Текст книги "Эдуард Стрельцов. Воля к жизни"

Именно о том же сказал в интервью польским корреспондентам Г.Д. Качалин после проигрыша сборной СССР полякам в Хожуве со счетом 1:2 20 октября: «Занервничал Стрельцов. Это еще молодой парень, неопытный. Он может проявить огромный свой талант, когда в команде лад, когда идет игра. Когда не получается, Эдик теряет голову. Ему кажется, что он в одиночку может решить все проблемы, взваливает на себя непосильную ношу. Парень очень способный, но натура необузданная». А ведь мы помним, что Гавриил Дмитриевич еще в 1956 г. писал о своем подопечном: «Этот молодой растущий футболист играет по настроению, со срывами». Но поклонники Стрельцова бросаются на защиту своего кумира: как это, дескать, «неопытный»? Это Стрельцов-то неопытный?! Да ведь неопытный не в смысле техники игры, а по части самообладания, не научившийся пока сдерживаться или держать себя в руках, не умеющий вести себя солидно, спокойно. Одно слово – необузданный. И обуздать его было некому. Оттого и попадал Эдуард Анатольевич во все переделки, оттого и страдал, наказывая самого себя.

Как, например, в ночь с 8 на 9 ноября, аккурат после празднества в честь 40-летия Великой Октябрьской социалистической революции. Хороший, надо думать, выдался повод для любителей горячительного. 8 ноября Стрельцов, видимо, продолжал радоваться юбилею революции, потому что к 7 часам вечера был уже пьян и зол. В тот день проходил матч между «Торпедо» и «Динамо», причем Стрельцов не мог играть из-за травмы, полученной в игре с «Зенитом» 30 октября, и торпедовцы уступили 0:1. Возможно, с горя Стрельцов и выпил лишнего. После матча он поехал на Автозаводскую, но идти домой раздумал и вспомнил о каких-то знакомых в районе Крестьянской Заставы. Он уже отправился было на трамвайную остановку, как вдруг встретил припозднившуюся соседку Галину. Видя, в каком состоянии Стрельцов, сердобольная соседка решила не отпускать его далеко и во что бы то ни стало вернуть поскорей домой. Стрельцов сел в трамвай № 46, и Галина последовала за ним. Стрельцов сошел у Крестьянского рынка, сошла и Галина. Стрельцов побродил по пустой площади, заглянул в какой-то двор, Галина не отставала. Наконец согласился Эдик вернуться домой, и они опять пошли на трамвайную остановку, чтобы ехать обратно. А когда Стрельцов присел отдохнуть на ступени какого-то крыльца, подошел к ним подвыпивший парень и завел беседу. Эдуард, правда, поддерживать разговор не пожелал и велел незнакомцу прервать назойливую речь, тем более что незнакомец пустился учить жизни и давать советы. Однако незнакомец воспринял отказ Стрельцова от общения как оскорбление и перешел к решительным действиям. Важно помнить, что вся эта прелюдия известна со слов весьма нетрезвого Эдуарда Стрельцова и его совершенно трезвой соседки Галины Чупаленковой. Так вот, Чупаленкова утверждала впоследствии, что между Стрельцовым и назойливым незнакомцем завязалась драка. Незнакомец ударил Стрельцова и разбил ему нос, после чего получил ответный удар. И только в разгар драки решил «сделать ноги» и покинул поле боя. Сегодня поклонники Стрельцова рассказывают, что-де Эдика побили – возможно, даже сломали нос, и он просто хотел наказать обидчика. Но откуда такие сведения? Единственный свидетель говорит именно о драке, а не об избиении Эдика.

Стрельцов мог бы поехать домой залечивать раны. Однако он действительно решил догнать незнакомца и проучить. И они все втроем среди ночи помчались куда-то в сторону Крутицкого вала, где незнакомец перелез через забор, а Стрельцов схватил его за штанину, да так, что, по показаниям Чупаленковой, незнакомец какое-то время висел вниз головой. Когда же Стрельцов устал и отпустил чужие штаны, незнакомец сверзился с забора и умчался в сторону дома № 15. Стрельцов преодолел забор и погони не оставил. И вот тут Чупаленкова – нет чтобы тащить Стрельцова обратно – нашла вход во двор, снова бросилась за Стрельцовым и даже подсказала ему дверь, куда, как ей показалось, шмыгнул незнакомец.

