Текст книги "Золотая карета для Золушки. Роман о любви"

В конфете была записка, она прочитала её громко вслух:

– Подари свой поцелуй тому, кто тебе нравится.

Надя смело подошла к баянисту и поцеловала его в щёку. Артём тоже взял руку Нади в свои ладони и поцеловал в ответ.

Следующим декламатором стала Софа. Женщина встала в центр комнаты, выпрямила спину, расправила плечи, она выглядела уже трезвой, возможно, шампанское быстро вскружило голову и так же быстро выветрилось.

– Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Москва, спалённая пожаром,

Французу отдана?

Ведь были ж схватки боевые,

Да, говорят, еще какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!33
  1 Стихи «Бородино». Автор – М. Ю. Лермонтов.


[Закрыть]

Дочитав до конца стихотворение, Софа раскраснелась от волнения, а мы стоя аплодировали, и эмоции переполняли нас.

– Необыкновенно прочитала, – сказал Дед Мороз и протянул конфетку с сюрпризом.

Софа взяла её и скромно села за стол.

– Что там написано, читай! – сказала Надя, пытаясь отобрать конфету из рук подруги.

– Я сама. Расскажи о своей любви, если она есть в твоём сердце, – было написано печатными буквами на маленьком кусочке бумаги. Софа стала осматривать комнату, она что-то искала глазами, как бы вглядываясь в каждую деталь интерьера. И когда увидела икону Казанской Божьей Матери на окне за шторой, она подошла, встала на колени и, склонив голову вниз, тихо, почти шёпотом произнесла:

– О… Боже, как я тебя люблю! Прости меня за всё…

В царившей тишине она молча поднялась с колен, вытерла слёзы, которые появились у неё на щеках, и села к нам за стол.

Я была следующей.

– Утром в ржаном закуте,

Где златятся рогожи в ряд,

Семерых ощенила сука,

Рыжих семерых щенят44
  3 Стихи «Песнь о собаке». Автор стихов – С. А. Есенин.


[Закрыть]…

Дед Мороз похвалил и меня, тоже вручил конфетку с сюрпризом. В моей записке было написано, чтобы я поделилась своей самой сокровенной мечтой и желаниями.

– Я хочу, чтобы мой возлюбленный Пётр был сейчас рядом со мной, – с этими словами я порвала на мелкие клочки бумажку и подбросила её вверх.

– А желания надо исполнять, ведь я волшебный Дед Мороз, – и трижды ударив о пол посохом, он снял с себя бороду и шапку.

– Жарко у тебя дома, Владочка, – с улыбкой произнёс Пётр и нежно меня обнял.

– Так вы знакомы? А я и думаю, как может прийти в гости Дед Мороз, такого ведь просто не бывает, – весело сказала Надя.

– Но вы же немного поверили в сказку? – спросил Пётр.

– Поверили, – рассмеялись девочки в ответ.

– Но она здесь и ещё никуда от вас не ушла! – произнёс радостно Пётр. – Одевайтесь и спускайтесь вниз, а мы с Артёмом будем ждать вас на улице.

Такое приятное ощущение, когда в тёплый зимний день мягкий и пушистый снег ложится белыми хлопьями на лицо и одежду. Так же хорошо, когда, укутавшись в мягкий, тёплый плед в лютую стужу, ты сидишь дома и пьёшь горячий чай с лимоном и мелиссой. Так же хорошо, когда твой любимый человек окутывает тебя своей нежностью, и ты чувствуешь его любовь, она согревает твоё сердце, пронеся её через года.

Залпы мерцающего фейерверка встретили нас, когда мы вышли на улицу. Прямо у подъезда ребятишки суетились, настраивали свои праздничные салюты и бросали под ноги прохожим петарды. Я посмотрела по сторонам, Петра и Артёма нигде не было. Переминаясь с ноги на ногу, Софа проронила:

– Мёрзну…

И тут из-за угла нашего дома показался белый лимузин, он подъезжал к нам медленно и грациозно.

