Текст книги "Тамбовский бомж (сборник)"

Озеро Тахо
(историческая легенда)

…Несколько ярких страниц из истории любви.

Белый, выгоревший песок манит отдохнуть на нём, вдали длинные тени высокогорных хребтов и яркий диск палящего солнца, прорисовывается контур приближающего силуэта. Белое тело, белые кудри, изваяние из мрамора.

Пляж. Уединенное местечко недалеко от резиденции, монолитного сооружения из белого камня с большими витражными окнами и прилежащей зеленью парка. Большие спускающиеся к воде мраморные ступени, обрамленные красивыми перилами через одну ступень, чередовались вазоны с цветами.

Песок притягивает игрой песчинок на солнце, голубизна волны успокаивает глаз. Джон Кеннеди, как простой мужчина «без галстука» сидя за столиком на террасе с чашечкой холодного кофе в руке рассеянно всматривается вдаль, наблюдая за движением прибрежных дежурных катеров…

На волнах уже несколько раз грезится милое создание, похожее на молодую девушку, которая пытается приблизиться к бухте и выйти на песок. Её пугает движение охраны по прибрежной полосе. Два охранника в темных костюмах, темных очках, неимоверно высокого роста, со строгими лицами, ходят навстречу друг другу, измеряя семимильными шагами окрестность пляжа. У одного из охранников резко срабатывает «вызов» по рации, он останавливается, внимательно вслушивается; второй приостановившись, ожидает дальнейшего приказа. Первый получает приказ, кивает головой второму, они незаметно исчезают как – будто их здесь и в помине не было. За ними наблюдает аквалангист, показавшись из набегающих волн, он так, же вслед за ними исчезает в воде.

Наконец девушка осмеливается, выходит на раскаленный песок. Мокрое тело на ветру моментально поглощают солнечные лучи. Кудряшки волос тут же от палящего солнца сохнут и небрежно развиваются.

Молодая женщина хорошо сложена, на вид лет 27, с озорным блеском карих глаз, кончиками пальцев взъерошивает непослушные волосы, стараясь их распушить, делает вид, что она никого не видит перед собой и что на пляже она одна. У неё учащенное прерывистое дыхание, томный взгляд, поглаживая себя, выдавливает остатки воды на отдельном, откровенно – открытом, ярко-голубом купальнике. Ей ничего не остаётся, как кокетливо упасть на песок. И она это делает, привлекая к себе внимание.

Белое тело, белые кудри на раскалённом добела песке. Это нечто! Мерлин, а это именно она, с удовольствием нежится под палящим солнцем, сознавая, что под пристальным вниманием Президента. Ведь она умышленно посягнулась на его одиночество. Молодая женщина углубилась в свои мысли. Вдруг она слышит мужской голос над собой, обращенный к ней. Мужчина неплохо сложен, высокого роста, с зелеными глазами. Он в цветной с абстрактным рисунком шелковой рубашке поверх белых шорт, на вид лет 35, с выцветшими рыжими жесткими, немного волнистыми волосами, наклоняясь над ней с любопытством разглядывает. Вслух как бы, между прочим, говорит:

– Здесь нельзя находиться посторонним! Мерлин с недоумением кокетливо приподнимаясь на локтях с неподдельным вызовом, вглядываясь в лицо, спрашивает:

– Это Вы мне сказали? – Кеннеди обескураженно подтверждает. – Да!

Мерлин резко встаёт, по её телу струйками бежит искристый песок, она его порывисто стряхивает то одной, то другой рукой, с дерзостью и вызовом обращаясь к Джону Кеннеди:

– Н – да?! – немного озлобленно, сверкая глазами в его сторону, с вызовом парирует, – а что, здесь такое? Военная база?

Ответ последовал незамедлительно, сдержанный:

– Нет! Просто, здесь, живу – Я…

Мерлин хмыкнула, с наигранной нервозностью, стряхивая с лица песчинки колючего песка, вспыльчиво возмущаясь:

– Нет, Вы только посмотрите! Вы что Король?

Джон Кеннеди глядя на неё, улыбаясь уголками губ, с гонором произнёс:

– Нет! Берите выше! Я – Американский Президент!

Ответ казалось, её сконфузил. Она с недоверием посмотрела, хмыкнув.

Не выдержав её невежества, в лоб спросил:

– Вы что не американка?

