Текст книги "Непредвиденная ситуация"

У молодого человека оказались упрямое выражение лица, крутой лоб, темные глаза под низкими бровями, породистый, с горбинкой, нос, хорошо очерченные губы и небольшая ямочка на подбородке. Его густые жесткие волосы были зачесаны назад.

– Добрый день, – улыбнулась я, – мне нужно поговорить с Белкиной Людмилой Николаевной.

Молодой человек с недоумением приподнял брови и удивленно улыбнулся в ответ.

– А вы кто? – полюбопытствовал он.

– Вот мое удостоверение, – я достала из сумки свои корочки и протянула парню.

Он лениво развернул удостоверение, опустил глаза и вернул мне.

– Боюсь, сейчас не время… – меланхолично произнес он и пожал плечами.

– Саша, кто там? – раздался из-за спины денди требовательный женский голос.

– Людмила Николаевна, тут с вами поговорить хотят, – осмелился крикнуть он в ответ.

– Кто-о? – продолжал вопрошать недовольный голос.

– Сотрудница еженедельника «Свидетель», Бойкова Ольга, – парень вопросительно взглянул на меня, – правильно?

Я кивнула, сопроводив свой жест благодарной улыбкой. Молодой человек ответил мне понимающим взглядом.

– А вы… – замялась я.

– Александр Георгиевич Марусев, – с благожелательным выражением лица доложился он, – протягивая руку.

– Ольга Юрьевна… Фамилию мою вы знаете…

– Как быстро все становится известным… – рассеянно произнес Александр.

– Ну что ты здесь… Я ничего не слышу, – стройная женщина в черной блузке и серой деловой юбке протиснулась между Сашей и косяком. – Вы ко мне?

Она буравила меня недоброжелательным взглядом близко посаженных карих глаз. Густо накрашенные ресницы сообщали этому взгляду тревожащую пристальность, и я поежилась. Светло-русые волосы Белкиной – я не сомневалась, что это была она, – слегка подвитыми блестящими прядями падали на плечи. Тонкие черты лица изумительно правильные. Несколько морщинок возле глаз и небольшая складка между густыми бровями ее совсем не портили.

«Красивая женщина», – оценила я.

– Это главный редактор газеты «Свидетель» Бойкова Ольга, – взял на себя труд представить меня Александр.

Он совсем не смотрел на Белкину, да и на меня тоже. Взгляд его растекся по противоположной стене озерцом тоскливого уныния. Видимо, ему надоело торчать в дверях и он потерял интерес к происходящему.

– Я никого не принимаю, – высокомерно объявила Белкина, глядя на меня в упор своими недоброй красоты глазами, – до свидания.

Она резко повернулась на каблуках, но здесь уже я предприняла усилия, чтобы ослабить ее сопротивление.

– Я была там, когда все это случилось.

– Что-о? – с яростным возмущением уставилась на меня Белкина. – Были? Где? Мне некогда!

Александр оживился. Теперь он не сводил с меня своих больших темных глаз.

– Когда убили Аркадия Сергеевича, – доходчиво пояснила я. – Убийца чудом меня не заметил.

– И что же? – не хотела понимать меня вдова Аркадия Сергеевича.

– Хочу найти убийцу, – со всей присущей мне прямолинейностью выпалила я, чувствуя, что щеки мои покрываются румянцем.

– А я-то здесь при чем? – язвительно усмехнулась Белкина, пренебрежительно передернув плечами.

– Мне нужно с вами поговорить, прямо сейчас. Вы можете оказать действенную помощь в разоблачении убийцы.

– Ой, не смешите, – нервно рассмеялась Белкина, – какое разоблачение?! Кто этим будет заниматься всерьез? Так, для галочки. А вы, – смерила она меня уничтожающим взглядом, – дешевых сенсаций для своей газетенки ищете. Или я не права?

Она перевела свой холодный насмешливый взгляд на Александра, как бы ища у него поддержки, но он невозмутимо глядел куда-то в сторону.

– Саша, – издала она капризный возглас, – закрывай дверь!

– Людмила Николаевна, – стараясь выглядеть максимально спокойной, сказала я, – понимаю, что вы чувствуете… Но, увы, время не терпит!

