Текст книги "Сожженная земля"

Глава 5. Ларгус. Женское коварство

Прямо из-под монастырских стен схваченную Лаэтану приволокли в Приемный Покой, пред светлы очи настоятельницы. Та обратилась к Боркану:

– Милорд, вам все еще нужен брак с этой… у меня не осталось слов для нее. Уверяю, ваши проблемы только начинаются.

– Я не из тех, кто ищет легких путей, – ответил толстый лорд. – С помощью незаменимой монны Тилы я смогу удержать нашу строптивицу от глупостей в дороге. А когда мы приедем в Боркан-холл, ею займется мой личный маг. Ну и я сам, разумеется…

Кромец плотоядно ухмыльнулся, не оставляя сомнений, какого рода занятия ожидают Лаэтану в Боркан-холле. Настоятельница воздела ладони к потолку – мол, умываю руки. И тут Лаэтана подала голос.

– Я дам слово не сбегать из монастыря и в дороге, а также соглашусь добровольно вступить с вами в брак при одном условии.

– Я весь внимание, разлюбезная невестушка!

– Вы передадите мне право пожизненного владения одним из ваших угодий. Помимо родового гнезда в предместье Кромлаха у вас имеется восемь хуторских поселений. Отпишите одно из них на меня. Я не желаю быть бесправной содержанкой в полной зависимости от вас. Я свыклась с мыслью, что у меня есть собственное имущество. И я хочу владеть собственным имуществом.

Боркан расхохотался.

– Вот для чего ты устраивала это представление! Чтобы набить себе цену! Такая же торговка и шлюха, как все бабы!

Лаэтана сидела прямо, сложив руки на груди и невозмутимо глядя на Боркана.

– Ваше право считать меня шлюхой или кем вам угодно. Меня не волнует ваше мнение. Знайте только, что если вы вздумаете взять меня силой, я изыщу способ донести это до родичей в Олбаре. Может им и плевать на меня. Но они охотно ухватятся за оскорбление, нанесенное фамильной чести, чтобы отсудить у вас не одно, а половину имений.

– Что я говорил? Как есть торгашка и шлюха!

– Я целомудренна, и прошу не оскорблять меня сим наименованием.

– Твое целомудрие я еще проверю, кошечка…

– Что же до торгашества, – продолжала Лаэтана, игнорируя его реплику, – то женщина моего положения должна позаботиться о своей независимости. К этому меня обязывает древнее достоинство моего рода.

– Преподобная, вы всех подопечных воспитываете такими торгашками? Или только эту? Она переговаривается не как пятнадцатилетняя девчонка, а как прожженная, видавшая виды шлюха!

– Воспитанниц Святой Устины обучали отстаивать собственные интересы, – прохладно заметила настоятельница. – Хотя княжна Риган до сих пор вела себя неподобающим высокородной дворянке образом, вам резонно принять ее условия. Таким образом вы оградите себя от бредовых выходок с ее стороны, а также проявите себя щедрым и уважительным супругом.

– Бес вас побери! Бабы всегда заодно, когда надо урвать кусок у мужчины!

– Не стоит обобщать, милорд. Я лишь признаю справедливость выставленного вам условия. Лаэтана – единственный выживший потомок рода князей-наместников Арвига. Должно чтить его достоинство.

– Князья-наместники Арвига обратились в пепел вместе со своей провинцией! Арвиг нынче – тысячи квадратных лиг выжженной земли! Так что не надо распинаться о достоинстве ее рода, настоятельница. Это шлюшка и бесприданница, за которой не стоит ничего, кроме ее никчемного достоинства.

– Тем не менее, вы жаждете сочетаться с ней законным браком.

– Еще как жажду. Только поэтому невоспитанная шлюшка получит собственное имение. А пока я позабочусь об оцеплении монастыря до тех пор, пока мы не отъедем.

* * *

С подачи волшебницы Тилы Лаэтане дали один день на восстановление и отдых после ее безумной эскапады с отравлением и бегством. Весь день магичка неотступно следовала за нею. Лаэтана же бродила по саду, стараясь не отходить от подруг – Айны, Катины, Розали. От Розали – в первую очередь.

