Текст книги "Восемь мистических рассказов. Мистические истории"

Страшное проклятие. Одна городская легенда

Предисловие

Ненависть умирающего человека навсегда остается в мире живых. А иногда она становится чудовищным проклятием, от которого нет спасения. Проклятие страшнее самой смерти.

Каждый день мы совершаем какие-либо поступки, как хорошие, так и плохие.

Но задумываемся ли мы, что каждое наше действие бумерангом вернется к нам?

За добро мы получаем счастье, здоровье, любовь, а за зло на нас обрушиваются беды и страдания.

Расплата может наступить как в день совершения проступка, так и через много лет.

А иногда на совершившего тяжкий грех человека обрушивается страшное проклятие, которое превращает жизнь этого человека в черный, как безлунная ночь, ужас.

Когда возмездие во много раз страшнее злодеяния, и когда смерть становится милостью. Герои этой истории считали себя богами в жизни и никогда не задумывались о последствиях своих действий.

Убийство

1996 год.

Мрачное, серое небо низко нависало над землей, и казалось, вот-вот придавит посадки и размажет проезжающие машины по асфальту. Накрапывал мелкий, противный дождик и несмотря на то, что был разгар лета, дул северо-западный ветер, всегда приносящий непогоду и сырость. Погода в тот день была прохладной и промозглой, как поздней осенью.

На федеральной трассе показалась Жигули «Шестерка», ехавшая на довольно большой скорости, машина свернула за посадки и далее поехала по грунтовой дороге, грозясь в любую секунду забуксовать в грязище.

Отъехав подальше от оживленной трассы, автомобиль остановился, и из него вылезли три бритоголовых, здоровенных хлопца.

Поеживаясь от прохлады и кутаясь в свои кожаные куртки, парни обошли машину, и подошли к багажнику.

– Ну, давай, Кощей, отмыкай, – сказал один из парней.

Тот, кого назвали Кощеем, открыл багажник.

Взорам парней предстал избитый и окровавленный бомж, лежащий в недрах багажника.

Один из бандюков с явным отвращением на лице вытащил на свет божий этого мужчину неопределенного возраста и резким толчком отправил в ближайшую лужу поплавать.

– За что? Что я вам сделал? Что? – бродяга затравленно смотрел на своих мучителей.

– Заткнись, погань! – ответил бандит. – Только за то, что ты гнилая, вонючая, вечно пьяная скотина, только за это тебя надо отправить на вечный покой.

Парни считали себя крутыми, богами и думали, что вправе решать судьбы людей.

Убивать бездомных было их любимым развлечением: никто их не будет искать, никто их не хватится.

Был человек и нет человека. Все трое кинулись избивать несчастного бомжа ногами, втаптывая его в грязь.

– Ну, все, хорош, – сказал один из них. – Пора…

В руке у Кощея блеснул нож.

– Что скажешь напоследок, а, погань?

Бродяга с огромным трудом поднялся с земли и встал на колени, из разбитого рта вытекала кровь, нос был сломан.

Из разломанной грудной клетки доносилось клокотание и булькающие звуки. Мужчина простер руки к небу:

– Будьте же вы прокляты, прокляты на веки, на веки вечные. Гореть вам в геенне огненной. А тебя, сучий ты потрох, – бомж указал пальцем на Железного, стоящего перед ним с ножом, – Да постигнет тебя кара: все твои родные, все, кто тебя породил и кого ты породишь, пусть все умрут в страданиях, как я страдал, так и они будут за твои грехи страдать, похоронишь всех!

Бандитов словно ледяной водой окатило от таких слов, и их всех стала сотрясать мелкая дрожь.

Каким-то звериным, шестым чувством они чувствовали, что это не просто слова, сказанные в порыве бессильного гнева, это нечто большее.

Бандит по кличке Железный, стоящий с ножом напротив искалеченного человека, придя в себя, сделал шаг вперед и вонзил нож в горло несчастного, а затем еще раз и еще.

Все было кончено. Бандиты оттащили тело в лесополосу и забросали листьями в надежде, что никто никогда не найдет его.

Возвращались домой молча, в полной тишине.

Железный шёл и думал о матери, но он ещё не знал, что больше не увидит ее.

Этим вечером возвращающуюся из магазина женщину прямо напротив дома сбила насмерть машина.

15 лет спустя

У Железного было имя Костя, он спешно одевался в прихожей, ему надо было отвезти старшую дочь Галю, в школу, а затем и самому мчаться на работу.

Надев ботинки, он поцеловал перед уходом жену в сопровождении дочери и они вышли с Авелиной из квартиры.