– Понимаете?! – прорычала Белкина, – да что вы можете понимать?! Папарацци!

Она вложила в последнее слово столько уничтожающего презрения и ненависти, что я едва удержалась, чтобы не плюнуть на всю эту затею с интервью.

– Вы не правы, – тихо, но четко выговорила я.

– А мне плевать – права, не права! – судорожно рассмеялась Белкина, – все, разговор окончен. Мы теряем время.

Она с гордой решимостью оскорбленного ангела оттолкнула Александра, хотя это было явно излишним жестом, и вернулась в квартиру.

Александр скосил на меня свои лукавые глаза.

– Я же говорил, что не время.

– В любом случае спасибо. И все-таки…

Александр отрицательно покачал головой.

– Боитесь? – наивно предположила я, имея тайное желание задеть его за живое.

– Да нет, просто знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Это не что иное, как отговорка, – испытующе посмотрела я на него.

– А вы с характером, – удовлетворенно хмыкнул он, – допустим, я вас пропущу. Что я буду за это иметь?

– Коммерческий подход, – полупрезрительно улыбнулась я.

– Ну так я же коммерсант.

– Бизнесмен, – продолжала я пикироваться теперь уже с Александром.

– Вам претит иметь дело с бизнесменами? – насмешливо поинтересовался он. – Думаете, папарацци лучше?

– И те и другие делают свое дело, – краснея за собственное косноязычие, сказала я.

– Это верно.

– Вы работаете в «Металлоконструкции?» – спросила я. Александр вяло кивнул.

– А кем, если не секрет?

– Секрет, – улыбнулся он одними глазами.

– Саша, ну в конце-то концов! – снова раздался у него за спиной раздраженный голос Белкиной. – Сколько можно?

– Иду, Людмила Николаевна.

– А что вы хотели бы иметь? – не понимая, что происходит: то ли иду на попятную, то ли в наступление, спросила я.

– Романтический вечер вдвоем, – с холодным блеском в глазах сказал Александр.

– Со мной? – глупо переспросила я.

– С вами.

Интересно, как выглядит со стороны наш обмен лаконичными репликами.

Я пребывала в самом настоящем замешательстве.

– Ну так что? – полюбопытствовал Александр.

– Это ваш метод? – вызывающе усмехнулась я.

– Итак?

Стою здесь и торгуюсь! Что же, соглашаться? Позволить этому молодчику распоряжаться мной?

– Когда? – глухо произнесла я, сдерживая волнение.

– Сегодня или завтра, когда вам будет удобнее.

А мы обходительны!

– Я оставлю вам номер своего телефона.

Вместо ответа Александр посторонился, впуская меня в квартиру. Едва я оказалась в гостиной, как поняла, что окружена драгоценным ампиром и недружелюбным вниманием Белкиной и невысокого грузного господина в сером костюме. «Где-то я его видела», – пронеслось у меня в мозгу.

– Людмила Николаевна, – начал разруливать ситуацию Александр, – будет лучше, если вы поговорите с девушкой.

Он обратил на Белкину красноречивый взгляд.

– Это еще почему? – возмущенно, чтобы скрыть свою растерянность, произнесла она.

– Положение обязывает. Подумайте, что будут болтать в городе, если ее газета, – он кивнул в мою сторону, – напечатает, что Белкина Людмила Николаевна уклонилась от разговора с представительницей тарасовской прессы. Зачем вам такая слава? Понятное дело, вы переживаете и вам не до интервью, но, что ни говори, пресса – это четвертая власть, хотим мы того или нет.

Александр проникновенно смотрел на Белкину. Та же словно вся сжалась внутри, одеревенела. Только красивые темные глаза, казалось, жили на ее застывшем побледневшем лице своей беспокойной жизнью. На секунду в них мелькнуло затравленное выражение, и впервые за время моего визита во мне шевельнулось что-то похожее на сочувствие.

– Людмила, – произнес солидный господин в сером костюме, – вы можете поговорить в кабинете, а мы с Александром пока обсудим наши дела.

– Вы мне не верите?! – истерично воскликнула Белкина. – Это сговор! Шантаж!

