Текст книги "Двум смертям не бывать"

Глава 2

В отражении зеркала возле кровати ритмично двигались тела, сплетаясь в жадных объятиях. Мужское – мускулистое, гибкое, отлично сложенное – двигалось резко и безжалостно, бешеными толчками надвигаясь на распластанное под ним женское тело. Покрасневшее лицо мужчины со стиснутыми зубами казалось в эту минуту злым. Лицо его партнёрши с синими пятнами теней на веках и измазанным помадой ртом, похожим на кровавую рану, казалось сладострастно-блаженным, точно его обладательница парила в чудесном мареве эйфории.

– О, еще… Как ты прекрасен! – шептали горячие губы, жадно прикусывая мочку его уха. Острый, как жало ящерицы, язык ласкал ушную раковину, затем спускался по щеке, юркой змейкой проникая между полосками зубов. Каштановые волосы разметались по подушке. – О-о! – неожиданно застонала женщина и в экстазе впилась длинными, острыми ногтями в спину мужчины.

Мужчина угрожающе зарычал и в ту же секунду обмяк. На его спине краснели глубокие полосы.

Женщина замерла с блаженно закрытыми глазами. Она гладила плечи партнёра, а ее поза демонстрировала расслабленность и удовлетворение. Мужчина перекатился на бок и лёг рядом. Тяжело вздохнув, он опустил веки и затих.

– Ты великолепен, Жека! – прошептала женщина и положила голую руку на грудь своему белокурому любовнику. – Ты необыкновенный мужчина…

– Да, – равнодушно отозвался тот, кого назвали Жекой, продолжая неподвижно лежать с закрытыми глазами.

– Я без ума от тебя! – нежно ворковала его партнёрша, перебирая пальцами короткие курчавые волосы возлюбленного. – Ты знаешь, я никогда не думала, что смогу полюбить такого, как ты. Если бы мой муж узнал…

Ее партнёр обеспокоенно зашевелился. Кажется, его не радовала подобная перспектива.

– Послушай, Алла…

– Нет, ты меня послушай!.. – Указательный палец с длинным ядовито-красным ногтем прижался к его губам. – Если он когда-нибудь узнает… Он меня убьет, это точно! И тебя!..

Блондин посмотрел на нее в упор. Глаза его были мрачны.

– Но если это случится… – продолжала Алла, – если это случится, то я немедленно от него уйду. К тебе, любимый! Я хочу, чтобы ты принадлежал мне целиком, я хочу быть с тобой каждый миг, каждый час нашей жизни! Я хочу просыпаться рядом с тобой и засыпать, положив голову на твою грудь.

– Но, милая… – Блондин кривовато улыбнулся. – Ты же понимаешь, что это невозможно! А как же твой сын?

– Я не хочу сейчас думать об этом! – решительно заявила Алла. – Я хочу думать только о нас с тобой! Если я разведусь с Алексеем, по закону половина имущества будет наша. Мы наймём хорошего адвоката и будем обеспечены на всю жизнь! Мы купим уютную виллу на испанском побережье, где-нибудь в Коста-дель-Соль, и будем там всю жизнь наслаждаться нашей любовью!

– А твой ребёнок?

Гладкий лобик прорезала досадливая вертикальная стрелка.

– Что ты заладил одно и то же!.. Этот вопрос мы как-нибудь уладим. Существуют же на свете бабушки, дедушки, элитные школы! В конце концов, у ребёнка есть живой отец! К тому же, когда мы наконец устроимся, он сможет жить у нас… Не сомневаюсь, ты его полюбишь!

– Вот именно, пока живой! – возразил Жека. – Как показывают примеры, банкир – профессия высокого риска.

Алла вздохнула. Ее длинные пальцы продолжали ласково ворошить белокурые, слегка вьющиеся волосы, глаза любовались тонкими чертами лица – точёным носом, светлыми пустыми глазами, бесстрастным ртом любовника.

– Какой же ты красивый! – горячо прошептала она и впилась долгим поцелуем в безразличные губы. – Ты знаешь, я ведь опять хочу тебя! – Ее рука медленно поползла вдоль его тела.

Блондин Жека с тоской смотрел в потолок.

– Подожди! – Он раздражённо оттолкнул ее настойчивую руку. – Я не могу заниматься этим, когда думаю про твоего мужа.

