Текст книги "Эдуард Стрельцов. Воля к жизни"

Есть разница? Конечно! Ведь тот неведомый болельщик говорит вообще. По его наблюдениям, Стрельцова на разных играх задирали соперники – толкали, цепляли, хватали. И только однажды (!) Стрельцов не выдержал! Было это 11 апреля 1957 г. в Одессе, когда Стрельцов ответил не тем, кто лично его толкал, цеплял и хватал, а минскому защитнику за удар Валентину Иванову. А что же мы читаем у А.Т. Вартаняна? Из приведенного им отрывка следует, что защитники минского «Спартака» толкали, цепляли, хватали Стрельцова, а «заплечных дел мастер» Шляпин не обращал на это внимания. Когда же Стрельцов ответил толкавшим, цеплявшим и хватавшим, его немедленно удалили с поля. Именно так понимает читатель приведенные отрывки. И именно на такое восприятие все и рассчитано.

«Ай да болельщик!» – восклицают поклонники Стрельцова. Действительно, удивительный болельщик, видевший с трибун все поле в деталях и запомнивший виденное на всю жизнь. Высоко сижу, далеко гляжу… Остается только горьковский вопрос: «А был ли мальчик?» Существовал ли этот удивительный болельщик, с которым автор «Советского спорта» случайно познакомился в 1987 г. на московском стадионе и который пролил столько света на неприятную историю вокруг Стрельцова? Ведь больше никаких упоминаний об этом человеке нет. За исключением авторства «Грибов лесов Белоруссии». А представьте, что другой корреспондент написал бы в любом другом издании примерно так: «В тот день я не собирался идти на стадион «Динамо», но позвонил заболевший приятель и с горечью сообщил, что пропадает билет. Чтобы не расстраивать друга, я пошел на матч. Играли «Динамо» с «Торпедо». День выдался дождливый, и на стадионе оказалось не так уж много народу. Да, – сказал вдруг мой сосед, симпатичный пожилой человек в сером плаще, укрывавшийся от дождя серебристым зонтиком, – а раньше, бывало, дождь не был помехой истинному болельщику. Вот как измельчали люди! Когда Эдик Стрельцов играл, народ валом валил, дождь – не дождь… Что уж говорить! Сильный был игрок, хотя и вел себя порой странновато. Мог ни с того ни с сего садануть соперника по колену. Я ведь был на том матче, все видел, все помню…» И что? Тоже верить прикажете? Такие чудесные болельщики с такими уместными и нужными воспоминаниями не вызывают особенного доверия как надежный источник информации.

К слову, Стрельцов, как мы могли убедиться, не был таким уж безответным игроком. На его счету предупреждений больше, чем у всех остальных игроков «Торпедо». Так что и огрызался он, и сдачу давал, и просто не всегда считал нужным сдерживаться.

В подтверждение воспоминаний Угланова приводят и слова Валентина Иванова, описавшего в книге «Центральный круг» (1973) похожую ситуацию. Правда, Валентин Козьмич пишет о матче с «Черноморцем», вышедшим в класс «А». Но ни в 1957-м, ни в 1956-м или 1955-м «Торпедо» не играло с «Черноморцем». Более того, в 1957 г. команда, получившая впоследствии название «Черноморец», именовалась ДСО «Пищевик». «Черноморцем» они стали с 1958 г., в класс «А» пробились только в 1964 г. Но, допустим, Валентин Козьмич запамятовал, с кем играл в 1957 г. Однако удар под дых наверняка запомнился надолго. Иванов пишет: «На поле ко мне приставили защитника – его фамилию я теперь уж и не припомню, – который совсем меня замучил. Стоило мне прикоснуться к мячу, как я получал сильнейший удар по ногам. А однажды, когда мы вдвоем подпрыгнули, пытаясь достать головой высокий мяч, он изо всех сил стукнул меня локтем в живот и угодил в солнечное сплетение. Некоторое время я не мог не то что подняться, но даже вздохнуть. В боксе это называется – нокаут. Подошел Стрельцов. Посмотрел на меня, на защитника.

– Сейчас я ему покажу, – и отошел.

