Текст книги "Бальзам на душу"

Глава 4

А судьба продолжала преподносить нам сюрпризы. Утром, едва явившись на работу, я сразу попала в руки следователя МВД. Оказалось, что ночью был взломан офис нашей редакции. На мой вопрос, что делал в это время охранник, я получила неутешительный ответ – охранник во время нападения получил тяжелую травму и теперь находится в больнице в бессознательном состоянии. От меня потребовали представить список похищенного.

Как я и подозревала, из офиса вовсе ничего не пропало. Это тоже был перст судьбы – то, что искали, находилось совсем в другом месте – у Маринки дома. Я в этом нисколько не сомневалась.

Следователь, кажется, был вполне удовлетворен тем, что у меня не возникло никаких претензий к неизвестным грабителям. Он выглядел довольно усталым, предельно равнодушным человеком и совсем мне не понравился. Никакого желания делиться с ним сомнениями и предположениями у меня не возникло. Да он их и не ждал. Думаю, если бы я завела с ним речь о географических картах времен Второй мировой войны и неуловимых злодеях с седыми висками, этот молодой человек был бы здорово разочарован.

После того как следствие разделалось со всеми своими процедурами, мы наконец собрались у себя в редакции. Все выглядели несколько подавленными, хотя никакой нашей вины в том, что пострадал человек, не было. Хуже всех выглядела Маринка – она была необычно бледной и тихой. Она прекрасно понимала, что именно искали сегодня ночью в офисе, и это понимание ее нисколько не вдохновляло. Чтобы привести подругу в чувство, я немедленно заставила ее заняться привычным делом – приготовлением кофе, а затем собрала всех на короткое совещание.

– Итак, положение осложняется не по дням, а по часам! – объявила я коллективу. – Вокруг, как выразилась Маринка, «макулатуры» развернулась нешуточная борьба. Причем борьба эта безо всяких правил, и к сему факту следует отнестись с предельной серьезностью. Иначе нам не сносить головы. Вчера я выяснила, что последним законным владельцем этих бумаг действительно являлся гражданин Федченко. Но теперь он мертв – скончался на той же неделе, что и прочие действующие лица этой истории. Причина смерти неизвестна. Директор дома престарелых уверен, что дело в возрасте, и ему трудно не поверить. Только перед самой смертью Федченко навестили двое – солидные мужчины в галстуках, с проседью на висках. Этих мужчин никто в доме престарелых не знает и толком даже не видел. И еще один знаменательный факт – прошлое у гражданина Федченко было более чем богатое. Служил в войсках СС, сидел в лагерях, скитался где-то, но вернулся туда, где ждал его тайник со старыми картами. Секрет этих карт он едва не раскрыл санитару Филимонычу, но того опередили двое незнакомцев. Мне представляется, что как раз эта пара и творит бесчинства. Они торопятся и не стесняются в средствах. Из этого я делаю вывод, что скорее всего это приезжие…

– Приезжие, м-да… – задумчиво пробормотал Кряжимский. – Однако ситуация… Позвольте еще раз сосредоточиться на некоторых деталях. Итак, бывший эсэсовец организует в своей квартире тайник, где хранит некие документы, представляющие, видимо, немалую ценность. Через много лет тайник обнаруживает кладоискатель Стрельников, и почти сразу же сюда подключаются еще какие-то претенденты, которые пытаются любой ценой завладеть содержимым тайника. Все, кто имеет к этому отношение, весьма плохо кончают, а неизвестные убийцы тем временем все ближе к своей цели… Боюсь, если мы не предпримем каких-нибудь серьезных мер, трагедия может настичь любого из нас.

– Так давайте же предпринимать эти самые меры! – жалобно пискнула Маринка. – Или заберите у меня к черту макулатуру! Нужны мне эти трагедии!

Тут только до меня дошло, что мы совсем забыли про Маринку и ее ответственное задание. Пропустив мимо ушей ее жалобы, я потребовала, чтобы Маринка доложила о результатах своей работы. Грохнув о стол папкой с бумагами, наша секретарша объявила:

– Вот сами и читайте! Я в руки не возьму больше эту гадость. Если кому-то нравится рисковать жизнью – пожалуйста! И вообще, не понимаю, почему бы не передать все это соответствующим службам?

