Текст книги "Экономист на диване: экономическая наука и повседневная жизнь. Пересмотренное и дополненное для XXI века издание"

Глава 4
Принцип безразличия: какая разница, чист ли воздух?

Где бы вам хотелось жить: в Сан-Франциско или в Линкольне, штат Небраска? Сан-Франциско предлагает замечательные торговые кварталы, музеи мирового класса, умеренный климат и парк «Золотые ворота». Линкольн предлагает великолепные старые дома по цене маленьких однокомнатных квартир в Сан-Франциско. Вы можете получить или самые лучшие в мире морепродукты, или просторное жилье. Раз в несколько лет Places Rated Almanac издает отчеты о лучших местах для проживания в Америке. Сан-Франциско ставится в заслугу его космополитическое очарование, а Линкольн соблазняет привлекательностью рынка жилья. Принимая во внимание важность таких факторов, как образование, климат, автомагистрали, общественный транспорт, безопасность и условия для отдыха, исследователи ранжируют города по степени их общей привлекательности. Косвенно предполагается, что исследователи выявляют именно те особенности, которые волнуют большинство людей, и что все мы в значительной степени согласны с оценкой их относительной значимости.

Если это предположение верно и в ваших вкусах нет ничего необычного, вы можете сэкономить на приобретении справочника. Когда все факторы учтены, все населенные города должны быть равно привлекательны. Если бы это было не так, никто не стал бы жить нигде, кроме самого лучшего из городов.

Будь Сан-Франциско лучше Линкольна, линкольнцы перебрались бы жить в Сан-Франциско. Их массовый исход поднял бы цены на жилье в Сан-Франциско и снизил ее в Линкольне, увеличив тем самым относительные преимущества Линкольна. В скором времени либо эти два города стали бы одинаково привлекательными, либо Линкольн совершенно опустел.

Однако на самом деле есть множество людей, которые предпочитают жить в Сан-Франциско, и множество других, которые предпочитают жить в Линкольне. Дело в том, что, вопреки неявному допущению составителей рейтинга городов, у разных людей – разные предпочтения. Если вы любите взбираться по крутым склонам больше всех прочих людей, то вам, скорее всего, больше понравится в Сан-Франциско. Но если пристрастие к подъему на крутые склоны широко распространено среди других людей, то ваша любовь к крутым горкам не должна стать основанием для смены места жительства – поскольку в Сан-Франциско устремится множество других любителей перепадов высот, арендная плата вырастет так, что сведет к нулю выгоду от привлекательного рельефа местности, где расположен город.

Назовем это «принципом безразличия»: если только вы не являетесь необычным в каком-то отношении, ничто не сделает вас счастливее, чем вы есть. Вы можете любить сыр чеддар больше, чем проволоне, но если ваши вкусы разделяют все соседи, то цена чеддара будет расти до тех пор, пока покупка проволоне не начнет доставлять вам сопоставимую радость. К счастью, большинство из нас является необычными во множестве отношений, что и позволяет нам получать выгоду от предпочтения одного занятия другому. Принцип безразличия обращает наше внимание на то, что самые значительные выигрыши в нашей жизни мы получаем в тех сферах, где больше всего отличаемся от других.

Где вы предпочтете провести погожий летний день: в торговом центре или на ярмарке Renaissance Fair под открытым небом? Если и у вас, и у большинства ваших соседей совпадают предпочтения на этот счет, то оба варианта одинаково привлекательны. Если на ярмарке интереснее, чем в торговом центре, все устремляются на ярмарку, так что толпа народа на ярмарке растет до тех пор, пока ярмарка не перестанет быть интереснее, чем торговый центр.

Где вы предпочтете провести дождливый летний день: в торговом центре или на уличной ярмарке Renaissance Fair? Опять же, если ваши предпочтения и предпочтения ваших соседей совпадают, то оба варианта будут для все одинаково привлекательными. Это приводит нас к поразительному выводу: если торговый центр одинаково привлекателен и в дождливый, и в солнечный день, то и уличная ярмарка одинаково хороша и под дождем, и под солнцем! Проигрыш от промокания насквозь в точности уравновешивается выигрышем от меньшего количества народа вокруг.

