Текст книги "Бесконечная утопия"

Глава 11

Охота за пасхальными яйцами намечалась на утро одного из последних дней уходящего лета – пятого для Агнес в этом лесу.

Выходили на рассвете, как и говорила Марина. Как жена фермера, Агнес уже привыкла вставать рано, но проснулась с головокружением, странно дезориентированная.

Ее искусственное тело нуждалось в пище и питье, из которых извлекало различные биохимические вещества. И оно было запрограммировано на перерывы каждую ночь, похожие на настоящий сон, заполненный искусно смоделированными сновидениями. Если бы эти особенности уже не были запрограммированы, она бы на них настаивала. Как можно даже с натяжкой считать себя человеком, если ты не ешь и не спишь? После шестнадцати лет в новом теле и различных модернизаций аппаратного и программного обеспечения она достаточно хорошо знала себя, чтобы понять: эти странные ощущения никак не связаны с ранним подъемом или непривычной пищей, которую она ела с момента прибытия, или даже с самопальным виски, которое пила на танцах. Нет, это больше походило на синдром смены часовых поясов: скверна современной жизни, к которой она всегда была чувствительна и потому избегала длинных путешествий. Или на легкую дезориентацию, которую она всегда испытывала, когда переводили на час местное время.

И еще слабое, но устойчивое чувство тревоги.

Агнес занялась обычными утренними делами. Приняла душ в гондоле – тоже очень по-человечески, оделась и наскоро позавтракала, все время стараясь игнорировать легкую тревожность. Она не желала просить Лобсанга проверить ее системы через автоматическую самодиагностику. Ведь она старалась жить как настоящий человек.

Она даже не хотела знать, который час. По крайней мере, здесь такие правила.

Это был один из принципов местной общины, о котором их поставили в известность еще до приезда, – никаких часов. По крайней мере механических, и уж точно никаких электронных… Если очень хочется, можно сделать солнечные часы. Философия заключалась в том, что если жизненные ритмы настолько близки к природным: солнечным, лунным, суточным, сезонным, то нет нужды отслеживать каждую миллисекунду. Если вы не собираетесь управлять трансконтинентальной железной дорогой или чем-то подобным, вам не нужно знать точное время. В первую очередь именно для этого, как сейчас узнала Агнес, страны вроде Америки девятнадцатого века создали упорядоченную национальную систему исчисления времени. Именно особенности такого рода и привлекли сюда Лобсанга – возврат к изначальному образу жизни. Он охотно принял эту идею. Они не взяли часов! Лобсанг даже немного отрегулировал настройки таймеров в их искусственных телах и в системах гондолы. Конечно, таймеры необходимы для поддерживающих их тела механизмов, но теперь они не могли получить к ним сознательный доступ.

Это был их выбор. Однако сейчас Агнес, которой не давало покоя странное ощущение сбоя суточных ритмов, в глубине души все-таки жаждала просто узнать точное время.

* * *

Она собрала вещи для прогулки: ботинки, сумку с едой, легкий непромокаемый плащ, фальшивый переходник. Поприветствовала соседку Энджи Клейтон, мать-одиночку, которая согласилась посидеть с еще не проснувшимся Беном несколько часов, пока продолжается «охота». Когда они вышли из гондолы, снаружи ждали Оливер Ирвин с Лобсангом. Охотников собралось около дюжины, в том числе Оливер, Марина и Никос, их смышленый, хоть и необычно скрытный двенадцатилетний сын. По-видимому, Никос в их компании был самым младшим – маленьких детей не взяли.

Похоже, в это утро больше никто не испытывал проблем, в том числе Лобсанг, – а если испытывал, то не спешил поделиться с ней. Она попыталась сосредоточиться на текущем моменте, отбросив все остальное.

Оставив гондолу, они спускались с холма к броду через ручей. Оливер Ирвин шел с Лобсангом и Агнес, обращая их внимание на пейзажи – темную зелень под сероватым рассветным небом, с затягивающим низины туманом.

– Среди нас нет основателей, но мы привыкли к названиям, которые дали они. Ваше хозяйство расположено на холме Мэннинг, здесь это самая высокая точка. Ручей называется Соулсби. Большая лесная чащоба, куда мы идем, через ручей и на север, это лес Уолдрон. Особенности ландшафта так или иначе сохраняются на несколько переходов на запад и восток. Когда вы отправляетесь исследовать Долгую Землю, ее география – штука упрямая. – Он потрепал сына по голове. – Правда, Никос?

