Текст книги "Символический порядок"

Но если мы обратимся к деревенской культуре, то обнаружим, что универсум в ней организован иначе: не существует ничьей земли. Видимый мир, в котором действуют люди, в каждой своей точке соприкасается с миром невидимым, другой реальностью – миром «сил» или «хозяев». Дух места, «хозяин», является персональной ипостасью территории:

Хозяин есть не только в доме, но и в лесу, хозяин есть везде.

(ФА СПбГУ, Бел20-21)

У дома есть хозяин, как и у леса. Когда в дом приходят жить, просятся. Когда скотину покупаешь, тоже Хозяина с Хозяйкой просишь.

(ФА СПБГУ, Бел20-61)

Когда входишь в баню, надеваешь там рубашку, надо сказать: «Господи, благослови». Потому что там тоже есть хозяин, баянник. Баяннику нужно оставлять воды, когда моешься.

ФА СПБГУ, Бел20-86)

Везде есть хозяин. Хозяин, хозяюшка и малые детушки. Спасибо, хозяин и хозяюшка и малые детушки. В баню сходишь, спасибо, хозяин и хозяюшка и малым детушкам на теплой бане. И в бане есть хозяин, и в доме, и во хлеве. Во хлеве тоже хозяин, хозяюшка. Ну во дворе, хоть во хлеве, одинаковый хозяин. Вот здесь бабушка жила, в лес ходит за грибами, за ягодами. Так вот она вечером поздно прощалась с лесом. Я видела, что она была в одной сорочке, волосы распущены. До 17 октября в лес ходят. После в лес больше не ходят. Всегда надо поблагодарить лес. Она в лес ходила, говорила, никогда с пустыми руками из лесу не уходила. Верила, благодарила. <А какие слова она говорила?> А это я не знаю, тайные, вечером поздно она вышла, когда все спят.

(ФА СПБГУ, Бел19-01)

Человек, становясь хозяином того или иного пространства, делит его с «хозяином»-силой. Овладевая новым пространством – занимая часть природной территории, человек осуществляет экспансию, ибо территория не свободна, она уже распределена между хозяевами-силами. Именно поэтому место должно быть выкуплено:

Если дом сгорел, новый дом на это место не ставили – только рядом. Раз Бог отобрал – нельзя, уже не ставят. Новый дом когда закладывают, надо местечко выкупать – на все четыре угла денежки класть. Я вот живу, так ведь я не хозяйка-то, а хозяин у меня есть, на дворе живет. Когда кладут денежки, говорят: «Выкупаю я местечко». Когда заходят в новую хату жить, говорят: «Выкупаю хату не людям, а деньгам». Если этого не сделать, новый дом все равно «покроется головой» – умрет хозяйка или хозяин.

(ФА СПБГУ, Бел20-45)

Необходимость организовать отношение с тем природным пространством, в рамках которого человек начинает действовать, определена наличием духа – «хозяина» этого пространства и, что не менее важно, наличием той ответственности, которая возлагается на хозяина-человека с началом «вступления в должность». Хозяева – это и силы-духи и люди. Мир духов и людей – единое социальное пространство «хозяев», за каждым из которых закреплена определенная территория. Статус «хозяев» обретался с появлением собственного дома, семьи, детей, двора, усадьбы и скота. Сообщество хозяев, в которое включены и духи и люди, делит пространство (лес и река, поля и постройки) на сферы персонального владения и ответственности: «Без хозяина ничо дак». Отношения в этом сообществе регулируются негласным договором, определяющим правила поведения на чужой территории:

В Бекреневе заснул один рыбак на зимнике <зимник – дорога, по которой зимой ездят>. Идут два вольных. Один – нашего прихода, другой – иного. Один говорит: «Я его растопчу. Невежа! Лег на зимнике». А наш: «Нет, надо обойти». Вольных – не один. Какое-то распределение.

