Текст книги "Ремонт"

Светлана Потапова
Ремонт

Автор просит считать случайными совпадения с реальными лицами и событиями

© Потапова С. А., текст, 2019

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2019

Ремонт

Вначале все дети любят своих родителей; когда становятся старше, начинают их судить; иногда они их прощают.

Оскар Уайльд

1

Мы трое стоим на балконе, держимся за руки и с открытыми ртами смотрим вниз. Снизу всё, наверное, выглядит как банальное подростковое глупое групповое самоубийство. Мы как те две девчонки, про которых писали в новостях: они сиганули с крыши многоэтажки, взявшись за руки, и предупредили об этом непонятно кого заранее в «Твиттере». Нипочём не хотела бы судить их теперь – никто на всём свете наверняка не знает, что́ их туда понесло. Но всё равно они дуры: вдруг из их тупика был выход, а они ни с кем не посоветовались. У них было время!

Я бы посоветовалась с Пашкой, он у нас самый умный. Ему уже восемнадцать, а нам с Чебурашкой по пятнадцать. Но Пашка стоит сейчас и держит нас за руки, и посоветоваться уже не успеть. Слышно, как стучат, звонят и орут за дверью нашей квартиры; громко говорит мужской бас: «Будем ломать!» И наше время из целой жизни вдруг спрессовалось почти до нуля. Этот остаток уходит по секундам, которые я чувствую: они бьют в мою грудную клетку.

Мне приходит странная мысль: мы с Пашкой, если б захотели, могли бы поцеловаться на прощанье над головой Чебурашки, который стоит между нами: такой он у нас маленький. У него, Чебурашки, красивое лицо с длинными тёмными ресницами, голубыми глазами и всё такое, только уши подвели: оттопыриваются и большие, за что он и получил своё прозвище. У нас у всех почти прозвища, кроме девочек и Пашки. Это не со зла и не блатное, просто так удобнее: сразу всем понятно, что ты за человек…

Чебурашка появился в квартире первым. Примерно два месяца назад.

Я тогда узнала, что у меня есть собственная квартира. Случилось это в очередной ссоре с маман.

– Ты никто! – орала я ей. – Никто и звать тебя никак! Ты ходишь в чужих обносках, что тебе приносит тётя Оля! Ты в жизни хоть раз была в парикмахерской или родилась с этим седым шишом на голове вместо волос? Что толку, что я хорошо одета, у меня маникюр, если ты – мой позор?!! Сегодня опять я врала, что ты не можешь прийти на собрание в школу! Училка сказала, ты все четыре года, с пятого класса, ни разу не была на собрании, может, ты миф? Все смеялись. Она не знает, что ты и всю начальную школу не была на собраниях! Даже первого сентября в первом классе ты стояла за забором школы. Ты хоть знаешь, как я ревела тогда??? Уйди с глаз моих! Ты уродище, а не мать!!!

– Люсенька, ты перестань, ты успокойся, – бормотала она.

Обозвала меня словом, которым называли людей в прошлом веке, а теперь издевается. Ещё один мой позор! Все девочки Миланы, Владлены, Евы или хотя бы Даши или Насти, одна я – Людмила! Только маман могла такое придумать! Да ещё переделать потом в кошачье имя Люся.

– Это имя значит «людям милая», – оправдывается каждый раз маман.

– Ага, щас! С этим именем жизнь кончается в пятом классе, когда проходят по литре «Руслан-и-Людмилу»!

Но она не понимает и не верит.

В общем, все наши ссоры с маман проходят по одной схеме. В тот раз я взъелась ещё и на нашу квартиру.

Маман её, конечно, убирает. Ещё бы не убирала – я её тогда бы просто прибила, наверное. Быть такой, как она, да ещё и не убирать, и не готовить суп, и не стирать – ну это вообще край. Но у нас бедно. По-настоящему бедно, а не так чтобы телик не той модели, или комп с маленьким экраном, или нет стеклопакетов. Хотя всё перечисленное, по-моему, тоже бедность.