Прошла минута, и оба они покинули поле. Стрельцова выгнал судья, защитника унесли…»

Иванов приводит этот пример не как иллюстрацию несправедливости, допущенной к Стрельцову, но в качестве характеристики Стрельцова-друга. Тому было 19 лет, а в таком возрасте, как подметил Иванов, «мы не всегда умеем верно оценивать свои и чужие поступки и обуздывать свои чувства». Стрельцов хотел заступиться за друга, но сделал это не лучшим образом и повел себя не очень умно, оставив команду играть вдесятером. Да и месть за друга оказалась неадекватной – Иванова-то не уносили с поля. Недозволенные приемы противника обходились без травм. Так с какой стати говорить об избирательной каре, о травле?

За нанесение травмы, как мы выяснили выше, игрока удаляют с поля. Что и произошло со Стрельцовым, намеренно разбившим сопернику колено. Возможно, минчане играли грубо. И возможно, грубили исподтишка, то есть не перед носом у судьи. Что, конечно, подло и некрасиво, но если судья не видит нарушений, он не сможет на них ответить. Когда же нарушение не просто явное, но еще и нарочитое, то почему судья не должен реагировать на него? Только потому, что Эдик хороший и ему еще нет двадцати лет?

В истории мирового футбола есть самые разные случаи с красными карточками. Например, в финале чемпионата мира 2006 г. на матче Италии и Франции судья показал капитану сборной Франции Зинедину Зидану красную карточку за то, что Зидан ударил головой в грудь итальянского защитника Марко Матерацци в ответ на оскорбления. В итоге Италия выиграла тот чемпионат. Но мы знаем, что за оскорбление также полагается красная карточка, однако судья изгнал с поля только Зидана. Значит ли это, что против Зидана началась травля? Нет, это значит лишь то, что арбитр не всегда может быстро и досконально разобраться в происходящем на поле и отмечает явные, бросившиеся в глаза нарушения. Как быть, например, с «рукой Бога», дважды помогавшей Марадоне? Сначала в 1986 г. в матче с англичанами, когда аргентинец отправил мяч в ворота левым кулаком, а судья посчитал, что гол забит головой. Затем в игре со сборной СССР в 1990 г. Марадона подставил кулак под летящий мяч в ворота сборной Аргентины, и судья отказался фиксировать нарушение правил. Против кого велась травля в этих случаях и во многих других?

Но оказывается, что об удалении Стрельцова написали в газетах подробнее, чем писали обычно об удалениях других игроков. Кроме того, Стрельцова за его поступок назвали «хулиганом», но главное – дисквалифицировали на три игры. А.Т. Вартанян пишет, что 23 апреля «Советский спорт» «радостно» оповестил об этом читателей. Понятно, что если оповещение прошло радостно, значит, редакция «Советского спорта» и все, кто стоял за изданием, испытывали удовлетворение. А испытывать удовлетворение они могли в том случае, если справились, например, с поставленной задачей – в данном случае затравили парня. Но, откровенно говоря, никакой особенной радости в той публикации не ощущается. Как равно и во всех прочих.

12 апреля, на другой день после той игры, «Физкультурник Белоруссии» написал: «Лучший игрок «Торпедо» Стрельцов минут за 15 до перерыва был удален из игры за грубость. Москвичи продолжали состязания вдесятером…»

13 апреля в «Советском спорте» в заметке «С грубостью пора кончать!» значилось: «Гол, забитый Стрельцовым, и решил исход встречи. Но можно ли назвать центрального нападающего торпедовцев, неоднократного участника сборной СССР героем матча? Нет! Через 20 минут Заслуженный мастер спорта Эдуард Стрельцов позволил себе безобразный поступок – ударил спартаковца Артемова, нанеся ему серьезную травму. Хулиган был удален с поля. И этот возмутительный поступок испортил впечатление от матча».