В это время дворники уже вовсю свистели. А неподалеку на Крестьянской площади уже стояла милицейская машина со старшиной Алистратовым и майором Жужакиным. Более того, к ним уже подошел сотрудник ОРУД и рассказал, что со стороны Крутицкого вала слышны свистки дворников. Когда Стрельцов ворвался в указанную Чупаленковой дверь, трое правоохранителей уже направлялись в их сторону. За дверью оказались две квартиры. Жильцы одной, несмотря на поздний час – начало второго, еще не вернулись из гостей. А в квартире № 3 мирно почивало семейство Спицыных – хозяин дома, его супруга и трое взрослых детей, две дочери и сын. Впоследствии одна из дочерей, Анна Спицына, уверяла, что проснулась из-за свистков дворников, выглянула за дверь и увидела окровавленного Стрельцова, энергично направлявшегося к ним в квартиру. Спицыным пришлось держать оборону, пока Стрельцов ломился в одну из их комнат, грозился убить и крыл отборным матом. Перед ним было несколько дверей, но ломился он как раз в закрытую, потому что решил, что раз закрыта, то дело нечисто. Именно такая картина и предстала перед прибывшими милиционерами: здоровенный пьяный детина с окровавленной физиономией рвется в дверь одной из комнат, матеря всех и вся. На призывы правоохранителей успокоиться Стрельцов ответил несогласием, обматерив заодно и новоприбывших. Тут вышли из своего укрытия Спицыны, и, завидев младшего Спицына – Филиппа, Стрельцов бросился к нему, подозревая, что это и есть недавний обидчик. В.И. Галедин направо и налево обвиняет всех во лжи, клеймя за малейшую неточность в отношении Стрельцова. А как быть с его утверждением, что это Филипп Спицын разбил ночью с 8 на 9 ноября нос Эдуарду Стрельцову и заставил его бегать пьяным по Москве и ломиться в чужую квартиру? Ведь в Филиппе Спицыне Чупаленкова не признала нападавшего. Пьяный Стрельцов и подавно не смог бы его опознать. Так с какой же стати обвинять человека в преступлении? Биографы Стрельцова обычно возмущаются, когда центрфорварда называют хулиганом. Но при этом сами от себя лично обвиняют людей, чья вина судом не доказана, в совершении преступлений. Неужели опять все равны, но некоторые равнее?

Как бы то ни было, но Стрельцова увезли в 93-е отделение милиции и завели уголовное дело за номером 33120 по статье 74 ч. 1 УК РСФСР – хулиганские действия на предприятиях, в учреждениях и в общественных местах караются тюремным заключением сроком на один год, если эти действия по своему характеру не влекут за собой более тяжкого наказания… По дороге Стрельцов материл милиционеров, кричал: «Вас надо убивать, вы – гады и сволочи», угрожал принятием строгих мер. В отделении он успокоился и был задержан до протрезвления.

Что такое «хулиганство»? Это действия, нарушающие общественный порядок и сопряженные с явным неуважением к обществу. Если пьяный человек среди ночи врывается в квартиру незнакомых ему людей, ломится в закрытые двери, поднимает с постелей ничего не понимающих граждан, при этом матерно орет и грозится всех убить – можно ли назвать его действия нарушением общественного порядка и проявлением явного неуважения к обществу?.. Так при чем же здесь травля? Или, может быть, это Фурцева подпоила Эдика и надоумила ехать на Крутицкий вал, а после подослала майора Жужакина? Впрочем, защитники Стрельцова вообще не понимают, за что придрались к их кумиру. А.Т. Вартанян назвал эту историю «делом, не стоящим и яйца выеденного». Кроме как наплевательством такое отношение к людям нельзя охарактеризовать. Впрочем, неудивительно. Ведь для поклонников с одной стороны – Стрельцов, а с другой – так, пыль…

