Текст книги "Созидание – 6"

Созидание – 6

Составитель Светлана Кунакулова

Корректор Светлана Кунакулова

Дизайнер обложки Светлана Кунакулова

© Светлана Кунакулова, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-1719-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Авторское сословие – это термин, который обозначает группу людей, занимающихся созданием литературных, научных или художественных произведений. Это сословие объединяет авторов различных жанров и направлений, которые стремятся выразить свои мысли и идеи через свои творения.

Авторское сословие играет важную роль в обществе, поскольку именно благодаря этим людям мы имеем возможность наслаждаться книгами, фильмами, музыкой и другими формами искусства. Авторы создают новые миры, рассказывают нам истории, заставляют нас думать и чувствовать.

Если вы тоже хотите стать частью авторского сословия, то мы приглашаем вас присоединиться к нашему проекту. Мы ищем талантливых авторов, которые готовы поделиться своими идеями и творчеством с миром. Участие в нашем проекте даст вам возможность показать свое творчество широкой аудитории и получить оценку профессионалов. Присоединяйтесь к нам и покажите миру, что вы способны создавать нечто удивительное и уникальное.

Светлана Кунакулова

«Тьма не дремлет, лишь на» руку время…»

 
Тьма не дремлет, лишь на» руку время.
Серым пеплом осыпаны лица…
Добралось сатанинское племя
До земель русских, плачет столица.
И народ от мала до велика
Всколыхнулся призывом единым:
Не сломать, не согнуть – многолика
Русь исконная, непобедимым
Войском ратным над бешеным зверем
Верх одержит, да сила пребудет!
Потому что мы вместе и верим,
Потому что пощады не будет!
 

24.03.24

«Когда душа поёт – не ищешь двери…»

 
Когда душа поёт – не ищешь двери,
Паришь над облаками, высоко…
И веришь в чудеса, и просто веришь,
Что жизнь такая штука, где легко
Найти себя и улыбнуться маме…
И пусть она не здесь, а там, где ты
Свободно носишь крылья за плечами
И жмуришься от яркой красоты…
Такая штука жизнь, где оступиться
Есть шанс, но осознав, что за тобой
Последует событий вереница,
Ты делаешь свой выбор и судьбой
Уже не назовёшь болезни, жалость,
Ни лень свою, ни даже чью-то прыть,
А изредка ссылаясь на усталость,
Взмахнешь крылом…
И продолжаешь жить!
 

04.04.2024

Вероника Богданова

Декабрь

 
А в жизни ничего не изменилось:
Всё тот же снег за окнами летит,
Декабрь не меняет гнев на милость
И наши чувства держит взаперти.
 
 
Они, как птицы, рвутся вон из клеток, —
А встретят их лишь темнота да снег.
А смогут ли они дожить до лета,
Или зимой их оборвётся век —
 
 
Декабрь промолчит, и только ветер,
В простывшем небе звёздами шурша,
Вдруг сжалится над нами и ответит,
Что на двоих у нас – одна душа.
 

И снова жить!

 
Жить! Танцевать, смотреть на звёзды, плакать
И с многоликим миром в унисон
Звучать, души истерзанную мякоть
Баюкая, – но опасаясь в сон
 
 
Отправить, – вдруг окажется он вечным
И, успокоив, умертвит внутри
Тот свет, что делал сердце человечным
И боль в тебе, как музыку, творил?..
 
 
Без этой боли так легко смеяться,
Уверовав в беспечность бытия…
Фальшивы слёзы на лице паяца, —
А сколько стоит искренность твоя?
 
 
Актёр ли, зритель этой вечной драмы,
Ты не предъявишь душу, как билет…
Не спится ей… Залижет наспех раны —
И снова жить, сквозь боль летя на свет!..
 

