Текст книги "Линия"

Манипулятор

– Игнат, я не знаю, как информацию доступно для понимания подать, запуталась. По России статистика отсутствует, а в американских штатах интереснейшие сведения публикуют! Непонятно, заболевание как таковое существует или нет? До 1980-го диагноз «социальное тревожное расстройство» не ставили никому; двадцать лет спустя, по данным исследований, его получили от десяти до двадцати миллионов американцев. То же самое с социофобией: как только слово было найдено, количество страдающих от нее выросло в сотни тысяч раз.

Представляешь, за какие-то двадцать лет число диагностированных вырастает от нуля до десятков миллионов! Напрашивается сценарий: кто-то выдумывает расплывчатый психиатрический диагноз, поначалу больных находится мало, потом получает официальное одобрение некое лекарство, широко рекламируется – и число диагнозов подскакивает до небес. Фармацевтическая промышленность гребет миллиардные прибыли. Добавим к этому, что зачастую публикуются только положительные результаты тестов новых лекарственных средств, разработанных для крупных концернов. Отрицательная информация замалчивается. Когда на кону такие деньги, в ход идет любое оружие убеждения!

Мало того, у синдрома, которым запугивают страдающих социальным тревожным расстройством, имеется и другое название. Застенчивость – обычное свойство темперамента, никак не тянущее на психическую болезнь. Преподаватель английского языка (Северо-Западный университет) Кристофер Лейн написал в 2008 году книгу «Застенчивость: Как норма превратилась в болезнь», утверждая, что психиатры в сговоре с фармацевтами патологизировали обычную черту характера.

Есть разные точки зрения на то, что считать нормой, как далеко простираются ее границы и где они заканчиваются… и как бороться с важной для многих проблемой неудовлетворительного сна по ночам. Но сумасшедшие, не побоюсь этого слова (в данном случае оно несколько двусмысленно, но уместно), прибыли фармацевтических монополий от продажи всевозможных транквилизаторов и антидепрессантов! Нейроны, загулявшие на почве незалеченных детских травм, обретут свое законное место, ты только плати! Так и звучит в ушах повторяющийся лейтмотивом стон блуждающей блондинки-зомби, в прошлой жизни домохозяйки: «Ксанакс, ксанакс!» – из недавнего фильма Джима Джармуша «Мертвые не умирают». Блондинка умерла от злоупотребления им… она воскресла, чтобы найти лекарство и успокоиться. Ну ладно, Джармуш, как всегда, шутит, домохозяйка разве что образ и метафора. Есть примеры поконкретнее, не знаю, можно ли их в нашем шоу использовать.

– Почему нет? – Игнат в своем кабинете несколько разговоров сразу ведет, собеседники в трубке монолог затевают, он переключается, короткая реплика – и есть эффект участия.

– Ну вот смотри, ярко блеснувшая звезда Хита Леджера закатилась так рано – и все потому, что снимался много, нервничал сверх меры, а доктора нашли возможность держать его в бодром и работоспособном состоянии. Ему «подобрали лекарства» – сейчас ведь принято заверять: специалист подыщет для вас медикаменты в нужном соотношении, ваше настроение улучшится, тревоги покинут.

На время покинут. Может быть. А позже, вполне возможно, неуверенность и тревога вернутся, но в гораздо более страшных формах. И придется экспериментировать на себе, увеличивая дозы. Алкоголь в соединении с антидепрессантом – это так здорово, страха публичных выступлений как не бывало! И энергия брызжет ключом! А потом – в постели в неживом состоянии, это стало привычным. Газетчикам сенсация, а герою уже все равно.

Легендарная Мерилин Монро тоже искала средство для забытья, но ошиблась в дозе, – я вовсе не сторонник версии ее подлого убийства. Энтузиаст медикаментозной борьбы с депрессией всегда найдет виртуозный способ сократить свои дни в погоне за хорошим настроением. А Майкл Джексон? Его смерть – тоже от комбинации медикаментов, там повышенная доза анальгетика и транквилизатора, ему сделали инъекцию, он еще выпил таблетки вдобавок… Не рассчитал. Пациенты зачастую и не задумываются, они уверены, что если не проглотить всю упаковку таблеток намеренно, ничего страшного не случится.

Кто-то подсчитывал число летальных исходов у пациентов, которым «для успокоения нервов» доктор прописал медикаменты разных названий «в правильном для конкретного пациента соотношении»?

