Текст книги "Жёлтые конверты"

Глава 3

Назавтра Ленка разбудила его своим смс-сообщением. В нем говорилось, что сегодня в шесть вечера они идут на день рождения Ленкиной подруги Светки. Вот тебе раз, не успел сходить погулять, как она тут же вообразила, будто они пара! Но разве не этого он хотел?

Часы показывали половину одиннадцатого. Ну и засиделся же он вчера. Стихи, словно написанные невидимой рукой, все еще стояли перед глазами. Босиком Алешка протопал на кухню. На столе стояли тарелка с творогом, фрукты, булочки, накрытые полотенцем от мух, и заварной чайничек. Умывшись и прихватив с собой книгу, Алешка удобно устроился посередине кухонного диванчика, закинув ноги на соседний стул (раз уж никто не видит), и, раскрыв на нужной странице книгу, принялся за еду.

Когда с творогом было покончено, мобильник зазвонил. Снова Ленка!

– Привет. Ты получил мое сообщение?

– Да.

– О подарке можешь не беспокоиться. Я еще на прошлой неделе купила. С тебя только цветы. Лучше розы. Семь, красных. Нет, белых. Знаешь, на длинной ножке. И попроси, чтоб шипы убрали.

– Хм… – Алешка не знал, как сказать, что не собирается идти с ней. Но ее, похоже, мало волновала его реакция.

– Так, мне сейчас некогда. У меня маникюр через пятнадцать минут. В общем, жду тебя в половине шестого. От меня поедем на такси. Все. Пока-пока. – на этих словах связь оборвалась.

Алешка снова погрузился в книгу, прихлебывая уже остывший чай, но через минуту снова отложил ее в сторону. Получается, что ему придется идти сегодня с Ленкой туда, где соберутся все их общие знакомые. В прошлом году он уже был на Светкином дне рождения. Правда, без пары. Тогда ее родители организовали празднество во времянке и ни разу не потревожили молодежь своим присутствием. Ох и веселились же все тогда! Он вернулся домой аж в половине четвертого. А что родители скажут, когда там почти вся параллель? Да к тому же каникулы.

С другой стороны, Мишка, ученик Марии Максимовны, наверняка не пропустит такое. А значит, можно узнать, что ему известно о желтых конвертах. А с Ленкой все как-нибудь само потом решится.

День сегодня был приятный, пасмурный. Не такой знойный, как все предыдущие, и после завтрака Алешке захотелось прогуляться. К тому же нужны цветы. Сделать это можно, кстати, у мамы в магазине. Зимой она торговать цветами не любила, а вот летом – охотно. Три-четыре широкие цветочные вазы торжественно располагались сразу за дверью магазина и не мешали основному товару.

Когда-то давно, когда у отца был старый автомобиль, называемый в народе «пирожок», они с мамой каждую неделю ездили за товаром в краевой центр. Тогда на рынке еще не держали крытых ларьков, так что им приходилось в начале каждого рабочего дня расставлять все на витринах, а к вечеру убирать обратно. И торговали бы они одеждой или косметикой – это куда ни шло, но посуда… Кастрюли, тарелки и горшки весили немало, так что труд был по-настоящему тяжелый. Потом маме надоело, и она ушла работать по специальности в аптеку. Но платили там очень мало. Теперь все было гораздо проще. У отца была собственная грузовая машина с водителем, выполняющим по совместительству обязанности грузчика. Так что за товаром он ездил только раз в месяц и в один день разом пополнял ассортимент всех торговых точек. Маме оставалось только стоять за прилавком, хотя при желании она могла бы и этого не делать. Отец, например, сам уже давно не торговал, считая это пройденным в жизни этапом. Обычно он «налаживал связи». Частенько засиживался в кабинете директора рынка, навещал дядю Вову, водил дружбу с администрацией города – словом, делал все, чтобы (подобно другим малым предпринимателям) его точки не страдали от внезапных проверок и «жалоб».