– Бесы и преисподняя, Рози! Я придумала новый план, как разделаться с Борканом. Но эта бесова Тила… Она пасет меня. И будет пасти всю дорогу. Не знаю, как я смогу осуществить свои замыслы, когда она все время рядом!!! Она может просто прочитать их в моей голове! Самое обидное, что она слабачка… Но у меня-то даже на нее нет никакой управы! Эх, была бы с нами Эдера…

– На всякую силу найдется управа.

Это сказала не Рози. Низкий, глубокий голос с заметным акцентом. В тот же миг девушек обдало головокружительным ароматом. Они обернулись, медленно, заторможенно, словно координация враз отказала им. Воздух вокруг сгустился. У кустов стояла смуглая мерканка. Розали присела в реверансе перед будущей покровительницей, при этом слегка покачиваясь.

– Леди Жа'нол…

Мерканка не ответила ей. Она вообще ничего не говорила и не двигалась. Только смотрела на Лаэтану. Та забыла, о чем только что говорила. Забыла, что это за женщина вышла из кустов. Забыла, что за девушка рядом с ней. Потом вдруг сознание и память резко вернулись к ней. Потому что леди Жа'нол соблаговолила вернуть мне разум, догадалась Лаэтана. Да как она посмела!

– Тебе нравятся мои духи, голубушка? – ласково спросила леди Жа'нол.

– Я балдею, – буркнула Лаэтана. Нет, кто ей позволил, этой чужеземке!..

– Так они действуют на любую женщину, вступившую в детородный возраст. С первых менструаций. За одним исключением. Если женщине открыт доступ к мане, она сохранит рассудок. Но утратит связь с маной.

– Магией? – уточнила Лаэтана.

– В вашем языке эти понятия разделяются. Магия есть процесс и определенная сфера человеческих возможностей. Мана – субстанция, прикосновение к которой позволяет магу творить магию. Чтобы войти в контакт с маной, нужно обладать магическими способностями и регулярно тренировать их. Просто человек, который обладает способностями, но не раскрыл их в себе, который не упражняется в заклинаниях и магических актах, не получит доступа к мане.

– И Тила утратит свои способности, если вдохнет ваши духи?

– Нет, голубушка. Все способности останутся при ней. Но она не сможет ими пользоваться в моем присутствии.

– Значит, если бы я намазалась вашими духами, магичка не смогла бы прочитать мои мысли и помешать мне.

– Она была бы бессильна против тебя, как воробышек против ястреба.

Лаэтана вздохнула.

– Что толку, если все женщины вокруг застынут как колодки… Боркан догадается, что я держу за пазухой еще несколько камушков, и просто свяжет меня. Тогда Тила ему не понадобится.

– Нужна очень сильная концентрация, чтобы обычная женщина впала в то состояние, в котором вы обе только что пребывали. Ту эссенцию, которой я сейчас воспользовалась, обычно разбавляют в пропорциях один к шести. Мозг обычной женщины от этого лишь слегка затуманится. Но это и так нередко случается с нашей сестрой, – улыбнулась Жа'нол. – Сего концентрата достаточно, чтобы отсечь волшебницу от источника маны.

– Если бы наша государыня и ее соратники знали о ваших духах! – жарко воскликнула Розали. – Они смогли бы приструнить Придворного Мага и его приспешников! Не было бы восстания. Не было бы Сожжения. И нам не пришлось бы уезжать из монастыря. Все осталось бы по-прежнему…

– И я не нашла бы себе такую замечательную компаньонку, – закончила леди Жа'нол, положив руку на голову Розали и перебирая пряди ее волос.

Розали густо покраснела.

– Простите, миледи! Я не хотела сказать, что не хочу ехать с вами…

– Все не так просто, дорогая. Во-первых, эссенция действует только на женщин. Я немного знакома с конфликтом между магами Ремидеи. Среди "приспешников" мага Кэрдана было очень мало женщин, и они особо не повлияли на исход противостояния. Во-вторых, вашим магам известно об эссенции. Они разработали защиту от нее. Если волшебница Тила догадается, что именно применили против нее, она воспользуется соответствующим заклинанием, когда обретет доступ к мане. У тебя будет только один шанс, девочка, – закончила она, обращаясь к Лаэтане.

