Текст книги "Хоризия"

Хоризия
Светлана Гелеч

Иллюстратор Мария Биктимирова

Корректор Ольга Петрова

© Светлана Гелеч, 2017

© Мария Биктимирова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-5143-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Моей маме – Елене

Знаешь, отчего хороша пустыня?

Где-то в ней скрываются родники…

Антуан

де Сент-Экзюпери.

Маленький принц

Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.

Евангелие от Матфея,

глава 7, стихи 7—8

Маэстро

Моя жизнь никогда не станет прежней после этой встречи…

Есть люди, которые живут как будто с внутренней неугасаемой подсветкой, как светлячки, их видно издалека – они настолько наполнены духовно, что ты гордишься, просто прикоснувшись к ним, они обладают достоинством королей, в них собрана вся мудрость вселенной. Они гении, совершенства, мастера своего дела. Их внутренний мир так разнообразен и насыщен жизненным опытом, правильными книгами, знаниями и любовью, а из их уст льется только доброта…

Есть люди, простая встреча с которыми поднимает тебя на новый уровень, притом сразу на несколько лестниц вверх, без промежуточных остановок. Иногда достаточно одной такой встречи в жизни, чтобы стать человеком и греться воспоминаниями в дни, полные безнадежности и тоски.

Так случилось и у меня. Мы встретились после концерта, десять минут разговора – и все, мгновенье – а я уже другая на всю жизнь. Такие люди передают скрытый смысл через воздух, ультразвуком или парфюмом. Это именно то, что зовется осознанностью момента, когда ты стоишь и чувствуешь слухом и слышишь кожей, видишь невидимое, все замирает, и вдруг в остановившемся кадре вы передаете друг другу то, что никто не увидит, – момент в другом измерении, о котором знаете только вы.

Меня словно током ударило, а он улыбался. Так по-доброму и открыто. Он что-то знал, и мне было так спокойно от этого, я чувствовала себя защищенной как никогда. Разве может вызывать такие эмоции простой человек?

Эта была непередаваемая чистота во всем: во взгляде, в красивом бархатном голосе, в жестах. Во всем, что он делал и нет. Он сиял, сияла его внутренняя сила, гениальность и искренность. Так захотелось быть достойной, измениться, прочитать всех классиков, суметь сыграть всю музыку и выучить все языки.

Такие встречи редко бывают в жизни, и такие встречи изменяют твой мир раз и навсегда. Все вокруг остается прежним, но ты смотришь на это совершенно по-другому, и обычные вещи приобретают глубокий смысл, становятся прекраснее. Ты вдруг становишься эстетом и начинаешь понимать скрытые коды шедевров гениальных полотен, читать между строк, узнавать истину.

Вот в чем сила таких людей. Они и велики тем, что рядом с ними тоже хочется стать великим. От них пахнет духовностью, честью и божественной любовью.

Так для меня открылись новые двери, и я родилась заново или наконец проснулась.

Такие открытия возможны и с книгами: бывает прочитаешь что-нибудь, казалось бы, простое, и все – ты уже другой и прежним никогда не будешь.

Маэстро был мужчиной в возрасте, но в самом расцвете души и разума. В том возрасте, когда ценишь свой мир и мир вокруг, когда в силах быть Человеком настоящим, близким к библейским канонам.

Его духовная красота соответствовала внешней: ухоженные, черные как смоль волосы, были коротко подстрижены и уложены, кожа светилась легким загаром, тело подтянутое, движения изящные. Когда он разговаривал, помещение наполнялось велюровой нежностью. Все вдруг затихало и внимало его словам – добрым, правильным, сильным:

– Никогда не позволял себе унизить человека. Я отлично знаю, что такое унижение. С детства. Тогда я пообещал себе: больше ты не будешь испытывать слабость и ни за что не дашь почувствовать ее другим, ты – мужчина, и ты обязан быть им во всем, одним лишь взглядом давать отпор и никогда не прибегать к физическим расправам. Месть – защита слабых, а я был уже на другом уровне.