Дорога к рынку проходила по главной городской улице. Асфальт здесь был получше, чем в остальных частях города. Имелись даже глубокие ливневые стоки, которые год назад оградили узорчатым кованым заборчиком. Слишком уж часто прежде в них падали по ночам поздние прохожие. В тени домов сидели старики и старухи, так что Алешке приходилось здороваться через каждые десять метров. Он думал о том, как (наверняка!) хорошо будет жить в большом городе, где тебя никто не знает, ездить в метро, уткнувшись в книгу, ожидая свою станцию, гулять вечерами по широким мостовым и набережным. И везде – жизнь, везде – неизведанное!

Дойдя до рынка, где торговали кроликами, курами и другими живыми созданиями, пройдя вещевые ряды, за которыми следовали хозтовары, Алешка встретил несколько ребят из класса. Те спросили, идет ли он к Светке. Оказалось, что в этом году соберется компания гораздо больше прошлогодней (хотя куда уж больше?!). По слухам, Светка пригласила даже «маханских». Алешка поморщился. Он знал, что Колючий ни за что больше не станет провоцировать его на драку. Но все равно видеть его с дружками не хотелось.

Когда Алешка зашел к маме в магазин, она как раз прощалась с клиенткой. Заслоняющая собой прилавок и маму грузная тетя укладывала в свою сумку на колесиках коробки с уже упакованной посудой. Чтобы разойтись с ней в дверях, Алешке пришлось выйти обратно на улицу. Сначала разузнав, что любимый сын ел на завтрак, мама направилась к вазам с цветами и начала выбирать белые розы на длинных ножках. Не стоило большого труда догадаться, откуда она узнала о цветах.

– Ленка заходила? – сквозь зубы спросил Алешка.

– Да. Она делала маникюр тут рядом в «Меридиане». Ой, какая же она все-таки красавица. Всегда такая ухоженная. Другой такой девочки во всем городе не сыщешь.

– Можешь ее удочерить, – язвительно проговорил Алешка.

– Я подумаю.

В этот момент в магазин зашли люди, и это спасло Алешку от дальнейших разговоров о Ленке.

– Я сегодня буду поздно, – предупредил он, направляясь к двери.

– Телефон не забудь зарядить, – крикнула вдогонку мама.

Остаток дня пролетел незаметно. Сначала Алешка повторял историю. Сложнее всего ему запоминались даты. Хотя, наверное, узнав этот факт, одноклассники ни за что не поверили бы. Написав последний майский тест на единственную в классе пятерку, Алешка моментально перешел в ранг недосягаемых гениев, которые ничего не учат, а только черпают знания, подключаясь к невидимому космическому разуму. Теперь же он перекладывал самодельные карточки из одной части тетради в другую и с усердием пытался вспомнить годы жизни Юрия Долгорукого.

Фокус, подсмотренный Алешкой в одном you-tube-ролике заключался в том, чтобы разделить все существующие исторические даты (на самом деле не все, а как минимум те, что пригодятся на ЕГЭ) на три группы. В первую входили даты, которые он знал очень плохо или не знал вовсе. Они помещались в специальный кармашек, сделанный из склеенного наполовину листа тетради. Во вторую группу входили даты, которые Алешка уже выучил, но иногда путал. Для них тоже предусматривался свой кармашек. А в третью группу входили те, что он мог назвать даже среди ночи, как, например, Куликовская битва. Эти листочки лежали отдельно от остальных во вклеенном в тетрадь конверте. Даты из первого кармашка необходимо было повторять ежедневно. Обычно он делал это дважды в день – утром и вечером. Когда какая-то дата запоминалась лучше других, она переходила во второй кармашек. Карточки из этого отсека повторялись один раз в неделю. И наконец, третий (к счастью, уже самый большой) карман-конверт Алеша вскрывал раз в месяц и повторял даты из него очень внимательно, выделяя на это занятие несколько часов.

После истории времени оставалось совсем немного, так что Алешка решил повторить новые английские слова. И снова мысли его вернулись к желтым конвертам. Возможно ли, чтобы кто-то не ради шутки написал ему эти письма? Как любит повторять папа: «за сложным и на первый взгляд закрученным сюжетом всегда кроется до банального простое решение».