Я не особо бывала в богатых квартирах, так что тут в описании у меня пробел. Но у нас советская квартира: вот как взяли и перенесли на машине времени из 1980-х годов всю обстановку, и обои даже сохранили. Обои бумажные, линялые какие-то, с цветочками, жалко обведёнными золотым. И вокруг выключателя на обоях сальные пятна от того, что тут, не глядя или в темноте, шарили руками много лет. Телевизор «Садко» с толстым стеклянным пузом показывает три канала чётко, ещё два – сквозь снег. Придётся сказать, хоть это вообще ужасно, что он чёрно-белый. Не знаю, с чем его сравнить. Наверно, с улыбкой заключённого негра. Белое, чёрное и очень грустно. Маман говорит, телик цветной она не успела купить в восьмидесятых, хотя стояла на очереди. Но купила другой предмет прошловековой роскоши – залакированную стенку, которую она называет полированной. У меня глаза на секунду слепнут и им физически больно, когда я натыкаюсь на стенку взглядом. Это крепкое слоноподобное убожество простоит ещё двести лет, когда уже внуки маман сдохнут от бедности. Из крупных предметов есть ещё древний диван с пробоиной в серёдке, как старый корабль, в который попал снаряд (стоит ли уточнять, что по бокам у него лакированные перильца?). На диване сплю я. Маман спит на раскладухе на кухне. Не хочу терпеть её рядом с собой хотя бы ночью. Ещё в нашей общей комнате есть пара стульев с разными спинками и разными протёртыми сиденьями. И лакированный стол, за которым мне полагается делать уроки, – но я забила на это занятие года четыре назад. Прочие мелкие предметы, тщательно выстиранные маман или протёртые тряпочкой от пыли, не скрашивают, а подчёркивают нечеловеческую бедность крупных.

Я в тот вечер орала, что чёрт с ним, происхождением её денег, пусть только заработает на нормальную мебель и ремонт! У меня никогда, НИКОГДА в жизни не было гостей! Ни на дне рождения, ни в Новый год, ни в десять лет, ни в пять, ни в три – я бы это запомнила! Даже соседские дети не приходили, хотя нормас всех звать, если предков нету дома.

– Почему ты такая дрянь?! – орала я. – Ты испортила мне всю жизнь!!! Ну почему, почему ты такое ужасное ничтожество?

Я не какое-нибудь чмо. Я знаю, что мать надо уважать – это человек, который родил человека или даже нескольких и вырастил их, и всё такое. Но здесь, поверьте, другой случай.

И тут она, пригибая голову от того, как я на неё ору, вдруг говорит:

– Ну не такие уж мы бедные! Не у каждого есть ДВЕ квартиры!

Главная, единственная черта этого существа – слабость. Даже язык свой придержать оказалась не способна!

В тот же вечер я её заставила съездить вместе на загадочную вторую квартиру.

Мы вошли, и я опупела: она оказалась двухкомнатной. Какого фига она пятнадцать лет ругалась со мной в одной комнате – вернее, я ругалась на неё, – если мы могли тусоваться почти отдельно??? Дурнее этой дуры точно свет не видел!

Впрочем, я, наверное, поняла почему. Эта квартира была настоящий бомжатник. Из всей обстановки там стоял диван – корабль намного древнее, чем мой, и с дырой, которую невидимый снаряд пробил уже насквозь. Края дыры обожжены. Вместо стола – треснутая фанера, положенная на два кирпича и застеленная продуктовым пакетом. Этот пакет залит грязной водой, и в лужице плавают окурки. Вынутая сидуха от стула брошена на пол. Всюду: на столе, у ничем не занавешенного окна и даже под диваном – пустые бутылки, наверное, штук пятьдесят. Пол собран из кусков линолеума разных цветов и размеров, прибитых друг к дружке гвоздями. А на полу такой слоище пыли с грязью, что видно: от двери до дивана протоптана дорожка! Как тропинка в лесу, я не вру! Это всё, уточняю, в одной комнате. Во второй был такой вонизм, что, я подозреваю, прежние жильцы и их почтенные гости явно туда заворачивали, если спьяну забывали, где туалет. Чтобы из такой квартиры сделать жильё, надо столько бабла, сколько у нас никогда не будет.

