Текст книги "Начертание Христианского нравоучения"

Несмотря на то, что человек сознает себя лицом и лицом нравственным, не все однако же, происходящее от него и в нем, причитается ему, как лицу, или есть нравственно. Нравственные действия отпечатлеваются особенными свойствами. Во-первых, они суть неизбежно действия сознаваемые: ибо исходят от лица сознающего себя, и ему причитаются. Как же может причитаться что ему, когда он о том и не знает? Например, обращение крови, питание и рост тела, равно привычные движения рук, ног и других членов. Не всякое, впрочем, и сознаваемое действие должно быть приписываемо человеку, как лицу. Множество бывает в сем действий, кои, хотя и сознаются им в себе, однако же происходят совершенно без его ведома, не им самим производятся. Таковы все естественные движения его сил и потребностей. Итак, к сознанию должна еще присоединиться самодеятельность, то есть самоначинание, самоизбрание. Чтобы известное дело приписать к какому лицу, необходимо, чтобы оно им самим было начато и произведено намеренно: причем, так как сие лицо сознает себя нравственным, характер нравственности переходит и на самое дело. Сей характер может перейти на те действия, кои происходят не по его воле, но не иначе, как когда он даст на них свое вольное согласие, ибо в таком случае он усвояет их себе, избирает, делает своими. С сей минуты они начинают причитаться ему и им самим и другими. Так гнев родится сам собою; но когда человек согласился на него, тогда уже сам начинает гневаться. Напротив, если кто, чувствуя невольное движение гнева или другой страсти, не соглашается на то, а преодолеть их напрягается, то они не вменяются ему, хотя находятся в нем. Сей акт согласия очень многозначителен в жизни и, можно сказать, столько же, если не более, многообъемлющ, как и самоначинание. Ибо на его долю причитается не только то, что происходит внутри нас или что производится нами, но и другими, независимо от нас. И чужое дело, в коем как-нибудь вмешалось наше согласие, тоже причитается нам. Отсюда следует, что все то вменяется лицу человека и есть нравственно, что сознательно им избрано и на что сознательно он согласился. Очевидно после сего, что для человека, чтобы выдержать характер нравственного лица, обязательно – быть господином своих действий, распоряжаться ими по усмотрению своему и своей цели, а не быть ведому течением внешних обстоятельств или своих внутренних душевных движений.

Но какую смешанную и жалкую картину представит нравственная жизнь человека, если пересмотреть ее с сей точки зрения?! Как многое делается в неведении, забвении и невнимании? Это часть, потерянная для доброй нравственности, хотя не для суда. Как многое унижается или тоже похищается такими случаями, в которых то сознание подвергается насилию, как например, в гневе и страхе, то самодеятельность подрывается, как в страстях и греховных привычках? Между тем внешние происшествия, располагающие к свободным начинаниям, и внутренние движения, выманивающие согласие, не всегда согласны с законом и всегда почти беспорядочны. Почему нравственная деятельность человека скудна, смешанна и даже безобразна? Причина сему прямая в потере нравственной силы. Сия сила воскрешена или восстановлена в христианине благодатию Божиею. Почему, вступая на поприще нравственной деятельности, настоящий христианин, с сознанием своего долга работать Христу, имеет одну исключительную цель ходить в воле Его: дал обет на то, пламенеет ревностью, а, главное, принял силу. Стоя на прочном основании, он властно располагает своими делами и направляет их все к показанной цели, не позволяя никакого уклонения. Вот как именно поступает он!

С первого раза узнает для себя требования христианского закона, размышлением, чтением, слышанием, беседой, сколько может и сколько сумеет.

Построевает соответственно сему знанию весь порядок своей жизни – и внешней и внутренней, по крайней мере, в общих и главных ее частях.

Наконец правит собой и своими делами по своему плану, не увлекаясь, как сказано, ни внешним ходом соприкосновенных происшествий, ни внутренними движениями своей природы.