– А службы скажут тебе спасибо и вежливо выпроводят, предварительно взяв подписку о неразглашении? – саркастически спросила я. – Нет уж, моя дорогая, нам в руки плывет такая сенсация…

– Да какая сенсация! – презрительно возразила Маринка. – Чушь какая-то. Ты почитай сначала!

Мне не очень верилось, что из-за какой-то чуши солидные мужчины в галстуках станут крошить всех встречных и поперечных, но тон Маринки меня все-таки смутил. Так можно говорить только о вещах действительно пустяковых, не заслуживающих абсолютно никакого внимания. С некоторым недоверием извлекла я из новенькой папки компьютерную распечатку с переводом немецкого текста и, попросив тишины, зачитала ее вслух.

Вот что получилось у Маринки, и, судя по всему, именно это и содержалось в старом письме, написанном готическим выцветшим шрифтом:

«Дорогой Отто! Надежды, что ты получишь это письмо, почти никакой, но эта робкая надежда – все, чем я теперь располагаю. Надеюсь, что Всевышний смилостивится над нашей несчастной фамилией и перед ней наконец забрезжит луч света. Зная твой характер, я будто наяву вижу ту язвительную улыбку, которая при этих словах непременно тронет твои губы. Ты всегда отличался безмерным скептицизмом – кто знает, не он ли поможет тебе выжить в этом кошмаре? Сам я еще не во всем разуверился, хотя нынешнее положение мое почти безвыходное. Что творится в Европе, ты, разумеется, знаешь. Здесь же, в проклятых Карпатах, еще хуже. Моя часть разбита. Если учитывать, что на нас возлагалась особая миссия, не предполагавшая ведения активных боевых действий, и наличие в здешних лесах множества банд, выступающих под самыми разными флагами, но совершенно одинаково склонных к мародерству, то в нашем фиаско я не вижу ничего удивительного. У меня осталось не более шести человек, причем не самых надежных. Сам я тяжело ранен, потерял много крови, самостоятельно передвигаться не в состоянии и едва нашел в себе силы нацарапать это письмо.

Но хватит лирики – теперь о главном. Я уже писал тебе, куда и с какой миссией был направлен. Разумеется, это военная тайна, но сейчас это понятие, кажется, сделалось абсолютно условным, а от родного брата у меня никогда и не было тайн, тем более теперь, когда рушится весь привычный мир. Мы отдали Германии все, что у нас было – молодость, здоровье, состояние, – и, кажется, безвозвратно. Той Родины, куда мы сможем вернуться с гордо поднятой головой, уже не будет – на этот счет не стоит обольщаться. Теперь мы должны сами позаботиться о себе, не так ли, Отто?

Во всяком случае, я делаю такую попытку. Ты знаешь, о чем идет речь, знаешь город. Все остальное на этих картах. Если бог не позволит нам свидеться, я умру с надеждой, что мой брат сумеет найти то, что я так хорошо спрятал. Бумаги я передаю своему ординарцу – это украинец с невероятной фамилией Сидорчук. Но малый, кажется, исполнительный и недалекий. Сейчас он по-настоящему озабочен только одним – как бы не попасть в лапы НКВД. Поэтому будет всеми силами стремиться на Запад. Ему придется разыскать тебя, чтобы получить хоть какую-то опору в совершенно незнакомом и враждебном мире. Я же скорее всего осяду где-то по дороге – нужно зализать раны. Даст бог, я еще сумею обнять своего дорогого брата. Твой Генрих.

P. S. Понимая, что даже при благоприятном ходе событий воспользоваться картой ни мне, ни тебе не придется еще долгие годы, я все же призываю тебя поверить, что синица в руке куда предпочтительнее парящего в небесах журавля, а постройка храма начинается с камня – невзрачного и ненадежного с виду. Наберемся же терпения!»

