Текст книги "Ромео для балерины"

А потом были первые аккорды, мощный чистый голос. И мир Леи раскололся, и открылся Космос. Музыка звучала, полностью подчинила себе людей, стоящих в зале. Такие простые и понятные слова добирались до тайников подсознания, открывая иные грани привычного Мира. Энергия, шедшая со сцены, не разрушала, наоборот, давала силу. И люди тянулись к этой силе!

Одна песня сменяла другую. Софиты вращались, мельком освещая лица ребят. Лея узнавала и не узнавала Меркулова. Тот парень, на сцене, что владел толпой, который тратил себя, погружая в экстаз своей музыкой, вовсе не походил на улыбчивого курсанта, её случайного гостя.

Вот и последняя песня, видимо хит, потому что во время проигрыша люди стали подпевать, зажгли огни на телефонах и фонарики. Какой-то парень рядом зажёг сильный фонарь, яркой вспышкой осветив лицо Леи. Она невольно отступила в темноту.       Меркулову на какое-то мгновение показалось, что в зале мелькнуло лицо Леи. "Она?! Здесь?!" Он тут же усмехнулся сам себе: такого не может быть, его мозг опять играет с ним! Тем более что это песня о ней и для неё…

Лея спряталась в толпе, последняя песня добила её, из глаз текли слёзы, её трясло. На последнем куплете, она выскользнула из зала, выбежала из клуба и пошла, не разбирая дороги по ночному городу. Через час очнулась, поняла, что заблудилась, подошла к ближайшему дому, прочитала его номер и название улицы, вызвала такси.       Когда добралась домой, расправила постель, нырнула в неё, свернулась калачиком под одеялом, чувствуя себя беззащитной маленькой девочкой, одинокой, потерявшейся и никому не нужной…

Ночью ей снилось, что она умирает. Она словно танцевала и таяла на глазах. Утром худрук собрал всю труппу и сообщил, что они ставят "Жизель", что премьера назначена на начало октября и что партию Жизели будет танцевать Турава.

* * *

Август и сентябрь промелькнули незаметно. Репетиция – спектакль – домой спать. Работа над "Жизелью" выжимала все соки. Несколько раз на репетициях у Леи был нервный срыв. Она плакала, чувствуя, что не справляется с ролью.

Прогон останавливали, давали получасовой перерыв. Худрук со стаканом воды садился с ней рядом, ждал, пока прекратятся всхлипывания, и каждый раз говорил: "А ты как хотела?! Трагедию сложно играть. Если не будешь каждый раз любить и умирать со своей героиней, тебе не быть актрисой. И не в технике дело. Чтобы поверил зритель, нужно чтобы поверила ты в реальность происходящего". И она верила. И выкладывалась по полной.

Саша стал видеть Лею ещё реже. По-прежнему покупал продукты, приезжал к ней домой и ждал в квартире. Вот и сейчас он стоял у открытого холодильника и вздыхал: ничего не съела из того, что привозил два дня назад! "На чём она держится? Совсем прозрачная стала!"

Байер сделал себе бутерброд, налил чаю. На столе лежал журнал "Современная музыка". Саша лениво стал листать его, больше обращая внимание на фотографии и заголовки. Вдруг одна фотография показалась знакомой. Сашка перелистнул страницу обратно. Интервью с солистом рок-группы "Брандспойт" Алексеем Меркуловым! И несколько фотографий одного Алексея и его в окружении группы.

Прочитав статью, Байер тут же полез в интернет, прослушал несколько песен группы и был приятно удивлён. Музыка и тексты сильно отличались от того, что пел Алексей раньше. Он ничего не знал о "Брандспойте". А Лея знала: иначе журнал не появился бы у неё на кухне. Знала и ничего ему не сказала. Вывод?! Вывод напрашивался сам собой… "Ох, Лисёнок, как же тебе помочь забыть его?!"

Входная дверь хлопнула, и Лея, скинув туфли, влетела в комнату и стала кружиться, напевая мелодию себе под нос.

– Лисёнок! Привет! Тебе что, на репетиции не хватило?!

      Она подбежала к нему, обняла и снова стала кружиться. Байер не знал, что и подумать, поэтому с тревогой спросил:

– Лея! У тебя всё хорошо?!