– Людмила, – ласково приобнял ее за плечи мужчина в сером костюме, – возьми себя в руки. Никто не заставляет тебя болтать без умолку, откровенничать о том, что ты считаешь своим долгом доверить только членам семьи, просто поговори с девушкой. Несколько минут.

– Мне больше и не надо, – поддержала я благородный порыв господина в сером.

– Хорошо, – сдавленно произнесла Белкина и, гордо вскинув голову, пошла по коридору.

– Иди за ней, – обратился ко мне на «ты» Александр, легонько подтолкнув меня в бок.

Я поторопилась выполнить совет. Когда я вошла в просторный кабинет, уставленный книгами, овальным столом из ореха в центре и кожаными диванами и креслами у стен, Белкина сидела за столом и нервно ломала пальцы.

– Радуетесь? – враждебно взглянула она на меня. – Что вы хотите узнать?

– Людмила Николаевна, успокойтесь, я полностью на вашей стороне, – неуклюже заверила я ее.

– А вот в этом я не нуждаюсь. Саше, конечно, виднее.

– Он работает в фирме вашего…

– Да, – резко перебила она меня.

– Сесть можно? – полюбопытствовала я у негостеприимной хозяйки.

Та судорожно кивнула и ехидно усмехнулась: вот, мол, я пленница, что хотят эти папарацци, то и делают, загнали бедную вдову в угол, а теперь еще и разрешения просят. Сплошное лицемерие!

Я присела на краешек кресла и как можно более мягким голосом заговорила с Людмилой Николаевной:

– А кем, если не секрет, работает Марусев?

– Что же он вам до конца не доложился? – злорадно спросила она.

– Не успел, – невозмутимо парировала я. – У вас тут курить можно?

– Валяйте, вам теперь все можно! – скрестила руки на груди Белкина.

– Пепельница не подскажете где?

Пока не спросишь – не догадается.

Белкина взяла с подоконника большую латунную пепельницу и поставила передо мной. Едва пепельница коснулась поверхности стола, она тут же отдернула руку, точно боялась испачкаться.

– Так кем работает Марусев?

– Что это вы им так заинтересовались?

– Собираю информацию, – затянулась я сигаретой.

– Мне, я так поняла, лучше отвечать, иначе вы меня в покое не оставите? – с наигранным, как мне показалось, отчаянием осведомилась Белкина.

– А я вас не такой себе представляла, – прищурилась я, не сводя внимательного взгляда с Людмилы Николаевны.

– Думали, наверное, что я рыдать буду, в истерике биться?

– У вас это все еще впереди, – выпустила я новую струю дыма.

Я позволила себе произнести несколько реплик менторским тоном. Надо немного сбить спесь с этой богатой вдовушки.

– Ой, какие мы опытные! – поставив руки в боки, закачала головой Белкина, – сколько у нас гонора! Камеру в руки дали, так уже Медковыми себя с Прошутинскими чувствуем!

– Для того чтобы предположить, как чувствует себя женщина, потерявшая мужа, не надо журналистского опыта.

– А вы еще и бестактны! – вскипела Белкина.

– Потому что напомнила вам о гибели Аркадия Сергеевича?

Белкина холодно посмотрела на меня и презрительно отвернулась к окну, занавешенному темно-зелеными бархатными шторами. Некоторое время мы сидели молча, потом она повернула ко мне лицо.

– Не будем терять времени, – холодно произнесла она, – желаете взять интервью – берите.

– Я бы хотела пояснить цель своего визита, – дружелюбно сказала я, – чтобы у вас сложилось правильное впечатление…

– Ничего, – махнула она рукой, – сложится в процессе, так сказать.

– И все же… – я пыталась поймать ее ускользающий взгляд. – Это будет не совсем интервью, как вы изволили выразиться. И даже если мы назовем нашу беседу именно этим словом, хочу заверить, что не собираюсь печатать ее в газете.

– Зачем же тогда вы пришли? – в глазах Белкиной появился живой интерес.

– Дело в том, что я по случайному стечению обстоятельств, в подробности которых мне не хотелось бы вдаваться, была в квартире Инны Демьяновой в то самое время, когда убили вашего мужа и ранили хозяйку.