Спустившись на лифте и направились к припаркованной на обочине дороги Ауди.

Мотор завелся и машина тихо заскользила между домами, направляясь на главную дорогу. Он повёз дочь в школу.

После смерти матери Костя свято уверовал, что несчастный бродяга его действительно проклял.

Он решил начать новую, честную жизнь. Получив солидное наследство от матери в виде московской трехкомнатной квартиры, сами они проживали в квартире отца, умершего в 1992 году, а московскую квартирку сдавали квартирантам, получая за это солидные барыши.

Костя порвал все связи со своими непутевыми друзьями, а вскоре и вообще переехал в другой город.

Место где его никто не знает, где он никого не знает, он уехал туда где можно начать жизнь с чистого листа.

Московскую квартиру он продал. Окончив финансовый институт, Костя устроился работать банковым сотрудником, вскоре женился на девушке, которая родила ему прекрасную дочь.

От прежней жизни у него осталась лишь фотография, которая лежала в бардачке машины.

На фото он со своими друзьями сидит за столом, перед ним бутылка водки, справа от Кости сидит Кощей, слева Батон.

Косте была неведома дальнейшая судьба его друзей.

О проклятии мужчина не беспокоился, прошло пятнадцать лет и ничего плохого не случилось и возможно всё обойдётся..

Несколько часов позже.

Вечером перед сном Авелина зашла в комнату к любимому отцу пожелать спокойной ночи и рассказать страшный сон.

Увидев ее встревоженное личико, Костя спросил:

– Что случилось, доченька?

– Ночью мне приснился страшный старик, – ответила она, – Он мне кое-что сказал.

Лицо старика словно вновь возникло перед девочкой и она повторила его слова:

– Твоему папе пришла пора заплатить.

Косте стало в этот миг не по себе, он побелел.

– За что заплатить? – спросил он растерянно.

Авелина продолжила повторять за стариком слова:

– Папа знает, за что!

– Иди дочка спать и прошу ничего не бойся, не верь старику. Он просто твой сон и больше ничего!

Девочка послушно кивнула в ответ и пошла к себе в комнату.

Сам Костя долго не мог заснуть, из его головы не шли слова проклятия, он вспомнил о своих друзьях, живы ли они сейчас?

На следующий день Костя позвонил бывшей однокласснице Марине и после разговора о жизни перешел к важной теме.

– Не знаешь, как там поживают Пётр с Алексеем? – спросил он.

– Как Пётр, не знаю, а вот Алексей погиб два года назад, выпал из окна десятого этажа.

Костю прошиб холодный пот, а ноги сразу стали ватными.

– А про Петра вообще ничего не знаешь? Ну, совсем ничего?

– Пётр исчез сразу после того, как ты уехал.

Страх медленной, тягучей волной поднимался из глубины подсознания Кости.

Алексей мертв, велика вероятность, что и Пётр тоже умер. Что это? Совпадение? Или начало действовать, то самое страшное проклятие?

Мужчина не находил себе места.

Сбылось проклятие нищего

На следующий день у Кости был выходной, и он решил пойти гулять в парк вместе со своей дочерью.

Жена поехала на машине прогуляться по магазинам.

Погода была просто чудесная, теплый майский ветерок играл молодой зелёной листвой в парке.

Девочка каталась на аттракционе, а отец наблюдал за ней, сидя на скамейке под тенью ветвистой акации.

– Подай на хлебушек, – Костя обернулся и увидел бездомного бродягу, протягивающего к нему руку.

Он достал из кармана пятидесятирублевую купюру и, протянув ее нищему, заглянув ему в лицо.

Перед ним был тот самый парень, которого он убил пятнадцать лет назад.

Костя почувствовал, что где то там, в желудке, появился ледяной комок. Нервно сглотнул и потряс головой, видение исчезло, перед ним стоял совершенно другой человек.

Сунув ему в руку купюру, Костя дождался, пока остановится аттракцион, взял Авелину и пошел прочь из парка. На душе образовалась тяжесть, которая словно огромный груз давила на него.

Боже как он боялся проклятия и как хотел жить, понимая что расплата за содеянное может его вот-вот настигнуть.

В это время жена Анжела уже возвращалась с покупками.

Женщина на секунду отвлеклась от дороги, а когда взглянула вперед, то увидела прямо перед собой какого-то бомжа.

Женщина вывернула руль, чтобы не допустить наезда на человека, машина завертелась на дороге, словно бешеный волчок.

Окончательно потеряв управление и изо всех сил крутя руль, Анжела выскочила на встречную полосу. Прямо ей в лоб несся огромный КрАЗ.

