Текст книги "Фрикономика: Экономист-хулиган и журналист-сорвиголова исследуют скрытые причины всего на свете"

Уже через несколько месяцев после вступления Кеннеди был готов вредить ку-клукс-клану множеством способов. Когда он услышал о планах по проведению акции, направленной против профсоюзов, то немедленно рассказал об этом своему другу – профсоюзному активисту. Кроме того, он передал много информации помощнику генерального прокурора штата Джорджия, известному своей неприязнью к ку-клукс-клану. После изучения устава ку-клукс-клана Кеннеди написал письмо губернатору штата, в котором предложил основание для роспуска организации: в уставе было заявлено, что ку-клукс-клан является некоммерческой и неполитической организацией, но у Кеннеди на руках было достаточно доказательств как коммерческой, так и политической его деятельности.

Однако усилия Кеннеди не привели к желаемым результатам. Клан был настолько крепок и вездесущ, что Кеннеди казалось, будто он бросает мелкие камешки, пытаясь сбить с ног великана. И даже если бы он мог нанести хоть какой-то урон ку-клукс-клану в Атланте, то тысячи других его подразделений по всей стране (в это время он переживал возрождение) остались бы в неприкосновенности.

Кеннеди был крайне разочарован происходившим, и разочарование подтолкнуло его к великолепной и неожиданной идее. Как-то раз он заметил группу подростков, игравших в шпионов и обменивавшихся глупыми секретными паролями. Эта игра чем-то напомнила ему ку-клукс-клан. Он подумал, что было бы здорово поделиться паролями ку-клукс-клана и другими его секретами с подростками всей страны. Что могло бы послужить лучше для обезвреживания секретного общества, чем окраска его деятельности в тона инфантильности и предание гласности его основных секретов? (Как ни странно, в фильме «Рождение нации» показано, как бывший солдат армии Конфедерации приходит к мысли о создании ку-клукс-клана, наблюдая за тем, как парочка белых детей прячется под одеялом, желая напугать группу чернокожих ровесников.)

Кеннеди придумал идеальное средство для выполнения своей миссии – это можно было сделать с помощью радиошоу «Приключения Супермена», которое транслировалось в обеденное время и привлекало миллионы слушателей по всей стране. Он связался с продюсерами шоу и поинтересовался, не хотели бы те включить в шоу сюжет, связанный с деятельностью ку-клукс-клана. Продюсеры восприняли эту идею с энтузиазмом. Супермен на протяжении ряда лет сражался с Гитлером, Муссолини и японским императором Хирохито, однако после того, как война закончилась, ему были нужны новые соперники.

Кеннеди начал снабжать своей информацией о ку-клукс-клане продюсеров шоу. Он рассказал им о господине Ayak и господине Akai. Он передал продюсерам ряд эмоциональных пассажей из главной книги ку-клукс-клана, которая называлась «Клоран» (Кеннеди никогда не мог понять, почему группа людей, утверждавших превосходство белой христианской расы, дала своей главной книге название, практически совпадавшее с названием священной книги мусульман). Он объяснил, в чем заключаются различные роли членов ку-клукс-клана: Клалифа (вице-президента), Клокарда (пропагандиста), Кладда (капеллана), Клиграппа (секретаря), Клаби (казначея), Кладда (проводника), Кларого (внутренней охраны), Клекстера (внешней охраны), Клоканна (следственного комитета, состоявшего из пяти человек) и Клавалеров (вооруженных групп, к одной из которых принадлежал и сам Кеннеди, а руководитель которой носил титул Главного Надиральщика Задниц). Он рассказал обо всей иерархии ку-клукс-клана, начиная с национального уровня: о Благородных Циклопах и находившихся в их подчинении двенадцати Мучителях; о Великом Титане и его двенадцати Фуриях; о Великом Драконе и его девяти Гидрах; об Имперском Маге и его пятнадцати Гениях. Кеннеди поделился с продюсерами всеми действовавшими на тот момент паролями, знаками и слухами, циркулировавшими в его собственном подразделении ку-клукс-клана, которое называлось «Лесная Клаверна Натана Бедфорда номер 1, Атланта, Царство Джорджия».

