Текст книги "Под Куполом"

20

– Выстрелите второй, – сухо приказал Кокс, и Джин Рей выстрелил.

Ракета вышибла новые окна и напугала еще больше людей в Восточном Нью-Хэмпшире и Западном Мэне.

Во всем остальном результат остался прежним.

Подстава

1

Когда запись прекратилась, в доме 19 по Фабричной улице, где жили Макклэтчи, на мгновение повисла мертвая тишина. Потом Норри Кэлверт разрыдалась. Бенни Дрейк и Джо Макклэтчи, переглянувшись над ее склоненной головой – в глазах застыл один и тот же вопрос: И что мне теперь делать? – одновременно обняли Норри за трясущиеся плечи, а другой рукой сжали друг другу запястья в духовном рукопожатии.

– И это всё? – недоверчиво спросила Клер Макклэтчи. Мать Джо не плакала, но дело к тому шло, потому что глаза блестели. В руках она держала рамку с фотографией мужа, которую сняла со стены, когда Джо пришел с друзьями, держа в руке ди-ви-ди. – Это всё?

Никто не ответил. Барби устроился на подлокотнике кресла, в котором сидела Джулия. Теперь я могу попасть в большую беду, подумал он. Но первой пришла другая мысль, о том, что город попал в большую беду.

Миссис Макклэтчи встала. Она все еще держала фотографию мужа. Сэм уехал на блошиный рынок, который до сильных холодов каждую субботу проводился на автодроме Оксфорда. Он реставрировал мебель, такое у него было хобби, и частенько привозил оттуда интересные вещи. Тремя днями позже Сэм по-прежнему оставался в Оксфорде, жил в мотеле «Автодром» с десятками репортеров и телевизионщиков. Он и Клер не могли говорить друг с другом по телефону, но постоянно переписывались по электронной почте. Пока переписывались.

– Что произошло с твоим компьютером, Джо? – спросила Клер. – Он взорвался?

Джо покачал головой, по-прежнему обнимая плечо Норри и сжимая запястье Бенни.

– Я так не думаю. Он, вероятно, расплавился. – Джо повернулся к Барби. – От такой температуры мог возникнуть пожар и на нашей стороне. Кто-то должен с этим что-то сделать.

– Не думаю, что в городе остались пожарные машины, – заметил Бенни. – Может, одна или две старые.

– Поглядим, что я смогу с этим сделать. – Джулия встала. Клер Макклэтчи возвышалась над ней. Не составляло труда понять, почему Джо такой высокий. – Барби, будет лучше, если я обойдусь без тебя.

– Почему? – недоуменно спросила Клер. Одна слезинка все-таки покатилась по щеке. – Джо говорил, что правительство назначило вас главой города, мистер Барбара… сам президент!

– Я разошелся во мнениях с мистером Ренни и чифом Рэндолфом относительно этой видеотрансляции. Спор вышел довольно-таки жаркий. Сомневаюсь, что кто-то из них сейчас прислушается к моему совету. Джулия, не думаю, что они с благодарностью воспримут и твой. Во всяком случае, пока. Если Рэндолф хотя бы наполовину подходит для этой должности, он пошлет кого-то из копов, чтобы выяснить, что осталось на пожарной станции. По крайней мере там будут шланги и огнетушители.

Джулия на мгновение задумалась, потом повернулась к нему:

– Барби, тебя не затруднит выйти со мной на крыльцо?

Он посмотрел на мать Джо, но Клер больше не обращала на них ни малейшего внимания. Она отодвинула сына и села рядом с Норри, которая тут же уткнулась лицом в ее плечо.

– Чувак, правительство должно мне компьютер, – напомнил Джо, когда Барби и Джулия направились к парадной двери.

– Безусловно, – подтвердил Барбара. – И спасибо тебе, Джо. Получилось у тебя отлично.

– Гораздо лучше, чем у их чертовой ракеты, – пробурчал Бенни.

Стоя на переднем крыльце дома Макклэтчи, Барби и Джулия какое-то время молчали, глядя на городскую площадь, Престил-Стрим и мост Мира. Потом Джулия заговорила, тихо и зло:

– Он и наполовину не подходит. В этом все дело. В этом все чертово дело.

– Кто не подходит?