Недо…

 
От проигранной жизни мы сходим с ума,
От бездарных своих многочисленных «недо»:
Недосказанность фраз – студит губы зима,
Недокаменность льда, недотаянность снега
 
 
И недовоплощенье себя самого, —
Но того, кем задуман ты был изначально…
Не доплакать от горя – больнее всего…
Не допеть. Не доплыть. Не домыслить молчанье…
 

Души – как звёзды…

 
Долька луны в зимнем небе – особенно яркая.
Кажутся сны нам реальнее жизни подчас.
Падая, звёзды могли б обратиться подарками, —
Только подарочки эти, увы, не про нас.
 
 
Кто же их сложит в мешок, проходя той долиною,
Где остывают все звёзды на мёртвом песке?
Тёмные зимние ночи безжалостно длинные.
Души – как звёзды, угасшие в пыльном мешке…
 

«Остановись. Задумайся. Пойми…»

 
Остановись. Задумайся. Пойми,
Мир оглядев иным, чем прежде, взглядом:
Всё то, что происходит меж людьми,
Пропитано непониманья ядом.
 
 
Сочится незаметно он из пор
Реальности, пугающей невольно:
Стреляющей безжалостно в упор,
Смеющейся, когда кому-то больно,
 
 
Молчащей там, где нужно поддержать
Тонущего в бессилии кого-то…
И в этом мире равнодушных – рать,
И не найти от яда антидота.
 
 
Но в миг, когда споткнётся хоть один
О грубую реальности коросту, —
Прозреет он и выйдет из-за спин,
И всё поймёт отчаянно и просто,
 
 
И сделает несмело шаг вперёд,
С которого к спасенью путь начнётся…
А он в ладони правду зачерпнёт:
Глоток, другой…
И этот мир очнётся!
 

На пепелище брошенной души

 
Меня так неожиданно и больно
С размаху окунули в нелюбовь,
И выгорело сердце до краёв…
Теперь ещё бы в голову – контрольный,
 
 
Чтоб обнулить к началу всех начал,
Чтоб горестные мысли обесточить,
Опустошив безжалостные ночи…
А где же выстрел? – Он не прозвучал.
 
 
…На пепелище брошенной души
Некстати бродят выжившие мысли,
Как будто кто-то из бездонной выси
Пытается костёр разворошить,
 
 
Раздув из искры пламя… Но к чему
Любовь реанимировать, ответьте?
Отсутствие её больнее смерти,
Чернее погружения во тьму.
 
 
…На пепелище брошенной души
Раз побывав, вернуться не спеши…
 

В чужом раю

 
Мы в каком-то чужом раю
Попытались устроить свой:
С южным солнцем над головой,
И теперь я судьбу крою
 
 
Так безжалостно и легко —
Словно ножницами картон:
Видишь – пальмы со всех сторон,
И до моря – подать рукой?
 
 
И кокосовым молоком
В небе – брызгами – Млечный Путь…
Там откроется жизни суть
Нам, и по’небу босиком
 
 
Будем бегать, а облака
Пригодятся, когда уснём,
Утомившись, с тобой вдвоём…
Но, проснувшись, как от толчка,
 
 
Мы очутимся на краю
Скал, что облачное нутро
Так предательски и хитро
Прячет в этом чужом раю.
 
 
И, средь пальмовых миражей
Заблудившись, поймём мы вдруг,
Что чужое здесь всё вокруг,
И пора нам домой уже.
 
 
И, пускай далеко не рай
Мир, что нам отведён судьбой,
Там согреемся мы с тобой.
Я согласна.
Ты – выбирай!
 

Молчим…

 
Говорим о любви, запинаясь:
Мы об этом привыкли молчать.
Скажешь слово – и сразу же зависть
Раскалённую ставит печать,
 
 
Беззащитную плоть обжигая
Нашей в муках зачатой любви…
Нежеланная миру, нагая, —
Умоляю, любая – живи!
 
 
Ты – любовь, и тебе всё подвластно,
Ты превыше примет и причин.
Стерпишь всё! – Но от боли напрасной
Охраняя тебя, – мы смолчим…
 

Из нейросетей

 
Где-то за окнами сонной квартиры
Снег новогодний летит, не спеша,
И в цифровом растворяется мире
Чья-то аналоговая душа.
 