Выяснилось, что тут жила моя бабушка. Материна мать. Не знала, что она существовала на свете. Ясен пень, такого бомжа и алкоголичку даже маман стеснялась. Есть же люди, которые позорят ласковые и невинные слова, как «мама», «бабушка». Эта ба…бомжиха сдохла недавно, вот так маман и получила хату. Тут до меня вдруг дошло, как всё смешно.

– А-ах-хренеть! – ржу я и остановиться не могу. – Так ты, получается, ненавидела свою мать так же, как я тебя???

Она застыла и руки трясутся.

– Неправда! – вдруг как закричит. Я никогда за пятнадцать лет не слышала, чтобы она кричала или вообще чем-то возмутилась. А тут у неё голос стал другой. – Я не такая, как она! Я именно против этого… боролась! Я всё делаю, чтобы у тебя жизнь нормальная была!

Тут уже я возмутилась.

– Нормальная??? ЭТО ты называешь НОРМАЛЬНОЙ жизнью? И это так ты борешься? Ты – говно, плывущее по течению!

Я бы матом на неё сейчас пошла, честное слово, так это было лживо, что она говорит. И вот тут, в запале, мне пришла в голову великолепная мысль. Я даже злиться на неё перестала. Как шарик воздушный, до предела надутый, лопнуть не успел: ниточка развязалась, и он резко сдулся.

– Пошла вон, – говорю я ей спокойнейшим голосом. – Ты тут болтанула, что бабка мне квартиру завещала. Я здесь хозяйка. Так вот, пошла вон. И чтобы я в своей жизни тебя больше не видела. Деньги мне на карточку можешь перечислять. А можешь не давать. Сама заработаю.

– Люсенька, тебе же ещё пятнадцать лет, – гундосит она, и из глаз льётся. Ну, на это она легко способна – за этот артистизм ей деньги и дают.

Я сильно толкнула её и дверь за ней закрыла. Эта амёба постояла и ушла, было слышно, медленными оседающими шагами, как ходят старухи с палками.

У меня есть три-четыре дня, пока до неё дойдёт, что случилось, и она побежит жаловаться тёте Оле. Хорошо бы здесь сделать ремонт.

2

Весь тот вечер я драила свою квартиру. Нашла какое-то вонючее ведро – наверное, бомжиху в него рвало в запое, – отмыла его, налила воды и начала драить полы. С непривычки пролила кучу воды – я в жизни ещё не мыла полов. Надеюсь, не залила соседей – у меня пятый этаж. Настругала мыльной стружки в воду, и через полтора часа вторая комната не воняла ссакой, а в первой дорожка на полу, протоптанная в пыли, почти исчезла. Ночевать на таком диване, конечно, было нереально. И я позвонила Чебурашке.

Чебурашка прибыл через полчаса с огромным пакетом для мусора и раскладушкой, которую он пёр задыхаясь: я же говорила, что он маленький. Мы с Чебурашкой учимся в одном классе в самой стрёмной школе на свете. О ней я ещё расскажу, а может, нет, не стоит она того. Из всего нашего про́клятого училками девятого класса Чебурашке, пожалуй, хуже всех. Он не выглядит на пятнадцать лет: как будто пятиклассник по ошибке зашёл со взрослыми дядями и тётями в класс. На голову ниже всех, а кого-то – и на полторы головы, бедный. Мне всё-таки не было бы его жалко, потому что у него есть мать и даже отец (у полкласса с последним экземпляром проблемы), и они (даже отец) иногда ходят на собрания, и сына собой особо не позорят. Но Чебурашка ещё и отсталый. У него двойки и по математике, и по русскому, про английский я уж не говорю, причём с начальной школы. Он не дурак, наверное, потому что в первом классе учился на три и даже четвёрку однажды по математике получил. Он стал отсталым потом, когда школьная программа ушла вперёд, а Чебурашка за ней не успел.

