Текст книги "Неправильная женщина"

Светлана Демидова
Неправильная женщина

1975 год

* * *

Лана Кондратенко, прехорошенькая сероглазая шатенка шестнадцати с половиной лет отроду, в некотором сомнении еще раз оглядела свою подругу Таньку Ермакову, а потом все же сказала, слегка растягивая слова:

– Он на тебя все время смотрит.

Лана всегда несколько тянула гласные. Она не жеманилась и не кокетничала. Просто у нее была такая манера. Те, кто хорошо относился к Лане, считали это ее милой особенностью. Другие, которых, прямо сказать, имелось гораздо больше, находили такой выговор вульгарным и претенциозным. Лане было все равно. Она не замечала за своей речью никаких особенностей. Танька тоже ничего не замечала или же привыкла, а потому не обращала на эти особенности внимания.

– Кто смотрит? – спросила она.

– Юра Майоров из десятого «А»!

– Да ла-а-адно… – протянула Танька в Ланином стиле, хотя обычно в отличие от подруги говорила самой настоящей скороговоркой.

– Точно! – Лана для пущей убедительности сильно тряхнула кудрявой головой. – Я давно за этими его взглядами наблюдаю.

Танька отставила в сторону стакан с компотом из сухофруктов и посмотрела в сторону соседнего стола, за которым обедали ребята из десятого «А». Юра Майоров был очень хорош собой: высок, широкоплеч, с длинными волнистыми, как у принца из сказки, волосами и ярко-голубыми глазами, а потому Танька сложила губы трубочкой, довольно громко выдула через нее воздух и еще раз протянула:

– Да ла-а-а-адно… – После этого она еще раз оглядела Юру и, опять взявшись за недопитый компот, с огорчением констатировала: – Разыгрываешь!

– Нет же! – Лана наклонилась к самому уху подруги и горячо зашептала: – Ты ему нравишься, и это совершенно очевидно! Я пыталась поймать его взгляд, но он на меня даже не реагирует! А раз смотрит в нашу сторону и не на меня, то, как ты думаешь, на кого?!

– На кого? – севшим скрипучим голосом глупо спросила совершенно растерявшаяся Ермакова.

– Ну даешь! – возмутилась Лана, отобрала у подруги компот, стукнула стаканом об стол, поднялась и за руку потащила ее из столовой. Танька послушно поплелась за ней, без конца оборачиваясь и глядя то с большим сожалением на недоеденные абрикосы, призывно оранжевевшие сквозь граненые бока стакана, то с большой надеждой – на Майорова, который почему-то не отрывал взгляда от тарелки с холодным борщом.

Когда подруги уселись на широкий подоконник в рекреации у кабинета литературы, Танька сказала:

– Этот твой Майоров смотрел только на свой борщ! Будто с голодного острова приехал…

– Правильно! Смотрел на борщ! – ничуть не смутилась Лана. – Наверняка проголодался, ведь сейчас шестой урок начнется! Но это не главное! Главное в том, что он понял: я заметила, как часто он на тебя смотрит, и смутился! Вот!

Чувствовалось, что Таньке очень хочется в третий раз с сомнением протянуть «да ла-а-адно», но она, видимо, поняла, что это будет перебор, а потому сказала:

– Ну… допустим… И что теперь с этим делать?

– Вот! Наконец-то слышу разумные слова! Раз парень смущается, думаю, тебе нужно начать действовать самой!

– Как это самой? – испугалась Танька, и ее щеки мгновенно из нежно-розовых сделались бордовыми.

– А так: возьми да и пригласи его погулять! – самым решительным образом предложила Лана.

– Совсем с ума сошла, да?! Как это я его приглашу?! Что он обо мне подумает?!

– Да он только обрадуется! Вот представь: сидит он сейчас над своим борщом и думает, как бы к Танечке подвалить… сомневается, мучается, а тут вдруг раз – и все оказывается решенным как бы само собой, остается только согласиться пойти с тобой гулять!

– Ну, ты вообще! – возмутилась Танька. – Не стану я его приглашать! Да я никогда в жизни не смогу этого сделать!