18 апреля в «Советском спорте» снова появляется материал о том матче. На сей раз в статье «К чему это барство?», написанной П. Хиджакадзе из Одессы, говорилось об обманутых ожиданиях одесситов: «Внимание многих тысяч зрителей было приковано прежде всего к двум олимпийцам – Заслуженным мастерам спорта Э. Стрельцову и В. Иванову, ибо они играли в Одессе впервые. И если капитан «Торпедо» Валентин Иванов оказался на высоте положения, играл с огоньком и принес много пользы своей команде, то Эдуард Стрельцов, хотя и забил единственный гол, своим поведением вряд ли может служить примером для спортсменов. Зрители увидели не футболиста высокого класса, а зазнавшегося барина, прогуливавшегося по полю в ожидании мяча, хулигана, попирающего нормы спортивного товарищества. За четверть часа пребывания на поле Стрельцов успел получить замечание судьи, а «под занавес» грубо сбил с ног полузащитника минчан, нанеся ему серьезную травму, и ударил еще одного спартаковца. Своим недопустимым поступком Стрельцов вызвал бурю негодования зрителей и оставил свою команду вдесятером почти на всю игру…»

Почему «барство»? Но мы же помним, его и раньше обвиняли, что играет не в полную силу, что ленится и часто простаивает. Да, сам Стрельцов объяснял манеру своей игры, ссылаясь на плоскостопие. С этим дефектом непросто было весь матч проводить в движении. Но представим себе впечатления зрителей, много слышавших о Стрельцове и увидевших его впервые: вроде бы центрфорвард, а бегает мало, все больше стоит, да еще и дерется! Другие, значит, бегай, а он тумаки будет раздавать. И впрямь барин.

Наконец 23 апреля «Советский спорт» опубликовал решение Всесоюзной секции футбола: «Неспортивное поведение игрока московского «Торпедо» Эдуарда Стрельцова вызвало единодушное осуждение любителей футбола и спортивной общественности. Редакция «Советского спорта» получила много писем читателей, обвиняющих Стрельцова в зазнайстве и высокомерии. Члены Всесоюзной секции футбола также осудили неспортивный поступок футболиста. Сам Стрельцов признал несовместимость его поступка с высоким званием советского спортсмена. Всесоюзная секция футбола решила объявить Стрельцову строгий выговор и дисквалифицировала его на три игры».

Почему же Стрельцову уделили столько внимания? Во-первых, мы уже отмечали, что безропотным игроком он не был, регулярно и чаще других получая предупреждения за пререкания с судьями, грубую игру вплоть до битья лежащего соперника ногой. Кто-то удивляется: что же тогда его не удаляли с поля, не «песочили» в газетах? Но это неправда. С поля не удаляли, потому что обходилось без травм, а в газетах разное было, случалось, и поругивали. Словом, за Стрельцовым уже была репутация игрока грубого. Конечно, не Херардо Бедойя[2]2
  Херардо Бедойя – колумбийский футболист, полузащитник, обладатель антирекорда: 46 красных карточек в карьере.


[Закрыть] с его сорока шестью удалениями, но для СССР 1950-х и регулярных предупреждений было достаточно, чтобы снискать славу не самого дисциплинированного футболиста.

Во-вторых, Стрельцов был игроком сборной страны, а потому интерес, внимание и требования к нему были повышенными. Хиджакадзе так и написал: «Внимание многих тысяч зрителей было приковано прежде всего к двум олимпийцам – Заслуженным мастерам спорта Э. Стрельцову и В. Иванову, ибо они играли в Одессе впервые». Представьте, что вы приходите посмотреть на игрока или артиста, о котором наслышаны и от которого ждете чудес. И вдруг оказывается, что восхищавший вас человек хамит и вообще ведет себя недостойно и некрасиво. Конечно, все впечатления от давно ожидаемой встречи сведутся к разочарованию. Кроме того, не будем забывать, что в советское время отношение к спорту было несколько иным, нежели сегодня. На спорт возлагалась педагогическая, воспитательная миссия. Спортсмены должны были быть эталоном, примером для подражания. Конечно, практика подчас расходилась с теорией, но в идеале спорту предписывалось воспитывать в советских людях и чувство прекрасного, и патриотизм, и стремление к гармонии. Спортсменам надлежало быть своего рода образцом всестороннего развития. В чемпионах должны были сойтись физическое совершенство, духовное богатство, нравственная чистота. В те годы считалось, что спортсмен представляет не себя одного и даже не просто свою страну – спортсмен рассматривался как воплощение идеалов своей страны и нации. И не все могли выдержать напряжение этой миссии, поскольку требования соответствия были достаточно высоки, а сами идеалы труднодостижимы.