Опять-таки, все это не применимо к людям с необычными предпочтениями. Если вы – единственный человек в округе, которому нравится мокнуть под дождем, то в дождливый день вы предпочтете посетить уличную ярмарку. Однако если мокнуть под дождем нравится всем, то дождь не сделает ярмарку более привлекательной: напротив, там соберется такая толпа, что пропадет все очарование этого мероприятия. Чтобы получить от одной деятельности больше удовольствия, чем от другой, вы должны в каком-то отношении отличаться от других людей.

Только необычные предпочтения приносят выгоду; то же верно и для необычных способностей. Бейсболист Тим Линсекам там много зарабатывает не потому, что он отличный игрок-питчер, а потому, что в этом деле он превосходит всех остальных. Оборотная сторона этой закономерности – широко распространенные способности почти не вознаграждаются. В фильме Вуди Аллена «Эпоха радио» один из персонажей, не обладающий какими-либо особыми навыками, решает сделать карьеру гравера ювелирных изделий, предвкушая большое богатство, так как задумал тайком собирать золотую стружку. Но он не учитывает, что если бы схема с золотой стружкой действительно работала, то граверами захотели бы стать множество других людей, что привело бы к снижению заработков и/или к ужесточению конкуренции до тех пор, пока гравирование по золоту не сравнялось бы по привлекательности с другими занятиями.

Что выгоднее: держать мотель или заправочную станцию? В большинстве случаев оба варианта должны приносить примерно одинаковую прибыль. В противном случае мотели начнут переоборудовать в заправки (или наоборот) до тех пор, пока прибыли в обоих этих сферах не станут одинаковыми[4]4
  Если заправки прибыльнее мотелей, то мотели начинают переделывать в заправки. По мере роста числа заправок и сокращения количества комнат в мотелях цена бензина снижается, а цена комнаты в мотеле растет, так что прибыли заправок снижаются, а прибыли мотелей растут. Этот процесс продолжается до тех пор, пока прибыли не станут одинаковыми в обоих видах деятельности.


[Закрыть]. Этот принцип основан на допущении (скорее всего, правильном), что большинство людей примерно одинаково преуспеют в руководстве и мотелем, и заправкой. Этот принцип, скорее всего, не будет верным применительно к предпринимателям Полу Грину и Уильяму Беккеру, основавшим сеть мотелей Motel 6. Также он не применим к хозяину мотеля, которому посчастливилось обладать каким-нибудь редким умением – ублажать путешественников или экономить на стирке белья, при условии, что это умение невозможно применить в руководстве заправкой. Также этот принцип не годится для регионов, где количество мотелей ограничено из-за жестких требований к лицензированию. Но в каждом из этих исключений все прибыли сверх нормы достаются обладателям необычного навыка или необычного ресурса: уникальные предпринимательские способности, редкое умение, одна из немногочисленных лицензий на открытие мотеля.

Что лучше: баллотироваться в президенты или не баллотироваться в президенты? Всегда найдутся некоторые кандидаты, которые еще не определились с этим решением. Если бы каждый политик был настроен на участие в выборах, тогда участников выборов становилось бы все больше и больше, что снижало бы шансы на победу до тех пор, пока самый последний участник уже не имел бы никаких шансов победить. (Отчасти поэтому всегда находятся известные политики, которые долго мнутся, прежде чем с головой окунуться в предвыборную борьбу.)

Обыденной составляющей современной предвыборной кампании стали секс-скандалы. Даже тем кандидатам, которые еще не подверглись публичному унижению, приходится проводить бессонные ночи в размышлениях о том, какие подробности их частной жизни все-таки останутся частными. Комментаторы говорят – убедительно, но неверно, – что такой ход событий вредит кандидатам. Они упускают из виду, что должно быть что-то, что заставит потенциальных кандидатов отказываться от участия в выборах. Не будь секс-скандалов, в гонке участвовало бы еще больше кандидатов, что ухудшило бы положение тех, кто в ней уже участвует[5]5
  Этот аргумент неприменим к кандидатам, которые отличаются от всех остальных в каких-то важных отношениях, например, к тем, кому нечего скрывать или кому приходится скрывать слишком много.