Лана закусила губу от огорчения. План мог сорваться. Допустить это нельзя. Надо идти ва-банк, и она пошла:

– Раз Юрка тебе нравится, значит, сможешь! Ломай стереотипы, и все получится!

Конечно, Танька могла сказать: «А с чего ты взяла, что он мне нравится?» Тогда пришлось бы срочно убеждать ее в том, что Майоров, вне всяких сомнений, ей нравится, и уже давно. Но потерявшая всякую ориентацию Ермакова только ловила ртом воздух, будто при кислородном голодании, и ничего не могла вымолвить. Лана решила ковать железо, пока горячо.

– Не обязательно действовать так примитивно, – сказала она. – Можно, например, узнать Юркин номер телефона и позвонить. А там за разговором… то да се… договоришься и о свидании. Если поведешь себя умно, он даже не догадается, что ты его пригласила. Подумает, что сам!

– Это как же? – прошептала сокрушенная железной логикой подруги Ермакова.

Лана хотела начать просветительскую работу, но как раз в это время прозвенел звонок, и пришлось идти на урок. Вообще-то Лана любила литературу, но в этот день метания героев классических произведений показались ей смешными и мелкими по сравнению с собственными мучительными переживаниями. Вовсе не Таньке, а ей самой безумно нравился Юра Майоров из параллельного класса, который в ее сторону почему-то никогда не смотрел. Все остальные парни смотрели, пытались ухаживать и предлагать всяческие отношения, а он – никогда. При этом Лана видела, что дело вовсе не в смущении молодого человека, который очень хочет, но не знает, с какой стороны подъехать к понравившейся девушке. Майорову она не нравится. Он ее не замечает. Проходит, будто мимо стенда с успеваемостью или планом эвакуации школы при пожаре. А Лана при встрече с ним болезненно вздрагивала, сердце ее стучало так, будто намеревалось пробить насквозь грудную клетку, чтобы вылететь в астрал. Лана мечтала об этом молодом человеке по ночам, подолгу не могла заснуть, потом забывалась тревожным поверхностным сном и просыпалась разбитой, с тяжелой головой и синяками под глазами. Девушка понимала, что так недалеко и до нервной горячки, а потому решила действовать. Несмотря на советы, щедро раздаваемые Таньке, сама Лана не могла первой обратиться к Майорову и признаться в своих чувствах. Что-то в этом было унизительное. То, что вполне могло сгодиться для простушки Ермаковой, ей, Лане, никак не пристало. Сегодня очередной полубессонной ночью в голове наконец созрел довольно сложный план привлечения интереса Юры Майорова к собственной персоне. Да, к собственной, а вовсе не к ермаковской! Танька ей нужна всего лишь как инструмент… Нет, скорее как липкая лента, в которой вязнут лапки бестолковых мух.

Вспомнив свои утренние размышления на предмет Таньки, липкой ленты и мух, Лана смутилась и даже бросила быстрый взгляд на подругу, будто та могла читать ее мысли, и довольно улыбнулась. Пока все шло точно по разработанному плану. На лице Ермаковой застыло мечтательное выражение. Было совершенно очевидно, что она думает о Майорове. Если Таньку сейчас вызовут к доске, она даже не сообразит, с чем и зачем к ней пристают. Впрочем, и она, Лана, тоже далека от того, о чем вещает литераторша Мария Константиновна.

Конечно, сравнивать красавца Юру, на лице которого к тому же явственно читается интеллект, с мухой тоже не очень-то красиво, но это всего лишь образное выражение. Лана решила завлечь его в собственные сети Танькой. Ермакова довольно хорошенькая, а потому Майоров на ее призыв наверняка откликнется. А когда они станут встречаться, Таньке обязательно придется познакомить своего молодого человека со своей же лучшей подругой, то есть с ней, Ланой. Они даже проведут втроем какое-то время. И вот тут-то Юра непременно разглядит, насколько выгодно Лана отличается от Таньки, и, конечно же, переметнется к ней. Лана поначалу, разумеется, начнет отнекиваться и утверждать, что счастье подруги для нее дороже личного благополучия, а потом все-таки сдастся, и они с Майоровым будут вместе всю оставшуюся жизнь. А поскольку оставшаяся жизнь гораздо длиннее уже пройденной, их счастью просто не будет конца. Что при этом станет делать брошенная Юрой Ермакова, Лану почему-то совершенно не волновало. В конце концов, зачем заглядывать в Танькину жизнь так далеко? Она ведь с Юрой даже не познакомилась еще. Однако удивительно, что подруга сразу согласилась с тем, будто Майоров ей нравится, хотя с утра этого еще ничто не предвещало, не говоря уже о вчерашнем дне! Как можно быть такой внушаемой?! Впрочем, это ей, Лане, сейчас только на руку.