В ЧЕМПИОНАХ ДОЛЖНЫ БЫЛИ СОЙТИСЬ ФИЗИЧЕСКОЕ СОВЕРШЕНСТВО, ДУХОВНОЕ БОГАТСТВО, НРАВСТВЕННАЯ ЧИСТОТА.

В-третьих, Стрельцов не просто кого-то пнул или толкнул в игре, он нанес травму, так что игрока после его нарочитого удара унесли с поля. Это все видели, и, возможно, только Николай Дмитриевич Угланов с высоты трибун не понял, в чем была штука. Потому и назвали Стрельцова «хулиганом», что на виду у всех он саданул Артемова по колену. Если это не хулиганство, то что же тогда? Да, потом стало известно, что таким неловким образом он заступился за друга. Но сначала-то об этом никто не знал. Особенно те, кто наблюдал за матчем со стороны. Для наблюдателей его поступок выглядел как хулиганская выходка. Да если бы и знали, то могли в лучшем случае лишь посочувствовать Иванову – оправдания поступку Стрельцова все равно бы не было. Его мотивы понятны, но методы неприемлемы. Матерацци обложил всю женскую половину семьи Зидана, но это не спасло последнего от удаления, а сборную Франции – от поражения. Да и вообще в футболе случается разное. И кому как не его любителям не знать этого. Так зачем же сочинять мифы о взявшем на себя грехи советских людей Эдике Стрельцове?!

Сегодня пишут, что Секция футбола СССР сыграла якобы роль наемного убийцы, выполнила заказ недоброжелателей Стрельцова из партийных верхов, объявив ему строгий выговор и дисквалифицировав на три игры. Но никаких доказательств, что кто-то в партийных верхах требовал ради неясных целей такого решения, не существует. Более того, сразу после той злополучной игры 11 апреля состоялось общее собрание футбольной команды мастеров «Торпедо» – руководство команды закономерно отреагировало на происшествие. В протоколе собрания сказано, что присутствовали 30 человек, что докладчиком выступил начальник команды и что «11 апреля 1957 года в календарной встрече по футболу между командами «Торпедо» (Москва) – «Спартак» (Минск) игрок команды «Торпедо» Стрельцов был удален с поля за проявленную грубость, выразившуюся в применении недозволенного приема (накладка)». Далее говорится, что, «несмотря на неоднократные грубые действия игроков команды «Спартак» (Минск) по отношению к Стрельцову и Иванову, тов. Стрельцов не должен был отвечать грубостью, зная заранее, что мог быть удален с поля и тем самым поставить коллектив в трудное положение».

Стрельцов сообщил о грубой игре соперника и просил дать возможность искупить свою вину. Выступали старший тренер В.А. Маслов и несколько игроков, предлагали дисквалифицировать Стрельцова на один матч условно. В итоге постановили: «1) Осудить неспортивное поведение тов. Стрельцова в данной игре и просить ДК Комитета по футболу дисквалифицировать на одну игру условно. 2) Игрокам команды сделать соответствующий вывод и в случае повторения такого проступка просить ДК Комитета по футболу о дисквалификации на более продолжительный срок».

Об этом случае узнала вся страна. И в первую очередь узнали на заводе ЗИЛ. Ответственный секретарь газеты «Московский автозаводец» Александр Новичков рассказывал, что заметка «С грубостью пора кончать!» впервые появилась в их газете и что написал ее начальник бюро кадров железнодорожного цеха завода (по другой версии, статью написал С. Левков из Одессы). И только потом заметку перепечатал «Советский спорт». Прослышав об обеих публикациях, пьяный Стрельцов, на сей раз в компании с Софроновым, снова устроил дебош до Дворце культуры ЗИЛа. Дошло до драки, Стрельцов сквернословил, кричал, грозился позвонить директору завода Крылову. Уже после этого поведение Стрельцова обсуждалось в Комитете по делам физкультуры и спорта.