Сего требует и желание сердца, решившегося работать Господу во всех путях жизни, и то свойство облагодатствования, по коему человек воцаряется в себе и становится полным своим владетелем и распорядителем. Не иное заповедуют апостолы, когда повелевают трезвиться, бодрствовать, себе внимать (1 Пет. 5, 8; 1 Кор. 16, 13; 1 Тим. 4, 16). Ибо этим, очевидно, заповедуется сознательное и осмотрительное распоряжение своей деятельностью, распоряжение своеличное, хотя в произвольном подчинении воле Божией. Что другое внушает апостол, и когда учит созидаться в храм духовен, в святилище Богу? (1 Пет. 2, 5; Еф. 2, 22). Ибо это значит устроять свою жизнь по известному плану, вести ее стройно, в постепенном возвышении и усовершении, в полном убеждении, что она ведется по чертежу небесному – Божественному, каков есть закон христианский, изображенный в Слове Божием Самим Господом и апостолами.

Производство нравственных деяний

Было сказано, что христианин есть распорядитель всей своей деятельности. Теперь посмотрим, как он ведет каждое свое дело отдельно. Сначала скажем, как делается каждое дело вообще, а потом, как строится дело христианское.

Внешнее дело есть плод внутреннего действования. Прежде, нежели оно обнаружится, ему должно совершится внутри. Там, где нравственную деятельность человека предают механическому соотношению его сил, способ внутреннего образования нравственного дела объясняют различным сочетанием действий рассудка и воли, или степеней желания и оборотов рассуждения. Здесь рассудок с волею принимают несколько оборотов и, соответственно тому, изменяются в деятельности.

Сначала обращаются они к предмету или делу; и здесь рассудок видит его и представляет сознанию в призрачном или истинном совершенстве, за что воля находит его угодным и желала бы его; потом, когда рассудок объявит получение сего предмета или совершение дела возможным и для сил, и для лица человека, воля действительно вожделевает его и деятельно готова стремиться к нему.

Потом от предмета переходят они к средствам. Тут дело рассудка совещание, пересмотр средств, сравнение хороших с лучшими и указание более приспособительных, которые тотчас волею и избираются. Сие избрание, сочетавшись с деятельным желанием, рождает решимость.

Далее задуманное надобно приводить в исполнение: рассудок собирает разные представления для возбуждения воли и укрепления, воля действует, приводя в движение подчиненные ей низшие силы.

Наконец дело сделано: рассудок приобретает из того опытное, практическое познание относительно сего дела, воля же наслаждается, успокаиваясь в достижении цели, опытно вкушает благо из него.

Так естественно доходит человек от первой мысли о предмете до окончательного наслаждения им, по совершении дела. Но это история, или лучше, форма без содержания. Какое же содержание должен вложить в сию форму христианин или какой именно образ совершения дел свойственен ему? Точно, и у него есть такие четыре оборота то к предмету, то к побуждениям, то к средствам, то к тому, что должно быть по совершении дел; но все сие имеет у него особый смысл, особенный дух и свойство, соответственно его настроению главному и цели. Именно: христианин возобщен с Богом и ревнует о том, чтобы пребывать в сем общении деятельным исполнением воли Его, силою благодати, в чувстве рабства Господу Иисусу Христу. Следует, что все его дела должны как бы от Бога исходить и к Богу возвращаться. Этот общий закон выражается в следующем ходе совершения дел истинно христианских: сознавши законность известного действия, или, что то же, волю Божию на него, и восчувствовавши внутреннее обязательство совершить его, христианин должен склонить к нему и волю, и сердце свое; затем, по испрошении помощи Божией в молитве, с чувством силы о Господе (Фил. 4, 13) совершить его, всегда, однако же, смиренно сознавая несовершенство и ничтожность, как сего действия, так и всех других, и успокаиваясь окончательно только в Господе и Спасителе нашем Иисусе Христе.

Это всеобщая программа на всякое христианское дело:

α) сознание в нем воли Божией;

β) склонение на него своей воли и сердца;

γ) молитва о помощи к совершению его и

δ) невидение его и других своих добрых дел.