[Закрыть].

Когда полиция каждые несколько месяцев предсказуемо проводит рейды по борьбе с наркоторговцами и проститутками, кому это вредит? Не наркоторговцам и не проституткам. У большинства торговцев наркотиками нет каких-то экстраординарных навыков, и поэтому для них нет разницы между торговлей наркотиками и, скажем, подметанием улиц. Рейды против наркоторговцев не ухудшают положение подметальщиков улиц и поэтому не изменяют привлекательность торговли наркотиками. Однако вследствие рейдов из наркобизнеса уходит часть торговцев – ровно столько, чтобы повышение цен и дополнительная прибыль компенсировали перспективу провести некоторое время за решеткой. Основные проигравшие – не поставщики наркотиков, а их потребители, которым приходится платить более высокие цены[6]6
  Если вы очень сообразительны, то могли бы подумать, что по мере того, как наркоторговцы становятся подметальщиками улиц, заработки подметальщиков снижаются. Почти наверняка этого не случится, поскольку наркоторговцы начнут заниматься и многими другими видами деятельности, так что их влияние на заработную плату в одном из занятий, скорее всего, окажется несущественным.


[Закрыть]. Когда для получения лицензии на работу парикмахером требуется заплатить тысячи долларов за обязательное обучение, кто несет эти издержки? Не парикмахеры, которым все равно, стричь ли волосы или заниматься чем-то другим. Плата за обучение отпугивает часть тех, кто мог бы стать парикмахером, что позволяет сохранять цены достаточно высокими для поддержания этого безразличия. Следовательно, все бремя достается клиентам.

Одна организация – она называется «Общество за поддержку, продвижение и развитие посудомойщиков» – призывает постоянных посетителей ресторанов отступить от традиции и начать оставлять чаевые помощникам официанта, убирающим грязную посуду со столов. Кто выиграет, если данная организация преуспевает в изменении общественного отношения к этому вопросу? Уж конечно, не помощники официантов. Они никогда не смогут быть счастливее уборщиков, а положение уборщиков не изменится. Как только помощники официанта станут получать чаевые, уборщики станут идти в помощники официанта. В ответ заработная плата помощников официанта снизится. Уборщики будут переходить в помощники официантов до тех пор, пока весь дополнительный заработок от чаевых не уравновесится такой же потерей в заработной плате.

Ну и кому это выгодно? Если заработная плата помощников официанта снижается, можно уже догадаться, что в выигрыше – владелец ресторана. Но и это не так, потому что владельцы ресторана никогда не могут стать счастливее владельцев обувного магазина, а положение владельцев обувного магазина не меняется. Когда заработная плата помощника официанта падает, а прибыль ресторана растет, обувные магазины начинают превращаться в рестораны. Тогда цены в меню начинают падать, а прибыль – сокращаться. Владельцы обувных магазинов продолжают прибывать, покуда экономия владельца на заработной плате помощников официанта не сравняется с потерей прибыли. Если каждый посетитель ресторана оставляет помощнику официанта 5 долларов в качестве чаевых, то заработная плата помощника должна сократиться на 5 долларов за один обед, а затем цена самих блюд должна сократиться на 5 долларов. Если цена упадет еще ниже, то владельцы ресторанов преуспеют более прочих, а это невозможно, пока есть обувные магазины, ожидающие своего часа, чтобы стать рестораном. Так кому это выгодно? Да никому. Чаевые посетителей ресторана возвращаются к ним обратно в виде более низких цен в меню. Ничье благосостояние не изменилось. Сами посетители ресторана вполне искренне могут проявлять щедрость к помощникам официантов, но тут в дело вступает принцип безразличия.