Алла делано расхохоталась, закинув назад голову:

– Неужели ты ревнуешь меня, мой котик? Не переживай, ведь мы с ним почти не спим вместе в последнее время! Он с утра до вечера на работе, а когда приходит домой, у него не хватает сил, чтобы раздеться, не говоря уж о том, чтобы раздеть меня. Что поделать, издержки профессии.

– Но я не могу быть спокойным, зная, что в любую минуту он может… – Его мягкая ладонь ласково коснулась ее бедра. – Когда я позвонил тебе в прошлую пятницу, он взял трубку и… И я целый день не мог с тобой поговорить!

Алла нахмурилась.

– В прошлую пятницу он разболелся. Весь день провёл в постели. Я тоже тогда расстроилась, дорогой! Но что поделать…

– Вот если бы у тебя была верная подруга, через которую мы могли бы поддерживать связь…

– Подруга? – Алла удивилась. – Еще чего не хватало! Чтобы она, как только я отвернусь на секунду, сразу же затащила бы тебя в постель? Извини, но у меня нет подруг!

– Ни одной? – Жека внимательно уставился в лицо любовницы.

– Они все гадины, брызжущие ядом! – Алла гневно тряхнула головой, тяжелые волосы упругими плетьми ударили по лицу любовника. – На словах они готовы тебя расцеловать, а стоит только отвернуться, как тут же выпускают когти, чтобы вцепиться тебе в физиономию. А что будет, если кто-нибудь из них узнает, что у меня появился любовник! Что будет! Они сразу же раззвонят об этом знакомым и мужьям, и через полчаса весь город будет знать, с кем я сплю, когда и где. И не сомневайся, что самым первым об этом узнает Алексей!

– Что же делать? – уныло вздохнул Жека. – Нам нужен надёжный канал связи. Если у нас его не будет, тогда, наверное, лучше расстаться…

– Что-что?! – Холеное лицо женщины вдруг смертельно побледнело.

– Я пошутил, крошка, пошутил! – заюлил Жека, покрывая прохладные щеки быстрыми поцелуями. – Но неужели у тебя нет ни одного доверенного человека? Ведь тебе кто-то постоянно звонит по телефону, я знаю! Или это мой соперник? – грозно прищурился он.

– Не беспокойся! Ты, мой красавчик, вне конкуренции… Сейчас я обхожусь без подруг.

– Но, наверное, была когда-нибудь хоть одна подружка?

– Вот именно, что была…

– О ком ты говоришь?

– Да так… Раньше рядом жили. Ее звали Наташей… Вот ей я верила на все сто процентов!

– И где же она теперь? – Жека приподнялся на одном локте и внимательно уставился на задумчивое лицо возлюбленной.

– Нету… – Алла неторопливо взяла сигареты со столика возле кровати, щелкнула зажигалкой, жадно затянулась. – Исчезла, пропала, испарилась…

– Куда? Как это испарилась? Как это может человек вдруг испариться?

– Ну, понимаешь… Наташкиного мужа, известного предпринимателя, убили. Может, ты слышал, был такой, Морозов? Ну, еще в прессе про это дело вовсю трубили, целый месяц по ящику передачи гоняли, как это произошло, кому это было выгодно, то да се…

– Ну, помню, – нетерпеливо подтвердил Жека. – И что?

– Ну, так вот… На нее наехали бандиты, мол, отдавай долги мужа! Не знаю, какие у них там дела были закручены, но, короче, Наташа после похорон внезапно исчезла. И сынок ее исчез.

– Куда? Как?

– Откуда я знаю, – задумчиво протянула Алла. Ее глаза, обведённые темным, заметно расширились. – Может, их тихо прикончили, и лежит сейчас бедная Натка где-нибудь под ракитовым кустом. А может, удалось ей сбежать… Конечно, есть у меня кое-какие соображения на этот счёт…

– Какие? – слишком быстро спросил Жека.

– А зачем тебе знать? – делано отстранилась от него Алла. – Почему это тебя так интересует?

– Ничего меня не интересует, – обиженно надул губы смазливый блондинчик. – Меня гораздо больше интересуешь ты!