Радиопродюсеры приступили к написанию сценария передач, которые должны были идти на протяжении четырех недель. Суть сюжета заключалась в освобождении Суперменом страны от ку-клукс-клана. Кеннеди с нетерпением ждал первого собрания ку-клукс-клана после начала трансляции шоу. Само собой, вся Клаверна была в смятении. Великий Дракон пытался вести собрание как обычно, однако крики рядовых членов быстро заставили его замолчать. «Когда я пришел домой с работы, – пожаловался один из членов, – там был мой сын с несколькими приятелями. У одних на шеях были завязаны большие полотенца, напоминавшие плащи, а у других на головах были надеты наволочки. Дети в плащах во весь дух гоняли своих противников с наволочками на головах. Когда я спросил, чем они занимаются, они ответили, что играют в новую игру – Супермен против Клана. Знаете, как они ее назвали? Ловля банды! Они знали все наши секреты, пароли и все тому подобное. Я никогда в жизни не чувствовал себя так нелепо! А что, если они когда-нибудь найдут мой балахон со знаком ку-клукс-клана?»

Великий Дракон пообещал найти иуду в рядах организации.

«Но нам уже нанесен немалый ущерб!» – заявил один куклуксклановец.

«Наш священный ритуал был осквернен кучкой детей, слушающих радио!» – сказал Кладд.

«В эфире прозвучало далеко не все!» – ответил на это Великий Дракон.

«Они не рассказали только о некоторых деталях, не заслуживавших трансляции!» – возразил ему Кладд.

Дракон предложил незамедлительно изменить пароль: вместо прежнего «красная кровь» должен был использоваться новый – «смерть предателям!».

Сразу же после ночной встречи Кеннеди сообщил новый пароль продюсеру шоу, а тот пообещал включить его в сценарий очередной серии. На следующей неделе комната заседаний ку-клукс-клана была почти пустой, а количество желающих вступить в него упало до нуля.

Из всех идей Кеннеди, направленных на борьбу с фанатизмом, в итоге именно кампания с шоу о Супермене оказалась самой удачной и самой результативной. Она произвела именно тот эффект, которого он добивался: вся секретность ку-клукс-клана была обращена против него самого. Секретное знание превратилось в оружие для его осмеяния. Вместо того чтобы объединить миллионы участников (как это и было всего одно поколение назад), ку-клукс-клан потерял импульс к развитию и стал терпеть одну неудачу за другой. Клан так и не умер до конца, в особенности на Юге. Немалую роль в его сохранении сыграл говорливый деятель из Луизианы по имени Дэвид Дьюк, продвигавший его идеи в сенате США и ряде других органов власти. Тем не менее ку-клукс-клан потерял былую силу. В своей книге «Пылающий крест: Ку-клукс-клан в Америке» историк Вин Крейг Уэйд называет Стетсона Кеннеди «единственным наиболее значимым фактором, благодаря которому ку-клукс-клан не смог возродиться на Севере».

Все это случилось не потому, что Кеннеди был смелым, решительным или невозмутимым человеком (хотя все эти качества у него присутствовали в полной мере). Просто Кеннеди понял всю мощь информации. Ку-клукс-клан представлял собой группу, чья сила (так же, как у политиков, риелторов или фондовых брокеров) в основном заключалась во владении информацией. Как только эта информация попадает в неправильные руки (или, в зависимости от вашей точки зрения, в правильные руки), преимущество прежней группы значительно ослабевает.

В конце 1990‑х годов было заметно значительное снижение стоимости полисов страхования жизни. Это казалось крайне странным, потому что очевидных предпосылок для такого падения не было. Другие типы страхования, в том числе медицинское страхование и страхование недвижимости, оставались на том же ценовом уровне. Не было заметно каких-либо радикальных изменений в действиях страховых компаний, страховых брокеров или людей, покупающих срочные полисы страхования жизни. Так что же случилось?