Агнес подумала, что для такого обращения Никос слишком взрослый. Он увернулся, смущенно усмехаясь.

Агнес решила, что распознала тип Оливера. Он и его жена Марина не могли считать себя главами этой общины, сознательно не выбиравшей руководителей, но они были чем-то вроде общественного стержня, посредниками в общении с новенькими. Что ж, кто-то должен выполнять эту роль.

– Никос, так где же старый дом Паульсонов? – спросила Агнес.

Никос пристально взглянул на нее.

– Большой старый участок на дальней стороне вашего холма. Что вы о нем знаете?

– Ничего. Только то, что говорила твоя мама, – вы там временами пропадаете. Это секрет?

– Черт, нет.

– Никос, следи за языком, – беззлобно заметил его отец.

– Просто место, где мы пропадаем. Как вы и сказали.

– Ладно.

Они дошли до ручья и перебрались через неглубокий брод. Над водой висел слабый колючий туман. На другом берегу они по одному или по двое перешли на восток. Цель их «охоты» находилась недалеко в последовательных мирах. Агнес убедилась, что ее возня с переходником выглядит правдоподобно, хотя технология была встроена в ее тело. Переходы почти не прерывали беседу. Все оказалось так, как ей говорили: центром Нью-Спрингфилда всегда оставалась община на Западе-1217756, люди с легкостью перемещались между соседними мирами, если возникала такая необходимость или желание.

Когда они снова собрались вместе, Оливер сказал:

– Что касается дома Паульсонов. Мы используем его как склад-обменник. В остальное время там никого нет.

– Кроме местных призраков, если верить вашей жене.

Оливер усмехнулся.

– В каждом городе должен быть свой дом с привидениям. Даже если город едва ли можно так назвать. Полагаю, вы правильно спросили. Если ваш Бен будет расти как другие дети, он очень скоро будет там валять дурака с остальными…

Его голос стал приглушенным, когда они вошли в гущу леса. Агнес, еще стоявшей посреди открытого пространства, лес показался зеленой стеной, за которой эхом раздавались негромкое уханье и крики.

– Ладно, – сказал Оливер. – Теперь надо идти тихо, чтобы не спугнуть малюток.

Его спутники – мужчины, женщины, дети – все как один разбежались в стороны под деревья, доставая из сумок сети и силки. Без разговоров, работая почти бесшумно, они принялись устанавливать ловушки или занимать позиции под ветвями, держа в руках сачки для бабочек, как показалось Агнес. Некоторые ушли глубже в лесные дебри – видимо, проверить ловушки, поставленные раньше.

По мере того как приближался восход и становилось светлее, Агнес начала различать под деревьями подлесок, похожий на папоротники и хвощи, – густую массу кустарников и цветущих растений, над которыми жужжали ранние пчелы. Ее охватил первобытный страх перед этими дремучими зарослями.

– Вы хорошо знаете лес? – спросил ее Оливер.

– Я городская девочка. Я даже не знаю большинство этих деревьев.

Он улыбнулся.

– Ну некоторые – вариации тех, что растут на Базовой Земле. Или росли когда-то. Некоторые – нет. – Он стал показывать: – Лавр, грецкий орех, кизил. Это, я думаю, что-то вроде карликовой секвойи. Вон те с обнаженными корнями – лавры. Вьющиеся – в основном жимолость и фикусы-душители, но мы встречали и виноградные лозы…

Из переплетения лиан выскочило маленькое существо и побежало по открытому пространству – наверное, к воде. Оно не успело уйти далеко – Никос тут же набросил на него сачок.

Мальчик подобрал бьющееся маленькое животное и резким, уверенным движением свернул ему шею. Затем выудил добычу из сачка и, подняв вверх, потряс перед отцом. В длину около фута, с несоразмерно большими задними лапами, животное показалось Агнес похожим на кенгуру. Оливер улыбнулся сыну и показал большой палец.

Это будто стало сигналом к действию. Животные начали выскакивать еще, одно за другим, взбираться на деревья и бегать по веткам или по земле и даже планировать в воздухе при помощи похожих на крылья кожаных мембран. Большинство животных оставались вне досягаемости или убегали быстрее, чем реагировали охотники, но некоторые попадали в сачки и ловушки на земле.