 
Порабощают её нейросети,
Лайки ВКонтакте ей ставят с ленцой…
Скоро двенадцать… А старый кассетник
Ей подтверждает, что жив Виктор Цой.
 
 
На этажерке – обычные книжки,
Ламповый телик забыто пузат…
Может, она устаревшая слишком
И как-то раз повернула назад
 
 
Там, где рванули в иную эпоху
Цифропоклонники разных мастей?
Только душа – до последнего вздоха! —
Рвётся на волю из нейросетей.
 

«Ты помнишь, мы были вместе…»

 
Ты помнишь, мы были вместе
В какой-то иной эпохе,
В мелодии нашей песни,
Что даже в последнем вздохе
 
 
Угадывалась, – ведь пелась
Душою, а не губами?..
И с ней обретали смелость
Летящие вслед за нами
 
 
За строгие горизонты —
Бессмертной надежды стражи,
Меняющие сезоны,
Листающие пейзажи…
 
 
И не было места скуке
В безудержном том полёте,
И мир наполняли звуки!
Так что же вы не поёте
 
 
Теперь, когда всё понятно,
Открыты пути повсюду? —
А вы, повернув обратно,
Ссылаетесь на простуду,
 
 
На множество дел – и песен,
Что вдруг перебили нашу,
И мир стал внезапно тесен,
И за горизонтом – страшно…
 
 
А может, нам просто снилась
Любовь, что однажды в песню
Отчаянно обратилась,
Чтоб были с тобой мы вместе
 
 
До дальней черты, откуда
Не хочется возвращаться?..
Надежда, яви нам чудо:
Верни нас в эпоху счастья!
 

Вопреки

 
А мне говорили: помни,
Больнее всего – разлука,
Где не к кому возвращаться,
И там, где пылало, – пусто.
Ведь чувства пускают корни,
И ищут объятий руки,
И выстраданное счастье
Придётся травить, как дустом,
 
 
Каким-нибудь суррогатом —
Подменой тепла на время…
Я верила в неизбежность
Такого круговорота.
Но, если душа крылата,
И чувство роняет семя,
И вновь прорастает нежность
Средь жизненного болота,
 
 
То я, вопреки рассудку,
Речам, что внушают веру,
И мудрым чужим советам
О том, что любовь не вечна,
Позволю себе минутку
Счастливой побыть без меры
И выпить глоток рассвета
В пустой одинокий вечер…
 

Путь в рассвет

 
Мы шли сквозь прицелы глаз.
Нам было легко и страшно.
Нет, мы не боялись вас,
Ведь вы – это день вчерашний,
 
 
Вы – памяти тихий вздох
О том, что случилось прежде,
На стыке иных эпох,
Где солнце, проснувшись, брезжит
 
 
Сквозь вечную ночь – лучом,
Как золото, чистой пробы,
Чтоб завтра весь мир прочёл
О том, как смогли мы оба
 
 
Взлететь… Значит, смысла нет
В прицелы следить за нами,
Нашедшими путь в рассвет
Меж душными временами.
 

Обычное дело

 
Обычное дело: за окнами снег пятый месяц,
Прохожие хмурят усталые лица и плечи,
И зимней простуды последствия долгие лечат,
И, снежной муки́ добавляя, отчаянно месят
 
 
Осевшее тесто таких же усталых сугробов,
Которым так хочется стать поскорее ручьями,
Чтоб спать не давать этим людям весною ночами,
Журча откровенную ложь о любви, что до гроба, —
 
 
И сила её бесконечна и непобедима, —
Об ангельских крыльях, что лечат любимых сутулость,
О том, что пора нам очнуться: ведь солнце проснулось,
И встретить его просто жизненно необходимо…
 
 
Вздохнув, отвернусь от окна: что-то вдруг заболело
Под левой лопаткой. Никак, пробиваются крылья?
Сейчас бы махнуть прямо к солнцу – над снежною пылью…
За окнами снег пятый месяц. Обычное дело…
 

Ольга Заборская
г. Смоленск ЛИТО « Родник» им. Ю. В. Пашкова

Чувствую весну

 
Чувствую весну, просыпаюсь сердцем,
Кожу греет снова яркий солнца луч.
Март прокрался тихо сквозь мажорность терций,
Открывая двери, поясняя суть.
 