Закончив чтение, я обвела взглядом своих коллег. Все казались очень серьезными и даже грустными. Автор письма вряд ли мог считаться хорошим человеком и вряд ли руководствовался в своей жизни высокими побуждениями, но от сознания беспощадного факта, что надеждам его так и не суждено было осуществиться, а горячий призыв к брату, по сути дела, был обращен в пустоту, становилось как-то не по себе. Перед нами были немые свидетели некоей рискованной миссии, исполненной более полувека назад, но сами исполнители, видимо, давно уже истлели в земле. Однако даже сейчас они не давали покоя живым, и это было еще мягко сказано – они будто пытались перетащить к себе, в царство мертвых, как можно больше народу – именно тех, кто прикоснулся к их мрачной проклятой тайне.

– С чувством написано! – наконец прервал молчание Кряжимский. – От души. И перевод, кстати, весьма… – Сергей Иванович одобрительно покосился на Маринку. – Как будто живой голос. Но… это все? Неужели, кроме Карпат, никаких ориентиров?

– Сергей Иванович! – возмущенно воскликнула Маринка, раскрасневшаяся, однако, от похвалы. – Неужели бы я не обратила внимания? Это же так понятно – Генрих пишет брату, мол, ты знаешь, где это место… То есть подразумевается – другие знать ничего не должны. Поэтому и ориентиры отсутствуют – для пущей надежности. Но у меня есть предложение – если уж вам так нравятся чужие проблемы, нужно раздобыть подробную карту Карпат и просмотреть все внимательно – может быть, наткнетесь на что-то похожее. В конце концов, сколько там городов – сто, двести?

– Мысль интересная, – вмешался Ромка. – Только ты забываешь, сколько лет прошло. Города разрослись, ландшафт изменился. Конечно, поискать можно. Вот только сколько времени это займет? Господа, которые все время крутятся рядом, ждать не будут. Кроме того, я так и не понял, а что вообще-то мы ищем? В письме об этом не сказано ни слова. Может, там партия солдатских сапог для вермахта? Стоит ли огород городить?

– Не узнаю тебе, Ромка, – заметила я. – На этот раз твоя буйная фантазия, кажется, тебе изменила. Лично мне представляется сомнительным, чтобы тяжело раненный человек связывал свое отдаленное будущее с партией солдатских сапог. Конечно, бюргерская порода, но однако же… Его отряд был направлен с особой миссией – вспоминаете? Думаю, дело гораздо серьезнее. Наверное, немцам было что прятать в конце войны, кроме сапог.

– Нет, конечно, мы имеем дело с чем-то очень важным, – значительно произнес Кряжимский. – Меня очень смущают эти двое – я бы даже сказал, пугают! Кто они такие? Хватка у них, несомненно, бандитская. Может быть, Федченко раскрыл свою тайну кому-то в лагере? Какое, кстати, отношение он имел к автору письма? По-видимому, он входил в число тех уцелевших, о которых упоминал Генрих…

– Знаете, что я думаю? – вырвалось у меня. – Федченко был ординарцем у этого Генриха! Его отчество – Сидорович, а Генрих называет его в письме Сидорчуком – очень близко. Не исключено, что во время войны он носил именно такую фамилию. Тогда легко объясняется, откуда письмо оказалось у него.

– Вы хотите сказать, что он не передал его по назначению? – подхватил Ромка.

– Не только не передал, но и вообще раздумал перебираться на Запад, – ответила я. – Он оказался не так прост, как думал Генрих. По-видимому, наш Федченко с самого начала понимал, что происходит, и связывал с тем, что припрятано в Карпатах, свои собственные честолюбивые надежды.

– Выходит, он этого Генриха прикончил? – живо спросил Ромка.