Он взял в губы ее сосок и нежно сжал. Алла в истоме прикрыла глаза. Ее руки обхватили гибкое тело любовника и притянули его к себе. Темные тени в зеркале вновь зашевелились.

– Она с сыном могла удачно устроиться за границей. Как и мы с тобой… У нее после смерти мужа осталась куча денег, вдруг она сейчас наслаждается жизнью где-нибудь в Швейцарии… Если еще жива, конечно… О, еще, еще… Продолжай так!

– В Швейцарии? Почему в Швейцарии? – Блондин вопросительно поднял голову.

Глаза его подруги были блаженно полузакрыты.

– Не останавливайся, – прошептала она. – Не останавливайся!..

– Нет, интересно же, расскажи!

– Наташа однажды обмолвилась, что у них дом где-то в кантоне Ури – что-то вроде запасного аэродрома. Об этом никто не знал. Она сказала только мне одной по секрету.

Жека навис над ней на локтях и страстно прошептал:

– Ты необыкновенная женщина! – Он впился поцелуем в ее губы, а потом добавил: – Я от тебя без ума… Я… Я тебя люблю!

– О, Жека! – восторженно простонала Алла, пылко обнимая его. – Сейчас ты в первый раз признался мне в любви! Наконец-то!

– Да, дорогая, да… – проговорил он и, неожиданно отстранясь от нее, встал с постели. – Извини, совершенно вылетело из головы, понимаешь, у меня дела…

– Нет, я тебя не отпущу! – Алла обхватила его руками. – Давай, дорогой, еще один раз и всё…

Жека с тяжёлым вздохом опустился на смятую постель. В зеркале вновь зашевелились сплетённые в одно целое мутные тени…

Садясь в машину, Евгений Миронов достал трубку мобильного телефона и, подрагивая от нетерпения, набрал номер.

– Есть кое-какие известия, – произнёс он. – Нет, на этот раз не туфта… Сто процентов, из первых рук! Думаю, Лучок будет доволен… Нет, сначала деньги! Сколько-сколько? Нет, пятьсот!.. Ладно, скоро буду…

Женщина по имени Жанна стояла в комнате и курила. Комната была стильная, с богатой черной мебелью и округлыми кожаными диванами. В окна заглядывал вечер, зажжённые бра на стенах создавали уют и умиротворение. Женщина была молода, худощава, с густо обведёнными чёрными печальными глазами и ярко накрашенным красным ртом. Изящная рука с нервными длинными пальцами стряхивала пепел на пушистый, с высоким ворсом ковёр с поблёкшим растительным орнаментом. Этот «невзрачный половичок», как называл его хозяин квартиры, человек, обычно проходивший в милицейских сводках под прозвищем Лучок, был куплен за кругленькую сумму в антикварном магазине и стоил почти целое состояние.

В глубине комнаты, на расстеленной постели, закинув руки за голову, возлежал круглоголовый, массивный, коротко стриженный мужчина. Лицо его выглядело мрачным и озабоченным. Это был хозяин квартиры, Лучников, а стоявшая возле него в задумчивости особа, как неуклюже формулировали милицейские сводки, была его сожительницей.

Внезапно очнувшись от своих мыслей, Жанна бросила окурок в пепельницу в виде хрустальной раковины, стоявшую на секретере, и произнесла низким завораживающим голосом:

– Завтрак готов, дорогой…

Мужчина не ответил. Он упорно буравил взглядом потолок, украшенный лепниной. Его тело в наколках и шрамах было еще мускулистым и мощным, но слегка наметившийся живот указывал на далеко не юношеский возраст. Маленькие, глубоко утопленные пухлыми щеками глаза подозрительно взирали на мир из-под кустистых бровей, а выдающаяся вперед челюсть выдавала характер упрямый и не склонный к компромиссу.

– Завтрак стынет, Лучок, – негромко повторила Жанна и щёлкнула зажигалкой, прикуривая новую сигарету.

– Мы ее упустили… – не глядя на Жанну, наконец разжал губы неподвижный Лучников. – Мы ее упустили… Эта сука нас перехитрила!

– Нет! – Темно-алые губы вздрогнули в уверенной улыбке. – Нет!

– Она слиняла от нас, и теперь нам хрен удастся из нее вытрясти наши лавэ!