Все дела свои христианин должен совершать с ясным сознанием их законности или того, что на них есть воля Божия, чтобы ходить таким образом во свете, как сыну света и дня, а не нощи и тмы (1 Сол. 5, 5). К этому обязывает его существо обета в крещении. Если ради спасения в Господе Иисусе Христе он всего себя предал Богу, то с сим вместе предал Ему и все свои дела, внутренние и внешние. Почему не должен позволять, чтобы вошло в жизнь его что-либо такое, в угодности чего Богу и Господу он не был бы уверен. Он и создан во Христе Иисусе на дела благая, да в них ходит (Еф. 2, 10). Без сего он не может быть уверен в Божественном к себе благоволении, не может смело стоять пред лицом Божиим и весело взирать на небо (Иов. 22, 26): чем собственно и обнаруживается, что он стоит у своей цели последней или находится в общении с Богом. Ибо не иначе, как когда сердце наше не зазрит нам, дерзновение имамы к Богу, учит апостол Иоанн (1 Ин. 3, 21). Почему прямой заповедью для него положено – не бывать немысленным, но разумывать, что есть воля Божия (Еф. 5, 17).

Итак, всегдашним правилом его деятельности должно быть: в каждом действии, которое исходит от твоего сознания и должно быть причтено тебе, спеши сознать волю Божию и не иначе приступай к совершению его, как по точном определении, что оно не только не противно воле Божией, но и угодно Ему; действия же, неопределенные законом, запечатлевай сам сею волею, чтобы таким образом вся жизнь твоя была по Богу.

При сем всякий готов спросить, как узнать волю Божию в частных случаях?

Средство к тому, чтобы узнать волю Божию на то или другое дело, первое и главное, совесть, просвещенная Словом Божием и благодатью Божией руководимая. Ибо она на то и определена; это ее существенное дело. Кто с совестью своей обходится добросовестно, не противоречит ей, не искажает и не заглушает ее своими толками, тот редко может говорить: не понимаю, что делать. Если и действительно встретится какое недоумение, то у него тотчас решают его, как и должны решать, – самоотвержение и любовь.

Помощь совести великое подает пособие к образованию, или устроению жизни своей по сознанному и уясненному закону, как сказано прежде. Ибо если кто действительно уяснил все обязательные для себя действия, как для христианина, понял дух истинно христианской жизни, и потом соответственно тому установил и все свое поведение в своем месте, в свое время, от своего лица, и на все вообще наложил печать воли Божией; если при сем все несвойственное христианину, что нашел он в своей жизни внутренней и внешней, изменено им и перестроено, с благоразумием, однако же и без угождения и без малейшей поблажки самости и страстям, а особенно развращенным обычаям века, если все это сделано, как должно; то всякое после сего действие его будет уже не иное что, как выражение воли Божией.

Далее, действительная жизнь, в духе истинно христианском, хотя не без ошибок, всегда вразумительных, обогатит опытами и практическим разумом.

В иных случаях, тому, кто положил себе на сердце ходить в воле Божией, Дух Святой, живущий в нем в час действования, откроет, как поступить, по Господню обещанию апостолам (Лк. 12, 12). Только неблагонамеренность отгоняет сего руководителя. Но кто есть человек, бояйся Господа, законоположит ему на пути, егоже изволи, поет Давид (Пс. 24, 12).

Наконец, каждый имеет духовного отца, и закон повелевает слушаться и обращаться к нему за советами. Как скажет, так и поступи; и поступишь по воле Божией.

Такая деятельность всей жизни христианина сообщает характер осмотрительного внимания к своему внутреннему и внешнему поведению, и вместе заботливой боязливости, не сделать бы чего против воли Божией. Смелость вообще всеми святыми отцами почитается началом уклонения от пути правого. Почему они советуют поддерживать постоянную страшливую заботу о добре.

(Есть совестливость ложная – scrupulosa; не о той дело; то болезнь совести).

В сем отношении все люди главным образом делятся на три класса: одни всегда и во всем действуют по своей воле, не стесняясь никакими правилами, идут то есть путем широким; другие во всем стесняют себя волею Божиего и идут тесным путем; третьи хотят соблюсти невозможную средину: это ни теплые, ни холодные.