Когда часы на кухне пробили пять, он отложил книжки в сторону и стал одеваться. Пришлось некоторое время постоять с двумя майками в руках, выбирая, какая будет лучше смотреться на фоне Ленкиного (сто процентов) самого ослепительного платья. В конце концов, отдав предпочтение однотонной болотной футболке с маленькой красной надписью на латинице у воротника, он натянул штаны со здоровенными карманами и, засунув ноги в «конверсы»[3]3
  Ко́нверсы (converse) – модные американские кеды.


[Закрыть] (в школе такие, кроме него, были только у Виталика Антонова), захватив букет роз, вышел на улицу.

Можно, конечно, было поехать за Ленкой сразу на такси. Но получалось не очень выгодно. Как и все девчонки, она могла, вместо обещанных пяти минут, собираться еще полчаса, а он бы все это время просто следил за тем, как тикает счетчик и улетают в трубу его карманные деньги. У Алешки с родителями еще с девятого класса появилось соглашение по поводу карманных денег. Их ему выдавали разом в начале месяца, и он мог потратить все за один день или попытаться скопить на что-то стоящее. При этом крупные покупки, вроде одежды, школьных принадлежностей и путешествий, в эту сумму конечно же не входили. Так родители пытались приучить сына планировать свой бюджет. И, надо сказать, выходило гораздо удобней, чем если бы он ежедневно клянчил на то на се, как маленький.

Ровно в половине шестого Алешка оказался у Ленкиного дома. Поразмыслив немного, стоит ли нажимать на звонок над калиткой, он выбрал мобильник. Долго никто не отвечал. Наконец послышался ее голос:

– Ты уже подъехал? – вот так прямо, без предисловий.

– Да. Ты скоро?

– Выхожу.

Алешка набрал номер такси. Так как в городе работала одна-единственная компания, в этот пятничный вечер свободных машин не было. Как сообщал оператор, до ближайшего времени подачи машины ждать нужно было минимум полчаса. Алешка пытался предугадать реакцию своей спутницы, но ее взгляд был красноречивее любых слов. Сегодня на Ленке было очень короткое серебристое платье и такие же сверкающие босоножки на высоченном каблуке. Любая другая на ее месте непременно заслужила бы себе прозвище «стразина» или «сорока», но только не Ленка. Наверняка это платье стоило больше, чем могла себе позволить любая девочка из тех, что придут сегодня на вечеринку, включая и саму именинницу.

Не до конца отдавая себе отчет в том, что вылетает у него изо рта, Алешка вдруг предложил:

– А знаешь… если ты возьмешь шлепки, я имею в виду, на каблуках тебе, наверное, неудобно будет, мы можем пешком дойти до Светки. Хочешь, я понесу твои туфли в пакете? А там переобуешься.

– Шутник, – резко отрезала она и, развернувшись, направилась в сторону своего дома. Не оборачиваясь, она добавила: – Так и будешь там топтаться? Подождем такси дома.

От вчерашней милой и покладистой девочки, которая с готовностью помогала Алешкиной маме с посудой, не осталось и следа. Но ему, по большому счету, было все равно, так что, проглотив этот раздраженный тон, он последовал за своей «дамой сердца».

Из родных дома у Ленки была только старшая сестра. Вику Алешка знал очень хорошо. Ему всегда казалось, что кого-то из этих двоих явно должны были удочерить, настолько невероятным казалось их внешнее различие. Вике было около тридцати. Она работала в местной аптеке (кстати, в начале своей карьеры – вместе с Алешкиной мамой), почти не красилась, вечера проводила дома и вообще выглядела как омоложенная копия старухи, которой каким-то чудом удалось сохранить гладкую кожу, но при этом усталость, скопившаяся за десятки прожитых лет, все равно брала свое. Ленка очень стеснялась Вику и не упускала возможности, чтобы не подколоть ее в присутствии своих друзей. Знала ли та об этом? Скорее всего, да, но ее мало волновало мнение сестры.

По телевизору шла какая-то знакомая передача (названия Алешка вспомнить никак не мог), так что он просто кивнул Вике, которая смерила его долгим пристальным взглядом, и прошагал за Ленкой в ее комнату.

