Текст книги "Война и Библия"

II
Какой будет грядущая война?

Нужно ли мне описывать это Вам, генерал? Ни явь, ни грезы, ни мечта добропорядочных и разумных людей не способны даже приблизительно вообразить себе ужасные картины предстоящей войны, навстречу которой шагает род человеческий.

Это будет война, всецело лишенная милости, благородства и рыцарства. Война по неписаным правилам между израильтянами и филистимлянами, когда два войска наблюдают за поединком своих представителей, Давида и Голиафа, ожидая от исхода этого противоборства свою победу или поражение, – не более чем буколическая идиллия на фоне войны грядущей. Такая же идиллия и война Арджуны с Бхишмой, описанная в «Махабхарате», и битва на Косовом поле между сербами и турками, и даже поход Наполеона на Москву. Да что я говорю! Ведь все войны на свете, в которых хоть как-то мерцали лучи милосердия, благородства и великодушия, все ратные дела, способные влить вдохновение пусть даже в одного талантливого поэта и родить хоть один героический эпос, – все они не более чем рыцарские турниры на лоне природы, по сравнению с войной, которая еще только назревает в мiрe сем. Ведь целью надвигающейся войны будет не просто победа над противником, но и полное его истребление. Тотальное уничтожение не только участников боевых действий, но и всего их тыла, их родителей, детей, больных, раненых, военнопленных, а также их сел и городов, скота и запасов зерна, железных и грунтовых дорог! [Это будет] пламя, которое не рассуждает и не делает различий.

В ходе прошлой войны много слез было пролито над Реймсским собором. В грядущей войне будут смеяться над руинами многих кафедральных соборов и церквей, бессчетных народных святынь, вековечных памятников и всего остального, что ценно и дорого человеческому сердцу на родной земле. Беспощадно будут метать огонь с земли, с воды и с воздуха на все то, что принадлежит противнику. Пламя, свинец и сталь будут падать проливным дождем, все переплавляющим и все предающим смерти. В довершение к сему засверкают электрические молнии, загудят мощные танки, стальные быстроходные и скорострельные машины и Бог весть – а на самом деле, диавол весть – какие еще адские приспособления для убийства, раздавливания и перемалывания людей, скота, растений и [неодушевленных] предметов. «Венцом» же всего этого явится последнее и верховное изобретение латинско-тевтонской цивилизации – смрад! Другими словами – зловонные газы, повергаемые на головы противника и на его отечество из самых разнокалиберных орудий и в самых разнообразных [формулах и] составах. Всякое живое создание, которое Всевышний Творец наделил органами дыхания для наслаждения Его чистым и животворным воздухом, будет издыхать в конвульсиях от ядовитого чада, которым поприветствует его западная цивилизация. Аттила, Чингисхан и Тамерлан (в оригинале – Камбиз, персидский царь, прославившийся своей жестокостью. – Ред.) покраснели бы от стыда при виде столь беспощадных методов ведения войны. Но постыдятся ли их те, кто крещен во имя Всемилостивого Сына Божия?