Смотря с сей точки зрения на дела человеческие, надо заключить, что погрешают все те, кои действуют вообще без должного внимания к себе и главной цели своей жизни или действуют, как случится, по заведенному порядку и течению обстоятельств. Это обличает в них равнодушие и даже презрение к воле Божией – нерадение.

Кои действуют, не будучи уверены в правоте своих действий, с темным и неопределенным сознанием сообразности или несообразности действий с волею Божиего. Ибо все еже не от веры, говорит апостол, грех есть (Рим. 14, 23).

Кои действуют при сомнении; кои, то есть, в то еще время, как их сознание колеблется между той и другой стороной, решаются на действие и совершают его под сим беспрерывным колебанием. Таковых совесть немощна сущи сквернится (1 Кор. 8, 7).

Равно как и те, кои позволяют себе действовать опрометчиво, при смятении духа, во время увлечения или какой-нибудь мыслью новой и разительной, или каким чувством, тем более страстью. Обыкновенно они сами себя считают правыми, например, гневающиеся, ревнующие не по разуму: нередко их сторона и на самом деле оказывается правой. Но кроме того, что сия правота есть случайность, главное у них не угождение Богу, а себе, своим страстям и своему нраву.

Особенно же те, кои разными предлогами хотят увольнять себя от исполнения сознанной воли Божией и разными представлениями разуверяют себя даже в самой законности законного дела. Такие очевидно действуют против совести – и их дела суть очевидное преступление.

Это второй прием при совершении христианином дел своих. Напоминается о сем потому, что редкий считает сей пункт значительным, тогда как на деле он не малозначителен.

Коль скоро познана законность действия, или воля Божия на него, тотчас должно христианину склонить к нему волю свою и расположить сердце. Первую потому, что она не всегда покорна, второе потому, что иначе дело без сердечного участия будет дело бездушное.

Справедливо, что давший обет во всем угождать Богу – должен чувствовать большую или меньшую готовность исполнять всякую познанную волю Его; но такая легкая подвижность на добро, свободная, не воспящаемая, есть всегда благо духовное, стяжаемое долгим трудом и многими подвигами. Обыкновенно же в воле гнездятся свои расположения, склонности и страсти, не позволяющие ей охотно спешить на добро и отвлекающие в противную сторону; иногда же она бывает в состоянии непонятного своенравия, когда, при всей силе обязательности, не хочет делать, что должно (Рим. 7, 20). Потому належит необходимость – самому себя нудить на добро, как бы силою влечь и преклонять к нему, уговаривать и убеждать свою душу.

Очевидно, что здесь многое, если не все, зависит от восприятия закона сердцем, от коего рождается чувство обязательства или сознание нравственной необходимости действия. Как вообще чувство сердца лежит в основании действий воли, так и в нравственной жизни чувство обязательства составляет самую крепкую точку опоры для склонения воли на дело. Человек, в котором, действием Божественной благодати в Крещении или Покаянии, запечатлена пламенная ревность к Богоугождению, или неуклонному хождению в воле Божией, который, следовательно, жаждет воли Божией, такой человек тотчас и действует, как скоро сознает обязательство, несмотря ни на какие препятствия. Посему, если бы, с одной стороны, сия ревность никогда не хладела и не воспящалась и если бы, с другой – нравственное чувство всегда обладало таким совершенством, чтобы живо и верно осязало силу обязательности действий и было так чувствительно к воле Божией, чтобы в нем отражались самые малые следы ее; то сими двумя силами можно бы заменить все наставления в нравственности и все руководства к благочестию, так как это и бывало у некоторых подвижников. Но так как и ревность на самом деле бывает у человека в разных степенях повышения и понижения, и нравственное чувство, по своим природным свойствам, у одного бывает живо и возбудительно, у другого тупо и медленно, у оного более привычно к одним, у другого к другим делам, иногда бывает верно, иногда не верно (ибо есть и ложный нравственный вкус), и вообще человек в сердце своем встречает великую неровность и неправоту (почему молится: дух прав обнови), по коей оно или незаконно чувствительно к одному, или незаконно холодно к другому: то во многих случаях ему належит необходимость силою как бы налагать на себя обязательство и внедрять сие чувство в сердце.