Только владелец основного ресурса может избежать последствий «принципа безразличия». Рост спроса на актеров не может дать самим актерам никаких преимуществ, так как профессия постоянно пополняется новичками. Однако рост спроса на актера Бена Стиллера может дать преимущество Бену Стиллеру, так как быть Беном Стиллером – значит обладать постоянным ресурсом: такого, как он, больше нет. Когда гонорары Бена достигнут нескольких миллионов долларов за фильм, голодающие актеры попытаются притвориться, что они – это он, но и лучшие из них не преуспеют в этом деле. А вот когда ученые научатся превращать одного человека в точную копию другого, то появится столько клонов Бена Стиллера, что способность быть Беном Стиллером перестанет влиять на благосостояние людей.

Принцип безразличия гарантирует, что все экономические выгоды достаются владельцам постоянных ресурсов. Помощник официанта, чье нетипичное обаяние помогает ему получать больше чаевых, может выиграть от изменения в привычке посетителей оставлять чаевые. Его личность является постоянным ресурсом. Если бы многие потенциальные помощники официанта были столь же обаятельны, то это не привело бы ни к какому экономическому вознаграждению.

У нас в США действует Закон о чистоте воздуха, регулирующий вредные выбросы из заводских и выхлопных труб. В марте 2011 года Агентство по защите окружающей среды, контролирующее его соблюдение, выпустило отчет с оценками ожидаемых в будущем издержек и выгод от этого закона. Согласно этому отчету, к 2020 году Закон о чистом воздухе обойдется американскому бизнесу (владельцам, поставщикам, сотрудникам и клиентам) примерно в 65 млрд долларов в год – около 450 долларов в год в расчете на одну американскую семью. Если эта оценка верна, столько эта средняя семья потеряет из-за снижения доходов и заработной платы и повышения. С другой стороны, Агентство полагает, что выгода от Закона о чистом воздухе к 2020 году достигнет аж 2 трлн долларов (преимущественно за счет улучшения здоровья населения), в сравнении с чем эти издержки кажутся мизерными. Некритично настроенный наблюдатель может ожидать, что эта выгода достанется всем, кто дышит, то есть каждому. Однако способность дышать не является постоянным ресурсом. То, что умеет делать каждый, обычно не слишком хорошо вознаграждается.

Если от чистоты воздуха не выигрывают те, кто им дышит, кому тогда это выгодно? Теория подсказывает, что нам нужно искать среди владельцев постоянных ресурсов. Наиболее очевидные кандидаты – те, кто владеет недвижимостью в городах, потому что они могут установить более высокую арендную плату после того, как исчезнет смог.

Закон о чистом воздухе – фантастически сложный законодательный акт, применяемый к фантастически сложной экономике, поэтому тщательное отслеживание всех возможных последствий его принятия стало бы фантастически сложной задачей. Но, как открыл еще Эзоп некоторое время назад, подробности реальности могут скрывать важные истины, которые лучше всего раскрываются в простых вымышленных историях. Эзоп назвал их баснями, а экономисты называют моделями. Вот одна из таких моделей.

Басня 1: Повесть о двух городах

Где-то в самом центре промышленного пояса США есть два небольших городка: Клинстаун и Гримивилл. Все в повседневной жизни обоих городков – посещение магазинов, работа, прогулки в парке – одинаково приятно, за исключением возможности дышать чистым воздухом. Причина тому – сталелитейная компания Гримивилла. Ни один из жителей Гримивилла не вдыхает легкого свежего воздуха, просыпаясь по утрам, что для обитателей Клинстауна считается само собой разумеющимся. Горожанам Гримивилла приходится дышать неприятным воздухом, вследствие чего они и живут меньше. Средняя продолжительность жизни в Гримивилле на десять лет короче, чем в Клинстауне.