– Совсем не обязательно, – сказал Кряжимский. – Зачем? Письмо было в его руках. Командир беспомощен. Он просто оставил его где-то и пустился в бега. Обосновался в Тарасове, затем был арестован, а когда вернулся, сил у него уже ни на что не осталось. Наследников, друзей у него не было – так и сидел на своей тайне, как собака на сене… Стрельников мог стать его невольным преемником, но, прежде чем он успел в чем-то разобраться…

– Ох, не напоминайте, Сергей Иванович! – вздохнула я. – Все это так ужасно! Однако мы совсем упустили из виду коллег Стрельникова – кладоискателей. Я сама была против этой версии, но ведь, пожалуй, никто, кроме них, не мог быть посвящен в тайну. Трудно сказать, зачем Стрельникову понадобилось с кем-то из них делиться, но он это сделал. А посвященный попросту нанял киллеров… Иначе я просто не знаю, кто может охотиться за этими древними картами…

– Генрих, – неожиданно и невозмутимо произнес Виктор.

Все взоры обратились к нашему молчаливому фотографу. А он только убежденно кивнул, не добавив к своему заключению ни слова.

– У вас тут просто какой-то дом престарелых получается! – фыркнула Маринка. – Девяностолетний Федченко, столетний Генрих… Слишком прыткий он для своего возраста, этот немец, вы не находите?

– А это не он! – взволнованно воскликнул Ромка. – Допустим, это его сын. Или племянник. Потомок упомянутого Отто. Ничего удивительного – Генрих выжил и все-таки встретился с братом. Обстоятельства были против них, и они не смогли выполнить задуманного. И тогда их дети пустились на поиски…

– Старых солдатских сапог, – язвительно закончила Маринка. – У этих бюргеров ничего не пропадает!

Ромка покраснел, но произнес неожиданно спокойно:

– Насчет сапог я сказал для примера. В том смысле, что мы ничего не знаем. Конечно, Ольга Юрьевна права – там что-то серьезное. Видимо, Генриху сначала было не до клада, все следы со временем были потеряны – и его потомкам пришлось долго разыскивать ординарца, похитившего карту. Представляете, каких трудов им стоило напасть на след этого человека?! Теперь-то они, конечно, ни за что не отступят!

Сергей Иванович заворочался на стуле, прокашлялся и сказал с грустью:

– Увы, коллеги! А ведь мы действительно по-прежнему ничего не знаем – не знаем где, не знаем кто и не знаем что! Мы можем только строить предположения, однако, боюсь, это ни на миллиметр не приближает нас к истине. А люди между тем умирают, вот что страшно!

– А страшней всего то, – тут же подхватила Маринка, – что следующими такими людьми окажемся мы, потому что больше некому! С чем нас всех и поздравляю!

– И что же ты предлагаешь? – подозрительно зыркнув на нее, спросил Ромка.

– То же самое, что предложил бы на моем месте любой нормальный человек! – гордо заявила Маринка. – И на что, кстати, намекает Сергей Иванович – нужно отправиться в милицию и все там рассказать! Отдать им эти дурацкие карты, и пусть у них болит голова. А то мы доиграемся, я чувствую! Встретимся в следующий раз в городском морге…

– Типун тебе на язык, – спокойно сказала я. – Сергей Иванович, конечно, прав, да и ты рассуждаешь совершенно здраво, но в милицию мы не пойдем.

– Почему? – с вызовом спросил Ромка, который что-то почувствовал.

– Потому что я сейчас придумала, как следует поступить, чтобы разрешить все наши вопросы! – торжественно объявила я.

– Все разом? – саркастически хмыкнула Маринка.

– Ну, не так чтобы разом, – успокоила ее я. – Но, во всяком случае, у нас будет прекрасный шанс узнать – кто и где. На третий вопрос мы получим ответ позднее, когда окажемся на месте. То есть узнаем, что спрятано в карпатских лесах, когда окажемся там.

– Мы едем в Карпаты? – недоверчиво спросил Ромка.

– Не обольщайся, – предупредила я. – Пока мы еще никуда не едем. Пока у меня только родился план. Он заключается в том, что мы используем инициативу наших противников. Они уверены, что документы у нас, иначе бы не полезли в редакцию. Наверняка они вынудили Стрельникову сказать, кому она передала карты. Следующий их шаг нетрудно предугадать – не найдя документов в редакции, они примутся за нас поодиночке. В первую очередь, за меня. Тут мы их и поймаем.

– Каким образом? – скептически поинтересовалась Маринка.