– Лучше не бывает!!! Сашка! Назначили официально дату премьеры "Жизели". Я буду танцевать балет в мой день рождения 7 октября!!! Я уже забронировала билеты для мамы, папы, тебя и Елены Николаевны.

Сейчас возбуждённая, с блестящими глазами, счастливо улыбающаяся, она была потрясающе красива. Байер отметил, в такие минуты она ничуть не уступала матери. Лея перестала танцевать и обняла его за шею.

– Я приду при одном условии…

      Прильнув было к его груди, она вскинула на него глаза в немом вопросе.

– При условии, что ты будешь нормально питаться! – спародировал родительский тон Саня.

Но в Лею вселился лукавый озорной чертёнок:

– А нормально, это как по-твоему?! А известно ли тебе, господин психолог, что балетные сидят на диете? Вот и перечисли мне, что нам нельзя, прояви свою эрудицию, подключи свою интуицию.

– Ладно, – повёлся Байер, чувствуя подвох. – Жирное, сладкое, мучное. И не есть после шести. Угадал?

– Кое-что да! Итак, балерине нельзя: жареное, выпечку, все быстрые углеводы, соки, лимонады, курицу, говядину, баранину свинину, соль, сахар, сметану, сливочное масло, молочный шоколад, джемы-варенья, гречу, рис, макароны. Можно есть: отварное мясо (только телятину, утку), отварную рыбу, морепродукты, овощи сырые, овощи на пару, каши (только на воде, только пшёнку и овсянку и только с утра), фрукты (только до 12, после полудня нельзя), стакан молока утром на завтрак, творог ( не более 5 % 2 раза в неделю утром), шоколад (только горький 99% 2 раза в неделю маленькими плиточками), оливковое масло с бальзамическим уксусом на заправку салатов, мёд (только при болезни). Из напитков допускается чай, как отдельное питание, кофе 1-2 раза в неделю – только заварной без молока, без сахара, "смеси-коктейли" (много имбиря, корицы, лимон, мята) завариваются кипятком и пьются, как чай. Приём пищи каждые 3 часа очень маленькими порциями.

– Караул!.. – не сдержавшись, прошептал Саша. Он явно пребывал в шоке. – Ты меня разыгрываешь?!

– Я уже 5 лет так питаюсь…

Байер смотрел на девушку, как на инопланетянку. А ведь действительно, когда Саша приезжал, Лея готовила для него и никогда с ним не ела: только пила чай.

– Ты – самый героический Лис на свете!

– А то! – с торжеством ухмыльнулась она.

* * *

– Товарищ командир, разрешите обратиться.

Алексей Меркулов вытянулся перед командиром.

– Разрешаю, суперстар Меркулов. Что на этот раз?

– Увольнительная в город до 24 часов.

– Лёш! Ну и зачем тебе в город?

– У меня билет в театр.

– Ничего лучше не мог придумать?! Ещё скажи, на балет!!!

Курсант улыбнулся, положил перед командиром билет и отрапортовал:

– Угадали, товарищ командир: балет "Жизель", сегодняшнее число, начало спектакля в 19.00, бельэтаж, 3 ряд, 12 место.

– ?!

Долго перед глазами Меркулова будет стоять лицо командира, когда тот подписывал увольнительную…

Он не мог пропустить Её премьеру! Если бы его не отпустили, он бы пошёл на нарушение Устава: взял – и сбежал. Алексей не собирался с ней сталкиваться: просто хотел посмотреть издалека ещё раз на волшебство танца в её исполнении. Меркулов ждал сказки. Если бы он знал сюжет…

Лея-Жизель погибала, а он ничего не мог сделать, и когда она упала, бездыханная, на сцене, сердце Меркулова чуть не остановилось. Только в антракте Алексей пришёл в себя, осознавая, что это – всего лишь мастерская постановка.

После спектакля он нарочно встал в очередь в гардероб последним, слился с толпой, сделавшись невидимкой. Турава вышла и направилась к выходу.

Сегодня её не провожали молодые люди, как в прошлый раз. Её обнимал статный мужчина лет 45, рядом улыбалась изящная женщина, очень просто и элегантно одетая. Байер нёс букеты цветов. Букеты были также у немолодой стройной женщины, которую Саша вёл под руку. "Её родные", – понял Алексей, подождал, пока они скроются из виду, и только потом вышел из театра и поехал в общагу.