Так зачем кому-то жить в Гримивилле? Причина одна: это дешевле. Дом, арендованный в Клинстауне за 10 тыс. долларов в год, в Гримивилле можно приобрести за 5 тыс. долларов. Эта разница в 5 тыс. долларов и удерживает людей в Гримивилле. Если бы не это, люди бы покинули Гримивилл, и арендная плата стала бы еще ниже. Для молодежи, выбирающей, где поселиться, нет никакой разницы между двумя городами. Им нравится воздух в Клинстауне, но им нравятся и цены на жилье в Гримивилле. На прошлой неделе городской совет Гримивилла принял Закон о чистом воздухе, требующий от сталелитейной компании Гримивилла принятия масштабных мер по борьбе с загрязнением окружающей среды. В скором времени воздух в Гримивилле будет столь же чистым, как самый чистый воздух в Клинстауне. И когда это произойдет, арендная плата на жилье в Гримивилле вырастет до того уровня, который мы наблюдаем в Клинстауне.

Со временем арендаторы из Гримивилла будут жить в городе-клоне Клинстауна. Будет ли им от этого лучше? Очевидно, что нет, так как, пожелай они жить в Клинстауне, они бы давным-давно туда перебрались.

Молодежь, решающая, где поселиться, не получает никакой пользы от Закона о чистом воздухе. Раньше у них был выбор между Клинстауном и Гримивиллом, и им было все равно, где жить. Теперь же у них есть выбор между двумя Клинстаунами. От этого им не стало хуже, чем было раньше, хотя и лучше тоже не стало.

В выигрыше от всего этого окажутся только собственники недвижимости в Гримивилле, потому что теперь они смогут устанавливать более высокие цены на аренду жилья. Закон о чистом воздухе – это аналог налога на сталелитейный завод Гримивилла, поступления от которого целиком распределяются между землевладельцами Гримивилла.

Вывод очевиден, но, честно говоря, обсуждение сильно упрощено. Когда мы говорим, что людям безразлично, где жить – в Клинстауне или Гримивилле, мы неявно допускаем, что все находятся в схожих обстоятельствах. В действительности, мир гораздо сложнее. Могут быть люди, у которых есть свои причины жить в Гримивилле, а среди них могут быть и те, кто готов платить больше за аренду жилья, но дышать чистым воздухом. Такие люди выигрывают от принятия Закона о чистом воздухе. С другой стороны, другие люди могут считать, что жизнь в прежнем Гримивилле была лучше, так как, в отличие от своих соседей, они меньше страдают от загрязненного воздуха. Эти люди проигрывают вчистую, если Гримивилл превращается в Клинстаун. Необычные предпочтения – это постоянный ресурс, из-за которого его владелец может как выигрывать, так и проигрывать.

Итак, если имеются существенные различия между теми, кто не является собственником недвижимости, то Закон о чистом воздухе оказывает на одних из них положительное влияние, а на других – отрицательное, но заранее неизвестно, какое влияние будет больше. С другой стороны, если пресса Гримивилла была права, разглагольствуя о том, что «чистый воздух – это нечто такое, что все мы одинаково ценим», то в выигрыше остаются лишь собственники недвижимости. Если чистый воздух стоит 5 тыс. долларов в год для каждого из нас, то Закон о чистом воздухе повышает арендную плату на 5 тыс. долларов в год для всех без исключения, кроме собственников недвижимости.

Ожидается, что Закон о чистом воздухе в Гримивилле будет стоить 10 млн долларов в год. Это невидимый налог, и в первом приближении поступления от него целиком распределяются между собственниками недвижимости в Гримивилле. Конечно, это довольно странный налог, поскольку величина распределяемой суммы не обязательно напрямую повлияет на доходы домовладельцев. Доходы от сдачи жилья в аренду могут вырасти или больше, или меньше, чем на 10 млн долларов.

Кажется странным, что экономическая политика направлена на обогащение тех людей, которые оказались собственниками недвижимости в загрязненных районах, но я приму это как данность, учитывая едва ли не всеобщий восторг по поводу Закона о чистом воздухе. В том случае, если доходы от сдачи жилья в аренду в Гримивилле вырастут более чем на 10 млн долларов, городской совет выполнил свою роль блестяще. Но если же они вырастут, скажем, всего на 8 млн долларов, то совет мог бы справиться со своей работой и получше. Вместо того чтобы принимать Закон о чистом воздухе, власти города могли бы просто конфисковывать 9 млн долларов в год у сталелитейного завода в Гримивилле и передавать их собственникам недвижимости. Такая политика была бы дешевле для сталелитейной компании, удобнее для собственников недвижимости и никак не влияла бы на всех остальных, кто в любом случае ничего не приобретает и не теряет от принятия Закона о чистом воздухе. Она бы также имела в числе своих преимуществ откровенность и честность: никто не смог бы заявить, что это законодательство, отвечающее интересам определенных групп, служит общественности или благородному делу. Вот это был бы настоящий глоток свежего воздуха.