Я уже давно поняла, что школьная программа – как телевизор. Причём чёрно-белый, как улыбка негра в застенках. Училки вещают нам что-то, как с экрана, и, если не успел услышать или понять, – всё, капец, ты отстал. Назад не перемотать, и повтора передачи не будет – я ж говорю, это чёрно-белый телик. В учебниках такая муть, что самому разобраться нереально, даже если вдруг кто-то бы захотел. Как будто языком племени мамбу написано, а не русским. Чтобы училка тебе что-то пояснила – это как если бы с экрана телика кто-нибудь высунулся по пояс и взял тебя за руку! А сами училки твердят как попки: «Если вы чего-то не понимаете – спрашивайте!» Агась, спросишь их. Я раз спросила алгебраичку про то, чего не понимала, – она как заорёт: «Ты что, тупая? Это же э-ле-мен-тар-но!!!» Так это для неё элементарно, а не для меня. И полкласса ту тему тогда не поняли. Больше никто не рискует спрашивать, спасибо.

Поэтому у большинства в классе репетиторы, и не по одному предмету: по матишу точно, по инглишу обязательно. Я лично не понимаю физику и химию, алгебру и геометрию, хоть убей меня. В этих предметах так: если пропустишь, попал на все следующие темы автоматом. Но я – мэтр по инглишу и русскому. Я не учу ни фига, просто у меня талант. К языкам. Наша Кристинка – Кристина Михайловна, англичанка, – говорит, что мне надо поступать на иняз.

На уроке у Кристинки месяца два назад мы подружились с Чебурашкой. Она злая пришла, как всегда, и говорит: «Контрольная. Доставайте листочки».

Чебурашка сидел один за партой, скрючившись, жил в смартфоне. У нас у всех смартфоны, даже у бедных и отсталых. Быть без смартфона – это как с соплёй под носом ходить: вопрос внешнего вида. Так что и нищебродам родаки сбиваются на этот предмет и дарят хотя бы самый дешёвый, хотя бы на день рождения.

Чебурашка сидит за первой партой из-за роста, но глаз на училок не поднимает никогда. И они его в упор не видят. У родителей Чебурашки нет денег на репетиторов, как и у моей маман, так что он числится умственно отсталым и училки его не спрашивают. Взаимный негласный пакт о невмешательстве. Но в тот раз весь класс взволновался, и Чебурашка впервые на уроке поднял голову: Кристинка о контроше не предупреждала!

Такое западло вообще многие училки делают. Вот русичка раз забыла нам задание задать и спрашивает на уроке. Мы ей смартфоны раскрыли и в нос тычем «Дневник.ру»: мол, нет тут вашего задания, смотрите! А она в смартфоны не смотрит, сама уже вспомнила, что не задавала. Поставила всем двойки, всему классу. Мы на переменке побежали к классной жаловаться. Классная раскрывает свой ноут, а там в «Дневнике.ру» уже задание от русички появилось. И дата выставлена сегодняшняя, пять минут назад. Вот такая подлость.

Но к Кристинке у нас раньше хорошее отношение было. Мы её считали не училкой, а человеком – потому и кличка у неё по имени. Она к нам в школу пришла, когда мы в пятом учились. Весёлая такая была. И конфетки детям дарила. На каждом уроке, представляете, каждому ребёнку по конфетке. А потом скурвилась, стала как все училки. Конфет уже нет, и сорвётся, бывает, и всем двоек наставит, и орать начала, а раньше с нами песни пела на английском. Я слышала: ей завуч сказала, нечего, мол, песни петь, надо оценки выдавать нормальные и соответствовать программе. А программа по английскому такая, что без репетитора ни слова не понять. Картинок много только красивых в учебнике – он тупо перепечатан с иностранного, – так ведь что иностранцу хорошо, то русскому смерть.

Это что же, спрашивается, надо сделать с человеком, чтобы он в пятом классе дарил детям конфеты, а в девятом готов был убить ребёнка за невыученный урок!

Ну, ей к тому же двадцать шесть уже стало, а не двадцать два, Кристинке, так что она бесится, как наша кошка, когда её гулять не пускают. Где ей гулять, Кристинке то есть, когда тут мы да ещё завуч.