Цифры грядущей войны во всяком отношении – кроме разве что числа получивших пощаду – превзойдут балансы всех прочих войн в истории человечества. В ходе самой войны будут мобилизованы даже подростки с двенадцати лет и старше, а также многие женщины и девушки. На военные нужды будет реквизировано все – все, что останется в тылу: и последний вол, и последняя лошадь, и всякая другая живность, тягловая или употребляемая в пищу, а к тому же – и все пропитание, все деньги, драгоценности частных лиц, вся наличность из всех банков, будь то частных, общественных или государственных; а сверх того – все ценное из церквей и монастырей: одежда, утварь, все изделия из железа, меди, алюминия, резины – не говоря уже о серебре и золоте; а также частные телефонные аппараты, металлические печи, засовы с дверей и ворот, железные кровати, бронзовые рамы с картин, оклады с икон и зеркала, одним словом – все, что сделано из металла, кожи, полотна, каучука или другого какого-либо материала, необходимого для [ведения] войны и [для нужд] военнослужащих. Старики и старухи с малолетними детьми и калеками останутся в пустых и холодных и не запирающихся домах с опустошенными клетями и амбарами, с пустыми загонами для скота и [разграбленными] подворьями, без обуви, без ремней, без посуды, без плуга и мотыги, без ножа и ложки, – голодные люди в [постоянной] опасности [перед] голодными зверями. Станут они щипать травку, где она еще останется не тронутой пламенем войны, разгребать землю [в поисках чего-то съестного] и срывать кору с деревьев. Этим и будут питаться. Но настанут и такие студеные дни, когда люди пустят на растопку все книги из общественных и частных библиотек и все картины и предметы искусства из музеев – только чтобы чуточку согреться и чтобы дряхлая бабушка согрела немного кипятку – без чая – для своего умирающего внука. От ужаса многие озвереют, помутятся рассудком, или вообще лишатся разума. Совершенно нагие, лохматые и грязные будут они носиться по дорогам и улицам, по лесам и полям, рыча как звери и нападая на тех, кого встретят или догонят. А в дальнейшем ходе войны Верховные командования издадут приказ, чтобы все эти несчастные обломки и осколки человеческого рода, которых солдаты с передовых позиций будут вспоминать как своих родителей, братьев, и сестер, и детей, – чтобы все они были переселены в горные пещеры, вследствие опасности от ядоносных смрадных газов, которыми неприятель постарается отравить все дышащее в противоборствующей ему стране. Таким образом, во время военных действий не будет, по сути дела, и народа в современных людских жилищах, в городах и селах, в избах и хибарах. Ведь вся страна сделается полем боя. Разве не так, мой генерал, разве вся наша планета не превратится в огромную панораму [грандиозной] битвы? Из гражданских лиц в тылу нельзя будет увидеть попросту никого. Все окажутся в убежищах, в пещерах и горных [ущельях и] рытвинах. Как злополучный народ будет проводить время в этих укрытиях – описать это ни у кого из людей не хватит ни сил, ни слов. Когда же сей многолетней войне все-таки придет конец, тогда [оставшиеся в живых] увидят все эти ямы и расселины – заваленные костями мертвецов.

Особой характеристикой грядущей войны будет безыдейность всех участвующих в ней сторон и взаимное недоверие, царящее среди солдат, воюющих под одним и тем же знаменем. Ведь данная война, на самом деле, будет вестись не во имя веры или свободы, не во имя отчизны и нации – хотя именно это и будет выдвигаться в качестве лозунгов – а, в основном, лишь во имя ненависти и мести, ради грабежей и хищений. Вследствие этой безыдейности, сводящей на нет любое воодушевление, во всех армиях окажется множество предателей и подкупленных шпионов. И как следствие – будет расти взаимная подозрительность и неблагонадежность, что приведет к расстрелу целых боевых подразделений. Помимо виновных, от рук собственных властей погибнет и большое число преданных им людей. И еще: по причине отсутствия какой-либо высокой и подлинной идеи, за которую некто согласился бы добровольно умереть, практически не будет ни героизма, ни героев. В трудных обстоятельствах люди будут проявлять трусость, станут бесцеремонными и жестокими, не возгнушаются и мародерством. Главными и единственными «витязями» будущей войны окажутся мертвые боевые машины. Они будут казаться более живыми, разумными, могущественными и храбрыми, нежели человек, их творец и хозяин. Человек же посреди своих орудий и механизмов будет ничтожным, и жалким, и перепуганным! И станет он аплодировать своим боевым машинам, как некогда аплодисментами превозносил своих героев.

Немалую часть всех описанных ужасов предстоящей военной катастрофы мы уже пережили, вдосталь насмотрелись на них в отгремевшей мировой войне. А войны грядущие будут несопоставимо страшнее всех войн прошедших.

Впрочем, трудно, мой генерал, передать человеческим языком ту бурную и темную ночь, полную злодеяний, ужаса и хаоса, шествуя в которую, Европа с Америкой тащат за собой [и] весь остальной мiр.

Из всего этого можно извлечь недвусмысленные уроки:

1) цивилизованный мiр поставит в услужение предстоящей войне весь свой умственный потенциал, всю свою энергию и все свое имущество без каких-либо изъятий;

2) ужасы разрушения в будущей войне превзойдут все военные тяготы минувших времен;

3) для грядущей войны будет показательным отсутствие идей и как следствие – не найдется в ней места ни для милости, ни для мужества.