– Ерунда! – Картинно отставив сигарету, женщина присела на край постели. Кончики пальцев щекотливо скользнули по широкой мужской груди. – Она выйдет из подполья… Обязательно выйдет!

– Да, конечно… – насмешливо хмыкнул мужчина. – Тебя послушать, так все так просто! Два месяца назад ты говорила, что нам хватит и недели, чтобы подцепить ее на крючок!

Женщина затушила сигарету. Узкая рука в перстнях скользнула вниз и принялась ласково массировать мужские ступни. Полные губы неохотно разжались.

– И так и было бы, если бы ты не поторопился тогда… Я ведь тебя предупреждала, не надо давить на нее!

– Предупреждала… – Мужчина перевернулся на живот, и умелые руки нежно прошлись вдоль спины, разминая мышцы. – Я и не давил… Я просто дал понять, что на ее месте лучше расстаться с бабками, чем расстаться с жизнью.

– Не надо было угрожать, что заберешь у нее сына! Ты перегнул палку. Женщины за своих детей готовы продать душу дьяволу.

– Да я ведь тоже так думал, – уныло пробубнил Лучников. – Думал, она испугается за своего щенка и скажет, где бабки. А теперь всё пошло коту под хвост… Слушай, а может быть, и нет у нее никаких денег, а? Может, потому она так и испугалась?

– Есть, дорогой, есть! – Она умело принялась массировать широкие плечи. – Всё у нее есть! И скоро всё это будет нашим. Ты ведь такой сильный, такой смелый… Ты необыкновенный! Ведь тебя все боятся… Ребята тебя так уважают, они все готовы отдать за тебя жизнь… Все тебе завидуют, у тебя самая крепкая бригада в Москве… Никто не сравнится с тобой! Скоро ты завладеешь всем городом, а потом всей страной, а потом… Даже сам Япончик тебе в подмётки не годится… Он старый болван, который полжизни провел на зоне и ни бельмеса не смыслит, как нужно работать в новых условиях…

Глаза Лучка блаженно закрылись. Льстивые слова вливались в уши тягучей сладкой патокой, а женские руки умело разминали спину, возбуждая нужные точки. Бессильная ярость постепенно улеглась в нем, точно в глубине души свернулась уютным клубком большая черная кошка. Тело стало безвольным и податливым, но это было не раздражённое бессилие больного человека, а блаженное состояние расплавленного металла, по капельке вливающегося в форму, чтобы застыть в ней и принять нужные очертания.

– Ты необыкновенный, ты самый лучший, – шептали красиво изогнутые губы, а бархатный голос помимо воли проникал в мозг и парализовал волю. – Мы с тобой победим всех врагов, сметём все преграды… Только мы с тобой! Слушай меня…

На долю секунды Лучку показалось, что он заснул и видит сон: море, пальмы, и золотой песок струится вдоль его тела, щекоча кожу горячими бархатными прикосновениями. Однако уже в следующий миг в ушах словно раздался взрыв – как будто его внезапно вытащили из золотой нирваны и окатили ледяной водой. Это зазвонил телефон. Оттолкнув ласковые руки, мужчина как ошпаренный вскочил с постели и схватил трубку. Выслушав сообщение, он поморщился и, бросив позвонившему: «Ладно, потом», – бессильно снова рухнул на кровать.

– Я принесу тебе завтрак, – донёсся из коридора воркующий голосок.

Когда Жанна появилась в дверях спальни с подносом в руках, Лучок уже натягивал брюки.

– Резо-младший предлагает перетереть кое о чем, – как бы мимоходом сообщил он.

– Поедешь? – коротко осведомилась Жанна.

– Забили стрелку на шесть.

– Отмени! – Это прозвучало почти как приказ.

Лучников удивлённо поднял на нее маленькие хмурые глаза.

– Почему это?

– Резо не такой большой авторитет, чтобы ты, как маленькая собачка, бежал к нему, едва он поманит тебя пальчиком. Пусть сам к тебе придет.

Насупившись, Лучок озабоченно почесал в затылке.

– А если что-то важное?

– Пусть сам! Или отправь какого-нибудь своего «быка», например Чуню, на встречу с ним. Человеку, у которого в руках четверть десятимиллионного города, незачем суетиться.

Лучок растерянно посмотрел на нее.