В общем, орёт Кристинка на уроке, что предупреждала нас о контроше, и всё тут. И вдруг вылезает из-за своей первой парты медленно так наш Чебурашка. И говорит обычным голосом, как будто и не на подвиг идёт, следующее:

– Вы нас не предупреждали о контрольной. Я НИКОГДА НЕ ВРУ.

Тут все в осадок выпали. В нашем классе есть люди, которые никогда не слышали Чебурашкиного голоса. Этому явлению природы только мне довелось внимать да ещё пяти-шести ребятам, кто учится с нами с первого класса. У нас, знаете, класс три раза перемешивали с другими: во втором классе нашу училку сократили из экономии и нас перевели к другой, в четвёртом число классов опять сократили из экономии, а потом мы в пятый перешли, там всех перемешивают… Тогда-то я, кстати, и стала плохо учиться – специально, а первые три года школы я была вообще отличницей. В засаде лучше не выделяться. Но я не об этом.

Некоторые даже не поняли, что случилось. А я за партой немного подскочила. Одно дело – всем классом идти против училки: наставит всем по-братски двоек, но никого конкретно не затроллит. А другое дело – вот так, одному, за всех заступиться. Чебурашка ведь, по сути, сказал Кристинке следующее: «Мы, ученики, тоже люди, мы имеем свою честь и достоинство, и я требую, чтобы вы признали это и свою ошибку».

Кристинка, может, этих нюансов и не успела понять, но она поняла вот что: если Чебурашка никогда не врёт – а он так это сказал, что все поверили, что это правда, – значит, врёт здесь она?

Тут она просто завизжала и заранее всем за контрошу поставила двойки. Мы не возражали, потому что сэкономили время и силы. А Чебурашка не стал героем. К обычным насмешкам над ним от ребят всей школы и от училок всей школы прибавилось дополнительное: «А, это тот малыш, который врать ещё не научился?» Но мне плевать на всех. Я на том же уроке у Кристинки пересела за парту к Чебурашке – он всегда сидел раньше один. Уважаю людей, которые не похожи на амёб.

Вот я всё-таки и рассказала о нашей школе. Но для меня она примечательна только тем, что в ней учится Чебурашка.

3

Через четыре дня после моего переезда на новую квартиру (точнее будет, перехода, потому что вещей у меня набралось на одну сумку одежды), туда, как я и предсказывала самой себе, на разведку явилась тётя Оля.

Представляю, что́, с её точки зрения, она тут увидела.

В центре одной комнаты на перевёрнутом ведре сижу я и командую. Чебурашка и Пашка с малярными кистями в руках красят потолок. Это с моей точки зрения. А с тёти-Олиной – в гостях у девочки пятнадцати лет находятся два мальчика, раздетые до пояса по случаю покраски. Причём один из этих мальчиков – высокий, с серо-зелёными необыкновенными глазами, худым лицом, немного длинным носом, пышной чёрной шевелюрой, в облегающих худые ноги джинсах, с небольшими аккуратными и наверняка упругими «баночками»-бицепсами и кубиками пресса над ремнём от джинсов – ну, то есть это тёте Оле так увиделось, наверное.

Пашка – сосед Чебурашки по подъезду, ему восемнадцать. Он учится в строяке – строительном колледже – и умеет делать некоторые виды ремонта, поэтому Чебурашка позвал его нам помочь. Тётя Оля – благодетельница. Она ходит в церковь и благодетельствует тем, кто, как она считает, в этом нуждается. Она считает, что её благодетельство спасёт мою маман. И амёбообразное, конечно, уцепилось за неё и подчинилось. Подчинение – зарплата благодетелей.

На щеках у тёти Оли нарисовались два алых помидора, и она закрестилась. Она вся из кружков: щёки, нос, подбородок, глаза, голова, сгибы локтей, самый большой круг – живот. Даже имя у неё круглое.

– Людмила, это что? – решила всё же уточнить она. – Что здесь ПРОИСХОДИТ???