 
Скидывая шапки, обнажая души, —
Мчимся, окунаясь в мысленный поток;
Птичье пение утром хочется послушать,
Запасти улыбки, заготовить впрок.
 
 
Город вдруг взбодрился полнотой мелодий
Серо-белых улиц, множеством дорог.
И в многоголосье мартовских рапсодий
С ним весна ведёт свой наглый диалог.
 
 
Новому открыта, мчусь, спешу по жизни, —
Строчек и сюжетов стройный хоровод;
Бьётся вдохновение бодро, живописно,
Зажигает душу, радует, цветёт.
 

Рославль

 
Приехать в прошлое непросто,
И ты не тот, и я не та;
Смотрю я заново на Рославль, —
В душе смятение, суета.
 
 
Увидеть, просто прикоснуться,
Обнять тебя и погрустить, —
Как будто заново проснуться,
Былое взять и отпустить.
 
 
Судьба-злодейка приковала
Нас грузом бытовых забот,
Ты заскучал, а я устала;
Что будет? Знать бы наперёд.
 
 
Смотрю в глаза твои, стараюсь
Улыбкой светлой одарить.
Честна, открыта, не стесняюсь
Принять всё то, с чем дальше жить.
 
 
Приехать в прошлое непросто,
Ты уж не тот, и я не та.
Ну здравствуй, тихий город Рославль.
И строки в уголке листа.
 

Жди…

 
У каждого своя война,
Свои грехи, души терзанья
И бесконечная вина
За неудачи, ожиданья.
 
 
Вскочил опять не в тот вагон,
Проехал снова остановку,
Перед тобой пустой перрон, —
Судьбы зловещая уловка.
 
 
Ждёшь в бесконечной суете
Знаменья скорых изменений,
А всё идут не те, не те,
Как вереница искушений.
 
 
Порой не нужно понимать, —
К чему излишние вопросы?
Замедли скорость, чтоб не гнать, —
Кури спокойно папиросы.
 
 
Вдохни… и ощути глоток
Мгновений жизни в едком дыме.
На всё есть время, есть свой срок,
И каждому своя святыня.
 
 
Остановись и не беги,
Ошибок прежних не исправишь.
Будь на своём вокзале… жди.
На поезд ты не опоздаешь.
 

Лидия Нифонтова

Хомячий хвост

Давным-давно, в некотором царстве – в некотором государстве…

И вовсе даже не так. Не давным-давно, а совсем недавно, и не в царстве-государстве, а прямо-таки в нашем лесу, жили-были Хомяк с Мышью… или, Мышь с Хомяком, кому как будет угодно.

Встретились они как-то осенью на гороховом поле и решили: жить вместе. Вдвоём-то всё веселее зиму коротать, да и запасы в норку вместе сподручнее делать. Так и стали жить. Хомяк-то важный, шуба на нём рыжая пушистая, хвост длинный розовый, а уж прижимистый какой! Домовитый, одним словом – горох да зерно в норку таскает, а то ещё капустки, морковки да семечек – в общем, что найдёт. А Мышь – маленькая серенькая, как все мыши – больше по дому хлопочет. Хозяйка она знатная, норку хвостиком метёт, половички хлопает, пироги печёт, щи да кашу варит. Так вместе год и прожили.

На другой год, как лето к закату катиться стало, решили они вновь припасы готовить. Кладовки почистили, просушили и отправились за горохом. Поле гороховое совсем рядом, на пригорке, раскинулось. Гороху уродилось тьма, стручки длинные да пузатые.

Только поле то было хозяйское, а охранял его Кот Степан. Он там сторожем ночным служил. Днём Степан отдыхает, спит на крыше, нежится на солнышке, а как ночь, так он в караул. Вот и в этот вечер тоже, молочка поел, тужурочку кушаком подвязал – и в поле.