– О, миледи! Сейчас мне нечем отплатить вам. Но едва я обрету эту возможность…

Леди Жа'нол подняла смуглый пальчик и коснулась им губ Лаэтаны.

– Не нужно обещаний, дитя мое. Если мы встретимся вновь и мне понадобится твоя благодарность, я приму ее. Сейчас твои обещания не имеют веса, так что не бросай слова на ветер.

Она достала из складок юбки крошечный флакончик.

– Здесь концентрация такой силы, что в чистом виде даже волшебницу не только отрежет от маны, но и лишит рассудка. Тебе достаточно капнуть одну каплю на треть обычного флакона. Втирай эту жидкость каждое утро и на ночь, на случай, если Тила попытается проникнуть в твои сны. Не забудь защитить собственное обоняние, когда будешь разводить концентрат!

Лаэтана схватила флакон и спрятала за пазухой. И вдруг снова сникла.

– Она сейчас следит за мной… Наверняка она видела и слышала все, что мы делали и говорили… Все это бесполезно. Она выдаст меня хозяину, как цепной пес…

Леди Жа'нол улыбнулась.

– Она не видела и не слышала ничего, что было сказано между нами. Именно в эту минуту к ней пришли неизбежные женские дела, которые навещают нашу сестру каждый месяц. На сей раз они застигли ее несколько преждевременно… Но такое случается даже с волшебницами. И поскольку ты окружена другими воспитанницами, монна Тила решила, что может без опаски пойти и воспользоваться заготовленными гигиеническими средствами… вместо того чтобы на ходу материализовать их из «псевдореальности», как выражаются ваши маги. Как ты верно отметила, она не очень сильная волшебница. Она не может растрачивать силы по пустякам.

Улыбки Лаэтаны и Рози расплывались все шире, а когда мерканка договорила, девушки на радостях смеялись.

– Однако она сметлива и расторопна, несмотря на незначительный магический потенциал. Так что я покидаю вас, прежде чем она успеет вернуться и застать вас в моем обществе. Удачи тебе, дитя мое!

– О миледи, спасибо, спасибо, спасибо!!!

Лаэтана низко склонилась перед мерканкой.

* * *

Лорд Боркан отбыл со свитой на следующее утро. Лаэтана долго и слезно прощалась с подругами. Когда она вдоволь нарыдалась и напрощалась, ее усадили в отдельную повозку с Тилой, и кортеж кромского лорда покинул Обитель.

В дороге магичка попыталась завязать с подопечной светскую беседу. Девушка сообразила, что может сыграть на этом. Вначале она отвечала невразумительно, сквозь зубы, чтобы сохранить видимость обиды. Затем сделала вид, что беседа против воли увлекла ее. К обеду они с Тилой уже болтали как заправские подружки.

Лаэтана ежегодно возвращалась на каникулы в столичную резиденцию отца – князя-наместника провинции Арвиг. И всегда держала ушки востро. Она была в курсе придворных интриг и сплетен на высочайшем уровне дворцовой иерархии. Пусть сплетни не самые свежие, пусть половину их персонажей смело Сожжением или Потопом, но простолюдинке Тиле и того хватило за глаза. И уже не Тила вела диалог, но Лаэтана, а магичка слушала подопечную с раскрытым ртом. И тогда у Лаэтаны окончательно созрел план…

На ночлег они остановились в гостинице захолустного провинциального городка. Трактирщик ошалел от свалившейся на него прибыли. Кроме лорда Боркана, у него в этот вечер не было ни одного постояльца.

На удачу Лаэтаны у трактирщика водилось кошачье семейство. Лаэтана с порога продемонстрировала бурное умиление, набросилась на кошек и котят, принялась их тискать и подкармливать. Лорд Боркан снисходительно посмеивался. Кажется, перемена в суженой приятно удивила его, хотя перспектива укрощения строптивой успела порядком возбудить. Трактирщик с порога взялся нахваливать ларгийское пиво, и Лаэтана намотала на ус еще одну деталь плана.

Девушка с Тилой поднялись в свою комнату, привести себя в порядок и переодеться. Последние пару часов дороги разговор, с подачи Лаэтаны, шел исключительно о моде, драгоценностях и парфюмерии. Разбирая вещи, Лаэтана как бы невзначай наткнулась на флакончик леди Жа'нол.