– Девчонки, – закричал Артём, приоткрыв форточку лимузина, идите к нам, карета подана.

Лимузин остановился у подъезда. Створка ламбо-двери повернулась на 130 градусов. Пётр сидел у самого входа и протягивал мне свою руку, словно лакей. В салоне стоял пряный запах ванили, и тихо звучала музыка. Кожаные сидения тянулись вдоль лимузина, а на противоположной стороне находилась барная стойка с фужерами и шампанским.

– Как тебе мой сюрприз, Владочка? – и Пётр приобнял меня за плечи.

– Очень красиво придумал, но самый большой подарок – это твой неожиданный приезд.

– Я очень хотел увидеть тебя и подарить нам с тобой праздник.

– У тебя всё здорово получилось.

– Да нет же, милая, всё только начинается. Тебя сейчас ждёт что-то очень приятное и незабываемое.

Наш лимузин двигался плавно и быстро по автомагистрали. Мы были счастливы в эту ночь, а память такие моменты оставляет гореть яркими звёздами на всю жизнь.

За еловой веткой, в лесу

Через некоторое время машина замедлила ход и совсем остановилась. Створка ламбо-двери поднялась вверх, и перед моим взором распростёрся хвойный лес. Ветерок сразу донёс запах хвои и еловых шишек.

– Хороших выходных, – сказала я на прощанье всем, кто остался в машине.

Лес с редкими деревьями был больше похож на лесополосу, сквозь стволы и сгустившийся сумрак проглядывало замёрзшее озеро. Протоптанная тропинка проходила через деревья и вела нас к нему. Вблизи от озера стояли дома, это были дачи.

– Вот мы и пришли.

Пётр подошёл к большому дому, который состоял из двух этажей и был полностью сделан из бруса.

– Красиво тут, – сказала я, оглядываясь по сторонам.

Вокруг дома росли кусты смородины и малины. Двор был ухожен и чётко разделён дорожками, которые вели к бане, беседке и куда-то ещё. Рядом с домом была припаркована уже знакомая мне Chevrolet Aveo.

– Скажи, а кто такой Артём?

– Сын моего старого знакомого с Украины, который живёт сейчас в Москве. Хороший, умный парень, он учится в институте на врача-стоматолога.

Пётр достал огромную связку ключей из своей кожаной сумочки аспидного цвета. Дверь была массивная и закрыта на несколько замков. Перебирая ключи один за другим, он вспоминал, какой именно ключ нужен.

Через некоторое время дверь со скрипом отворилась. И мы сразу оказались в небольшом коридоре. Интерьер был подобран под стиль кантри и очень хорошо подходил к атмосфере дома, сделанного из натурального материала.

В центре зала стоял старинный патефон, сам корпус смотрелся не потрёпанным, но ручка для завода пружины вся проржавела. Пётр подошёл к нему и стал разбираться с механизмом проигрывателя. А мне захотелось обойти весь дом и осмотреться. Зал на первом этаже, скорее всего, был предназначен для приёма гостей, праздничных мероприятий, а также здесь было два спортивных тренажёра. В конце зала находилась лестница, ведущая на второй этаж. Ступеньки были далеко расположены друг от друга, и мне пришлось высоко задирать ногу, чтобы перенести её на ступеньку повыше. Второй этаж имел более уютную обстановку, он был разделён на две комнаты. Одна комната являлась спальней с широкой кроватью, шкафом, а на противоположной стене красовалось трюмо с зеркалом, украшенным декоративными красными розами. В другой комнате стоял вмонтированный в стену дровяной камин, отделанный керамической плиткой, и два кресла-качалки. Между креслами стоял стеклянный журнальный столик, а на нём была большая ваза с декоративными фруктами. Тишину дома нарушила старинная мелодия, которая сейчас заиграла на первом этаже.

– Владочка, я, кажется, справился со сложной задачей и запустил старую технику.

– Я иду к тебе.