Мышь с Хомяком горох шелушат да радуются. Ночь ясная, луна – высоко, светит ярко, и горох такой крупный и сладкий. Хомяк стручки раскрывает, горошины за щёки складывает, а Мышь платок на земле расстелила и целыми стручками собирает. Хомяк набрал гороху, аж рот еле закрывается. Стали в обратную дорогу собираться. Мышь платок узлом связала, на спину взвалила. Тяжело нести, но своя ноша, как известно, не тянет. Идут по тропке домой, Хомяк впереди, Мышь чуть сзади и вдруг слышит:

– Стой, кто идёт! – Мышь со страху чуть сознание не потеряла, когда из темноты, прямо перед ними на дорожку, выпрыгнул кот-сторож. – Мяу! Воришки! На хозяйское добро позарились?! – выгнув спину, зашипел Степан, – Вот я вас!

Мышь прижалась к земле и глаза зажмурила, а Хомяк распушил щёки и важно так, еле ворочая языком – горох-то мешает – говорит:

– И фря вы на меня поклеп возводите. Я нифего не крал. У меня нифего нет. Я профто иду фебе мимо… А тут Мышь попросила её до края поля проводить. Вот у неё горох и иффите. А у меня с собой нифего нет, – и в доказательство Хомяк помахал лапами прямо у Кота под носом.

Мышь, услышав такое, даже рот раскрыла от удивления, однако, быстро пришла в себя и бросилась наутёк, но на беду попался ей на пути её же собственный платок с горохом, и она шлёпнулась через него с размаху на землю. Кот одним прыжком догнал её и наступил лапой ей на кончик хвоста:

– Ишь, какая, сбежать решила? От меня не уйдёш-шь, – фыркнув сердито, зашипел он.

Отчаянно пискнув, Мышь извернулась и бросила узел с горохом в кошачью морду. Степан, не ожидавший такого поворота событий, отдёрнул на мгновенье лапу, и Мышь бросилась бежать, куда глаза глядят, через поле, а кот кинулся вдогонку за Хомяком.

Хомяку бежать трудно, задыхается, горох-то мешает, а выплюнуть жалко. Однако, до дому всё-таки добежал и хотел с размаху юркнуть в нору, да не тут-то было! Застрял, щёки от гороха раздулись, в обе стенки упираются – ни туда, ни сюда. Сам в норе, а хвост на улице. Тут и Степан подоспел, ухватил он его за хвост и давай тянуть. Рванулся тут Хомяк, что есть мочи и проскочил-таки в норку, вот только хвост так в кошачьих лапах и остался.

На этом дружба Мыши с Хомяком и закончилась. А Хомяк с тех пор без хвоста и ходит, только маленький огрызочек остался.

Вот такая история.

Счастье

Бежала Лиса по лесу. Неслась, что было сил. Позади собаки лают, впереди кусты да деревья мелькают, да травинки по морде хлещут. Бежала, бежала, да ка-а-ак налетит на кого-то. От неожиданности отскочила Лиса в сторону и шмякнулась на землю. Где лапы, где хвост – лежит, глаза прикрыла и не шелохнётся. А вокруг тихо так стало, ни звука, только слышен стук её собственного лисьего сердца. Вдруг чувствует, что кто-то её за хвост тихонько дёргает. Лиса осторожно глаза приоткрыла и видит рядом того, с кем столкнулась. Весь страх от неё как-то сразу отступил.

– Ты кто? – удивилась Лиса.

– Я, Счастье.

– Какое же ты счастье? Ты на счастье вовсе даже и не похоже, – недоверчиво проговорила Лиса, разглядывая собеседника.

– А какое, по-твоему, должно быть Счастье?

– Ну-уу, не знаю, – задумчиво проговорила Лиса, – а ты чьё будешь?

– Твоё, – обрадовалось вдруг Счастье.

– Моё!? – ещё больше удивилась Лиса. – Как это?