* * *

Идея ресторана или кафе была отвергнута Леей с самого начала. Если уж не дома, в особняке в Самаре, тогда в Москве. Но дома!!! Лея так редко виделась с мамой и папой! И очень по ним скучала!

К тому же можно поговорить по скайпу с Байерами. Они в Германии: у Даниила продлён контракт с Берлинским филармоническим оркестром.

На кухне хозяйничали мама Дарико и Елена Николаевна, бабушка Саши Байера. Лею они выгнали, и она блаженствовала, валяясь на тахте, болтая босыми ногами и наблюдая, как отец с Сашей расставляют по вазам её многочисленные букеты.

Вдруг она вспомнила вечер после "Щелкунчика", Алексея, подрезающего розы, сидя на полу…

– Если подрезать стебель, роза простоит дольше, – сказала она задумчиво, внезапно погрустнев.

Чуткий, как камертон, Байер уловил щемящую нотку в голосе Леи и поспешил исправить.

– Эксплуататорша!

Сашка залез на тахту, сгрёб Лею в охапку и принялся её щекотать.

– Ну, держись, Лис!

      Началась возня: Лея, хохоча, стала отбрыкиваться ногами и сталкивать Байера с тахты. В конце это ей удалось, и Саша с грохотом полетел на пол, задевая ногой и роняя пустые пластиковые вазы. Александр Николаевич Наумов с умилением смотрел на детей: "Хоть и вымахали оба, ничего не изменилось: раньше разносили особняк, теперь эту квартиру!"

На шум из кухни выбежали мама и Елена Николаевна. На полу смеялся Сашка, на тахте, раскрасневшаяся и взлохмаченная, с видом триумфатора сидела именинница.

– Леечка, не бросайся моим внуком, он тебе ещё пригодится… – сказала с улыбкой Елена Николаевна.

Убедившись, что жертв нет, а разрушения носят локальный характер, они вернулись на кухню.

Через час всё было готово, стол накрыт, Александр Наумов, как глава семьи, открывал шампанское. Лея растаяла от тёплых слов поздравлений. Она пришла в восторг от колье из бисера от Елены Николаевны, от годового абонемента на массаж, так жизненно ей необходимого, от Байера Саши. Неожиданно было получить от мамы норковую короткую шубку неимоверной красоты.

– Мамочка! Спасибо!!! Твой вкус безупречен! Но ты же не носишь шуб!

– То – я, а то – ты… Прима-балерина должна хорошо выглядеть! Привыкай быть всегда на виду, и что за спиной о тебе будут говорить гадости. Так пусть эта спина будет в стильной шубке!

– Ну, а теперь от меня подарок, – сказал Наумов и обнял дочь. – Самое ценное – это здоровье и время. Поэтому я посчитал, что квартира в 5 минутах ходьбы от твоего театра значительно сэкономит твоё время и нервы. Что же касается этой квартиры, мы тут посовещались с Дэном и решили оставить эту квартиру за Сашкой. Так что, охломон, разнося её, знай, что ты разносишь своё жилище.

Распахнутые глаза Леи благодарно сияли, Саша Байер от удивления раскрыл рот…

* * *

В разгар праздника запиликал домофон. Лея подбежала к двери.

– Хм, служба доставки… Мы что-нибудь заказывали?

Дарико подозрительно посмотрела на мужа:

– Ты всё-таки решил сделал заказ из ресторана?! Ну, Саша!..

– Ну, что ты, суло чемо, как я могу тебя ослушаться?! – говорил Наумов, нежно целуя жену.

В дверь позвонили.

– Добрый вечер! Турава Лея Александровна?

– Да, это я.

Курьер в униформе протянул ручку и блокнот. Лея расписалась, принимая букет, поблагодарила.

– Скажите, а можно узнать, от кого цветы?

– Нет, клиент пожелал скрыть своё имя.

– Ну, пожалуйста, – умоляюще попросила она.

– Девушка, я всего лишь курьер. Мы не владеем информацией: знает тот, кто принимал заказ. Мне очень жаль…

Лея закрыла дверь. Прошла в комнату.

– Кто-то мне цветы прислал… Пойду на кухню, поставлю в вазу.

Букет был закрыт плотной серой бумагой, скреплённой степлером.

– Правильно, чтобы не замёрзли, бедненькие…

Разорвав упаковку, ахнула: три белых розы в окружении ярко-рыжих хризантем и открытка: "С днём рождения, Лея!" Три белых розы… "Мне уже, помнится, приносили на дом… А я, глупая, сочла простым совпадением. Неужели и те цветы были от Него?! И сегодня?"