– Ой, дорогая, хотите попробовать мои духи? Их открыли при дворе в прошлом сезоне… за полгода до Сожжения. Наверно, они даже не успели выйти из моды…

Тила вздохнула.

– Да, теперь государыне и ее двору не до моды… Как и всем нам.

– Но это не мешает вам попробовать великолепный парфюм, не так ли?

Лаэтана улыбнулась обольстительной улыбкой змия-совратителя и протянула магичке пузырек. Та аккуратно открыла его и вдохнула запах.

– О Создатель! У меня голова закружилась!

– Так специально задумано… Чтобы у мужчин кружилась голова, когда они приближаются к вам! – Лаэтана подмигнула и еще раз ослепительно улыбнулась.

Тила капнула духи на запястье, растерла, помазала шею.

– О, дорогая, они восхитительны!

– Конечно! Моя матушка специально заказала их придворному парфюмеру… земля будь ей пухом…

По щекам Лаэтаны скатилась непритворная слеза. Она отвернулась от Тилы, принялась копошиться в узелке, словно бы для того, чтобы скрыть слезы. Сама же потихоньку сунула в складки платья мешочек с истолченными травами.

– Дорогая, не плачьте, прошу вас! Не нужно тосковать об ушедших… Они ныне пребывают в кущах Создателевых… У них началась новая, лучшая жизнь. Вас тоже ожидает новая жизнь, новая семья с вашим супругом…

Лаэтана мысленно пожелала Тиле самой оказаться в кущах Создателевых, да поскорее. Или замужем за Борканом. Неизвестно, что хуже.

– Я пройдусь, подышу свежим воздухом.

Утирая слезы рукавом, она выскочила из комнаты. Тила со вздохом проводила ее взглядом. Она не была черствой женщиной и от всего сердца сочувствовала несчастной сиротке. Но работа есть работа. Ее нанял лорд Боркан следить за княжной, а не княжна – жалеть и сочувствовать.

Лаэтана спустилась в холл. Свежим воздухом она вдоволь надышалась в дороге. У нее были совсем другие планы. С кухни доносились дразнящие ароматы. Она направилась туда. Жена трактирщика, заправлявшая готовкой вместе со старшей дочерью, присела в реверансе.

– Доброго вечера, монны. Я не нашла серенького котеночка. Наверно, он забежал сюда – здесь так вкусно пахнет! Я прямо влюбилась в него! Может, я куплю его у вас, если мой будущий муж разрешит.

Женщины угодливо принялись искать котенка, заглядывать под столы и шкафы. Пока они ползали по полу, Лаэтана проворно высыпала содержимое мешочков в котлы с едой и пивом. Затем сама стала шарить под столами.

– Нет, милая леди, его здесь нет… или он запрятался от нас совсем уж хитро… Давайте поищем его во дворе!

– Я сама, дорогая монна! Не стоит отвлекать вас. Мой жених и его люди сильно проголодались в дороге. Они ждут хорошего ужина, и как можно скорее!

– Мы накормим их от пуза, миледи, не сомневайтесь!

«Да уж не сомневаюсь», – прыснула про себя Лаэтана. Она вышла в холл, внутренне ликуя. Серый котенок носился в центре холла, играя с дохлой мышью. Лаэтана даже не посмотрела на него. Она любила животных. Но ей предстоял долгий опасный путь. Котенку лучше остаться здесь, под кровом, в большой семье…

Через час лорд Боркан спустился в холл. Лаэтана успела принять ванну и морально подготовиться к предстоящему мероприятию. За столом она вела себя сдержанно, но не угрюмо. Хихикала и краснела пошлостям лорда Боркана, сама много не говорила. После веселящего ларгийского хмеля свита Боркана, да и сам хозяин, громко хохотали, вовсю жестикулировали. Лаэтана жалела, что не сможет полюбоваться ими утром. Она возлагала большие надежды на травяные сборы сестры Орделии. Ох, сестра, куда же вы сгинули?..