Мерлин сияя в улыбке, наивно изобразила наигранное удивление, играя кокетливо глазами, выпалила:

– Кеннеди не ходит вот – так, как Вы по пляжу без галстука. Он педант!

Кеннеди вглядываясь в Мерлин, с подковыркой, резко парируя, бросает в ответ:

– Может, поведаете мне кто он такой?

Мерлин раскрепощено, горя желанием откровенничать, призналась:

– Я лично с ним не знакома пока.

Кеннеди, спровоцированный, с любопытством спросил:

– Вы, что всех знаете в США? Мерлин оживленно преподнося саму себя «ЗВЕЗДОЙ», тараторя, выпалила:

– Почти всех! Я ведь МЭРИЛИН МОНРО! Я – АКТРИСА КИНО! – с любопытством глядя на него в упор, с вызовом, – слышали наверно и Вы обо мне?

У Кеннеди появилась улыбка на лице во весь рот, она явно его рассмешила своей детской непосредственностью, он признался:

– Или. «Дела – Государственные!» Не до кино, знаете, ли!

Мерлин резко смотрит на свои часы, прикусывая свои пухленькие губки, демонстративно с полуоборота обращаясь к Кеннеди, соизмеряя все ж дерзким взглядом, с обидой и вызовом в голосе раскланивается:

– Извините! Мне нужно к своему бунгало плыть. Я здесь недалеко отдыхаю. Мили две! Вон там! – она указывает в направлении левой части побережья, где видны крыши бунгало, так, как бы, между прочим, бросая, – если скучно будет?! Заглядывайте ко мне в гости! – с оттенком сарказма в голосе добавляет, – у нас оно гостеприимней. Живем без охраны! Ходим ножками в гости, а не вплавь. Могли бы и оценить.

С опозданием она скрестила руки на груди, вспомнив о своей наготе:

– Я не одета! Извините за посещение, Мой Президент!

Джон Кеннеди растерянно, так же холодно прощается с «мраморной» Леди, уже уходя, оделяя ту взглядом, с некой досадой произносит:

– До скорой встречи!..

Молодая женщина отошла, медленно удалялась, раскачивая свои округлые бедра. Сознавая, что она привлекает к себе не абы какое, а повышенное внимание. Несколько раз на ходу легким движением руки аккуратно приподняла непослушные волосы, лишними штрихами держа мужской взгляд в напряжение. Встреча с Президентом её взволновала, от переполнения мыслей в голове, она говорила сама себе вслух, обращаясь к себе, как к подруге, встревоженно:

– Да уж сам Президент!.. Так можно сойти и по – настоящему с ума. Однако. Он милый, не смотря на то, что рыжий. Ей стало смешно.

Она была настроена – покорить Президента, от предвкушения, непроизвольно улыбнулась с блеском в глазах, с какой – то загадочностью. Озорно приподнимая волны песка, то одной, то другой ногой, с ускорением направилась к озеру, которое казалось океаном. Волны накатывались на горячий песок и обратно убегали в озеро.

На другой части пляжа остался, он, Президент Кеннеди, что уже направлялся к резиденции, размеренно шагая по горячему песку. В голове, которого, рисовалась картинка – вдалеке: «Мерлин выходит из волн озера. Он, стоит на горячем песке, устремляя на неё взгляд…»

Обрывая видение, пугаясь мыслей, спешит сказать:

– Мистика! Среди бела дня, из волн, «русалка»…

Щелкая пальцем перед собой, насмехаясь сам над собой:

– А – у! Я здесь! Привет! Очнитесь, Президент! – сконфужено, – немного бледная, наверно альбиноска. Кожа пахучая, высохшая у носика. Запах Шанель № 5. – усмехаясь, – «Артистка!» Надо же здесь на «ТАХО» на краю земли. Интересно: какова она в фильмах? «Милашка!» Надо попросить Фреда найти ленту с её участием. Жаль, конечно, но не слышал ничего об этой девчонке.

Его возвратил к реальности толчок в области сердца, машинально приложив ладонь, немного сжавшись от боли, вслух озадаченно произнес:

– Надо показаться врачу.

Три дня назад.

Большой светлый кабинет, практически посередине стоит большой письменный стол из красного дерева, на столе большая настольная лампа, вычурной работы с зеленым плафоном в виде лотоса. В красивых рамках на подставках стоят несколько семейных фото: Жена, дети, братья, отец, мать.