– Ты права, – произнёс он. – Как это я сам не допёр! И правда, пошлю-ка я к нему Чуню…

Отвернувшись, Жанна удовлетворённо и еле заметно улыбнулась. Если бы Лучок видел в этот момент выражение ее лица, он подивился бы той огнеопасной смеси чувств, которая из-под спуда безразличного спокойствия на миг прорвалась на поверхность: уверенность в своих силах, горделивое презрение, холодное удовлетворение очередной победой и хитроумная расчётливость – всё это проявилось на долю секунды и сразу же бесследно растворилось под маской кротости.

Лучок одной рукой обнял узкие плечи под скользким шёлком.

– Слушай, и как ты всё так здорово соображаешь! – уже привычно удивился он, и Жанна ответила ему молчаливым покорным поцелуем.

– Просто я знаю людей! – отозвалась она.

– Я тоже знаю людей… У меня были бабы, которые тоже, как ты, много чего знали. Но все они плохо кончили. Иногда мне кажется, что ты тоже знаешь слишком много…

Жанна отстранилась от него, слегка прищурилась, чтобы приглушить встревоженный блеск глаз.

– Я знаю не просто много – я знаю всё! И потому нужна тебе! – И она вновь впилась умелым поцелуем в его губы.

Лучок наизусть знал все ее приемы и привычки, но в который раз поддался магнетическим чарам – почувствовал, как в груди забурлила приливная волна возбуждения, затопляя от макушки до пят.

Но Жанна уже отстранилась, выскользнула из объятий, тонкая и гибкая, как змея.

– Какую девушку тебе приготовить на сегодняшнюю ночь? – спросила она спокойно. – Или, может быть, ты хочешь сразу двух?

Жанна говорила так равнодушно, как будто речь шла об обеденном меню. Однако по вздрагивающим крыльям ее носа можно было заметить, что под ледяной коркой внешнего спокойствия внутри у нее все клокотало. Она не позволит ему выйти из-под ее власти! Не для того она, выбиваясь из последних сил, тащила Лучка наверх, чтобы, водрузив его на вершину криминального Олимпа, стать жертвой своего собственного порождения. Не для того она пахала в балет-шоу папаши Ставракиса, не для того была любовницей Фануса, не для того разорила старого Рувима, чтобы ей угрожали смертью!

Но она только согласно склонила красивую голову, пряча хищный блеск глаз:

– Я приготовлю тебе на сегодня самое изысканное блюдо…

Из оперативной информации Главного управления по борьбе с организованной преступностью г. Москвы

«Морозов Константин Валерьевич, 1965 г.р., уроженец города Красноурюпинска, бизнесмен, генеральный директор концерна “Русский торговый альянс”, занимающегося пошивом одежды, владелец разветвлённой сети предприятий по всей территории СНГ и России, значительную долю которых составляют средства баковской преступной группировки.

В 1998 году был похищен из офиса своей фирмы и убит по заказу лидера баковской группировки Лучникова, по прозвищу Лучок, за попытку негласной продажи акций концерна через третьи руки и укрывательства капитала. Очевидно, таким образом Морозов пытался разорвать контакты с баковской преступной группой и выйти из сферы их влияния. Значительная часть средств, переведённых на счета в банке “Свиссбэнк” в Женеве, исчезла, и следы ее пока не обнаружены.

Его жена, Морозова Наталья Владимировна, и сын Павел до сих пор не найдены».

Глава 3

Карьера основателя торговой марки «Русский Мороз», блестящего предпринимателя и неплохого дизайнера одежды, началась еще в приснопамятные советские времена.

Обыкновенный мальчик Костя Морозов жил в небольшом провинциальном городке, основной достопримечательностью которого был сталелитейный завод. Он с удовольствием занимался в кружке рисования, как и все мальчишки, в меру дрался, в меру прогуливал уроки, в меру хватал тройки, в меру обижал девчонок. Но были у Кости в характере черты, отличавшие его от прочих сверстников. Морозов был честолюбив, настойчив, инициативен, привык выполнять задуманное и умел настоять на своем. И еще, по свидетельству учительницы рисования, у него было прекрасное чувство пространства и цвета. Все эти качества сыграли важную роль в его блистательной карьере.

