Текст книги "Девочка из детства"

Головастики

Сидели мы с Котькой в пруду и головастиков ловили. Я в трёхлитровую банку, а Котька – в большое блестящее ведро. Моя банка постоянно на дно соскальзывала, а Котькино ведро её ловило. Потому что у ведра спасательная дужка была. А эти вертихвостики разбегались. Как сделать, чтобы их оказалось много, будто в бочке сельдей?!..

В это время Мишка подошёл и сразу разозлился. У нас рыбалка, а у него – нет! Но я его быстро усмирила – банку разрешила до моего дома донести. Одно плохо, что он постоянно спотыкался и головастиков по лужам расплёскивал. А потом и вообще утомился. Заговорил, что банка неудобная…

Бабушка на головастиков, конечно, взглянула и даже некоторых погладила – заинтересованно. А потом взяла и в бочку огородную выплеснула. Ладно, чего по пустякам-то расстраиваться? Буду их подкармливать мошками и червячками, пусть подрастут немного.

Ну, а как подросли, сразу и лапки вылезли. Между прочим, хвостики куда-то исчезли. Отвалились, наверное. Котька долго этих мутантов рассматривал, а потом сообразил:

– Квакши!

У меня оставались кое-какие сомнения… Откуда у головастиков лапы? Но решила сильно не умничать и ещё подождать. И скоро они сделались очень большими. Лягушачьими великанами! Котька сказал, что это жабы. Но бабушка и этим сильно обрадовалась:

– Пусть живут на огороде и капусту от гусениц спасают!

В общем, всё лето мы с Котькой и Мишкой знали, чем заняться. Скакали вприпрыжку и учились комаров ловить по-лягушачьему. Иногда случалось и проглатывать, но не всех, поэтому лица и даже уши зелёнкой намазаны.

А как капуста бока нарастила, бабушка за пироги и вареники принялась.

– Угощайтесь, – всем говорит. – Ай-да головастики! Не подкачали!

Тайна

Однажды мне захотелось увидеть край неба. Гляжу в огромное и солнечное, а где оно начинается – попробуй, разберись. Мне на помощь пришёл Котька:

– Небо начинается там, откуда летят самолёты.

Он, похоже, забыл, что самолёты летят с разных сторон.

Я успела немножко расстроиться, так как задача, которую себе загадала, оказалась крайне сложной. Такую за всю жизнь не решить. Взять бы огромный воздушный шар и взлететь. Небесное солнышко как раз любезно рассказало бы все свои тайны, где оно родилось и как так случилось, что всем на свете пригодилось. А я бы поведала ему про своё село и семью, про Мишку с Котькой. В конце концов, всё в жизни откуда-то начинается. Даже если это самая большая тайна.

Дом деда

моему деду, Куфтыреву Николаю Ивановичу

Хлеб с солью

Я жила с мамой и с папой в деревянном доме, на первом этаже. Это был огромный дом, многоквартирный. Там ещё леспромхозовская контора находилась – все говорили: «кантора». Ну, и люди всякие хорошие жили. В одной квартире, например, целых шесть человек. Трое взрослых и детей примерно столько же. Я, конечно, больше с Надюшкой дружила. Она мне по возрасту подходила. Мне семь лет, а ей почти что девять. Поэтому осенью я в первый класс пойду, а Надюшка уже во второй. Она меня много чему могла научить.

Однажды Надюшка пришла и спрашивает:

– Ты про вкусный хлеб слышала?

– Не поняла…

– Ну, хлеб же, он и так всегда вкусный, а вот если солью крупной его посыпать и маслом растительным полить – вообще – пальчики оближешь!

– Зачем, – удивляюсь, – всего столько? Мало совместимого…

– Как зачем? – разобиделась Надюшка. – Если вкусно, так и полезно, наверное.

На самом-то деле я не сомневалась. Но на всякий случай отвернулась и, не обращая внимания на всякие там разговоры, принялась скоблить ложкой по столу. Вроде есть и у меня важное дело – просто не хотелось показывать, что полностью согласна.

– У нас от хлеба одна горбушка осталась, – говорю. – Я вчера почти всю буханку съела. Мягкий был сильно, только что испечённый.

Надюшка, сурово сдвинув брови, посмотрела на меня.

– Понятно. Давай рассуждать: тебе одного кусочка, вкусного-превкусного, хватит? Это ведь не два и даже… не три!

– Хватит. Что три, что один – съем и не останется.