(ФА СПБГУ, Бел19-152)

Как видно из этого текста, у «вольных», так называют на юго-западе Белозерского района леших, есть свои, закрепленные за каждым территории («приход»). Незаконное расположение на этой территории человека вызывает неудовольствие хозяина места, расценивается как нарушение этикета – «невежа». Став членом сообщества хозяев, нужно уметь вступать в диалог с силами-хозяевами. В рассказе, приведенном ниже, хозяйку наставляют в том, каким образом она должна обращаться к хозяину леса. Нужда в этом контакте возникает у нее тогда, когда ее хозяйство увеличивается.

Купили мы коровушку, молоду взяли в колхозе, и она должна была отелиться-то в июне. Она у мне отелилася, я и выпустила коровушку-то. Она у меня тока вот пойдет, да и домой идет обратно… Я-то и не знаю, что мне теперь делать. Меня и научили, что сходи, да лесного хозяина попроси. Лесного хозяина попроси, чтобы… пасти. Собака со мной пошла, я за ней в след и иду. Где я – тут собака и никуды не отпускаю ее: след за след, за след… В двенадцать часов ночи надо было мне хозяина просить. Как двенадцать часов ночи, у меня часы с собой были, как двенадцать часов ночи – я сразу хозяина попросила, лесного: «Лесные хозяева, хозяин батюшка, хозяюшка матушка, малые детушки, дайте пастбища моему животу Золушке». Три раза проговорила, ну и больше у меня эта Золушка только и ходила.

(ФА СПБГУ, Ваш20-90)

Когда место оказывается в сфере интересов человека, он должен вступать в диалог с хозяином этого места. Эти отношения имеют ту же форму, что и отношения между людьми, подчеркну – горизонтальные отношения. Необходимо соблюдать правила поведения (этикет) и выполнять условия договора, поскольку его нарушение может привести к непредсказуемым последствиям. Когда просят лесового, несут ему в особое место, обычно на границе леса и полей, «относ», дар (хлеб, табак, ткань). Принятие лесовым дара расценивается как принятие им на себя определенных обязательств. В случае каких-либо инициатив необходимо проинформировать своего партнера по пространству, дабы действия были санкционированы: если ты хочешь что-то взять от леса – нужно просить лесового, домовому нужно сообщить о своем отъезде, нужно представить новых жильцов и пр. Соблюдение конвенций коммуникации между хозяевами – одно из условий стабильности мира. Нарушение конвенции выводит систему из стабильного состояния. Так, например, недельное блуждание женщины по лесу соседи однозначно связывают с нарушением этикета: она публично выразила свое сомнение в силе «силы»:

Пришла соседка ее: «Люся, Зина еще вчера, говорит, в лес ушла и ее, говорит, нет». Я говорю: «Да как нет? Может, она это, дома. Старухи-то любят: палочку приставят да и под палкой дома находятся». Я говорю: «Может дома?» – «Нету. Я ходила и кричала и заходила через двор – и ее нет: куриц накормила у нее». Ну вот. Мы ее искали, я дочек вызывала… Мы весь лес кругом и все прочесывали. Не могли найти ее. Потом нашли тут адрес. В Кенду ездили. В Кирилов ездили, какой-то там знающий, видимо, по лесу. А потом в Остров, к третьему уже. А она (потерявшаяся) говорит: «Я слышала, что меня кричали – ее дочка выходила в пять часов утра вот туда за ферму кричала – я, говорит, ее слышала. И ей кричала». И вот она ходила там, блудила. Вот. Потом на переезд вышла, видела железные крыши, а выйти до деревни не могла. «Железные, – говорит, – крыши видела». Кто ее там держал, кто водил?.. Вот, а когда вот эта женщина пришла, мне сказала, что, говорит, потерялась Зина. Ну, я говорю: «Че она в лес-то пошла?» – «Дак я ей говорила, что у меня в огороде-то малины полно, – не ходи ты, не ходи. У тебя давление, слышишь худо! Не ходи в лес, ориентируешься худо».

А она ей говорит: «А куда меня леший унесет». Вот так. И унесло.

(ФА СПБГУ, Ваш19-6).

В зависимости от того, как определена принадлежность природного пространства, каков статус природы (она субъект или объект), складываются и практики утилизации.