– А-а, – с ехидной улыбочкой протянула моя собеседница, – значит…

– Ничего это не значит, – оборвала я Белкину, чтобы не выслушивать ее оскорбительно-едких догадок. – Просто Инна – моя соседка, и я спустилась к ней за лекарством.

– И вас оставили в живых? – недоверчиво посмотрела на меня Людмила Николаевна.

– В тот момент я, к счастью, оказалась в другом помещении, и убийца не подозревал о моем присутствии, – немного смутилась я, – иначе жертв стало бы больше. Милиция, которая прибыла на место преступления, высказала предположение, что я могу быть причастной к убийству. Это меня не радует, как вы понимаете, и поэтому я вынуждена предпринять собственное расследование. Теперь вам ясно, почему я так настойчиво хотела с вами встретиться?

– Очень интересно все, что вы рассказываете, – вздохнула Людмила Николаевна, – но нельзя ли побыстрее: у меня много дел.

– Можно, – кивнула я. – Какие отношения были у вас с Аркадием Сергеевичем?

– Нормальные, – демонстрируя недоумение, она приподняла плечи, – как у всех.

– У всех они разные, – резонно возразила я. – Вы его любили?

– Я не девочка, чтобы верить в такие глупости, – презрительно произнесла Белкина.

– Тогда я спрошу по-другому: вы доверяли друг другу?

– Вы что, смеетесь надо мной? – побагровела она. – Вы не догадываетесь, зачем он приходил к вашей подружке?

Ее колкость я пропустила мимо ушей. Я даже не стала объяснять, что Инка, в сущности, не была моей подругой, и продолжала задавать вопросы.

– Вы не хотели развестись с мужем?

– Вот уже почти два года мы собирались это сделать, – с брезгливой ухмылкой произнесла Белкина, – но дела, дела…

– У вас есть брачный контракт?

– Ну мы же современные люди, – усмехнулась она, – конечно.

– Что бы вы получили, если бы развод состоялся?

– Ай-яй-яй, голубушка, – хитро погрозила она мне изящным пальчиком, – это ваши журналистско-ментовские приемчики, да? – Благодушное выражение слетело с ее лица, и она зло посмотрела на меня. – Спросили бы прямо: выгодна ли мне смерть мужа?

«Спокойно, Оля», – сказала я про себя, а вслух произнесла:

– Я и спрашиваю.

– Если бы мы развелись, я бы почти ничего не получила, – Белкина меланхолично глядела в окно, – так, мелочишку.

– Вы знакомы с Инной Демьяновой?

– Это ваша подружка?

– Соседка, – уточнила я.

– Не имела чести, так сказать. Еще вопросы есть?

– Видели ее когда-нибудь?

– Голубушка, – снисходительно улыбнулась Людмила Николаевна, – если бы я следила за всеми… – Она запнулась, подбирая слово, но, видно, не нашла и продолжила: —…за всеми Аркашиными блядями, я бы не успевала следить за собой.

– У вашего мужа были враги? – я торопилась задавать вопросы, потому как мне уже намекнули о лимите времени.

– Наверное, раз его пристрелили, – равнодушно сказала Белкина.

– Вы хотите сказать, что не знаете таких?

– Нет, не знаю.

– А как у него шли дела на работе?

– Тоже не знаю, но, кажется, неплохо. По-моему, он недавно даже купил что-то, то ли банк, то ли завод…

– Не могли бы узнать поточнее?

– Спросите об этом Сашу, – устало произнесла она, – то есть Александра Георгиевича, он в курсе. А я совершенно не разбираюсь в бизнесе, – пренебрежительно добавила она.

– Хорошо. Спасибо, вы очень помогли, – дипломатично соврала я.

– Помогла? – насмешливо взглянула на меня Людмила Николаевна.

Я мило улыбнулась и кивнула.

– Ну тогда… – замялась она.

– Я пошла. – Я поднялась с кресла и вышла из кабинета.

Глава 3

По дороге я заглянула в гостиную. Александр и мужчина в сером костюме пили кофе. Увидев меня, Александр быстро встал с дивана и поспешил навстречу.

– Мы хотели и вам предложить кофе, – улыбнулся он, – но боялись помешать. Людмила Николаевна в кабинете? – шепотом поинтересовался Александр.