Сердце учащённо билось, Лея села. Байер нашёл её задумчивой и притихшей.

– Лея! Что стряслось?!

      Она только и смогла что поднять на него беспомощный взгляд серо-голубых глаз, в которых стояли слёзы. Сашка догадался:

– Цветы от него?

– Я, думаю, да…

– Позвони ему.

– А если это не он?

– Тогда точно узнаешь, что это не он. Принести тебе телефон?

Лея покачала головой. Байер принёс два телефона, нашёл на своём Меркулова, набрал его номер с телефона Леи и, отдав ей трубку, вышел. Вызов пошёл, затем спокойный бархатистый голос ответил:

– Да, слушаю.

Лея молчала. "Что она ему скажет? Первый час ночи…"

– Говорите!

Лея положила телефон. "Трусиха! Вот и поговорила…" Минуту смотрела в пол. Вдруг телефон её ожил. "Боже! Он звонит ей!" Она прислонила телефон к уху, молчала, не решаясь ответить. На другом конце тоже была тишина…

Как вдруг Алексей сказал:

– Лея! Не клади, пожалуйста, трубку. Можешь ничего не говорить, просто дышать. Только не бросай трубку.

– Как? Как ты понял, что это я? – тихо спросила она.

– Я уже засыпал, и вдруг увидел твоё лицо, а через секунду позвонила ты.

– Цветы ты мне прислал?

– Да.

– Спасибо. И за прошлый букет из трёх белых роз на выпускной тоже.

– Я рад, что тебе понравилось.

      Ей вдруг так захотелось его увидеть!

– А ты можешь сейчас ко мне приехать?

–Нет, Лея, через КПП меня не пропустят, а увольнительная только до полуночи. Да и родные у тебя: мама, папа, – не поймут, если посреди ночи заявлюсь…

– А откуда ты..? Меркулов!!! Ты что, был в театре?! – воскликнула ошарашенная Лея.

– Ну, солнышко, разве я мог пропустить твою премьеру?! – мягко сказал он.

Лее вдруг стало жарко: "солнышко…"

– Скажи что-нибудь ещё, – попросила она.

– Когда я тебя увижу? Ты завтра в театре до скольки?

У Леи голова шла кругом: "Он хочет меня видеть!"

– Нас отпустили после премьеры, я завтра только родных провожаю в три часа…

– Тогда я тебя наберу.

– Спокойной ночи.

      На другом конце Меркулов усмехнулся:

– Ну, теперь-то я вряд ли засну…

* * *

Осень решила сделать подарок – два солнечных дня после недели дождей. Они договорились встретиться у метро" Арбатская". Турава заметила его издали: сегодня Алексей был в форме, которая ещё добавляла роста и чрезвычайно ему шла. Лея смотрела, словно видела Меркулова в первый раз.

Он подошёл и шутливо отрапортовал:

– Курсант Меркулов поступает в наиполнейшее Ваше распоряжение.

– Привет! Какой ты! – сказала она тихо и осторожно провела пальцем по нашивке с его фамилией, именем и отчеством. – Меркулов Алексей…

– Валерьевич.

Лёха улыбался. И вдруг внезапно прижал её к груди. Не говоря ни слова. Как награду. Как величайшее сокровище, как приз его жизни… Зачем ещё о чём-то говорить?! Их души давно обо всём договорились и без них…

У Леи кружилась голова, она боялась дышать, её внутренний "котёнок" жмурился от удовольствия в руках хозяина. Алексей ослабил объятья, и она смогла поднять голову.

– Ну всё, Лис, приручила меня! "Теперь ты в ответе за того, кого приручила".

– Кто кого ещё приручил, причём с первого дня?! – смущённо пробормотала Лея, стыдливо опустила глаза и снова спряталась на его груди.

Меркулов засмеялся, потом смысл её слов дошёл до него, он резко замолчал.

Говорить не мог, в горле перехватило, только прошептал:

–Лея…

Затем взял её за руку, и они пошли рядом. И ей, Лее Тураве, было без разницы, куда следовать за ним: лишь бы он держал её за руку и не отпускал.

Она смутно помнила, где они бродили. Были какие-то мосты, дворики, кофейня, парк. Очнулась уже у подъезда своего дома. Он завёл её в квартиру, сам остался стоять, не разуваясь.