Рядом с лестницей меня ждал Пётр, он протянул мне руку, чтобы я благополучно оказалась внизу. Затем он обнял меня, и мы закружились в танце.

– Раз-два-три, раз-два-три, – повторяли мы, совершая вальсирующие движения под музыку.

– Эта новогодняя ночь – самая длинная в моей жизни, – произнесла я счастливым голосом.

– Ведь это хорошо, мы вместе, и мы счастливы, – улыбнулся в ответ Пётр, и его взгляд пронзил меня так, что я затрепетала, и бабочки защекотали внизу живота.

Через некоторое время мы выбились из сил и поднялись наверх.

Возле постели Пётр обнял меня и начал целовать.

– Как же я всё это время скучал по тебе, – прошептал он, продолжая целовать, поднимаясь от голени и выше, всё больше оголяя меня.

Он поднял платье, покрывая поцелуями мой обнажённый животик. Расстегнув бюстгальтер, он с жадностью припал к моему возбуждённому соску, безотрывно лаская его. Я издавала тихие стоны, и моё лоно наполнилось влагой. Он резко стянул с меня трусики и вошёл в меня. Совершив несколько движений, он довольный лёг рядом и уснул.

Время неумолимо быстро бежит, а стрелки на часах отсчитывают минуты нашей жизни. Минуты образуют час, который переходит в день, дни уходят в года. Года превращаются в вечную жизнь во Вселенной. А иногда так хочется просто взять и остановить время.

Когда мы проснулись, за окном было уже темно.

– Привет, соня, – произнёс тёплым голосом Пётр. – Сейчас, наверное, около шести вечера.

– Мы же никуда сегодня не спешим? – спросила я, потягиваясь лёжа на кровати.

– Конечно, мы можем здесь и месяц жить, только я могу быть вместе с тобой всего три дня. А потом мне нужно будет уехать в Чернигов и быть на службе в храме.

– Жаль, что так ненадолго, – сказала я и грустно вздохнула.

– А сейчас будет очень надолго, – произнёс Пётр и начал целовать мои возбуждённые соски, а рука его стала разгуливать у меня между ног.

– Ты мой самый желанный мужчина, – произнесла я, обнимая его за шею.

Когда мы насладились друг другом вдоволь, нам сразу захотелось есть.

– Владочка, я купил сосиски, мясо, картошку и хлеб. Мы можем сделать из них гриль, – радостно произнёс Пётр.

– Давай разожжём камин, – сказала я, на ходу накидывая лёгкий полупрозрачный халатик, вчера я всё-таки успела покидать в сумку немного своих вещей.

Пётр подошёл к камину, взял дрова, которые лежали рядом с ним, и бросил их в топку. Огонь стал всё больше разгораться, а жёлто-красные языки пламени начали свой всё поглощающий танец.

– Сейчас я принесу пакет с едой, – произнёс Пётр и пошёл к лестнице.

Я осталась сидеть у камина и смотреть на огонь. Древесина, сгорая, потрескивала, огонь метался по дереву, словно красное чудовище, которое не оставляло ничего живого на своём пути.

– Заждалась, милая? А мне в голову сейчас пришла одна забавная мысль, ведь получается, в этом году мы ещё совсем не кушали, – сказал Пётр и громко рассмеялся.

– Мы должны быть сейчас очень голодные, – в ответ улыбнулась я.

Я нарезала сосиски и хлеб на крупные кусочки и надела на шампуры. Пётр поставил рядом с камином кресла, и мы удобно устроились в них, взяли в руки по шампуру и начали обжаривать с разных сторон. Сосиска медленно подрумянивалась и источала ароматный запах.

– Интересно, чей же это дом? – поинтересовалась я.

– Одной женщины, она является моим духовным чадом, я молюсь за её душу каждый день, а она в благодарность разрешила мне бесплатно пожить в нём.

– У тебя много таких духовных чад, батюшка?

– Много, Владочка, мне проще с женщинами, но и мужчины тоже есть духовные чада. Вот, к примеру, машину, на которой сейчас езжу, мне подарил один крутой и известный бандит Князь.