– Да. Вообще-то я передумала, – адресовала я Марусеву твердый, как гранит, взгляд.

– Что? – не понял он.

– Встретимся сегодня днем, – с оттенком стервозности улыбнулась я.

– Действительно, – согласился Марусев, – зачем терять время? Я буду ждать тебя через час в клубе «Мехико».

– А клубы и днем работают? – удивилась я.

– Угу. – Он направился в кабинет к вдове.

Пошел успокаивать, наверное, – иронично подумала я.

– Я хотел бы вам сказать несколько слов, – оживился мужчина в сером костюме. – Разрешите представиться, Белкин Станислав Сергеевич.

– Вы – брат Аркадия Сергеевича? – проявила я чудеса догадливости.

Мужчина кивнул.

Вот оно, значит, как… А я-то думаю-гадаю, где я видела этого человека. Что-то в его облике показалось мне до боли знакомым. Неуловимое сходство, так сказать. Более полный и рослый, чем Аркадий Сергеевич, одышливый, черты лица не то чтобы менее правильные, а укрупненные, прямо-таки гротескные. Но в движениях двух братьев, их интонации, манере держаться присутствовало что-то общее. Интуиция меня не обманула.

– Прошу, – властным, но полным спокойного изящества жестом Станислав Сергеевич указал на старинный диван, выполненный в стиле ампир.

Мне нравились подобные диваны, их прихотливо-закругленные формы, витиеватые ножки, все эти гладкие загогулины на спинках… И мне было странно, что с этой по-фрагонаровски трогательной красотой человек научился обращаться, так сказать, по-сократовски, смешивая эстетику с соображениями банальной житейской пользы. Поблагодарив Белкина, я приземлилась на голубой в желтых завитушках диванный гобелен, не зная, подделка ли он или самый настоящий раритет. Станислав Сергеевич закурил, предварительно угостив меня сигаретой, и не спеша начал разговор:

– Вообще-то всем этим дамским штучкам я предпочитаю сигары, но сегодня оставил дома… забыл, – многозначительно кашлянул Белкин, – такой день.

Он нахмурился. Опущенные углы его тонкого длинного рта еще больше вытянулись книзу.

– Да-а, – сочувственно протянула я, стряхнув пепел в бронзовую пепельницу, сделанную в форме дельфина.

– Вы на самом деле, как сказал Александр, занимаетесь расследованием? Видите ли, я немножко знаком с вашей газетой, – он благожелательно посмотрел на меня, – читал ваши публикации. Мне ваш листок нравится.

– Спасибо. Мы стараемся как можно более трезво и объективно освещать события…

– Я заметил. Так вот, – снова кашлянул Белкин, – брат занимал ответственный пост. Неудивительно, что он мог кому-то не угодить, вы понимаете? – поднял он на меня предостерегающий взгляд.

Я кивнула. Белкин недоверчиво покосился на меня.

– Я хоть и уважаю «Свидетель» за непредвзятость, гражданскую позицию и смелость, но хочу предупредить, что, как мне кажется, дело это серьезное, и лучше вам все заранее взвесить.

– Что взвесить? – глупо переспросила я.

Станислав Сергеевич снисходительно улыбнулся.

– Стоит ли вам совать нос в это дело, – резко проговорил он.

– Мной руководит далеко не праздный интерес… – намекнула я на то, что невольно присутствовала на месте преступления.

– Саша мне сказал… – выпустил струю дыма вверх Белкин, – и все-таки мой долг – вас предупредить.

– Спасибо, конечно, – заулыбалась я, – но то обстоятельство, что я здесь, уже свидетельствует о взвешенности всех «за» и «против» в пользу «за», – убедительно сказала я.

– Похвально, – осклабился Белкин, – вижу, вы не из пугливых. Я все это время работал с братом. Поверьте, бизнес у него чистый. Он был порядочным человеком.

– Но все-таки кому-то ваш брат перешел дорогу, – возразила я.

– Ему предлагали продать завод за хорошие деньги, но он отказался, – размеренно произнес Белкин.

– Кто предлагал? – заинтересовалась я.