Мама Кости Морозова работала лаборанткой в районной поликлинике, а отца у него не было: он жил в другом городе с новой семьей. Присылаемые им алименты в размере сорока рублей погоды в семейном бюджете не делали. Костя Морозов был безразличен к деньгам, но его не могло оставить равнодушным, что у его мамы, самой красивой в мире, только одно выходное платье, купленное с рук еще до рождения сына.

– Мамочка! – говорил он, стыдливо прижимаясь к плечу матери и вдыхая запах дешёвых духов, смешанный с химическими ароматами лаборатории. – Когда я вырасту, я куплю тебе много самых красивых платьев!

Мама тихо улыбалась и, вытирая слезы, благодарно кивала. В шестом классе Костя, сэкономив от школьных завтраков порядочную сумму, подарил ей на день рождения роскошный шёлковый платок, основным достоинством подарка было то, что он подходил абсолютно ко всем маминым вещам – у мальчика было действительно прекрасное чувство цвета…

Его предпринимательская деятельность началась, когда ему было всего пятнадцать. Костя тогда учился в восьмом классе. В это время все советское пространство накрыла болезнь под названием «джинсомания». В синие грубые штаны поголовно облачилось всё население страны Советов. Девушки влюблялись только в юношей, облачённых в джинсы цвета индиго. Джинсы были предметом роскоши, признаком достатка, успеха. Все носили джинсы! Все, но не Костя. У его мамы не находилось лишних ста восьмидесяти рублей, а выкидывать на покупку джинсов две ее лаборантские зарплаты было настоящим безумием!

Но Костя не унывал. Он достал с антресоли бабушкину швейную машинку «Зингер», купил ткань, сделал выкройку с джинсов, которые ему любезно одолжил на одну ночь приятель, и за пару дней сварганил себе такие потрясающие штаны, что друзья, не осведомлённые о происхождении джинсового чуда, завистливо канючили: «Костик, продай, а? Двести рублей дам! Надо же, настоящая фирма…»

Это был его первый успех в блестящем ряду побед…

Вторые джинсы, равно как и третьи, Костя сшил уже для продажи на рынке. Мама сразу же почувствовала весомую прибавку к бюджету, но забеспокоилась: у несовершеннолетнего сына могли возникнуть неприятности с правоохранительными органами. Вскоре все приятели Кости и добрая половина микрорайона щеголяла в классных джинсухах «от Морозова», хотя в те дремучие времена о дизайне джинсовой одежды никто и слыхом не слыхивал.

У Кости появились его первые, честно заработанные деньги, однако совершенно не стало времени. В пошивочной мастерской, организованной в его девятиметровой комнатке, целыми днями стрекотала швейная машинка, а заказы всё прибывали. Зародившееся производство требовало расширения, дополнительных рабочих рук и площадей.

Через пару лет несколько девчонок из швейного ПТУ уже вовсю подрабатывали на пошиве джинсов, тем более что доставку ткани и сбыт товара брался организовать симпатичный улыбчивый паренёк с соломенной чёлкой и пронзительными синими глазами. Одной из этих швей, нанятых на работу к начинающему предпринимателю, и оказалась стройная темноволосая красавица со строгим лицом и соболиными бровями. Звали ее Наташа.

Наташа была очень правильной девушкой. Комсорг в своем училище, она училась блестяще, не раз удостаивалась звания «Лучший по профессии». Девушка серьезных правил, взращённая на подножном корму советской пропаганды, Наташа полагала, что любая работа возможна только в условиях советского производства. К Косте Морозову она попала лишь потому, что на производство ее пока не брали, а заработать на новые туфли-лодочки очень уж хотелось.

Швеи трудились на дому. Костя распределял заказы, привозил им ткань, поставлял фурнитуру, которую ему делали по его собственным эскизам в обыкновенной мастерской «Металлоремонт» рядом с автовокзалом. Со временем Морозову наскучило заниматься только джинсами, и он решил расширить ассортимент своей подпольной фабрики.

В условиях вечного товарного дефицита и массовой неразборчивости советских граждан любая мало-мальски приличная вещь расходилась на ура. Костя нарисовал эскизы своих первых платьев (таких, в какие он хотел бы одеть свою любимую маму), подобрал ткань в магазине, лично создал первые несколько моделей. Модели, как говорится, «ушли со свистом».