Литература закончилась благополучно, как для не в меру размечтавшейся Таньки, так и для настроенной по-деловому Ланы. А когда девушки шли из школы домой, Ермакова уже сама завела разговор о Майорове:

– Вот ты говоришь, что можно позвонить Юрке… А где взять номер его телефона?

– Ну… это не проблема, – тут же успокоила ее Лана. – Ты же знаешь, что со мной на одной площадке живет Валерка Орлов из их класса. У него и узнаю.

– Да? А что ты скажешь?

– Что есть, то и скажу: что номер нужен моей подруге.

– Но тогда он сразу догадается, что мне!

– Ну и что?! Если ты влюблена, то зачем это скрывать? – Лана намеренно произнесла «ты влюблена» вместо «тебе нравится», чтобы проверить реакцию Ермаковой. Она оказалась положительной. Танька уже «была влюблена».

– Как-то неудобно… – отозвалась влюбленная по чужому желанию.

– Брось! Орлов еще будет завидовать Юрке. Ты ж у нас прехорошенькая!

Танька действительно была таковой. Лана душой не кривила. Но именно хорошенькой, миленькой – и только. Нет в ней той знаменитой изюминки, которая даже абсолютно некрасивую особу может сделать привлекательной, а хорошенькую – настоящей красавицей. По мнению Ланы, Татьяна Ермакова слишком уж простовата. Проста во всех смыслах. Ну разве умную девушку можно в одночасье убедить в том, что она влюблена в того, кого до этого даже не замечала в коридорах школы?! Да никогда в жизни!

После лестного замечания подруги о том, что она достаточно хороша для Юры Майорова, Танька огладила рукой волосы, туго стянутые на затылке черной аптечной резинкой, и спросила:

– А как думаешь, может, мне постричься?

– Зачем? – испугалась Лана, но тут же выдала свой испуг за удивление: – Ты же понравилась Юрке с хвостиком, зачем же стричься?!

– Ну… может быть, я стану еще привлекательней, и он все же сам решится ко мне подойти…

Это в Ланины планы не входило. Становиться лучше, чем есть на сегодняшний день, Таньке не стоит. Вдруг и правда у Майорова проснется к ней особый интерес, который потом будет никак и ничем не перебить?

– Я тебе предлагаю не тратить времени на стрижку, на которую Майоров еще неизвестно как отреагирует, а сегодня же вечером позвонить ему и пригласить прогуляться вечерком, благо погода еще стоит теплая, – быстро откликнулась Лана и добавила: – А Юркин телефон я сейчас же узнаю. Вон, видишь, Орлов как раз подходит к нашему подъезду!

Надо сказать, что до конца Лана не верила в успешность своей затеи. Все-таки Майоров мог оказаться далеко не так прост, как Танька. Если он уже десятый год ходит по школе, не замечая Ермаковой, то с чего бы ему вдруг ни с того ни с сего посмотреть на нее другими глазами! Конечно, Танькин смелый шаг, на который ее Лана же и подталкивает, может сыграть положительную роль, но вовсе не обязательно. Кроме того, у Юры, вполне возможно, есть девушка за пределами их учебного заведения. Не зря ведь в собственной школе он ни на кого не смотрит. Мысль о другой девушке показалась Лане до того неприятной, что ее передернуло, будто пришлось выпить горячего молока с отвратительными пенками, и она поспешила к дому вслед за Орловым.

– Ну и каков результат-то?! – нетерпеливо перебила Ермакову Лана, поскольку та слишком затянула рассказ о том, как долго набиралась смелости для звонка Майорову.

