Текст книги "Прибой незримый сердца"

Этот день был преисполнен умиротворения, дорогой для нас безмятежности, и вместе с тем я ощущала идущие от тебя токи, наполнявшие меня тревожным ожиданием, вибрирующую вещественность происходящего. Мы были вне города, в компании близких тебе людей, но – словно одни, друг для друга. Природа вокруг была пронизана отголосками лета, почти ушедшего, перетёкшего в новые формы времени года под названием «Осень»: ранняя осень как фон для нашей яркой весны. Три времени года словно сплелись воедино: весна наших отношений, осень вокруг и – внутри, в мыслях – ещё не до конца ускользнувшее лето…

Как мало нужно человеку для счастья и душевного комфорта, как редки моменты гармонии! Ты оберегал меня особенной покровительственной чуткостью, которая так подкупала меня и привлекала к тебе ещё больше, вызывая во мне чувство благодарности, гордости и безмерную нежность. Я постоянно ловила на себе твой взгляд, словно вопрошающий, хорошо ли мне сейчас, и сейчас, и сейчас… Мы понимали друг друга с полувзгляда, будто внутри каждого из нас звучал один и тот же камертон, настраивая обоих на одинаковые флюидные биоритмы в одних и тех же мысленных волновых тактах. Удивительно, но это уникальное единение душ вполне облекалось в те незатейливые, обыденные слова, что мы произносили, и действия, которые мы совершали, ни в коей мере не нивелируясь ими!

Вечером ты проводил меня до электрички: мне нужно было вернуться домой. Мне было жаль расставаться с тобой, но я обещала домашним, что приеду в тот же день, и не могла не сдержать данного слова. Мы стояли на платформе в ожидании поезда, ты смотрел в мои глаза так пристально, словно видел впервые, и этот взгляд звал за собой и обещал так много, и я не могла оторвать глаз от твоего лица. Ты сказал, что через сутки тебе нужно уехать, что вернёшься ты не раньше, чем через две недели. Я не знала, что сказать. Было грустно и больно от новой разлуки и сладко ныло сердце оттого, что мы вместе прожили этот чудесный день и стали ближе какой-то новой близостью, переступили неведомый доселе рубеж и очутились, как мне казалось, в иной форме реальности. Ведь это было первое сильное испытанное мной чувство, всё происходящее было внове для меня и казалось неизбывным. Я увозила с собой теплоту в сердце, лелея надежды на счастливые дни, что непременно случатся с нами, душа моя была наполнена ими до краёв. Я никогда не думала, что сердце могут обуять столько прекрасных эмоций одновременно. Я ехала и улыбалась своим мыслям, печалилась, и снова улыбалась. Всё в жизни взаимосвязано: и иллюзии, и мечты, и чувства человеческие. И – ничто не случайно!

Ничто не случайно.

* * *

Выхожу из дома.

Белёсое будничное небо. Сыро и ветрено, но ещё тепло: ранняя осень.

Я вплетаю погоду в своё настроение независимо от неё самой, мы всегда сосуществуем в тандеме – для меня это важно. Новая осень для меня – это смесь удовольствия и тревоги, светлая печаль, проникающая в душу из лёгкой дымки, пронизанной неярким солнцем, из запаха сухих листьев; каждое осеннее утро несёт в себе нечто новое, трепетное и умиротворяющее.

Каждый человек является частью этого мира, все мы неразрывно связаны с ним и со временем, которого не существует: его придумали люди для собственного удобства. И трудно себе представить, что происходящие в жизни изменения никак не связаны с ним, что оно стоит, застыв, и не движется ни вперёд, ни назад, попросту оттого что его нет! Ничто не может быть и двигаться, но ведь наша жизнь меняется, и мы меняемся вместе с ней! Трудно не связывать эти изменения со временем: для нас оно живое, как и наша жизнь, сполна насыщенная событиями и переживаниями. «Пространство – вещь, а время – мысль о вещи»[2]2
  И.А. Бродский, «Колыбельная трескового мыса».