Я столько сведений собрала – какой предполагается «новая конструкция человека», бесчувственного и равнодушного ко всему. Цель – пресечь в зародыше способность к анализу происходящего, это вредно. Есть элита, запускающая новые теории в массы, и есть поглощающее их население, поглощающее все без разбору, как эти самые таблетки. Массы приучают к толерантности, к безмолвному согласию с любыми перевертышами. А ведь все не так просто! Марсель Пруст был тем еще невротиком и осознанными усилиями переплавил особенности личности в тексты, создал новое направление в литературе. А мог бы просто лечиться от неврозов и беспрестанно жаловаться на судьбу.

– Рита, во времена Пруста психоанализ только входил в моду, а таблеточного лечения тревожности попросту не было. Ты же сама называла даты и обвиняла американцев в намеренном отравлении кумиров. Так что Прусту повезло, его никто не мучил, и он сумел оставить потомкам бессмертные произведения. В неосвоенном тогда литературном направлении «модернизм». Кафка, Пруст, Джойс – боги просвещенных домохозяек того времени, позже переключившихся на милтаун и ксанакс. Шучу. С Прустом ты погорячилась, а все остальное, что сказано, – очень к месту и вполне «туда», – подбадривающе включился Игнат. – Для нас главное – быть скандальными и убедительными, не ограничиваю тебя ни в чем.

– А как это сочетается?

– Неважно. Специалисты, независимо от убедительности, будут с пеной у рта отстаивать пользу волшебных таблеток. Чем больше у тебя контрпримеров, тем лучше. Они к месту.

– Не к месту добавлю: Пруст мой любимый писатель. И повторю: он – яркий пример переплавки невротических состояний в состояние творческого вдохновения, безо всякого ксанакса.

– Хороший ход, я уверен, что в качестве ведущей ты за словом в карман не полезешь.

– Это что, тренировка у нас?

– Рита, ты делаешь на телевидении первые шаги. Мое дело тебя направлять, что я исподволь и делаю. Не обессудь, работа.

– Не возражаю. Но договорить-то дай! Сейчас чуть ли не каждый испытывает приступы экзистенциальной депрессии, претендуя на уникальность личности. Человек не в состоянии двигаться, не то что действовать, и руки – уж как-то слишком массово все! – опускаются. Лень и распущенность. На сегодняшний день быть выдающейся личностью – это не поддаваться меланхолии. Депрессия часто просто оправдание для бездельников. Для ничегонеделания. Для хамства и фразы «Оставь меня в покое!».

С депрессией можно работать самостоятельно, нет лекарства и снадобья «от тоски». Стать бессмысленно улыбающимся автоматом таблетки помогут, да. И задавить, уничтожить собственную личность на корню, бесконечно оправдываясь плохим настроением. Таблетки просто способ самоубийства личности – а тело живет, то есть функционирует, ничего более. Что и есть цель так называемого прогресса. Легко управляемые люди, воспринимающие любые модные теории на ура. Вдумайся, «преодоление пола» – уже общее место, фраза не горчит, проглатывается легко. Нет мужчин и женщин, есть «одинаковые сущности». Каково?

Что такое отказ от своей Богом заданной определенности, почему все идет к «не-женщинам» и «не-мужчинам»? Зачем? Все просто! Сбитыми с толку людьми, лишенными национальной идентичности, естественной сексуальности, нормальных ориентировок, попросту легче и проще управлять. С ними можно сделать все, что угодно.

Пройдет сто, двести лет, «все возвращается на круги своя». Не при нашей жизни, увы. Галилей остался в истории, как человек, вдогонку хулителям пробурчавший: «а все-таки она вертится», а в ближайшие десятилетия нам придется так же про себя бурчать: «а все-таки национальность и пол существуют»! Абсурд.

Абсурд прозвучало как точка, период. Игнат ждал продолжения, но в трубке молчок. Вроде, и правда высказалась. Люся недаром говорит, что остановить Риту невозможно и убедить ни в чем нельзя. Сплошные мучения с ней! – так говорит Люся. Думал, мнение ее необъективно, ревность захлестывает и непонятка страшит, но она близка, близка к правде. Хотя, что есть истина?.. А с ревностью Люське посоветовал определиться, заладила, чуть что: выбирай, Игнат, или осветитель Гоша у нас на повестке дня, или друзья из ночного клуба, или нужные люди из правительственных кругов, всем умаешься приносить-подавать вовремя… или эта писательница, которая делает на телевидении свои первые робкие шаги?

Игнат закончил интернет-конференции, дал отбой всем телефонным линиям и сосредоточился на беседе с Ритой.