Тем временем, проспавшись, Стрельцов дал подписку и обязался «1) по первому требованию явиться к следствию по настоящему делу и 2) о всякой перемене местожительства впредь до разбора дела незамедлительно сообщить 93 о/мил». 11 ноября на ЗИЛе уже были готовы характеристика «на Заслуженного мастера спорта СССР по футболу тов. Стрельцова Эдуарда Анатольевича, 1937 года рождения, русского, чл. ВЛКСМ, образование 7 классов. В коллективе физкультуры ДСО «Торпедо» Московского автозавода им. Лихачева с 1953 г.» и ходатайство. Характеристика гласила: «За время пребывания в команде мастеров по футболу тов. Стрельцов Э.А. много и упорно работает над повышением своего спортивного мастерства, добросовестно относится к своим обязанностям. Член сборной команды Советского Союза, неоднократный участник международных встреч по футболу. Участник XVI Олимпийских игр. Добросовестно и корректно относится к своим товарищам. Дисциплинированно ведет себя в коллективе». Одновременно ЗИЛ умолял не привлекать Стрельцова Эдуарда Анатольевича к уголовной ответственности за совершенный проступок, а ограничиться мерами административного наказания. Заводской Комитет и Совет ДСО «Торпедо» обязались «сурово осудить поведение Стрельцова Э.А. за совершенный проступок на собрании комсомольской группы и на собрании всего коллектива команды мастеров футбола ДСО «Торпедо» ЗИЛ».

На следующий день дело № 33120 было передано в 70-е отделение милиции, и оперуполномоченный Павлов принял его к производству и приступил к расследованию. Впоследствии Павлов рассказал, что, ознакомившись с материалами, хотел вызвать Стрельцова на допрос. Но тот находился на сборах перед поездкой в Германию в каком-то санатории Совета Министров, так что даже адреса следователю не дали.

13 ноября на имя начальника отдела милиции исполкома Пролетарского района полковника М.И. Ермолаева поступило письмо с Завода имени Лихачева. В письме полковника заверяли, что Стрельцова «обсуждали на собрании коллектива команды, ему объявлен выговор, и он строжайше предупрежден о недопустимости повторения подобных поступков».

Тогда следователь Павлов вызвал начальника команды «Торпедо» В.М. Ястребова и узнал, что Ястребов уже побывал у Спицына, возместил тому материальный ущерб в виде оторванной филенки и погнутой кастрюльной крышки и призвал заявить об отсутствии претензий к Стрельцову.

15 ноября следователь Павлов вызвал Спицына, расхвалил Эдуарда Стрельцова, объяснил, что гражданин он молодой, а футболист хороший, так зачем же сидеть в тюрьме молодому гражданину и хорошему футболисту? Не лучше ли отпустить его на все четыре стороны? Спицын, подумав, согласился, что, пожалуй, лучше играть в футбол, чем сидеть в тюрьме, и написал заявление.

16 ноября дело изъяла Прокуратора Пролетарского района, дабы проверить законность действий следствия.

А 17 ноября 1957 г. сборная СССР выехала в Лейпциг на дополнительный отборочный матч VI чемпионата мира – матч с польской командой за первое место в группе. Об этой поездке биографы Стрельцова рассказывают по воспоминаниям Валентина Иванова, включенным в его книгу «Центральный круг» (1973). В тот день, задолго до отхода поезда, Иванов со Стрельцовым вроде бы встретились в парке «Сокольники», пообедали, навестили болевшую сестру Иванова и не спеша поехали домой. Пока собрались, пока то да се… Стрельцов первый забеспокоился, но товарищ рассеял тревогу: времени до 17:30 полно, такси домчит моментально. И Эдуард, «как всегда вне поля, подчинился воле другого человека». А потом оказалось, что на улице Горького пешеходы обгоняют машины: «был час пик, мостовую запрудили автомобили, и красный свет светофора ежеминутно останавливал движение», а потому, прибыв к Белорусскому вокзалу, друзья обнаружили, что поезд Москва – Берлин уже ушел.