Трудно себе представить, что ты будешь перебрасывать свой мусор за забор к соседу, точно так же крестьянин не будет выбрасывать свой мусор в реку или в лес, это такое же противоправное действие. Его следствием будет конфликт с «хозяевами». Природные катаклизмы, засуха, эпидемия, пожары в культуре русской деревни всегда интерпретировались как ответная реакция мира сил на нарушения людьми норм, обеспечивающих порядок макрокосма.

Рис. 7. Фото И.С. Веселовой: фрагмент дневника Д.И. Лукичева.

Мусор, отходы, сор были включены в коммуникативные практики, созидающие общий мир людей и природных сил, устроенный на основании договора.

Вологодский крестьянин Дмитрий Иванович Лукичев 17 октября 1920 года записал в своем дневнике следующее: «Библейские изречения. Иова, гл. 40. Не все сотворено для человека и не над всем простирается его господство»[26]26
  Морозов И.А., Слепцова И.С., Островский Е.Б., Смольникова С.Н., Минюхина Е.А. Духовная культура Белозерья: этнодиалектный словарь. М. 1997, С. 387–420. С. 392. Рукопись дневника хранится в районном краеведческом музее пгт Липин Бор (Вашкинский район Вологодской области). С сокращениями дневник был опубликован в указанном выше издании.


[Закрыть].

Если мы обратимся к гл. 40 книги Иова, то обнаружим, что в ней Господь говорит Иову:

«Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол; вот, его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его; поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены; ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья; это верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой…».

Приведенного Дмитрием Ивановичем высказывания в этой главе нет. Это – резюме речи Господа к Иову, которое сделал автор дневника. Читая книгу Иова, Д.И. Лукичев записывает в своем дневнике мысль о том, что не все в мире сотворено для человека, иными словами, в мире есть часть (и, судя по бегемоту, эта часть – природа), где человек не властен, не для него она сотворена. Только Сотворивший может приблизить к ней меч свой. Это удивительное замечание, сделанное русским крестьянином, находится в противоречии с библейским текстом, который также, несомненно, Дмитрию Ивановичу, учившемуся в церковноприходской школе, был известен: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными… и над всею землею…» (Быт. 1: 26–27)

Как все сказанное о мусоре связано с политикой?

Макс Вебер определял политику как способность добиться послушания у других людей, безотносительно к тому, на чем основано это послушание. К компонентам политики относят: властвующих, подвластных, нормы властвования (то есть основные законы, процедуры, правила), санкции за нарушение норм или вознаграждение за их выполнение (то есть системы наказания и поощрения)[27]27
  Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft: Grundriss der verstehende Soziologie.– 5., rev. Aufl.– Tübingen: Mohr, 1980. Kap. III. Die Typen der Herrschaft. 122–176.


[Закрыть]. Для того чтобы понять, как это работает, мы можем последовать за Аристотелем, «расчленяя сложное на его простые элементы и рассматривая, из чего состоит государство»[28]28
  Аристотель. Политика // Аристотель. Сочинения в 4 томах. М, 1983. Т. 4.


[Закрыть]. «И здесь, как и повсюду, – замечал Аристотель, – наилучший способ теоретического построения состоял бы в рассмотрении первичного образования предметов»[29]29
  Там же. С. 376–377.


[Закрыть]. К первичному образованию предметов, составляющих в конечном итоге государство, Аристотель относил семью. На этой малой социальной площадке и в отношении простого вопроса – утилизации – можно увидеть, как работают определяющие компоненты политики.

Вспомним наш детский опыт, когда родители отправляли нас в первый раз с мусорным ведром на помойку. Это было первое проявление родительской власти и твоей свободы. Потому что отправляли нас с ведром тогда, когда начинали одних выпускать гулять во двор. Мусорное ведро было первой формой ответственности взамен на обретаемую свободу. Отношения с мусором выстраивали, во-первых, внутрисемейную вертикаль доминирования и подчинения. С мусором во двор отправлялся младший, но тот из них, который уже получил право на независимое перемещение вне дома. Но те же мусорные правила, во-вторых, образовывали отношения власти и подчинения между семьей и государством. Если в семье отношение подчинения организуется за счет выполнения ребенком первой общественной обязанности – выноса мусорного ведра, то семья, осуществляя свое подчинение государству, должна подчиниться правилу сортировки мусора и транспортировать сухой мусор на специально отведенное для его сбора место, а пищевые отходы – в ведра, стоявшие на лестничных площадках.