В кабинете справа от входа, стоят несколько шкафов с библиотекой, слева два кресла, около большого витражного окна с тяжелыми жёлтыми шелковыми шторами стоит аквариум. Кеннеди в темно сером костюме, голубой рубашке, на рукавах, блеском отдают золотые с бриллиантами запонки. Президент кормит рыбок, подбрасывая корм. Он периодически вытягивает руки из рукавов, которые мешают в кормлении – бросить корм на весу, не с руки, боится намочить костюм. Стук в дверь.

Кеннеди поворачивая голову в направлении двери, продолжая всё же подкидывать корм, спрашивает:

– Да, да! Войдите! В дверях Фред с папкой в руке ловит взгляд своего Президента.

Тот кивает головой, показывая рукой жест – «ВХОДИ», и направляется к столу, чтобы сесть, садится.

Фред. Высокий блондин лет 38, в дорогом строгом черном костюме в безукоризненной белой рубашке, волосы набриаллинины, спешно направляется к столу, останавливаясь около него с правой стороны, кладёт папку на стол, кивает головой в сторону двери, вслух говорит:

– Там Гувер из ФБР рвётся, словно с цепи сорвался. Впустить? – кивком, опять показывая в сторону двери.

Джон Кеннеди, разводя руки в стороны, сидя за столом, кивает, вымученно произносит:

– Притащился! Я и сам понимаю, что базы красных достаточно близки к нам, что не хочется оголять тылы, но не время сейчас идти в штыки. Миру надо отдохнуть. Да! Сейчас «Оттепель!» Вьетнам…Что теперь Куба?

Фред, молча искоса смотрит на Президента, приподнимая взгляд на того, устало:

– Мной компромисс ещё не найден. Не дадут покоя. Я понимаю, что хочется при власти поиграть в «Машину времени», набить карманы. Нет! «Оттепель!» Зови! Тут же махнул рукой, как-то совсем уж отрешенно, молча направился к двери, открывая дверь, столкнулся с Гувером.

Вошел мужчина, на вид истеричная личность, лет 50, небольшого роста, грузного телосложения, с одутловатым лицом и с залысиной, которую он периодически пытается вытирать носовым платком. Раскачиваясь из стороны в сторону, неся своё упитанное тело, он шёл к столу, за которым сидел Джон Кеннеди, остановившись, вглядываясь своими глазами навыкате, не скрывая возмущения, возмущенно произнёс:

– Когда кончится, понимаешь бардак в стране? Когда мы укоротим вожжи этим «Краснопузым» с островка? Не дня не ночи покоя нет. «Проходной двор, а не страна!» Так за всем в стране не уследишь. Их базы надо отвести подальше от наших берегов. Ну, никакого гаранта нашему спокойствию нет!

Президент, привстав за столом, зло вскинул взгляд и спокойно до въедливости стал объяснять, с презрением обрывая истерику:

– Америка! Сейчас не нуждается в обороне! Она – СИЛЬНАЯ СТРАНА!

Фред, стоя около аквариума, со стороны оценивал ситуацию, периодически подбрасывая корм рыбкам. Кеннеди, зло, бросая вспыхнувший взгляд в его сторону, перешёл на повышенный тон, крича:

– Да, перестань, же ты их мне перекармливать, видел только, что кормил.

Тот, отряхивая ладони, отошёл к столу, встав с левой стороны. Гувер зло глядя на обоих, резко направился к выходу, бормоча про себя:

– Тоже мне Наполеон Бонапарт! Друг – НАРОДА! Демократию развел! Бардак! Граждане СВОБОДНОГО МИРА! Утопист! – хлопнув увесистой дверью, он вылетел, как ошпаренный из кабинета.

Он вышел из воспоминаний, очутившись у открытой площадки на фоне огромных витражей, где на зеркальном полу из глянцевых плит, находилась масса вазонов с цветами, рядом несколько пальм, столик на двоих, на нем уже стояло горячее какао, сыр, французская булочка.

Джон Кеннеди, медленно поднявшись с последней ступени, подойдя к столику, рассеянно взял в руки чашку с какао резко поставил обратно, стуча по подлокотнику стула ребром ладони, вслух невольно произнеся:

– Она! Такая хорошенькая! Чёрт побери!.. Я, кажется, как мальчишка влюбился в эту, смазливую дамочку. Она – такая сексуальная! Галатея, только с руками, такая же – ледяная и этот цвет кожи…Мраморный…

Не веря нахлынувшим чувствам, с догадкой в голосе прошептал:

– Влюблён?! тут же хмыкнув, добавил, – с такой очаровашкой, действительно можно сойти с ума. Вышла из воды, пала на белый песок, высохла, встала и нагло удалилась… Смелая – чертовка!