Он расстегнул свой бархатный, расшитый изящной вышивкой пиджак и закурил тонкую сигарету с ментолом:

– Знаешь, я прошел длинный путь, полный радостей и печалей, разочарований и побед. Только Бог знает, как давались мне некоторые важные решения в жизни, меняющие судьбу не только мою, но и моих близких. Но только Бог и помогал мне, направлял меня, показывал истинную дорогу. Потому что только Он может знать, что мне было нужно здесь и сейчас, и Его выбор мог сразу и не понравиться, но я знал, что иду достойным путем. А когда ты живешь достойно, счастье – оно вон, уже за углом соседнего дома, совсем скоро – и придет!

«Достойно…» – повторила я про себя. Вот оно и слово, что точно описывало каждую клеточку Маэстро, вот его правда жизни, то, что движет им и определяет его.

– Когда Бог рядом, мы все ангелы…

– А когда Он бывает рядом?

– Как только ты готова пустить Его в свое сердце. Стоит только один раз попробовать, и потом ты уже будешь скучать по Нему. После тебе будет стыдно даже за плохие мысли, что посещали тебя, тебе не захочется осквернять ими свою душу, которая коснулась прекрасного. Ты будешь всегда держать ее в чистоте, чтобы Он был рядом, а потом…

– Что? Что потом?

– Потом ты откроешь новые краски, новые звуки, тонкие ароматы Вселенной. Ты узнаешь Любовь, и только тогда будешь способна полюбить кого-то по-настоящему, безусловно. Ты будешь понимать, о чем говорит море, по ком плачет ветер, что вторят звезды. И твое сердце наконец будет счастливо в этом единении, но…

– Но?

Он улыбнулся так светло и добро, что кажется в моем внутреннем мире уже стало чище и прекраснее. И добавил:

– Это так поменяет тебя и твою жизнь, что придется расстаться с некоторыми, к кому Бог не может достучаться. Ему просто там не открывают. Потому что они не поймут тебя и не разделят твою любовь. Они будут пытаться засорить твое чистое сердце, и это будет твоим первым испытанием. Уйти и не обидеть. Уйти и не запятнать себя чувством превосходства. Уйти и не обидеться самому, потому что обида не имеет вектора. Она разъедает наши души и мысли, мутируя в более отвратные чувства на протяжении многих лет.

– Но это так сложно. Расстаться вдруг с тем, кто был с тобой рядом.

– Представь, что каждый гость в нашем сердце – Учитель. И он приходит не случайно. Кто-то с испытанием, а кто-то с опытом. Здесь так: не бывает плохих учителей, бывают плохие ученики – те, что не делают домашних заданий. Не усваивают прошлый опыт. И тогда Учителя приходят все чаще, а уроки все жестче.

Так что, если урок пройден, ты можешь отпустить его. С благодарностью и чистым сердцем. Не нужно из них делать своих друзей – у них другая миссия в твоей жизни, так же, как и у тебя могут быть разные цели в судьбах других…

– А как узнать об этих целях? Как же страшно сделать ошибку!

– А ты не бойся, о целях тебе подскажет собственное сердце, если ты открыл его Богу. И никто, кроме Него и тебя, знать этого не может. Ты же знаешь – Он любит все менять в последний момент.

Маэстро улыбнулся, прищурился в последней затяжке и искусно затушил сигарету в хрустальной пепельнице:

– До свидания, ангел, я был счастлив увидеть тебя. Береги свою душу.

Мы попрощались, вышли из гримерной, и он растворился в толпе поклонников и журналистов. Я еще долго наблюдала за его улыбкой издалека: он дарил ее всем, свет его глаз грел каждого, а прикосновения рук поддерживали даже самую заблудшую душу. Вскоре он исчез, а я так и стояла, и смотрела на расходившихся людей и закрывающийся после грандиозного концерта зал. Глаза были полны слез, а душа так сжималась от счастья, что хотелось взлететь над городом и пересечь Акдениз11
  Акдениз (тур. Akdeniz) – Средиземное море.


[Закрыть].

– Любимая, пойдем, уже все разъехались, – обнял меня муж.