[Закрыть].

Возле детской площадки, мимо которой я прохожу, растёт роскошное рябиновое дерево, облепленное дроздами-рябинниками, клюющими ягоды – маленький кусочек живой природы посреди мегаполиса. У каждого живого существа в этом мире своя жизнь и судьба. Самым удивительным является переплетение судеб, наверное, причина этого во взаимном притяжении людей на всех уровнях, мыслимых и немыслимых, о существовании которых мы подозреваем и о которых не имеем ни малейшего представления.

Каждый человек есть Космос. Вспоминаю Кирилловскую шестистолпную церковь, заложенную в XII веке на территории Древнерусского государства, позже расписанную Врубелем, где мне посчастливилось побывать. (Мы с мужем и сыновьями – младшему, Максиму, едва исполнилось четыре года – впервые отправились в путешествие вчетвером, выбрав для прогулок и изучения достопримечательностей древний красивейший город Киев.) Среди многофигурной композиции фресок этой церкви есть часть росписи под названием «Космос», совершенно удивительная (это слово несёт в себе тепло и свет, наверное, поэтому я вспоминаю его именно сейчас: оно созвучно моему настроению). Это некое олицетворение сочетания мира человека с окружающим миром и миром божественным, это словно здесь, внутри и рядом, и вместе с тем – так далеко… И понимаешь, что каждый человек без исключения – это малая Вселенная, которая несёт в себе огромный и неизбывный мiръ – именно так писалось это слово в прошлом, заключая в себе не только мир вне войны, понятие весьма условное (как чёрное и белое, вне оттенков и полутонов), но и всю совокупность сущего. Можно подарить друг другу самих себя, и это тоже будет целый мир, в том числе и космический. Разве это не удивительно?

Прогуливаясь по Киеву, на одной из центральных улиц мы встретили колоритную пару, почему-то запомнившуюся мне: импозантный мужчина, как говорят в таких случаях, в полном расцвете лет и сил, и рядом с ним – красивая молодая беременная женщина. Срок у неё был немалым – наверное, месяцев восемь, не меньше. На ней было роскошное длинное тёмно-зелёное платье, которое ей несказанно шло, и она несла себя в нём как королева под руку со своим королём. Это зрелище настолько привлекло наше внимание, что мы с мужем несколько раз обернулись им вслед, и мне, честно сказать, тоже захотелось облачиться в такое платье… Думаю, они ждали первенца: женщина ещё не утратила некую вальяжность и негу в походке и движениях, им некуда было торопиться, они ещё не познали того беспокойства, той тянущей за душу тревоги, которая подстёгивает родителей (особенно мать) в течение всей жизни, не отпуская ни на миг. Впереди у них был целый мир: мир узнавания совершенно новой жизни, новых себя в качестве отца и матери своего долгожданного малыша. И мы мысленно пожелали им счастья.

Растить ребёнка значит обрести целый мир, каждый миг в котором неповторим и уникален (я это точно знаю!), уж тем паче если ребёнок не один, то есть некоторое повторение имеет место. Эти повторения не похожи одно на другое, хотя и несут в себе определённое целостное восприятие событий. Детки наши это счастье, и дело не только в первом шаге или первом зубике, появление которого ты видишь, хотя и это, несомненно, важно и чудесно. Дело в безграничном доверии к тебе твоего ребёнка, для которого ты являешься незыблемым, непоколебимым, бессменным авторитетом и оплотом стабильности жизненных устоев и уверенности. Прекрасно и то, что ты как родитель открываешь для него этот мир, который, конечно же, придуман не нами, а малыш впитывает, как губка, всё, чем ты делишься с ним, и это так искренне, так трогательно, это возвышает тебя в глазах самого себя. Памятуя о том, что всё проходяще – увы! – всё-таки жаль, что такое положение вещей не длится долго, видоизменяясь со временем. Если сохраняются тёплые и доверительные отношения (насколько это возможно в силу определённого возраста обоих поколений, постоянно и естественно меняющегося), можно считать себя удачливым и счастливым. Потому что ведь это удача, когда ты можешь порадовать себя общением с близким – по крови ли, нет ли – человеком.