III
Каковы причины будущей войны?

Вы спрашиваете меня, генерал, каковыми могут быть причины будущей войны.

В самом ли деле интересуют Вас подлинные ее причины или только инцидент, казус как повод к ее развязыванию? Это – не одно и то же. Причины можно констатировать уже сейчас, тогда как casus [belli] практически невозможно даже предугадать.

Европейские политики и ультрапатриоты, полагающие, что прошлая мiровая война вызвана сараевским убийством[7]7
  Убийство наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда 28 июня 1914 года. – Примеч. ред.


[Закрыть], вовсе не компетентны в изложении причин войны грядущей. Если жители города [сами] облили свои дома бензином (букв.: керосином. – Ред.), а затем найдется какой-нибудь сорванец, который по причине плохого настроения или просто из озорства бросит в город зажженную спичку, то кого назовут инициатором пожара? Судите сами. И сами же оцените, насколько близорукими стали книжники и фарисеи нашего времени! Причины появившегося на свет ребенка-уродца они ищут по крайней мере за девять месяцев до его рождения, тогда как корни столь ужасного чудища, какой была минувшая мiровая бойня, готовы отыскать в одном кровавом инциденте, имевшем место в Сараево всего за месяц до того, как это жуткое страшилище явилось на свет [Божий]! Если люди настроены на конфликт, то казусы [всегда] окажутся «под рукой», чтобы послужить военной увертюрой. Если люди готовы к войне, разве долго придется ждать какого-то покушения, либо сожжения чьего-либо флага, либо оскорбления в адрес консула, либо убийства того или иного миссионера?

Вряд ли правомочны обосновать нам причины будущей войны и философы-эволюционисты, и экономисты. Как можно всерьез слушать милитаристские доводы тех, кто считает войну «естественной и необходимой» – ради некого пресловутого «прогресса» человечества? Если «естественно» то сумасшедшее кровопролитие, на которое наши глаза смотрели в течение нескольких лет, то [тогда] «неестественны» разум и порядочность самих людей. Если организованный поток злодеяний, и только злодеяний, при открытии всех дамб и запруд, затопляет и опустошает мiр, уничтожая миллионы человеческих жизней и превращая в прах (букв.: в пепел. – Пер.) все, что долгим трудом многих поколений приобретено и устроено, – и все это во имя некого «прогресса», то такой «прогресс» менее всего желателен на свете, причем само слово – «прогресс» – становится наиболее опасным и ненавистным в человеческом лексиконе.

Какой «прогресс» принесла мiрy прошлая мiровая война? Пусть откроют глаза и посмотрят хотя бы те, кто еще помнит людей и условия жизни до войны. Нет ничего более очевидного, чем тот факт, что минувшая зловещая бойня сделала людей хуже и уродливее как физически, так и морально. Нанесла она ущерб и политической, и экономической, и финансовой стороне жизни. Разумеется, философы-эволюционисты скажут на это с присущей им сардонической усмешкой: «Сейчас оценить это невозможно! Прогресс, достигнутый человечеством в результате минувшей войны, можно будет выразить цифрами лишь спустя века и тысячелетия!» Так сии «философы» в данном вопросе, как и в любом другом, убегают в тысячелетний мрак, а нередко – в еще более густую тьму, исчисляющуюся миллионами лет, будь то назад или вперед, то есть в такие потемки, где никакая теория не может быть испытана на достоверность.

В конце концов, и мыслители типа Макиавелли и Ницше вовсе не проливают свет на загадку войны. Обоготворить некоторых людей и вручить им ключи от войны и мира, невзирая ни на какие нравственные сомнения, не беря в расчет их отношение к Богу и ближним, – значит теоретизировать не только наперекор идеалам, но и вразрез с действительностью и вековечным опытом рода человеческого.