Самые большие проблемы возникали с тканью. Купить в магазине несколько тысяч метров ткани простому покупателю было почти невозможно: бдительные продавщицы непременно звякнули бы куда надо. Пришлось иметь дело напрямую с базой, давать взятки ответственным людям, мухлевать. И сразу же начались проблемы с законом. Костя Морозов представлялся на базе работником ателье «Морозко» и под этим соусом договаривался насчет поставки крупных партий ткани за наличный расчет. Естественно, люди на базе брали в особо крупных размерах… Один заведующий базой пошел под статью о взятках и потянул за собой всех своих «клиентов», в том числе и Костю…

Попутно следствие вытащило на свет божий использование поддельных документов, организацию подпольного производства и спекуляцию… Косте грозил крупный срок и крупные неприятности, но…

На дворе стоял уже либеральный 1986 год. В стране поднимала голову гидра кооперативного движения. Кто был против системы, тот и был прав… На суде Костя оперировал лозунгами: «Я хотел одеть народ… Долой эпоху товарного дефицита!» И хотя судья, сушёная престарелая грымза, парировала: «Бороться с товарным дефицитом нужно на советском производстве», – Косте дали всего три года, да и то условно.

Три года Морозов жил тише воды ниже травы. За это время он даже успел окончить швейное ПТУ. Его лучшая швея из некогда дружного коллектива подпольных портних, Наташа, уехала учиться в другой город. Их пути на время разошлись…

После окончания ПТУ Костю направили закройщиком в одно из ателье города. Шить однообразные синие жакеты работницам исполкомов или платья со страниц журнала «Работница» для особо продвинутых модниц было откровенно скучно. Фантазия Морозова бурлила и клокотала, а нереализованное чувство «пространства и цвета» жаждало выхода. Он начал придумывать своим клиенткам такие сногсшибательные платья, в которых те даже не рисковали выйти за пределы примерочной ателье.

Если девушка просила выпускное платье до пола «и чтобы рюшей было побольше», он предлагал ей скромный вариант, напоминавший изящные девственные платьица Жаклин Кеннеди-Онассис от Коко Шанель. Если работница исполкома заказывала обыкновенную прямую юбку со шлицей сзади, он предлагал ей расклешённую юбку, которая бы компенсировала плоские ягодицы клиентки. Школьная учительница просила скромненькое платьице с белым воротничком, которому бы позавидовала и настоятельница траппистского монастыря, но вместо этого Костя предлагал ей сумасшедший вырез, который подчеркнул бы ее соблазнительную грудь.

Шокированные его неординарными моделями женщины строчили на него жалобы. Начальство корило его за пристрастие к буржуазному стилю одежды, коллеги по работе не жаловали – чувствовали птицу не местного полёта. Но было у Морозова несколько таких же сумасшедших клиенток, как и он сам – начинающая рок-певица из подпольного ансамбля, безумная старушка «из благородных», любившая шикануть, известная городская кокотка, использовавшая для соблазнения высокопоставленных партийных клиентов не ведомый тогда никому стиль «секс-эпил».

Повеяло свежим ветром перемен, и простым советским гражданам был разрешен выезд за границу. Костя Морозов неожиданно оказался за рубежом, причем не где-нибудь, а в мекке моды, в Париже. Он попал туда почти случайно – поехал на гастроли с ансамблем песни и пляски «Калинка» в качестве костюмера. В первый же день после приезда он вышел на улицу из гостиницы и так влюбился в пёструю парижскую толпу, в волшебно оформленные витрины, в неповторимый ритм этого города с чувственной энергетикой, что в гостиницу больше не вернулся. На партсобрании коллектива Морозова заклеймили как предателя. Куратору от КГБ, участвовавшему в поездке, объявили строгий выговор с занесением. Директор ателье, со скрипом отпустившая его в зарубежный вояж, пожала плечами: «Я так и знала!»

А странный русский с соломенными волосами, ни слова не знавший по-французски, отправился по салонам самых известных парижских домов моды. В его кармане лежало около двухсот франков и бумажка, на которой русскими буквами была записана французская фраза: «Нет ли у вас работы для меня?» Ночевал он в Булонском лесу на скамейке, где несколько раз за ночь его беспокоили предупредительные французские полицейские. А еще он подбирал возле мусорных баков обёрточную бумагу и рисовал на ней необыкновенные модели. Модели, которых еще не видел свет.