– Некоторые не совсем порядочные люди, назовем их так, – затянулся сигаретой Белкин.

– Мафия? – уточнила я.

– Это слово давно вышло из моды, – брезгливо поморщился Станислав.

– Я не слежу за модой на слова, – парировала я, – главное, чтобы слово верно обозначало суть предмета.

– Да, у вас есть зубы, – одобрительно усмехнулся Белкин, – вы мне нравитесь.

– Поэтому вы и решили поговорить со мной? – проницательно взглянула я на моего собеседника.

– Не только, – уклончиво ответил он, – так на чем мы остановились? Что-то я сегодня рассеянный…

«Неудивительно», – сострадательно подумала я. – На нехороших людях. Откуда у вас эта информация?

Белкин посмотрел на меня так, как смотрят родители на свое любознательное дитя, которое доросло до того, чтобы подвергать сомнению их собственную компетентность и суждения, – со снисходительной усмешкой.

– Я же вам сказал, что с давних пор работал с братом, причем занимал и по сей день занимаю в фирме солидный пост… – в голосе и лице Белкина я не обнаружила ни капельки самодовольства или рисовки. Он произнес эту реплику с достоинством знающего себе цену человека, привыкшего к своему положению чуть ли не с рождения.

«Да, – подумала я, – аристократизм – качество врожденное». Я не стала вдаваться в подробности: сколько лет понадобилось Станиславу Сергеевичу, чтобы освоиться со своим «солидным постом» и капиталами.

– В этом я не сомневаюсь, – без тени иронии сказала я.

– Нам поступило предложение продать предприятие, вернее, контрольный пакет акций. Аркадий, конечно, отказался.

– Вы сказали – нам. Поступило… Это что, у бизнесменов такой жаргон, или вы выражаетесь безлично в целях предосторожности? Если вы, занимая в компании важную должность, имели информацию об этом предложении, то наверняка знали, от кого оно поступило. Или я не права?

Может, я действовала излишне решительно и даже резко, но лишь потому, что считала неуместным в подобном случае изъясняться экивоками и уклончиво-размытыми фразами. Станислав Сергеевич отреагировал на мой самоуверенный тон взглядом, в котором было неодобрение и восхищение одновременно. Он понимал, что со мной есть смысл говорить начистоту или не говорить вовсе.

– Контрольный пакет, как я поняла, принадлежал вашему брату, у вас…

– У меня шестнадцать процентов акций, – подхватил Белкин, – это, поверьте, не много, но и не мало, – с лукавой улыбкой добавил он, но тут же нахмурился.

– Кому переходит контрольный пакет?

– Людмиле. Но она, конечно, не станет забивать себе голову металлоконструкциями, – невесело усмехнулся Белкин.

– Может, продаст или подарит его вам? – сделала я предположение, всю ироничность которого сама оценила только тогда, когда заметила на губах Белкина саркастически-недоверчивую усмешку.

– Об этом рано пока говорить, – в своей деликатно-уклончивой манере ответил Станислав Сергеевич и, затушив сигарету в пепельнице, тут же сунул в рот другую.

«Интересный вопрос, – размышляла я по поводу сомнительных реалий-баналий человеческой нравственности. – Что же это получается, деликатность заключена в уклончивости, в нежелании говорить прямо, в намерении оперировать полунамеками, туманными фразами, многозначительными взглядами, эффектными вздохами? Одним словом, в преднамеренной лжи на благо избалованной вниманием психологов и психотерапевтов, раньше времени одряхлевшей человеческой души? А нельзя ли это как-то исправить? Мое существо протестовало против этой зловредно-оскорбительной привычки. Или целесообразней все-таки что-то утаивать от жадного взгляда окружающих? Вот ведь противоречие!»

Дымная пауза, в течение которой наши сигареты вели свой безмолвный расслабленный диалог, а комната все больше и больше напоминала курильницу храма Деликатного Молчания, казалось, не думала подходить к концу.

– Сколько у вас акционеров? – прервала я томительную тишину, окутанную едким туманом.

– Пять, – лаконично ответил Белкин и снова затянулся.