Что это была за комната! Прежде Алешка и подумать не мог, что так можно жить. Во-первых, комната была просто огромная. Да, конечно, его собственный дом не отличался размерами от Ленкиного. В нем была большая гостиная, большая кухня-столовая, еще бо́льшая родительская спальня и несколько комнат для гостей. Здесь же сразу было понятно, кто в доме хозяин. В Ленкиной комнате можно было запросто устроить футбольный матч, собрав целую толпу болельщиков, или расставить лунки для гольфа.

Возле панорамного окна, которое выходило во двор, стояла королевская кровать, накрытая кислотным розовым покрывалом. С карнизов вместе с легким тюлем свисали нитки крупного и мелкого жемчуга, «бусы», как окрестил их про себя Алешка. Такие же «бусы» обрамляли несколько картин в толстых металлических рамах с изображениями знаменитостей, а также изогнутый торшер в виде цветка лотоса. В комнате отчего-то не было стола для уроков. Зато в одном конце стоял низенький стеклянный столик, на котором стояла косметика и лежало несколько журналов, а у противоположной стены, меж двух бесформенных мешкообразных кресел, примостилась квадратная тумба, больше напоминающая табурет, к которому приделали дверцы.

Ленка уселась на кровать и устремила свой взгляд на гостя. Было заметно, что его изумление ей приятно. После некоторого молчания она произнесла:

– Даже хорошо, что такси запаздывает. У нас есть немного времени, чтобы побыть вдвоем.

Алешке не понравилось то, как она это сказала, и, чтобы сменить тему, он повернулся к картинам:

– Этот похож на Элвиса Пресли. Тебе что, нравится его творчество?

Ленка состроила такое лицо, словно ответ был очевиден, и продолжила:

– Леш, у нас же все серьезно?

– Э-э-э…

– Ну а как иначе? Мы сейчас вместе, поступать будем в один город, может, даже в один вуз. («Чего?!» – Алешка чуть не рухнул на месте.) Это даже хорошо, что мы сошлись, потому что выбирать надо среди своих. Колючий парень, конечно, неплохой, но нам с тобой не ровня. Твой папа, кажется, еще один магазин скоро откроет? Мне так родители сказали…

Разговор начинал напрягать Алешку. Ее честолюбивое стремление спланировать их будущее никак не вязалось с его личными планами. Ленка встала с кровати и подошла к нему очень близко, стирая все допустимые границы личного пространства.

– Я говорю о том, – продолжила она, – что раз у нас все серьезно, значит, можно позволить себе больше. Ты понимаешь, о чем я?

В это мгновение мобильник спасительно затрезвонил. Алешка снял трубку и с радостью сообщил, что подъехало такси. На пятнадцать минут раньше положенного. Ленка моментально забыла только что сказанное и подошла к зеркалу, чтобы еще раз убедиться в собственном совершенстве.

По дороге к Светке они молчали. Музыка играла так громко, что ее невозможно было перекричать. Подъезжая к дому, они обогнали несколько ребят из школы, так что выход Ленки из такси с Алешкиной галантной подачей руки оказался эффектным, да еще и при свидетелях. Из времянки раздавалась музыка. Сама именинница выскочила навстречу гостям и с радостью принялась выхватывать у всех цветы и подарки. Ленку она окинула почти незаметным завистливым взглядом (наверное, если бы она могла, то не приглашала бы ее), но через секунду снова широко и радушно улыбалась.

Внутри уже собралась приличная компания. С прошлого года родители Светки перестроили времянку. Теперь у одной ее стороны располагались двери, выходящие на мощеную площадку, где стояли столы с закусками. «Бредовая мода – копировать западные фильмы, – подумал Алешка. – Еды много, а есть нечего».

– О, у тебя прием без рассадки? – не замедлила проявить свою осведомленность Ленка. – Молодец. Не то что эта старина, салаты всякие, окрошки.