– Питер Рэндолф и наполовину не подходит для этой должности. Даже на четверть. Я училась с ним начиная с детского сада, где он постоянно дул в штаны, до двенадцатого класса, где он входил в бригаду сдергивателей бюстгальтеров. Ума у Пита было на тройку с минусом, но ставили ему четверку с минусом, потому что его отец входил в школьный совет, и с тех пор мозгов у него не прибавилось. Наш мистер Ренни окружил себя тупицами. Андреа Гриннел – исключение, но она также и лекарственная наркоманка. Оксиконтин.

– Боли в спине, – кивнул Барби. – Роуз мне говорила.

Деревья на городской площади сбросили достаточно листьев, чтобы Барби и Джулия могли видеть Главную улицу. Практически пустынную – большинство людей оставались в «Дипперсе», обсуждая увиденное, – но вскоре тротуары заполнятся ошеломленными, потрясенными зрелищем горожанами, расходящимися по домам. Мужчинами и женщинами, которые пока не решаются спросить друг друга: а что же будет дальше?

Джулия вздохнула, пробежалась руками по волосам.

– Джим Ренни думает, что все будет хорошо, пока контроль целиком и полностью находится в его руках. По крайней мере в его руках и руках его друзей. Он – самый худший из политиков, эгоистичный, слишком эгоцентричный, чтобы осознать, что ему с такой ситуацией не справиться. А еще Ренни – трус, пусть и пыжится изо всех сил. Когда все станет совсем уж плохо, он пошлет город к черту, если решит, что благодаря этому сможет спастись сам. Трусливый лидер – самый опасный человек. Это шоу должен вести ты.

– Я ценю твою уверенность…

– Но такому не бывать, как бы этого ни хотели твой полковник Кокс и президент Соединенных Штатов. Такому не бывать, даже если пятьдесят тысяч человек промаршируют по Пятой авеню Нью-Йорка, размахивая плакатами с твоей физиономией. Не бывать, пока мы накрыты этим гребаным Куполом.

– Всякий раз, когда я слушаю тебя, в твоих речах все меньше от республиканки.

Она стукнула его по бицепсу на удивление крепким кулачком:

– Это не шутки.

– Нет, не шутки. Пора объявлять выборы. И я прошу тебя баллотироваться на должность второго члена городского управления.

Она с жалостью посмотрела на него:

– Ты думаешь, Джим Ренни допустит проведение выборов, пока Купол на месте? В каком мире ты живешь, друг мой?

– Ты недооцениваешь волю города, Джулия.

– А ты недооцениваешь Джеймса Ренни. Он руководит здесь целую вечность, и люди к этому привыкли. Кроме того, он проявляет особый талант, когда требуется найти козла отпущения. И в текущей ситуации на эту роль очень даже подойдет приезжий… практически бродяга. Мы знаем такого человека?

– Я ожидал услышать от тебя идею, а не политический анализ.

На мгновение он подумал, что Джулия вновь ударит его. Но она глубоко вдохнула, выдохнула и улыбнулась.

– То есть ты вроде бы белый и пушистый, но шипы у тебя есть, так? – От муниципалитета донеслись серии громких коротких гудков, разносящихся по теплому, неподвижному воздуху. – Кто-то сообщил о пожаре, – объяснила Джулия. – Думаю, мы знаем, где он.

Оба посмотрели на запад, где поднимающийся дым пятнал синеву. Барби полагал, что по большей части дым поднимается со стороны Таркерс-Миллса, но от жара мог загореться лес и в Честерс-Милле. Под Куполом.

– Тебе нужна идея? Я найду Бренду – она или дома, или в «Дипперсе» с остальными – и предложу ей возглавить пожарную операцию.

– А если она откажется?

– Я почти наверняка уверена, что согласится. Ветра-то нет, во всяком случае, под Куполом, так что тушить придется только траву и кусты. Она обратится к людям, чтобы они ей помогли, и это будут хорошие люди. Те, которых выбрал бы и Гови.

– Среди новых копов, как я понимаю, таких нет.

– Выбор я оставлю за ней, но сомневаюсь, что она обратится к Картеру Тибодо или Мелвину Сирлсу. И Фредди Дентона не позовет. Фредди служит в полиции пять лет, но я знаю от Бренды, что Герцог собирался с ним расстаться. Фредди каждый год играет Санта-Клауса в начальной школе, и дети его любят – «хо-хо-хо» ему удается как никому. Но он также злой и жестокий.

– Тебе опять придется столкнуться с Ренни.

– Да.

– Он тебя загрызет.

