Текст книги "Сопка любви"

Серёжа

Поздно вечером приехала скорая и забрала папу Серёжи в больницу. Мальчик не мог уснуть, уже было хотел звать маму, но увидел свет на кухне. Оттуда доносились голоса мамы и бабушки. Серёжа нечаянно подслушал их разговор. Они говорили, что папе нужна операция, деньги на лекарства и ещё про какого-то рака. Он так и не понял: какое отношение это членистоногое имеет к его отцу.

Утром Серёжа спросил:

– Мам, а когда папа приедет?

– Не знаю, малыш, скоро.

– Я вчера слышал, вы с бабушкой говорили про какого-то рака. Мы что, на рыбалку с папой пойдём?

– Нет, Серёжа, рак – это болезнь такая, папа ею заболел.

– А когда он выздоровеет?

– Скоро, малыш, скоро, – пряча покрасневшие глаза, ответила мама.

Но папа приехал не скоро, только через два месяца. Мама не брала сына с собой в больницу, говорила, что детей туда не пускают, и Серёжа очень скучал по папе. Когда его внесли на носилках домой, Серёжа отца не узнал: папа сильно похудел, сухая кожа обтягивала впавшие щёки, и только глаза, казавшиеся огромными на худом, измождённом лице, светились радостью от встречи с сыном.

– Как я скучал по тебе, Серёжка! – воскликнул отец, прижимая сына к себе.

– Сынок, папа устал, ему нужно отдохнуть, – сказала мама и увела сына в детскую.

На следующий день Серёжа понял, что папа очень болен. Мама должна была ходить на работу и приходила поздно вечером, поэтому весь уход за больным лёг на Серёжины плечи. Приходя из школы, мальчик подогревал еду, которую мама заранее готовила для отца. Папа настолько ослаб, что не мог не только ходить, но и сам есть. Серёже приходилось помогать ему. Больше ложки отец не мог съесть за один раз, поэтому разогревать еду приходилось каждый час. А когда мама приходила с работы, он помогал купать папу, тогда он и увидел огромный красный шрам, пересекавший весь папин живот. Мама плакала, Серёжа тоже. Было очень жалко папу. Но он был весел и подбадривал их.

– Что нюни распустили? – с напускной строгостью спрашивал он. – Люди с войны и не такие приходили. А тут, подумаешь, операция. Вот поправлюсь, Серёга, пойдём с тобой в кино… и в парк на машинках кататься.

– Что, правда? – Серёжа посветлел.

– Правда, правда, – улыбнулась мама, смахивая слезу со щеки.

Но папе становилось всё хуже, и однажды утром мама сказала, что папа умер.

– Как умер? – не поверил Серёжа.

– Знаешь, все люди рождаются и все умирают, так устроен мир, – ответила мама.

– Но ведь он обещал поправиться… – недоумевал Серёжа, будто от папиных обещаний что-то зависело.

– Люди полагают, а Бог располагает, – сказала мама и крепко-крепко обняла Серёжу.

Папу похоронили через три дня. Потом были поминки. Все говорили много хороших слов о папе. Мама уже не плакала, Серёжа тоже. Он думал. Он никак не мог понять, почему это произошло именно с его папой, почему молодой, цветущий мужчина за два месяца превратился в сухого, измождённого человека? Что это за болезнь такая? «Вот вырасту, стану врачом и буду лечить рак», – дал себе обещание Серёжа. Мальчик вырос и стал врачом-онкологом. Он спас отцов многих мальчиков и девочек, которые смогли водить их в кино и в парк. И просто жить.