Я никогда не видела Надюшку такой рассудительной, поэтому и разговаривала с ней строго, без обычных шуточек. Хорошо, что Надюшку мама домой позвала. Иногда нужно и самой решения принимать. С посторонними-то подсказками, не знаю уж, как бы я справилась. Всего скорее, горбушку пересолила, а подсолнечное масло и найти бы не смогла. Разве что догадалась бы к соседке сбегать?.. Там ещё хлеба попросить.

Еле вечера дождалась, чтобы всех новым блюдом угостить. Только что приготовленным. Папа первым домой вернулся, попробовал и говорит:

– Получается, ты сама эту вкусноту придумала, а я припоминаю, что кто-то меня таким же угощал раньше. Не могу понять – было или приснилось?

– Было, – говорю, – Надюшка тебя угощала, которая со второго этажа. Она мне рецепт сегодня выболтала…

– Вряд ли, – не согласился он. – Может, ещё в детстве? У меня друг был, Витька. Мы с ним никогда не расставались, и кирпичи вместе грызли, и лук солью сдабривали. А хлеб на первом месте был. Вкуснотища!.. Мягкий, прямо из печки, с загорелой корочкой. А если ещё и с солью, так совсем объеденье! Только полакомиться… не всегда удавалось.

Мне стало очень интересно. Вот как раньше было! Я даже и не думала, что кирпичи тоже съедобные. А то бы с утра всю нашу печку разобрала и вкусно приготовила. Знать бы, чем приправить и как подавать…

– Не стоит, – читая мои мысли, сказал папа. – Это давно было, после войны. Трудно тогда жилось, да и витаминов, видимо, не хватало. Раз нам кирпичи такими вкусными казались. Теперь этим питаться не будем. А вот хлеб с солью – самое то!

Дом деда

Родители переезжать собрались. В дедов дом. Я, конечно, не удивилась. У деда животин целый двор, им постоянный уход нужен. Травы принести, хлебушка покрошить и водицы налить. Иногда я тоже помогала, но не всегда. Звери со мной играть не соглашались. Будто специально убегали деду пожаловаться: «бе-э!.. хрю-у…» – попробуй с такими подружиться! Овцы трусливые, а куры, те пугливые.

Вот только пришла беда. Некому стало жаловаться. Я, конечно, такого представить никак не могла. Был дед, а потом – раз! – и не стало. В его избе даже роза чайная завяла. От горя. Да и родители мои сильно изменились… Грустными стали, молчаливыми. А мне понять хочется, как такое случилось. Ну, не должен человек насовсем исчезнуть! Может, как-нибудь время назад повернуть?..

– Нет, – говорит папа, – нет такой возможности. Он теперь в наших сердцах будет жить. И улыбаться, и советы нужные давать…

Я ничего не ответила, потому что своё задумала. «Зачем же, – думаю, – медлить? Раз дед меня и раньше из крапивы вытаскивал, которая за его домом растёт, так и сейчас не бросит, пойду немедленно в неё падать! И ничего со мной страшного не случится. Ну, обожгусь немножко. Дед спустится с облака и меня спасёт. А потом ещё водой из бочки польёт, на солнышке нагретой. Он и сам говорил: «Тёплая вода и доброе слово – от любой беды спасенье!»

Сразу-то я забоялась. Всё ходила возле крапивных зарослей и примерялась, как бы поосторожней запрыгнуть… Чтобы дед меня издали заметил и быстрёхонько вытащил. К вечеру всё-таки решилась. Там рядом доска валялась, как раз, чтобы от крапивы отмахиваться. Стала я с этой крапивой бороться. Вдруг чувствую – и не жжётся вовсе, напрочь свои свойства потеряла. Я немедленно в неё забралась, по самые уши, да ещё и целую охапку нарвала. Вроде банного веника получилось. «Ну, – соображаю, – сейчас я себе волдырей наделаю».

– Дедо? Спасай!

Только меня одна мама услышала. Она полезла за мной и тоже в крапиве очутилась. Долго мы с ней в этих зарослях сидели и ревели. И успокоиться не можем. Значит, так нужно. Чтобы потом дедовы дела продолжать и без него не тосковать.

Про школу

Осенью я должна пойти в школу. И мама постоянно про это твердила. Я сразу смекнула, в чём тут дело. Если, например, вместо детского сада можно было с дедом посидеть, то школу легко заменить поездками в лес, на папином погрузчике. Едешь и песни поёшь. Не жизнь, а сказка. Гораздо интереснее, чем в чёрно-белом нашем телевизоре. Только бы папа согласился! Он меня очень любит и, конечно же, на тракторе катает по всей деревне. А вот в лес, на свою работу, никогда не берёт. «Зачем, – говорит, – девчонке такие приключения? Совсем ни к чему». Хорошо, что я так не думаю. И почему это я должна в лес не хотеть? Там птицы поют, ягоды разные растут, и грибы сами в корзинку просятся. Красота, да и только!