Светка согласно кивнула и довольная ушла относить подарки. В одной из двух комнат времянки Алешка обнаружил Мишку, ради которого, собственно, он и согласился прийти сюда. Тот втихаря уплетал что-то и при этом рассматривал журнал с коллекционными авто. Знакомому он обрадовался:

– О, здорово, Воробей! Сечешь, «лексус» пятьдесят второго. А? Вот это тема!

– Да, круто. – Алешка не знал, как ему лучше начать. – Слушай, Миш, а у тебя с английским как?

– Ничо. – Мишка снова принялся что-то втолковывать товарищу про машины.

– Нет, я имею в виду, как тебе занятия у Марии Максимовны?

– Да, говорю же, ничо. Ты поменяться, что ли, хочешь временем? Извини, брат, у меня только вторник и четверг, в другие дни…

Алешка решил больше не темнить:

– Что тебе известно про желтые конверты?

Эта первая секундная реакция Мишки была очень важна. По ней Алешка хотел определить, известно ли тому о письмах или же он будет удивлен. Реакция была более чем откровенной.

У Мишки вытянулось лицо в трубочку, и он заржал, как сумасшедший:

– Э, брат, ты брось. Я таким не балуюсь и тебе не советую. Знаешь, мозги, говорят, через год отсыхают.

– Какие мозги? – не понял Алешка.

– Обыкновенные. С извилинами. Стоп, нет, там, кажется, не желтые конверты, а как-то по-другому называлось. Что-то типа «желтая почта». Нет, «желтая плесень». Точно, «желтая плесень».

Алешка понял, что о конвертах Мишка ничего не знает. Ну хотя бы одного человека можно было вычеркнуть из списка. Оставалось трое.

В этот момент к ним подошли еще несколько ребят из школы. Разговор касался «маханских» пацанов, которые скоро должны были прийти. Все слегка подтрунивали над Алешкой, ожидая, что он снова проявит себя. И хотя кроме того, что его забрали в отделение полиции, иных поводов для хвастовства в тот памятный вечер в «Клетке» не имелось, все равно было приятно. Нарушая сформировавшуюся вокруг Алешки компанию, Ленка подошла и подхватила его под руку. Окружающие этот жест оценили. Теперь сказать, что они не пара, означало почти нарушить ход мировой истории.

«Маханские» появились только к десяти. Надо отдать должное соседям Светки, которые ни разу до этого времени не пожаловались на громкую музыку, разрывавшую теплый летний воздух прямиком из огромной колонки, которую для усиления звукового эффекта вытащили под навес к столу. Колючий не смотрел в сторону Алешки. Наверное, жалел, что забрали тогда не его. Теперь он вроде как ухаживал за именинницей. Не случайно же она пригласила его с товарищами.

Натанцевавшись и все-таки ухитрившись наесться даже при отсутствии салатов, к двенадцати часам гости потихоньку начали расходиться. Раньше, чем в прошлом году. Может, гости слегка повзрослели? Праздник и в самом деле прошел неплохо. Алешке так хотелось прогуляться сейчас с ребятами по парку, забраться, как раньше, на какую-нибудь закрытую карусель, растолкать ее хоть немного и посмеяться во весь голос, зная, что, кроме них, в парке нет ни одной живой души. Но Ленка, как балласт, стояла над душой в ожидании, когда же он вызовет такси.

– Можно сейчас в бар двинуть. Туда многие из наших собираются.

– Не-е, не хочу проблем, – отрезал Алешка, – если засекут, что нам нет восемнадцати, сразу кипиш поднимут…

– Воробей, ну чего ты такой скучный! – недовольно пробурчала она.

«Кто еще из нас скучный», – подумал Алешка, глядя на ее туфли, не предназначенные для ходьбы. Оказалось, что еще некоторым ребятам с ними по пути, так что в такси они ехали не одни. В свете редких фонарей у Ленки было такое недовольное лицо, что Алешка невольно представил ее в виде героини детского мультфильма – расфуфыренную, но отчего-то надутую, как помидор. Он слегка хихикнул.

Высадив Ленку и чмокнув ее по-дружески на прощание в щеку, Алешка забрался обратно в машину. Раз уж нашлись те, кто жил дальше него, можно было доехать до дома с комфортом.