– Результат очень даже хороший! – счастливо пропела Танька. – Сегодня в 18.00 мы встречаемся с ним в городском саду возле танцплощадки!

– Так сегодня же вторник! А во вторник не бывает танцев! – выкрикнула Лана, которая тут же пожалела о том, что сама все это устроила, и теперь встречаться с Майоровым будет не она, а какая-то бестолковая Танька Ермакова.

– Это и хорошо! Нам пока танцы не нужны! Нам поговорить надо.

Лане вдруг стало трудно дышать. Они собираются разговаривать… Они же до такого договориться могут, что… С другой стороны, не этого ли она и хотела? Да! Именно этого! И хорошо, что сегодня нет танцулек! Еще не хватало, чтобы Юра обнял Таньку во время медленного танца! Этой дуре ведь непременно придет в голову как-нибудь интимно прижаться к нему, и результат ее телодвижения может стать совершенно непредсказуемым. Все-таки Танька очень фигуристая…

– Интересно, и о чем же ты будешь говорить с Майоровым? – спросила Лана, неожиданно для себя вложив в интонацию столько яду, что он, казалось, мог закапать прямо из телефонной трубки, которую Ермакова прижимала к уху.

Явно счастливая Танька никакой язвительности в словах подруги не заметила и доверительно прошептала:

– Ой, не знаю еще, Ланка… Я так волнуюсь… Прямо не могу…

– Не волнуйся! – покровительственным тоном отозвалась Кондратенко, как-то сразу успокоившись. Похоже, эта глупышка Танька станет держать ее в курсе всего, а потому именно она, Лана, будет продолжать руководить подругой, как куклой-марионеткой. Пожалуй, нужно срочно присоветовать Таньке тему для разговора, которая заинтересует Майорова, но не сделает интерес к ней чрезмерным. Лана чуть призадумалась и выдала: – Ты начни с того, куда собираешься поступать после школы. Расспроси про его намерения. Для выпускников эта тема самая беспроигрышная!

Танька с большим воодушевлением ухватилась за предложение подруги, рассыпалась в благодарностях и быстро попрощалась, а Лана еще долго стояла возле столика с телефоном, бессмысленно прижимая к уху трубку, исходящую короткими гудками. Она смогла очнуться только тогда, когда мозг, измученный впивающимися в него через равные промежутки раздражающими звуками, послал обратный сигнал sos. Девушка сначала вздрогнула, потом с неприязненной гримасой резко бросила трубку и опустилась на диван. Именно в этот момент Лана осознала, что запущенный ею механизм вряд ли можно будет остановить именно в тот момент, когда она посчитает нужным. Теперь двое – Ермакова и Майоров – станут крутить педали или штурвал, пока не надоест. Можно, конечно, начать вставлять им палки в колеса… Впрочем, не стоит заранее думать о худшем. Все еще только началось.

Весь последующий вечер Лана не находила себе места. Она так часто появлялась на кухне, чтобы то налить чаю, то что-нибудь отыскать в холодильнике и съесть, потом опять запить, потом снова что-то сгрызть, что мать в конце концов оторвалась от глажки постельного белья и недовольно сказала:

– Хватит кусочничать! Сейчас картошку разогрею! – и, отставив в сторону утюг, направилась к плите.

Лана не хотела ни есть, ни пить. Она просто нервничала. Представляла, как Танька с Юрой Майоровым гуляют по вечерним улицам, и ей делалось самым натуральным образом плохо: во рту пересыхало, сердце билось так учащенно, как позволяло себе раньше только тогда, когда девушка сильно пугалась. А разве она пугается? Ерунда какая… Чего это ей пугаться? А может быть, и не ерунда… А вдруг Танька на самом деле понравится Юре! И что тогда? Нет… не может она понравиться до такой степени, чтобы… А до какой степени она должна ему понравиться? Уж на эту степень она, Лана, повлиять никак не может…

Заставив себя проглотить ужин и почти не почувствовав его вкуса, Лана села на диван поближе к телефону и стала ждать девяти часов вечера, чтобы позвонить подруге и узнать, как дела. Почему она назначила в качестве контрольного часа для Танькиного возвращения домой 21.00, Лана и сама не знала. Просто решила, что трех часов – с шести до девяти – для первого свидания вполне достаточно.