Вечером я спросила у папы, может ли он меня в лес с собой брать вместо школы.

– Как это? – удивился папа. – Это же безобразие. Зря, что ли, мама тебя читать полгода учила? И считать по палочкам. Да и школу в деревне в этом году новую построили. Из кирпича. А эта в лес собралась…

«Ничего себе, – расстроилась я, – в новую-то мне и вовсе неохота. В старой школе папа с мамой учились. Вон какими людьми уважаемыми стали. А дедушка ещё лучше – нигде не учился, а все сказки Пушкина наизусть помнил. И про рыбака с золотой рыбкой, и про Балду. Если бы я эти сказки стала заучивать… да никогда не запомнить! Ну, героев, предположим, ещё ладно, а вот, чтобы по порядку, да наизусть…»

На другой день я сходила на всякий случай к школе. Большую такую громадину, из белого кирпича, построили возле парка, и я сначала решила посчитать окна. Мне ещё дед говорил: «Окна в доме, что глаза у человека. Всю душу покажут, если правильно понять. Сколько их у маленькой зимовки? А всего-то два, и те в землю застенчиво смотрят, словно говорят: «Заходи, погрейся». Дом из двух этажей много окон на себе несёт. Он, словно конь, во все глаза глядит и людей ласково встречает. Без открытой души попробуй со всеми заботами справиться! Много окон – людей полон дом. А большая семья – на всю жизнь забота и отрада».

Хожу, смотрю, считаю. До десяти вспомнила и расстроилась. Дальше считать не научилась ещё. Много-премного их, окон этих. Вдруг тётенька подошла с кисточкой малярной в руке. Видимо, она забор красила, а тут и я.

– Что-то случилось? – поинтересовалась.

А я не знаю, как ей рассказать всё по порядку. Она стоит и голубой кисточкой по воздуху водит. Словно раскрасить хочет всё вокруг. И даже меня.

– Окна, – говорю, – сосчитать нужно… Много их очень.

– А зачем, – интересуется тётенька, – их считать? В окна смотреть нужно. Вот осенью придут школьники, маленькие и большие, озорные и скромные – так сразу все окна засветятся радужным светом.

– Так уж и радужным? – удивилась я.

Хорошо, что тётенька решила ещё со мной поболтать.

– Конечно, радужным! Ведь столько радости у всех впереди.

– Сколько? – не отстаю я. – Неужели целая корзина?

– Больше! – говорит, – десять лет счастья в одну корзину не поместятся. От первой прочитанной книжки и до собственного открытия. А какая в школе дружба! На всю жизнь.

Я подумала, подумала и решила, что схожу в эту школу. Так и быть! Я и папе с мамой рассказала, какое мне счастье впереди светит. И радужными огнями переливается. А они улыбнулись и сказали, что тётенька с голубой кисточкой – самый волшебный в мире маляр и моя первая учительница.

Вовка в тумане

По утрам петух громко кричал. То есть он, конечно, пел – из оперы Римского-Корсакова про «Золотого петушка». На неделе обычно гремел голосисто, а по выходным чуть потише. Он так важность свою показывал. Ест вот хлеб с крупой, а яйца куры несут. Но петух не виноват, так природой задумано. Если бы он яйца нёс, песен точно бы не дождаться. Впрочем, будил он, почему-то, не всех. В основном меня.

Так вот, проснулась я в воскресенье, а на улице так хорошо. Лето, жара, пыль. Точь-в-точь, как на юге. Правда, ещё комары у нас и мошкара. Но это само собой разумеется. Без них разве интересно? Можно, например, в игру сыграть: «съедобное-несъедобное». И ведь уговаривать комаров не нужно: поиграйте, мол, со мной, пожалуйста. Они сами меня находят. Позвенят, поищут – и к Вовке прямым ходом. У него щёки вкусные, вроде спелого арбуза. Он, когда стесняется, краснеет. По этим щекам комары его и находят. Да и я тоже.

Вообще-то он живёт в соседнем доме, а возле нашего – время от времени ошивается. Вот и сегодня стоит напротив калитки и ногами пыль поднимает. Он это специально, чтобы я его не заметила. А щёки-то красные!

– Ну что, Вовка в тумане?

А он ещё больше краской налился:

– На себя посмотри!

Вовка знает, что со мной всё нормально. Но подразнить-то хочется! Сейчас начнёт: «Светлышка-мартышка, съела коврижку». Вот он какой, Вовка-морковка! Я даже представила его этим фруктом. И вправду похож! Как это я раньше не додумалась?