Скоро перед Агнес выросла маленькая кучка тел, и она уставилась на странных существ. Это были местные пушистики, как называли их колонисты. Одни казались искаженными версиями знакомых ей созданий – белок и опоссумов, а другие были ни на что не похожими, будто их придумали для какого-то фильма про чудовищ. Ее поразили детали – полосатый мех, застывшие открытые глаза, каждое животное было по-своему совершенным, даже мертвое. Хорошо хоть, что добыча охотников оказалась незначительной: наверняка пушистики настолько многочисленны, что их обширной популяции не нанесено ущерба.

Из тумана на востоке вырвался столб солнечного света.

Оливер, затенив глаза ладонью, посмотрел в ту сторону.

– Солнце полностью взошло. Представление окончено. Рассвет – лучшее время, чтобы ловить этих созданий. Вы видели их: они все малютки и не слишком красивые. Полагаю, такова цена эволюции в густом лесу. Все они питаются насекомыми, а не плодами или листьями. Мы думаем, это потому, что деревья вечнозеленые и не сбрасывают листву. Листья становятся для пушистиков ядовитыми или невкусными, и они их не едят. Все пушистики выходят на охоту рано, как только вылетают насекомые, а холоднокровные существа – ящерицы, лягушки, жабы – еще вялые после ночной прохлады. А в полдень найти пушистика трудно. – Он посмотрел вверх на лесной полог над головой. – Мы не знаем, кто еще живет в лесу, в смысле, все виды. Мы только изучили их повадки, поэтому можем их ловить. А по ночам, понимаете, здесь из тьмы выходят совершенно другие создания. Мы слышим, как они ухают. Никто ничего о них не знает. Возможно все что угодно.

– И тролли, – с улыбкой произнес Лобсанг/Джордж. – Я слышал их прошлой ночью, и раньше тоже. Зов.

– Да. Хорошо знать, что они здесь, правда? А теперь идемте. К слову о больших птицах, Марина обещала вам охоту на пасхальные яйца. Надо зайти в лес чуть дальше… Эй, Никос, ты нашел это гнездо, не хочешь нас проводить?

* * *

В глубине леса оказалось не так плохо, как боялась Агнес. Самой большой трудностью было рассмотреть, куда ступать в сумраке. Землю покрывала спутанная трава, в основном не выше колен. Агнес была рада, что впереди идет Никос, опытный и молчаливый, а по бокам – Оливер и Лобсанг.

Они пришли на небольшую поляну и, присев на корточки в траве, стали смотреть и ждать. На земле, у подножия кряжистой секвойи, Агнес увидела массу из веток и почвы, назначение которых было очевидно, даже при таких размерах – футов шесть в поперечнике.

– Это птичье гнездо, – выдохнул Лобсанг.

– Какая-то чертовски большая птица, – сказала Агнес. – Не удивительно, что у них ушло столько времени. Нужно было убедиться, что матери нет поблизости.

– Точно, – ответила Шими.

Агнес вздрогнула, когда снизу раздался тихий женский голос. Она быстро огляделась: охотники находились довольно далеко, чтобы услышать, как разговаривает домашняя кошка.

– Какого черта ты тут делаешь?

– Шла по следам охотников. Я не могла не прийти сюда. Я же кошка. За исключением завезенных кур, эти крупные мамаши – единственные птицы, которых обнаружили в этом мире…

Оливер смотрел в их сторону. Он заметил кошку, но, к счастью, не слышал, как она говорит. Усмехнувшись, он тихо позвал:

– Эй, киса, так ты нашла гнездо? Что ж, это мир, в котором птицы гоняются за кошками, поэтому тебе следует поостеречься.

Лобсанг взял Шими на руки.

– О, она поостережется.

– Думаю, все чисто, папа, – сказал Никос.

Оливер некоторое время прислушивался, поворачиваясь во все стороны.

– Ладно. Быстро и осторожно.

Никос вскочил на ноги, бросился через поляну к гнезду и, в последний раз оглядевшись, обеими руками достал из гнезда яйцо. Оно было два фута в длину и наверняка тяжелое. Никос уложил его в сачок, повесил через плечо и побежал обратно к отцу.

Оливер помог сыну крепче связать яйцо и улыбнулся Лобсангу с Агнес.

– Сделаем из него классный омлет. Но мы собираем яйца не ради еды. Видите, эти птицы гнездятся на земле. Каждый раз, когда мы находим такое гнездо, это значит, что птицы бродят слишком близко от наших лагерей и охотничьих угодий. Надо держать их подальше от детей. Поэтому мы забираем яйца, и, если повезет, мать тоже уходит. Никаких проблем, разве что…

Никос пригнул голову отца и прошептал:

– Разве что птицы поймают нас.