– Ты же от охотников убежала, разве это не счастье?

– И то правда, – согласилась Лиса и, радостно подпрыгнув, заключила Счастье в объятия. – Где же ты раньше-то было? Теперь уж я тебя никуда не отпущу!

С тех пор так и повелось. Куда Лиса, туда и Счастье.

Пойдёт Лиса на охоту, хоть маленькую мышку, да поймает, никогда больше голодной не оставалась. От дождя и непогоды всегда укрытие найдёт. А как выглядят охотничьи собаки, Лиса и вовсе забыла, словно и не было их никогда. Шерсть на ней стала яркая, блестящая, пушистая; кавалеров тьма, одаривают Лису комплиментами да в женихи набиваются.

И всё бы ничего, если бы не повстречала Лиса как-то на лесной тропе свояченицу. А та дама важная, сытая да гладкая. Бока у неё круглые, щёки на солнышке лоснятся, и глаза от чрезмерной сытости совсем щелочками стали. Ну и Счастье у неё рядом своё.

Обнялись они на радостях, разговорились. От неё – то Лиса и узнала, что счастье на лесной опушке Медведь раздавал. Где он его взял, никто не знает, но только шибко повезло тому, кто первым оказался. Они самое лучшее расхватали, а уж остальным перепало то, которое никто не брал. Ей, свояченице-то, очень повезло. Она себе большое Счастье ухватила, поэтому и живёт сейчас, словно сыр в масле катается.

– Нора, – говорит, – у меня большая да сухая, на пригорке, недалеко от деревни, а там тропка неприметная, по которой я хозяйских кур да цыплят таскаю так ловко, что ни одна собака меня поймать не может. Ем вволю, на солнышке нежусь, а сплю на пуховых перинах, да и на зиму уже запас сделала. А всё потому, что мне со Счастьем повезло!

Поговорили они так-то, да и разошлись, Лиса со своим Счастьем в одну сторону, а свояченица со своим в другую.

И стало после этой встречи Лисе как-то тоскливо. Настроение у неё испортилось, что не случится, всё ей не ладно, всё плохо. И солнце светит не ярко, и дождик летний кусается, и соседские лисята нарочно ей спать по ночам не дают. И Счастье вроде есть, да какое-то оно не такое. А всё потому, что поселилась в её сердце зависть и засела там, как заноза. Вроде и не болит, а жить мешает.

Однажды утром проснулась Лиса мрачнее тучи. Стало к ней Счастье с расспросами приставать да успокаивать. А Лиса от этого ещё больше только рассердилась и ну кричать:

– Да что ты на меня навязалось! Никакого проку от тебя нет! Не мог мне кто-нибудь лучше тебя под ноги попасться! У других, посмотришь, счастье так счастье! Большое, красивое, глаза, как плошки, шерсть золотистая в мелкие кольца вьётся, на лапах когти и хвост с кисточкой! Кур таскать помогает, постель пухом устилает! А ты на кого похоже? Я с тобой сплю на мхе да на соломе и ем одних мышей…

Счастье только рот открыло, чтоб возразить, но Лису уже было не унять.

– Подумаешь, зайцы пару раз попадались! Да я за ними сначала полдня по лесу бегала! Мне с тобой даже ходить стыдно! Ты ещё скажи, что кому-то ещё хуже меня живётся! Не нужно мне такое маленькое Счастье! Уходи! Буду искать чего-нибудь посущественней!

Обиделось Счастье на Лису, тихонько выскользнуло из норы и ушло в лес, куда глаза глядят.

А Лиса так ничего лучше и не нашла. Бегает теперь по лесу худая, грязная да голодная, и ищет везде Счастье. Поначалу-то ей своё нужно было, а теперь уже любое сгодится, даже совсем малюсенькое и без кисточки на хвосте.

Может, кому не нужно? Так вы Лисе отдайте. То-то она рада будет!