А.П. Чехов писал: «Надо быть Богом, чтобы отличать удачников от неудачников и не ошибаться».[3]3
  А.П. Чехов. Из письма к А.С. Суворину, 1888 г.


[Закрыть] Конечно, каждый вкладывает собственные понятия и ассоциации в то или иное высказывание, и великий писатель, думаю, не был исключением (к тому же – как факт – у него не было детей). Возможно, для него, как для всякого мужчины, понятие «удача», помимо межличностного, несло в себе профессиональный подтекст. Ведь состояться в профессии, обрести успех в каком-то деле для мужчины крайне важно, мне кажется. Хотя, конечно, понятия «удача» и «успех» весьма различны и могут по крайней мере сопутствовать друг другу.

Как-то я спросила сестру, что для неё означает понятие «удачливый человек». (Надо сказать, мы с Полинкой получились настолько разными, что впору диву даваться, размышляя о причудливом смешении в нас генетического материала: это и разнящаяся внешность, и кардинально отличающиеся наши с нею вкусовые пристрастия и взгляды на множество всевозможных подробностей жизненной сферы и приоритетов.) Так вот, удачливый человек, на её взгляд, это человек, состоявшийся в профессии или каком-то своём деле и плюс к этому состоявшийся в семейной жизни, но первый момент для неё является основополагающим, а не наоборот, как можно было бы предположить с точки зрения женского восприятия жизни. Родить ребенка, дескать, может каждая женщина, считает сестра, и жить с мужчиной – не такое уж большое достижение и счастье, а вот жить тем, что́ делаешь и делаешь творчески, с душой, – это да. Можно сделать что-то действительно полезное, большое, оставив свой след в истории. Например, открыть собственное кафе, куда бы приходили люди отдохнуть с комфортом; нарисовать картину, которая будет выставлена во всемирно известной выставочной зале, чтобы сотни тысяч любителей живописи, приехавшие специально для этого со всех концов земли, выражали своё восхищение, любуясь ею. Можно поучаствовать в гонках и войти в историю как гонщик-профи, победитель волею судьбы или просто человек, принявший участие в этом действе (иными словами, сделать собственный необычный шаг, своего рода подвиг, о котором мечталось долгие годы); найти интересную работу в группе профессионалов своего дела… Перечислять можно долго. Сестрёнка, на мой взгляд, сделала замечательную карьеру, как и стремилась, работая в иностранных компаниях; она продолжает идти по карьерной лестнице семимильными, на мой взгляд, шагами, но всё равно ей чего-то не хватает и она не считает себя успешным человеком. Она не лишена тщеславия; это так. Но ведь все мы разные. Поэтому в пути, который человек выбирает для себя и по которому идёт (ибо выбранный мысленно путь отнюдь не всегда осуществляем в реальности, он может не совпадать с фактическим, реальным жизненным путём человека, и это происходит в превалирующем большинстве людских судеб), каждый руководствуется собственным опытом и мыслями, что вполне естественно. В жизни Полинки есть любовные отношения, непростые, конечно, и всё же она любит и любима. Но отчего-то ей этого… мало, что ли. Ей тесно в них, она не может жить только ими, ей нужно непременно быть «сильнее, выше, быстрее». И, что самое главное, она испытывает удовлетворение, когда у неё всё удачно складывается именно в работе, в делах.