– Знаешь, я тоже не беззубая. Как и Бренда, если ее разозлить.

– Ладно, давай. И проследи, чтобы она обратилась к этому Берпи. Если речь пойдет о тушении кустов, я скорее пошел бы к нему, а не на пожарную станцию. В его магазине есть все.

Джулия кивнула:

– Чертовски правильная идея.

– Точно не хочешь, чтобы я тебя сопровождал?

– У тебя есть другие дела. Бренда дала тебе ключ Герцога от атомного убежища?

– Дала.

– Тогда пожар может стать тем отвлекающим фактором, который мы искали. Добудь свой счетчик Гейгера. – Она направилась к «приусу», остановилась, повернулась. – Найти генератор, при условии, что он есть, – вероятно, лучший шанс, который имеется у города. Возможно, единственный шанс. И вот что еще, Барби.

– Я весь внимание, госпожа, – улыбнулся он.

Джулия не улыбалась:

– Пока ты не услышал предвыборную речь Большого Джима Ренни, не списывай его со счетов. Есть причины, по которым он протянул так долго.

– Умеет призывать к отмщению, как я понимаю.

– Да. И на этот раз гнев города он направит на тебя.

Она уехала на поиски Бренды и Ромео Берпи.

2

Те, кто наблюдал за неудачной попыткой военно-воздушных сил пробить Купол, покидали «Дипперс», как и предполагал Барби, медленно, с опущенными головами, особо не разговаривая. Многие шли, обняв друг друга. Некоторые плакали. На противоположной стороне дороги стояли три патрульные машины. Шестеро копов привалились к ним, готовые в любой момент вступить в дело. Но никто общественного порядка не нарушал.

Зеленый автомобиль чифа полиции стоял чуть дальше, перед автомобильной стоянкой «Магазина Брауна» (на окне магазина прикреплен лист бумаги с надписью: «ЗАКРЫТО, ПОКА «СВОБОДА» НЕ РАЗРЕШИТ НОВЫЙ ЗАВОЗ!»). Чиф Рэндолф и Ренни сидели в салоне, наблюдали.

– Ну вот! – В голосе Большого Джима слышалось удовлетворение. – Надеюсь, они счастливы.

Рэндолф удивленно глянул на него:

– Ты не хотел, чтобы сработало?

Большой Джим скорчил гримасу, потому что повел травмированным плечом.

– Разумеется, хотел, но не верил, что сработает. А этот парень с девичьим именем вместо фамилии и его новая подружка Джулия сумели приободрить всех и вселить в них несбыточные надежды, так? Да, будь уверен. Знаешь, что во время предвыборных кампаний она никогда не поддерживала меня в своей газетенке? Ни единого раза. – Он указал на пешеходов, направляющихся к городу: – Присмотрись хорошенько, дружище, – вот к чему приводит некомпетентность, ложная надежда и избыток информации. Сейчас люди несчастны и разочарованы, а когда они это переварят, то выйдут из себя. И нам потребуется больше полицейских.

– Больше? У нас их уже восемнадцать, считая тех, кто работает неполную смену, и новых помощников.

– Этого недостаточно. И мы должны… – Послышались серии коротких гудков. Они посмотрели на запад и увидели поднимающийся дым. – …поблагодарить за это Барбару и Шамуэй.

– Может, нам заняться пожаром?

– Это проблема Таркерс-Миллса. И разумеется, американского правительства. Они учинили пожар этой ёханой ракетой, пусть они его и тушат.

– Но если от жара вспыхнет лес на нашей стороне…

– Перестань причитать, как старуха, и отвези меня в город. Мне надо найти Младшего. Нам есть что обсудить.

3

Бренда Перкинс и преподобная Пайпер Либби стояли на автомобильной стоянке «Дипперса» у «субару» Пайпер.

– Я не думала, что сработает, – призналась Бренда, – но я бы солгала, если б сказала, что не разочарована.

– Я тоже. Сильно. Я бы отвезла тебя в город, но должна навестить прихожанина.

– Надеюсь, не на Литл-Битч. – Бренда указала на поднимающийся дым.

– Нет, на другой стороне. В Истчестере. Джека Эванса. Он потерял жену в День Купола. Необычный несчастный случай. Хотя у нас теперь все необычное.

Бренда кивнула:

– Я видела Джека на поле Динсмора, он нес плакат с фотографиями жены. Бедный, бедный человек.