Теорема

Рома обожал математику, как и все в их семье. Его родители были математиками, старший брат уже заканчивал математический ВУЗ, а сам Ромка мечтал поступить в авиационный институт и стать инженером. Всё шло как по маслу, пока в начале восьмого класса в его размеренную школьную жизнь не ворвалась новая учительница по математике. Наталья Борисовна любила командовать, этакий генерал в юбке, учитель из советского прошлого. Она была в возрасте, но выглядела моложе своих лет, лицо её было когда-то красивое, возможно, в молодости она кому-то даже нравилась, но, как известно, своё лицо в старости каждый должен заслужить сам. Все морщинки отражают твой внутренний мир и твой характер, который ты холил и лелеял в течение жизни, а внутренний мир Натальи Борисовны был явно из другого измерения. Иногда классу казалось, что они живут не в двадцать первом веке, а в девятнадцатом, ещё чуть-чуть, и их будут пороть розгами за неуспеваемость или плохое поведение. Она придиралась ко всему: плохому почерку, выходу за поля, к тому, что цифры стоят не в своих клеточках. Даже если решение было верное, за эти вещи, казалось бы, не имеющие отношения к математике, следовало моментальное снижение оценки. Она называла их «огрехи», хваталась за голову и лупила учебником свой учительский стол, и тогда ребятам казалось, что это наказание за настоящие грехи.

В начале года некоторые ученики пытались «поднять восстание», но оно было жестоко подавлено тремя «консулами»: Натальей Борисовной, завучем и директором. Зачинщики из отличников стали троечниками, надолго забыв о том, чтобы перечить Наталье Борисовне. Все боялись отчисления, ведь школа была не простая, а физико-математический лицей, один из лучших в городе. Но тишина и мир дались классу нелегко – все ненавидели Наталью Борисовну.

Как известно, перед бурей всегда затишье. Вскоре буря разразилась на очередном уроке геометрии.

– Так, Рома, к доске, – скомандовала Наталья Борисовна, – доказывай теорему.

Не будем заострять внимание на том, какая теорема нуждалась в доказательстве, но Ромка фигуры на доске нарисовал, формулы написал и принялся доказывать. Через некоторое время он увидел ужас в глазах одноклассников. Он медленно перевел взгляд на Наталью Борисовну и почувствовал недоброе:

– Что остановился? Продолжай!

– Наталья Борисовна, что-то не так? – дрожащим голосом пролепетал Ромка.

– Нет, всё так, давай, доказывай, – нарочито дружелюбно предложила она.

Со стороны казалось, что всё в порядке, что это обыкновенный разговор между учителем и учеником, но ребята знали этот саркастический тон, который нарастал от тихого к громкому, набирая обороты, словно девятый вал. Все замерли в ожидании, а Ромка продолжал. Наталья Борисовна внимательно слушала, кивала головой, улыбалась, исподтишка поглядывала то на него, то на класс. Когда Ромка закончил, она с торжественным видом встала, подошла к доске, минуту стояла, будто вглядываясь в фигуры и цифры, развернулась к классу и прогремела:

– Доказательство неверное!

– Но почему? Ответ правильный! – возмутился Ромка.

Наталья Борисовна резко развернулась к нему, громко скрипнув каблуком:

– Ну и что! У тебя доказательство не такое, какое я давала на прошлом уроке.

«Будь что будет, – подумал Ромка, – надоела уже, с меня хватит, если класс терпит, то я не буду!»

– Меня не было на прошлом уроке, я болел, – резко ответил он.

Но Ромкина болезнь не произвела на Наталью Борисовну ни малейшего впечатления:

– И что, прикажешь мне теперь рыдать? Нужно было поинтересоваться у своих школьных товарищей.

– Я и поинтересовался, но решил по-другому. Просто эта теорема доказывается многими способами.

«А вот это я точно зря сказал, – корил себя Ромка, – сейчас начнётся».

И началось. Учительница метнула на него взгляд, точно Зевс, только молний не хватало, и прошипела:

– Я – заслуженный учитель, лучший преподаватель этого лицея и знаю все доказательства этой теоремы!

– Видимо, не все! – подлил масла в огонь Ромка.

– Что? – опешила Наталья Борисовна. – Садись, оценка два!

– Если вы чего-то не знаете, это не значит, что это неверно, вы не имеете права ставить мне двойку! – выпалил Ромка.