Совершенно иное представление о понятии «удача» у моей подруги, родившей троих детей. У Марины два высших образования, она свободно говорит на английском и испанском языках, у неё аналитический ум и светлая голова. Муж её вполне современный деловой человек, из тех современных и деловых, которых сейчас так много, с той лишь разницей, что он не ставит свои профессиональные заслуги во главу угла, не кичится ими и очень любит свою семью. Он открыл собственное дело, в развитии которого жена ему, само собой, помогает. Так вот. Муж Маринки мыслил уехать из России и подыскивал страну, в которой было бы комфортно работать, так он формулировал, спрашивая жену, в какой стране ей «было бы комфортно работать»? На что она, недоумевая по этому поводу, говорила мне: «Важно, не где работать, а – где жить! Да и не где, а – с кем! С кем жить, а не – где работать! Во́т что главное!» Для меня позиция Марины ближе и понятней.

Мариша умница (да и Полиночка тоже – я никогда в этом не сомневалась!), добрый, мягкий человек, настоящая женщина, и для неё не имеют такого огромного значения вышеперечисленные моменты, играющие столь значимую роль в жизни сестры. Для неё главное – жить рядом с любимым душа в душу и растить детей. Остальное есть мишура, шелуха и надуманность, зачастую не имеющая большого, решающего значения. Нет, безусловно, жизнь наполнена немаловажными моментами, и каждый решает сам, что́ для него имеет значение, а что нет, в чём он находит свет и тепло, чем живёт и дышит, чем наполняет дни, несмотря на обстоятельства.

…Не выходит из головы слово «удивительно». Проснувшись утром, можно встать не с той ноги и грустить весь день, накручивая себя бесконечным дилеммами, нередко взятыми с потолка. А можно поступить иначе: улыбнуться миру, несмотря на ненастье в душе и проблемы в жизни. Они не отступят, но отношение к ним может измениться. О, это трудно – улыбнуться миру, когда не хочется.

Но вот что-то происходит с тобой. Откуда-то из собственных твоих начал за спиной словно вырастают неведомые, огромные крылья, они легки, как воздух, они сами – воздух, это ветер перемен, что случились с тобой. Они могут случиться не вдруг, не сейчас, много раньше. Но ты, наконец, осознаёшь это. И ты паришь над землёй, твоя жизнь словно обретает иную форму реальности, хотя ничего не изменилось. Меняешься только ты.

Удивительная штука жизнь!

Когда выпадают невесть откуда взявшиеся искорки безраздельного счастья, это так согревает душу! Мир расцвечивается яркими красками, которые на самом деле, возможно, никуда и не исчезали, но были тщательно скрыты от нашего взгляда. Пропадали где-то. Удивительно! Такие моменты радуют уставшую душу, помогают жить и радоваться жизни. В это трудно поверить, но это так. С возрастом понимаешь это всё ярче.

Важно, чтобы воспоминания не причиняли боли. Прошлое всё еще близко к нам, как бы мы ни старались не думать об этом. Всё, что мы пытаемся забыть, оставить позади, может вновь пробудиться, став постоянным нашим спутником. Я окунаюсь памятью в былое гораздо чаще, чем говорю об этом. И порой вызывает боль даже не само воспоминание, а некое озарение вкупе с невозможностью уже что-то изменить, потому что многое с течением времени видится иначе и из-за этой невозможности на сердце тяжёлым камнем лежит ощущение потери, и неотвратимость времени ранит глубже. Надо стараться, отринув эмоции, соотнести прошлое с настоящим и тогда, возможно, станет понятен смысл вещей… Не надо мучить себя химерами, ведь многие страхи рождаются от усталости и одиночества, и очень непросто – совсем непросто! – с ними потом расстаться. Хотя, конечно, верного рецепта не существует, ведь в нашем мире нет ничего однозначного, и даже аксиомы так или иначе основываются на приблизительности данных, на совпадениях и некоей стандартизации с небольшой погрешностью: это скорее правила, а ведь правил без исключений не бывает.

Я иду знакомой улицей.

Вот сквер, в котором во время о́но я часто гуляла с маленькими сыновьями. Тогда этот сквер был другим – не таким обустроенным и удобным, как сейчас, но, несомненно, любимым нами. В глубине скверика у ажурной ограды, летом увитой садовым виноградом, любовно посаженным кем-то из местных жителей, располагались качели на пружине в форме белого лебедя с продолговатым сидением, которые мальчишки наперегонки норовили поскорей занять – это было неким ритуалом, началом нашей прогулки. Теперь их, конечно, давно уже нет. Нет и ограды: время и сюда внесло свои коррективы.