Пайпер подошла к открытому окну водительской дверцы. Кловер сидел перед рулем, наблюдая за расходившимися людьми. Она порылась в кармане, дала ему что-то вкусненькое, потом приказала:

– Подвинься, Кловер… ты же помнишь, что провалил экзамен на вождение. – А Бренде доверительно сообщила: – Он не может парковаться задним ходом. – Овчарка прыгнула на пассажирское сиденье. Пайпер открыла дверцу. Посмотрела на дым. – Я уверена, что горят леса на стороне Таркерс-Миллса, но нас это касаться не должно. – Она горько улыбнулась. – Нас защищает Купол.

– Удачи тебе, – попрощалась с ней Бренда. – Передай Джеку мое сочувствие. И любовь.

– Обязательно. – Пайпер села за руль и уехала.

Бренда уже выходила со стоянки, сунув руки в карманы джинсов, гадая, как ей провести остаток дня, когда подъехала Джулия Шамуэй и избавила ее от этой проблемы.

4

Ракеты, взорвавшиеся при ударе о Купол, не разбудили Сэмми Буши. А что разбудило, так это треск ломающегося дерева, за которым последовали истошные крики Литл Уолтера.

Картер Тибодо и его дружки, уходя, забрали всю траву, которая лежала в холодильнике, но трейлер они не обыскали, поэтому коробка из-под обуви с нарисованными на ней черепом и скрещенными костями осталась в стенном шкафу. Вместе с запиской, которую нацарапал Фил Буши заваливающимися назад печатными буквами: «МОЕ ДЕРЬМО! ПРИКОСНИСЬ И УМРЕШЬ!»

В коробке марихуаны не было (Фил всегда пренебрежительно на нее фыркал, называя «наркотиком для коктейль-пати»), а Сэмми не испытывала ни малейшего интереса к мешочку с кристаллами. Знала, что «помощники» с удовольствием выкурили бы их, но Сэмми полагала, что мет – безумный наркотик для безумцев. Кто еще будет вдыхать дым, в котором содержался порошок, соскобленный с чиркаша спичечного коробка и вымоченный в ацетоне? В коробке лежал еще один мешочек, поменьше, с шестью таблетками, которые Фил называл «красотка», и, когда банда Картера отбыла, Сэмми проглотила одну, запив теплым пивом из бутылки, стоявшей под кроватью. На ней она теперь спала одна, если только не клала рядом Литл Уолтера. Или к ней не заглядывала Доди.

У нее в голове мелькнула мысль проглотить всех «красоток» и раз и навсегда поставить точку на своей несчастной, никчемной жизни. Возможно, она так бы и поступила, если б не Литл Уолтер. Умри она, кто о нем позаботится? Он мог бы даже умереть от голода в своей кроватке. Ужасно, ужасно.

Самоубийство исключалось, и никогда в жизни она не ощущала себя такой подавленной, опечаленной, обиженной. Еще и грязной. Об нее вытирали ноги и раньше, Бог свидетель, в том числе и Фил (который обожал пришпоренный наркотиками секс втроем, прежде чем полностью утратил интерес к сексу). Иногда это делали другие; случалось, она сама – Сэмми Буши не считала себя своей лучшей подругой.

Конечно же, она приводила мужчин на одну ночь, а однажды в старшей школе, после того как баскетбольная команда «Диких котов» стала чемпионом штата, она отдалась четырем игрокам стартовой пятерки, одному за другим, на вечеринке, где отмечали победу (отдалась бы и пятому, но он отключился в углу). И эта глупая идея принадлежала ей. И она продавала то, что Картер, Мел и Френки Дилессепс взяли силой. Чаще всего Фримену Брауну, владельцу «Магазина Брауна», где делала большинство своих покупок, потому что Браун открыл ей кредит. Он был старым, и от него не очень хорошо пахло, но еще и похотливым, что, конечно же, следовало считать плюсом. Потому что все быстро заканчивалось. На матрасе в кладовой магазина его обычно хватало на шесть толчков, после чего он хрюкал и выпускал струю. Удовольствия она не получала, зато знала, что кредит никуда не денется, особенно когда в конце месяца деньги иссякали, а Литл Уолтеру требовались памперсы.

И Браун никогда не причинял ей боль.