– Ты уходишь?! – не верила она свои глазам.

Меркулов молча кивнул головой.

– Останься!.. – произнесла она с отчаянием.

Глаза её умоляли, не отпускали, лишали воли. Меркулов притянул её к себе и поцеловал в губы жадно и в то же время нежно.

– Я не могу. Мне очень сложно это сделать, но сегодня я должен уйти.

– Почему?

– У нас как в армии. За нарушением внутреннего распорядка следует мера наказания. Но в армии – это наряд, а у нас могут отчислить. Просто отпусти меня сегодня. Я обещаю, я решу этот вопрос.

Лея нежно обвила его руками, вдыхая на прощание его запах.

– Позвонишь мне сегодня?

Меркулов кивнул и быстро вышел, почти выбежал, ибо его воля висела на тоненьком волоске, вот-вот готовом оборваться.

* * *

      Зам. начальника Академии по работе с личным составом полковник Линвинчук разбирал скопившиеся на его столе рапорты, как в дверь постучали.

– Разрешите войти, товарищ полковник.

– Входите. А, курсант Меркулов! – узнал Алексея Литвинчук и предложил сесть. – Что, проблемы с учёбой?

– Никак нет, Андрей Ильич, все зачёты, экзамены сданы, практику прохожу согласно графику: нареканий, вроде, нет. Я – с просьбой.

– Говори.

– Нам часто приходится выступать в ночных клубах, начальник курса уже устал выписывать нам увольнительные. Возможно ли нам проживать не в общежитии Академии, а снимать жильё и приезжать к началу занятий, как студенты-заочники?

– Или как семейные, – вдруг сказал полковник и внимательно посмотрел на Меркулова. – Я так полагаю, дело тут не только в концертной деятельности… Я понял, курсант, подумаю и сообщу вашему начальнику курса.

– Разрешите идти?

– Да иди уже, Меркулов, иди.

"Ох, женщины-женщины! Самый стойкий пал…"

* * *

Новая квартира у театра была двухкомнатная. Отец специально купил двушку, чтобы не останавливаться в гостиницах, приезжая в Москву в гости или по делам.

В квартире пахло свежим ремонтом, она была светлая, просторная, в старом доме с большими потолками. Когда уставшая Лея пришла из театра, по квартире расхаживали грузчики, носили детали мебели, зеркала. Командовали Саша с Алексеем. Чтобы не быть затоптанной, она скрылась в ванной, набрала воды, добавила пены и отключилась.       Очнулась, когда в дверь постучали:

– Лея, ты там ещё жива? – узнала она голос Алексея. – Выходи! Страшные дядьки давно ушли.

Она вышла и направилась на жужжащий звук шуруповёрта. Мужики собирали мебель слаженно, Турава любовалась двумя самыми любимыми мужчинами после отца.

– Ужинать будете?

Только сейчас они заметили её:

– О! Лисёнок из ванны вылез…

– Пойду приготовлю чего-нибудь.

Сырный суп и котлеты пахли так, что Саша с Алексеем сами пришли на кухню, даже звать не пришлось.

– Здесь спасают от голодной смерти? – спросил Меркулов, бросая нежный взгляд на Лею.

– Руки мойте.

За ужином Байер наблюдал за Леей и Алексеем. Они вели себя обычно, но когда находились в одной комнате, пространство вокруг начинало звенеть, одно что не искрило… "Во дают!" – удивлялся Саня, попадая в поле их взаимного притяжения.

– Спасибо, было очень вкусно! – поцеловал в лоб Лею Байер, хватаясь за телефон. – Да, я внимательно слушаю…

Поговорив, он стал спешно собираться.

– Саш, что-нибудь стряслось?!

Лея с озабоченным лицом провожала его в прихожей. Он обнял её за плечи и успокоил:

– Проблема у моего друга: у его девушки семья в аварию попала. Девушка в истерике. Это нормальная реакция человека, приеду – разберёмся. Я ж психолог, Лисёнок, привыкай!

Подошёл и встал рядом с Леей Меркулов.

– Лёш, прости, с мебелью закончить не получилось…

– Ну всё, я пропал! – пародируя Сергея Зверева, съехидничал Лёха так, что они с Леей покатились со смеху.