В ту ночь я не сомкнула глаз, я знала, что Он тоже. Вся моя жизнь вдруг прошла короткометражкой в мыслях. Неинтересной и ненаполненной смыслом. И я знала, что ей пришел конец, что начинается совсем другая и что я готова к ней, а она ко мне. Мое сердце колотилось от какого-то совершенно нового чувства, раздирающего на мелкие частички. Моя душа трепетала от волнения, словно вот-вот вылетит из солнечного сплетения.

В ту ночь мы разговаривали с ним на расстоянии. Он открыл мне сердце, и Бог наконец сумел достучаться и в мои двери. И новой синевой засияла ночь, и слышен был ветра плач, и звезды качали ангелы.

Вдруг все, казавшееся важным, стало таким ненужным, пустым и смешным, и только это новое, неведанное ранее чувство заполнило все пространство моего тела, головы и дома.

Наутро он прислал цветы. Огромный букет белоснежных роз. В их чистом аромате я услышала его бархатный голос, нежность взгляда… Я улыбнулась – ведь знала, что утром будет знак его присутствия в моем сердце. И вот он – в гостиной охапка невинных белых роз в светлой керамической вазе.

Цветы простояли больше месяца в нашей жаркой квартире, хотя обычно не стоят и трех дней.

С той встречи прошло всего лишь года два, но я изменилась на все двадцать. Перемены были во всем: в наряде, в прическе, в голове, но главное – в сердце. Я стала настолько другой, что изменился даже мой резус-фактор. Кто-то скажет, что это невозможно. Но в нашей Вселенной возможно все, и это для нее сущий пустяк. Когда ты открываешь свое сердце не только другим, а самой себе, все твое нутро способно переключится с минуса на плюс. Ангел зажигает огоньки в твоих глазах, они мерцают как звезды, озаряя своим светом дорогу сбившегося с пути.

Изредка в европейских аэропортах я встречала тот расшитый пиджак Valentino, и вроде бы вон там, вдалеке, слышала тот бархатный голос, запах ментоловых сигарет, но, увы, это был не он. «Не нужно делать Учителей друзьями», – вспоминала я. Но сердце сжималось от тоски и грусти.

Порой жизнь задает нам удивительные ребусы, из тех, что годами не можешь забыть, а потом, когда ты их разгадываешь, кажется, что это же так просто, и почему я не догадался раньше? У Вселенной всегда один ответ на этот вопрос: все происходит вовремя. Ни раньше ни позже, а именно сегодня это и должно было тебя осенить. Не торопитесь прожить жизнь, все случится намного интересней, чем вы могли себе представить.

С Маэстро начался мой внутренний рост, кто-то может спутать это с чувствами или платонической любовью, но это совсем не так. Он был моим самым светлым Учителем.

Мастер

Моя жизнь уже никогда не станет прежней после этой встречи…

– Бога нет, – ехидная улыбка не сходила с его губ. – Вы все верите в какого-то старика, которому помолился, и он все простил. Лишь энергии управляют нашими действиями, и только зная их намерения, можно изменить свою судьбу. Я могу что-то поменять в твоей жизни. Не бесплатно, конечно, но это того стоит, – лениво говорил он, попивая свое ледяное виски.

Все называли его Мастер. Из-за невысокого роста вся одежда, даже самая дорогая, смотрелась на нем нелепо. Неприметный снаружи азиат обладал тайными знаниями и ездил по миру, чтобы продавать их за деньги.

За полгода до его приезда в наш средиземноморский городок бродили слухи самой неожиданной фантастичности: мол, профессионал такой величины, лично перевел первоисточники китайской метафизики, магистр всех тайных наук и знаний. Слухи подогревали необычайные истории, якобы он, Мастер, спас бывшего миллионера от банкротства, а тот отдал свои последние деньги в качестве оплаты его услуг. Не прошло и двух недель после его консультаций, как у безнадежного бизнесмена начались контракты на баснословные суммы, яхты и пароходы. Или как Мастер помогал обрести невиданные формы счастья, или рассказывал, где деньги закопать, чтобы сумма их как минимум утроилась.

И ко всем этим историям подкреплялся свидетель, который лично был и лично закапывал, так что хотите верьте, хотите не очень – чудеса случаются, и скоро у вас будет невероятная возможность, счастливая случайность прикоснуться к тайнам бытия великого Гения. И даже появится шанс дать ему лично в руки свои кровно заработанные. Лично в руки, понимаете?