Лаэтана и Рози сохранили все припасы, когда травница покинула обитель. Девушка подсыпала в ужин два сбора – успокаивающий и очистительный. Сестра Орделия всегда требовала с учениц знания дозировки. Чуть-чуть перестараешься – и вместо здорового очищения от шлаков ожидает жестокое расстройство кишечника. А вместо успокоения – долгий беспробудный сон с головной болью поутру. Как раз то, что нужно Лаэтане. Точнее, не Лаэтане, а ее страстному женишку, чтобы не смочь отрядить погоню наутро, когда обнаружит, что она исчезла…

В пиво девушка подмешала успокоительный сбор, а в котел с едой – очищающий. Еда переваривается дольше, и очистительный сбор подействует позже. Ее стражи будут крепко спать и не пробудятся, даже если их постель окажется в дерьме. А именно это и произойдет, когда травы проникнут в кровь… Обдристанные, с головной болью, хозяин со слугами не смогут преследовать беглянку.

Сама Лаэтана сделала вид, что слегка пригубила пиво, поморщилась и предложила Тиле:

– Сделайте одолжение, монна! Никогда не любила пиво.

Тила охотно осушила ее кружку. Пиво было отменным. Когда подали ужин, Лаэтана схватила свою тарелку и с громким «Кис-кис-кис!» помчалась к котам.

– Серенький, серенький! Где ты, мой сладкий! Идем, нянечка покормит тебя!

– Да вон же серенький! – ткнул лорд Боркан в котенка, бегавшего под стулом Тилы.

– Это не тот серенький! – Сереньких и в самом деле было трое. Лаэтана не могла отличить одного от другого, но кинулась во двор искать «того» серенького.

Во дворе она выплеснула тарелку в выгребную яму. Нарвала незрелых, недавно завязавшихся яблок, раскромсала их вилкой и вернулась за стол, на ходу смачно уплетая яблочные ошметки за обе щеки. Никто не приглядывался, чего доедает забавная монастырская воспитанница. Так, разыграв целое ярмарочное представление, Лаэтана благополучно избежала отравления, заготовленного ею для спутников.

– А пивко у вас недурственное, мэтр! – похвалил Боркан трактирщика. – Хоть и в сон клонит, а ломоты в костях как не бывало!

"Погоди, будет тебе ломота, и не только!" – мысленно заверила суженого Лаэтана.

Несмотря на бурное веселье, спать гости отправились рано. К полуночи Тила храпела аки пьяный фермер. Лаэтана вылезла из постели, оделась, собрала узелок. Напоследок она обрызгала одежду Тилы и все ее вещи чудодейственными духами Жа'нол. Магичка не скоро разберется, в чем причина ее беспомощности. Она будет считать, что это еще одно последствие отравления.

Оглянувшись в последний раз на Тилу, Лаэтана выскользнула за дверь. В мыслях она пожелала магичке удачи. Та была не таким уж плохим человеком, пусть даже связалась со свиньей Борканом.

Лаэтана не ушла сразу. Она вошла в спальню Боркана. Храп стоял такой, что девушка пожелала себе ушные затычки. Рискуя оглохнуть, она методично перерыла вещи "суженого". Мешочки с золотом оказались на дне огромного саквояжа. После расчета с трактирщиком хмельный Боркан забыл замкнуть саквояж защитным заклятьем. Лаэтана выгребла все до единой монеты. Она не испытывала ни малейших угрызений совести. Собственное золото у нее отобрали при поимке. А деньги ей ой как пригодятся…

Можно было бы обчистить и слуг, но этого Лаэтана не стала делать. Во-первых, они дружно ринулись бы за ней в погоню, чтобы отнять свое и отомстить. Вот если они останутся при своем, им будет плевать на нее. А узнав, что хозяин остался без золота, будут исполнять его приказы с гораздо меньшим рвением. Если вообще не разбегутся. Лорд Боркан не тот человек, чтобы вызывать у людей бескорыстную преданность.

Лаэтана только забрала ливрею у самого младшего слуги – мальчишки, ее ровесника, примерно ее роста и веса. А у его соседа выгребла из кармана горсть медяков, чтобы не вызывать подозрений на первых порах, пока не выдастся оказия разменять золото.