Отношения с мусором определяют властную организацию как внутри семьи – кто кого может отправить выносить мусор, так и между семьей и государством – мусор должен быть правильно рассортирован и отнесен в определенное место и в определенное время. Соблюдение правил мотивировалось возможными санкциями (например, страхом родительского наказания). Государство в качестве наказания использует штраф, общество – «общественное порицание».

Сопоставление одной и той же поведенческой темы – избавления от мусора, реализуемой в разных культурах по-разному, позволяет увидеть в простом действии большую заряженность в смысле социального и идеологического конструирования.

Но это – политика. Риторика начинается там, где прямая реализация нормы подвергается сомнению: обыденное действие, работающее как механизм по распределению и подтверждению властных иерархий, начинает проблематизироваться. Ребенок, который берет мешок с мусором и не доносит его до помойки, внешне подчиняется требованию, но при этом тихо бунтует.

Тихий бунт постсоветского человека за рубежом состоит в том, чтобы не рассортировать мусор на четыре категории, а сложить в один мешок. В этом неприятии общего правила состоит его, детское по своей сути, – действие.

Можно предположить, что горожанин, оставляющий за собой мусор, продолжает избывать свою подростковую травму подчинения. Он делает это там и тогда, где и когда не может быть наказан: на природе. Обращение с мусором превращается в протестное высказывание. Именно в этом отношении я назвала это действие риторическим: практическое действие преобразуется в действие символическое.

Заметим, что городская культура оказывается в таких простых практиках значительно более вовлеченной в вертикальные отношения власти и подчинения. Неожиданно здесь обнаруживается особое качество крестьянского мира, которое оказывается вступающим в противоречие с представлениями об устройстве сельской жизни (российского села, всегда зависящего от города): функции контроля в нем отданы общественному мнению (социальной горизонтали), а не государству (вертикали). Различия между городской и деревенской культурой, взятые на узкой площадке практики мусора, приводят нас к различию в тактиках социальной организации.

Как мне представляется, в практиках обращения с тем, что перестало быть нужным, с вещами, уже не составляющими благо (выражаясь в духе Аристотеля), в наибольшей степени обнаруживаются идеологии или – скажу иначе – благие намерения, отвлеченные от своих материальных носителей. И в наибольшей степени видно, как благо обратной своей стороной, своей социальной изнанкой запускает социальные отношения. И эти отношения могут быть как вертикальными – власти и подчинения, так и горизонтальными – отношения договора. Принятие решения в пользу блага может быть представлено как результат избегания наказания, но и, как следствие исполнения договора, принятие на себя ответственности. Весьма значима и метафизическая сторона вопроса: «могущество сил природы, – цитируя Библию по дневнику Лукичева, – должно было бы образумить самых гордых»[30]30
  Морозов И.А., Слепцова И.С., Островский Е.Б., Смольникова С.Н., Минюхина Е.А. Духовная культура Белозерья: этнодиалектный словарь… С. 392


[Закрыть].

2. Жизнь по школьному учебнику

Одним из важнейших видов власти государства социолог Пьер Бурдье считал власть производить и навязывать (в частности, через школу) определенные категории мышления. Освоив навязанные школой категории, мы спонтанно применяем их ко всему, что есть в мире, принимая выученный способ думать как нечто естественное. В примере о мусоре, рассмотренном выше, такими категориями являются природные ресурсы, охрана природы, сырье и пр. Кто решил, что природа – это ресурс? И кому он принадлежит? И на каком основании? От кого охраняет природные ресурсы государство?

Принятые через школу категории мышления становятся для их адептов элементами естественного мира: категории мышления превращаются в категории реальности.