Стоит ли говорить, что мое девичье волнительное сердце впечатлилось так, что даже всегда громко твердящий разум понял всю бесполезность своего мнения в данном аспекте и просто исчез, растворился.

Я слушала каждое слово Мастера как мантру, как единственную истину, к которой я так долго шла.

– Жизнь каждого из нас написана до мельчайших подробностей с того момента, как мы появились на свет. Вы не в силах ничего изменить сами, ибо это есть ваша карма. И ничего тут не поделаешь. Карма, и все тут.

– Но вы сказали, что можете что-то поменять?

– А-а-а… – протянул он. – Я могу, конечно, на то я и Мастер. Скажи мне дату своего рождения. Мне нужен день, месяц, год и час!

По древнему китайскому учению, что проповедовал азиатский астролог, вся судьба человека зависит исключительно от дня и места его рождения, то есть с того момента, как младенец рожден, можно сказать, что его ждет в жизни до мельчайших подробностей. А с помощью определенных инструментов фэншуй – устранить все его неурядицы. Только здесь есть какое-то несоответствие: если судьба человека расписана по минутам и ничего невозможно изменить, как перестановка кровати или, например, зеркала способна принести счастье туда, где про него ни слова?

Он взял в руки свой телефон и принялся вводить мои данные. Но не прошло и секунды, как лицо его помрачнело:

– У-у-у… – прогудел Мастер.

– Что случилось?

– У тебя очень сложный период сейчас, и он продлится еще тридцать лет, период неудачи – так мы говорим. Ты не сможешь добиться успеха и признания, твоему здоровью угрожают проблемы, и в личной жизни тебя поджидает крах.

Ах как уверен он был в своих словах, какими страшными они казались, какими пронзительными. Он попал сразу в сердце, одной стрелой разбив его на тысячи осколков. Мы все привыкли воспринимать только хорошее про себя, грея свое самодовольство, как кот на подоконнике греет свою шубу.

Мало кто воспринимает критику в свой адрес с радостью, обычно у нас срабатывает защитный инстинкт. А тут такое. Твою жизнь прочли за считанные мгновенья, и оказалось, что неудача будет преследовать тебя до старости! Моему отчаянию не было предела… Как у каждого разумного человека, держащегося за соломинку на краю обрыва, у меня возник только один вопрос:

– И как это можно исправить?

– Мои услуги не дешевы.

– Я готова заплатить сполна!

Мастер выставил мне счет с внушительной суммой, и я не раздумывая согласилась…

В ту ночь мы долго спорили с мужем о моем решении. Знаете, в некоторых чистых людях есть одно нехорошее качество: оправдывать. Оправдывать во всем: в случайных и сделанных нарочно грехах и ошибках, в бездействии или агрессивном действии, оправдывать даже несмотря на здравый смысл, а то и вопреки ему, не слыша собственный разум, захлебываясь в собственной альтруистичности. Оправдывать так, что в конце концов заставляешь поверить в это другого.

Мастер пришел к нам в девять вечера, снял свои кроссовки тридцать пятого размера, любезно согласился на тапочки тридцать девятого и, как на лыжах, шаркая тяжелой подошвой, зашел в столовую.

– Так, ну и что у вас сегодня на ужин?

Мы переглянулись с мужем, наш холодильник был пуст, ведь завтра мы должны были улетать, а сами уже перекусили в кафе напротив дома, специально для Мастера я купила пирожные в хорошей булочной, но он от сладкого с чаем отказался. Пришлось заказывать пиццу из соседнего кафе.

– О, пицца с тунцом? Как вкусно! Я ни разу не ел такую! Закажите мне еще одну, я возьму ее с собой в отель!

Закончив свою трапезу и опустошив целую бутылку отличнейшего красного вина, которую мы привезли из Тосканы в прошлое воскресенье, он стал осматривать дом.

– Что это за картины? – указал он на морские пейзажи маслом – мои первые и очень успешные пейзажи.

– Это мои работы, – прошептала я.