Ответ – появился Интернет. Весной 1996 года сайт Quotesmith.com одним из первых запустил механизм, позволявший потребителям всего за несколько секунд сравнить условия срочного страхования жизни, предлагавшиеся десятками различных компаний. Для подобных сайтов срочное страхование жизни было идеальным продуктом. В отличие от других форм страхования (таких как пожизненное страхование – более сложный с финансовой точки зрения инструмент) срочные полисы страхования жизни, в принципе, однородны: один полис на тридцать лет с гарантированной выплатой одного миллиона долларов является, в сущности, идентичным другому. Поэтому единственным значимым фактором в данном случае становится цена. Внезапно процесс поиска и покупки самого дешевого полиса (который прежде был затратным с точки зрения времени и сил) стал крайне простым. Когда у потребителей появилась возможность моментально найти самый дешевый полис, компаниям с более высокими ценами не оставалось ничего иного, как снизить расценки. Внезапно сумма платежей по срочному страхованию жизни сократилась на один миллиард долларов в год.

Следует отметить, что на сайтах лишь публиковались цены; там даже не занимались продажей самих полисов. Так что сайты, по сути, не влезали на рынок страховых услуг. Подобно Стетсону Кеннеди, они работали с информацией. (Если бы в те времена, когда Стетсон Кеннеди проник в ку-клукс-клан, уже существовал Интернет, то он наверняка бежал бы домой, а затем публиковал свои размышления в блоге.) Разумеется, мы должны отметить, что между ку-клукс-кланом и страховыми компаниями с высокими премиями есть значительная разница. Если клан вызывал страх из‑за того, что информация о его деятельности хранилась в секрете, то цены на страховые услуги не являлись секретом – просто информация была разбросана таким образом, что собрать ее воедино и провести сравнение различных вариантов было крайне сложно. Однако в подобных случаях предание информации огласке лишает ее силы. Как однажды написал судья Верховного суда Льюис Брандейс, «мы знаем, что лучшим дезинфектантом служит солнечный свет».

Информация может быть и кнутом, и пряником, и маяком, и оливковой ветвью, и непреодолимой стеной – все зависит от того, кто ею владеет и каким образом ее использует. Информация носит настолько мощный характер, что даже предположение о наличии какой-то информации (при ее отсутствии) способно оказать поразительное воздействие. Взглянем, к примеру, на машину на следующий день после ее покупки в автосалоне.

День, когда машина с новым владельцем выезжает за пределы парковки автосалона, является худшим днем в ее жизни – она моментально теряет до четверти своей цены. Это может показаться абсурдным, но мы все знаем, что на практике так оно и происходит. Новый автомобиль, купленный за 20 тысяч долларов, вряд ли может быть перепродан дороже чем за 15 тысяч. Почему? Потому что, с логической точки зрения, единственный человек, который хочет перепродать только что купленный автомобиль, – это тот, кто обнаружил в этом автомобиле какой-то скрытый дефект. Поэтому, даже когда у машины на самом деле нет никаких дефектов, потенциальный покупатель вправе заподозрить обратное. Он предполагает, что у продавца есть какая-то информация об автомобиле, недоступная самому покупателю, поэтому он наказывает продавца, основываясь на наличии этой предполагаемой информации.

А что, если в машине действительно есть дефекты? В этом случае продавцу имеет смысл выждать перед продажей хотя бы год. К этому времени сделка будет казаться менее подозрительной; некоторые люди уже начнут продавать другие годовалые машины в хорошем состоянии, поэтому дефектная машина растворится в общем потоке и, возможно, будет продана дороже, чем должна стоить на самом деле.