Такое управление сердца и воли производится посредством побуждений, или такого рода мыслей и истин, кои имеют силу разварять сердце, делать его мягким и удобосклонным.

Где находить такие мысли, определить нетрудно. Чем сочетавается свобода с законом? Главным образом чувством зависимости своей от Бога. Следовательно, все мысли, ударяющие на это чувство зависимости и приводящие его в движение, должны стоять в ряду побуждений воли. Какие же это именно мысли, видно из пути обращения христианина. Так как обращение сие, начавшись чувством зависимости, воскрешено в Покаянии и чрез веру в Господа Иисуса Христа запечатлено обетами в Крещении, то сии самые истины и другие, соприкосновенные им, и должны иметь силу поддерживать, возочищать и возобновлять погасающую ревность и вместе волю на добро. Итак -

Приведи на ум обеты Крещения и помяни блага, дарованные тебе при сем: оправдание, возрождение, всыновление Богу и снаследие Христу. Не запятнай чистой одежды сей.

Вспомни домостроительство спасения: как Единородный Сын Божий ради тебя пришел на землю, воплотился, страдал, умер, воскрес, вознесся на небо и седит одесную Отца и там ходатайствует о тебе; и блюдись оказаться неблагодарным. Вспомни также, как Дух Святый сошел на апостолов и, чрез них учредивши Церковь Святую, выну пребывает в ней, чтобы приводить верующих ко Христу, и как тебе самому сообщен Он в таинствах; и блюдись оскорбить Его нечистотою.

Помяни благородство твое, коим почтен ты в творении и возрождении, и тут же гнусность греха и святость добродетели, как тот искажает, а сия освящает внутреннее твое.

Поставь себя мысленно пред очи Бога Творца и Промыслителя твоего, Который держит тебя в деснице Своей и дарует все, что ни есть в тебе и чем ты ни обладаешь, Который, везде есть, все видит до сокровеннейших помышлений твоих, Который, сколько благ и благость Свою являет беспрерывно, столько же и праведен и правду Свою готов являть в каждое мгновение.

Помяни последнее: смерть, неминуемую, но безвестно восхищающую, суд нелицемерный за каждое слово, дело и помышление; ад и муку вечную, неимеющую меры и конца: Царство Небесное с неизреченными радостями.

В сих помышлениях, как в атмосфере какой, должно содержать душу, и ревность к Богоугождению не погаснет. По крайней мере, в нужном случае, каждое из них сильно вызвать ее и восстановить в должной силе. Старайся только доводить мысли сии до чувства, а не держать в виде холодных представлений; для сего обращай их пред сердцем той стороной, какой могут они на него воздействовать, собирай все поразительное, переходи от одного к другому и не оставляй труда, пока не одолеешь себя и не восстановишь внутри должный порядок и должную подчиненность. Быть не может, чтобы добросовестное делание такое не принесло плод. Есть, впрочем, особенная для каждой души всепобедительнейшая мысль, которая мгновенно одолевает упорство воли. Старайся найти ее, чтобы править ею, как рулем, корабль души своей.

Особенно сильно в сем случае внимание к предлежащему частному случаю. Кто поспешно выяснит себе связь его с главным законом с одной стороны и неизбежность действовать с другой, тот поставляет себя как бы в каких теснотах, почему по нужде воодушевляется и напрягает силы. Уметь также найти в деле сторону лестную для сердца, не с грехом, а невинно, образовать вкус к нему – принадлежит к числу мудрых распоряжений человека в отношении к себе.

Вообще надо уговорить себя. Впрочем, как во внешних правительствах действуют иногда убеждением, а нередко и властью, заставляющей делать иное и против воли, так можно и для воли своей и сердца человеку употреблять, кроме первого, и последнее средство. Хочешь, не хочешь, приятно или неприятно, делай. На то есть воля Божия; иначе нельзя.