Нет, эту романтическую повесть стоило заканчивать. Иначе его последние летние дни так и пройдут в изворотах и недовольстве.

Дома он скинул с себя одежду и, не умываясь, завалился на постель, чтобы заснуть безмятежным сном. Таким, какой бывает только в семнадцать лет.

Глава 4

До четверга следующая неделя неслась с необыкновенной скоростью. А потом время словно остановилось. В понедельник Алешка ездил к историку, а после пошел в гости к Рамзесу. тот только что вернулся с Черноморского побережья (где отдыхал вместе с родителями) и на все лады хвастался, что бо́льшую часть времени якобы «охотился на разных цыпочек» в одиночестве. Алешка охотно делал вид, что верит услышанному. Вместе они долго сидели на крыльце Рамзесова дома и обсуждали все, что случилось в городе за прошедшие дни.

Во вторник Мария Максимовна, как всегда, радушно встречала Алешку в доме, пахнущем свежей краской (она как раз затеяла ремонт), и рассказывала о сложных будущих временах английского глагола. Как ни всматривался Алешка в зазор под сервантом, но так и не смог обнаружить там никаких конвертов. В какой-то момент он даже попытался крепко зажмуриться, а потом, открыв глаза, снова посмотрел на привычное место. Но, увы, ничего не изменилось. Интересно, что он пытался доказать себе таким образом?

Вечером мама испекла яблочный пирог, а к ужину приехали папины родственники – дядя Толя, тетя Лариса и их младший сын Егорка. Он как тайфун ворвался в Алешкину комнату, и стоило больших усилий не дать ему разворошить школьные учебники и тетради. Никто не нанимал Алешку в няньки, просто это как бы подразумевалось само собой. Егорка для своих пяти лет был слишком уж непоседливым мальчиком.

В среду снова была история. Незапланированное занятие. Кто-то из учеников заболел, и историк, энтузиаст своего дела, предложил Воробьеву прийти на дополнительный бесплатный урок. Обратно Алешка ехал уже сам, без отца, так что пришлось жариться полчаса на остановке, а затем еще сорок минут трястись в душной маршрутке. Так что домой он добрался совсем обессиленный. Жара в этот день стояла египетская.

Ну а в четверг, проснувшись в самом боевом настроении, Алешка, не завтракая, взялся за учебники и только к десяти часам понял, что еще даже не умывался. К Марии Максимовне он шел, слушая в плеере «Джона Картера»[4]4
  «Джон Ка́ртер» (John Carter of Mars) – серия приключенческих книг американского писателя Эдгара Райза Берроуза об офицере, попавшем на Марс.


[Закрыть] в оригинале на английском, и так увлекся, что чуть было не забрел в лес, вместо того чтобы повернуть к дому англичанки.

К своему удивлению, Марию Максимовну Алешка обнаружил в таком виде, словно она вот-вот собиралась уходить из дома. Увидев его лохматую голову, высовывающуюся из-за приоткрытой калитки, она принялась извиняться, что совсем не уследила за временем, и предложила Алешке немного подождать ее, пока она на полчасика сбегает по своим делам. Он никуда не торопился.

– На кухне кексы и компот, – сказала она и скрылась за воротами, цокая каблучками по заасфальтированной дорожке сада.

Как только учительница ушла, Алешка, позабыв про кексы, бросился в комнату и – о чудо! – обнаружил под сервантом долгожданный желтый конверт. Теперь можно было не переживать, что его застукают, так что Алешка налил себе компота и уселся на диван с письмом в руках.

Алексей!

Надеюсь, ты не сбавляешь темпов. Я тут недавно узнала, что, оказывается, в МГИМО конкурс на некоторые специальности может превышать пятьдесят человек на место. И это при том, что у них очень высокие баллы ЕГЭ. Внутренний университетский экзамен – это и хорошо, и (с другой стороны) не очень, потому что ты до самого конца пребываешь в неизвестности.