– Во-первых, мы отксерим все документы, – заявила я. – Чтобы у нас в любом случае были запасные экземпляры. А затем устроим ловушку. Не сомневаюсь, что за нами теперь следят. Если я с преувеличенной осторожностью вынесу из редакции, скажем, чемоданчик, с большой долей вероятности можно предположить, что на меня в самое ближайшее время будет совершено нападение, чтобы этот чемоданчик отнять… Прекрасно! Это нам только и нужно. Получив вожделенные карты, потомки Генриха немедленно устремятся на поиски сокровищ, и нам останется только последовать за ними – незаметно, разумеется. Грубо говоря, нас приведут, куда нужно, и все покажут. Нам только останется решить, как поступить с найденным кладом и нечистоплотными конкурентами.

– Ничего себе планчик! – воскликнула Маринка. – А они, эти конкуренты, конечно, позволят тебе все это проделать! И даже голову не снесут, хотя это и напрашивается в первую очередь…

– Я не говорила, что этот план легко выполним, – возразила я. – Риск, конечно, имеется. Но, если все как следует обдумать…

– И хорошо бы убедиться, что за нами действительно следят, – добавил Кряжимский. – Иначе может получиться, что все планы полетят к черту. Вдруг они следят не за редакцией, а, допустим, за вашей квартирой, Ольга Юрьевна? Мы не знаем точно, сколько их человек. Возможно, они уже вычислили наши адреса… – Жуть! – заключила Маринка. – Я теперь вообще домой не пойду. Буду проводить ночи в ресторанах и казино. Прошу выдать мне подъемные, поскольку это вызвано производственной необходимостью.

– Если они вычислили наши адреса, – возразила я, – то, будьте уверены, мою квартиру они уже перерыли и ушли неудовлетворенными. Нет, они уверены, что документы у меня в руках! Поэтому слушайте внимательно, что мы сделаем! – И я посвятила коллег во все подробности своего замысла, с помощью которого надеялась одним махом решить первую серию вопросов.

Глава 5

Машину я остановила метрах в десяти от табачного киоска. Замысел был не ахти какой, но, в конце концов, я же не резидент, чтобы просчитывать каждый шаг с точностью до миллиметра. Это было бы даже подозрительно. Нормальная деловая женщина, не авантюристка, не кладоискатель какой-нибудь. К документам, попавшим ко мне в руки, отношусь с интересом, но не более того. В какую-то необычайную ценность их ни капельки не верю. Поэтому и чемоданчик оставила на переднем сиденье. Разумеется, я бы не поступила так легкомысленно, не будь со мной в машине семнадцатилетнего курьера, которому я могу полностью доверять. А то, что он тоже вздумал на секунду отлучиться, чтобы купить бутылочку «Спрайта», так ведь всего не предусмотришь.

Одним словом, едва я успела приобрести в киоске пачку своих любимых сигарет «Русский стиль», как наша ловушка сработала. Я только краем глаза видела, как возле моей «Лады» на секунду притормозила серая «Волга» и почти тут же опять сорвалась с места. Из прохожих, кажется, никто ничего даже не понял.

Я неторопливо направилась к машине. Суетиться не было никакого смысла. Серая «Волга» уже скрылась за углом. Однако в погоню за ней тут же пустилась черная «Лада» Виктора, который осуществлял в нашем плане функцию наружного наблюдения. Он должен был проследить, куда направятся похитители, и постараться определить их местонахождение. Определенный риск в этом был, потому что те могли попытаться сразу же уйти из города. Но я все-таки думала, что им захочется сначала убедиться, что они не ошиблись, а для этого им надлежит уединиться и просмотреть похищенные документы.

Когда я села за руль, в машину запрыгнул до предела возбужденный Ромка. Он со священным ужасом посмотрел на переднее сиденье, где только что стоял чемоданчик с документами, и быстро спросил:

– Вы видели, Ольга Юрьевна? Вы их разглядели? Сколько их было?