Вот высотный дом, на первом этаже которого расположилось уютное кафе, где варят вкуснейший кофе и подают аппетитные десерты. Раньше здесь была булочная с огромным выбором свежего хлеба. «Весь хлеб ночной», – всегда говорила продавщица загадочную фразу на вопрос о его свежести, и эта фраза вносила в происходящую обыденность некую волшебную нотку. Хлебный запах настигал меня ещё на улице, и я невольно ускоряла шаг, чтобы поскорее войти, вдохнуть неповторимый аромат, сделать необходимые покупки и отломить, наконец, хрусткую и удивительно вкусную горбушку, чтобы тут же с наслаждением её съесть.

В этой булочной я познакомилась с будущим мужем. Это произошло случайно, как и многое в нашей жизни, но было закономерностью, потому что мы до сих пор вместе.

Я помню своё удивление, когда он назвал себя: я была уверена, что «Влад» означает традиционное «Владислав». Оказалось, «Владлен»! Его родители большие оригиналы, подумала я: назвать так ребёнка, родившегося в самом начале семидесятых – странная дань советской системе! Впрочем, всё оказалось иначе. Родители мужа, Владимир и Елена, объединили слоги своих имён, в результате симбиоза этих слогов и родилось имя Владлен; иными словами, они использовали собственную аббревиатуру, увековечив, таким образом, себя в сыне. Всё это будущий мой муж рассказал мне в первый день знакомства как семейную быль, ставшую легендой.

Влад оказался хорошим человеком, как говорила мама, достойным меня. Мне же приходила другая мысль: он оказался достойным… тебя. Потому что иначе и быть не могло.

* * *

Для того весну, видимо, и придумала природа, чтобы вдохновлять людей после долгой и тёмной зимы, говорил ты. Рождённый осенью, ты любил весну больше других времён года; у меня же всё было наоборот: я родилась весной, но осень всегда завораживала меня…

Осень всегда завораживала меня, я любила это время года больше других, не могу объяснить, почему. Это было со мной всегда, с раннего детства, с того времени, когда я только начинала осознавать себя в этом мире. Мама говорила, что осень любят меланхолики, и я, таким образом, смогла идентифицировать своё я с точки зрения темперамента – осень помогла мне в этом. В детстве зрелищные впечатления особенно сильны, внутреннее же мироощущение почти не осознаваемо разумом, оно импульсивно живёт внутри ребёнка и воспринимается им чаще всего на подсознательном уровне. Видимо, моя детская приверженность осени объяснялась моей чувствительностью яркой красоты окружающего мира; позже к этому присовокупились эмоции и мысли, возникающие в это время, несхожие с ассоциациями любого другого времени года. Как бы там ни было, каждая осень была для меня вечно повторяющимся обновлением, чарующе торжественным и пронзительно прекрасным.

В самом начале учёбы я познакомилась с двумя однокурсницами, моими одногодками Ольгой и Галиной. Мы стали неразлучны. В скором времени вокруг нас образовался костяк единомышленников, некоторые участники отпадáли сами собой, их место занимали другие, но основа, то есть мы втроём, оставалась незыблемой. Вскоре к нам присоединились два студента из параллельного потока. Один из них, несмотря на моё вежливое сопротивление, пытался ухаживать за мной, другой молодой человек с интересным сочетанием имени и фамилии – Лев Сидоров – воспылал чувством к Галинке, и она отвечала ему взаимностью, хоть и старалась делать вид, что его ухаживания льстят её самолюбию и не более того. У Льва была лучезарная улыбка, освещавшая его лицо, и я не помню его с грустной или недовольной физиономией: он был совершеннейший сангвиник с удивительно философским отношением к жизни, при этом не испорченный ею: весьма редкое сочетание. Он всегда был рядом в нужную минуту, его лицо было обращено к Галине, а её лицо озарялось в ответ; она не видела этого преображения со стороны, поэтому ей казалось, что и мы ничего не замечаем.