– Бандит? Я и не думала, что у них есть какие-то отношения со священнослужителями.

– Конечно есть! А как же? Я исповедую ему грехи, а за это он благодарит меня подарками и деньгами. У меня очень много богатых женщин в духовных чадах, которые имеют свой бизнес. Есть владелицы сыродельного завода, кожевенного завода и завода пищевых ароматов.

– Очень интересно. Расскажи мне про свою жену.

– Давай не сейчас, – ответил он.

– Я должна всё знать, расскажи, – уже настойчиво потребовала я.

– Хорошо, поговорим, но только после ужина, а то ещё аппетит пропадёт, – ответил Пётр и засмеялся.

Сосиски-гриль и жареный хлеб удались на славу. Жареный хлеб получился хрустящим, а сосиски были сочными и пахли дымом.

– После вкусного ужина можно и поговорить, – уже довольным голосом сказал Пётр, разглядывая догорающие угольки в камине и палкой переворачивая печёную картошку.

– Где сейчас твоя жена?

– Она в больнице, проходит химиотерапию под наблюдением врачей. Ещё неделю она будет там. Ведь у неё рак молочной железы, я уже говорил тебе об этом.

– Она может умереть? – спросила я с небольшим сожалением.

– Есть два варианта: она умрёт или всё-таки я помогу ей вылечиться. Я собираю деньги на её лечение, и люди мне в этом помогают. Владочка, я её не любил никогда, а женился только из жалости. У неё были плохие отношения со своей матерью. А сейчас мне очень тяжело с ней живётся, она кричит на меня по любому поводу. Эти скандалы изводят меня. Я несчастный человек.

И я увидела слёзы в его глазах.

– Уйти от неё я не могу, ведь я священник, мне нельзя. Меня могут лишить сана, и буду я батюшка-расстрига.

– Я не знала об этом, Пётр, и мне сейчас очень больно, – тихо произнесла я, и по моим щекам потекли слёзы.

– Владочка, ты мне очень нужна. Но прошу тебя, давай не будем пока ничего решать, время всё расставит на свои места. Я не могу без тебя жить.

– Ты мне тоже очень сильно нужен, очень, очень, – ответила я.

Лицо Петра порозовело от огня, он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и задремал. Время было около полуночи, мне ещё спать совсем не хотелось. На первом этаже стоял небольшой книжный шкаф со старыми, толстыми книгами и бесчисленными томами энциклопедий. Я взяла одну книжку и решила немного её полистать. В доме стояла тишина и полное безмолвие, и только небольшое потрескивание затухающих угольков исходило от камина.

Вдруг на первом этаже со стороны кухни раздался звон, что-то упало на пол и разбилось. Я пошла на звук. Вскоре передо мной предстала картина: недалеко от стола, на полу валялись две кастрюли, а рядом сидела огромная крыса и смотрела на меня своими маленькими чёрными глазками-бусинками.

– Бух! – неожиданно произнёс Пётр, который стоял уже сзади меня, обнимая за талию. – Забыл предупредить тебя, здесь есть крысы.

– Я уже поняла! – смеясь, ответила я.

– Влада, а ты очень храбрая, как я погляжу. А если бы это были грабители?

– Пустяки…

– Да… тут Лидия Ивановна попросила расставить капканы на грызунов.

Крыса сразу метнулась под стол и скрылась из виду, как будто услышала, о чём мы говорим. Пётр поставил крысиный капкан с сосиской внутри под стол.

– Надеюсь, что утром она будет уже поймана, не переживай, они обитают только на первом этаже, – сказал Пётр и, взяв меня за руку, повёл спать.

Мы легли вдвоём под одеяло, и я почувствовала, как его губы снова начинают покрывать поцелуями моё тело. Он раздвинул мои ноги, и его поцелуи заставили их согнуться в коленях и положить их к нему на плечи. Вскоре я сотрясалась в конвульсиях от сладострастия, его язык ласкал, а губы целовали моё лоно, и в эту минуту мой рай был именно здесь и сейчас.