Пожимая ему руку, Байер заметил: левой рукой Меркулов приобнял Лею за талию, а она незаметно прислонилась к его плечу головой. Закрыв дверь за Сашей, они вернулись на кухню.

С мебелью Меркулов разобрался очень быстро. Лея сидела на кровати в спальне и любовалась на новенький шкаф-купе, на туалетный столик с зеркалом, на полочки для женских безделушек. Потом грустно посмотрела на часы: начало девятого. Сейчас Алексей соберётся и уйдёт. Он и правда прибрал инструменты и подошёл к ней. Мягко притянул к себе, погладил ладонью по щеке.

– Проводишь?

Лея вздохнула и кивнула головой. Она уже смирилась с его "внутренним распорядком". На пороге Лёха многозначительно посмотрел на Тураву. Впрочем, расстроенная, она этот взгляд так и не поняла.

Прихватив книжку, Лея залезла в кресло с ногами, завернувшись в плед. Глаза скользили по строчкам, но смысл терялся, ускользал: её мысли были далеко. Она вспоминала их историю с Меркуловым: невероятное знакомство, разборку Саши и Алексея на кухне, их с Леей болезненное прощание после "Щелкунчика", концерт группы Меркулова в клубе, их странный телефонный разговор, последние дни коротких нежных свиданий…

Вереницу дорогих воспоминаний прервал резкий звонок в дверь, от неожиданности она даже выронила книгу. Лея открыла дверь и ахнула: на пороге стоял Меркулов с огромным букетом роз и бутылкой шампанского.

– Ты не уехал?! – в глазах Леи были удивление и восторг.

– Я же обещал, что решу проблему… – усмехнулся Алексей.

Он снял куртку и ботинки, оставил цветы и шампанское на кухне и скрылся в ванной. На полочке нашёл полотенце: "О! Моё любимое: салатовое, с бабочками…" Обернувшись им, вышел. Алексей отыскал Лею на кухне: она уже позаботилась о цветах, они стояли в вазе, источая тонкий аромат. Подойдя к ней, заглянул в бездонные серо-голубые глаза, потом поднял её на руки и понёс в спальню…

Она лежала на руке Меркулова, слушая его дыхание. Он нежно гладил её по волосам, вдыхая запах кожи, наблюдая, как бисеринки пота проступают на шее и струйками скатываются вниз.

– Ты понимаешь, что я больше не смогу без тебя? – вдруг тихо сказала Лея, касаясь губами его кожи, распространяя полчища мурашек.

Вместо ответа он перевернул её на спину, навис над ней, глядя прямо в глаза.

– С ума сошла?! Кто тебя куда отпустит?! – нажимая на каждое слово, ответил Меркулов.

Лея запустила пальцы в его волосы и спросила:

– Лёш, скажи мне правду, почему ты ушёл тогда, после спектакля?

– Счёл, что недостоин тебя, – вздохнув, признался он, отводя взгляд в сторону.

Потом перевернулся на спину и заложил руку за голову.

– А сейчас?

– А сейчас мне пофиг на это!

Сказал и притянул Лею к себе, чтоб не отпускать до самого утра…

* * *

Два будильника сработали одновременно.

– Не хочу на работу, – вздохнув, пожаловалась Лея и скрылась с головой под одеялом.

Меркулов засмеялся, закатал её вместе с одеялом в большую трубу: получилась большая гусеница. Турава пыталась выбраться – куда там!

–Э! Отпусти меня!

– Может, тебе и правда не ходить на работу? – мечтательно произнёс Лёха. – Большим гусеницам не полагается работать, им рекомендуется спать до полудня и превращаться в бабочку.

– Нет, я уже передумала! – подала голос из недр одеяла Лея.

Меркулов осторожно развернул любимый "свёрток" и нежно поцеловал свою женщину:

– С добрым утром, мой ангел!

За завтраком Лея без угрызений совести позволила себе бутерброд с маслом и сыром: после прошедшей ночи калории можно было не считать…

– У тебя сахар где? – спросил Алексей, оглядываясь по сторонам.

Лея махнула на холодильник. Меркулов встал, достал коробочку, прихватил лежавший рядом журнал.

– О! "Современная музыка". Неплохой журнал, лишнего только много пишут.

Лёха бросил в чай два кусочка сахара, размешал ложечкой и открыл журнал. Лицо его вытянулось: это было его интервью и фотографии "Брандспойта".