– Ну не такой уж и абсурд. Для нашего цикла твоя страсть очень полезна. Важна. Именно эмоциональный накал твоих текстов меня и привлек. Окончательной точки зрения нет и не может быть. Но все, что ты говоришь – очень привлекательно. И в одном ты безусловно права – людей можно убедить в чем угодно. Это ни хорошо, ни плохо, это так есть. Никто не давал подписку направлять людей на путь истинный посредством телевидения. Нам вообще все равно, нам важен рейтинг. Вполне мирные темы обсуждаем, не война. Главное ведь, чтобы не было войны, ты помнишь. – Он не смог сдержать улыбку, наскоро попрощался и повесил трубку.

Знала бы она его точку зрения на этот счет! Не про войну речь. Рита консервативна. Она кондовая традиционалистка, Игнат куда шире во взглядах. Он со временем в ногу, в первых рядах. Даже немного впереди. С радужным флагом, и почему его не назначили знаменосцем? Он бы смог. Мог бы и Рите пояснить, что отказ от принципов, каких бы то ни было – это вполне эпохально. Это для продвинутых, для технологичных, сейчас время технологий. Что не только прибамбасов, девайсов и примочек касается. Технологично должно быть все: и психика человека, и его тело, и разум. Чел должен впитывать любые новые идеи, как губка. И не оспаривать! Корова в стойле может что-то оспаривать? Она должна жевать траву или чем там ее кормят? – и давать молоко. Пока еще искусственное молоко не так технологично, хм.

Игнат лукавил, тексты Риты его привлекли по одной-единственной причине. Появились организации, заинтересованные в таком цикле программ, нарисовались приличные деньги, что и зачем – не так важно. Тогда ему и попалась на глаза Ритина книжка, своевременно! Простое совпадение. Он изучил биографию авторши, всмотрелся в ее фотографии, – а ведь Зотова вполне потянет роль ведущей этого цикла! красивая баба, фотогеничная и располагающая к себе. Много общалась с людьми, это и по текстам видно, и по выражению глаз… Рита Зотова органична, вызывает симпатию. Неосознанную симпатию, зрителю не приходится насиловать себя, чтобы ее полюбить. Это называется положительное обаяние. Вот и чудненько! Такие нам нужны.

Дальше все по накатанной – встреча на презентации, встреча в офисе. Вполне здраво барышня воспринимает, она тут же схватывает суть. КЛОПИ какое-то, смешная аббревиатура… Консультационная лаборатория по отбору чего-то там, забыл… так она называет наши будущие встречи с аудиторией, в этом что-то есть. Действительно, отбор информации – лучшая ориентировка на местности, а от нас именно этого и ждут. Такими результатами фонд-инициатор будет доволен. Исследований по России и правда кот чихнул, то есть наплакал. Сложится-не сложится, а исследовательское – да-да, исследовательское! – направление работы, его и обозначим. Хорошая идея.

Красивая женщина как генератор идей, интересно.

Ударили по рукам, жалованье Маргарита Зотова будет получать в конверте, заявим безвозмездное участие автора книги в телевизионном цикле, это благотворительный проект! Из Евросоюза спущен специальным хитроумным фондом инновационных технологий, такая стертая формулировка, подразумевающая любые направления, ничему не мешает. Игнату в общем-то все равно. Даже если это отмывание денег, а в Европе этот процесс куда круче и респектабельней поставлен, чем в России.

А уж в американских штатах как красиво поставлен, комар носу не подточит, мы у них только учимся, копируем с ошибками. А они на нас кивают, мол, весь криминал отсюда идет. От нас. Ладно, это детали.

Игнату Грушкину интересно свое получить, остальное – их проблемы. Деньги вперед, так договорились, иначе Игнат не подписывается, у него и без их «благотворительности» много работы. Невпроворот.

Игнат пять лет назад окончательно избавился от благодетеля. Красиво избавился, с шиком. Тот крыльями хлопал, идюком кудахтал – и зоб всасывался от волнения: я тебя всему научил, я тебя образовал, вручил аттестаты и дипломы, боссом сделал! Неблагодарная ты тварь!

Ну, воспитанник ему ответил. На все претензии и вопросы:

– Совратил ты меня, из ребятенка сделал роботенка. Ты меня, старый хрен, потенциалом в инвалиды определил, а я выжил. Не дурак оказался, извини, и терпение имею. Будешь бухтеть по углам – уничтожу, способы есть. Отвали и исчезни, понял?

Зоб отвис снова, как и был. Ошарашенное молчание обманутого прохиндея. Благодетель обиделся, сдулся, потом из виду пропал. Совсем. Игнат его и из правительства двинул, что несложно оказалось. Со связями все не так страшно, как рассказывают. Где-то в Мексике благодетель осел и затих, как и наказано ему.