– Спокойно! – сказала я. – По сценарию, я не должна была обращать на происходящее никакого внимания. Я и не обращала. Не стану же я нарушать собственные инструкции! Кстати, и ты должен был проявить себя лопухом, чтобы у наших конкурентов не возникло никаких подозрений, будто все подстроено. Надеюсь, ты не обратил на себя их внимание?

– Вряд ли, – нетерпеливо сказал Ромка. – Да я на них, честно говоря, и не смотрел. Хотя очень хотелось. Зато я смотрел в другую сторону, и знаете, что я там увидел?

– Ну и что же ты там увидел? – с улыбкой спросила я.

– А за нами тоже кто-то следил, – объявил Ромка.

Я вытаращила на него глаза.

– Что ты такое говоришь? Ты ничего не перепутал? С чего ты это взял?

– Ну вот еще! – обиделся Ромка. – Вы меня как будто первый день знаете, Ольга Юрьевна! У меня глаз наметан. Было сказано – на машине внимания не сосредотачивать. Я и не сосредотачивал. Зато вон за тем сквером еще одна машина стояла – я ее хорошо разглядел. Голубая «Нива» – мужик в ней сидел. Он, по-моему, все видел. По крайней мере, когда все кончилось, он сразу отвалил. Правда, он мог догадаться, что я за ним наблюдаю – ведь до меня не сразу дошло… Наверное, он их подстраховывал, как вы думаете? Виктор-то за «Волгой» двинул, а этого мужика не заметил…

– А ты? А ты номер запомнил? – разволновалась я.

Ромка махнул рукой.

– В том-то и дело, что не запомнил, – виновато сказал он. – То есть далековато было, не рассмотрел я…

– Плохо! – заключила я. – Теперь, если они заодно, Виктора запросто вычислить могут. Надо срочно ему позвонить!

Достав мобильник, я связалась с Виктором. Из его односложных ответов удалось понять, что серая «Волга» все еще находится у него под контролем и в данный момент направляется в Заводской район. Сообщение о голубой «Ниве» он воспринял без особого интереса, мол, похожей машины нигде не видит. Это меня немного успокоило. Я предупредила, чтобы Виктор ставил нас в известность обо всех изменениях ситуации, и отключилась.

Теперь начиналась, пожалуй, самая сложная и наименее надежная часть моего плана. Мы должны были вычислить тех людей, что похитили документы, выяснить, что они намерены предпринять далее, и отправиться за ними следом, когда они вознамерятся покинуть наш город. Разумеется, сами мы не должны себя при этом обнаруживать.

Выполнимость этого условия уже оказалась под большим вопросом. Если сегодня за нами действительно следили, весь план мог с самого начала рухнуть. Вопрос в том, насколько подозрительным показалось наше поведение наблюдателям. Кажется, ничего особенного мы не натворили, однако же в таких делах любая мелочь может иметь решающее значение. Повлиять ни на что мы уже не могли – нам оставалось только ждать.

Вообще же, у нас все было готово к дальней поездке – деньги, зарубежные паспорта. Разумеется, мы не получали никаких виз, но надеялись, что наше путешествие ограничится теми краями, куда виза не требуется.

В мобильную группу должны были войти двое – я и Виктор. В мое отсутствие Кряжимский будет руководить газетой. Должна сказать, что полностью одобрял план только один человек – это я сама. Маринке он категорически не нравился – она была уверена, что из нашей поездки вообще ничего хорошего не выйдет. Ромка, наоборот, был уверен, что поездка получится на редкость увлекательной, а он, как всегда, останется в стороне. Кряжимский занимал промежуточную позицию, а что думает Виктор, понять было, конечно же, невозможно.

Но отступать я не собиралась. У нас с Виктором в машинах уже лежали дорожные сумки с предметами первой необходимости, и мы могли пуститься в дорогу в любую минуту. Мы только ждали, когда нам сообщат маршрут.

Примерно через четверть часа от Виктора поступил звонок. Он сообщил, что преследуемые им люди бросили «Волгу» возле авиационного завода и спешно пересели на автобус, идущий в противоположную сторону – то есть в центр города. Поскольку Виктор за ними не успевал, он решил продолжить наблюдение в автомобиле, хотя это не слишком удобно, можно легко упустить похитителей. На мой вопрос, как эти люди выглядят, Виктор кратко ответствовал: «Как хасиды». Мне оставалось гадать, что под этим подразумевалось, – возможно, юмор такой?