А прошлой ночью случилось совсем другое. Дилессепс особого вреда не причинил, но после Картера грудь покрылась синяками, а внизу закровило. Потом стало еще хуже; скинув штаны, Мел Сирлс продемонстрировал инструмент, какие она лишь иногда видела в порнофильмах, которые смотрел Фил, прежде чем его интерес к кристаллическому мету взял верх над интересом к сексу.

Сирлс набросился на нее, и пусть она пыталась вспомнить, что они с Доди проделывали двумя днями раньше, это не помогало. Она оставалась сухой, как август без дождя, до того момента, как Картер Тибодо все содрал ей до крови. Потом смазка появилась. Сэмми чувствовала, как она лужей набирается на диване, теплая и липкая. Мокрым стало и ее лицо, слезы текли по щекам и собирались в ушных раковинах. И во время бесконечной гонки, которую устроил ей Мел Сирлс, она даже подумала, что он может этим убить ее. Если бы убил, что стало бы с Литл Уолтером?

И происходило все это под пронзительные сорочьи крики Джорджии Ру: «Трахайте ее, трахайте ее, трахайте эту суку! Заставьте ее орать!»

Сэмми орала, можете не сомневаться. Много орала, как и Литл Уолтер из своей кроватки в другой комнате.

В конце они предупредили, что она должна держать рот на замке, и ушли, оставив ее заливать кровью диван, корчащуюся от боли, но живую. Сэмми увидела, как лучи фар прошлись по потолку гостиной и исчезли: ее мучители уехали в город. И она осталась с Литл Уолтером. Она укачивала его на руках, ходила взад-вперед, взад-вперед, остановилась только раз, чтобы надеть трусы (не розовые – те она надевать больше не хотела) и набить промежность туалетной бумагой. Могла, конечно, воспользоваться «тампаксом», но ее корежило даже от мысли, что туда надо что-то вставить.

Наконец голова Литл Уолтера тяжело упала на ее плечо, и она почувствовала, как его слюна смачивает ей кожу – верный знак, что он заснул, и заснул крепко. Сэмми положила его обратно в кроватку (молясь, чтобы он проспал всю ночь), а потом достала из шкафа коробку из-под обуви. «Красотка» – какое-то мощное успокоительное, она не знала, какое именно – сначала сняла боль Там Внизу, а потом вырубила Сэмми. Она проспала двенадцать часов.

А теперь это.

Крики Литл Уолтера напоминали лучи яркого света, пробивающие густой туман. Она выпрыгнула из кровати и побежала в его спальню, зная, что наконец-то развалилась эта чертова кроватка, которую Фил собирал, закинувшись и плохо соображая, что делает. Литл Уолтер окончательно растряс ее вчера вечером, когда «помощники» занимались ею. И в результате этим утром кроватка развалилась, едва малыш начал в ней ворочаться…

Литл Уолтер оказался на полу. Теперь полз к ней, а из раны на лбу текла кровь.

– Литл Уолтер! – воскликнула Сэмми и подхватила ребенка на руки.

Повернулась, споткнулась о перекладину от кроватки, упала на колено, поднялась и поспешила в ванную с орущим ребенком на руках. Открыла кран, но, разумеется, вода не полилась, потому что не работал обесточенный насос. Она схватила полотенце и промокнула ребенку лицо, открыв царапину, неглубокую, но длинную и с рваными краями. После такой мог остаться шрам. Сэмми прижала полотенце к ране, сильно, насколько могла решиться, стараясь не обращать внимания на возобновившиеся пронзительные крики боли и возмущения Литл Уолтера. Кровь капала на ее босые ступни большими, с десятицентовик, каплями. Посмотрев вниз, Сэмми увидела, что синие трусики, которые она надела после ухода «помощников», теперь стали грязно-пурпурными. Поначалу она подумала, что это кровь Литл Уолтера. Потом увидела, что бедра тоже в кровяных потеках.

5

Каким-то образом ей удалось удерживать Литл Уолтера достаточно долго, чтобы заклеить царапину тремя полосками пластыря с Губкой Бобом на обратной стороне и надеть на малыша нижнюю рубашку и единственный оставшийся чистый комбинезон (с надписью на груди, вышитой красными буквами: «МАМОЧКИН МАЛЕНЬКИЙ ДЬЯВОЛЕНОК»). Она оделась сама, пока Литл Уолтер ползал кругами по полу ее спальни; его истерические рыдания перешли в вялые всхлипывания. Сэмми начала с того, что выбросила в мусорный бак пропитавшиеся кровью трусы и надела чистые. Положила в них посудное полотенце, взяла с собой еще одно, на замену. Из нее по-прежнему текла кровь. Не лила ручьем, но гораздо сильнее, чем при месячных. И так продолжалось всю ночь. Постель намокла.