На мой взгляд, не происходило ничего, кроме того что Чебурашка от испуга уронил с высоты стремянки банку с краской. Стремянку принёс Пашка, такую, что они стояли с Чебурашкой на ней одновременно: один с правой стороны, повыше, другой с левой, ниже на три ступеньки. Но тётя Оля заявила, что тут «вертеп и притон».

– Это мои… одноклассники, – обобщила я. – Они помогают мне делать ремонт. А что, нельзя?

Тётя Оля и юбки носит круглые: до полу и широкие, как у сувенирной бабушки на чайнике. Сегодня под юбкой у неё как будто возникли тоже шарики, а не ноги: так быстро она покатилась по квартире. Разведка моторизованной техникой в наступательной операции. Однако ни в первой комнате, ни во второй она не обнаружила следов «вертепа и притона». Там не было вообще ничего: только стены, пол и потолок. Всю рухлядь, до последнего предмета, и диван тоже, мальчики выбросили на помойку. Тётя Оля стояла на пустом поле боя и обдумывала дальнейшую тактику нападения.

– А где ты спишь, Людмила? (Залп дальнобойной артиллерии.)

– На раскладушке. Очень узкой, прям еле помещаюсь. Она на балконе. (Мимо.)

Она прокатилась на балкон, но, кроме раскладушки и чемоданчика с моей одеждой, там ничего не обнаружила.

– Ты несовершеннолетняя, Людмила! Ты должна жить с матерью! (Мощный удар из крупнокалиберного орудия.)

– Да где же тут жить, тётя Оля? Я здесь просто делаю ремонт! А ездить через весь город к нам домой каждый день далеко, сами знаете. (Дым на поле боя сбивает ориентацию противника.)

Тётя Оля ещё раз перекрестила теперь уже всех нас, пошептала молитву, вздохнула и укатилась из квартиры. Теперь у них там с маман будет военный совет. Совет командарма с денщиком. Будь что будет, а сегодня благодаря моим военным расчётам всё кончилось хорошо.

4

Ещё три дня спустя мальчики перебрались ко мне жить.

Они никак это не объяснили, а я не спрашивала, что́ они говорят дома. Просто в один вечер они принесли надувной матрас, в котором «надо всего лишь заклеить дырочку», сказал Пашка. Подозреваю, кто-то из соседей хотел его выбросить, и надеюсь, что они не взяли его с помойки. На всякий случай я долго протирала матрас с мылом, пока тряпка не стала чистой. Пашка принёс суперклей и кусок голенища от старого резинового сапога, а Чебурашка – насос. Полчаса они занимались художеством, ещё три часа матрас сох. Потом они слюнявили заплатку и проверяли, проходит ли воздух, если матрас надуть. И когда они на нём растянулись, он их выдержал. Хотя дыра раньше была преогромная, мне кажется, они могли бы на нём даже попрыгать без опаски: Пашка худой, а Чебурашка весит, наверное, вообще как пёс средних размеров.

Я улеглась на раскладушке в этой же комнате.

О чём разговаривать, мы не знали. Поэтому мы с Пашкой молчали, а у Чебурашки от неловкости произошёл словесный понос. Он начал рассказывать, очень подробно, с перечислением пород и описаниями, как он разводит у себя дома аквариумных рыбок. Мы с Пашкой сначала не слушали, а тайком разглядывали друг друга. Я, например, открыла, что у Пашки красивые узкие кисти рук. Когда он берет сигарету и втягивает воздух губами, мне хочется, чтобы эти руки обняли меня… Я закашляла, и Пашка погасил сигарету… Минут через двадцать нам стало интересно, что́ там говорит Чебурашка.

– Занял чужой горшок! – рассказывал он в этот момент. – Занял бы кто ваш горшок – вам бы понравилось?

Проблема Чебурашки как рассказчика была в непоследовательности – вернее, особой последовательности – изложения событий, которая не раздражала только его. Он начинал говорить первое, увлекался какой-нибудь деталью и перескакивал на второе, и нужно было иметь много терпения, чтобы дождаться, когда он вернётся через пятое и десятое к тому, с чего начал. Но память у него была отличная – он всегда возвращался.