Кстати, Новичков и другой сотрудник «Московского автозаводца» Владимир Устинов тоже присутствовали на том заседании Комитета. По мнению журналистов, обсуждение свелось к забалтыванию, поскольку ни о пьянках, ни о дебошах не было сказано ни слова. Представители команды уверяли, что Стрельцов раскаивается, очень переживает и уже исправляется. А спустя два дня газетчикам влетело от завкома за отсутствие заводского патриотизма. Ведь Стрельцов защищает честь завода, но если его обижать – например, газетными фельетонами, – он может и уйти в другую команду. Опять же, говорить о травле Стрельцова невозможно, потому что журналисты обращали свои перья не против одного дебошира, были и другие футболисты, чье поведение осуждалось «Московским автозаводцем» и покрывалось руководством завода и команды.

СМИ НАПЕРЕБОЙ ПИСАЛИ О СТРЕЛЬЦОВЕ, ЧТО ОН ОСОБЕННО ХОРОШО ДЕЙСТВУЕТ В НАПАДЕНИИ, ЧТО ВЗЯТЬ ЕГО МЯЧИ СОПЕРНИК НЕ МОЖЕТ, ЧТО ОН ВЫВОДИТ ИЗ РАВНОВЕСИЯ ИГРОКОВ ПРОТИВОБОРСТВУЮЩЕЙ КОМАНДЫ.

Помимо боязни обидеть появилась и еще одна причина для прекращения обличений: 30 апреля «Советский спорт» опубликовал Указ Президиума Верховного Совета СССР «О награждении орденами и медалями спортсменов, тренеров и работников физической культуры и спорта». Награждены были многие олимпийцы, в том числе и Эдуард Стрельцов, получивший орден «Знак Почета». Думается, это помогло Стрельцову пережить последствия одесского казуса, да и дисквалификация не была продолжительной – 4 мая Стрельцов уже играет за «Торпедо» в городе Сталино (Донецк). А после игры с московским «Динамо» в День Победы «Советский спорт» уже отмечает игру Стрельцова как одного из лучших футболистов матча: «Зрители увидели интересную игру. Восторженно аплодировали они футболистам, показавшим большое спортивное мастерство. Эти аплодисменты заслужили Яшин, который спас ворота от нескольких, казалось бы, верных голов, Крыжевский, мастерски отбивавший мяч в падении, Стрельцов, несколько раз точно и остро передававший мяч партнерам, Б. Кузнецов, в акробатических прыжках отбивавший мяч «ножницами» через себя и благодаря этому выигрывавший единоборство с соперниками». А после матча в Лениграде 14 мая с местным «Зенитом» СМИ наперебой писали о Стрельцове, что он особенно хорошо действует в нападении, что взять его мячи соперник не может, что он выводит из равновесия игроков противоборствующей команды, что он принадлежит к числу особенно опасных игроков. Словом, о недавнем происшествии все забыли.

Между тем руководство команды убеждало Софью Фроловну: Эдику надо жениться. Сама Софья Фроловна уверяла, что никогда ничего не имела против женитьбы сына на Алле Деменко. Но тренеры, врач – все в один голос говорят, что мать Стрельцова возражала против их свадьбы. Видимо, под давлением она уступила. И как вспоминала Алла, 17 мая они подали заявление, 21 мая расписались, а 25 была свадьба. О возражениях Софьи Фроловны знали те, кто имел возможность постоянно общаться с ней и с Эдуардом. Алла не могла поначалу знать об отношении к их браку Софьи Фроловны. Напротив, ей казалось, что будущая свекровь ее любит и даже как будто караулит, зазывая к себе ночевать, когда сын уезжал. «Розочкой» называла Софья Фроловна будущую невестку.