Дин-дон! Дин-дон! Часы на стене пробили полночь. Я иду по дому, этому мрачному, серому дому. В одной комнате при приглушённом свете стоит матушка Мария, она не была против того, чтобы я осталась у них на ночь. А вот ещё одна комната. Дверь со скрипом стала медленно открываться сама. Мне стало жутко интересно, и я решила взглянуть. Что же там за дверью? Комната была небольшая, в ней ничего не было, только висели серые обои на стене. Там же на стене сидел мужчина, его длинные, чёрные волосы были разбросаны по всему телу, лицо тоже не было видно, оно было закрыто длинными волосами. Мужчина с огромной скоростью стал бегать по стенам, полу и потолку, внезапно он подполз ко мне. Я пристально посмотрела на его лицо и сквозь волосы разглядела его глаза. О боже, что я увидела! Это был Пётр.

– Пётр! Пётр! – кричала я сквозь сон.

– Владочка, просыпайся, что случилось?

Пётр взволнованно стал трясти меня за плечо.

Моя ночная рубашка пропиталась влагой от пота. Когда я пришла в себя, на меня смотрели всё те же глаза из моего кошмара.

«Не может быть, – подумала я. – Этот Пётр из сна сущий бес. Какой глупый и ужасный сон. Мой возлюбленный просто ангел и добрейшей души батюшка». Я начала отгонять навеянные мысли этим кошмаром.

– Моя ты сладенькая, что тебе такое приснилось? Ты как будто дьявола увидела.

– Его и увидела, – шёпотом произнесла я.

– Я отведу тебя в храм на службу, а потом тебе нужно будет обязательно мне исповедаться. А сейчас у нас день здоровья! – произнёс Пётр.

– Что мы будем делать? – поинтересовалась я.

– Баньку сейчас натоплю, веники берёзовые есть, напаримся, а потом массаж тебе сделаю, и ты мне, если захочешь.

– Мне любая королева позавидует.

– А ты моя Золушка! – радостно протянул Пётр.

– Но ведь сказка о Золушке закончилась хорошо, она вышла замуж за своего любимого принца, – произнесла я с радостью в голосе.

– Твоя сказка тоже будет счастливой, в чудеса надо верить, – и после этих слов Пётр поцеловал меня.

– Я пойду, растоплю баньку и позову тебя, – сказал он, спускаясь вниз по лестнице.

Прошёл почти час, но его всё не было. Моё терпение лопнуло, и я накинула шубу и вышла на улицу.

Банька была сделана из качественного бруса, а рядом с ней была уютная веранда. Пётр плотно прикрыл дверь, он хорошенько её протапливал, а из трубы валил густой, чёрный дым.

– Владочка, сейчас уже скоро будем заходить.

Лицо Петра раскраснелось. Из одежды на нём был надет только джемпер.

Внезапно подул сильный ветер, который донёс до нас нарастающий звон бубенцов и цокот копыт. И тут из-за поворота показалась тройка белых лошадей, запряжённых в сани, а в них несколько мужчин, одетых в русский национальный костюм. Они пронеслись мимо нас и скрылись где-то в белом облаке снега.

Пётр открыл дверь в баню, и на нас повалил густой пар.

– Банька уже протопилась, пойдём.

Мылись мы долго, хорошенько попарились и хлестали друг друга берёзовым веником. Вышла из бани я первой, а Пётр остался мыться. Когда я шла домой, тропинку мне перегородили двое в костюмах, и стало понятно, что это те мужчины, которые ехали в санях.

– Смотри-ка, Вадик, прямо из баньки, – произнёс один из них.

– Платья только нужного нет на ней, неправильно это будет, – развёл руками Вадик.

– Но послушай, Иван Терентьевич сказал брать быстро и без свидетелей. А у нас как раз такой случай.

– Извини, барышня, но нам велено похитить тебя.