Прошло еще минут пятнадцать. Пожалуй, можно было сказать, что я начинала потихоньку нервничать. Мне уже самой переставал нравиться собственный план. Теперь я усматривала в нем кучу принципиальных недостатков. По всей видимости, мы просто ни за грош отдали в чужие руки важные документы, а сами остались ни с чем. Почему-то теперь я склонялась к мысли, что нам не удастся перехитрить конкурентов. Единственным утешением могла служить надежда, что наконец-то прекратятся убийства, но, что там говорить, утешение было весьма слабым.

Негромкий звонок телефона встряхнул меня точно электрический разряд. Я поспешно прижала трубку к уху и услышала долгожданный голос Виктора. Он сообщил, что обнаружил убежище похитителей. Мне нужно подъехать к главному почтамту. Виктор ждал меня там.

Перекресток, где стоял почтамт, был, пожалуй, самым оживленным местом в городе. Бесконечным потоком двигались автобусы, троллейбусы, десятки машин. Поток прохожих, толпы ожидающих транспорт на остановках. Множество магазинчиков, разноцветных киосков, суетливые молодые люди возле пункта обмена валют – жизнь била ключом.

Я подъехала к условленному месту – в переулок за почтамтом. Виктор ждал меня – сосредоточенный и серьезный. Он показал, куда скрылись те, за кем он следил. Старый дворик на противоположной стороне улицы. Туда вела узкая кирпичная арка между старыми двухэтажными, еще купеческой постройки домами. Во дворе на веревках сохло белье и маленькие дети возились на куче песка. В дальнем углу стоял еще один старый дом с деревянным крылечком. Виктор незаметно кивнул в ту сторону.

Мне решительно не понравилось это место. Из окон дома прекрасно просматривался весь двор, а за домом имелся проход в соседний двор. При желании обитатели дома могли улизнуть из него незаметно, и мы никак бы им не помешали. Посовещавшись с Виктором, мы пришли к выводу, что один из нас должен пойти на разведку. Естественно, это был разведчик, я же осталась наблюдать за ситуацией в подворотне. Ромку мы с самого начала с собой не взяли, несмотря на все его протесты, и он остался в машине.

Виктор отсутствовал минут десять. Я не то чтобы беспокоилась – все-таки был день, и Виктор вполне мог постоять за себя, – но на душе у меня скребли кошки. Я нутром чуяла недоброе.

Наконец Виктор появился. Он не спешил и, как всегда, был очень сдержан. Из его лаконичных объяснений я поняла, что ему удалось выяснить очень интересную вещь – он нашел хозяина квартиры, которую снимали двое приезжих. Попутно он узнал, что этих двоих ежедневно навещал третий, по-видимому, местный. Согласно логике и словам хозяина, вся троица должна была сейчас находиться здесь, но по некоторым интонациям и жестам Виктора я поняла, что он в это не очень верит и убежден – птичка улетела.

Как настоящий профессионал, Виктор умел смиряться с поражением. Зато меня вся эта история привела почти в бешенство. Забыв об осторожности, я предложила немедленно проверить подозрительную квартиру. Виктор неожиданно легко согласился, и это, собственно, лишний раз говорило о том, как мало он верит в то, что нам удастся кого-то обнаружить.

Пока мы совещались, на деревянное крыльцо вышел неопределенного возраста лохматый мужик. В линялой ковбойке и просторных застиранных джинсах. И еще от него за версту разило спиртным. Виктор сказал, что это и есть хозяин. Я решила сама с ним побеседовать.

Хозяин квартиры был в настроении. Виктору он кивнул как своему, а мне с чувством пожал руку, представился Анатолием и предложил присесть – прямо на ступеньки крыльца. От подобной чести я отказалась и сразу попросила рассказать о постояльцах.