Но не прошло и двух месяцев, как все розочки завяли. Поддавшись на уговоры торпедовского руководства, Софья Фроловна, очевидно, и впрямь рассчитывала, что жена будет иметь положительное влияние на сына и тем самым облегчит ей жизнь. Но Алла отнюдь не принадлежала к числу сильных и властных женщин. Скорее наоборот. «Мне казалось, – вспоминала она, – что Эдик должен быть как будто старше, что вроде я должна бы его слушаться». Но, кроме футбола, Эдик не мог ничего предложить, и слушаться его было невозможно. Просто потому, что слушать было нечего. Зато, почуяв прежнюю волю, отсутствие давления и требовательности со стороны нового члена семьи, Эдик расслабился и вернулся к привычной жизни. 9 июля он явился домой пьяным среди ночи, и молодая жена, не знавшая, как следует вести себя и уже порядком изведшаяся в ожидании загулявшего супруга, растерялась. Если бы Эдик извинился, наговорил бы всякого вздора, поцеловал ручку и преподнес да хоть букет ромашек, Алла наверняка бы успокоилась. Но, как мы помним, Эдик не умел просить прощения, особенно у женщины, и вместо слов примирения он, по словам Аллы, «так нагло улыбнулся», что супруга не выдержала и отвесила ему пощечину. Тут же выскочила Софья Фроловна, утратившая все иллюзии в отношении Аллы, и нет чтобы пристыдить сына, начинающего супружескую жизнь с загулов, набросилась на невестку. И когда Эдик с подсказки матушки понял, что все сделал правильно, а его обижают, он, по старой привычке, убежал из дома. Все-таки Алла догнала неразумного муженька, вымолила прощение, взяла обещание не задерживаться до ночи и вернула его домой. Но было уже поздно, потому что Софья Фроловна поняла, что продешевила, поддавшись на уговоры торпедовского начальства. Зачем ей такая невестка? Мало того что за душой ни гроша, так еще и толку никакого – сын как пил, так и пьет. Только заботы прибавилось.

Когда на следующий день Алла вернулась с работы, муж с ней не разговаривал, как будто это она давеча заявилась домой подшофе в половине второго ночи. Воинственная Софья Фроловна, убедившаяся в никчемности невестки, плюс ко всему не умевшей вести хозяйство и плохо помогавшей свекрови по дому, принялась убеждать сына, что такая жена ему ни к чему. Нужно ли говорить, что Софья Фроловна избрала неверную тактику. Настроив сына против жены, она добилась только того, что Эдик с новой силой запил и как можно меньше времени старался проводить дома. Алла, быстро сделавшая вывод, что с пьяным отношения лучше не выяснять – толку все равно не будет, и здесь не угодила свекрови, предпочитавшей набрасываться на сына в любое время и не выбиравшей нужной минуты для серьезных разговоров. Поскольку невестка отказалась поддерживать ее в нападках на выпившего сына, ко всем прочим недостаткам Аллы добавился еще один: нежелание перевоспитывать Эдика. То есть сначала Софья Фроловна настроила сына против жены, а потом обвинила невестку, что та отказывается пилить супруга, который пьет отчасти из-за того, что не хочет проводить время с разонравившейся стараниями матери женой. Как говорила героиня одного известного фильма, «высокие… высокие отношения».

Точно не желая замечать всего этого абсурда, сторонники теории антистрельцовского заговора дружно прицепились к одной неловкой фразе, сказанной руководителем Секции футбола Комитета по физкультуре и спорту при Совете Министров СССР В.П. Антипенком после игры сборной СССР со сборной Румынии, проходившей 1 июня в «Лужниках» и окончившейся со счетом 1:1. Оказывается, после невероятного мяча, забитого румынам Эдиком, Антипенок произнес фразу, якобы невозможную для нормального человека в нормальной стране: «Мы узнали, что перед этой ответственной игрой Стрельцов женился. Факт говорит о слабой воспитательной работе в команде “Торпедо”». Нам пытаются внушить, что Антипенок был ненормальным человеком и страна СССР тоже была ненормальной. А вот интересно, после того как врач сборной ФРГ заразил всю команду гепатитом, можно ли было называть Германию «нормальной страной»? Эту несчастную фразу начальника Управления футбола цитируют все биографы Стрельцова, наперебой упражняясь в остроумии, нетерпимости к человеческой глупости и неприятии тоталитарных замашек. А между тем все объясняется предельно просто. Но, во-первых, любая фраза, оторванная от контекста, может показаться до неприличия глупой и вообще лишенной смысла. Во-вторых, что же хотел сказать Валентин Панфилович Антипенок? Свадьба Стрельцова состоялась 25 мая – за несколько дней до ответственного матча. Зная повадки Стрельцова, можно было опасаться, что на матч он вообще не явится или явится в том состоянии, когда играть будет, мягко говоря, тяжело. Вот поэтому Антипенок и выразил пожелание, чтобы накануне ответственных соревнований – ведь излишним будет напоминать, что спортсмены не принадлежат себе – не устраивались такие важные торжества, как свадьбы. Просто свадьба накануне матча может расстроить и свадьбу, и матч. Так что ничего особенно возмутительного и глупого не сказал Антипенок. Возможно, выразился неловко, да и то судить об этом можно было бы, только зная контекст. Но этот контекст почти никто не публикует, очевидно, понимая, что в этом случае исчезнет возможность блеснуть остроумием и явить миру собственное неприятие тоталитаризма.