Она собрала сумку с вещами Литл Уолтера, потом подняла его. Весил он немало, и она почувствовала новую боль Там Внизу: пульсирующую боль в животе, какая возникает, если съешь что-то несвежее.

– Мы едем в Центр здоровья, – сообщила она малышу, – и не волнуйся, Литл Уолтер. Доктор Хаскел заштопает нас обоих. Опять же, для мальчиков шрамы значения не имеют. Иногда девочки даже думают, что они выглядят сексуально. Я поеду, как смогу, быстро, мы окажемся там в мгновение ока. – Она открыла дверь. – Все будет в порядке.

Но выяснилось, что ее старая, ржавая «тойота» далеко не в порядке. «Помощники» оставили в покое задние колеса, но передние проткнули. Сэмми долго смотрела на автомобиль, чувствуя, что пучина отчаяния все сильнее засасывает ее. Новая мысль, мимолетная, но четкая, пронеслась в голове: она могла разделить оставшиеся «красотки» с Литл Уолтером. Могла растолочь его таблетки и бросить в одну из бутылочек для кормления, которые он называл «богги». И залить шоколадным молоком. Литл Уолтер любил шоколадное молоко. Вместе с этой идеей вспомнилось название одного из старых альбомов Фила: «Все пустое, и что, если так?»[102]102
  «Все пустое, и что, если так?» – один из первых альбомов американского рок-музыканта Джона Мелленкампа (р. 1951).


[Закрыть]

Идею она оттолкнула.

– Я не из таких мамочек, – сказала Сэмми Литл Уолтеру.

Он таращился на нее, в чем-то напоминая ей Фила; но то, что смотрелось недоуменной глупостью на отрешенном лице мужа, становилось таким милым и бесхитростным у ребенка. Она поцеловала его в нос, и он улыбнулся. Обаятельно, очень обаятельно, но пластыри на лбу набирали красноты. И вот это ей совершенно не нравилось.

– Планы немного меняются, – сообщила она сыну и вернулась в трейлер. Поначалу не могла найти сумку-кенгуру, но наконец-то заметила ее за Диваном изнасилования, по-другому думать о своем диване уже не могла. В конце концов ей удалось всунуть в «кенгуру» Литл Уолтера. Когда поднимала, тело вновь откликнулось болью. Полотенце в трусах стало влажным, но, проверив промежность тренировочных штанов, пятен она не увидела. Сочла это добрым знаком. – Готов к прогулке, Литл Уолтер?

Тот только прижался щекой к ложбинке у ее плеча. Иногда скудность его словарного запаса тревожила Сэмми – у некоторых подруг дети в шестнадцать месяцев разговаривали целыми предложениями, а Литл Уолтер мог произнести только девять или десять слов, – но не в это утро. В это утро ей хватало и других поводов для тревоги.

День выдался очень уж теплым для последней полной недели октября. Небо над головой раскинулось светло-светло-голубое, свет вроде бы проходил сквозь легкую туманную дымку. Сэмми сразу почувствовала, как на лице и шее выступает пот и низ живота пульсирует болью, которая, казалось, нарастала с каждым шагом, хотя прошла она совсем ничего. Сэмми подумала: а не вернуться ли ей за аспирином? Но не усиливает ли он кровотечение? Да и не помнила она, остался ли у нее аспирин.

Не вернулась Сэмми и по еще одной причине. Ее она не решалась сформулировать даже себе: сомневалась, хватит ли ей духу выйти из трейлера, если вновь в нем окажется.

Под левым дворником «тойоты» белел листок бумаги. С надписью «Всего лишь записка от СЭММИ» поверху, в окружении маргариток. Вырванный из ее блокнота, который лежал на кухне. Конечно же, вид листка вызвал злость. Под маргаритками кто-то написал: «Скажешь кому-нибудь, и мы проткнем не только шины». И ниже, другим почерком: «В следующий раз мы, возможно, перевернем тебя и поиграем на другой стороне».

– Размечтался, ублюдок, – едва слышно, устало вымолвила она.