– Двойку я тебе всё же поставлю, а вот родителям скажи, чтобы пришли в школу, мы с ними и обсудим твои и мои права!

Прозвеневший звонок спас Ромку от ожидаемых нотаций Натальи Борисовны. Ребята сочувствовали ему, весь остаток дня в школе он был героем, но сам себя ощущал «последним героем», наверняка Наталья Борисовна завтра возьмётся за него и сожрёт с потрохами.

Домой он пришёл в плохом настроении, мама сразу это заметила:

– Сынок, что случилось?

– По математике двойку получил.

– Двойку? За что? – удивилась мама.

– Да за теорему одну, не тем способом доказал.

– Ну а доказал правильно?

– Да, правильно.

– А за что тогда двойка?

– Не знаю, училка злая.

– Рома, такого не может быть, ты, наверное, ей ещё что-то сказал?

– Ну, сказал, что она не все доказательства знает.

– Теперь ясно, ты её перед всем классом опозорил, вот она и не вытерпела, двойку не за теорему поставила, а за поведение. Нужно было промолчать, а потом подойти, спокойно исправить. Зачем тебе плохой аттестат?

– Вот из-за этого все и молчат, терпят, а она издевается!

– Может, тебе это кажется? У нас учительница тоже строгая была, мы её страшно боялись, а вот теперь благодарны, многие поступили в институты. Она приучила нас к дисциплине, к работе над собой, ведь математика – точная наука.

– Мама, это ещё не всё, она родителей в школу вызывает.

– Ой, я не пойду, у меня у самой такая учительница была, я с такими до сих пор боюсь разговаривать.

– Видишь, ты сама признаёшь, что это не учитель, а абьюзер.

– Ну и словечки! В наше время учителей уважали. Я всё равно не пойду, пусть отец идёт, у него лучше получится, и потом, он же тебе эту теорему объяснял.

На следующий день Ромкин папа пришёл в школу. Наталья Борисовна уже ждала разговора и была похожа на хищника, готового к нападению.

– Вот, полюбуйтесь, – начала она с порога, показывая Ромкиному папе двойку в журнале.

– Объясните, пожалуйста, как это произошло? Рома мне рассказал, но хотелось бы услышать вашу версию.

Наталья Борисовна несколько опешила от спокойного тона Ромкиного отца. Обычно родители к ней приходили извиниться или с подарочками, но ни того, ни другого Ромкин папа не продемонстрировал.

– Он неправильно доказал теорему.

– Но ответ сошёлся?

– Да, но это случайность.

– Это не случайность, это другой способ, я сам ему объяснял.

– Ну, мало ли что вы там ему объясняли, вы вообще кто такой?

– Я тоже математик.

Наталья Борисовна смерила его взглядом, будто оценивая по внешнему виду, похож он на математика или нет.

Воцарилось неловкое молчание. Его лицо на мгновенье показалось ей знакомым. Ну, конечно, как она его сразу не узнала!

– Женя? – изменилась в лице Наталья Борисовна.

– Разве мы знакомы? – удивился Ромкин папа.

А потом пригляделся и вспомнил. Это же Наташка, да, та самая Наташка, его одноклассница. Самая вредная девчонка в классе.

– Наташа? Это ты? – Ромкин папа расплылся в улыбке. – Как такое возможно, чтобы мой сын у тебя в учениках?! Вот уж точно, мир тесен!

– Женя, ты тоже изменился, я тебя еле узнала. А ты с детства хотел стать математиком.

– Да и ты тоже, видишь, мечты сбываются.

Наталья Борисовна глянула на часы:

– Женя, мне нужно идти на урок. Давай в следующий раз поболтаем.

– Наташа, ты двойку-то исправь, несправедливо ведь.

– Ещё чего!

– Хорошо! Тогда поставь по математике пять, а за поведение два!

– Нет, – отрезала Наталья Борисовна и с этими словами вышла из кабинета.