Закончив грязные делишки, Лаэтана спустилась на кухню. Там она перехватила лепешку и холодец – она ведь осталась без ужина! Еще несколько лепешек она взяла в дорогу, да вяленого мяса из кладовки. Напоследок она прихватила самый длинный и острый нож. Глупо отправляться беззащитной в дальнюю дорогу. Так, снарядившись всем необходимым, Лаэтана покинула гостеприимный кров. Лишь кошки провожали ее, отираясь о юбку и урча.

Из трактира девушка направилась в конюшню. Она прошла мимо породистого скакуна лорда Боркана, даже не взглянув. Такая великолепная лошадь привлечет внимание. Она выбрала самую обыкновенную упряжную кобылку. Прямо в конюшне она переоделась в ливрею паренька-слуги. Ссыпала в карман медяки, достала нож. Без малейшей жалости она отсекла толстую золотистую косу. Завернула ее в платье и убрала на дно узелка. Затем взглянула на себя в зеркальце. Очень красивый лакей знатного лорда. Посыльный.

Лаэтана приторочила узелок к седлу, затем начала отвязывать и выводить за ворота трактира всех лошадей кроме тех, что принадлежали трактирщику. Если коняжки разбредутся, это еще дольше задержит Боркана.

Последней девушка вывела невзрачную кобылку, на которую положила глаз. За воротами Лаэтана вскочила в седло и направила лошадь на северный тракт. Туда, где лежала, обращенная в пепел и прах, ее родина, ее вотчина. Сожженная земля.

Часть вторая[1]1
  во второй части действие происходит в столице королевства, параллельно действию в провинциях в первой части.


[Закрыть]

Глава 6. После катаклизма

В тронной зале дворца, устоявшего против водной стихии, но основательно потрепанного ею, Гретана держала Совет всех выживших придворных и сановников. Разрушения во дворце – набухшая от воды, разбросанная в беспорядке по залам, апартаментам и коридорам мебель; оторванные и поломанные балки и перекладины, осколки стекол, клочья ткани, пятна и разводы на полу, стенах, потолке; разбитые статуи, размытые картины, отколотые фрески – все это было лишь слабым отражением разрухи, постигшей столицу и весь северный регион королевства.

Вся инфраструктура северо-востока страны в буквальном смысле рухнула в прах. Не осталось ни ресурсов, ни рук для их обработки. Обратились в пепел цеха с мастерами: шерстяниками, шелковщиками, чулочниками, перчаточниками, суконщиками, портными и белошвейками, дубильщиками, скорняками, сапожниками, башмачниками, бочарами, мыловарами, токарями, плотниками, колесниками, шорниками, кузнецами, камнеукладчиками, мостильщиками, бумагоделами. Не уцелело ни одной маслобойни, сыроварни, ни одной пекарни, мясницкой лавки, скотобойни, ни одной кондитерской. Ни в одном цехе в момент Сожжения не было магов. Искони ремесла обходились искусностью и хитроумием, без магического вмешательства. В момент катастрофы некому было уберечь производственные здания от гибели.

Никогда маги использовали силу для ускорения технического прогресса. В незапамятные времена язычества такое вмешательство было табуировано. Ускорение технического прогресса потребовало бы усиленной эксплуатации природных ресурсов, а это могло бы ранить богов недр и вод. Позднее маги сочли бессмысленным тратить силу на чудеса, которые под силу любому ремесленнику. Поэтому они были редкими гостями цехов.

В день Сожжения все цеха остались без магической защиты. Все обратилось в пепел. Мизерная часть дворцовых припасов чудом уцелела, но по истечении двух дней после потопа осталось меньше половины. Чем кормиться дальше, никто не знал…

По крайней мере, гибель от жажды никому не грозила. Воды было вдосталь. В полутора милях к северу от дворца пролегла излучина широкой реки. Могучая и полноводная Иртел возвратилась после тысячелетнего изгнания в исконное русло.

Все это Лассира, державшая речь от имени Старых Магов, докладывала королеве и выжившему двору.

– Во всей столице и окрестностях выжило 3723 человека, включая стариков и детей. Кого не испепелил огонь, смыло водой. Мы не знаем, какие еще катастрофы обрушатся на нас. Мстительная Иртел может нанести повторный удар, чтобы уничтожить остатки выживших. Нужно уходить, – подытожила Лассира.