Конечно, ссылка на пробки в Москве 1958 г., да еще на улице Горького, вызывает некоторое недоумение. В Москве и в восьмидесятые годы пробок не было, откуда же в 58-м взяться? Кто-то предложил версию затора, наподобие той, что описана С.В. Михалковым в «Дяде Степе»:

 
                         …Возле площади затор —
                         Поломался светофор:
                         Загорелся желтый свет,
                         А зеленого все нет…
                         Сто машин стоят, гудят —
                         С места тронуться хотят.
                         Три, четыре, пять минут
                         Им проезда не дают…
 

Но ведь Иванов не писал о заторе, он ясно выразился: час пик, машин много, красный свет ежеминутно останавливает движение. Так что никакого затора не было. Зато в книге Валентин Козьмич, вероятно, недоговаривая до конца, дает обтекаемое объяснение происшествию: «Если бы мы обедали без вина да не захватили к сестре бутылку шампанского…» Сначала был обед с вином в «Сокольниках», потом продолжение банкета у больной сестры… А потом – известно, море по колено. Гораздо вероятнее, что объяснение опозданию на поезд следует искать не в московских пробках 1958 г., а, как обычно, на дне бутылки.

И все же в воспоминаниях Иванова не хватает чего-то главного. Во-первых, зачем они поехали гулять в тот день, да еще с хорошей выпивкой? Ну, не слабоумные же они, чтобы перед поездом просто так отправиться на другой конец города прогуляться в парке, пообедать и выпить! Особенно подследственный Стрельцов. Во-вторых, они жили в одном доме на Автозаводской. А встретились в «Сокольниках». Для тех, кто не знает Москвы, поясним, что между этими точками пролегает 14 км. Причем Иванов пишет, что они именно встретились в «Сокольниках». Не вышли вместе из дома и зачем-то поехали за 14 км, а съехались туда из разных мест. Что это были за места? Откуда каждый из них приехал в «Сокольники»? Почему они встретились именно там? Иванов сообщает: «Мы встретились со Стрельцовым днем <…> задолго до отхода поезда». Но поезд отходил в 17:30, и «днем» не может считаться «задолго» до этого времени. Скорее всего, Валентин Козьмич о чем-то умалчивает. И скорее всего, у них было какое-то дело, которое необходимо было завершить именно в тот день. Завершив его, они, что называется, расслабились. Отсюда и обед с выпивкой, и поход в гости с бутылкой шампанского. Но что это было за дело?

Из того, что могло бы заинтересовать двух друзей: в «Сокольниках», помимо парка, находится еще Ширяево поле[3]3
  Местность в Москве в районе Сокольников. Стадион «Ширяево поле» – один из старейших в столице.


[Закрыть], а также следственный изолятор № 1 ГУВД г. Москвы, иначе именуемый «Матросская тишина». И нет ли связи между этим заведением и желанием двух футболистов накануне поездки за границу прогуляться в Сокольническом парке?

Но если серьезно, то, скорее всего, «Сокольники» тут ни при чем. Не погонять же мяч на Ширяевом поле отправились перед ответственной поездкой Иванов со Стрельцовым. Скорее всего, были они совсем в другом месте. Например, у того же следователя Павлова в 70-м отделении милиции, находившемся не в «Сокольниках», или в Прокуратуре Пролетарского района на Крестьянской площади, куда накануне – 16 ноября – было изъято дело Стрельцова. А может быть, улаживали дела с документами Стрельцова – ведь подследственному могли запретить выезжать за границу. Или следователь Павлов мог вызвать Стрельцова, дабы оповестить о заявлении пострадавшего Спицына, согласившегося простить незваный ночной визит футбольной знаменитости. А хорошую новость ведь не грех и отметить. Оттого и задержались…

Но, как бы то ни было, вместо поезда загулявшие чемпионы обнаружили одиноко стоящего на перроне В.П. Антипенко – бледного, растерянного и негодующего, собиравшегося ехать вместе с командой в ГДР, но оставшегося в Москве из-за пары пропавших игроков, из которых один находился под следствием. Что делать? Бросились к какой-то машине на площадь Белорусского вокзала и помчались в Можайск. Оттуда стали звонить заместителю министра путей сообщения. Благодаря его вмешательству поезд сделал незапланированную остановку, и опоздавшие наконец-то смогли занять свои места.