Впрочем, А.Т. Вартанян в своей «Летописи…» дает и честное толкование слов Антипенка, и расширенную цитату. Оказывается, играли-то плохо, вяло, так что даже румынский капитан отозвался о Стрельцове как об игроке опасном, но ленивом. А Стрельцов хоть и сравнял счет из неудобного положения, играл, что называется, не на пике возможностей. Румынская газета «Информация Букурештиулуй» называла игру обеих команд посредственной, арбитр матча Стен Альнер из Швеции заявил, что «русские показали не ту игру, которую я от них ожидал. Действия олимпийского чемпиона не отличались четкостью». Вот на этом фоне В.П. Антипенок и высказался, что «наша сборная играла с командой Румынии плохо. В этом виноваты не только футболисты, но и мы, руководители. Если раньше была какая-то дистанция между футболистами и тренерами, между футболистами и Управлением футбола, то сейчас такой дистанции нет, это очень мешает нашей работе <…> Мы узнаем о том, что перед этой ответственной игрой Стрельцов женился. Это говорит о слабой воспитательной работе в команде, что мы отмечали неоднократно в прошлом…» То есть причины заторможенности игроков напрямую связаны с недавними возлияниями.

Отдохнув, команда показала совсем другую игру. На 1958 г. был намечен чемпионат мира, поэтому шестнадцати национальным сборным предстояло завоевать право участвовать в турнире. СССР надлежало сыграть по два матча с командами Польши и Финляндии. 23 июня в Москве прошел первый отборочный матч со сборной Польши. Советская сборная, проведя блестящую игру со счетом 3:0, отправлялась готовиться к отборочному матчу с Финляндией.

Год у Стрельцова выдался насыщенным. Помимо девятнадцати, с учетом дисквалификации, игр чемпионата СССР предстояло участие в трех товарищеских матчах (Румыния, Болгария, Венгрия), в пяти отборочных матчах на чемпионат мира и шести встречах на Международном турнире III дружеских игр молодежи и студентов. А тут еще женитьба и постоянные выяснения отношений. В августе стало известно, что жена ждет ребенка. Но известие это никого не обрадовало. Самое интересное, что молодые, не успев толком узнать друг друга, уже друг в друге разочаровались. Если Стрельцову не нравилось, что Алла мало помогает его матери по хозяйству, то Алла не могла принять бесконечные пьянки и отлучки мужа неизвестно с кем и куда.

Но едва речь зашла о ребенке, вдруг выяснилось, что никому, кроме Аллы, это неинтересно. Когда 16 августа Стрельцов приехал из Финляндии, где сборная СССР выиграла отборочный матч чемпионата со счетом 10:0, причем Стрельцов забил два гола и был признан наравне с финским нападающим Канкканеном лучшим игроком матча, Софья Фроловна, пока Алла спала, успела на нее нажаловаться. Среди ночи Эдуард объявил проснувшейся жене, что больше не любит ее и не хочет с ней жить. На все недоумения и вопросы он отвечал, что Алла плохая хозяйка, ничего не хочет делать по дому и не помогает матери. Что касается беременности… А поступай, как знаешь! Помочь – поможем, но живи теперь как хочешь.