Пригнувшись как можно ниже, Агнес заметила движение в глубине леса, между деревьями: на двух огромных ногах шло существо выше человека, с массивным туловищем, сильной шеей, мощным клювом. Переливающиеся синие перья покрывали поразительно маленькие крылья. По-видимому, птица сама была охотником, она ступала удивительно тихо, круглые глаза над грозным клювом всматривались в заросли.

– Итак, – пробормотала Агнес тихо, чтобы ее услышали только Лобсанг и Шими, – когда пушистики вылезают охотиться на насекомых, вот это выходит охотиться на пушистиков.

– Похоже на гасторниса, – негромко ответила кошка. – Хищная нелетающая птица из палеоцена…

– Тише, – сказал Лобсанг. – Не хочу узнавать о ней вот так. Вспомните, мы пришли в этот мир жить, а не изучать его.

– И тем самым отрицать реальность, – заметила Шими.

– Что отрицать? – удивилась Агнес. – Какую реальность?

– У меня тоже проблемы со сном, Агнес. Как будто день какой-то слишком короткий. И становится короче.

Агнес встрепенулась.

– Слишком короткий? Что это может означать?

Но Шими больше ничего не сказала.

Птица исчезла из виду, видимо, еще не зная, что ее гнездо разорили. Оливер с Никосом молча встали и, таща сеть с яйцом, направились обратно в лес, жестом велев Агнес и остальным идти за ними.

Лобсанг поднялся. Агнес ничего не оставалось, как последовать за ним.

Глава 12

Укрывшись от жаркого солнца Майами в тени недостроенного завода по производству жидкого водорода, Стэн Берг играл в покер со строителями.

В 2056 году, через два года после прибытия Лобсанга и Агнес в Нью-Спрингфилд, Стэну исполнилось шестнадцать. Целью этого поселения, сильно преобразившегося Майами-Запад-4, было сооружение космического лифта, лестницы в небо. Но строительство бобового стебля Линдси простаивало уже несколько недель. Людям было совершенно нечем заняться. И вот, сидя за столом в окружении бобовых джеков ТКДЗ как минимум вдвое старше его – некоторые демонстративно надели каски, хотя не работали уже много дней, – Стэн спокойно играл, сбрасывал карты, когда нужно, и раз за разом выигрывал.

Рокки Льюис, ровесник Стэна и его друг или соперник с самого детства, стоял сзади и вместе с остальными от нечего делать следил за игрой. Некоторые зрители облокотились на самодельные таблички с лозунгами против увольнений и приостановки работ.

Рокки с тревогой наблюдал, как перед Стэном росла кучка осколков керамического корпуса космического корабля, которые использовали в качестве фишек.

Другие игроки тоже начали замечать. Рокки уже видел все это раньше. После каждой раздачи добродушие и снисходительность к умному пареньку сменялись досадой на проигрыш, а затем подозрением насчет шулерства. Сдающим был худой молодой парень в сдвинутой на затылок фетровой шляпе, которого Рокки знал только по имени – Марвин. Насколько Рокки знал, Марвин здесь не работал, он был кем-то вроде профессионального игрока и тоже начал приглядываться. Рокки знал, что Стэн не жульничает. Просто он чертовски умный. Стэн говорил, что ему нравятся игры, где требуется блефовать, как в покере, потому что в отличие от, например, шахмат там нет простого, логического способа прийти от заданной начальной точки к победе, а требуется больше утонченности.

Но в выражении лица мужика, сидевшего справа от Стэна, не было ничего утонченного, поскольку его фишки в очередной раз оказались перед Стэном.

Марвин осторожно начал раздавать карты, а Рокки наклонился и дернул друга за рукав.

– Эй, приятель. Может, пора убираться отсюда?

– Почему?

– Ну-у, знаешь, школьные дела.

– Сегодня нет занятий.

Это правда, учитель опять не явился, но другим об этом знать не обязательно. Стэн был очень умным, но в ситуациях вроде этой умудрялся совершать элементарные ошибки.

– Идем. – Рокки встал. – Обналичивай свои фишки.

Но в ответ на это мужик справа схватил Стэна за руку пальцами, похожими на зубцы молотка-гвоздодера.