– Ты… знаешь?!

– Знаю. Уже давно, – тихо ответила она. – И даже была на вашем сольном концерте.

– Ты была на концерте?! – не смог скрыть волнения и удивления он.

Меркулов внимательно смотрел на Лею, словно ожидая приговора.

– Это было потрясающе! Не передать словами… Твоя музыка – это что-то!!! После неё хочется стать лучше, – сказала Лея и обняла его.

– Это было в клубе "Сити парк"? А я думал, что схожу с ума, когда в толпе увидел твоё лицо.

– Я быстро спряталась: не хотела попадаться тебе на глаза.

– Почему?!

–Ну… – замялась она.

– Говори.

– Ты не появлялся: я сделала вывод, что не нужна тебе.

– Короче, дураки оба.

– Ага, – загадочно улыбалась она. – Столько времени потеряли…

Меркулов посмотрел на часы:

– Кстати, о времени… Кто-то уже опаздывает. Мне-то ко второй паре.

И они стали лихорадочно собираться.

* * *

Байер заехал уже в шестом часу. На звук ключа, открывающего дверь, ему навстречу, как всегда, выскочила Лея.

– Ты голодный?

– Естественно! А вчерашний суп ещё остался? – на ходу бросил Сашка, проходя в спальню.

Открыл и осмотрел шкаф-купе, столик, полочки – остался доволен.

– Надо же, собрал идеально! Даже у меня бы так не получилось. Ну, они там, в МЧС, с техникой возятся: руки должны из правильных мест расти…

Лея улыбалась уголками губ.

– Пошли есть, товарищ контролёр.

Сашка прошёл за ней на кухню и сел. И только сейчас почувствовал: что-то поменялось. Байер всегда ловил такие вещи, и сейчас его мозг лихорадочно анализировал и искал ответ. Лея подошла к холодильнику, достала кастрюлю, налила большую тарелку супа, осторожно донесла её до микроволновки и поставила разогревать.

– Забыла спросить, как там дела у этой девочки, у которой родные в аварию попали?

– А! Да живы все. Когда ей звонили, там непонятно всё было, вот и запаниковал человек. Короче, ложная тревога. Зато мы с другом теперь знаем, как она реагирует в подобных случаях, – съехидничал он.

      Лея фыркнула и тихонько шлёпнула Сашку по затылку. Потом поставила перед ним тарелку ароматного супа, положила ложку, хлеб и села рядом. Сашка ел и смотрел на неё, потягивающую свой фирменный напиток: с корицей, мятой, имбирём.

Лёгким незаметным движением она поправила прядку волос. Вдруг его словно ударило током: поменялось не что-то – поменялась она сама, Лея! Движения стали другими! Взгляд стал другим! Говорит, даже молчит она по-другому!!!

Он впился в Тураву взглядом, надеясь, что ему показалось. Но нет: игривый котёнок-подросток исчез. На его смену пришла неспешная, грациозная, осознающая свою силу пантера. Байер к таким изменениям оказался не готов… Он даже встал.

– Вы хотя бы?.. – начал было Сашка и не договорил.

По тому, как она отвела глаза и закусила губу, он понял, что даже и не думали…

– Я убью его! – пообещал Сашка и сжал кулак.

Лея молча стояла, смотрела, как бесится Байер, и ждала. Она с детства знала: вспыльчивый и отходчивый.

Байер устало опустился на стул.

– Что это я, в самом деле, завёлся! Я ж тебе не отец. Вот отец приедет – пусть с тобой и разбирается… Он как раз через неделю в Москву приезжает: филиал своей фирмы открывать.

– Саш! Ты же ему не скажешь?

– Лея! Это я, тупица, только через пятнадцать минут догадался, а он с порога всё поймёт.

Турава гордо подняла голову. "Как она все-таки похожа иной раз на мать!" – отметил про себя Байер.

– Я не боюсь отца!

– Понятное дело, он в тебе души не чает! Даже словом не попрекнёт, вот увидишь! Просто размажет по стенке Меркулова, и всё…

Сашка поднялся, поцеловал Лею в щёку, благодаря за ужин, и направился к выходу.

– Может, посидишь ещё? – спросила она с надеждою.

– Он ведь сюда сегодня припрётся? – ответил вопросом на вопрос Саня.

Глаза Леи вспыхнули радостным светом, на лице расцвела виновато-счастливая улыбка, и, смутившись, она кивнула.