– Будешь, – говорю, – обзываться, превратишься в морковь. Сладкую, огородную.

– Врёшь ты всё, – не поверил.

– Это я-то вру?! Я вчера после твоих дразнилок сначала мартышкой по деревьям скакала, а потом в загорелую коврижку обернулась. Посмотри – зажарилась на солнышке! Ай, болит!

Вовка после таких моих слов побледнел и в лице изменился, а потом ногой перестал пыль пускать.

– Ничего себе! Я ведь и не подумал. Значит, если я скажу: «Андрей-воробей!» – то мой друг птицей летать начнёт?

– Ага, – подтвердила я.

– Нет, так не пойдёт. Андрюха летает, значит, а я морковкой на грядке сижу?

– А зачем, – удивляюсь, – летать-то? Сидеть возле дома куда спокойнее.

– Ты, – не выдержал Вовка, – ничего не понимаешь. Зря я возле твоих окон с утра до вечера туда-сюда хожу. Только время трачу! Человеку высота нужна. Вот и всё.

Мне совсем стало непонятно. Чего ему возле дома не понравилось? Ходи на здоровье! Лётчиком, что ли, в будущем захотел стать? Или космонавтом? В общем, туманный этот Вовка.

Футбол и грядки

В деревне столько дел, что их никогда не переделаешь! Сначала грядки прополи. Пусть даже сорняков больше, чем урожая у клубники. А потом в корзинку аккуратно собери. Да не сорняки, а как раз ягоды. Да скорее, скорее! Ещё работа ждёт. И так – почти до самого вечера.

Хожу внаклонку, словно старая старушка, сорняки из земли таскаю. И хочется сбежать, потому что мальчишки у соседнего дома в футбол играют и кричат громко – да никак не сбежишь! Обещала ведь маме…

И вот, когда они сами заявились, я всё и придумала.

– Ну, что делать будем? – заныл Вовка. – Мы тебя хотели в футбол позвать играть. Ой, не играть, а болеть! Ну, не так, с горьким лекарством и большой температурой, а с пользой для здоровья и в своё удовольствие.

– Поняла! – сообразила я. – Ты будешь Андрюшке голы забивать, а он – в твои ворота!

– Ага, – согласился Вовка. – Ты ещё и посчитаешь на досуге. Чтобы победителя выбрать!

И тут меня осенило:

– Не могу! Сорняки полоть нужно! Вот, если бы вы помогли, тогда другое дело!

– Мы? – удивились мальчишки. – Футболисты такими делами не занимаются. Никогда!

– Ничего себе, – я даже оторопела. И болеть за них передумала. Оказывается, они обыкновенные лодыри! Дед таких людей не уважал!

И вдруг они посмотрели на меня и сами собой исправились. Как раз в тот момент, когда я им хотела всё это высказать, только не успела. Потому что расплакалась.

Чердак

Надюшка на меня частенько обижалась. Ей просто не приходило в голову, что я вся при делах, и мне некогда прыгать на скакалке или играть в классики, как раньше. Даже Вовка с Андрюшкой теперь до обеда пасли овец, а вот я вдобавок полола грядки, кормила кур, собирала урожай и занималась уборкой. Меня учили этому родители, а их – дед.

Однажды, когда мамы с папой не было дома, я решила навести порядок на чердаке. А чтобы не было очень страшно, надумала взять с собой Надюшку. Раз она всё равно с утра пришла в гости. К моему огорчению, забраться на чердак не сразу получилось. Высоко слишком. Было решено отыскать старую лестницу, а потом, само собой, починить её. Прислонив этот «подъёмник» к крыше, я прибила недостающую перекладину молотком.

– Готово! – говорю. – Можешь забираться.

Надюшка была в растерянности, но только потому, что раньше в таких местах не бывала. Помолчала немножко, а потом говорит:

– Боюсь!

– Ещё бы! Я тоже.

Но мы всё же полезли по этой лестнице, чему были сами удивлены. Нельзя же лезть и дрожать. Даже если страшно, это совсем неудобно.

– И часто ты здесь прибираешься? – спросила Надюш-ка, стараясь не показывать раздражения. – Грязновато… Да, и раскидано всё.

– Не-а, – я сделала вид, что не поняла её намёков. – Посмотри, старый утюг…

– Ах, да, – обрадовалась Надюшка. – Я в книжке читала. Его набивали горячими углями. Ну, и гладили потом полотенца и фартуки. Тебе ведь хочется попробовать, правда?

