение для посетителей.

Билли вскочила с кресла и бросилась к прозрачной стене. Она колотила кулаками о твердый пластик.

– Выпустите меня! – кричала она.

Дверь отворилась, и двое дюжих мужчин ворвались в комнату. Они схватили Билли, бесполезно пытавшуюся отбиваться. Стена начала темнеть.

– Отпустите ее, сволочи! – кричал Уилкс. Он подскочил к стене и ударил изо всех сил. Затем отпрыгнул и снова ударил в стену плечом – стена не шелохнулась.

Заработал монитор в его части комнаты свиданий. Та же пожилая женщина объявила:

– Свидание закончено. Пожалуйста, выйдите отсюда. Спасибо за посещение и всего наилучшего.

– Уилкс! Помогите мне! – послышался голос Билли.

Затем звуки затихли. Стена стала совершенно черной.

Уилкс отошел от стены опустив голову.

– Ах, детка. Очень жаль, – прошептал он.