Но женщине выпала участь выжить в чудовищной аварии, ее машина была разбита вдребезги, а голова женщины изуродована.

И ей выпала участь остаться в сознании. Она беззвучно кричала сквозь обломки зубов, кричала до тех пор, пока врач с приехавшей неотложки не вколол ей сильнодействующее обезболивающие.

Мигая маячками и завывая замогильной сиреной, скорая повезла её в больницу. Водитель КрАЗа в аварии не пострадал.

Костя нервно смотрел на часы, судя по времени, его жена должна была давно вернуться.

Но ее все не было. Когда зазвонил стационарный телефон, он подскочил к нему как ужаленный. Взяв трубку, с замиранием в сердце произнес:

– Да я вас слушаю?

– Я капитан полиции Леонов. Вы Горелов Константин?

– Да, – ответил мужчина, а у самого сердце забилось так, что казалось, выпрыгнет из груди.

– Ваша жена попала в аварию, она сейчас в городской больнице…

Пока капитан говорил у Кости кружилось в голове только одно:

«Проклятие… проклятие… это точно работает сейчас проклятие».

Костя, оставил дочь у соседей и выскочил на улицу, где начинался проливной дождь.

– Где моя жена? Горелова Анжела фамилия! – он стоял перед вахтой на первом этаже больницы.

Дежурная куда-то позвонила, и вскоре к нему подошел усатый мужчина в белом халате:

– Вы Горелов Константин Алексеевич?

– Да, это я.

– Мне очень жаль, мы сделали все что могли, но ее травмы были несовместимы с жизнью.

На Костю было страшно смотреть.

Его сотрясали рыдания, он все понял – теперь все умрут. Костя кинулся к телефону звонить соседке, у которой оставил дочерей.

Услышав по телефону, что с дочками все в порядке, он немного успокоился и рассказал соседке, что произошло, на что она посоветовала остаться в больнице до утра, мало ли что может случиться на ночных улицах города, а девочки переночуют у нее.

Глубокой ночью соседка Ирина проснулась непонятно от чего. Просидев в полной темноте несколько мгновений, она услышала какое-то странное гудение за стеной, а еще через секунду поняла, что вся квартира в дыму.

Немолодая женщина вскочила с кровати как лань и кинулась в комнату, где была Авелина.

Из-под закрытой двери выбивались ярко-оранжевые языки пламени и жадно лизали линолеум.

Подскочивший к двери муж Ирины попробовал ее выбить, но дверь не поддавалась, после четырех попыток мужик все-таки выбил эту треклятую дверь, с помощью кувалды, принесенной из кладовки.

Ирина тут же бросилась в комнату и, схватив Авелину в охапку, выскочила из этого пылающего ада.

После похорон жены Костя стал потихоньку спиваться и жутко бояться за жизнь Авелины.

За свою не боялся, он знал, что все это заслужил.

Проснувшись однажды ночью, Костя услышал странные звуки на кухне. Вне себя от леденящего ужаса мужчина кинулся туда и застал Авелину лежащей на полу, изо рта девочки текла кровавая пена, а рядом лежала бутылка с прозрачной жидкостью.

Схватив бутылку, мужчина понюхал и оторопел это была уксусная эссенция.

Костя по пьяни перепутал бутылки. Получается, в шкаф под замок он убрал бутылку с питьевой водой, а на столе оставил эту отраву.

Авелина в темноте взяла со стола бутылку и сделал глоток, думая, что это вода.

Отец бросился к телефону. Спасти девочку не удалось из-за обширного химического ожога пищевода и желудка.

Возвращаясь с похорон дочери, Костя увидел бродягу, которого он убил пятнадцать лет назад, он шел к нему навстречу и улыбался.

Он понял: ему больше незачем жить. Костя вспомнил слова: «Все твои родные, все, кто тебя породил и кого ты породишь, пусть все умрут в страданиях, как я страдал, так и они будут за твои грехи страдать, похоронишь всех!».

Проклятие свершилось.

Вернувшись домой, в пустую квартиру, где совсем недавно звучал детский смех и обитало счастье, Костя выпил целую банку снотворных таблеток, запивая водкой. Умирая, он услышал слова:

– Ад ждет тебя!

Эпилог

Как только Костя покинул родной город после смерти матери, Пётр по прозвищу Кощей не смог жить спокойно с таким грузом на душе, пришел в милицию и написал явку с повинной, а затем и чистосердечное признание.

Своих друзей он не выдал, всю вину взял на себя. Отсидев тринадцать лет, после освобождения он ушел в монастырь.