Вспомнилось недавнее видение…

…Мерлин стоит на песке в ярко-голубом мини купальнике, трусики – полосочка и «крохотный бюстгальтер». Обворожительно улыбается, с кокетством поправляет волосы, распушая их на ветру в лучах солнца…

Джон Кеннеди, возвращаясь к действительности, качая головой, неожиданно для себя произносит, подытоживая:

– И впрямь – «АКТРИСА!» Такие купальники только модницы из ГОЛЛИВУДА носят.

Его оторвал от мыслей укоряющий взгляд со стороны, на террасе стоял как страж помощник Фред. Он недовольно наблюдал за Джоном Кеннеди, оценивая его новое впечатление.

Джон Кеннеди, со вздохом сел на стул, обращаясь к Фреду, жестикулируя в просьбе «по – быстрей», нервно прикусывая губы попросил:

– Фред! Найди, мне фильм с участием Мэрилин. Фамилии не знаю. Прищуриваясь:

– Ты ведь видел наверняка её фильм, да? Наверняка не проскользнула мимо твоего «ястребиного взора», а Фред? Зацепила любопытство, небось, и твоё?

Фред, медленно подойдя к столику, с видом знатока и стража встав с правой стороны стола, с лукавством произнёс:

– Как не видеть? Она – известная актриса, Мой Президент! Мягко скажем: «Любимица – Американского Народа!» Я ею восхищаюсь, поэтому и разрешил ей с Вами встретиться!.. Позволил!

Округлив глаза Кеннеди, подпрыгнул, ёрзая на стуле с любопытством уточняя:

– Даже так! С этого места подробнее! Она что так хорошо играет? По – моему! Она глупа! Слишком много улыбается.

На что, Фред отрицательно покачал головой, ехидно поглядывая на Президента, сказал:

– Вы не правы, Мой Президент! Она совсем не глупенькая. Мы её проверяли «от и до». Она патриотична, более того, ложась спать, орёт, как «Скаутка» на все ближайшие кварталы – американский гимн. И она… – жестикулируя указательным пальцем, – за партию «Демократов» голосовала.

Президент, с интересом ёрзая на стуле, с неподдельным любопытством, уточняет:

– Ну, и как она «Штучка»? Замужем? Так, ты присядь. В ногах «ПРАВДЫ НЕТ», как говорят русские.

Он указывает на рядом стоящий стул:

– А, то, как «ВАНЬКА-ВСТАНЬКА!» Кстати, ты эту «дурацкую игрушку» в «Музей ИСКУССТВ» отдал?

Смеясь, здоровым смехом во весь рот. Фред кивая, отодвинул стул, садясь, с сарказмом даёт полное инфо:

– Её нельзя назвать «гулящей». Джим Дагерти – первый муж, был механиком на судне, в торговом флоте служил, потерпел фиаско, оставил ей право выбора, считал ее «вертихвосткой». Она снималась в дешевых журнальчиках. Молодость – авантюризм. «Адью!» Со слезой на глазах, говорят, ему сказала. Артисточка нормальная! Вторая Дитрих! Второй её! Джо Ди Маджо бейсболист – «перелетная птица». Последний – Артур Миллер, драматург. Не выдержал. Не сошлись характерами. Тесновато для двух «ЗВЁЗД» стало рядом.

Джон Кеннеди подался корпусом вперёд, от любопытства впиваясь глазами, заинтригованно:

– Значит, мне можно сходить к ней на свидание? Раз уж, Вы – такие шустрые.

Фред сидя, кивает.

– Зачем, проверяли даму? Ведь, я и она, да и другие – «СВОБОДНЫЕ ЛЮДИ!» Неужели в нашей Америке нет права на любовь?! Какой ужас!..

Фред испуганно смотрит невинными глазами на Президента, замешкав, натянуто произносит:

– Мой Президент! Прошу Вашего прощения!

Поспешно приподнимаясь со стула:

– С Вашего позволения я отлучусь, на пару минут. Скажу всем! Что Вы вольны делать свой выбор в дружбе, сами! Пусть перед Вашими глазами, хотя бы открыто не снуют. – Фред направился в резиденцию.