Сейчас он говорил, что треснутый горшок в его домашнем аквариуме занял речной рак, которого отец Чебурашки принёс с рыбалки. Раньше же в этом горшке обитал Васька. Что случилось с горшком раздора, узнать нам была не судьба в ближайшее время, потому что он начал пояснять, кто такой Васька.

Мы узнали, что Васька – это любимый домашний питомец Чебурашки, что это не кот (он хотел мимоходом рассказать о коте тоже, но мы не дали), а аквариумная рыба. Васька очень умный. Он, например, реально узнаёт Чебурашку – подплывает к нему, когда тот подходит к аквариуму, а родителей Чебурашки игнорит. Он ест мясо, которое Чебурашка даёт ему на пинцете, и, уверяет Чебурашка, прыгает, как в цирке, над водой через карандаш за мясом. А мясо он жрёт, потому что он из породы цихлазом.

Дальше Чебурашка стал рассказывать о породе цихлазом. (Мы пока не возражали.) Их открыл чел по имени Сэф Юджин Меек в 1904 году где-то на Амазонке – они стали прыгать над водой, когда он протянул к реке палец. Так что Чебурашкин Васька не чудо природы в своей акробатике, это у него в роду. Цихлазомы – гопники подводного мира. Они легко откусят нос или хвост рыбе не своей, да и своей тоже, породы, могут до крови тяпнуть за палец человека – к пальцам они, по ходу, вообще неравнодушны. Так что пару цихлазом Чебурашка поселил отдельно в своём пятом аквариуме.

– Пятом??! – пискнула я. – Ого! У меня один-то аквариум дома сдох! – (Тётя Оля принесла, но он мгновенно зарос тиной, и рыбки всплыли.)

Вот не стоило этого делать! Чебурашка начал с конца моих слов и объяснил, почему мои рыбки сдохли. Я прослушала лекцию про кислотность воды pH, аэраторы и термометры. Затем он вернулся к началу моей фразы, пояснил, что у него дома десять аквариумов, подробно рассказал о флоре и фауне каждого, потом дополнил это информацией о том, что у него свой сайт опытного аквариумиста и две тысячи подписчиков, рассказал о сайте и только потом вернулся к концу собственного рассказа.

Мы уже забыли, о чём он, а он – нет. Цихлазом – Ваську и самочку, Васькину жену, – Чебурашка поселил отдельно в аквариуме номер пять. Он забавно рассказал, как они выбирали кровать для своих икринок – плоский камень – и потом чистили его ртами. Человеческим родителям неплохо было бы поучиться у этих рыб: оказывается, после того как икринки легли на камень, цихлазомы полторы недели (!!!) ничего не едят и не спят. Стоят над икрой день и ночь и машут на своих детей плавниками. Кислород подгоняют, пояснил Чебурашка. Всё это он наблюдал собственными глазами и выдал видео на сайте.

Жена Ваське попалась плохая, сказал Чебурашка. Только первых детей вырастила. А после вторых родов загуляла. Отказалась махать на икру плавниками! Васька, понимаешь, машет, пыхтит, а она в сторонке балдеет.

– И что он тогда сделал? – с особенным интересом спросил Пашка.

– Убил, – без эмоций, как истинный учёный, сообщил факт Чебурашка. – Ночью. Утром всплыла кверху брюхом пораненная. Потом я других самок ему подсаживал – он их сразу убивал. Даже не разглядывал. Потерял, понимаешь, веру в женщин!

И так как, по его логике, он рассказал всю цепочку событий, Чебурашка вернулся к горшку. Васька откусил раку клешню, но тот оккупировал горшок и выходить отказался. Тогда Васька объявил голодовку. Неделю рыбь демонстративно ничего не ел. Пока Чебурашка рака из аквариума не вынул и не пересадил в другой аквариум, купив ему новый личный горшок.

Я посмотрела на экран смартфона. Отсталый Чебурашка рассказывал без перерыва, ничего не забыв и не запнувшись, называя годы открытий, имена, цифры, наименования видов по-русски и по-латыни, ареалы обитания и данные экспериментов, два с половиной часа. Он рассказывал о том, что ему было интересно.