Каждый день он молится за того бродягу и за спасение своей грешной души, а также за своих друзей.

Страшная ночь

Непогода стояла целую неделю. Дождь лил словно из ведра и сильно затруднял передвижение по лесу.

Ливень продолжался уже три часа. Даже здесь, в густом смешанном лесу, под кронами деревьев, давно уже было грязевое болото.

Ноги просто разъезжались по грязи, и я чувствовал себя как корова на льду. С самого утра у меня было желание послать все это мероприятие куда-нибудь подальше.

Ведь есть же правило: не хочешь браться за дело, с души воротит – ну так не берись. Теперь поздно уже пить боржоми.

Была осень, октябрь, и дождь вполне мог зарядить на целый день.

Я встал под разлапистую ель и вытащил карту. Если верить этой цветной бумажке с неровными линиями, я уже давно должен был оказаться в дачном поселке, а лес должен был остаться позади.

Выходит, я что-то где-то перепутал и теперь безнадежно заблудился.

Черт еще раз черт!

Переждать непогоду под елкой было плохой идеей, даже здесь было сыро и зябко, а сквозь ветки стекала холодная вода, капала мне на макушку, а затем текла по ушам.

Вот елки-палки!

И я, шагая по мокрым листьям и скользя по грязи, пошел на запад, туда, где по идее, должен был быть дачный поселок.

Шум дождя поглотил все лесные звуки. Здесь в нескольких километрах должна быть трасса, но в шуме ветра и дождя услышать какие-либо другие отдаленные шумы было нереально.

Черт бы побрал сегодняшний день!

Через час пути лес расступился передо мной, и я оказался на краю большого то ли поля, то ли луга с пожухлой травой, а за лугом снова был лес.

Пройдя пару сотен метров по краю этого луга, увидел вдалеке дом и уже успел обрадоваться, что к поселку, но радость оказалась преждевременной.

Это был одиночный двухэтажный дом из красного кирпича. Я снова достал карту, куда меня принесла нелегкая?

Так и не сумев определить свое местоположение по карте, я плюнул на это занятие и пошел к дому.

Раз есть дом, значит, в нем должны быть люди и телефон, по крайней мере, я надеялся на это. Еще успел подумать: «Добро пожаловать в цивилизацию».

Но чем ближе я подходил к дому, тем меньше у меня оставалось надежд на людей, телефон и чай.

Дом казался темным и пустым, я подошел к воротам, они были открыты, типа, милости просим.

Обойдя дом по периметру, я не обнаружил никаких следов ни людей, ни машин.

Допустим, человеческие следы смылись дождем, но следы от колес автомобиля, примятая трава должны же были быть.

Или не должны? Как бы там ни было, следов не было!

Обойдя еще раз дом, я прошел в ворота, подошел к двери и постучал.

От стука дверь открылась.

«О как, – подумал я, – «заходите, люди добрые, и берите что хотите».

Я стоял и думал, чтобы это все значило. Затем пришел к выводу, что этот дом используется не для постоянного проживания, а скорее, как дача.

Но почему он стоит один в таком странном месте?

Мало ли у кого какие тараканы в голове. Купили землю и построили. Я расстегнул сумку, висящую через плечо.

– Хозяева, можно войти? – крикнул я.

Идиотский, конечно, вопрос. Разве не видно, что в доме есть только эхо.

Я стоял и раздумывал, входить или не входить, а затем решил, что скоро стемнеет, на ночь глядя сюда в такую погоду никто не приедет, а наутро меня и след простынет.

Лучше переночевать в доме, чем где-нибудь под елкой.

Я вошел в дом. Крикнув еще пару раз для порядка:

– Люди, можно войти?

И после тишины в ответ я вошел. Люди здесь, судя по всему, не появлялись с весны, а может, и с того года.

Я начал осматривать комнату за комнатой, это был очень странный дом.

В коридоре у стены стояли лопата, грабли и вилы. В комнатах была мебель: кровати, шкафы с зеркалами, тумбочки, кресла и диваны, и все это добро было покрыто таким слоем пыли, что можно было не то, что писать, можно было редиску сажать.

В доме вообще не было никакой электроники и электротехники, телефон тоже не нашелся.

«Здорово».

Зато все окна были целы. Я ходил из комнаты в комнату, и везде было одно и то же: пыль и паутина.

Куда делись хозяева?

Судя по всему, дом заброшен и заброшен недавно. Закончив осмотр дома и убедившись, что один, я расположился на первом этаже в одной из комнат.

Дождь уже закончился, но мысль о том, чтобы идти дальше, в голову не приходила. Уже начинало темнеть, осенью вообще рано темнеет.