Этюд «Времена года»

– Красотищааа! – радостно взвизгнула девчушка Весна и принялась бегать по лужам, топая и поднимая тучи брызг. – Здорово, просто класс! – и вот уже белый бумажный кораблик закачался на волнах, закружился подхваченный течением и, подгоняемый палочкой, понёсся в своё бесконечное путешествие в огромную жизнь.

Она сдвинула шапку на лоб, наморщила нос, весь покрытый весёлыми рыжими веснушками, и звонко засмеялась. Из-под шапки выбились пряди белобрысых волос и зазолотились на солнце. А вокруг всё кипит жизнью, просыпается, зарождается и наполняется звуками и запахами. С крыши звонко тарабанит капель, сосульки радужно переливаются в солнечных лучах и увеличиваются прямо на глазах.

– Ого! – девчушка сломила с края крыши одну и, щурясь на солнышко, сунула в рот, а потом забралась на старые скрипучие качели и озорно заболтала ногами, наклоняясь то вперёд, то назад, раскачиваясь всё сильнее навстречу солнцу и ветру, поддаваясь бесконечному ритму жизни.

– Что ты понимаешь, мелочь, – томно вздохнула упругой грудью девушка Лето. Она сладко потянулась, развалившись на прогретой солнцем земле и, глядя сквозь прикрытые ресницы на белый шар солнца, проговорила: «Красотень!»

Её тёмные косы разметались по траве, мягкая нежная кожа щёк зарумянилась от удовольствия, в пухлых розовых губах зажата травинка.

– До чего же хорошо, аж дух захватывает, – мечтательно думала она, подняв руку, на тонкие пальцы которой тут же села лимонная бабочка.

Знойный ветерок шелестит листвой и колышет травинки. Распустившиеся вокруг цветы источают пьянящий аромат и благоухание. Птицы поют весь день, а ближе к ночи соловьи такие рулады выводят! Хорошо!

Над зеркальной гладью пруда то и дело, сверкая на солнце прозрачными крылышками, мелькают стрекозы, и над полями висит розовое марево. А по ночам – луна в небе, словно огромный фонарь в помощь влюблённым. Сердце так и рвётся из тугих объятий платья наружу, и жизнь кажется такой огромной, бесконечной и такой прекрасной! Она наполнена любовью и нежностью.

– Красота, – мягко улыбнулась женщина Осень. – Эх, вы, молодёжь, что вы понимаете!

На мгновенье она залюбовалась играющими у дома детьми, легко подхватила рукой полную корзину яблок. Взяв одно, она отёрла его о ситцевое платье на пышной груди и с хрустом надкусила, брызнув соком. Рыжие волнистые волосы её вспыхнули в лучах заходящего солнца.

Женщина Осень горделиво осмотрела свой сад: голубой штакетник вокруг, склонившиеся под тяжестью плодов яблони, гроздья томатов, прячущиеся в листве, ровные дорожки зелёных грядок, головки чайных роз, отяжелевших от капель прохладной росы, и белые шторы на окнах дома и мужчину, хлопочущего по хозяйству и удовлетворённо проговорила: «Хорошо!»

– Охо-хо… красота… – потянулась в кресле бабушка Зима и, погладив уснувшего у неё на коленях белого пушистого кота, проговорила, – правда, Васенька, ну… скажи, правда? Лапы не болят, спина не ноет – уже хорошо. Красота!

Она плотнее закуталась в шерстяной плед, отложила книгу и задумчиво посмотрела в окно:

– Вот она – жизнь, такая длинная и такая короткая. Всё так быстротечно. Я уже всё знаю, всё видела. Завтра вот дети и внуки приедут в гости, и у них – всё хорошо, слава богу. Вот она – настоящая красота! И нет ничего лучше, чем вот так сидеть у камина, пить тёплый душистый чай и смотреть в окно.

За стеклом кружит снег, и снежинки мерцают серебром в холодном лунном свете, миллиарды звёзд с любопытством, не мигая, смотрят на землю.

Бабушка Зима вздохнула. Позади весёлая, юная, бурная, переменчивая жизнь, а впереди ещё так много. Вечность.