Моего воздыхателя звали Андреем; мы познакомились в перерыве между лекциями, объединившими два потока студентов, на почве беседы о творчестве Ремарка. Каждый из участников дискуссии делился собственными впечатлениями от прочтения книг этого автора, мы создавали вокруг себя хаотически шумное движение и не заметили, как лектор вошёл в аудиторию и, приготовившись продолжать лекцию, выжидающе смотрел в нашу сторону. Андрей заметил это первым, встал и, обращаясь к лектору, принёс извинения от всех нас за эту заминку.

Вечером того же дня мы впятером отправились в кино, а после допоздна гуляли по городу, и Андрей вызвался проводить меня. Спросил как бы между делом, есть ли у меня парень. Я ответила утвердительно. Он внимательно посмотрел на меня и сказал, что влюбился в первого взгляда, что будет ждать моего решения столько, сколько потребуется, а времени у нас много. Я покачала головой: не хотелось зазря обнадёживать человека, я твёрдо знала, что внутри моего сердца царишь ты один и никто другой мне не нужен. Но, поскольку каждый человек видит насущное, нужное ему, он услышал в моих словах надежду на возможные отношения между нами, ведь, как известно, «Чему бы жизнь нас не учила, а сердце верит в чудеса…»[4]4
  Ф.И. Тютчев, «Чему бы жизнь нас не учила…».


[Закрыть]. Впрочем, его признания звучали легко и без надрыва, так, словно он пробовал на вкус новую для себя роль влюблённого юноши, смакуя собственные новые ощущения и наблюдая себя со стороны. Я увидела в этом любовь Андрея к собственной персоне, которая должна быть обязательно в жизни каждого человека, разумеется, не превалируя над всей его жизнью, то есть в разумных пределах. При этом она должна быть естественной, как дыхание, лёгкой, как воздух, и непременной, как еда и сон. Всё это присутствовало в полной мере и было очевидно для меня, как и то, что Андрей очень скоро сам всё поймёт, поэтому я не переживала за него. (К слову: спустя четыре года Андрей женился на девушке из своей группы и, насколько я знаю, у них крепкая счастливая семья и две замечательные дочки.) Как бы ни было, мой отказ встречаться не охладил пыл Андрея, и он по-прежнему проводил с нами время и участвовал практически во всём, что мы могли придумать и реализовать. Иногда он игриво ухаживал за Ольгой, но она осаживала его недоумёнными взглядами и поджатыми губами, и ему не оставалось ничего иного, кроме как оставить её в покое.

В середине сентября наш курс отправили в учхоз на сбор картошки, и это, пусть не намного, но всё же облегчило мою участь под эгидой думок о тебе и ожидания от тебя вестей. У нашей разрозненной, разношёрстной группы, в подавляющем большинстве состоящей из юных абитуриентов, только что вступивших в новую студенческую жизнь, появилась возможность стать командой или хотя бы просто лучше узнать друг друга в начале пятилетнего пути совместного обучения, чему весьма способствовало нахождение на плэнере. Мы читали Бердяева и Аверченко, Гумилёва и Евтушенко, Цветаеву и Ахмадуллину, Хемингуэя и Ричарда Баха, мы рассуждали на любые темы, часто предпочитая философские, пели песни под гитару, хохотали по поводу и без и отчаянно флиртовали: после трудового дня новоиспечённые флиртующие парочки нередко в обнимку прогуливались по окрестностям. Всё это было свойственно молодому возрасту и тому времени, которое выпало нам и которое мы проживали в полной мере.