Я снял с себя рюкзак и промокшую до нитки куртку, забаррикадировал входную дверь, а затем сел в угол, положив наплечную сумку на колени. Генератор.

В доме должен быть генератор, ведь во время осмотра я увидел розетки, в люстрах были лампы накаливания, а подходя к дому, я не видел столбов и проводов, значит, должен быть генератор.

Подумав, решил его не искать.

Шли секунды, секунды складывались в минуты, а минуты в часы, я незаметно уснул, сидя на полу и прислонившись к стене.

Когда я проснулся, в окно светила полная луна и разгоняла кромешную темноту.

Что же меня разбудило?

Посмотрел на часы – 1:30.

Раздались шаги, на втором этаже кто-то ходил и от этих шагов у меня волосы встали дыбом.

В дом никто не мог войти, дверь ведь забаррикадирована, а при осмотре дома я никого не обнаружил. Меня начала сотрясать дрожь, и я засунул руку в наплечную сумку.

Шаги прекратились.

Что же это было?

Может, послышалось от нервного напряжения, ведь в доме точно никого нет.

Немного посидев, я решил еще раз осмотреть второй этаж дома. Поднимаясь по лестнице, я чувствовал себя пружиной, готовой в любой момент шарахнуться в противоположную сторону.

Я тихо продвигался по коридору, держа руку в наплечной сумке.

Дверь в одну из комнат была открыта.

Когда я осматривал дом, она была открыта или закрыта?

Хоть убей, не помню. Я включил фонарик и заглянул в комнату.

Посредине комнаты стояло кресло, спинкой ко мне, а в кресле кто-то сидел.

Было видно руку, лежащую на подлокотнике. Нет, я не хочу становиться убийцей, моя рука сама лезла в сумку за ножом.

Рука, лежащая на подлокотнике, принадлежала явно не живому человеку, в свете фонарика было видно, что ткани сгнили и свисают с кости.

Луна, словно издеваясь, освещала этот пейзаж.

Я, превозмогая страх, вошел в комнату и обошел кресло, на кресле сидел давно умерший мужчина. Было видно, что он разлагается.

«Вот и хозяин нашелся», с сарказмом подумал я.

Стоп, когда я делал обход первый раз, не было в этой комнате кресла, и покойника на нем не, конечно, не было. Что происходит?

Что бы ни происходило, а из дома надо валить, пусть на улице ночь, но с покойником ночевать – это выше моих сил.

Я уже собрался выходить из комнаты, как кресло развернулось, и мертвец встал.

Моя рука вытащила из наплечной сумки нож.

Монстр, вампир, живой мертвец или кто он там бросился на меня.

Я, согнув ноги в коленях, со всей дури накатил этому упырю в живот, оттолкнув его на пару метров, а затем, вскочил и бросился к выходу. Дверь, я забаррикадировал дверь и теперь сам себя загнал в ловушку.

Пробегая по коридору первого этажа, я поскользнулся и упал, падая, налетел на что-то спиной. Почувствовал, как под ребра проникает холодный металл.

Лежа на полу, я провел по себе рукам и наткнулся на странные колышки, торчащие из груди.

Вилы, я напоролся на вилы, которые стояли в коридоре. В другом конце коридора, в лунном свете, появилась фигура моего преследователя. Все, моя песенка спета.

Живой труп подошел ко мне и начал наклоняться. На абсолютно мертвом, усохшем лице были видны глаза, они мерцали, словно звезды морозной ночью.

Мне стало противно – стать жертвой этого живого трупа. Ну, уж нет!

Подождав, пока он наклонится надо мной, я рывком схватил его рукой и рванул на себя, пытаясь насадить на зубья вил, торчащих из меня.

Другой рукой я держал нож. Резанул по его глотке раз, другой, третий…

Усохшие ткани легко поддавались, а мертвец, не пытался вырваться.

Нож, отточенный до бритвенной остроты, сделал свое дело, голова отделилась.

Крови не было. Все, он готов.

Я выпустил из руки нож, теперь надо каким-то образом вытащить из себя вилы.

Через мгновение меня накрыла адская боль, но это продолжалось недолго, пришло забвение, в глазах потемнело, и мое тело перестало ощущать пол, на котором я лежал.

Когда-нибудь в этот дом кто-то придет, обнаружит в нем два трупа – один обезглавленный, другой вилами насквозь пропоротый – и долго будет гадать, что же здесь произошло.

Но никогда, никогда он не узнает, что произошло той октябрьской ночью, и какая сила обитала в этом доме.

Не узнает, ведь мертвые не говорят!