Об этом случае тоже слагаются легенды. Вот В.И. Галедин пишет, что приходится сталкиваться «с искажением реальных событий». Якобы Л.Б. Горянов приписал Л.И. Яшину «эффектную историю» о том, как Г.Д. Качалин отказался общаться с провинившимися и отправил их для беседы к старшим товарищам – Нетто, Симоняну и Яшину. Только почему же «приписал»? В книге Л.И. Яшина «Записки вратаря» (1976) читаем: «Побледневший и притихший, понурив голову и ни на что уже не надеясь, сидит на откидном стульчике в коридоре наш тренер Гавриил Дмитриевич Качалин. Он словно и не заметил, что поезд тронулся, не бросил даже прощального взгляда в окно. И вдруг неожиданно начальник поезда сообщает, что в Можайске мы сделаем минутную остановку, чтобы принять двух опоздавших пассажиров. Говорят, они прибежали на перрон, когда наш состав еще не скрылся из виду, застали там провожающих, и один из них, усадив обоих в свою машину, бросился по Можайскому шоссе вдогонку.

Это сообщение переполошило всех, кроме Качалина. Ни радости, ни оживления не увидел я на его лице. Он понуро поднялся со своего места, подозвал к себе Игоря Нетто, Никиту Симоняна и меня – трех самых старших из игроков сборной – и каким-то невыразительным, бесцветным голосом сказал:

– Если верно, что они к нам присоединятся в Можайске, решайте их судьбу сами. И разговаривайте с ними сами. Как вам подскажет совесть, так и поступайте. А я с ними говорить не могу. И видеть их не могу…» Еще бы! Мало того что два нападающих не явились вовремя и вообще неизвестно куда делись – кому играть-то в Лейпциге? Так один из них еще и подследственный. А ведь 15 ноября председатель Совета ДСО «Торпедо» ЗИЛ направил в Пролетарский районный отдел милиции справку о том, что «в настоящее время Стрельцов Э.А. выехал в составе сборной футбольной команды СССР в Германскую Демократическую Республику для игры за первенство мира по футболу с командой Польши». И вдруг выяснится, что никуда гражданин Стрельцов не выезжал. Скандал? Не то слово.

Но воспоминаний никто не приписывал Льву Ивановичу – книга прижизненная. «Не было ничего подобного!» – утверждает В.И. Галедин. А не было, потому что Симонян-де в Лейпциг не ездил из-за травмы. Действительно, в том матче из-за травм не смогли принять участие Никита Симонян, Сергей Сальников, Анатолий Ильин и Анатолий Исаев. Но ведь мы уже не раз убеждались, что путаница присутствует в любых воспоминаниях. Быть может, и Лев Яшин что-то забыл или перепутал, что не отменяет факта обиды Качалина и беседы с провинившимися старших игроков. Кстати, М.И. Якушин в книге «Вечная тайна футбола» тоже подтверждает факт разговора: «Разговор с провинившимися был суровым. Но, как значительно позже выяснилось, не всем этот случай послужил серьезным уроком».

Что же дальше? Уже в Лейпциге они узнали о решении руководителей Спорткомитета – позволить отыграть матч и разобраться с происшествием уже в Москве. Впрочем, многое зависело и от результатов игры. По воспоминаниям Иванова, Стрельцов, узнав о таком решении, сказал: «Да. Просто выигрыша мало. Надо забивать гол». Эдуард Анатольевич в книге «Вижу поле» написал о том же: «Кругом виноваты – такую вину надо, как на фронте, кровью смывать. Но тут не кровь наша требовалась, а забитые голы. У меня ко всему травма – как я могу гарантировать, что забью? Если же не забью в этой ситуации – кому такой форвард нужен?» И Стрельцов, переживавший свою вину перед командой и отлично к тому же понимавший, что «подвигов» за ним и так уже слишком много, совершил почти невозможное. Но, забегая вперед, обратим внимание на удивительную связь событий. Описаны случаи, когда вполне ответственные люди вдруг опаздывали на самолет, после чего узнавали об авиакатастрофе, участниками которой не стали только благодаря опозданию. А ведь похожая история приключилась и со Стрельцовым. Это отметил еще капитан советской сборной Игорь Нетто. Ведь если бы пара нападающих так и не доехала до Лейпцига с установкой «победить любой ценой», то, скорее всего, сборная СССР проиграла бы сборной Польши и на чемпионат мира не поехала бы. А значит, той проклятой гулянки в мае 1958 г. не случилось бы, и дальнейшая судьба Стрельцова могла сложиться иначе. Конечно, наверняка такие вещи знать нельзя. Однако и связь между событиями нельзя не отметить.