Ромкин папа вернулся домой, рассказал сыну об этой удивительной встрече. Он со смехом вспоминал свою одноклассницу Наташку, её принципиальность, дотошность и неисправимую вредность, которая проявилась ещё в школьные годы, а с возрастом расцвела ещё больше.

– Представляешь, я был в нее влюблён, но она всё испортила, – разоткровенничался папа.

Ромка ёрзал на стуле, чувствовалось, что ему совсем неинтересно, какая Наталья Борисовна была в детстве, и он, перебивая папу, спросил:

– Так она двойку исправила?

– Нет, и не собирается.

– Но почему?

А папа загадочно улыбнулся и сказал:

– Потому что люди не меняются. И это аксиома.

Сопка любви

Детство Вера провела на берегу Тихого океана – в городе боевой славы Петропавловске-Камчатском. Этот небольшой город располагается в живописнейшем месте – на берегах Авачинской бухты. Виды на сопки и вулканы, утопающие в облаках, выброшенные из океана морские звёзды на пляже стали для Веры зрелищем привычным, но приводили в восторг туристов и родственников, которые раз в пять лет отваживались приехать к ним из Ставропольского края.

В классе у Веры было две лучшие подруги – Инга и Маргарита. По характеру все трое были разные, но это не мешало им дружить, они дополняли друг друга, и общение сливало воедино их несхожие темпераменты. Вера – конкретная, прямая, как бы сейчас сказали, будущая бизнесвумен, Инга – тихоня – добрая, честная, отзывчивая девочка, которая гасила периодически возникающие конфликты между Верой и Маргаритой. Маргарита – обидчивая и вспыльчивая, вела себя и выглядела под стать своему имени: фигура как у Мэрилин Монро и поведение тоже. Называть её Ритка язык не поворачивался, поэтому все называли её Марго. И была у Марго тайна: она по уши влюбилась в Лёшку, а тот не обращал на неё ни малейшего внимания. Но Марго это не останавливало:

– Верка, я ему нравлюсь, только он стесняется ко мне подойти. У меня есть план: ты скажешь «по секрету» Лёшке, что я в него влюбилась, а ты, Инга, подтвердишь.

Вера скептически посмотрела на Марго:

– Да он в жизни с нами не будет говорить на эту тему, Лёшка собаками, а не девчонками интересуется.

Но Марго не сдавалась:

– А мы и спрашивать не будем, он сам скажет.

– Как это? – удивилась Инга.

– А вот так.

И Марго поделилась с подругами сумасшедшей идеей: забраться под горку на детской площадке и просидеть там до заката. А когда вечером туда придут мальчишки, подслушать их разговоры – уж конечно, они будут о девчонках.

После школы Маргарита, Вера и Инга забрались под горку и заняли выжидательную позицию. Через час стало понятно, что втроем там было довольно тесно. Вера с Ингой засобирались домой, их уже совершенно не интересовала «любовь-морковь» Марго, но на горизонте показались четверо мальчишек. Они вальяжно расселись на горке, щёлкая семечки.

– Чего делать будем? – спросил у друзей Борька.

– А ты что предлагаешь? – поинтересовался Пашка.

– Давайте, как вчера, в войну играть, я, чур, танкист! – предложил Борька. Он обожал всё, что связано с танками и, конечно, мечтал стать танкистом.

– Не, это было вчера, давайте лучше в пиратов, – агитировал Пашка. Он всё знал о пиратах, кораблях и морских сражениях.

– Да нет, в войну интереснее, – не унимался Борька.

– Ага, три танкиста и собака. А собакой Лёшка будет, он же их разводит, всё про их повадки знает, – парировал Пашка.

Двор огласил хохот, шутка была удачная, смеялся даже Лёшка.

– А ты что скажешь, Славка? – спросил, наконец, Лёшка, вдоволь насмеявшись.

Славка был молчуном, у него даже прозвище было – Молчун. Вот и сейчас он не ввязывался в полемику и солидно слушал их словесную перепалку.