Вы спрашиваете меня, генерал, кто тогда мог бы указать нам и объяснить причины будущей войны или войны вообще. Никто иной, как Священное Божие Писание. Помимо Библии, нет на свете ни одной книги, в которой было бы описано столько войн и каждой из них дано исконное толкование. В Библии собран громадный опыт человечества с трех континентов, касающийся войн, побед и поражений, – и все это представлено в лучах особого света. Не существует ни одной философии войны, которая могла бы дать удовлетворительные ответы о причинах войны и спрогнозировать победу либо поражение одной из воюющих сторон. Такие ответы и такие предвидения способна дать только Библия. Поэтому и не существует ныне нигде какой-либо более современной книги о войне, о ее корнях и возможном исходе, кроме Библии, или Священного Божиего Писания.

Конечно, в Библии описаны не все войны, имевшие место в истории человечества, однако те, что в ней изображены и объяснены, являются типичными примерами всех военных кампаний прошлого и будущего. Не меняет сути дела ни размах войн, ни искусство их ведения, ведь и локальные, и мiровые войны суть следствия одних и тех же причин, так что и те, и другие, независимо от их масштаба и арены боевых действий, одинаково легко постигаются через Библию. А значит, и грядущую войну можно уразуметь и изъяснить только при посредстве Библии, используя типологию описанных в ней военных событий.

Поэтому, оставляя на более поздний период достоверное объяснение причин будущей войны, разрешите мне в сей торжественный и драматичный момент, находясь меж двух войн, вчерашней и завтрашней, еще раз перелистать древние страницы этой величественной Книги, наставляющей нас не посредством теорий и мнений отдельных лиц, а [непосредственным вековечным] опытом и фактами.

Сразу же должен Вам сказать, что в свете Библии вопрос нам следует ставить не о том, каковыми будут причины грядущей войны, а о том, каковы они есть налицо. Ведь эти причины уже существуют. В свете Библии они давно представлены, и их можно осязать. Жители города торопливо обливают свои дома бензином (букв.: керосином. – Ред.). Не имеет никакого значения, кто первым бросит искру в этот город.

IV
Каин,где брат твой?

Первая человеческая кровь, генерал, злодейски пролитая на земле, была кровью брата. Это показательно (букв.: символично. – Ред.) в применении ко всем преступлениям одного человека над другим вплоть до конца истории. И последняя человеческая кровь, генерал, которая прольется на земле, будет опять-таки кровью брата. Да и чьей [еще] могла бы она быть!

Впрочем, братья по крови – не всегда братья по духу. В Каине и Авеле текла та же кровь, но обитал не тот же дух: кровь была братняя, а дух не братский. Ибо если дух Авеля был освещаем Богом, то дух Каина помрачался завистью. Каин сильно огорчился, и поникло лице его (в серб.: Каин весьма обозлился, и лицо его изменилось. – Пер.), то есть потемнел его лик от омраченного духа. И когда были они на поле одни, восстал, (в серб.: набросился. – Пер.) Каин на Авеля, брата своего, и убил его (Быт. 4, 5. 8).

Так было положено начало истории человеческого рода на земле: этим началом стало братоубийство. Братоубийство по зависти! Та же самая сатанинская зависть, что охладила любовь прародителей человечества к Создателю, сделала студеной любовь их первого сына к его [собственному] брату. Это последнее преступление явилось следствием того первого, послужив [также] и карой Адаму и Еве – наказанием за первое нарушение заповеди. Увидев бездушный труп своего младшего и лучшего сына, отец и мать должны были ощутить едкое жало своего греха перед Богом и раем. Впрочем, то было только начало, типичное для всей последующей жизни их потомства.

В чем типичность этого изначального преступления? В том, что грех человека по отношению к человеку является следствием греха человека перед Богом. Или, другими словами, если говорим мы о войне: война человека с человеком – это плод войны человека с Богом. Если бы Всевышний Творец Своей милостью не сбивал и не укрощал пламя, вспыхнувшее по причине греха и им же разжигаемое и повсюду разносимое, то человеческий род был бы истреблен уже в первом [историческом] поколении. Но милосердие Творца сначала воспрепятствовало совершению мести над братоубийцей Каином, а затем в лице третьего сына, Сифа, дало утешение несчастным родителям. И сделал Господь [Бог] Каину знамение, чтобы, никто, встретившись с ним, не убил его (Быт. 4, 15). А мать убитого Авеля, родив Сифа, приписала это Божией милости, сказав: Бог положил мне другое семя, вместо Авеля, которого убил Каин (Быт. 4, 25).