Тем более был еще один знак. В Лейпциге, едва только началась игра со сборной Польши, Стрельцов столкнулся с польским защитником и упал. Подняться сам не смог и буквально отполз на гаревую дорожку. Остался бы в стороне от игры, и снова тот же сценарий – СССР проигрывает и не едет в Швецию, май 1958 г. проходит без эксцессов. Но он сам себе дал установку: искупить опоздание на поезд и прочие «художества» голами и выигрышем. А посему потребовал от врача заморозки, чтобы снова выйти на поле. Эдуард Анатольевич вспоминал: «Я нашему врачу Белаковскому говорю: “Уж вы, Олег Маркович, что-нибудь сделайте, чтобы мне только на поле выйти…”» Ему стянули мышцу эластичным бинтом, и он отправился играть.

Вообще советская команда в тот день напоминала какой-то лазарет на выезде. Четверо игроков не смогли участвовать в игре. Стрельцов и Татушин играли, можно сказать, каждый на одной ноге. В последнюю минуту выбыл Мамедов, и в его футболке на поле вышел Федосов, так что началась путаница, и Федосова еще долго называли Мамедовым. И несмотря ни на что, хромой Стрельцов на 31-й минуте забил первый гол, а под конец матча с его передачи забил в ворота польской сборной Федосов.

Поляки проиграли 0:2 и на чемпионат мира в Швецию не поехали. А Г.Д. Качалин, простивший своих непутевых, но одаренных подопечных, воскликнул тогда: «Эдик, ты никогда так здорово на двух ногах не играл, как сегодня на одной!» После матча завалились в кафе, куда тотчас нахлынула толпа болельщиков, выстроившись в очередь за автографами. И неунывающий Стрельцов произнес ставшую знаменитой фразу: «Пива, водки для всех! Гуляем!»

А спустя месяц, в самом конце декабря, следователь Прокуратуры Пролетарского района Москвы товарищ Пронский, рассмотрев дело Эдуарда Анатольевича Стрельцова, обвиняемого в хулиганстве, установил, что преступление в действиях подозреваемого, конечно, усматривается, но учитывая, что они были вызваны нападением неизвестного гражданина и характера цинизма не носили, к тому же Стрельцов попал в поле зрения правоохранителей впервые, да и по работе характеризуется лучше некуда, то, пожалуй, привлекать его к уголовной ответственности нецелесообразно. Действительно, в постановлении Пленума Верховного суда СССР от 29 апреля 1939 г. по поводу 74-й статьи говорилось, что суды не должны применять ее по отношению к лицам, совершившим антиобщественные действия впервые и по случайным причинам, особенно если эти лица «являются в общественном и бытовом отношении достойными членами советского общества». Поэтому судам предписывалось всегда «тщательно выяснять личность подсудимых, их производственную и общественную работу, их поведение в быту».

Установив, что обвиняемый Стрельцов совершил преступление случайно, что в быту и общественной жизни он оставался весьма достойным членом советского общества, товарищ Пронский постановил прекратить уголовное дело по обвинению Стрельцова Эдуарда Анатольевича. Прокурор Пролетарского района постановление следователя утвердил, и, казалось бы, об уголовном прошлом можно было бы забыть. Но не тут-то было.