Софья Фроловна, воспринимавшая невестку с токсикозом как лишнюю обузу, выдала пятьдесят рублей на аборт и отправила к маме. Когда же Алла, изгнанная из дома, уходила, Эдик «лежал в коридоре на диване, повернувшись лицом к стене». Она хотела уйти тогда же – ночью. Но Софья Фроловна, испугавшись молвы, велела дождаться утра. Побоялась, что люди осудят – мол, выгнали ночью беременную невестку.

А утром – ничего, можно. И вот, по воспоминаниям Аллы, вышла она от Стрельцовых с авосечкой, с сумкой книг и пошла домой. По дороге съела мороженое, а дома к ней приступила уже собственная мама: «Если жизнь не получилась, то этот ребенок не нужен. Завтра пойдем в больницу». И если бы не младший брат, неизвестно, что было бы, потому что Алла не собиралась делать аборт, как настаивали мама со свекровью.

Тем временем статистик футбола К.С. Есенин уже начал свой отсчет «100 дней Эдуарда Стрельцова». Начиная с 21 июля, когда центрфорварду исполнилось 20 лет, и до 26 октября он участвовал в двадцать одном матче и забил тридцать два мяча. Впрочем, в «Торпедо» за 1957 г. Стрельцов оказался не самым результативным бомбардиром, став автором двенадцати голов после Валентина Иванова с четырнадцатью голами. Справедливости ради надо уточнить, что Стрельцов в сезоне 1957 г. сыграл за «Торпедо» только пятнадцать игр – на три игры он был дисквалифицирован, а после матча с ленинградским «Зенитом» 30 октября Стрельцов уже не играл из-за травмы.

И еще одна любопытная деталь, о которой не любят упоминать биографы Стрельцова, поскольку она идет вразрез с навязываемой теорией преследования. 6 августа сборная СССР проводила полуфинальный матч Международного турнира III дружеских игр молодежи и студентов. Играли со сборной Чехословакии, арбитром выступал англичанин Роберт Х. Манн. Матч оказался интересным, напряженным. Хотя советская команда выиграла с перевесом в одно очко – 4:3, но чехи духом не падали и уступили только в дополнительное время. Возможно, игра складывалась бы иначе, если бы на сорок девятой (а по другим источникам – на шестьдесят четвертой) минуте судья не удалил игрока сборной СССР. Игроком этим оказался не кто иной, как Эдуард Стрельцов. По утверждению В.И. Галедина, нигде не указывается, за что именно Стрельцов был удален, «но, обращаясь к прошлым случаям, можно с высокой степенью вероятности предположить, что это была реакция на грубый прием: первым Эдуард никогда не нападал». Но, во-первых, бывало и нападал. А во-вторых, поскольку в своей книге о Стрельцове В.И. Галедин ссылается на книгу Б. Набокова и Б. Турова «256 международных матчей» (1958), мы вынуждены отметить, что автор… чего-то недоговаривает. Именно в означенной книге читаем: «Вскоре за пререкание с судьей удаляется игрок советской команды. У чехов численное превосходство. Они стараются его использовать. Начинают все чаще и чаще атаковать ворота советской команды…» Учитывая, что удален был только один игрок, можно сделать единственно правильный вывод: Эдуард Стрельцов был удален за пререкания с судьей. Если же воспользоваться методом экстраполяции, предложенным В.И. Галединым, то можно с высокой долей вероятности предположить, как далеко зашли пререкания: ведь мы знаем, что препирательства с судьей наказываются желтой карточкой, то есть игрок получает предупреждение. Если же игрок удален за пререкания с судьей, то это означает, что футболист совершил уже второе нарушение, то есть получил повторное предупреждение за пререкания – после показа второй желтой рефери показывает нарушителю красную. Если же он получил красную без желтой, то, скорее всего, имело место оскорбление судьи. В любом случае английский арбитр вряд ли мог участвовать в травле русского футболиста, а его созвучие отечественным судьям лишь подтверждает, что Стрельцов играл грубо и оставался нарушителем на поле. Останавливаемся мы на этом потому, что большинство игроков старается не получать предупреждений и удалений. Открытая грубость на поле говорит либо о своеобразно понятой лихости, удали и молодецкости, либо о наплевательстве к другим участникам игры и высокомерии, либо о неспособности сдерживать эмоции в возбужденном, взвинченном состоянии.