Наличие у одной из сторон сделки большей информации, чем у другой, дело вполне нормальное. В мире экономистов подобная ситуация носит название информационной асимметрии. В условиях капитализма одна сторона (обычно являющаяся экспертом) знает больше, чем другая (потребитель). Однако благодаря появлению Интернета информационная асимметрия получила смертельное ранение.

Информация представляет собой валюту Интернета. Интернет как посредник крайне эффективен для передачи информации от тех, у кого она есть, тем, у кого ее еще нет. Часто, так же как в случае с ценами на полисы срочного страхования жизни, информация изначально существует в совершенно раздробленном состоянии. (И в этих случаях Интернет действует подобно гигантскому подковообразному магниту, которым мы машем над бескрайним морем стогов, вытаскивая из каждого иголку.) Подобно тому, как Стетсон Кеннеди смог сделать то, чего не смог бы сделать ни один журналист, реформатор или прокурор, Интернет сделал то, что было не под силу никакому защитнику прав потребителей: он значительно сократил разрыв между экспертами и обществом.

Интернет оказался особенно полезным в ситуациях, когда лобовое столкновение с экспертом способно усугубить проблемы асимметричной информации, то есть в ситуациях, когда эксперт использует свое информационное преимущество для того, чтобы заставить нас чувствовать себя глупыми, недалекими, невежественными или побудить нас к более быстрым действиям. Представьте себе, что ваш близкий человек умирает. Директор похоронного бюро уверен в том, что вы ничего не знаете о специфике его бизнеса, а кроме того, находитесь в эмоционально неуравновешенном состоянии. Поэтому он предлагает вам купить гроб из красного дерева за семь тысяч долларов. Либо представьте себе другую ситуацию. Продавец в компании-дилере пытается сделать все возможное для того, чтобы скрыть базовую цену автомобиля. Для этого он предлагает вам все новые дополнительные опции и стимулы. Позднее, оказавшись дома и расслабившись, вы можете использовать Интернет для того, чтобы понять, сколько дилер на самом деле заплатил производителю за этот автомобиль. Либо вы можете зайти на сайт www.TributeDirect.com и купить тот же гроб из красного дерева всего за 3200 и получить его на следующий же день. При этом, зайдя на сайт, вы можете выбрать и другие варианты гробов – например, «Последняя лунка» за 2995 долларов (гроб с изображением сцен из игры в гольф), или «Воспоминание об охоте» (с изображением погони и охотничьих трофеев), или какую-нибудь другую, более дешевую модель, о которой директор похоронного бюро даже и не заикался.

Но даже Интернет, со всей своей мощью, вряд ли сможет победить чудовище информационной асимметрии. Давайте рассмотрим так называемые корпоративные скандалы начала 2000‑х. Компания Enron совершила множество преступлений, в том числе организовывала негласные партнерства, маскировала долги, а также производила различные манипуляции на энергетическом рынке. Генри Блоджет из Merrill Lynch и Джек Грабман из Salomon Smith Barney сделали потрясающее исследование компаний, известных своими неправомерными действиями. Фрэнк Куаттроне из Credit Suisse First Boston провел тщательное расследование того, каким образом его собственная компания торговала в обход рынка акциями, на которые имелся ажиотажный спрос. Сэм Уэксел моментально распродал принадлежавшие ему акции компании ImClone, как только увидел первые угрожающие компании строки отчета Управления США по контролю за продуктами и лекарствами. Его приятельница Марта Стюарт сделала то же самое, а затем еще солгала об истинных причинах своих действий. Компании WorldCom и Global Crossing сфабриковали данные о своих миллиардных доходах для того, чтобы взвинтить цены на свои акции на рынке. Одна компания из группы, составлявшей взаимный фонд, позволила своим наиболее значительным клиентам торговать по предпочтительным ценам, а другая скрывала в своей отчетности затраты на выплаты руководителям.

Несмотря на все разнообразие, эти преступления имеют одну общую черту: все они тесно связаны с информацией. Чаще всего в них были вовлечены эксперт или даже целая банда экспертов, занимавшихся распространением неверной информации или скрывавших истинную информацию; в каждом случае эксперты пытались сохранить максимальную степень информационной асимметрии.