26 января наступившего 1958 г. Стрельцов в компании Славы Метревели расслаблялся в районе станции метро «Динамо» – не иначе как у «Яра», в ресторане гостиницы «Советская». Ближе к полуночи, когда Метревели с земляками еще оставался догуливать, Стрельцов направился домой. Кто знает, о чем он думал, добравшись до метро, и какие чувства переполняли его, но в вестибюле станции вздумалось Эдуарду заговорить с гражданами. Примерно как два месяца назад неизвестному парню у Крестьянской заставы. И точно так же, как и сам Стрельцов тогда, теперь другие граждане не желали общаться с пьяным. Более того, милиция отказалась пропускать его в метро. И центрфорвард вышел из себя. Учитывая одно обстоятельство, а именно – нанесение ударов удостоверением Заслуженного мастера спорта по лицу некоего гражданина Иванова, можно даже предположить, что именно выкрикивал Стрельцов. Когда дело доходит до удостоверений, обычно этому предшествует затрагивание стержневой и краеугольной темы «А ты кто такой?». Вероятно, Эдуард Анатольевич хотел прояснить непонятливому гражданину Иванову, кто перед ним и кому он смеет делать замечания. Разъяснения сопровождались поминанием не самым ласковым словом родни гражданина Иванова, а заодно и подоспевших сотрудников милиции. Это сегодня срамословие в России стало нормой, народ матерится с таким видом, как будто пытается кому-то что-то доказать. Но в те далекие годы отношение к публичной матерщине было иным, и человек, матерившийся на людях, воспринимался как опустившийся босяк, что, кстати, никогда не смущало подвыпившего Эдуарда Стрельцова.

Около 23 часов разбушевавшегося центрфорварда задержали и препроводили в комнату милиции, где задержанный продолжал буйствовать, пытаясь драться с представителями закона и изрыгая на них потоки площадной брани. За что Эдуард Анатольевич в очередной раз сподобился привлечения к ответственности. Собранные материалы отправили в народный суд Ленинградского р-на г. Москвы, и новым делом Стрельцова занялась народный судья Ленинградского р-на г. Москвы товарищ Филолова.

Вообще-то его действия подпадали под все ту же статью 74 УК РСФСР, имея в виду «совершение буйства или бесчинства, т. е. действий, которые связаны с насилием, повреждением или уничтожением имущества и других, например, дебош в клубе, в театре или других общественных местах», но, как и в ноябре, за нарушителя общественного спокойствия вступились. Теперь заместитель начальника отдела футбола Спорткомитета СССР В.В. Мошкаркин направил судье Филоловой справку о планах гражданина Стрельцова выехать в Китайскую Народную Республику для проведения сбора по подготовке к первенству мира по футболу 1958 г. не далее как 2 февраля, то есть совсем скоро – через несколько дней. Учла товарищ Филолова справку и привлекла Стрельцова всего лишь по Указу от 19 декабря 1956 г. «Об ответственности за хулиганство». Указ устанавливал административную ответственность в виде штрафа или ареста, назначая наказание трое суток ареста. Уже 29 января Стрельцов мог начать готовиться к поездке в Китай. По поводу краткосрочности его наказания А.Т. Вартанян почему-то пишет: «Только легче ему от этого не стало». Конечно, не стало! Ему значительно полегчало бы только в одном случае: прекрати он пить и дебоширить в общественных местах. И обществу тоже полегчало бы, и правоохранителям работы было бы меньше. Но поклонники Стрельцова каждый его шаг толкуют исключительно в его пользу. И даже все хулиганские выходки осуждаются не потому, что они хулиганские, а значит, недопустимые, а потому что центральный нападающий сборной давал тем самым козыри в руки недоброжелателям. И не проделки Стрельцова называются ненормальными, а реакция людей, недовольных этими проделками и не желающих прощать Стрельцова только за то, что футболист он хороший. Такое выворачивание наизнанку всех представлений об общественном устройстве похуже и пострашнее хулиганства…

А ведь накануне драки в метро Стрельцовы получили новую квартиру в доме напротив – с двумя изолированными комнатами. На заводе все питали надежды на исправление буйного нападающего и рассчитывали, что квартира с раздельными комнатами поможет Эдуарду сохранить семью, которая в свою очередь поможет сохранить Эдуарда. Ведь Алла не смогла придумать ничего лучше, чем обратиться к тренеру сборной СССР Г.Д. Качалину и к руководству «Торпедо». И если Качалин, пообещав помочь, так ничего для нее и не сделал, то заводское руководство пыталось найти выход.