– Я предлагаю голосование, – рассудительно произнёс он.

И голосование началось.

– Кто за войнушку? – спросил Славка.

Борька и Лёшка подняли руки.

– Кто за пиратов? – продолжал Славка.

Пашка и Славка подняли руки.

– Да, ничья, – разочарованно протянули ребята.

– Пацаны, а давайте просто болтать, – предложил Борька.

И мальчишки стали рассказывать кто о чём. Борька о танках, Пашка о кораблях, даже Славка принял участие в разговоре – его интересовали шпионы и разведчики. А Лёшка с увлечением рассказывал о породах собак, о дрессировке, питании и даже о случке собак. Но собаки не вызывали у ребят такого живого интереса, как танки, корабли или шпионы. Минут через десять они заскучали и стали откровенно зевать.

– Лёшка, надоело про собак, у тебя что-нибудь поинтересней есть?

– О! Марго в меня втюрилась, – неожиданно вспомнил Лёшка.

Девочки навострили уши, сейчас уж точно Лёшка откроет друзьям свои сокровенные мысли.

– А ты? – мальчишки были заинтригованы.

– А что я? Мне толстые не нравятся.

Марго под горкой чуть не умерла со стыда. «Никакая я не толстая, а фигуристая, – успокаивала себя Марго. – И зачем только мы залезли под эту горку? Как селёдки в бочке: ноги затекли, холодно, как в холодильнике, наверное, селёдки чувствуют себя точно так же».

Сейчас девочки уже понимали, насколько это была дурацкая идея, но и вылезти не могли, пока мальчишки сами не уйдут. А они, как нарочно, всё болтали и болтали о всякой ерунде. Инга уже стала молить о чуде, которое позволило бы им побыстрей выбраться. И это чудо случилось.

У Веры была собака, которую она выгуливала вечерами, но сегодня, не дождавшись дочери, мама Веры сама вывела собаку во двор. Та сразу почуяла Верин запах и побежала к горке. Стала скулить, выть, рыть лапами возле горки. Лёшке, знающему все собачьи повадки, показалось это очень подозрительным.

– Там кто-то есть, – сказал Лёшка.

– Бомжи, наверное, – предположил Пашка.

– А может труп? – с тревогой спросил Слава.

«Точно! Мы скоро здесь в трупов превратимся, окоченеем», – подумала Вера.

Лёшка глянул вниз, увидел там девчонок и остолбенел. Первой из-под горки выползла Марго, крикнула Лёшке «Дурак!» и убежала в неизвестном направлении.

В этот вечер она не пришла домой. Взрослые подняли на ноги милицию, военных, береговую охрану – все кинулись на поиски девочки. Марго нашел военный катер – она уже была далеко от берега – замёрзшая, голодная, почти без сознания. Отогревшись и успокоившись, Марго рассказала, что, выбравшись из-под горки, она побежала на Сопку Любви. Есть такая легенда, что при безответных чувствах, если очень сильно попросить, сопка поможет. Взобравшись на сопку, она дала себе клятву убежать в Америку, там прославиться, и тогда Лёшка узнает о ней и полюбит. Она отвязала чью-то рыбацкую лодку и на вёслах отчалила на Аляску. Как-то на уроке географии учитель говорил, что на противоположном от них берегу – Аляска, которая сейчас принадлежит США. С географией Марго ладила плохо и не обратила внимания, что от Камчатки до Аляски две тысячи километров. Хотя, какое это имеет значение, если здесь такая любовь!

До Аляски девочка так и не добралась, но с географией после этого случая крепко подружилась.

После окончания школы герои этой истории разлетелись по всей стране и долго ничего не знали друг о друге. Но недавно, благодаря социальным сетям их пути вновь пересеклись. Боря стал танкистом, Паша – капитаном дальнего плавания, Слава – большим начальником, а Марго вышла замуж и стала матерью троих детей.