Сэмми смяла листок, бросила у спущенного колеса – бедная старая «королла» выглядела такой же изнуренной и печальной, как и она сама – и заставила себя двинуться к дальнему концу подъездной дорожки. Там остановилась, привалившись на несколько секунд к почтовому ящику. Металл грел кожу, солн це жгло шею. И ни дуновения ветерка. Октябрь-то – обычно прохладный и бодрящий. Может, все дело в глобальном потеплении? подумала Сэмми. Идея эта пришла ей в голову первой, но потом о том же подумали многие, только слово «глобальное» сменилось «местным».

Перед ней лежала Моттон-роуд, пустынная и неприглядная. Слева, где-то в миле от нее, находились красивые новые дома Истчестера, в которые возвращались высокооплачиваемые работающие папы и мамы Милла, проведя день в магазинах, учреждениях и банках Льюистона-Обурна. Справа – центральная часть Честерс-Милла. И Центр здоровья.

– Готов, Литл Уолтер?

Тот не ответил, готов он или нет. Малыш спал, уткнувшись в ложбинку у плеча и пуская слюни на футболку «Донна Буффало»[103]103
  «Донна Буффало» – современная американская музыкальная группа.


[Закрыть]. Сэмми глубоко вдохнула, пытаясь игнорировать боль Оттуда Что Под, поправила сумку-кенгуру и зашагала к городу.

Когда от муниципалитета донеслись серии коротких гудков, свидетельствующие о пожаре, Сэмми сначала подумала, что они звучат только у нее в голове, с которой определенно творилось что-то странное. Потом она увидела дым, но далеко на западе. К ней и Литл Уолтеру происходящее там не имело никакого отношения… разве что кто-нибудь мог поехать туда, чтобы взглянуть на пожар вблизи. Если б такое произошло, она не сомневалась, что ее по-соседски подбросили бы до Центра здоровья по пути к столь волнующему событию, как лесной пожар.

Она запела песню Джеймса Макмертри, такую популярную прошедшим летом, добралась до «Лишь четверть часа до восьми, и мы идем по тротуарам, наш город мал, и пива не купить» – и замолчала. Во рту слишком пересохло для пения. Сэмми моргнула и увидела, что стоит у самого кювета, да еще не на той стороне дороги, по которой поначалу шла. Каким-то образом она пересекла проезжую часть. Могла очень даже легко угодить под колеса.

Она оглянулась в надежде увидеть хоть одну машину. Не увидела. Пустынная дорога уходила к Истчестеру, асфальт еще не нагрелся до такой температуры, чтобы над ним начал мерцать воздух.

Сэмми вернулась на другую, как она полагала, свою сторону дороги, покачиваясь на подгибающихся ногах. Пьяный матрос, подумала она. С чего тебе изображать пьяного матроса рано утром? Но утро давно уже уступило место дню, она же долго спала, а когда посмотрела вниз, то увидела, что промежность тренировочных штанов стала пурпурной, цвета трусиков, которые она сменила раньше. Это пятно не отойдет, а у меня только двое других треников, в которые я влезаю. Тут Сэмми вспомнила, что у одних штанов большая дыра на заду, и заплакала. Слезы охлаждали ее горящие щеки.

– Все хорошо, Литл Уолтер, – прошептала она. – Доктор Хаскел нас заштопает. Все хорошо. Просто прекрасно. Лучше не…

Тут черная роза начала расцветать у нее перед глазами, а из ног ушла сила, точнее, ее остатки. Сэмми чувствовала, как сила уходит, выливаясь из мышц, будто вода. Она упала, держась за последнюю мысль: На бок, на бок, не раздави ребенка!

Это ей удалось. Распластавшись, она лежала на обочине Моттон-роуд, застыв под подернутым дымкой жарким, совсем как в июле, солнцем.

Литл Уолтер проснулся и заплакал. Попытался выбраться из сумки-кенгуру и не смог: Сэмми закрепила его на совесть. Литл Уолтер плакал все громче. Муха села ему на лоб, попробовала кровь, просочившуюся сквозь мультяшные изображения Губки Боба и Патрика, потом улетела. Возможно, чтобы доложить о вкусной находке в мушином штабе и вызвать подмогу.

В траве прыгали кузнечики. Одна серия коротких гудков сменяла другую.

Литл Уолтер, привязанный к потерявшей сознание матери, какое-то время вопил на жаре, потом сдался и замолчал, вяло оглядываясь, тогда как пот крупными каплями выкатывался из-под его волос.