Оставшись один, Джон Кеннеди, ерзая на стуле, стучит указательным пальцем по столу, громко выкрикивая вдогонку:

– Так и хочется всем всё знать, следя за мной, да?!

Ерзая на стуле, усаживаясь удобней, взявшись за подлокотники:

– Неужели, я не имею права – решать все свои проблемы без подсказок?! Неужели, я в вашем лице «дегенерат»?!

Продолжая выкрикивать исчезнувшему из поля зрения Фреду. Кивая головой, отбивая дробь указательным пальцем по столу, с угрозой в голосе, командно:

– И попрошу с сегодняшнего дня! Меня так ревностно не опекать, Господа! Я здесь на отдыхе, надеюсь – понятно высказался для всех?!

Нервно поглядывая по сторонам в поиске кого – ни будь из присутствующих, едва сдерживаясь, рявкнул:

– Опекуны!

В дверях, показался Фред, с напряжением выдавив из себя:

– Да, Мой Президент! – кивая в сторону помещения, – там Ваш брат на связи из «Белого Дома». Ждёт!

Джон Кеннеди, срываясь с места, порывистым, резким шагом направился в помещение. Фред молча проводил его своим въедливым взглядом.

Через минуту Кеннеди попал в большой светлый кабинет с большими панорамными витражами. Балконная дверь открыта, капроновая занавесь колыхалась от сквозняка. В правом углу массивный угловой диван с множеством подушек. На левой стороне вдоль стены, стояла массивная стенка из светлого ореха. На полу массивный бежевый ковер с орнаментом, на нём стоял большой стол, на котором в разброс лежали журналы, стоял графин из чешского хрусталя с водой, рядом два стакана из такого же хрусталя, телефонный аппарат, трубка снята, лежала в стороне. Новая эпоха новшества в стиле апартаментов.

Джон Кеннеди почти бегом вбежал вглубь кабинета, тут же взяв лежащую трубку на столе начал кричать в трубку:

– HELLO! Малыш, я тебя ждал сегодня. Пару дней тебе тоже не помешало бы отдохнуть.

На другом конце был брат. Роберт Кеннеди, мужчина на вид 40 лет, в стильном костюме, серовато-стального оттенка, в черной рубашке, волосы немного волнистые, челка небрежно спадала на глаза, несколько нервничал, вспотев от ожидания, вытирал, носовым платком лоб. На нервах, из-за длительного подхода брата к телефону, у него ходили желваки скул, но стараясь быть уравновешенным, цинично, всё же в шутку ответил:

– HELLO, ДЖО! Все никак не сорвусь, бумаги, сам понимаешь. Кому-то отдыхать, а кому-то лямку тянуть. Завтра прилечу, жди!

Кеннеди парировал:

– Лямку тянуть! Зануда! Приезжай, жду! И тут же с озлобленностью бросил трубку на аппарат. Взяв стакан, нервно стал наливать воду из графина, в руке чувствовалась дрожь. Поставив стакан, поспешил к уголку, как ватный падая на него.

Не замедлил появиться в дверях Фред. Джон Кеннеди показал жестом «Проходи!» Тот подошёл к балконной двери, закрыв, тихо произнес:

– Жара! Вам включить кондиционер?

Кеннеди отрицательно махнул головой. Нервно встав, подошёл к окну, посмотрев вдаль, разворачиваясь, пошёл назад к столу, налив воду из графина, стал пить, губы дрожали, не сдержавшись с ехидством произнёс:

– Братец мой заработался! Бумажки с места на место устал перекладывать на моем письменном столе. Один – он работает! Хлопая по бокам плетью опущенными руками от обиды, выдавил:

– Завтра прилетит! Подготовь ему комнату! Чтоб не было не одного комара! У него аллергия!

Кеннеди направился в ванную комнату, которая находилась справа от дивана-уголка, оттуда уже прокричал:

– Меня на ужин не ждите! Я иду на свидание!

Скривившись от такой новости, Фред поспешил на выход. В дверях, напутствуя, он пожелал:

– Желаю провести хорошо сегодняшний вечер! Постарайтесь всё же не влюбиться, Мой Президент!

Вышел с ухмылкой. Кеннеди высунув голову в шампуне из проема двери, игриво парировал:

– Не переживай, Старик, за меня! Пусть она в меня влюбляется! Я – ПРЕЗИДЕНТ! И не такие влюблялись! – после чего резко закрыл дверь в ванную комнату.