– Ты не знаешь, где сейчас Лёша? – спросила она Веру.

– Нет. Неужели ты до сих пор его любишь?

– Я бы и рада забыть, но Сопка Любви не даёт. Ты же помнишь легенду: клятва, данная на Сопке, не позволит полюбить никого другого.

Кукла

Я познакомилась с Юлей случайно, наши дети ходили вместе в детский сад и дружили. Подружились и мы с Юлей. Как-то у неё в гостях я увидела куклу Барби, но не современную напомаженную, а очень старую и потрёпанную.

– Откуда у тебя эта кукла, у тебя же сын? – спросила я.

– Это моя, – с нежностью в голосе ответила Юля.

– Какой раритет! Ещё с Советского Союза осталась? – удивилась я.

– Вроде того. А у тебя есть кукла? Любимая кукла?

– Конечно есть.

– А что она тебе напоминает?

– Счастливое детство, – не задумываясь ответила я.

– А мне войну.

И Юля поделилась со мной историей из своей жизни.

Родилась она в небольшом городке – Новом Афоне, на берегу Чёрного моря, в тёплой солнечной республике Абхазии. Город располагался у подножия гор (Афонской и Иверской) и утопал в зелени. В приморском парке росли пальмы, кипарисы, магнолии, а в прудах плавали лебеди, которые любили лакомиться кудрявыми ивами. Главными достопримечательностями города были Симоно-Кананитский монастырь и огромные Иверские пещеры – передвигаться по их подземным тоннелям можно было на поезде, прямо как в метро. Дом Юлиных родителей стоял у подножия горы и был окружён огромным садом. В нём росли разные фрукты – гранаты, мандарины и даже мушмула. А из окна Юлиной комнаты открывался чудесный вид на море. Вечерами, когда город погружался в тишину, она любила смотреть на закат, слушая шум морского прибоя.

Однажды Юлин папа поехал в заграничную командировку и привёз дочери куклу Барби. Юля стала чуть ли не единственной обладательницей такой игрушки во всём городе, тогда Барби не продавались в магазинах. Что тут началось! Все девочки просили поиграть с куклой, и она, конечно же, разрешала, потому что была нежадная. У Юли были подружки разных национальностей – абхазки, грузинки, русские, украинки. Все они крепко дружили и не разделяли друг друга на своих и чужих. Барби стала настоящей дочкой для Юли; она её кормила, одевала, защищала от мальчишек, а вечером девочка обязательно забирала её домой спать.

Десятое октября 1992 года Юля запомнила на всю жизнь. В тот день начался миномётный обстрел Нового Афона.

Было ясное субботнее утро. Юля вышла в сад нарвать фруктов, как вдруг где-то рядом прогремел взрыв. Мама выбежала из дома и крикнула Юле:

– Начался обстрел, нужно скорее уходить отсюда!

– Никуда я не пойду! В доме моя кукла осталась! – кричала в ответ Юля.

– Какая кукла? Я только документы взяла.

– Я не могу оставить свою дочку! Ты бы меня оставила?

– Ты куда? Нельзя туда… – не успела договорить мама, а Юля уже забежала в дом.

– Ах, вот ты где, соня, – ласково сказала Юля, вынимая Барби из кроватки. – Тут стреляют, а ты спишь.

– Юля! Ты чего там возишься! – рассержено проговорила мама, вытаскивая дочь из дома.

Они обернулись, кинув последний взгляд на их аккуратный дом и сад и побежали по улице. Снаряды попадали в соседние дома, мама пыталась прикрывать Юлю своим телом.

– Мама, что происходит? – тревожно спросила Юля.

– Началась война, вернее началась она несколько месяцев назад, мы думали – обойдётся, но теперь она дошла и до нашего города.

– Что же теперь делать?

– Папа сейчас приедет на машине и заберёт нас.

– А вещи?

– Какие вещи, жизни надо спасать!

Юля с мамой бежали по улице и вдруг увидели прямо на дороге большую воронку. Вокруг лежали изуродованные останки людей. Мама сказала:

– Не смотри туда.