Лица, занимавшиеся такой деятельностью, особенно в области крупных сумм, постоянно пользовались одним и тем же оправданием: «Так поступают все остальные!» Не исключено, что так оно и есть. Одна из значимых характеристик преступлений, связанных с информацией, заключается в том, что они крайне редко обнаруживаются. В отличие от уличной преступности они не оставляют однозначных следов, таких как мертвые тела или разбитые окна. В отличие от воришек бубликов, объедавших Пола Фельдмана и не плативших за свою еду, в области информационных преступлений нет своего Фельдмана, скрупулезно подсчитывающего каждую монетку. Для того чтобы информационное преступление всплыло на поверхность, должно произойти нечто значительное. И когда это происходит, результат оказывается потрясающим. Виновники подобных преступлений не думают о том, что их частные делишки станут достоянием общественности. Достаточно вспомнить о записях разговоров сотрудников компании Enron, тайно сделанных после распада компании. 5 августа 2000 года два трейдера разговорились по телефону о том, каким образом лесные пожары в Калифорнии помогут Enron взвинтить цены на электричество. «Сегодня мы все повторяем одно и то же заклинание: "Гори, детка, гори сильнее!"» – сказал один трейдер. Несколько месяцев спустя трейдеры Кевин и Том беседовали о том, что официальные лица Калифорнии хотели заставить Enron вернуть доходы, полученные вследствие взвинчивания цен.

Кевин: Они что, блин, совсем обнаглели – заставлять вас вернуть все деньги? Все деньги, которые вы, ребятки, с таким трудом украли у бедных калифорнийских бабушек?

Том: Да, приятель, особенно мы обидели бабушку Милли.

Кевин: И теперь она хочет получить обратно свои гребаные деньги за электроэнергию, которую вы засунули ей в задницу по ставке 250 долларов за мегаватт в час.

Если вам кажется, что многие эксперты используют имеющуюся у вас информацию вам во вред, то вы не ошибаетесь. Вся работа экспертов зависит от того, что у вас нет той информации, которая есть у них. Порой вы бываете под таким впечатлением от сложности их работы, что не знаете, что делать с информацией, даже если она у вас в руках. Или вы можете быть в таком восторге от их профессионализма, что даже и не помышляете о том, чтобы противостоять им. Если ваш врач предполагает, что вам необходимо провести ангиопластику (хотя некоторые недавние исследования показывают, что ангиопластика почти не помогает предотвратить сердечные приступы), вы не склонны думать, что врач использует свое информационное преимущество только для того, чтобы обеспечить себя и пару коллег несколькими тысячами долларов. Однако, как сообщил в интервью The New York Times Дэвид Хиллис, кардиолог из Юго-Западного медицинского центра Техасского университета, расположенного в Далласе, у доктора могут иметься те же самые экономические стимулы, что и у продавца автомобилей или управляющего взаимным фондом: «Представьте себе, что вы хирург-кардиолог, и какой-то терапевт по имени Джо Смит постоянно направляет к вам пациентов. Если вы будете раз за разом убеждать их в том, что процедура им не нужна, то вскоре он просто перестанет посылать к вам новых пациентов».

Эксперты, вооруженные информацией, могут использовать в своих интересах мощный невидимый рычаг – страх. Страх того, что ваши дети когда-нибудь найдут вас на полу ванной умершим от сердечного приступа (и не произведенной вовремя ангиопластики). Страх того, что вашей покойной бабушке будет значительно хуже лежать под землей в дешевом гробу. Страх того, что машина ценой 25 тысяч долларов рассыплется на куски при мало-мальски серьезном инциденте, а машина за 50 тысяч долларов окутает ваших близких непробиваемым стальным коконом. Страх, формируемый экспертами в области того или иного направления бизнеса, несоизмерим со страхом, создаваемым террористами или ку-клукс-кланом, однако в обоих случаях действует один и тот же принцип.