Мерлин в это время, уже находилась в небольшом коттедже с накладывающим отпечатком национального быта.

Открытая терраса с множеством пальм, на подоконниках и в висячих кашпо декоративные цветы, посередине террасы плетеный стол, рядом с ним такое же плетеное кресло. Сама Монро в легком сатиновом сарафанчике сидящая на ступени. Упираясь об террасу ладонями на прямых руках. С высоко поднятым к лучам солнца лицом, любовалась голубым безоблачным небом. На террасе была тишина, ее нарушил появившийся слуга, молодой индианец, лет 23, с сияющим лицом, с явным желанием угодить госпоже, в белой до пят одежде из бязи. В одной руке он держал телефонный аппарат на длинном шнуре, который тянулся из комнаты Мерлин из открытой балконной двери, в другой руке трубка телефона.

Мерлин обернувшись на шорох шагов, кивком головы, указала слуге, чтобы тот поставил аппарат на стол. Он, поставив, молча удалился.

Молодая женщина, стремглав подбежала к столику, пав в кресло, взяла трубку. Осмотревшись по сторонам, наконец, поняла на террасе совершенно одна. Машинально поправив прическу, ответила:

– Роберт! Какой Вы – не хороший! Я из – за Вас проплыла «милю» навстречу с Вами. А Вы?! – с лукавством, – я же плохо плаваю, вдруг утонула бы? Нельзя же так! Вы меня обманули! Зато, случайно.

Растерянно:

– Ну, скажем, не совсем случайно!.. Скорее из любопытства познакомилась с вашим братом. Нашим Президентом! Он и Вы – не похожи!

При этом она сделала капризное лицо, пожимая плечом одним – другим на ответ с другого конца, отреагировала легкой улыбкой, продолжая жеманничать:

– Нет! Мне он не показался – лучше! Я Вас жду – завтра!

Немного сконфужено:

– Но, Роберт! Какой Вы – ревнивец! Конечно же – одна! Скучаю и никого сегодня в гости не жду! Я устала от внимания, только не Вашего!

При этом вновь поправила прическу, нежно теребя кончиками пальцев.

С комфортом раскинувшись в кресле, вальяжно смакуя каждый слог, произнесла:

– Целую Вас, Мой Дорогой! До завтра!

Положив трубку, вибрируя пальцами круговыми движениями по столику, замкнув их в замок, резко встала, отряхивая помятый сарафан по бокам, как – то загадочно улыбнувшись, самодовольно подытожила:

– Неплохо для начала! Вот – это популярность! Но, что-то здесь не так! «Штучки Роберта!» Это случайное знакомство?! Этот «Лис» Роберт что-то от меня хочет. Никогда не знаешь, что у него будет в голове.

В рассеянности от впечатления, она тут же убежала с террасы через балконную дверь в свою комнату.

Прошло время. Вечер застал Мерлин в комнате. Это большая, светлая комната. На панорамном окне во всю стену красивые атласные зеленого цвета шторы затянутые наглухо. Во всю комнату низкая широкая постель, за спинкой на стене большое зеркало, по обе стороны кровати маленькие тумбы, на одной телефон, на другой журналы на которых стояла тарелка с пирожными и стакан апельсинового сока. На кровати беспорядок, покрывало откинуто, подушки небрежно лежали в разброс, разбросаны вещи: купальник, сарафан и белый махровый халатик. Дверь в ванную комнату приоткрыта, оттуда доносился плеск воды, который тут же стих.

Мерлин напевая, вышла из ванной, на голове завязанное тюрбаном махровое полотенце, туловище спрятано под таким же полотенцем.

Она, на ходу скинув с себя полотенце, которое с тяжестью упало на ковер, пройдя по нему, очутилась у кровати.

Взяв белый халатик, поспешила одеть, старательно подвязавшись поясом.

Игриво посмотрела на себя в отдаленное зеркало над кроватью. Сняв полотенце с головы, бросила на пол.

Неожиданно позвонил телефон. Она вздрогнула. Но решившись ответить, подошла к тумбе, подняв трубку, радостно улыбнулась, сев на кровать, начала доверительно щебетать:

– Привет, Эмми! Ты не поверишь! С кем я сегодня познакомилась, вещие сны сбываются! Два дня снился: «Ухаживал, цветы дарил, в любви признавался. И, вдруг…»

С той стороны, кто-то торопил.