– Снять немедленно! Это море, оно мешает продвижению в карьере и создает мигрени!

Мы моментально сняли картины, так удачно вписавшиеся в проем над лестницей, служившие моей гордостью и вдохновением для новых творческих побед.

Всего было три больших пейзажа в стиле импрессионизм. Я нарисовала их с натуры, будучи в большой страсти к морю, одна на скалистом берегу за тридцать километров от города. Мою руку словно кто-то вел тогда – так быстро и такое точное попадание в цвет.

К третьей картине пришли мальчишки в белых майках ловить рыбу на большой скалистый камень, что так красиво в морских пейзажах отражается в воде. Полчаса и рыбаки на полотне – живые и веселые, видно, что смеются, хотя нарисованы со спины. Все дело в настроении: если художнику удается его передать, никого не интересуют детали, все чувствуют что-то, что не передать словами. Эмоции. В этом вся прелесть импрессионизма.

Стена вдоль лестницы казалась теперь такой пустой и одинокой, но об этом я решила подумать после. Мысли были спутаны, а сердце билось так быстро, что я не успевала спокойно вдохнуть, дрожь разрывала все тело и не останавливалась ни на минуту, я не могла ни есть ни пить, боялась пропустить хоть одно слово из уст Мастера. Хоть он и не вызывал у меня одухотворения, как Маэстро, например, или духовник в намоленном старом, забытом людьми, но не Богом храме. Тогда я думала, что это все от волнения: такой специалист, признанный всей Азией, у тебя дома перекраивает твои неудачи в успех.

– Четвертого августа вот на эту стену повесь картину с лилиями, а на дверь через неделю ровно в два после полудни наклейку с совой.

– И как быстро это сработает?

– Немедленно! – возмутился Мастер

– Немедленно? В этот же день?

– В эту же минуту! Активация начнет работать незамедлительно, энергии будут бить ключом, с той же силой и удача постучится в твой дом. Ты удивишься, как быстро разбогатеешь, как твой дом станет популярным среди самых успешных людей города, как счастье будет поглощать тебя…

– Разве можно купить счастье?

– Ну конечно же! Я могу тебе его продать. Да что там счастье? Люди покупают у меня жизнь!

– Жизнь? – что-то провалилось у меня внутри и застряло тяжелым камнем.

– Да, я знаю даты смерти всех своих клиентов и могу продлить им жизнь на десять лет точно, – самодовольно усмехнулся Мастер.

– Разве это не в распоряжении Бога?

– Я и есть Бог. Я и мои знания. И если я умею управлять энергиями, удачей и продолжительностью жизни, то почему так не называться?

Он впервые широко улыбнулся, даже оскалился, показав свои желтые кривые зубы. Его рот был настолько безобразен, даже стало неловко, что я стала свидетелем данного уродства.

Дрожь совсем парализовала меня, и я уже не могла ее контролировать. Все мои движения были похожи на приступ какой-нибудь агонии, губы приобретали фиолетовый цвет, зрачки сужались, а в голове словно гудел стопудовый колокол из тех, в которые били, когда городу грозила опасность в старые времена.

Два часа прошли как десять. Мы положили остывшую пиццу в тугой картонный пакет и вручили конверт с оговоренной суммой Мастеру, а тот, пересчитав все деньги, неожиданно возмутился:

– Господа, по курсу моей страны здесь не хватает еще пятьдесят восемь евро. Вы что, хотите меня обмануть?

Обмануть? Мастера? Разве это возможно? Было видно, как в мимике возмутился муж, а мои пальцы на правой руке дрогнули. Можно представить, что почувствовал бы честный человек, которого обвинили в ограблении центрального банка с огнестрельными ранениями заложников. Первая реакция – замешательство. Вот и мы даже не придали значения абсурдности ситуации, однако, доплатив, отвезли до отеля и на следующий день улетели в Стамбул.

Стамбул

Летали ли вы хоть когда-нибудь с чувством полной уверенности, что достигните пункта назначения? Что ваш самолет вдруг не исчезнет с радаров, не потерпит вынужденную посадку в чужом городе или не рухнет в океан? Многие пытаются просто не думать об этом, а у некоторых на лицах такое равнодушие, что даже страшно!