Я вот размышляла, если бы мне предстояло выбирать, чем заняться после школы, что бы я выбрала? Так сложно. Мне бы, наверное, захотелось быть кем-то необыкновенным: художником, певицей, да хоть мастером-стеклодувом… Нет, с последним я, кажется, слегка перегнула. А еще интересно изучать всякие старинные тексты на санскрите, латыни или мандарине[5]5
  Мандари́н – один из диалектов китайского языка.


[Закрыть]. Только представь: огромная темная библиотека, время давно перевалило за полночь, а ты все сидишь и готовишься к экзамену. (Нет, я не фанат Гарри Поттера.) Но мне вряд ли удастся когда-нибудь выбирать. Весь мой мир – это моя электронная книга. Никаких денег бы не хватило покупать мне бумажные. Потому что одна прочитанная книга в день – это уже целый капитал. Вот, кстати, только что прочла «Над пропастью во ржи»[6]6
  «Над пропастью во ржи» («The Catcher in the Rye») – книга американского писателя Джерома Д. Селинджера.


[Закрыть]. Признаюсь, пожалела о бесцельно потраченном времени. Может, у меня просто ума не хватает все понять.

Мне бы хотелось знать, какие книги ты читаешь. Если бы я только обладала даром телекинеза… Да будь у меня такой дар, жизнь многих людей стала бы гораздо проще.

До скорой встречи, М. О.

Алешка отложил письмо в сторону. Такая ничего не значащая писанина, а все же внутри у него от каждой строчки появлялось какое-то новое, незнакомое прежде чувство. Оторвав взгляд от текста, он оглянулся, словно стараясь увидеть спрятавшегося отправителя. Нет, если окажется, что никто из учеников Марии Максимовны к этому не причастен, выходит, что разгадку надо искать с другой стороны.

Вскоре англичанка вернулась. Алешка заметил торчащий из ее сумки фирменный аптечный пакетик. И как, интересно, она успела так быстро сгонять до центра и обратно? Вблизи ее дома аптек точно не было. Занятие прошло, как обычно, хорошо, но Алешка видел, что Мария Максимовна чем-то расстроена. Уже собирая свои тетради обратно в рюкзак, он спросил ее об этом.

– Ничего, Лешенька, спасибо, – ответила она.

Было видно, что дальше развивать тему ей не хотелось.

Вернувшись домой, Алешка достал из рюкзака телефон, который еще перед занятием переключил на беззвучный режим. На экране светилось несколько сообщений. Два от Ленки, одно от Рамзеса и еще несколько с незнакомого номера. Найти смысл в Ленкиных словах было нельзя. Она просто сообщала, что сегодня купила себе новое платье, что собирается перекрасить волосы в каштановый цвет… Интересно, она вообще думает о чем-то, кроме собственной внешности? Рамзес напоминал, что на вечер у них запланированы «большие» дела. Отец наконец разрешил ему покататься на старой дедовой «шестерке». А потому первым делом срочно надо ехать на Соленое озеро, что в двадцати километрах от города. Ближе были только лягушатники. А на Соленом имелась своя дискотека и разные кафешки. И хотя сегодня был только четверг, а не пятница или суббота, все равно требовалось испробовать дедов агрегат в действии. Разумеется, папа Рамзеса об этом ничего не знал, уверенный, что сын не уедет дальше ближайших двух-трех улиц.

Но интереснее всего оказались два сообщения от неизвестного абонента. Какая-то девушка «забивала Алешке стрелку» на субботу, иными словами, приглашала его на свидание. Такой поворот событий становился интересным, ведь Алешка уже и не ожидал получить от отправительницы желтых конвертов хоть какое-то подтверждение ее реального существования. Очевидно же, что тот, кто писал ему письма, теперь, изменив тактику, пытается встретиться с ним лично. Быть может, она набралась смелости? И потом… очень уж любопытно звучало в последнем письме «…если бы мне предстояло выбирать, чем заняться после школы…». Так ведь обычно не говорят. Не девятнадцатый же век! Каждый сам выбирает, сам решает. Конечно, кто-то, как, например, родители Рамзеса, может очень активно подталкивать чадо к юриспруденции, оттого что оба его дядьки добились в этой области определенных успехов. Но все равно, если бы он сам не хотел, то никогда не стал бы готовиться именно к этой специальности.