В Тронной Зале воцарилась мертвая тишина. Страх перед забытой, почти неведомой ныне силой сковал людей.

– Меньше четырех тысяч в могучей некогда столице, – пробормотал адмирал де Гош, министр судоходства. Герцогство Гош, богатое медом и пушниной поместье на западной оконечности Морехи, обратилось в пепел. Дом остался, закрытый коконом местного мага. Но ветхое заброшенное строение даже не посещалось владельцем. Главную ценность представляли леса. Леса коконом не охватить даже самому Кэрдану.

Герцог почти не тратился на содержание дома. Зато управителей, бортников, охотников за пушниной, лесорубов он не обижал. Жалование за труды выплачивалось исправно и щедро. На праздник Древа, Новый Год, семгейн и купалинку из столицы прибывала подвода, груженая диковинными для морехской глуши дарами: тонким сукном, бижутерией, богато украшенным оружием, причудливыми сувенирами. А еще приезжали менестрели, факиры и циркачи. Лорд оплачивал для своих работников представление, которое селяне с восторгом вспоминали до следующего праздника.

Ныне адмиралу посылать было некого и некуда. Столичные комедианты сгорели точно так же, как батраки в герцогстве Гош.

– Нужно уходить, – повторила Лассира. – Направиться в Страбин, Бримал, Арвиг, Хвелтин – в любой город вне досягаемости Иртел.

– Богиня не собирается уничтожать нас.

Все головы, как по команде, повернулись к Старому Магу, сказавшему это.

– Если бы Она хотела истребить нас, мы уже были бы мертвы. Иртел – не Кэрдан. Все вы помните, что первый натиск воды смел наши щиты, как карточный домик. Нам удалось отогнать воду лишь потому, что богиня прошла сквозь нас. Она не пожелала задержаться и уничтожить нас. Если бы такова была Ее воля, мы не смогли бы сопротивляться. Потоп был лишь прорывом, прокладыванием пути… Но не волей Ледяной Госпожи.

– Ты считаешь, Билар, что Она не заметила нас? Как муравьев на пути? Но что мешает Ей заметить нас позднее, и нанести удар?

– А зачем Ей наносить удар, Ласс? Это Ее земля. И на ней не осталось никого, кроме нас. Кто будет возносить молитвы, если и мы погибнем? Богам не нужны безлюдные земли. Богам нужны молитвы. Мы нужны Иртел. Она не будет уничтожать нас. Напротив, может помочь.

– Помочь? Чем? Вся инфраструктура уничтожена. Погибли цеха. Склады либо уничтожены, либо припасы в них испорчены напрочь. Богиня отстроит цеха, обучит людей ремеслу? А может, отменит Потоп и Сожжение? Если ты прав, если Иртел более не опасна для нас, город все равно стерт с лица земли. И восстанавливать его некому. Из тех 3723 человек всего 38 ремесленников и 56 крестьян. Остальные – маги, аристократы, торговцы, солдаты и слуги. Не хочу задеть ничью честь, но это не те люди, что способны восстановить разрушенный город. Столицу придется переносить.

Лассира смолкла. Продолжила Фелион:

– Мы можем перебраться в Страбин. Или в Атрейн, или Ларгус, или Бримал. Я бы предпочла Страбин. По экономическим показателям более подойдут Атрейн или Ларгус. Да только западные провинции искони отличались меньшей лояльностью к монарху. В этих городах, богатых и независимых, королевский двор вряд ли будет чувствовать себя в безопасности. Так что стоит остановиться на Страбине.

Гораций уже видел багровые пятна на щеках королевы. Гретана покусывала губу, готовясь дать волю гневу. Волшебники раз за разом повторяли одну и ту же ошибку: говорили в присутствии королевы так, словно ее рядом не было. Словно ее решение ничего не значило. Он поспешил вмешаться:

– Ее Величество изволит принять во внимание твои рекомендации, монна Фелион. Миледи выслушает все предложения, чтобы принять наилучшее для короны и государства решение. Мы правильно поняли позицию магов? Столицу должно покинуть? Или вы сами не пришли к единому мнению?

– Перенос столицы – самое очевидное и рациональное решение.