Рассмотрим, к примеру, сделку, которая не должна вас особенно пугать: продажу вашего дома. В этом нет ничего страшного, не так ли? Давайте не будем принимать во внимание то, что продажа дома обычно является самой крупной финансовой сделкой в вашей жизни и что вам наверняка недостает опыта в области торговли недвижимостью, а также то, что у вас, скорее всего, существует неестественно большая эмоциональная привязанность к своему дому. Помимо всего этого на вас оказывают влияние как минимум два источника страха: первый – вы боитесь продать дом дешевле, чем он стоит, и второй – вы боитесь, что вообще не сможете его продать.

В первом случае вы боитесь установить слишком низкую, а во втором – слишком высокую цену. Разумеется, работа вашего риелтора как раз и состоит в том, чтобы найти золотую середину. Именно у него есть вся нужная информация о сходных с вашим домах, о текущих тенденциях в области продаж, о колебаниях на рынке ипотеки и, может быть, даже о людях, заинтересованных в покупке вашего дома. Вы считаете, что вам очень повезло иметь в качестве своего союзника в столь сложном предприятии знающего эксперта.

К большому сожалению, риелтор видит ситуацию совсем не так, как вы сами. Риелтор воспринимает вас не как союзника, а как объект для возможных махинаций. Вспомните об исследовании, упомянутом нами в начале книги, которое измеряло разницу между ценой продажи домов, принадлежащих самим риелторам, и домов, продаваемых ими по поручению клиентов. Исследование показало, что агент продает свой собственный дом в среднем на десять дней дольше, ждет появления лучшего предложения и продает его на три процента дороже, чем дом, принадлежащий вам. Иными словами, он получает на 10 тысяч долларов больше при продаже дома ценой в 300 тысяч долларов. Риелтор кладет себе в карман десять тысяч долларов и даже не думает сделать то же самое для вас. Что ж – неплохая прибыль от неправомерного использования информации и досконального понимания природы стимулов. Проблема заключается в том, что, продавая ваш дом на десять тысяч долларов дороже, агент заработает на этом всего 150 долларов. Вряд ли это можно считать адекватным вознаграждением за изрядный объем дополнительной работы. Поэтому задача риелтора состоит в убеждении вас в том, что 300 тысяч долларов – это хорошая, даже высокая цена, отказаться от которой может лишь глупец.

Эта игра может оказаться довольно сложной. Агент не ставил цель открыто выступить против вас и назвать вас глупцом. Поэтому он действует подспудно – например, рассказывает вам о том, что стоящий неподалеку от вашего новый, красивый и больший по размеру дом никак не может продаться вот уже шесть месяцев. И здесь агент пускает в ход свое главное оружие: он превращает информацию в средство устрашения. Подумайте об истории, рассказанной Джоном Донахью, преподавателем юриспруденции, работавшим в 2001 году в Стэнфордском университете. «Я собирался купить дом на территории университетского городка, – вспоминает он, – и агент продавца постоянно твердил мне о том, как мне повезло с этим предложением. По его словам, спрос на дома был значительно выше предложения. Как только я подписал контракт на покупку дома, он поинтересовался у меня, не нужен ли мне будет агент для продажи дома, в котором я жил до этого. Я сообщил ему, что попробую обойтись собственными силами, а он тут же ответил мне: "Джон, вы могли бы легко это сделать в нормальных условиях, однако сейчас рынок находится в застое. Вам не обойтись без посредника"».

Так всего за пять минут динамично росший рынок оказался в состоянии застоя. Риелторы в поисках сделок могут творить и не такие чудеса.

Вот вам еще одна история о злоупотреблениях информацией со стороны агента по недвижимости. Участником этой истории стал К., близкий друг одного из авторов этой книги. К. хотел купить дом, заявленная цена которого составляла 469 тысяч долларов. Он был готов предложить за дом 450 тысяч долларов, но сперва решил позвонить агенту продавца и попросить его назвать минимальную цену, за которую владелец был бы готов продать дом. Риелтор отреагировал довольно бурно. «Вам должно быть стыдно задавать такие вопросы, – сказал он. – Это явное нарушение этики работы на рынке недвижимости».