– Никуда ты не пойдешь, мелкий мошенник. Только не с моими бабками в кармане.

Остальные игроки замерли. Рокки с облегчением заметил, что никто не потянулся под стол за спрятанным оружием. Это рабочие космической промышленности, а не киношные гангстеры. Но один или два зрителя с края толпы с легкими хлопками перешли подальше от неприятностей, оставив на периферии зрения Рокки ускользающие вспышки.

– Отпустите его, – сказал Рокки. – Слушайте, он один из вас. Он ученик, как я. Его родители работают на ТКДЗ.

– Так, может, это они научили его жульничать в карты, а?

Сдающий, Марвин, поднял руки.

– Народ, пожалуйста. У нас тут просто дружеская игра. – Он внимательно смотрел на Стэна. – Я знаю, что он не жульничает. Он слишком умен для этого. Ему не нужно жульничать. Признай, Алексей, просто он играет лучше тебя. Бывает.

Каким-то образом эти спокойно сказанные слова разрядили напряжение. Марвин, казалось, обладал естественным авторитетом, как взрослый среди ссорящихся детей, – сразу успокаиваешься. По наблюдениям Рокки, арбитры, местные добровольные миротворцы, тоже могли быть такими.

Но Алексей по-прежнему кипятился, не отпуская руку Стэна, а еще сильнее сжимая.

– Тупой сопляк, вот кто он.

Стэн, хоть и умный, был маленьким, смуглым и худым для своего возраста. Ему не хватило бы сил вырваться. Он стиснул зубы, когда хватка на руке стала причинять боль. Рокки затаил дыхание. Все еще может закончиться плохо для Стэна. Послышались предложения позвать арбитров.

Но вдруг кто-то крикнул:

– Эй! Там кобольда поймали! На заводе ноль-два. Идем посмотрим…

Толпа вокруг стола стала рассасываться, устремившись к новому развлечению. Марвин собрал карты.

– Народ, сохраните свои фишки, рассчитаетесь между собой, когда будете готовы.

Воспользовавшись моментом, Рокки выдернул руку Стэна из пальцев Алексея и рывком поставил друга на ноги.

– Валим отсюда.

Даже сейчас Стэн широко улыбался, хотя и поморщился, когда тер руку.

– Только выигрыш заберу.

Он смел фишки в мешочек, который носил под переходником.

Марвин подмигнул ему.

– Удачи с обналичиванием.

Стэн пожал плечами.

– Будут и другие игры. Увидимся.

– О да, – сказал Марвин. Его ответ показался Рокки странно загадочным.

* * *

Оказалось, что кобольд, искаженное подобие человека, попал в ловушку в другом конце стройплощадки бобового стебля, в бетонной коробке, которая должна была стать хранилищем жидкого кислорода. Следуя за толпой, Рокки и Стэн потрусили в ту сторону.

Только что наступил полдень. Рокки подумал, что если не присматриваться, то можно увидеть лишь людей на наскоро осушенной и расчищенной грязной равнине, окруженной в основном безлюдными местами. Но с пустынной равнины прямо в ослепительное выцветшее небо весенней Флориды возносился бобовый стебель, отмеченный флажками и прикрепленный к прочному бетонному блоку, который являлся временной базовой станцией. Идеально прямая двойная нить цвета электрик с отчетливым уклоном поднималась вверх к орбитальному якорю и терялась в слепящем свете.

Большинство соседних Флорид были необитаемы, по крайней мере на Ближних Землях, подобных этой. На последовательных Северо-Американских континентах существовали места более пригодные для развития новой колонии. И даже не слишком близко к побережью, в отличие от мыса Канаверал на Базовой. Рокки однажды ездил туда, чтобы посмотреть на приходящий в упадок космодром, с которого в небо вулканической зимы после извержения Йеллоустона еще запускали метеорологические и коммуникационные спутники. Но география была такой же, как и во всех мирах. В тысячах последовательных континентальных Соединенных Штатов Флорида была ближе всего к экватору, а для успешных космических проектов это важно из-за ускорения, придаваемого вращением Земли.

То же относилось и к строительству лестницы в космос: чем ближе к экватору, тем лучше.

Это действительно будет грандиозная подъемная система, лифт, который сможет поднять на орбиту и в то же время будет гораздо дешевле в эксплуатации и надежнее, чем громоздкие старые ракетные ускорители, которые до сих пор взлетали с Базового Канаверала. Строительство этой штуки начали, когда Рокки и Стэну было по восемь лет, мальчики и познакомились в импровизированной школе, устроенной для детей рабочих, «бобовых джеков».