Я всю свою жизнь боюсь взлетов и посадок. В эти периоды я крепко сжимаю либо ручки кресла, почти до хруста, либо руку мужа, почти до посинения.

Как только самолет разгоняется и взлетает, мне кажется, что вот-вот и он рухнет, так и не набрав высоту, что где-то в багажном отделении таится один лишний килограмм, который не досмотрели на регистрации, или оборудование лыжников, что сидят впереди, очень тяжелое, и наш самолет его не потянет. Или тот мужчина справа слишком спокоен, у него нет ни сумки, ни ручной клади, ни даже пакета, а в руках только мобильник очень старой модели, он так внимательно на него смотрит, как будто ждет сообщение с указанием привести устройство в действие.

Когда самолет садится, я всегда чувствую, что скорость слишком высока, и пилот не успеет затормозить, что длины взлетно-посадочной полосы не хватит для того, чтобы нам остановится, и мы столкнемся с каким-нибудь домом или зданием аэропорта – задымление, паника, взрыв.

Страх смерти? Я думаю, все же страх чего-то не успеть в этой жизни. Вот оно – истинное лицо страха смерти. Жить постоянно с чувством, что ты не успел ничего оставить после себя. Что все твое сосуществование – пустой звук или даже вредительство, что все, что ты прожил до сегодня, так ничтожно и бессмысленно!

Такие вот мысли посещали меня каждый мой полет, но только не в этот раз. Первый раз за все мои путешествия я летела и знала, что ровно через один час двадцать минут мы приземлимся в аэропорте Ататюрк22
  Аэропорт имени Ататюрка – крупнейший международный аэропорт Стамбула.


[Закрыть], и этому абсолютно ничего не помешает.

Такого спокойствия, ожидания скорых перемен к лучшему, внутренней радости и свободы я никогда не испытывала, как в тот день. Ну а как же! Мастер же все сделал! По приезде мы установим назначенные активации, и жизнь будет сказочной! А если наступит четвертое августа, когда нужно будет наклеить сову на дверь, то сегодня уже точно ничего случиться не может – Мастер же все видит!

Представьте такое состояние души и тела, словно попали в собственное будущее лет на тридцать вперед – вы успешный и здоровый человек, счастливы в браке, у вас прекрасный загородный дом с огромной светлой террасой, четверо детей и две овчарки. Ничего вас не беспокоит, и вы в гармонии. Друзья и близкие рядом, а завтра у вас пригласительный на «Царицу ночи» в Вене, и вы подбираете новый шелковый галстук в итальянском бутике, между делом захватывая с витрины минодьер33
  Минодьер – маленькая сумочка с жесткой основой, богатым декором и оригинальным дизайном.


[Закрыть] супруге к ее новому платью цвета индиго.

Представьте, что вам показали этот фрагмент вашей будущей жизни с точной гарантией осуществления. Только подумайте, как спокойствие растечется по вашему телу, по каждой вене, каждой клеточке, как оно, проходя через сердце, даже замедлит его ритм. Как сладковатый вкус счастья даст мозгу сигнал, и мурашки начнут остро колоть все тело от головы до кончиков пальцев, и все ваши страхи вдруг исчезнут. Сразу и без возврата. Страхи и фобии быть убитым кем-то, страшной болезнью или никотиновой зависимостью. Вы теперь точно знаете, что вас минует все то, чего боится каждый в глубинах своего сердца и разума. Вы выиграли ген счастливой жизни и можете расслабиться минимум лет на тридцать.

Все тоже самое чувствовала и я, и когда наш самолет кружил над Стамбулом в ожидании очереди на посадку, наступало хмурое утро большого города, рыболовные суда уже вонзились черными прямоугольниками в Мраморное море, зловеще отбрасывая тени на усталые воды.

– Душа моя, все в порядке? – спросил муж с нежностью и взял в свою крепкую руку мою почти ледяную ладонь.

– Да, – задумчиво ответила я, освободив свою руку. – Видишь, я даже не держусь!

В шесть утра шасси скользнуло по взлетно-посадочной полосе, Стамбул уже встречал нас.