Не дождавшись до девяти часов каких-то жалких пяти минут, девушка подняла трубку – пальцы враз стали липкими – и набрала номер Ермаковой. Нина Михайловна, мать подруги, узнав Лану по голосу, приветливо поздоровалась и сказала, что Танечка еще не вернулась с прогулки.

Через полчаса Лана позвонила Таньке домой еще раз. Ее так и не было. Не оказалось подруги дома и в 22.00, и в 22.30 и даже в 23.00. В 23.30 Лана звонить не посмела, поскольку уже в одиннадцать в голосе Нины Михайловны чувствовались явное недовольство настырностью Ланы и тревога по поводу того, куда провалилась ненаглядная доченька.

Спать Лана не могла. Она ругала себя самыми ужасными словами за то, что сама подтолкнула Таньку к молодому человеку, одни только мысли о котором вызывают у нее странную дрожь в руках и непонятное теснение в груди. Вот зачем она это сделала?! Чтобы Юра ночи напролет гулял не с ней, а с простушкой Танькой Ермаковой? Нет, конечно! Разве ж можно было предположить, что красавец Майоров готов пойти на прогулку с любой… с первой попавшейся… да еще и где-то находиться с ней аж после 23.00? Нет, не так… пойти-то он, конечно, должен был… Как раз это Лана и запланировала, но… но… В общем, надо же всему знать меру!!!

Когда прозвенел будильник, Лана с трудом вынырнула из тяжелого липкого сна, который ее все же сморил под самое утро. Прихлопнув будильник неверной рукой, она чертыхнулась и решила поспать еще. Пропади она пропадом, физика, а заодно и физкультура, которая в сегодняшнем расписании стоит вторым уроком! Да и вообще, если сегодня в школу не пойти, ничего страшного не случится.

Девушка снова улеглась в постель, уютно обернувшись одеялом, но тут же так резко села на диване, что подушка свалилась на пол. Как это не случится?! Еще как случится! Если она не будет держать ситуацию под контролем, эта несносная Танька привяжет Майорова к себе на веки вечные! Как-то она ведь умудрилась задержать Юру на первом же свидании почти до самой ночи! Прыткой девицей оказалась! А разве ж можно было такое о ней подумать?!

Лана собралась в школу быстрей обыкновенного. На нервной почве завтракать ей совершенно не хотелось. Она покидала в сумку учебники и тетрадки, которые с вечера в полном беспорядке валялись на письменном столе, тремя быстрыми движениями расчесала волосы, завязала их в два хвоста над ушами и вылетела из дома. Уже на лестнице заметила, что на коричневое форменное платье не надела передник, но решила не возвращаться – дурная примета.

– Ты, Кондратенко, не по форме одета! – сказала Галка Нестерова из десятого «А», который в этот день дежурил по школе. Вместе с одноклассником Мишкой Григорьевым Нестерова стояла на самом престижном посту – у входных дверей школы, чем очень гордилась. Этот пост был хорош тем, что можно отыграться на всех своих школьных врагах и недругах, а также, если надо, заслужить приязнь тех, с кем хотелось бы подружиться. Недруга можно, например, не пустить в школу без сменной обуви или отправить домой за галстуком. А какого-нибудь уважаемого в школе человека пропустить даже без дневника.

– Отстань, – равнодушно бросила Галке Лана, – у меня платье нормальное…

Она попыталась, чуть отодвинув Нестерову рукой, проскользнуть в дверь школы, но дежурная с красной повязкой на рукаве стояла неколебимо.

– Платье платьем, а передника нет! – строго сказала она.

– Ну и что?!

– А то, что на тебе еще и комсомольского значка не видно! Комсомолка называется!