После этих слов самый высокий мужчина подошёл ко мне, обхватил за талию и положил себе на плечо. От неожиданности я испытала ступор и несколько минут молча ехала на нём. Сознание включилось, только когда я уже сидела в санях.

– Но-о, трогай, – закричал один из них.

Сани дёрнулись с места и поехали.

– Отпустите меня! – закричала я.

– Что кричишь, Аглая, мы тебя к будущему мужу везём, – громко сказал мужчина, который нёс меня на плече.

– Пётр, помоги, – кричала я.

Дверь в бане открылась, и Пётр побежал за нами.

– Жена… жена, – кричал он, взволнованно размахивая руками.

– Какая жена? У нас по сценарию Аглая не жена, а невеста. Что он такое кричит? – спросил в недоумении один из мужчин.

– Пожалуйста, остановите. Я не Аглая и не невеста, – произнесла я умоляющим голосом.

– Стой, – приказал кучер лошадям и потянул вожжи на себя, остановив послушную тройку.

– Послушай, девочка, ты не Аглая? – спросил меня седой мужчина.

– Нет конечно, – ответила я.

– У вас не Звездный переулок, 56? – удивлённо спросил Вадик.

– Я думаю, что нет, я сама здесь в гостях.

– Мужики, да что же это творится, мою жену прямо из-под носа, можно сказать, увезли, – кричал Пётр. Он успел уже нас догнать.

– Простите, мы не по адресу пришли. Свадьба у нас. А мы шаферы у Ивана Терентьевича, – сказал всё тот же седоватый мужчина.

– Самое главное, что вы недалеко отъехали, – сказал Пётр и взял меня за руку.

Кучер закричал тройке лошадей:

– Но, трогай!

Сани дёрнулись с места, и странные люди в русских костюмах уехали.

– Господи, милая моя, как ты себя чувствуешь?

Пётр обнял меня, его голос был очень взволнованным.

– Они меня Аглаей величали, – рассмеялась я.

– А я подумал, что разбойники на нас напали и увезли самое что есть в доме дорогое, – сказал Пётр.

Когда мы подошли к дому, Пётр всё же решил осмотреть забор. Он полностью опоясывал нашу территорию, смотрелся огромным и внушительным, поэтому проникнуть через него было очень сложно. Но это было только на первый взгляд.

– Вон смотри, где забор заканчивается, есть огромная дыра, там не хватает нескольких досок, – сказала я и рукой показала на то место, где они смогли протиснуться внутрь, а затем спокойно уйти.

Мы зашли в дом и сразу поднялись на второй этаж. Пётр предложил мне лечь на кровать, и я послушно это сделала. Он сел рядом и принялся аккуратно меня разминать, делал это ритмично и в то же время нежно.

– Как же хорошо, – шептала я пьянящим голосом. – Ты знаешь, мне было приятно, когда ты назвал меня своей женой.

Но Пётр не проронил в ответ ни слова, он только молча делал массаж. Мне захотелось перевернуться, и я легла на спину, оголяя свои возбуждённые соски.

– Какая же ты развратница, – с укором произнёс он.

Я только молча улыбалась, глядя ему в глаза.

– Укрой себя. Пойдём, молитвы почитаем, – неожиданно произнёс он.

Он встал с кровати и пошёл вниз. Я тоже последовала за ним.

– Иди сюда, вот возьми и покрой свою голову, – сказал он, протягивая женский платок.

– А юбка подлиннее есть, надо ноги прикрыть?

– Откуда? – удивлённо произнесла я.

Пётр кивнул в ответ, но я поняла, что он остался недоволен. Он стоял передо мной в подряснике, с огромным крестом на груди. Батюшка взял кадило, поджёг угольки, положил туда кусочки ладана и стал его воскуривать. Приятное благовоние распространилось по дому.

– Повторяй за мной, – сказал батюшка.