«Чтобы дать почувствовать опасность, которой мы подвергаемся всякий раз, когда думаем посредством государства, считая, что мы сами так думаем, – писал Бурдье, – я хотел бы процитировать отрывок из «Старых мастеров» Томаса Бернхарда. «Школа является школой Государства, в которой из молодых людей делают креатуры Государства, то есть не что иное, как подпорки Государства. Когда я входил в школу, я входил в государство, и раз государство разрушает все живое, то я входил в учреждение по разрушению живых существ. <…> Государство силой заставило меня – впрочем, как и всех других, – войти в него и сделало меня послушным ему, оно сделало из меня этатизированного человека; человека, подчиняющегося правилам и зарегистрированного, вымуштрованного и дипломированного, испорченного и подавленного, как и все другие. Когда мы видим людей, мы видим только этатизированных людей – слуг государства; на протяжении всей своей жизни они служат государству, а следовательно, они посвятили всю свою жизнь чему-то противоестественному»[31]31
  Bernhard T. Maître anciens. Paris, 1988. P. 34.


[Закрыть]. Нужно принимать слова Бернхарда всерьез, – отмечал далее Бурдье. – Если государство в состоянии осуществлять символическое насилие, то оно воплощается одновременно объективно в виде специфических структур и механизмов и «субъективно» или, если хотите, в головах людей, в виде мыслительных структур, категорий восприятия и мышления. Реализуясь в социальных структурах и в адаптированных к ним ментальных структурах, учрежденный институт заставляет забыть, что он является результатом долгого ряда действий по институционализации и представляется со всеми его внешними признаками естественности»[32]32
  Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля // Поэтика и политика. Альманах Российско-Французского центра социологии и философии Института социологии Российской академии наук. М., СПб, 1999. С. 125–166.


[Закрыть].

Особенности форматов мышления становятся особенно заметными при сопоставлении учебников, используемых школами разных культур[33]33
  Подобное сопоставление входило в опыт многих антропологов и позволяло им «отлепить» этос от мира, увидеть в том, что до этого казалось естественным, установку.


[Закрыть]. Школьный учебник, который и будет рассмотрен ниже, несомненно, является именно таким инструментом: он создает этатизированных людей. Когда мои дети привыкали к языку и школе во время нашего полугодового пребывания в Беркли (США), я помогала им переводить школьные задания: устный английский они осваивали гораздо быстрее, чем письменный. Задачки по математике, которые я переводила для 4-го класса младшей школы и 8-го класса средней, поражали меня непривычным прагматизмом. Что я помнила про свои детские задачки? Там были поезда, идущие навстречу, туристы, проходящие в день разные расстояния, яблоки, выращиваемые в подсобных хозяйствах. А здесь все было не так: «Мерилин купила ботинки, которые стоили $56, на распродаже за $30. Сколько сэкономила Мерилин?» или «У Питера была 20-долларовая купюра, он купил хот-дог, в каких купюрах и монетах он может получить сдачу?» Это задачи для 4-го класса.

«Сью хочет застеклить свою веранду, для этого ей нужно купить стекла, которые продаются по цене…» Далее указаны размеры проемов и цена стекол в зависимости от их размеров. Задача – сэкономить, правильно рассчитав размеры для эффективной нарезки стекол. Это, разумеется, для 8-го класса. Мир американских школьных заданий представляет американскую практику как практику экономии ресурсов (всяких: времени, денег, пр.) и эффективного товарообмена. Но кроме этого, все задачи ориентированы на тот жизненный опыт, который имеет или может иметь десяти– или четырнадцатилетний школьник США.

Вернувшись домой, я решила посмотреть, каковы задачи, предлагаемые моему юному соотечественнику.

Я использовала для анализа учебник математики своего сына: Рудницкая В.Н., Юдачева Т.В. Математика. Учебник для 4-го класса четырехлетней начальной школы. М., 2003.

Одной из первых бросившихся мне в глаза особенностей была следующая.