 
                                        * * *
 

Ах, Стамбул, ах! Как скучала я по тебе! По твоей городской душе меланхолика, по твоим старым улицам, впитавшим столько горя и радости, переплетений судеб и традиций. По твоему редкому умиротворяющему безмолвию и вечному шуму, по песням твоих коренных жителей – чаек, по аромату дорогого кофе в Нишанташи44
  Нишанташи (тур. Nişantaşı) – район в европейской части Стамбула.


[Закрыть], по твоим аккуратным трамваям и огромным вапурам55
  Вапур (тур. Vapur) – водный транспорт в Стамбуле.


[Закрыть], по спешащим на работу нарядным жителям и зазывающему голосу продавца салепа66
  Салеп (тур. Salep) – горячий молочный напиток.


[Закрыть] в семь утра.

Ах, Стамбул, ах! Но что это, дождь? Ты плачешь? Ты тоже скучал по мне?

– Куда едем, господа? – устало спросил старый таксист, выезжая из аэропорта.

– Куртулуш77
  Куртулуш (тур. Kurtuluş) – один из районов Стамбула в европейской части.


[Закрыть], аби, – ответил муж.

Уже стало совсем светло. Я сидела на заднем сидении автомобиля и смотрела в проносящиеся мимо окна машины, сквозь которые иногда виднелось море, и слышался рев пароходов. Стамбул уже давно не спал. Он уже успел пролиться дождем, разогнав всех котов по норам, намочив новый костюм ювелира, спешащего в свою лавку. Дал жизнь деревьям в парках и красным тюльпанам, рассаженным вдоль трассы. Он уже разбавил соль Босфора пресными каплями и смыл все вчерашние грехи с улиц.

Мы подъезжали к дому, в котором нам предстояло провести следующие три дня, – к родительскому дому мужа, где он провел самое лучшее детство в мире. Район располагался в европейской части города и считался еврейским. На самом деле здесь жили не только евреи, но и греки, и армяне. Давние мигранты. Еще со времен Османской империи.

Поэтому если у тебя в паспорте, в разделе «место рождения» написано «Стамбул/Шишли»88
  Шишли (тур. Şişli) – один из районов Стамбула в европейской части.


[Закрыть] – с тобой сразу все понятно. Ты – не турок. Но ты – та самая неотъемлемая и настоящая часть Стамбула того золотого времени, про которое пишут многие старые турецкие писатели. Тебе повезло, и ты видел то, о чем другие только читали.

Мы уже выходили из такси, и я уже знала, что, если подниму голову вверх, увижу лицо мамы и любопытной старушки из дома напротив, у которой тюль в салоне всегда приоткрыт, дабы не пропустить что-то важное.

– Приехали! – улыбнулась я.

– Приехали! Приехали! – слышался суетливый крик мамы, бренчание нового кофейного сервиза и запах свежеиспеченного кекса «Мозаик».

Это был фирменный кекс мамы. За свои шестьдесят лет она довела рецепт до совершенства. Шоколадный рисунок внутри был идеально сложен, как будто его разрисовали уже после выпечки. Для мужа это был вкус детства. Вкус праздничной субботы и многочисленных гостей в доме, счастливых беззаботных каникул и первого снега, когда с утра вдруг отменялась школа. Это сообщали по телевизору:

– В связи с выпадением снега, что послужил причиной затруднений на дорогах, все школы Стамбула объявляют неучебный день, – объявлял диктор.

Нужно ли говорить о той радости, что испытывали все дети города? Когда вместо скучных уроков всей длинной и узкой дворовой улицей они устраивали соревнования по «снежкам», а потом их звал аромат вот такого вкусного кекса домой – отогреваться.

В Стамбуле так и по сей день. Снег здесь – покровитель школьников, корректировщик учебных планов и выходных.

Шел второй день нашего пребывания в городе, и этим утром нам нужно было отправится в азиатскую часть на встречу с одним очень известным декоратором. Трафик был сумасшедший!

– Придется на паром, ты же не против?

– Ты же знаешь…

Пересечь Босфор на корабле – для меня всегда счастье!