– В беззако́ниих зача́вся аз, блу́дный, не дерза́ю взира́ти на высоту́ Небесну́ю, но дерза́я на человеколю́бие Твое, зову́: Бо́же, очи́сти мя, гре́шнаго, и спаси́ мя…

– Помилуй мя, Боже, помилуй мя! – повторяла я за ним, низко опустив голову.

Наше чтение молитвы длилось долго. Потом батюшка потушил угольки и убрал церковную утварь обратно.

– А сейчас можно поужинать, в холодильнике есть небольшой запас еды, приготовь что-нибудь нам.

Прошло немного времени, и ужин из печёной картошки и сосисок был готов и ждал наверху возле камина.

– Влада, я завтра уеду, – сказал он и сел в кресло.

– Так быстро? – произнесла я, и в моих глазах появились слёзы.

– Я говорил, что у нас с тобой только три дня есть, ведь пойми, мне на службу надо, – произнёс Пётр.

Слёзы совсем не хотели отступать, они текли по моим щекам, оставляя мокрые следы. Я молча сидела и вытирала их рукой.

– Ты что надумала плакать? Быстро убери всю эту жидкость с лица, – сказал шутливым тоном Пётр, протягивая мне носовой платок.

– Мне так жаль, что ты уезжаешь, – прошептала я.

– Ты испытываешь настолько сильные чувства ко мне? – спросил Пётр.

– Я хочу как можно больше быть рядом с тобой.

– Если честно, я тоже этого хочу, – уже с улыбкой произнёс он.

– Скажи, почему мы должны завтра расставаться тогда?

– А ведь ты права, нам не надо расставаться завтра! Ты хочешь поехать со мной?

– Очень хочу, – сказала я и обняла его за плечи.

– Тогда решили, едем вдвоём. А теперь пошли спать. Красавица моя.

Через некоторое время я зашла в спальню, а Пётр уже лежал в темноте, укрывшись одеялом. «Уснул», – подумала я, снимая халатик и бельё. Затем просунула своё голое тело под одеяло, стараясь не разбудить, легла на спину и прикрыла глаза. Но сон не шёл. Рядом тёплое мужское тело любимого меня очень возбуждало. Тихонечко я раздвинула ноги и дотронулась до клитора. Он пошевелился, я как можно тише стала плавно и нежно ласкать себя. Неожиданно вместо своих пальчиков я ощутила горячий язычок и его лицо между ног. Страсть охватила нас двоих. Когда же моё тело сотрясалось в конвульсиях, Пётр аккуратно проник внутрь, двигаясь плавно и нежно, он при этом шептал мне на ухо:

– Моя ты сладенькая.

Утро наступило с кукареканья местного петуха, видимо, кто-то по соседству разводил живность, и дежурный петух выполнил свою работу. Я потянулась, расправив вдоль кровати руки и поняла, что рядом нет Петра. В доме присутствовала тишина, как будто не было ни души. Когда я спустилась на первый этаж, тоже никого не обнаружила. Я прошла вдоль комнаты и зашла на кухню. В самом углу рядом с иконой Иисуса Христа стоял батюшка, низко опустив голову, он читал молитву.

– Пётр, – я тихо позвала его.

– Тс-с-с… – он рукой указал на полку, где лежал платок.

– Вставай на утреннюю молитву, почитаем перед дальней дорогой.

Я послушно покрыла голову платком и встала рядом. Под столом внезапно что-то щёлкнуло, и раздалось тихое попискивание, крыса была поймана и сидела в ловушке.

В полдень все вещи мы аккуратно упаковали в сумки и сложили в багажник машины. По дороге мы заехали к Лидии Ивановне, Пётр отдал ей ключи от дачи. А около полуночи проехали пограничный пункт и уже ехали по украинской земле в город Чернигов. Через несколько часов мы были на месте.

Ночь белоснежным покрывалом окутала все дома в городе, всё вокруг сковала всепоглощающая тишина, и только в некоторых окнах был виден тусклый свет от ламп. Мы подъехали к небольшому кирпичному дому с отключёнными фарами, чтобы нас не заметили.