Авторы в начале книги посвятили отдельную страницу конструированию отношений школьника с учебником. В начале книги введено шесть сложных и почти не читаемых по смыслу иконок, функция которых в том, чтобы обозначить регистры отношения, которое ученик должен предъявить к предлагаемой информации. Понятие «Новый материал» – трехцветная, коричнево-серо-белая, размытая в одном из секторов сфера. «Упражнения для повторения» обозначены иконкой в виде сферы, по контуру сферы мелким, почти не читаемым шрифтом – «вспомни», в центре – раскрытая книга. «Это интересно» – из всех линий, цветовых пятен и значков читается только «путешествие» и «в прошлое». «Выполните практическую работу» – кнопка, «это важно знать» – восклицательный знак, «расскажите, как выполнить задание» – значок, похожий на греческую а со стрелкой наверху. «Подсказка» – рука в пышной манжете с перстом, указующим вправо.

Такое иконотворчество имеет поддержку в личном опыте детей. В компьютерных играх качества, свойства, возможности персонажей, обретаемые или искомые, изображены в виде подобных значков. Но, в отличие от них, здесь темны и непонятны логические условия для превращения высказывания-команды в изобразительный символ: почему практическая работа обозначена кнопкой?

Принцип отношений между учащимся и учебным пособием закладывается авторами в конструкцию учебника. Учебник, тем самым, призван контролировать больше, чем может: не яблоку решать, как его будут есть. Для анализа я использовала только тексты задач, поскольку именно они – тот инструмент, посредством которого осваиваемое знание должно применяться к каким-либо практическим целям.

Меня интересовал мир, формируемый учебником, предлагаемая ученику реальность, в которой он призван использовать новую, получаемую из уроков математики, информацию. В американских задачках, как я запомнила за полгода ежедневных переводов, все условия были ориентированы на практический детский и юношеский опыт.

Теперь мне хотелось посмотреть, кто и как живет и что происходит в мире, предлагаемом учебником математики для 9–10-летних граждан России[34]34
  В скобках после описания примера я привожу номер задачи и страницу.


[Закрыть]. Для того чтобы это понять, я стала читать учебник последовательно, так, как это должны делать дети, осваивая новый и повторяя старый материал.

И первое, что появилось в этом мире, – это огромные бочки, объемом от 85 до 192 литров, в которые доливают воду (11, с. 6). В нем также есть плащи, перчатки и зонтики, причем плащи стоят дороже, чем перчатки и зонты, вместе взятые (12, с. 7). Вероятно, этот набор может как-то укладываться в детский опыт. Сентябрь – начало учебного года и начало осени. Перчатки, зонты и плащи – нужны. Возможно, нужны и бочки. Такие большие дети могли видеть на дачах. Они стоят под водостоками, и в них стекает дождевая вода. Осень. Дождь. Зонт. Бочки с дождевой водой. Вполне вменяемая картина: такой жизненный опыт может быть.

Тем временем (следующая задача 13, с. 8) в кабинеты географии покупают глобусы и карты – глобусов пять, а карт – шесть. И сразу же после этого сентябрьского начала мы переходим к далекому и абстрактному знанию. От огромных бочек – к огромным числам. Мы узнаем, что масса Земли меньше массы Солнца в огромное количество раз, а самая высокая горная вершина на Земле – Джомолунгма. Она имеет высоту 8848 м над уровнем моря. Вероятно, море плещется об ее уступы, ничего другого ученик 4-го класса представить не смог бы, так как географическое понятие «уровень моря» ему пока неизвестно. Он еще не проходил этот предмет. Погрешность, которую могут составить родители, решившие посвятить ребенка на десятом году жизни в тайну этого всеобщего эквивалента, я учитывать не буду.

Тем не менее теперь в нашем мире есть Солнце, Земля, гора и море. А еще есть Тихий океан, который достигает наибольшей глубины в Марианской впадине – 11 022 м. Страшное место! (16, 9–10).