Деньги постепенно подходили к концу, и Костя Морозов уже с ужасом подумывал, что пора выбирать: возвращаться с повинной на родину или становиться вонючим клошаром, ночующим летом под мостом через Сену, а зимой – в метро. Но внезапно ему повезло. На традиционный вопрос «Нет ли у вас работы для меня?», заданный возле ателье на улице Грюнель, чернокожая особа со шваброй в руках и в жёлтых резиновых перчатках небрежно бросила ему в ответ:

– Да, есть… Нам нужен еще один уборщик. Иди, поговори с управляющим.

Костя понял по ее выражению лица и жестам, что его не прогоняют, а приглашают.

Так Костя стал уборщиком в ателье, принадлежащем известнейшему французскому дому «высокого швейного мастерства». Здесь он и провёл следующих три года, пройдя путь от уборщика до главного мастера. Сначала он только подметал пол, собирал обрезки ниток и тканей, учил язык. В то же время он внимательно присматривался к работе портных ателье, подмечая те мелочи, те характерные штришки, которые и отличают работу обыкновенного портного от мастера высшего класса, ширпотреб от произведения искусства.

А вечером, оставаясь один в своей крошечной комнатушке под раскалённой железной крышей, он рисовал. Свои первые модели Костя шил по ночам, порою до зари из его окна доносилось стрекотание швейной машинки. Одну из своих лучших работ он подарил той самой чернокожей девушке, Зике. Это была туника, украшенная перламутровыми бусинками, с двумя развевающимися крыльями за спиной. Туника девушке очень понравилась. Марокканка Зика была без ума от всех белых струящихся вещей, напоминавших ей плащи бедуинов с родины ее предков. К тому же перламутр так чудесно гармонировал с ее шоколадной кожей…

Как-то утром Зика мыла тротуар перед ателье в своей обновке, по привычке мурлыча под нос легкомысленную песенку. В это время в святая святых высокой моды решил наведаться сам ведущий дизайнер Дома моды. Заметив уборщицу в одежде, более подходящей для эстрадной певицы, чем для работницы метлы и швабры, он решил, что девица нагло стащила «поносить» тунику из ателье. Слово за слово – разгорелся страшный скандал. Зика рыдала в голос и на ломаном французском лепетала, что она ничего не крала, это только подарок новенького русского. Рассматривая швы на модели и брызжа слюной, мастер кричал что-то на дикой франко-англо-итальянской смеси. Наконец призвали к ответу виновника скандала. Странный парень, чей словарный запас к тому времени пополнился в основном за счёт ругательств и профессиональных терминов, молча продемонстрировал свои эскизы.

Зика была реабилитирована, а поражённый мастер предложил Косте повышение – ему доверили подшивать подолы платьев на моделях. Он с радостью согласился. Ведь мастерская Великого Кудесника – лучшая рекомендация в мире моды и отличная школа для начинающего дизайнера. Морозов прошёл эту школу от первой до последней ступени…

В салон-ателье часто забредали представители высшего класса – бизнесмены, сенаторы, дети миллиардеров, капризные поп-звезды и знаменитые актрисы кино. Но их блестящий мир разочаровал Костю. «Звезды всегда полны спеси и шика перед недреманным оком телекамеры, в жизни же они оказывались вздорными, капризными, скандальными личностями, устраивавшими бесконечные истерики из-за малейших неудобств. К тому же звезды не горели желанием тратить свои денежки на произведения искусства Великого Мастера. Они предпочитали брать напрокат приглянувшиеся модели и возвращали их через несколько месяцев изрядно потрёпанными, порой даже рваными, со следами помады и сексуальных игр. Ателье существовало, в основном, за счет рекламы, которую и делали ей эти самые звезды. Иногда случались и редкие заказы от миллионеров. Богатые люди, или, точнее, люди, которые хотели казаться таковыми, порою позволяли себе «разориться» на какой-нибудь костюмчик от дизайнера лишь в расчете на сезонную скидку. В общем, мир моды оказался не столь уж привлекательным, каким виделся раньше.