– Пойдём, милая, но только очень тихо, – сказал шёпотом Пётр, выходя из машины.

И он показал рукой на дом, который стоял по соседству.

– Этот дом наш с Машей, сейчас там живут мои родители вместе с детьми. А мы пойдём с тобой в родительский дом.

– К нам никто не зайдёт? – спросила я, немного нервничая.

– Нет, они точно не зайдут, им это не нужно, – ответил Пётр, глуша двигатель у машины и приглашая пройти внутрь.

Обстановка в доме была совсем простая. По всей видимости, вся мебель в квартире была куплена ещё очень давно. В одной небольшой комнате было выделено место для молитв. В углу на стене висели иконы, и их было много. Среди них были и те, что написаны маслом.

– Мне вот эти иконы под заказ нарисовала знакомая художница-иконописец, – сказал Пётр, показывая на написанные маслом иконы.

На столе в доме лежали белоснежные накрахмаленные салфетки. Пол украшали ковровые дорожки, они были расстелены во всех комнатах. Одна из комнат была спальней с большой кроватью. Пётр сорвал покрывало, а под ним было заправлено чистое бельё.

– Ложись, милая, устала теперь с дороги. Будем спать, – тихо произнёс он и потушил в доме свет.

Утром я проснулась и поняла, что я совсем одна. Когда я немного прошла по дому, то увидела в углу стола записку.

«Моя хорошая, я не заставлю тебя долго ждать. Твой Петр».

Он и правда не заставил себя ждать. Когда он зашёл в дом, то в его руках были два огромных пакета с едой.

– Владочка, расставь всё в холодильник. А я к службе буду готовиться.

Вскоре после завтрака мы вышли из дома и медленно пошли вдоль частного сектора. Ведь от батюшкиного дома до храма было идти совсем немного. Пётр был одет в золотистое облачение священнослужителя – протоиерея.

– Пётр, а вдруг кто-то из знакомых увидит тебя со мной?

– Ты можешь себе представить, сколько у меня духовных чад? И сколько из них женщин? Я часто хожу с ними или стою провожу беседы.

В скором времени мы подошли к небольшому деревянному храму, где на двери висела табличка: «Храм Святителя и Чудотворца Николая, настоятель протоиерей Обеднюк Пётр Петрович». Двери в храме были раскрыты, а внутри толпилось много прихожан. Мы зашли туда, и через секунду он растворился в толпе людей и исчез за царскими воротами. Вскоре началось вечернее богослужение, и батюшка Пётр вышел к нам на амвон.

Обратно мы шли на небольшой дистанции. Когда зашли во двор, мне Пётр протянул ключ.

– Заходи, а я скоро приду, только узнаю, как дела у моих родителей.

Пётр пришёл через час. Он подошёл ко мне, когда я, лежа на диване, смотрела телевизор, присел рядом и взял меня за руку.

– Ну что, моя хорошая, как у меня в гостях себя чувствуешь?

– Уютно. Жаль, конечно, что нет возможности увидеть сейчас твоих родителей. Как они?

– У папы давление подскочило, лежит сейчас, в себя приходит. А так всё у них хорошо. Они прожили, Владочка, вместе сорок восемь лет и все эти годы в любви. Моя мама всегда заботилась о папе, ухаживала, жила в послушании, как и положено в православии – жена да убоится мужа своего.

– Молодцы какие, – с улыбкой ответила я.

– Маше химиотерапию вчера сделали. Но пока ничего не ясно.

– Дай Бог ей здоровья, – сказала я.

– Завтра мы с тобой на природу поедем, покажу тебе красоту наших полей и лесов, полюбишь Украину так, что уезжать не захочешь в свою Россию, – засмеялся батюшка, хитро прищурив один глаз, добавил. – Владочка, пойдём сейчас спать, чтобы нам пораньше встать.

За окном стало темно и тихо, только снег, кружась в воздухе, падал и при свете от фонарей превращал землю в блестящий ковёр.