Собственники недвижимости в Гримивилле воспользовались всеми преимуществами Закона о чистом воздухе, потому что их земля является единственным постоянным ресурсом. Постоянность земли делает ее собственников необычайно восприимчивыми к изменениям в экономической среде и создает для них необычайно сильные стимулы для лоббирования благоприятных для них изменений.

Во всем мире фермеры сумели прибрать к рукам непропорционально большую долю льгот, предоставляемых государством. В Соединенных Штатах принято платить фермерам за то, чтобы они не распахивали часть своих земель, но никому и в голову не придет платить хозяевам мотеля, чтобы они не сдавали номера. В этом и загвоздка: в чем причина такой асимметрии? Кто-то скажет, что фермеры успешно капитализировали романтические представления о семейной ферме. Но разве семейная ферма намного романтичнее семейной бакалейной лавки? Почему мы субсидируем исчезающий образ жизни мелких фермеров, а продуктовым магазинчикам на углу предоставляем и дальше исчезать, оставаясь лишь в воспоминаниях? Принцип безразличия дает ответ на этот вопрос.

Владельцы мотелей и бакалейщики не прилагают таких лоббистских усилий, как фермеры, так как хорошо понимают, что не слишком выиграют от правительственных дотаций. Если бы мотелям платили за то, чтобы они не сдавали часть номеров, стоимость проживания в мотелях могла бы сначала вырасти, но в качестве ответной реакции вскоре появились бы новые мотели. В скором времени прибыли в мотельном деле вернулись бы к первоначальному уровню. Мотели не относятся к постоянным ресурсам, поэтому ничто не в силах сделать мотель более прибыльным, чем, скажем, автозаправка. Но если количество сельскохозяйственных угодий ограничено, то фермеры хотя бы отчасти оказываются исключениями из «принципа безразличия». Новые фермы, которые могли бы воспользоваться сельскохозяйственными субсидиями, просто не смогут появиться. Поэтому фермеры могут выиграть от изменения экономической ситуации, и им имеет смысл прилагать усилия для того, чтобы предпочтительные для них изменения все же произошли.

Мое рассуждение состоит из трех шагов, и первые два я уже сделал. Первый – это принцип безразличия: когда один вид деятельности предпочтительнее другого, люди переключаются на него, пока он не перестает быть предпочтительным (или пока все не переключатся на него, если это произойдет раньше). Второй – его следствие: только постоянные ресурсы приносят экономическую выгоду. В отсутствие постоянных ресурсов принцип безразличия гарантирует, что все преимущества исчезнут в результате конкуренции.

Последний шаг оказывается следствием следствия и моралью моей следующей басни: если постоянный ресурс не принадлежит никому, никакой экономической выгоды от него нет. Если никто не владеет единственным источником выгоды, то и выгоды быть не может.

Басня 2: Спрингфилдский аквариум

Городок Спрингфилд известен прекрасным городским парком, где горожане проводят свои выходные, организуя пикники, гуляя и играя в софтбол. Хотя парк очень популярен среди жителей и при хорошей погоде в выходные там отдыхает почти все население города, он очень большой, и в нем никогда не бывает многолюдно.

К сожалению, в Спрингфилде нечем особенно заняться, и, хотя люди любят парк, всегда идут разговоры о необходимости какого-то разнообразия. Несколько лет назад городской совет в ответ на требования общественности разрешил строительство городского аквариума, финансируемого за счет налогов и бесплатного для посетителей.