А Игнат остался наедине со связями, что задача посложней предыдущей. Независимость – гордое слово. И канал у него независимый, что означает зависимость от такого количества факторов, только успевай булками крутить. В случае с Игнатом этот фразеологизм обретал банальность буквальности. Точность каждого слова появлялась, как у Пушкина. Компания информировала на все лады: и нашим, и вашим, и ихним. Никто «в заангажированности» не обвинит. Что и есть свобода слова и суждений. Служи двум, трем, а лучше двадцати господам – и твой кусок СМИ будет вполне грозно выглядеть! Ты исследуешь реальность, ты сталкиваешь разные точки зрения, ты не боишься!

И не боишься потому, что держишь руку на пульсе и следишь за раскладом – кто с кем дружит, кто с кем поссорился, куда ветер дует – и не поешь по ветру, что почти то же самое, что плевать против ветра, а думаешь.

В общем, за пятнадцать лет руководства первым информационным каналом Звездограда интуиция Игната развилась до фантастического уровня. Шестому чувству он доверял, как папе римскому, что в данном случае опять-таки прямо пушкинская фраза, в ней точность каждого слова. Правда, слова понтифика о том, что гей-лобби это плохо, Игнат понял по-своему. Он услышал, что глава Ватикана это произнес, и впервые тогда задумался. Гей – это одно, одна, один… а гей-лобби – это сила. Папа указал направление вектора. Игнат не верил в случайности. И уверен, что произнесено было с намеком.

Как еще подсказать заблудшему верную дорогу? Не карту же передвижений показывать. Одно только слово! В одном слове – будущее, если слово не кем попало сказано. С папой римским встретился только однажды, а запомнились его слова на всю оставшуюся жизнь.

И взросли семена, папой посеянные, обильным урожаем. Благодарен Святейшему Отцу пожизненно, надоумил!

Игнат манипулировал целым сонмом марионеток: на плохом опыте учатся хорошему. Одно правило – никто не ощутит власть над Игнатием. Их будет много, каждый знает важность свою, но по отдельности. Без перевеса. Держать приз на ниточке, заставить к нему тянуться. Вот-вот достанешь, но… не сейчас. Это единственный способ заставить окружающих быть предупредительными и осторожными в выражениях: вот-вот, еще маленькая услуга – и ты (имярек) победишь, мы будем вместе и станешь ты доверенным моим лицом, с которым власть эфирную разделим! Ан нет. Никогда. Ни за что.

Личные границы у Игната обнаруживались в самый неожиданный для нового закадычного друга момент. «Закадычный» обязан был их блюсти. Игнат ставил зарвавшегося фаворита на место и переходил к следующему персонажу, но никто не в обиде. Они рядом и по-прежнему свои люди. До них рукой подать, и стоит пальцем поманить – прибегут. Тут же.

Ссора

Люся уже который день с трудом сдерживала ярость. Места себе не находила, а Игнат не находил для нее времени, у нее правый глаз стал дергаться на этой почве. Рита принимала собственные решения, она возомнила, что работа редактора – это нечто вроде подай-принеси, скажи мне нужный телефон и нам для этого сюжета в студии дополнительный стул поставьте. Хамка!

Сальникова, наконец, прорвалась в кабинет к Игнату, отодвинув секретаршу, попытавшуюся встать перед дверью, когда такое было?! Тот убеждал в чем-то собеседника по телефону и поперхнулся при виде негодующей Люси, встречи с которой не удалось избежать.

– Ты положи трубку, дорогой, ты меня послушай! А то вокруг сплошь птицы высокого полета, одна я, как хромая утка, по берегу перемещаюсь, и никому до меня дела нет.

– Люся, ты же не первый год на телевидении, тут каждый день сумасшедший и переполох с утра до вечера. Что-то экстраординарное случилось? Из ряда вон?

– Если все, что твоя протеже творит, в порядке вещей, то…

– А что она такое творит? Посторонними вещами занимается? Напивается в студии и нюхает кокс? Что тебя взбесило, не понимаю. Столько лет ты утрясала любые сложности, никогда не теряла присутствия духа, а Рита Зотова для тебя стала таким испытанием, что не пережить, с чего это вдруг?

Люся сдунула намокшую от волнения челку со лба, трижды глубоко вздохнула-выдохнула и заговорила, отчеканивая слова, как автомат. Что не оставляло сомнений: взорваться снова может в любой момент, если ей перечить. Или не дослушать. Игнат слушал и не перебивал.