Для Рокки, родившегося, как и Стэн, в год взрыва Йеллоустона, все это было древней историей. Но он знал, что это место, когда-то бывшее скромным городком, теперь превратилось в лагерь беженцев, который наспех устроили в первые дни и недели после взрыва, когда поток людей с Базовой затопил примитивные поселения Ближних Земель. Многие беженцы были типичными горожанами и оказались совершенно беспомощными в дикой местности, поэтому просто застряли в лагерях, куда их поместили. Лагеря из временных превратились в постоянные и мрачные. «Все стали экспертами по стоянию в очередях», – сказала бы его мама. Поэтому через несколько лет появилась еще одна правительственная инициатива: превратить эти лагеря в полноценные города. Это значило обеспечить людей работой, такой, как грандиозная стройка бобового стебля. За дело взялись федеральные чиновники вместе с генеральным подрядчиком, «Торговой компанией Долгой Земли» – ТКДЗ.

Но в последние месяцы проект застопорился, по причинам, находящимся за пределами примитивных знаний Рокки о политике и экономике. Начались увольнения и задержки в графике работ. Пока, несмотря на устремленную в небо линию, обещанного потока людей и товаров в космос и обратно не наблюдалось. Внизу не было ничего, кроме этой осушенной и вытоптанной земли с массивными жилыми зданиями, незаконченными корпусами фабрик и складов для сырья, топлива и оборудования и стоек для ракетных ускорителей, которые все еще требовались для возведения бобового стебля. Сюда больше никто не приезжал, кроме рабочих, которые устраивали протесты и которым больше некуда было идти после последней остановки работ.

Единственным развлечением была собравшаяся перед недостроенным заводом по производству жидкого кислорода толпа, привлеченная перспективой злобного веселья. Рокки и Стэн как раз подходили к заводу. Люди, в основном мужчины, плотно окружили что-то. Нечеткую мерцающую фигуру, как будто не в фокусе из-за яркого солнца, – испуганного кобольда, попавшего в ловушку.

И, отвлекшись на суматоху, Рокки потерял Стэна. Он готов был многое поставить на то, где найдется его друг: в самом центре неприятностей.

Рокки быстрее побежал по дневной жаре.

* * *

Кобольд стоял в кольце мужчин в касках ТКДЗ и оранжевых комбинезонах. Он все время пытался перейти, но каждый раз пропадал и снова появлялся, пошатываясь, а иногда хватаясь за лицо или живот. Очевидно, в соседних мирах в обе стороны тоже были рабочие, готовые избить его или отнять вещи, чтобы заставить вернуться.

Кобольд был невысоким и коренастым, с сильными руками и когтями на ногах. Он в ужасе скалил треугольные зубы и походил на какой-то вид крота, увеличенного до размеров человека. Некоторые говорили, что именно как кроты и жили когда-то кобольды на Долгой Земле: приматы, ушедшие под землю. Но сегодня на нем были грязные шорты, нечто вроде безрукавки и даже бейсболка – жалкая пародия на человеческий наряд. Через плечо он, как перевязь, перекинул ремень, нагруженный блестящими безделушками: украшениями, пластмассовыми игрушками, сверкающими гаджетами. Так кобольды зарабатывали на жизнь: выменивали всякое барахло у людей и продавали друг другу.

Кобольды были гуманоидами, явно родственниками человека. Их далекие предки отделились от основной линии примерно в то время, когда какой-то наглый шимпанзе выяснил, что стукнуть два камня друг о друга – неплохая идея. Как и другие гуманоиды – эльфы и тролли, – кобольды эволюционировали на Долгой Земле. Однако в отличие от большинства своих родственников кобольды продолжали контактировать с человечеством, и это оказало на них влияние. Они использовали отбросы человеческой культуры. Как говорится, они больше походили на сорок или галок, чем на человеческих торговцев: словно дети, меняющиеся картами и игровыми жетонами на детской площадке, а не работающие ради прибыли коммерсанты. И все-таки люди торговали с ними. И по крайней мере некоторые кобольды были достаточно храбрыми, чтобы забираться глубоко на Ближние Земли.

Но у этого кобольда что-то пошло не так. Может, ляпнул что-то не то или заключил неудачную сделку. А может, подумал Рокки, просто столкнулся с другим Алексеем, который заскучал от безделья и решил немного развлечься.