Лана автоматически провела рукой по груди. Конечно, значка нет. Он ведь приколот к переднику, который остался висеть на стуле. Вот влипла… Да, без значка как-то не того… Неужели придется идти домой? А Танька тем временем…

Лана не успела придумать, что в ее отсутствие может случиться с Ермаковой, потому что, обернувшись, увидела подругу собственной персоной. И не одну. Непринужденно болтая с Юрой Майоровым, она подходила к крыльцу школы. Это зрелище произвело неизгладимое впечатление и на строгую дежурную Нестерову, чего Лана, не сводящая глаз с явно счастливой пары, заметить не могла. А все лицо и шея Галины Нестеровой между тем моментально покрылись красными пятнами с неприятно рваными краями. Тем не менее девушка взяла себя в руки и, загородив вход в школу, обратилась к спутнику Ермаковой:

– Опаздываешь, да?!! Кто за тебя, Майоров, будет дежурить?! Пушкин?!

– О-о-ох… – протянул Юра. – Совсем из головы вон… Сейчас еще и Антонина привяжется…

– Еще бы тебе не забыть! – многозначительно произнесла Галка, кивая на Ермакову. – У тебя голова совершенно другим забита!

Несмотря на то, что Лане очень хотелось досмотреть до конца, она решила все же проскользнуть в школу, пока бдительная Нестерова занята Юрой, который ей явно очень нравится. Она осторожно зашла за Галкину спину и нырнула в дверной проем. Второму дежурному, Мишке Григорьеву, абсолютно не до нарушителей школьных порядков – он сосредоточенно читает учебник химии, которая, скорее всего, будет у них первым уроком. Лана беспрепятственно прошла вестибюль с гардеробом, где мало кто задерживался, поскольку верхнюю одежду еще не надевали: сентябрь стоял по-летнему теплым. На втором посту у лестницы – два известных разгильдяя из десятого «А», Николаев с Дударевым. Им даже в ум не пришло требовать у Ланы Кондратенко предъявления школьного передника с комсомольским значком, поскольку они были заняты тем, что прилаживали красные повязки на коленки своих долговязых ног.

– Ну! Рассказывай! – с такими словами Лана бросилась к Таньке, когда та наконец появилась в рекреации у кабинета физики. – Что? Как?

Ермакова томно улыбнулась и послала подруге взгляд, который Лана определила бы как взрослый. Танька, казалось, со вчерашнего вечера знает уже что-то такое, что другим одноклассницам еще неведомо и, возможно, даже недоступно. Неужели они с Майоровым гуляли всю ночь? Нет, этого не может быть…

– Хорош улыбаться! – уже зло сказала Лана и потребовала: – Выкладывай все по порядку! Уж я-то имею право знать все!

Танька наградила ее еще одним взглядом, который показался Лане неприятно снисходительным, и ответила:

– Вот интересно, почему ты считаешь, что имеешь право лезть в мою личную жизнь?! Она на то и личная, что на нее никто, кроме меня, не имеет никакого права!

– Да?!!

– Да!

– Танька! Побойся бога! – Лана так возмутилась, что последним словом даже поперхнулась, а потому вынуждена была некоторое время откашливаться. Сквозь этот кашель она услышала Танькино невозмутимое:

– Никакого бога нет, и ты это прекрасно знаешь!

– Ладно, оставим это для диспута в кружке атеистов! У нас с тобой совершенно другие проблемы!

– Это ж какие?! У меня проблем нет!

– Нет?!

– Нет!

– А как же Майоров?

– А с Майоровым у меня все в порядке!

– За это ты должна мне спасибо сказать! – прокричала Лана, да так громко, что идущая мимо них завуч остановилась и со своими особыми наставительно-покровительственными интонациями произнесла:

– Девочки! Что за шум?! Вы же в школе!

– Да-да, мы будем тише… – Лана кивнула завучу и потащила подругу к одному из окон, возле которого никто из школьников не кучковался. Бросив сумку на подоконник, она уперла руки в бока и, глядя на Ермакову почти с ненавистью, чуть переиначила уже сказанное: – За то, что у тебя с Майоровым все в порядке, ты же меня должна благодарить!

Танька как-то странно выдохнула и ответила:

– Да с какой стати я должна благодарить тебя за то, что нравлюсь Майорову?! Ты сама-то подумай!