Каждый раз я загадываю желание, как только мы переплываем из Европы в Азию, а когда совсем тепло, я поднимаюсь к самой корме и кормлю чаек, что привыкли к этому так, что для них проплывающий мимо корабль – гарантия комплексного обеда. Они окружают судно сотнями, тысячами и требуют своими криками немедленного куска хлеба, закрывая бирюзовый горизонт белоснежностью своего оперения.

– Они совсем не похожи на ангелов, ведь правда? Хотя оперение – один в один.

– Простите? – погрузившись с головой в наблюдение за дракой и спором птиц над водой, я не услышала вопрос фотографа, что снимал это облако чаек.

– Я говорю, не все то, что кажется истинным, – истинно… Не стоит пускать в свое сердце тех, кто лишь зовется Богом. Не каждый с оперением – ангел. Иногда крылья – просто жизненная необходимость, не более…

– О чем вы хотите сказать? – сердце стало пробиваться сквозь шелк рубашки цвета слоновой кости.

Меня охватило какое-то оцепенение, когда кажется, что минута – это час, а час – это минута.

Но куда бы я ни посмотрела – фотографа нигде не было. Я быстрым шагом направилась вниз, в пассажирское отделение, где встретила мужа, он нес два маленьких стакана с чаем:

– А я тебя заждался, там прохладно наверху, замерзла? На вот, согрейся, – и подал мне чай.

Мы сели у окна, чай был традиционно вкусный, горячий и терпкий. Муж взял несколько хрустящих симитов99
  Симит (тур. Sıimit) – традиционный турецкий бублик с кунжутом.


[Закрыть], и мы с удовольствием уплетали их, наслаждаясь видами из потускневшего от соли окна.

Нигде, нигде, кроме как на пароме, следующем из Европы в Азию, нет симитов вкуснее, а чая ароматнее. Нигде он не оказывается так кстати, как в сердце великого города, в его морском центре, между двух континентов нашей планеты.

Это как и со временем: в те волшебные последние минуты, что сменяют эпохи, века или года, мы чувствуем словно что-то важное, но невидимое глазу вот-вот случится – и тебе посчастливилось стать свидетелем этого мгновения. Как какое-то волшебство меняет тягучий год в новую жизнь, новый шанс, новые надежды. Как вновь пришедшее время вдруг разделило тебя на до и после. Так мы чувствуем ход времени. Его неизбежную текучесть.

Так и здесь, в проливе Босфор, переплывая с континента на континент, есть такое же едва уловимое волшебство, когда ты еще не принадлежишь материку, но через какие-то десятки минут окажешься уже в другом мире, с другой историей и судьбой, при этом не покидая пределы одного города ни на секунду!

Наверное, поэтому еда в преддверии Нового года всегда такая вкусная, а чай на пароме такой ароматный. Когда ты в волшебстве – все вокруг окрашивает счастье…

Гул чаек беспрерывно доносился до пассажирского отсека парома, перебивая ветер. Вот оно – счастье! Оно на самом деле в малом: в криках птиц, что ты можешь услышать как песнь, и вот в этом свежем симите, может быть тысячном на этом рейсе, но твоем, таком вкусном, что ты будешь вспоминать о нем до следующего своего путешествия в Стамбул. Счастье в мутном от соли окне, что защищает тебя от рвущего ветра снаружи, в муже, что согрел в объятиях и теперь щурится от вдруг озарившего паром солнца, в разносчике чая, проворно собирающем пустые звенящие стаканчики и сразу без замешек подающем целые, блестящие, наполненные терпко-коричневым с позолотой напитком. Счастье в том, что ты это замечаешь. И когда ты его часть, оно часть тебя. И вам хорошо друг с другом.

Через несколько минут наш паром прогудел, и все пассажиры засуетились, засобирались, укладывая свои книги и газеты по сумкам, пряча телефоны в карманы, стремительно направились к выходу.

«Не каждый с оперением – ангел, не стоит пускать в свое сердце тех, кто лишь зовется Богом», – крутилось у меня в голове, о чем это ты?

Я обернулась еще раз, чтобы вдруг увидеть фотографа среди пассажиров, но, увы, так его и не нашла.