– Значит, кроме вас и Аркадия Сергеевича еще трое, – подытожила я, краем глаза заметив, как при имени брата потемнело и приняло страдальческое выражение лицо Станислава Сергеевича.

– Вы, наверное, хотите знать, кто они, – пронизал меня пытливым взглядом Белкин.

– Хотела бы, – задорно ответила я.

Белкин понимающе улыбнулся.

– Марусев, Авдеев и Воротников. Марусева вы видели, он работает коммерческим директором, Авдеев Михаил Яковлевич возглавляет финансы, Воротников в управлении фирмой участия не принимает, а просто получает дивиденды. Ходят упорные слухи, что он намеревается продать свои акции.

– И сколько их у него, если не секрет?

Взгляд Белкина выразил неудовольствие.

– Пусть вас не смущает моя дотошность. В таком деле любая мелочь важна и может оказаться решающей.

Станислав Сергеевич недоверчиво качнул своей почти седой головой, но ответил:

– Десять процентов.

– Ну, это немного, – почему-то успокоилась я, как-будто речь шла о моем собственном возможном убытке в случае продажи Воротниковым акций.

Мой свидетельствующий об облегчении тон не остался незамеченным Белкиным. Он насмешливо, но без всякой неприязни посмотрел на меня.

– А у Марусева сколько? – не унималась я.

– Тоже десять.

– Неплохо для его возраста. А какова ваша позиция в этом вопросе?

– То есть? – вопросительно взглянул на меня Белкин.

– Как вы думаете поступить с акциями вашего брата? – нахально поинтересовалась я.

Повисла напряженная пауза, имевшая, как мне показалось, целью сбить с меня апломб и вернуть на стезю проклятой деликатности, которая просто жить не может без осторожности.

– Вам не поступало предложения продать свои акции? – решила я не дожидаться ответа на поставленный мной щекотливый вопрос и не пускать беседу на самотек.

– Поступало, – сдержанно сказал Белкин.

– От кого? – загорелась я.

– От Марусева, да и от других. Авдеев тоже выразил желание приобрести хотя бы часть моих акций, – нехотя продолжил Белкин.

– А вы что же?

– Отказался.

– Нет, я все-таки не понимаю, – задумчиво произнесла я, – как они могут предлагать продать им акции прибыльного предприятия. Откуда вдруг такая уверенность, что вы захотите расстаться с акциями?

– Вы рассуждаете по-дилетантски, – усмехнулся Белкин, взглянув на меня скептически и одновременно покровительственно, – бизнес – это такая деятельность, когда идет постоянная борьба за сферы влияния, прибыль…

– Да, да, мы в школе проходили стадии загнивания капитализма, по мере своего становления принимающего форму империализма, – рассмеялась я, – или, как это у Ницше, «воля к власти». Когда бизнесмены начинают говорить с дилетантами вроде меня о бизнесе, я не могу отделаться от впечатления, уж простите меня, что их взгляд на бизнес не лишен романтики. Как представишь себе все эти сногсшибательные баталии, все эти разделы и экспансии, тайны ремесла – прямо романтика и мистика какая-то получается!

– Вы – интересный собеседник, Ольга Юрьевна, – тепло посмотрел на меня Белкин, – так вот, всегда есть вариант, что кто-то из акционеров может захотеть продать свои акции. Тем более что и «Металлоконструкция» не такое уж прибыльное предприятие, как может показаться со стороны.

– Вот так откровение! – поразилась я, – неужели убыточное?

– Да нет, – усмехнулся Белкин, – мы пока держимся на плаву, но года через два-три, если все так пойдет и дальше, кто его знает… – неопределенно закончил Станислав Сергеевич.

– Значит, может создаться ситуация, при которой ваши акции упадут в цене, – продемонстрировала я крохи экономических знаний.

Белкин кивнул и устало вздохнул.

– Вы имеете влияние на Людмилу Николаевну?

– Хотите этим сказать, – напрягся он, – что я с ней в сговоре?!

Глаза Белкина стали настороженно-холодными.

– К чему вы клоните? – дрогнувшим голосом спросил он после минутной паузы.

– Станислав Сергеевич, не нужно думать, что у меня есть намерение в чем-то обвинить вас. Я, хотите верьте, хотите нет, чувствую обеспокоенность по поводу этих самых акций. Мне кажется, что собака зарыта именно здесь.