Спрингфилдский аквариум открыт уже несколько месяцев, и это действительно первоклассное заведение. Экспонаты в нем прекрасны, зрелищны и познавательны. Единственным недостатком аквариума считается лишь то, что в нем всегда многолюдно.

В Спрингфилде вообще довольно мало разнообразия. Все горожане имеют практически одинаковые предпочтения и равные возможности. Поэтому, чтобы понять влияние аквариума на жизнь в Спрингфилде, рассмотрим, как он влияет на типичную спрингфилдскую семью.

Симпсоны – типичная спрингфилдская семья. В прошлую субботу Гомер Симпсон подумал было, что посещение аквариума станет приятной заменой привычного субботнего пикника. Однако его сын Барт быстро напомнил ему, что посещение аквариума означает долгое и нудное стояние в очереди. Обсудив все это, семья решила прокатиться до аквариума и посмотреть, длинная ли там очередь. Если ждать нужно будет меньше 45 минут, то они останутся в аквариуме, а если больше, то отправятся в парк.

Симпсоны, не обученные экономической теории, не учли принцип безразличия. Во всем Спрингфилде такие же семьи, как Симпсоны, готовы были стоять в очереди в аквариум максимум 45 минут. Всякий раз, когда время ожидания становилось чуть меньше, очередь пополнялась все новыми семьями. И всякий раз, если из-за непредвиденной задержки на входе время ожидания немного увеличивалось, люди в ее конце сдавались и направлялись в парк. Ожидание у аквариума всегда занимало ровно 45 минут. Этого обстоятельства Симпсоны не учли. Семейство никак не могло решить, остаться им или уехать, и в конце концов они решили бросить монетку.

Иногда стоять в очереди для посещения аквариума приходится не ровно 45 минут. В позапрошлую субботу, например, шел дождь. В дождливые дни в парке уже не так хорошо, поэтому Симпсоны были готовы стоять в очереди вдвое дольше. Когда они пришли к аквариуму, то увидели как раз полуторачасовую очередь. И они снова бросали монетку.

Аквариум Спрингфилда никак не влияет на качество жизни в городе. Когда Симпсоны ждут свои 45 минут в очереди, чтобы попасть в аквариум, эта их «прогулка» не более и не менее приятна, чем посещение парка – а этой возможностью они могли воспользоваться задолго до появления аквариума. Выбор между тем, что вы уже имеете, и не менее привлекательной альтернативой ничем не лучше того, что было у вас до появления альтернативы.

Симпсоны не могут получить выгоду от существования аквариума, так как они не владеют соответствующими постоянными ресурсами. Единственным постоянным ресурсом является сам аквариум, но аквариум «принадлежит» всему городу, то есть не принадлежит никому. Таким образом, нет никого конкретного, кому бы аквариум приносил выгоду.

Строительство аквариума обошлось жителям Спрингфилда в 10 млн долларов. Каждый цент из этой суммы общественных денег был потрачен впустую. Если бы город потратил 10 млн долларов на приобретение золотых слитков, а затем выбросил их в океан, горожанам бы не стало бы от этого хуже, чем сегодня.

Мэр Спрингфилда вполне может посочувствовать своему коллеге из соседнего города Гримивилла: пережитые ими недавно события имеют много общего. Принятый в Гримивилле Закон о чистом воздухе возложил издержки на местный бизнес, а спрингфилдский аквариум переложил издержки на местных налогоплательщиков. В каждом случае ожидаемая выгода так и не была получена. Предполагалось, что Закон о чистом воздухе в Гримивилле принесет пользу всем; вместо этого он оказался выгоден только собственникам недвижимости. Предполагалось, что аквариум в Спрингфилде принесет пользу всем его посетителям; вместо этого он не приносит пользы вообще никому.

В этом смысле Спрингфилд совершил куда более серьезную ошибку, чем Гримивилл. В Гримивилле закон оказался выгодным, по крайней мере, для землевладельцев.

Отсюда следует способ улучшить ситуацию в Спрингфилде: точно так же, как в Гримивилле, землевладельцы имеют право взимать арендную плату за использование своей недвижимости, нужно разрешить кому-нибудь в Спрингфилде взимать плату за вход в аквариум.