– Так вот, сегодня нам лучше не встречаться… – с угрозой в голосе произнес он.

Потом достал из кармана ключ от квартиры Леи и выложил его на полочку в прихожей.

– Вот так, да?! Ладно… А если бы на его месте был ты? – поддела она Сашку.

Байера этот вопрос застал врасплох. Он внимательно посмотрел на Тураву, стараясь оценить её непредвзято, просто, как девушку, а не как сестру, и поймал себя на мысли: "Будь я на месте Меркулова, я бы сделал всё, чтобы остаться у неё в тот день после спектакля. И тем более не страдал бы фигнёй три месяца!"

Но вслух сказал только:

– Мне и на моём месте неплохо.

И вышел, поражаясь, как ловко своим вопросом "сделал" его Лисёнок. И потом, в машине, Байер с грустью подумал, что хоть он и не обделён женским вниманием, ещё не встретил ту, у которой при мысли о нём так загорались глаза…

* * *

Ключ, оставленный Сашей, Лея отдала Алексею, и он, оставив общую репетиционную квартиру на друзей, перебрался к ней. Байер, убедившись, что о сестрёнке есть кому заботиться, выслушивать, вовремя забивать холодильник продуктами, успокоился.

Даже несколько раз приезжал не к Тураве, а к ним двоим, и в первые же 5 минут поставил диагноз – взаимная влюблённость до одури: у обоих были неприлично-счастливые глаза, и они дурачились, как подростки.

Лея чертовски похорошела: превратилась в пленительную роскошную красотку. Байер признавал, что в стремлении сделать женщину счастливой Меркулов преуспел.

Время шло, осень была на исходе.

Лея с удивлением заметила, что легко отличает звук его шагов по лестнице от чужих. Она научилась ловить его настоящее настроение, тщательно скрываемое, ибо для неё у Меркулова всё всегда было прекрасно. Научилась чувствовать, насколько он вымотался, и усмирять, когда его тянуло на подвиги… Часто он приходил глубоко за полночь, с концерта, едва держась на ногах от усталости. Иногда по три-четыре дня пропадал на учениях. Возвращался к ней похудевший, пропахший гарью.

Меркулов же почти смирился с её нещадным графиком работы: Турава начала готовиться к престижному международному конкурсу, продолжая работать в театре и участвовать в постановках.

Бывало, он видел её только за завтраком и уже спящей в постели. Но Алексей так и не научился спокойно смотреть, как она плачет, бинтуя и разминая распухшие стопы, и забирать с репетиций после очередного обморока. Но без Леи он уже не мог.

Неделя, когда они не виделись из-за приезда отца, показалась Меркулову пыткой. Правда, за эту неделю он написал две новые песни, и ещё три так и остались набросками.

Как и предполагал Саша, отец очень быстро всё понял, его карие глаза на мгновение стали почти чёрными, потом волна улеглась.

Пристально глядя в глаза дочери, он только спросил:

– Ты его хотя бы любишь?

Вместо ответа она забралась к нему на колени и прижалась, как раньше, будучи маленькой девочкой. Наумов только вздохнул.

Наступил декабрь. "Брандспойт" переживал невероятный подъём, набирал обороты. Всё больше их песен были на слуху. Их аранжировщик договорился с профессиональной студией о записи их нового альбома. Меркулов специально не показывал Лее новые песни: готовил сюрприз. Наконец, 5 декабря на сцене солидного ночного клуба "Барселона" должен был состояться новый сольный концерт их группы.

Обнаружив рано утром на своей подушке розу с прицепленным на неё пригласительным, Лея бросилась к Алексею:

– Меркулов! Тихушник. Вот это сюрприз!!! Это же сегодня вечером!

Он смотрел, как она искренне радуется, и улыбался. Жаль только, ей придётся приехать самой. Они должны заранее выставить и проверить звук, ещё раз пройтись по репертуару.

– Ты можешь надеть светлую одежду, чтобы мне тебя было видно со сцены? – попросил Меркулов.

– Могу надеть белую короткую пачку, – засмеялась она.

–Ага, и сорвать нам концерт! Тогда нас точно слушать не будут: все будут пялиться на твои скульптурные ножки.

–Ладно, диктатор, оденусь поскромнее… – смиренно пообещала Турава, бросив на Лёху хитрый взгляд.