Казалось, толпа по-прежнему была настроена игриво. Но Рокки заметил, что двое молодых людей – мужчина и женщина в зеленой униформе арбитров – выдвинулись вперед, очевидно, ожидая неприятностей.

Один из парней сдернул перевязь с товарами с плеча кобольда, перекинул через свое и демонстративно прошелся по кругу под смех и улюлюканье приятелей.

Униженный кобольд пытался забрать свой ремень.

– М-м-мое, мое, мое… Обиж-жают бедного Боба-Боба… М-м-мое…

Ограбивший кобольда парень повернулся к нему.

– Мо-мо-мое, Боб-Боб-Боб? Кто так говорит?

– М-м-мое… Я торгую… Хочешь? С-с-смотри, красивое зеркальце, крас-с-сивые камушки…

Парень не давал кобольду дотянуться до перевязи.

– О, посмотрите на меня, я Боб-Боб-Боб-Боб-Боб-Боб… Эй, Фрэд, как думаешь, может, ТКДЗ стоит нанять этого парня?

– Да, Марио, он умнее Джима Руссо.

– Из тебя получится чертовски хороший финансовый директор, Боб-Боб-Боб…

А вот и Стэн, в эпицентре заварушки. Рокки так и знал.

– Отдайте. – Стэн подошел к рабочему, Марио, отнял перевязь и вернул кобольду, который крепко прижал ее к груди. Стэн повернулся к Марио. – Что вы тут творите? – Он повернулся к толпе, которая притихла в замешательстве. – Какого черта вы творите, все вы?

– Рокки. – Рядом стояла Марта Берг в комбинезоне ТКДЗ. Маме Стэна было около сорока, она раньше времени поседела и постарела от забот. – Я услышала шум. Так и знала, что это Стэн.

– Вы еще не видели игру в покер.

– Какую игру в покер?

– Неважно.

– Нужно вытащить его оттуда.

Рокки боялся, что она права. Но еще он боялся последствий, если они попытаются вытащить Стэна.

– Может, все уладится само собой?

– Не похоже, – устало сказала Марта.

Марио, который был в два раза крупнее Стэна, толкнул его в плечо.

– Какие проблемы, сопляк? Мы его не били. Шлепнули слегка, чтобы удержать здесь. Немного повеселились, и все.

– Это же просто чертов кобольд, – выкрикнул кто-то из толпы.

Стэн повернулся в ту сторону.

– Кто это сказал? Просто кобольд? Если он не такой умный, как вы, значит, можно над ним издеваться?

– Придурок, среди кобольдов нет таких же умных, как люди.

– Конечно. Тогда представь, что появился кто-то однозначно умнее тебя, как ты умнее Боба-Боба. Сказал бы ты, что этот человек имеет право унижать тебя? Сказал бы? – Стэн снова повернулся к Марио. – Вот. Используй меня.

– Че?

– Очевидно, что я тоже не так умен, как ты. Иначе я бы не сунулся в самую гущу, верно? Так что вперед. Ты имеешь право, по твоим словам. Что ты хочешь: подставить мне подножку, раздеть догола? Забить до смерти? – Он повернулся к толпе. – Давайте, все вы. Кто первый?

Моральный авторитет Стэна удерживал их примерно одну секунду: один худенький парнишка против дюжего рабочего и толпы его приятелей. На одну секунду Рокки поверил, что все обойдется.

Но потом из толпы вылетел кусок бетона, на несколько дюймов разминувшись с головой Стэна.

– Бей мелкого ублюдка!

Раздался рев, и все разом бросились вперед.

Рокки потерял Марту из вида, и его понесло вперед вместе с остальными. Но он начал пихаться и толкаться, пробиваясь к Стэну.

Неожиданно по бокам от него оказались оба арбитра, своими плечами помогая ему двигаться в давке. Через мгновение они уже были возле Стэна, который лежал на земле, явно получив пару ударов, но это не мешало ему широко улыбаться.

– Ты его друг? – обратилась женщина-арбитр к Рокки.

– Да…

– Уведи его отсюда.

Рокки схватил Стэна за руку.

Но тот, продолжая улыбаться, сказал:

– Давай я.

И мир вокруг Рокки исчез: солнечный свет, плотная толпа, запах пыли и мокрого бетона. Как будто он свалился в кроличью нору. Это Стэн перешел вместе с ним.