К. извинился. Разговор переключился на другие, менее щекотливые темы. Через десять минут, когда разговор близился к концу, риелтор вдруг обратился к К.: «Позвольте мне сказать вам еще кое-что. Мой клиент готов продать дом за сумму значительно меньшую, чем вы можете подумать».

После этого разговора К. предложил за дом 425 тысяч долларов вместо изначально запланированных 450 тысяч. В конце концов продавец согласился с суммой в 430 тысяч. Благодаря вмешательству своего агента продавец потерял 20 тысяч долларов. А потери агента составили всего 300 долларов – сравнительно небольшую сумму – в обмен на гарантию быстрого и простого заключения сделки, принесшей ему комиссию в размере 6450 долларов.

Поэтому, по всей видимости, значительная часть работы риелтора состоит в том, чтобы, с одной стороны, убедить владельцев домов продать их за чуть меньшую сумму, а с другой – намекнуть покупателям, что дом можно купить за сумму, меньшую изначально заявленной. Существует множество других, менее явных способов сообщить покупателю о возможности купить дом подешевле. Исследование деятельности риелторов, о котором мы говорили выше, содержит небезынтересный раздел о том, каким образом агенты транслируют нужную информацию через составляемые ими объявления о продаже. К примеру, фраза типа «дом в хорошем состоянии» значит для других риелторов так же много, как и упоминание господина Ayak в разговоре двух членов ку-клукс-клана. Это дает четко понять, что дом старый, однако еще не разваливается на части. Толковый покупатель поймет это из объявления (или выяснит при личном осмотре), однако для шестидесятипятилетнего пенсионера, продающего свой дом, слова о «хорошем состоянии» звучат как комплимент – чего и добивается агент.

Анализ языка, используемого в объявлениях о продаже недвижимости, показывает, что некоторые из используемых слов тесно связаны с конечной ценой продажи дома. Это не обязательно означает, что ярлык «дом в хорошем состоянии» обязательно приведет к продаже дома по более низкой цене. Это, однако, дает основания считать, что когда агент говорит, что дом «в хорошем состоянии», то тем самым он побуждает покупателя назначить меньшую цену.

Ниже приведены десять терминов, широко используемых в объявлениях о торговле недвижимостью. Пять из них оказывают на цену сделки сильное положительное, а пять других – не менее сильное отрицательное воздействие. Попробуйте догадаться, какие из них относятся к каждой из групп.

Что ж, «фантастический» дом должен быть достаточно фантастическим для того, чтобы просить за него высокую цену, не правда ли? А что насчет «очаровательного» и «просторного» дома в «отличном окружении!»? Нет, нет и нет. Вот как происходит разбивка на две группы на самом деле.

Три из пяти понятий, связанных с высокой ценой, являются физическим описанием самого дома: гранит, искусственный камень и клен. С информационной точки зрения эти понятия недвусмысленные, а потому полезные. Если вам нравится гранит, то вам может понравиться и сам дом; однако даже если дом вам не понравится, то само слово «гранит» никак не свидетельствует о запредельной цене дома.

Однако понятия «изысканный» и «современный» направлены на то, чтобы убедить покупателя в том, что дом в каком-то смысле действительно является фантастическим. При этом само понятие «фантастический», равно как и «очаровательный», является опасным в силу своей двусмысленности. Оба этих термина представляют собой своего рода код, которым риелторы обозначают дома, не имеющие никаких особых преимуществ. «Просторные» дома могут оказаться ветхими или непрактичными. «Отличное окружение» говорит о том, что сам дом может быть не особенно хорош, в отличие от других, окружающих его со всех сторон. Восклицательный знак в рекламном объявлении является явным признаком плохих новостей, попыткой скрыть реальные недостатки дома за фальшивым энтузиазмом.