Лана почувствовала, как щеки запылали жаром. Наверняка она стала красной, как пионерский галстук, что ее украсить никак не могло. Но сейчас было не до этого.

– А с той стати, что это именно я предложила тебе позвонить Майорову и даже достала для тебя номер его телефона! – с возмущением продолжила она. – Разве нет?!

– Ну и что?! – презрительно выдала Танька. – Мы и без твоего участия стали бы встречаться! Ну… разве что чуть позже!

– Чуть позже?! Да ты вчера утром еще даже не думала о Майорове!

– Как это не думала?! Он мне всегда нравился!

– Да?! Всегда?! Может, еще скажешь, что прямо с первого класса!

– Ну… не с первого, конечно, но уже… достаточно давно…

– И с какого же времени? Ну-ка, назови! – Теперь Лана скрестила руки на груди и уставилась немигающим взором на Ермакову. Она не сможет назвать другое время! Не сможет! Ведь это она, Лана, заварила кашу, которую теперь, похоже, хлебать и хлебать.

– Я… мы… – замялась Танька, которая, судя по горящим решимостью глазам, легко сдаваться не собиралась. – В общем, есть вещи, которые нельзя определить словами, понятно! Юра мне давно нравился!

– И ты молчала?!

– Да, молчала! А почему я должна звонить о своих чувствах на каждом углу?!

– Ну, мне-то могла бы сказать! Мы ж подруги! Почему ж не сказала?!

– Потому что… в общем… потому что это мое личное дело…

– И вовсе не поэтому! – У Ланы на нервной почве самым неприятным образом зачесалась шея. Она несколько раз провела по ней ногтями, и над кружевным белым воротником-стоечкой форменного платья возникли красные полосы.

– А почему же?! – раздраженно отозвалась Ермакова.

– Да потому что я сама это придумала!

– Что придумала-то?!

– Да то, что тебе нравится Майоров! А еще то, будто он на тебя смотрит! Он на тебя никогда в жизни не смотрел!

Танька взглянула на подругу с большим сожалением, как на неожиданно сошедшую с ума прямо у нее на глазах, и уже очень тихо сказала:

– По-моему, ты мне просто завидуешь…

– Завидую?! – переспросила Лана, глядя на нее с настоящей ненавистью. Она хотела сказать что-нибудь уничижительное, но тут же решила с этим утверждением согласиться: – Да! Завидую! Потому что с Юрой должна встречаться я, а не ты!

Ермакова хотела что-то ответить, но Лана ей не позволила. Она бесцеремонно перебила подругу:

– Так вот, Танька, имей в виду, что мне самой нравится Майоров! И в отличие от тебя, скороспелки, действительно давно! И, скорее всего, слово «нравится» – неподходящее! Я люблю его, Танька! И именно поэтому придумала вас познакомить, чтобы через тебя как-то самой с ним подружиться! Да! Да! – опять перебила она подругу. – Я знаю, что ты хочешь сказать! Пусть мое поведение некрасиво, но зато я не выдумываю себе чувства, как ты! А тебя я просто убедила в том, что он тебе нравится! Ты чересчур внушаемая, Ермакова! Я тебя дергала за веревочки, как куклу, а ты делала всего лишь то, что я запланировала!

– Врешь… – прошипела Танька, которая, в отличие от раскрасневшейся Ланы, побледнела до синевы.

– Не вру! Спроси Юру сама, смотрел он на тебя хоть когда-нибудь до вчерашнего дня или нет?!

Ермакова сглотнула нервный ком и вдруг сказала то, чего Лане совсем не хотелось бы слышать:

– Что ж… возможно, все так и было, как ты говоришь… но… Словом, теперь все по-другому… не так, как ты задумывала. Юра заинтересовался мной, а я – им… И если ты утверждаешь, что наше знакомство – твоих рук дело, то можешь этим и утешиться. Могу тебе даже спасибо сказать. Кажется, ты этого хотела… А все остальное тебе не изменить, как бы ты ни дергала за свои веревочки… Мы понравились друг другу… и… и сегодня вечером у нас опять свидание!