Мерлин продолжила, затягивая интригу:

– Не спеши! Сейчас упадёшь! С самим нашим Президентом!

Слыша щебет восхищения, самодовольно улыбаясь, откровенничала:

– Нет! Не из КИНОКОМПАНИИ! С Президентом Америки!

С того конца обратной связи послышалась искаженная речь, Мерлин выпалила:

– Всё, Эммочка! Ничего не знаю пока: что и как?! Сама в облаках!

Восхищенно:

– Глаза зеленые! Короче: может быть! – прощаясь – пока-пока! Милтону привет! Пусть подготовит мой контракт!

Щебет с той стороны в трубке, она уже не слышала, но старалась всё сказать любопытной подруге:

– Возможно, и будет наше с ним свидание, надеюсь! Только бы до завтра… Завтра «лис» прилетает. Всё-всё! Целую! Бай-бай!

Положив трубку на аппарат, встала, подошла к окну, отодвинув занавесь, задумчиво стала вглядываться вдаль. Всё ещё светло, хотя солнце нехотя переходило в закат на фоне отдаленных, малахитовых гор.

Под чистым, безоблачным небом, вдалеке сияла голубизна озера, по которому сновали два катера.

Это напомнило детство, где не было такой красоты…

… Невольно она вошла в него. И очутилась в маленькой комнате с одним окном, на котором сидела кошка, среди стопки старых газет и пустой бутылки из – под виски. Занавеска была серого от грязи цвета, завязана массивным узлом посередине. Рядом с окном стояла деревянная кровать, не застеленная. На противоположной стороне стены стоял открытый шкаф для одежды, забитый донельзя, часть ее валялась на полу. На этом фоне стояла приемная мать Мерлин, Грейс, 35 лет: не высокая, сероглазая женщина с короткой стрижкой русых волос. Она была одета в скромное, заношенное серое платье, стараясь собрать одежду в руки, тут же силясь, упаковывала в небольшой чемодан.

Наконец набив, та сделала попытки его закрыть, от бессилия зарыдала, присаживаясь на кровать, в слезах что-то говорила ей, Мерлин, смотревшей на нее, стоя около шкафа.

Норма Джин (Мэрилин), белокурая девушка, 16 лет, немного полновата с потухшими, голубыми глазами, одета в белую юбку «солнце-клёш» с непонятным орнаментом и в маленькую, вязаную кофточку с короткими рукавами, наглухо застегнутую, в белых спортивных тапочках, опираясь, скрещенными руками сзади о стену, продолжая молчать, с тяжелым взглядом глядя на истерику Грейс. Мать в отчаянии, бессвязно бормотала:

– Ты уже взрослая – красивая, умная, ищи себе мужа! И постарайся ему дать – всё! Любовь, преданность и чистоту.

Она вытирала тыльной стороной ладони, размазывая по лицу слезы, не глядя девушке в глаза, напутствуя:

– Никогда не плачь, даже если не будет денег на хлеб! Знай! Ты всё имеешь, только найди-то в себе. Это тебе мой материнский от сердца – совет.

Мерлин подойдя к чемодану, молча заперев, безразлично посмотрев на Грейс, та до сих пор размазывала по лицу поток слёз, в слезах стараясь не упустить главного, бормотала:

– Пиши, приезжай, скучай по мне! Я твоя мать, не родила, но воспитала. Ты моя дочь! И Эрвину, отчиму, постарайся все простить! Теперь он тебя никогда не обидит, будет далеко, на западе. Уткнувшись в подушку, женщина зарыдала навзрыд.

Норма Джин (Мерлин) безмолвно вышла из комнаты, оставив мать одну. Мать, поднимая голову, не удержавшись, крикнула вдогонку:

– Дочка! За нищего замуж лучше не выходи! Ищи богатого: политика или бизнесмена!

Перед глазами закрытая дверь, разделяющая сегодняшний день от прошлого…

…Вечер внёс хаос и в уединение Джона Кеннеди. Он в это время пребывал где-то далеко. Этому свидетельствовало то, что он сидел в махровом халате на угловом диване, и что в пепельнице на столике лежала куча недокуренных сигар. Взяв в руку новую сигару, прикурив, он резко встал, в задумчивости подойдя к окну, стал напряженно смотреть вдаль. Впереди – вид на озеро: солнце в закате, видны две подвижные точки в виде катеров. Со вздохом, признаваясь самому себе, констатировал:

– «Сладкая!» К такой даме, наверняка, мужчины липнут. Дорогого стоит! У меня же дети, а из-за неё не могу уснуть.