Если же вы изучите слова, которые риелторы используют в объявлениях о продаже собственных домов, то заметите, что авторы активно применяют описания (в особенности слова «новый», «гранит», «клен» и «готовый к вселению»), при этом избегая бессмысленных прилагательных (вроде «прекрасный», «безукоризненный» и «сказочный»). Затем риелтор принимается терпеливо ждать прихода лучшего покупателя. Он может рассказать покупателю о том, что дом по соседству был не так давно продан по цене, превышавшей изначально запрашиваемую на 25 тысяч долларов, или о другом доме, вокруг которого развернулась настоящая битва потенциальных покупателей. Он тщательно использует каждое из преимуществ имеющейся у него информационной асимметрии.

Однако точно так же, как в случае с директором похоронного бюро, продавцом автомобилей или компанией, занимающейся страхованием жизни, преимущества риелторов были во многом подорваны появлением Интернета. В конце концов, теперь каждый продавец дома может выйти в Сеть и самостоятельно собрать информацию о тенденциях на рынке, текущем предложении и ставках по ипотеке. Информация выпущена на волю. Результаты этого видны при анализе динамики продаж. Как и прежде, риелторы выручают от продажи собственных домов больше, чем от продажи аналогичных домов от имени клиентов, однако благодаря активному развитию сайтов по тематике недвижимости разрыв между двумя группами цен сократился почти на треть.

Было бы наивно считать, что люди склонны злоупотреблять информацией только в случаях, когда им приходится выступать в качестве экспертов или коммерческих агентов. Агенты и эксперты – всего лишь люди. Это значит, что и мы сами можем легко злоупотребить информацией в нашей повседневной жизни – например, за счет утаивания истинного положения вещей или фильтрации выдаваемой нами информации. Агент по продаже недвижимости может подмигивать или кивать, рассказывая о «доме в хорошем состоянии». Точно так же у каждого из нас могут быть свои уловки.

Подумайте хотя бы о том, каким образом вы рассказываете о себе на собеседовании при приеме на работу, и сравните это с тем, как вы ведете себя на первом свидании. (Для пущего удовольствия сравните ваш разговор на первом свидании с разговором с тем же собеседником после десяти лет супружества.) Подумайте о том, каким образом вы бы хотели выглядеть, впервые попав на экраны национального телеканала. Какой образ вы хотели бы нарисовать? Возможно, вы хотели бы показаться умным, добрым или красивым. Вряд ли вы захотели бы выглядеть фанатичным или жестоким. Во время расцвета ку-клукс-клана его члены гордились своим публичным пренебрежением к людям, не являвшимся консервативными белыми христианами. Однако с тех пор публично демонстрируемый фанатизм стал куда менее популярным (Стетсон Кеннеди, которому не так давно исполнилось восемьдесят девять лет, связывает эту эволюцию с проведенной им много лет назад кампанией «Сила неодобрения»). В наше время даже незначительные проявления фанатизма на публике могут обойтись довольно дорого. Трент Лотт, лидер парламентского большинства в сенате США, усвоил этот урок в 2002 году после того, как произнес приветственную речь на торжественном мероприятии, посвященном столетию Строма Тёрмонда, своего земляка и коллеги-сенатора. В своем приветствии Лотт упомянул президентскую кампанию Тёрмонда, проводившуюся в 1948 году и основанную на идее сегрегации. Эта кампания была поддержана всего четырьмя штатами, в том числе Миссисипи (родным штатом Лотта). «И мы гордимся этим, – заявил Лотт собравшимся. – Если бы за нами последовала вся страна, то мы смогли бы избежать множества проблем, с которыми нам пришлось столкнуться в последующие годы». Намека на то, что Лотт был сторонником сегрегации, оказалось достаточно для массового возмущения, в результате которого ему пришлось покинуть свой руководящий пост в сенате.