Выговорив это, Танька одарила подругу очередным непонятным взглядом, но ничего не сказала. Именно в этот момент прозвенел звонок на урок. Ермакова сделала шаг к кабинету физики, но Кондратенко остановила ее фразой:

– Значит, война?

Танька вздрогнула, повернула к Лане все еще очень бледное лицо и спросила:

– Ты это серьезно?

Одноклассница кивнула и ответила:

– Да, Таня. Более чем серьезно! Я люблю Майорова! Из-за этой любви сделала непростительную глупость, да… Но сдаваться не собираюсь. Может быть, ты откажешься от Юры по доброй воле? Все же твоим чувствам, если они и впрямь возникли, всего лишь второй день…

Ермакова отрицательно покачала головой и быстро пошла к кабинету физики.

– Ну… как хочешь! Я тебя предупредила! – бросила ей в спину Лана и зло добавила: – Таким образом, у меня развязаны руки! Начинаю военные действия!

Танька не обернулась и не ответила. Лана поняла, что подруги у нее больше нет, но совершенно не огорчилась. У нее есть ее любовь, а это куда важнее дружбы. Пусть она, любовь, пока не разделенная, но это временно! Не простушке Таньке тягаться с ней, Ланой!

Физичка затеяла самостоятельную работу по решению задач. Лана не могла решить ни одной. Она думала только о том, что время теперь работает против нее. Чем дольше Танька будет с Юрой, тем крепче он к ней привяжется и тем труднее станет его от нее оторвать. Хотя… можно посмотреть на дело с другой стороны: чем дольше он с Ермаковой, тем быстрее убедится, что она ему совершенно не подходит. Ведь именно на этом и строился весь расчет. Да, но была еще и уверенность в том, что Танька их познакомит, и тогда на фоне ее, Ланы… Но теперь такого никак не случится… Бывшая подруга их никогда не познакомит… Да… бывшая… ну и пусть! Без подруг вполне можно обойтись! На что они?! Только завидовать, путаться под ногами и переходить дорогу!

Когда прозвенел звонок с урока, Лана сунула в сумку скомканный двойной листок в клетку, на котором были написаны только ее фамилия, класс и «Задача № 1. Дано…» Что такое пара по физике по сравнению с крахом любви! А может, еще вовсе и не крах?! Может, дело поправимо? А что?! Главное – не опоздать! Главное – найти Майорова сейчас, на перемене, и во всем признаться! Главное – успеть вперед Таньки! А это вполне возможно, потому что Ермакова все еще сидит за партой и, закусив от усердия губу, продолжает решать последнюю задачу. Ну что ж, кому задача важней, а кому – любовь!

Первым делом Лана бросилась на первый этаж к расписанию, чтобы узнать, какой предмет у «ашек» вторым уроком. Потом птицей взлетела на третий этаж к кабинету математики и тут же увидела Майорова, который, приложив тетрадь к стене коридора, записывал в нее что-то тригонометрическое. Лана успела заметить длинный ряд синусов и косинусов. Боясь передумать и убежать, она подошла к нему и сказала:

– Мне срочно надо с тобой поговорить!

Майоров оторвался от тетради, посмотрел на Лану полубессмысленными от синусов глазами, потом тряхнул головой, видимо, чтобы освободиться от тригонометрии, и переспросил:

– Что?

– Мне срочно надо с тобой поговорить! – повторила Лана.

– Прямо сейчас? – опять спросил Юра, с сожалением глядя на тетрадь, где так и не дописал решение примера.

Лана успела подумать, что он, этот пример, наверняка из домашнего задания, которое Майоров не успел сделать, потому что весь вчерашний вечер гулял с Танькой Ермаковой, и решительно произнесла:

– Да! Именно сейчас!

Юра закрыл тетрадь, пожал плечами и сказал:

– Ну… я тебя слушаю…

Лана хотела увести его с собой в более безлюдное место, но, обернувшись, увидела Таньку, которая с безумным лицом спешила к ним, жестоко расталкивая локтями школьный народ, заполнивший весь узкий коридорчик у кабинетов математики и химии. И Лана решилась. Она посмотрела Майорову в глаза и тихо, но четко произнесла:

– Я тебя люблю.