Около восьми «шестерка» с грохотом подкатила к Алешкиному дому. Так как окна его комнаты, расположенные сразу над столом, выходили на улицу, он увидел, как светится лицо Рамзеса, сидящего за рулем почти своей и почти исправной машины. Таким довольным он видел друга в последний раз после футбольного матча, когда их команда (единственный раз за всю историю!) обыграла команду краевого центра.

Алешка закрыл сборник тестовых заданий по истории и, прихватив рюкзак, направился к двери. Родители сидели в гостиной и смотрели какой-то фильм.

– Не допоздна, – только и сказала мама, не отрываясь от экрана. Папа дремал рядом.

Алешка забрался на переднее сиденье, и «шестерка» покатила по холмистым улочкам города. Не было ничего проще, чем выехать на центральную трассу и через каких-то пятнадцать минут по ровной дороге добраться до озера. Но, во-первых, сразу за городом находился пост ГАИ, и, во-вторых, у Рамзеса не было прав. Так что объезд всех опасных участков представлялся наиболее правильным решением. Район, называемый в народе Орешки, почти вплотную примыкал к городу, но по сути являлся самостоятельным населенным пунктом. Алешка вспомнил, что здесь жил один из четырех «подозреваемых» учеников Марии Максимовны.

– Слушай, а ты не помнишь, где живет Степа? Ну этот, из 10 «В».

– Знаю. Моя матушка у его матушки ногти красит. Это здесь, недалеко. А тебе он зачем?

– Давай так, ты пока к его дому кати, а я тебе все по порядку расскажу.

И Алешка рассказал. Как-никак они были лучшими друзьями. Хоть и ругались иногда. А друзья обычно делятся такими историями. Когда он закончил, они как раз подъехали к маленькому одноэтажному домику с беседкой, увитой виноградной лозой. Громко залаяли собаки: сначала одна, а потом еще несколько по всей округе. Из Степкиного двора пахло шашлыками.

– Только давай по-быстрому, – облизываясь, проговорил Рамзес, который уже мысленно был в одной из шашлычных на Соленом озере.

– Мне и пяти минут хватит, – пробурчал Алешка, выходя из машины.

Звонка над калиткой не имелось, так что пришлось громко позвать, прямо как в детстве:

– Степа! Степа! Степа!

После этого послышалось шлепанье тапочек по двору, а потом показался и сам Степа. Только вышел он не через калитку, а почему-то забрался на ажурный заборчик палисадника и оттуда с удивлением таращился на незваного гостя:

– Тебе чего?

– Ничего. Дело есть. Можешь выйти?

Степа нехотя спрыгнул с забора и скрылся из виду. Через мгновение он уже стоял на улице в проеме калитки. На нем были странные цветастые, похожие на девчачьи шорты и белая майка. «Теперь понятно, почему он не захотел выходить». Со Степой Алешке не хотелось юлить, да и времени особо не было. Так что он начал с главного:

– Что тебе известно про желтые конверты?

– Про какие еще конверты? – слегка растерявшись, спросил Степа. В голосе звучала нерешительность.

– Не ломай комедию, – начал напирать Алешка, нависнув над мальчиком, который почти на целую голову был ниже него. – Я же знаю, что это какой-то розыгрыш. Кто тебя попросил? Отвечай! Что тебе известно?

Разумеется, бить Степку он не собирался. Но припугнуть было нужно. Так что для большей убедительности Алешка сделал разъяренное (как ему показалось) лицо.

Ответчик не выдержал:

– Ладно, хватит из себя героя строить. Я скажу, но не потому, что стукач. Просто так правильно будет. Это Колючий.

– Что – Колючий? – Алешка почувствовал, как разочарование наполняет его душу.

– Придумал все Колючий. Я вообще-то и сам не все знаю. Просто слышал, как пацаны сегодня говорили…

– В смысле, ты не знаешь? Как же Колючий тогда доставлял эти письма в дом Марии Максимовны?

– Какие еще письма? Я тебе про розыгрыш. Стоп… – Степка замолчал. – Я, кажись, лишнего сболтнул.