Теребя волосы:

– Глупец! Лететь в лапы искушения? Бред! На свидание? Все отбегался! Любимая женщина «АМЕРИКА!»

Тут же стал махать рукой, развеивая смог от сигары по комнате.

В дверь постучали. Джон Кеннеди, резко затянув штору, повернувшись к двери, крикнул:

– Да, да! Войдите!

Вошёл Фред с подносом в руке, на котором чай с лимоном. Поставив поднос на стол, направился, размахивая руками к окну, принюхиваясь, втягивая ноздрями воздух, с укором:

– Вы, же дали слово врачам, Мой Президент! Ваше сердце принадлежит, на – сегодня АМЕРИКЕ. Не искушайте судьбу, Вы – НАМ ВСЕМ НУЖНЫ! Въедаясь взглядом в лицо Президента, поддел:

– Так зацепила эта белобрысая? Кажется, Вы грозились: поздно вернуться.

Джон Кеннеди подошёл к уголку, пав на него, сев удобнее, на колкость своего помощника, со вздохом парировал:

– Несерьезно, было бы, сразу лететь в объятия-незнакомки. Завтра к ней загляну в гости. Надо найти предлог. Днём ничего не обяжет к постели.

Выбрасывая вперед указательный палец:

– О!.. Просто – так!

Фред, подойдя к столу, забрал поднос, отнёс Кеннеди, предлагая выпить. Тот резко взял с подноса чай, выпив залпом, тут же поставил пустой стакан обратно. Помощник с округленными глазами, решился съязвить, растягивая удовольствие:

– Да! Талия, ножки…Молчу!

Джон Кеннеди, сидя как на «шарнирах», оборвал на полуслове, срываясь:

– Перестань!.. Не говори никогда, мне свои мысли вслух! Я имею пока ещё свою голову на плечах, заучили вы все меня. Лучше прояви усердие! Принеси горячий чай и два сэндвича! Я голодный! И постарайся со мной сегодня не разговаривать!

Фред стоял в оторопи от такого приказа, с обидой развернувшись, пошёл в направлении двери, бурча себе под нос:

– Крыша из-за Монро, поехала… «Чапай, думать будет»… Кажется, Роберт перестарался в своих планах…

Хлопнув дверью, вышел.

Джон Кеннеди на нервах, стал бить ладонью себе по лбу, раздраженно, вслух, причитая:

– Завтра! Братец, Вездесущий, явится – собственной персоной. Ну, да ладно! Надо еще дожить! Куда бы от всех мне спрятаться, никакой личной жизни…

…В комнате полная темнота. Мерлин в белом пеньюаре лежа под покрывалом на кровати, ворочаясь, не может уснуть. Она резко скидывает покрывало, отбрасывая его в сторону, нащупывает около кровати комнатные шлепки, сбивчиво пытается надеть, сначала не на ту ногу, неловко подпрыгивая в одной, до конца всовывая стопу в одну – другую шлепку, идёт к занавеси, раскрывая её наотмашь, вглядывается в ночную даль. Кроме звёзд на небе и луны, она ничего не видит. Отворачиваясь, идет к кровати, присаживается на постель, обхватив голову двумя руками, закусывая губы, говорит:

– Не пришёл! Ну, и чёрт с ним! Завтра Роберт прилетит, двоих спровоцирую. Интересно! Неужели нашу встречу, этот «Лис» подстроил? Как я устала от его политики.

Подавленно, – вот – она: его любовь! – Зло, – а ещё «руку» просил… Все мужики «СВОЛОЧИ!..»

Нащупав под подушкой рукой, пузыречек с успокоительными таблетками, нервно открыв «шляпку», достает, щурясь от слабого света, сразу несколько, крутит по сторонам головой, не замечая на тумбе стакана с водой, глотает, передергивая телом, залезает под одеяло, закрыв глаза, старается заставить себя уснуть.

Ветер с балкона колышет штору, в зеркале отражается отсвет блика луны. Кажется, что она опять вернулась в прошлое или все же в будущее?!

…Ей до боли знакома небольшая комната и в тоже время совершенно другая, вокруг все белого цвета – шторы на маленьком окне, кошка, сидящая на окне, горшок с цветами, большая кровать под балдахином с набросанными подушками и покрывалом.