Как только я представила переутюженным всякое там бельё, на пути попался сундук. Вещиц в нём было много-премного. Стирка бы им не помешала, а потом уж утюжка. Но подошла к маленькому чердачному окошку и увидела кое-что похуже – лестница наша свалилась. «Ветрище, – подумала я. – Вот в чём дело!» И тут же загрохотал дождь по крыше, или, возможно, посыпался град. Я была в отчаянии!

– И что мы теперь будем делать? – Надюшка сказала это с таким видом, будто я виновата, что ветер уронил лестницу.

– Ничего! – я нарочно зевнула. И тут же наметила программу действий. Не показывая переживаний, я не только успокою подружку, но приберу, чердак. Слезами горю не поможешь!

– Как ничего? – не выдержала Надюшка. – Значит, жить здесь остаёмся?

– Я бы с тобой здесь пожила, только у меня родители есть. Как их без присмотра бросишь?

– И у меня есть…

Мы замолчали, а потом до самого вечера прибирали вещи, расставляли сундуки, мели пол веником-голиком, украшали стол старинными вещицами и блестящим самоваром. Книжки, фотографии и открытки там тоже были. На фотографиях был дед… совсем, как живой. Он тихонечко подмигнул мне, а потом Надюшке! И я почувствовала, что всё стало другим. Внутри меня и на чердаке. И даже за окнами, в небе… Поэтому, прежде чем обрадоваться, что папа нас нашёл, и наперегонки броситься к лестнице, мы приостановились…

– Не нужно было на чердак без спроса забираться, – сказала Надюшка.

– Давай возьмём что-нибудь… Самое нужное.

И чтобы не заставлять папу долго ждать, я кинулась собирать книжки, фотографии, открытки и виниловые пластинки… Хорошо, что Надюшка мне помогала. Потому что одной ни за что столько прошлого не поднять. Тяжеловато, сами понимаете…

Про воспитание

У Вовки была собака Альма, добрая и послушная. Она недавно стала мамой и теперь ни на шаг не отходила от своих щенков.

Вовка говорит:

– Щенков всё равно разберут! Столько собак разве воспитаешь?

– Да ты погоди! Представь, домой приходишь, ботинки в прихожей снимаешь, куртку скидываешь, и тут тебе навстречу собачья стая! По головам не пересчитать. Все дружно лают и до потолка прыгают. Радости-то сколько!

– Ничего себе, радость, – заныл Вовка. – А если покусают?

– Во-первых, собаки должны быть с утра хорошо накормлены, а во-вторых, нужно носить одежду защитного цвета, футболку и штаны. Ну, чтобы наверняка…

– Ерунду болтаешь, – не согласился Вовка. – Суп с косточкой сварить несложно. Намордники в каждом магазине продаются. А вот как их всех добрыми и послушными сделать?

– Зачем, – спрашиваю, – всех? Слушай, а давай одних воспитаем, как следует, а других на цепь посадим – дом охранять. Пусть злятся себе на здоровье.

– Вот это дело, – обрадовался Вовка. – Сама посуди, если я с Андрейкой поссорюсь из-за велосипеда, он ко мне никогда мириться не придёт. Потому что я всех злых собак выпущу. Р-рррр-аф!

Вовка заулыбался.

– Не пойдёт, – говорю. – Пока ты дуешься, твоего друга злые псы слопают. И косточек не оставят. Из-за какого-то велосипеда?..

– Это ж на крайний случай. Андрейка иногда щедрым бывает. И я тоже тогда незлой. Раньше он ничем не делился, а теперь учебники почитать даёт, если я их дома забуду. И большой гвоздь – потаскать в кармане. Если и велосипедом поделится – тут как тут – ему навстречу – собачьи существа с добрыми глазами.

От такого разговора я затосковала, а потом начала выход искать.

– Может, всех воспитаем? – неуверенно предложила я.

– Ага, одних добрыми собачками, а других – р-рррр – злыми!

Я не стала спорить, потому что в голову ничего не приходило, а сердце, как назло, сделалось тяжёлым и попыталось провалиться в пятки. Болтать о глупостях больше не хотелось. «Неужели, – думала я, – из лучших чувств можно столько беды натворить? Вовка-то в злодея превратился. Ну, или станет таким, когда собаки вырастут».

Захотелось немедленно всё исправить. Я даже с утра пораньше встала, чтобы Вовку отругать. «Нехорошим человеком» его обозвала. А он и не расстроился.

– Раздали, – говорит, – щенков. Всех, кроме одного.

– И как воспитывать будешь?

– Не знаю…

Я очень хотела, чтобы Вовкин единственный щенок стал добрым и послушным, а не монстром каким-то. Но как помочь, не знала! Разве что, как говорил дед, стать ему хорошим примером. И начать, прежде всего, с себя…