По возвращении с плэнера мы возобновили наши вылазки в кино, на выставки и прогулки по старой Москве. Свободного времени оставалось всё меньше, дневные и дополнительные занятия, а также подготовка к ним занимали почти всё время: первый курс обучения был пронизан высокой степенью ответственности для всех нас, мы попросту не умели относиться к учёбе иначе. Нам было интересно друг с другом, к тому же подобный уровень общения, как показала мне дальнейшая жизнь, оказался на неповторимой высоте: я очень скучала по этой высокой планке впоследствии, практически не находя аналогов в повседневной жизни.

Наступил октябрь. С памятного чудесного дня, который мы провели вместе с тобой на даче, прошло почти четыре недели. Ты не звонил, и я не знала, вернулся ты или нет. Каждое утро я мысленно окуналась, словно в омут, в ожидание звонка или любой весточки от тебя. Тысячу раз мне хотелось набрать твой номер телефона, но всякий раз, идя на своеобразную сделку с женской гордостью и достоинством, я оставляла тебе ещё одну, «последнюю» возможность сделать это самому.

Я помнила о грядущей дате твоего рождения: восьмого октября тебе должно было исполниться двадцать шесть, и я не могла себе представить, что мы не увидимся в этот знаковый день. Ты был Весы по гороскопу, двойственная структура характера мужчины, рождённого под этим знаком, подразумевала некоторую непредсказуемость во взаимоотношениях с дорогой сердцу женщиной и перманентный поиск своей второй половины, даже находясь в отношениях. К гороскопам я относилась с усмешкой, никогда не верила в подобные инсинуации: всё это было для меня псевдонаучно, надумано, «притянуто за уши», как всегда говорил папа, видя несоответствие между сравниваемыми вещами или жизненными эпизодами. Но теперь отчего-то я внимательно изучила всё, что отыскала, что могло касаться тебя в контексте знака Весы, надеясь таким образом ещё более приоткрыть завесу в твой мир, тем паче – ввиду твоего молчания, которое расстраивало и, положа руку на сердце, обижало меня. «Его стремление к идеалу часто является причиной многочисленных романов». Прочитав эту фразу, я впервые подумала о возможном наличии в твоей жизни других женщин. Сначала эта мысль вызвала улыбку на моём лице, но почти сразу озадачила меня, поселившись в моих мыслях по соседству с твоим образом. Я была юной, неискушённой девушкой, и не придала ей большого значения. Мало ли что может прийти в голову, подумала я тогда…

Был поздний вечер, когда раздался телефонный звонок. Несмотря на каждодневное ожидание вестей от тебя, твой голос застал меня врасплох. Ты сказал, что очень соскучился, пригласил меня к себе на день рождения и добавил, что завтра весь день будешь ждать меня, когда бы я ни приехала. Твой голос звучал приглушённо, ты старался говорить тише, по-видимому, чтобы не тревожить домашних. «Целую тебя, мой аленький цветочек! До встречи!» Я задохнулась от этих слов. Положив трубку на рычаг, с пылающим лицом я подошла к окну и коснулась лбом холодного стекла. Свет фонаря падал на ветки тополей и рябин, неярко освещая прилегающую к скверу асфальтовую дорогу, за которой стеной стояла непроглядная темень.

Я накинула на плечи шаль и вышла на балкон. Холодный ветер пахнýл в лицо осенней сыростью. Качались обнажающиеся ветви, шелестела листва, постепенно устилающая землю. Слышался мерный гул автомобилей. Прозрачный ковш Большой Медведицы висел прямо над головой. Трудно объяснить словами, что я чувствовала в этот момент. «Жизнь – это вариации на тему наших надежд». Фраза всплыла откуда-то из подсознания, я не помнила принадлежность её авторства, но – как хорошо сказано! Я почувствовала, что живу, что всё происходящее, в том числе обыденность каждого дня, имеет смысл. Настоящее вдруг стало реальным, именно настоящее, а не будущее, стремление овеществить которое происходит в течение жизни, постоянно приближая его в надежде скорее попасть туда, где будет хорошо, в будущее, кажущееся реальнее настоящего, которое вот-вот наступит… Я оказалась здесь и сейчас, и это «здесь и сейчас» держало меня за руку, обнимая за плечи, направляя и не отпуская.