В качестве операций, рассчитанных на практический опыт школьника, предлагается прочитать числа, написанные на различных билетах. Билеты нарисованы: автобус, билет № 1427583, цирк, билет № 40310, аттракцион «Карусель», билет № 40873 и пр. Школьнику предложено сосредоточить свое внимание на числах, не имеющих к нему, как пользователю, никакого отношения. При этом полезная информация – а именно: время, место, стоимость – на нарисованных билетах не указана, на них только большие числа! (17, 10)

И вот, наконец, первая задача (32, 12) из жизни школьников. Четвероклассникам поручили за три дня посадить деревья по краям аллеи (см. Рис. 8).

Четвероклассникам поручили за 3 дня посадить деревья по краям аллеи длиной 1 км. В первый день они посадили деревья на участке длиной 227 м, во второй день – на участке 318 м. В третий день длина аллеи была на 97 м больше, чем во второй день. Выполнили ли четвероклассники поручение?

Очевидно, это были четвероклассники моего возраста, поскольку дети, рожденные в девяностых годах и позже, и слыхом не слыхивали о подобной общественной деятельности. Они скорее заинтересовались бы вопросом, на чьей земле аллея, кто дал деньги на такую акцию и сколько детям заплатят за эту работу. Само слово «поручение», в значении – общественная недобровольная деятельность, выбыло из современного детского словаря. В задачке представлен мир, которого уже нет.

Рис. 8. Иллюстрации к задачам из учебника математики для 4 класса четырехлетней начальной школы Рудницкой В.Н., Юдачевой Т.В. Учебник. М., 2003.

Из следующей задачи мы узнаем, что из нефти, при ее переработке, кроме других продуктов, получается третья часть керосина. Итак, из нефти, о которой наслышаны дети благодаря телевидению, получают удивительный продукт – керосин. Он, видимо, нужен для керогаза и керосинок, в городском опыте давно утраченных. О том, зачем еще используют керосин, я сама знаю смутно, и, уверена, лишь случайным образом знают современные 9-летние дети.

Я читаю задачу за задачей, последовательно. На стр. 14 (39) мы узнаем, что вулкан Везувий на Апеннинах (что это такое, ученик должен, видимо, узнать у родителей) расположен над уровнем моря. А вулкан Этна в Сицилии, его выше. Предложено узнать, чему равна высота этого вулкана над уровнем моря. Опять же, можно предположить, что вулканы располагаются поблизости от какого-то общего моря.

Следующая задача повествует о том, как в некоем хозяйстве выращивают рассаду огурцов, помидоров и капусты в огромных количествах, исчисляемых тысячами штук (40, 14), а в следующей задаче мы считаем яблоки тысячами килограммов. Наш ученик – сын фермера, догадываюсь я. Учебник рассчитан на сельскую школу, находящуюся в особом селе, сплошь населенном фермерами? Но тут же убеждаюсь в ложности своего предположения. Он, видимо, строитель редкой специальности – облицовщик. Ученику предлагается сосчитать, сколько керамических квадратных плиток определенной площади необходимо для облицовки части стены (46, 15). И опять я оказываюсь не права. Он все-таки сельский житель: из села Лесного в село Ягодное отправляется машина, а ей навстречу – мотоциклист. Итак, наш Ломоносов живет в Ягодном селе, сажает аллеи по чьему-то поручению, пользуется керосином, зная, из чего его делают, взвешивает яблоки и груши тоннами, выращивает бешеное количество рассады и дерзновенно мечтает о Солнце и Земле и их отношениях между собой, о вулканах, морях, Сицилии, Апеннинах и Джомолунгме. Таков образ мира, который складывается в результате прочтения первого раздела учебника по математике для 4-го класса.

Следующий раздел учебника придает интриге неожиданный поворот. Наш ученик – не человек! Видимо, он все-таки житель не Ягодного, а лесного села, поскольку в упражнении ему предлагается помочь найти место зайцу и волку среди белок, ежей, жирафов, львов, обезьян и удавов, пришедших на стадион. Мир нашего школьника представляется все более загадочным. В нем есть две пристани, между ними ходит теплоход (54, 18), а также случаются парады, на которых 20 спортсменов едут впереди с флагами на велосипедах, а остальные (всего 500) двигаются в колоннах по 24 человека (55, 18). Здесь уже какая-то картинка сталинского праздничного прошлого.