Но Юля и сама не могла смотреть на этот ужас настоящей непридуманной войны. Вдруг сквозь дым они увидели папу, который пытался пробиться к ним на машине через толпу бегущих людей.

– Садитесь скорей в машину, – крикнул папа. – Тут сейчас такое было! Прямо на дорогу попала мина! Приди вы на пять минут раньше, от вас бы и мокрого места не осталось.

– Это Барби спасла нас! – сказала девочка, целуя куклу в щёчку.

– Представляешь, Юля забыла куклу в доме и вернулась! Поэтому мы задержались, – продолжала мама.

– Молодец, Юлька! – сказал папа и нажал на газ.

Юлин папа был военным врачом и смог посадить Юлю и маму на военный самолёт, который отправлялся в Москву.

– А как же ты? – спросила мама.

– А я остаюсь, мой долг – спасать раненых.

Самолёт взлетел. Он был наполнен ранеными. Их стоны доносились со всех сторон. В паре шагов от Юли на носилках лежала девочка. Она была очень бледна и плакала тихо-тихо, как будто сил на плач уже не осталось. Через простыню, укрывавшую девочку, просачивалась кровь. Видимо, девочка была тяжело ранена. Рядом с ней сидела женщина – мама девочки, которая держала её за руку и плакала.

Юля подошла к ним.

– Девочка, как тебя зовут?

– Саида, – еле выговорила она.

– А меня Юля. Почему ты плачешь?

– Мне больно, – ответила девочка, – вот здесь, – и показала ручкой на живот.

– Смотри, у меня кукла, – сказала Юля. – Давай поиграем!

Глаза девочки оживились.

– Давай я буду её мамой, а ты сестрёнкой, – предложила Юля.

– Давай! – произнесла девочка и попыталась улыбнуться.

Они стали играть, Саида перестала плакать, а её мама смотрела на них и улыбалась. Так прошло полчаса. Вдруг Саида сильно побледнела и стала трястись:

– Мама, мне холодно! – шёпотом произнесла девочка, прижимая куклу к себе.

– Не отходи от неё, – попросила мама и побежала за врачом.

Через минуту мама Саиды вернулась с врачом, но было уже поздно.

– Она закрыла глазки, спит наверное, – предположила Юля.

Врач пощупал пульс девочки и ответил.

– Да, ты права, она уснула. Навсегда.

– Что, Саида умерла? – Юля оцепенела, вглядываясь в девочку.

До этого она никогда не видела, как умирают люди. Лицо Саиды стало спокойным, выражение боли на лице исчезло, казалось, она действительно спит. Мама Саиды вытащила куклу из рук умершей дочери и отдала её назад Юле.

– Возьми, спасибо тебе.

– Не за что.

– Есть за что. Благодаря тебе и твоей кукле моя дочь не мучилась в последние минуты.

Юля взяла куклу и отошла в сторону. Голову Саиды накрыли простынёй.

Самолёт приземлился в Москве, но через несколько часов должен был вернуться обратно в Абхазию. Все вышли из самолёта, а мама Саиды нет.

– Вы что, не выходите? – спросил её врач.

– Нет, я возвращаюсь.

– Зачем? – удивился он.

– Похороню дочь на родной земле, моё место сейчас там.

В Москве Юлю и её маму никто не ждал. У них не было никаких вещей, кроме документов и Юлиной куклы. В октябре в Москве уже холодно, а в Абхазии – жара, поэтому в летней одежде они очень замёрзли, добираясь до знакомых, приютивших их в Москве.

Жизнь стала налаживаться, через полгода приехал Юлин папа, который всё это время провёл в окопах, спасая жизни раненых. Юля выросла, вышла замуж, родила сына. Но каждый раз, беря в руки свою Барби, она вспоминает ту раненую девочку в самолёте и ту проклятую бессмысленную войну, которая лишила её родины и дома.