– Баламуты! – кратко ответствовал Анатолий, презрительно взмахнув рукой. – Хотя плотют аккуратно – ничего не скажу. Сразу за месяц отвалили и так, по мелочам, не отказывают. На опохмел всегда подбросят – грех жаловаться.

– Ну а что за люди? – спросила я.

– Темные люди, – убежденно заявил Анатолий. – Вот не доверяю я им, красавица, что ты хошь! Ни словечка лишнего не скажут, только глазами все зырь-зырь! И в комнату к им упаси бог заходить – насчет этого они строго! А мне чего заходить? Деньги заплочены, и ладно, а чужого я отродясь не брал. Обидно, конечно, – своя вроде помещения, – ну да не навек же они тут. Съедут когда-нибудь, верно?

Видимо, его действительно ничуть не обременяли странные гости – в его мутных глазах читалось абсолютное спокойствие и удовлетворенность жизнью.

– Сейчас они дома? – поинтересовалась я.

– Где ж им быть? – хладнокровно ответил Анатолий. – Недавно примчались как заполошные и заперлись опять. Я для порядку постучал – они мне полтинник сунули, чтоб не мешал, значит, и заседают теперь.

– А чем они вообще занимаются, не знаете? – попыталась я направить его мысли в нужном направлении.

– Так рази скажут! – покачал головой Анатолий. – Только я думаю – артисты! Одеваются чисто и в наружности стать такая… А сегодня, видишь, вообще в бородах пришли! – хихикнул он.

– В бородах? – удивилась я. – Как это понимать?

– Так и понимать, – заявил хозяин. – Бороды у них. Черные. Утром еще без бороды были, а к обеду – на тебе, выросла! – Похоже, его здорово забавлял этот факт.

– Выходит, маскировались они? – уточнила я. – А вам не приходило в голову, что это могут быть преступники? Вы хотя бы документы у них спрашивали? Как зовут, знаете?

Анатолий казался озадаченным.

– Какие ж документы? – растерянно спросил он. – Когда я тебе говорю – враз уплатили за месяц, а живут всего ничего… А зовут… – Он задумался. – Рыжего Артуром зовут, это точно. Не наше имя. А второго Мишкой. Нет, постой, Мишкой того зовут, который их привел! А как же второго тогда, а? – Он с удивлением уставился на меня.

Виктор потянул меня за рукав и незаметно кивнул, давая понять, что мы теряем время.

– Нам очень нужно увидеть ваших постояльцев! – сказала я Анатолию. – Вы уж не сочтите за труд еще раз к ним постучаться, ладно? В случае чего, все претензии к нам…

Хозяин квартиры некоторое время колебался. Но что-то в конце концов сработало в его мозгу в нашу пользу, и он согласно кивнул.

– Никаких проблем, красавица! – объявил он. – Наша жилплощадь, имеем полное право! Ступай за мной, свидетелем будешь!

Мы прошли за ним в холодный сырой коридор, наполненный запахами готовящейся пищи, стирального порошка и ветхого жилья. Здесь было темновато, и я все время натыкалась на какие-то ящики. Наконец хозяин доставил нас до нужной двери, которая оказалась, разумеется, запертой. Предварительное прослушивание ничего не дало – из-за двери не доносилось ни звука.

Этот факт не произвел на Виктора никакого впечатления – похоже, он с ним уже давно смирился. Зато теперь я расстроилась вконец – действительно, подобная тишина настораживала. Птичка, кажется, и в самом деле улетела.

Анатолий по моей просьбе побарабанил в дверь. Этот грохот ничего не изменил. За дверью по-прежнему царила тишина.

– Вроде не выходили же, – неуверенно пробормотал хозяин. – Не выходили же, точно? А вроде как никого нет… Не в окно же… Солидные люди…

Выяснилось, что у скромного Анатолия все-таки имеется запасной ключ от комнаты, и после недолгих уговоров и обещания оплатить издержки он согласился его применить. Правда, пришлось сходить за ключом в другую комнату и некоторое время потратить на его поиски. В общем, приготовления затянулись, и мое настроение от этого, конечно, не улучшилось.