И вновь – лес. Каждый год в день рождения Волка Заяц измеряет в сантиметрах его рост и делает отметки (см. Рис. 9).

Рис. 9. Иллюстрации к задачам из учебника математики для 4 класса четырехлетней начальной школы Рудницкой В.Н., Юдачевой Т.В. Учебник. М., 2003.

В обычной жизни, как мне известно, – это развлечение дедушек и бабушек, нечасто видящих внуков и фиксирующих их изменения на дверных косяках. Но старый Заяц идет дальше, о чем бабушки не додумались бы: он составляет график роста Волка (56, 19). Далее, несмотря на разницу в возрасте и статусе, Волк и Заяц соревнуются в беге (57, 20), а также собирают данные об увлечениях третьеклассников в своей школе. Все данные они протоколируют и передают Медведю (58, 20). Медведь полученную информацию организует в виде диаграммы. Тайна этого преобразования так и остается скрытой, ведомой только тому, кто ведает мед. Ученику предложено «подумать» о графиках, таблицах и диаграммах и самостоятельно разобраться в том, как их читать (с. 21). Я, было, предположила, что все действия раздела «Графики. Диаграммы. Таблицы» будут разворачиваться в «селе Лесном», в лесной школе, но нет. Где-то неподалеку проехали туристы, сначала на катере, потом – автобусом. Все бы ничего, мимо леса и ехали – туристы ведь! (63, 22). Но не так все просто. Кто-то в то же самое время, видимо, в селе Ягодном, производит из многих литров молока килограммы масла (64, 22). А на складе у нашего строителя также кипит работа: со склада увозят 330 ящиков с керамической плиткой на 12 машинах (65, 22).

Следующий раздел начинается с раздачи учебников в лесной школе. Первая же задача предлагает решить гипотетическую проблему в жизненном контексте. Я приведу ее целиком, поскольку я так и не смогла придумать ситуацию, в которой такая проблема была бы актуальна: «Цена пачки печенья 8 р. а плитки шоколада 13 р. Какова стоимость покупки, если купили а пачек печенья и две шоколадки?» На картинке, иллюстрирующей эту задачу, изображены двое – веселая мать и удрученный сын с корзиной продуктов.

Рис. 10. Иллюстрации к задачам из учебника математики для 4 класса четырехлетней начальной школы Рудницкой В.Н., Юдачевой Т.В. Учебник. М., 2003.

Может быть, сын хочет выяснить, каковы скрываемые матерью расходы или каково количество купленного печенья? Он почему-то лишен возможности заглянуть в корзину, которую держит в руках. Ситуация их отношений неясная и интригующая.

А дальше Волк с Зайцем продолжают учиться в школе и пробуют применить свои знания в практической деятельности: «Волк и Заяц решили выбрать себе садовый участок наибольшей площади» (см. Рис. 11):

Рис. 11. Иллюстрации к задачам из учебника математики для 4 класса четырехлетней начальной школы Рудницкой В.Н., Юдачевой Т.В. Учебник. М., 2003.

Вполне понятное желание, но лишь очень нескоро можно понять, что они выбирают общий участок, то есть Волк и Заяц, выходит, одна семья, а не конкуренты в этом вопросе:

Тут же появляются новые фигуранты: Коля, Петя и Сережа, чей возраст друг по отношению к другу мы должны определить.

Жизненные задачи на повторение: высчитать время на часах (цифры арабские), время постройки домов (цифры римские) – MCMLIX, MCDVI. Для освоения этого знания в учебнике лишь одна таблица (7, 6), упражнялись ученики в этом сложном деле лишь дважды, записывая числа до ХХ. Очевидно, не определив возраст зданий (явно городских и явно европейских, судя по картинке), мы сразу же вернулись в поселок, от которого к пристани двигается автобус. Родная местность, не то что эта Европа с подозрительными римскими цифрами на домах (83, 27).