– Хорошо, монна Фелион. Ваша точка зрения ясна. У кого есть еще предложения к государыне?

Заговорил казначей Альтус. Единственный из соратников Гретаны по мятежу, кто выжил в Сожжении, а затем в Потопе. Сгорела гордая герцогиня Сарр в столичном особняке. Его порог никогда не переступала нога мага. Некому было свить защитный кокон. Там же, подле своей возлюбленной, погиб маршал Кристан. Исчез в наводнении канцлер Ашер. Его бездыханное тело сейчас уже, наверно, было на подступах к Ледовитому Океану.

Казначей сказал:

– Самое насущное сейчас – провизия. Того, что худо-бедно уцелело, хватит на завтра, в лучшем случае – на послезавтра. Потом почти четыре тысячи человек будут голодать. Остаемся мы или уходим, нам нужна еда.

– Воистину насущный вопрос, милорд Альтус, – сказал маршал Гораций. – Господа маги, вот ваша первоочередная задача – обеспечить нас провизией. Ее Величество поразмыслит над вашим предложением о переносе столицы. Вы же тем временем будьте любезны изыскать провизию, чтобы мы не умерли с голоду. Государыня изволит закрыть совет.

Мрачные маги переместились в Совещательную Палату Магической Канцелярии.

– Легко сказать – обеспечить провизией… Можно, конечно, сотворить подобие пищи в псевдореальности. Она удовлетворит вкусовые рецепторы и даже создаст видимость насыщения. Но это будет лишь иллюзия.

– Тогда остается трансгрессия, – заявил Молас, маг-ренегат. – Кэрдан применил ее для разрушения, а мы применим для созидания.

– Это крайне опасно, – возразила Лассира. – Ни у кого здесь нет такой силы и наглости, как у Кэрдана, чтобы трансгрессировать большие массы, при этом не бояться разорвать ткань пространства. Кэрдану было плевать, разорвется ли пространство от трансгрессии. Разорвется – тем лучше, больше вреда.

– Лучше смерть от голода в целостном пространстве? – язвительно спросил Молас.

– Мэтр Молас думает только о себе. Если вы, да и все мы умрем от голода, мир останется цел. Но если ткань пространства повредится, воздух и земля начнут гнить, словно пораженные гангреной. И эта гниль будет распространяться, как Сожжение.

– Вы говорите так, будто уже наблюдали за этим, – прозвучал голос из дальнего угла Совещательной Палаты.

Маги удивленно повернулись к маркизу Долану. Он сидел в углу с перебинтованной поседевшей головой, с потрескавшейся кожей, вздутыми венами на руках и шее. Ионах и Фелион не сумели с одного раза залечить тяжкие раны от субментального удара Кэрдана. Маркиз принял на себя львиную долю этого удара – в огромной мере благодаря Моласу, который под ударом трусливо выпустил свое звено магической цепочки. Но Долан с тех пор не сказал сыну кожевенника ни слова укора.

Лассира ответила маркизу:

– Я читала о разрывах пространства. Древние маги проводили подобные эксперименты.

– Однако мир остался цел. Как это удавалось прекратить?

– Олгос из Аревайи писал, что боги прекращали разрушение и карали виновника.

– Боги? – фыркнул Молас. – Может, нам и сейчас стоит воззвать к богам? Если Старые Маги не помогают нам выжить, надежда разве что на богов!

Лассира гневно зыркнула на зарвавшегося ренегата. Зато Билар, седовласый маг с длинными усами и сумасшедшинкой в глазах, дружелюбно рассмеялся. Это он защищал Иртел на королевском совете.

– Отличная идея, мэтр Молас! За прошедшее тысячелетие люди привыкли быть одни. Нам придется заново приучать себя к мысли, что с нами бог. Не далекий Создатель, Творец бесчисленных миров, а покровитель нашей земли. Близкий, доступный. Тот, что может оберечь и помочь.

– Билар, ты явно спятил! – отрезала непримиримая Лассира. – Кажется, Иртел завладела твоим рассудком.

– На то Она и богиня. Друзья, отныне мы живем на земле богини. Это совсем не то, как мы жили прежде. С божественным присутствием надо считаться.