Предположим, например, что городская община Спрингфилда решает отдать аквариум кузену мэра в знак признательности за некие заслуги перед городом. Кузен немедленно вводит плату за вход: 10 долларов с семьи.

Как эта плата за вход влияет на Симпсонов? Очевидно, что это делает аквариум изначально менее желательным. Максимальное время, которое Симпсоны готовы провести в очереди, чтобы попасть в аквариум в обычный день, сокращается с 45 до 10 минут. То же самое справедливо и в отношении всех их соседей, и, следовательно, фактическое время ожидания сокращается до 10 минут. Посещение аквариума теперь более затратно в долларовом выражении и менее затратно с точки зрения времени ожидания; в результате же аквариум должен оставаться не более и не менее привлекательным, чем парк. Ценность аквариума для Симпсонов остается такой же высокой (точнее, такой же низкой), как и раньше.

С учетом сокращения времени ожидания в очереди входная плата для Симпсонов ничего не стоит. Также это ничего не стоит и для их соседей. Единственный способ, с помощью которого плата за вход влияет хоть на чье-то благосостояние, – это обогащение кузена мэра. Если мы можем выбирать между бесплатной, но не имеющей ценности работой городского аквариума и предоставлением кузену мэра возможности управлять им для собственного блага, было бы нелюбезно отказать ему в этом.

Конечно, в кузене мэра нет ничего особенного; любой собственник, собирающий плату за вход, может получать пользу, не причиняя никому вреда. Возможно, городской совет сам предпочел бы взимать плату за вход и использовать полученные средства для развития городских служб или снижения налогов. Это пошло бы на пользу каждому горожанину Спрингфилда, не создавая никаких дополнительных издержек. Вот редкий пример самой желанной и зачастую недостижимой цели в экономической политике – самый настоящий «бесплатный сыр».

Кроме того, город может продать аквариум с аукциона тому, кто предложит самую высокую цену. И мы снова получаем настоящий «бесплатный сыр». Доходы от аукциона могут быть использованы с пользой для горожан, в то время как стремление нового владельца к максимализации прибыли приносит пользу только ему самому.

* * *

Постоянные ресурсы – земля в определенном месте, уникальный аквариум, необычный навык или какие-то необычные предпочтения – приносят экономическую выгоду тем, кто владеет ими. Нет собственников – нет выгоды. Принцип безразличия гарантирует, что вся выгода либо переходит к собственнику постоянного ресурса, либо не достается никому. Экономисты склонны считать, что лучше, чтобы хоть кто-то мог извлечь выгоду из ресурсов, чем она не досталась бы вообще никому, и потому склонны одобрять институт собственности.

Экономисты любят басни. Басня необязательно должна быть правдивой или хотя бы реалистичной, чтобы иметь важную мораль. Ни одна черепаха на самом деле не бегала наперегонки с зайцем, [как это рассказано в басне Эзопа], но мораль «Тише едешь – дальше будешь» остается уроком с глубоким смыслом. И Гримивилл, и Спрингфилд – не что иное, как плод воображения, освобожденный от лишних деталей, которые могли бы существенно затруднить любой анализ реального мира. Но, освобождаясь от лишних деталей, можно обнаружить простые и важные истины. При его практическом применении принцип безразличия может потребовать множества оговорок: например, в определенных обстоятельствах действовать быстро, но переменчиво, может быть, лучше, чем действовать медленно, но постоянно. Тем не менее он дает нам отправную точку. Мы начинаем с того, что ожидаем от людей безразличия в выборе между разными видами деятельности. Если мы правы, то можем получить замечательные выводы. Если же мы не правы, то мы спрашиваем: «В чем состоит существенное отличие этой ситуации от жизни в Гримивилле или Спрингфилде?», и ответ на этот вопрос прояснит дело. В хорошей басне – хорошая мораль, а хорошая мораль поучительна, независимо от того, верна ли басня во всех мелочах или нет.