После сказанного двустворчатая дверь гостиной распахнулась – и на пороге возникла стройная фигура Белкиной.

– Какого черта, Стас? – с возмущением произнесла она, глядя на нас.

За ней в гостиную заглянул Марусев. Прямая и надменная, Белкина дошла до середины комнаты и замерла с настойчивым вопросом в своих продолговатых карих глазах. Александр с очаровательной непринужденностью уселся на диван рядом со мной.

– Я смотрю, вы напрочь лишены приличий, – ядовито усмехнулась Белкина, обращаясь ко мне.

Я беспокойно заерзала, краем глаза ловя многозначительный взгляд Марусева. Мне показалось, что это взгляд заговорщика, он словно говорил: «Спокойно, детка, эта мадамочка еще и не на такое способна».

– Людмила, – сухо сказал Станислав Сергеевич, – тебе лучше…

– Что лучше?! – заорала Белкина. – Выйти вон?! Это мой дом! Видеть не желаю больше эту вертихвостку!

Я внутренне собралась, чтобы не нахамить и не послать эту ставшую со смертью мужа обладательницей контрольного пакета акций богачку куда подальше. Но похожее усилие, видимо, сделала над собой и Людмила Николаевна, потому что прекратила истерику и села в ампирное кресло, оказавшееся слева от нас. Как только Марусев понял, что в поле зрения Белкиной находятся лишь его лицо и верхняя часть корпуса, первое, что он сделал, – накрыл ладонью мою похолодевшую от волнения руку.

Сердце бешено заколотилось. Короче, этот успокаивающий по своей цели жест возымел обратный результат. Тревожное напряжение, вызванное ожиданием от Белкиной разного рода сюрпризов, только усилилось.

– Чувствую, беседа наша… – тихо сказал Белкин.

– Что ты там шепчешь, Стас? – с раздражением спросила Белкина.

Я возблагодарила бога за то, что у нее был довольно низкий голос, ибо, если бы его отличала звонкая сила, как, например, у Маринки, я бы не выдержала визгливого напора.

– Позвоните мне, – Белкин достал из портмоне визитку и передал мне. – Завтра после обеда я буду в офисе. Мы сможем продолжить наш разговор, если это вас еще интересует.

Этот невинный жест спровоцировал у Людмилы Николаевны новый приступ бешенства, своей завершающей стадией имевший ураган уничижительной иронии и открытых посыланий на…

Александр помог мне одеться и, сославшись на неотложные дела в офисе, вышел за мной.

– Уф, – облегченно вздохнул он, когда поравнялся со мной на третьем этаже, – это еще цветочки.

– Она что, всегда такая или горе ее «подкосило»? – поинтересовалась я.

– Ты должна понять, – молитвенно возвел он глаза к потолку. – Муж погиб, менты приходят, берут подписку о невыезде, а она в тур по Средиземному морю собиралась.

– Так что же ее больше опечалило: смерть мужа или сорвавшийся круиз? – ехидно уточнила я.

– Да, тебе палец в рот не клади! – засмеялся Александр. – Я уже начинаю сомневаться, получится ли что у нас с тобой?

– А что у нас должно получиться? – с насмешливым вызовом сказала я.

– Ну ты даешь! – весело присвистнул мой спутник. – Ладно, поживем, увидим. Выйдешь из подъезда, иди дальше, я догоню тебя у поворота. А то эта… – он замялся, потом хитро улыбнулся и отвел глаза.

– Ревнует? – не удержалась я от провокации.

Александр умоляюще посмотрел на меня: не доставай, мол, меня этим!

– Я сама за рулем.

– Прекрасно, тогда выходи и отчаливай. Где «Мехико», знаешь?

– Слышала, – в тон ему ответила я.

– Вот и ладненько, – он открыл дверь и задержался на некоторое время на пороге, пропуская меня и выжидая, когда я отъеду.

Я представила себе прячущуюся за тяжелой бархатной шторой кабинета, следящую за нашими маневрами Людмилу Николаевну, полную ненависти и ревнивой обиды. Представила и с новой силой ощутила страстное желание жить.