Софья Фроловна вспоминала, что «на следующий день после прихода Эдика из милиции его вызвали в команду, и он вернулся и сказал, что команда настаивает, чтобы он жил с женой и прописал ее, а также дал доверенность на деньги, а если он откажется написать заявление, то они сами ее вселят с милицией». И вот якобы в полночь семь человек из команды и завкома привели Аллу, с которой, по словам Софьи Фроловны, Эдик жить не хотел и согласился на ее возвращение только из-за скандала «в связи с задержанием милицией».

Алла, конечно, запомнила те события немного иначе. «Профкомы и парткомы» завода пытались уговорить Софью Фроловну согласиться на примирение с невесткой – «ну пропадает парень, ну что же это такое». И вот однажды Аллу остановил на улице Сергей Александрович Кулаков с ЗИЛа и сказал: «Аллочка, здравствуй! Мы сейчас вот пойдем в гости, давай быстренько». Привели Аллу в новую квартиру Стрельцовых, а там!.. «Там что-то такое невообразимое. Я даже не поняла. Много мужчин, а моя Софья Фроловна что-то такое на них кричит в истерике. Как я теперь понимаю, примирения со мной ей не хотелось. По серости своей она, наверное, думала – уж какая может быть жизнь с этой невесткой, раз она так со мной поступила».

Но Алла осталась и прожила с мужем целых две недели. Три дня отношения супругов были хорошими, зато свекровь с ними не разговаривала. Потом сын переключился на маменьку и перестал замечать жену. Аллу они так и не прописали, а Софья Фроловна кричала, что невестка нахалка, что сын с ней жить не хочет и нечего было навязываться. Руководство команды, врач С.Ф. Егоров приходили уговаривать Софью Фроловну не мешать сыну жить семейной жизнью. Но Софья Фроловна церемоний не разводила. Егоров вспоминал, что приходил к Стрельцовым почти каждый вечер, «чтобы помешать матери вмешиваться в их семейную жизнь». Как-то перед его уходом «мать Стрельцова выскочила из комнаты и стала кричать: “Это вы перед ним так заискиваете, вон отсюда”». Стрельцов, вышедший проводить врача, ничего не сказал на эту выходку матери. Егоров извинился и обещал больше не приходить. С того времени он перестал бывать у Стрельцовых.

Алле пришлось терпеть не только вздорную свекровь. День и ночь им звонили какие-то дамы и требовали Эдика. Приходили и домой. Однажды пришла барышня «в какой-то драной шубке заячьей» и просто сказала, что ей – Эдика. В другой раз «одна до двенадцати ночи простояла – караулила. Он от нее и туда, и сюда: “Отстань, я иду домой, никуда не пойду”. А та прямо молила вся в слезах: “Брата провожаю. Ради Бога, пойдем!” И увела… Три дня он пропадал. А со мной все эти три дня торпедовский доктор Егоров провел, потому что Софья Фроловна ко мне даже в комнату не заходила. Доктор успокаивал: “Найдется”. Спрашивает: “Ты кого хочешь?” Я говорю: “Мальчика”. – “Ну вот, а я куклу тебе купил”».

Эдик действительно нашелся. Только, по воспоминаниям Аллы, в совершенно непотребном виде, производя впечатление человека, валявшегося на помойке. И тут, наверное, впервые все это показалось Алле настолько противным и гадким, что назавтра же она решила уйти. Но… Завтра он уехал на сборы в Сочи, и Алла осталась с любимой свекровью. Софье Фроловне очень не нравилось, что Алла приехала к сыну не просто так, а еще и вещи свои притащила. Прописывать невестку она не собиралась и даже написала заявление на имя управдома Савкина с требованием не прописывать невестку без ее, Софьи Фроловны, ведома и согласия. Видимо, буйным нравом сын пошел в мать.