– Я предлагаю участников с историями, она отвергает, у нее свои приготовлены! Она встречается с людьми, она какое-то свое предприятие раскручивает, такое у меня подозрение. Я снимаю сюжеты специально для ее программы – специально, заметь! – но Маргарита Петровна с предоставленными видеоматериалами не согласны, у них на все свое мнение, всегда отличное от моего причем. Это нормально, по-твоему? Ты же говорил, что я ее курировать буду, а она подчиняться, говорил ты это или нет?

– Люся у нее мнение и от моего отличается, что я могу поделать. Мы все различны, это как раз нормально. Я же не девочку, племянницу чью-то или подружку веселых дней в программу пригласил. Понимал, на что иду, но это эксперимент! Нам нужна именно непривычная программа, странная, неуправляемая. Именно такая, как сама Рита. Ведь мы о таких вещах говорим… уже первый выпуск без нее бы стал последним. Подумай сама – депрессии, психиатры, до этого феминистки и самоубийство в кадре, а впереди что, да мы совсем непопулярные вещи будем произносить!.. Но согласись, цепляет, и это главное! другой конкретной цели у нас нет. Мы создаем картинку безумного мира, программу смотрят, потому что она, с одной стороны, о том, что модно, то есть каждый что-то краем уха слышал и не вдумывался, а с другой стороны, подача незаангажированная. О! Это единственная в своем роде программа, и она с ней неповторимая каждый раз! Не шарманка поднадоевшая, а неожиданности, зритель в напряжении. Ты же профессионал, должна понимать. Если на Риту надавить – она повернется и с нами распрощается, ее ведь ничего не держит!

– Ну да, – поджала губы в усмешке Люся, распрямившись и плечи расправив. – Никто с телевидения добровольно не уходит, вначале тешатся иронией и шуточками… а потом, как на улице узнавать начинают, так они на все готовы, терпят.

– Она меня, кстати, просила наши растяжки с домов убрать, и те билборды, что вдоль дороги расставлены. С ее портретами над титром «Разноцветный мир». Она раздражается, что теперь по улице невозможно спокойно пройти.

– Она же на машине ездит. На студию и домой. Ну в крайнем случае на встречу с новым участником, она предпочитает с ними знакомиться заблаговременно, сама.

– Тебя это удивляет? Рита же не преисполненный цинизма журналист, которому уже лет двадцать все похуй и который демонстрирует себя любимого. Он повторяется, спесь на пресыщенном лице…

– Не знаю, о ком ты…

– Да о любом нашем персонаже. Фальшь и имитация заинтересованности, ничего более. Изображение, как я это называю. Короче говоря, у нас выбор: или девочка-протеже-дурочка, или самовлюбленный много-лет-на-арене герой экрана. Лучше Риту терпеть, она постепенно обтешется, хотя лучше бы не.

– Лучше бы она на следующий выпуск… – Люся задохнулась от возмущения, выдержала паузу для восстановления дыхания. – У нас знаешь как программа начнется?

– Не знаю и не хочу знать. Пусть для меня будет неожиданностью.

– Ого! До того уже дошло, что ты и подстраховаться не хочешь? Свободу Рите Зотовой?! У нас Шопен звучит в самом начале, посмотри сценарий. Мы теперь филиал филармонии, не хватает только зрителям программки перед началом раздавать!

– Твое дело, чтобы рояли не падали, чтобы звук и освещение в порядке, – резко оборвал ее Игнат, пристально глядя прямо в глаза. При этом лицо стало подчеркнуто спокойным, Люся знала, что это нехороший знак, замерла. – И картинка. Сценарий это хорошо. Составьте подробный план по размещению участников. Кто и где сидит, под каким фонарем появляется и на какой камере. Есть картинка – есть программа, нету ее – играет рояль или нет, не имеет значения. Рояль студийный настроен? Вызывай настройщика, кстати, и пусть шопениана будет отрепетирована до начала, микрофоны выставлены, реклама спонсоров в кадре вовремя, а все остальное – Ритина печаль. Я ей объяснял, что чем больше она сама придумывает, тем больше на ней ответственности за результат. Слово «ответственность», кстати, действует на нее как сигнал боевого построения для солдат-срочников, она тут же мобилизуется и готова к бою. Люся, иди и не отвлекай меня глупостями. Твоя работа не крыльями по ветру хлопать, а спокойно решать любые задачи. Спо-кой-но, Люся! Даже в бухгалтерии не все предсказуемо, а уж для нас форс-мажор – обычное дело.

Игнат с некоторым раздражением говорил, сдерживаясь из последних сил. Он терял терпение, а перепалки в его планы не входили. Эмоциональных ссор он на дух не переносил.