Утром я приняла решение сразу же ехать к тебе. Когда я чувствовала радость и волнение, мне хотелось лететь вперёд, я не могла устоять на месте. Я стала лихорадочно собираться. В моей воспалённой страстью голове промелькнула мысль о прогуле сегодняшних занятий, которую я с ходу отмела: две лекции и одно практическое занятие, ерунда: наверстаю! – подумала я. Ты сказал, что будешь ждать меня весь день – это всё решило. Я не могла ждать ни минуты. Подарок я приготовила загодя, он лежал в укромном месте, и теперь пришло его время. Это была книга Джеймса Фрэзера «Золотая ветвь»: ты много читал, в том числе и подобного рода литературу, и во мне жила уверенность в том, что эта книга заинтересует тебя.

Вдохновение придавало мне сил, и я не стала долго колдовать над внешностью. Довольно скоро приведя себя в прекрасный вид (всё получалось само собой), окинула взглядом внешний облик, глядящий на меня из зеркала: бордово-вишнёвого оттенка платье-футляр в косую клетку со стоячим воротничком, распущенные по плечам волосы, прихваченные заколкой, нежный румянец, лёгкая улыбка и живой блеск распахнутых глаз, – и отправилась к тебе.

Я не знала, каким застану тебя: мне казалось, время моего ожидания могло изменить твоё лицо, твой облик, улыбку, взгляд, и я могу увидеть тебя совершенно иным, отличным от образа, запечатлённого моей памятью. С порывистостью, свойственной юному возрасту и характерной для первого сильного чувства, я летела к тебе, почти не касаясь земли: хотелось поскорее свести на нет вынужденное расстояние между нами, которое я пыталась сократить усилием воображения, памятуя о материальности мысли, надеясь, что эта материальность поспособствует ускорению моего движения.

Мелкий дождь зарядил с самого утра – это было странно после безоблачной, звёздной ночи; к утру налетели облака, похолодало: мой город принял свой привычный осенний облик. Небесная стихия осени сливалась с земной; серое небо, казалось, нависло прямо над головой, пронизывая окружающее пространство и насыщая его влагой струящихся тонких капель. Я окунулась в эту осень с благодарностью в душе: ведь я любила осень в любом её обличье, и эта ожидаемая непогода своим естественным приходом помогла мне ощутить движение моей собственной жизни.

Я ехала к тебе с лёгким сердцем, но когда оказалась, наконец, возле двери твоей квартиры, волнение нахлынуло на меня с неимоверной силой, стало трудно дышать и на миг потемнело в глазах. Я сделала глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание, но шквал эмоций сметал во мне все попытки успокоиться. Так сильно я не волновалась, наверное, никогда в жизни. Протянув руку к звонку, я вспомнила, что не сообщила тебе о времени своего приезда. Лавина эмоций приняла иное направление: беспокойство, что тебя не окажется дома, взяло верх, и я нажала на кнопку.

Несколько секунд ожидания показались мне вечностью. Наконец я услышала торопливые шаги и звук открывающегося замка.

* * *

Вспоминаю себя прежнюю, знакомую, понятную, но имеющую принципиально иную формулу сборки мироздания, и нередко размышляю над временем поступков, временем до и после чего-то уже свершившегося. Отчего жизненный сюжет складывается именно так, а не иначе? Почему мы выбираем именно этих людей, а они – нас? Почему совершаем определённые, а не иные, поступки, становящиеся закономерными и, несомненно, корректирующие дальнейшее течение наших жизней? Что нами движет? Разве можно ответить на все эти вопросы… Являясь риторическими, они возникают в голове многих из нас, человек словно вопрошает себя: почему? Отчего? Зачем? Как такое могло случиться? Каждый, кто задавался подобными вопросами, втайне надеялся получить вероятный исчерпывающий ответ, понимая, впрочем, что это едва ли возможно.