Итак, генерал, это первое начало всех последующих войн в свете Священного Божиего Писания читается так:

1. Существует неотвратимый закон греха[8]8
  Разумеется, не извечно (то есть не является каким-то неумолимым фатумом, совечным Творцу), а – применительно к человечеству, поскольку зародился и действует со времени грехопадения Адама и Евы. – Примеч. пер.


[Закрыть].

2. Война человека с человеком – следствие войны человека с Богом.

3. Войну родителей против Бога продолжают дети, ратуя друг против друга.

4. Милосердие Творца обуздывает закон греха, обеспечивая тем самым продолжение рода человеческого на земле.

V
Господь – знамя мое

В долине Сиддим – там, где теперь Мертвое море, – вспыхнула война меж девятью царями: четверо были в одном лагере и пять в другом. Это была война мщения и грабежа, один из бесчисленных конфликтов в потомстве Ханаана, сына Хамова, сына Ноева. А сие Хамово потомство находилось под проклятием Ноя за грех непочтения к родителям (Быт. 9, 25). Царь Кедорлаомер был главным полководцем на одной стороне, а цари Содомский и Гоморрский – на другой. И победила та первая сторона сию вторую. Содомский и Гоморрский цари пали [в смоляные ямы], а остатки их войска разбежались по горам. Победители же взяли все имущество Содома и Гоморры и весь запас их [продовольствия] и ушли (Быт. 14, 11).

Но этим не был положен конец войне. Одержавшие верх грабители совершили оплошность, которая вскорости обратила их победное ликование в страх и ужас поражения. Сии небольшие упущения, генерал, как Вы и сами знаете из военной истории, испокон веку и во веки веков сопровождают всех насильников, точно некая невидимая петля на шее, затягивающаяся тогда, когда они меньше всего этого ожидают. Победа в войне дается им обычно для того, чтобы впоследствии ощутили они все бедствия и всю горечь собственного разгрома. Вот в чем состоял недосмотр царя Кедорлаомера и его союзников. В ряду с прочими пленниками, которых силой вывели они из Содома, был схвачен и уведен [в неволю] и один праведный человек, Лот, племянник Аврама, человека Божия. Весть об этом донеслась до Аврама. И он быстро собрал 318 своих рабов и, уповая на Бога, напал на тех пятерых царей-победоносцев. И поразил их Аврам так жестоко, что, унося ноги, они безостановочно бежали от Мертвого моря до Дамаска. И освободил Аврам Лота, а кроме него – и всех пленников, и вернул имущество обобранным людям в Содоме.

Слышали ли Вы, генерал, о таинственной и никогда до конца не уясненной личности царя Мелхиседека? Итак, в данном эпизоде предстает сей загадочный библейский царь пред Аврамом. Благословляет он Аврама, однако победу приписывает все же не ему, а Всевышнему Богу, как, впрочем, считал и сам Аврам. Благословен Господь Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои, – сказал Мелхиседек Авраму (Быт. 14, 20). А когда царь Содомский, обрадованный неожиданному обороту событий, предложил Авраму все отобранное имущество, прося у него только рабов, праведный Аврам сказал ему: Поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, [зарекаясь,]что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: я обогатил Аврама (Быт. 14, 22–23). И не взял победитель Аврам ничего для себя. Не восполнил даже собственных военных издержек. Ведь и пошел он на войну не для того, чтобы забрать себе нечто чужое, а [для того] чтобы освободить пленников от нечестивых тиранов и вернуть им имущество, захваченное грабителями. Считая себя узником правды, обрел он для себя награду в том, что ради этой правды одержал победу (в серб, букв.: одержал победу правде. – Пер).

А теперь, генерал, сравните поступок сего Божиего человека с поведением завоевателей Парижа в 1870 году, а также, если хотите, и победителей в году 1918-м. Причем, вспомните, что сии современные победители были крещеными христианами, тогда как Аврам был [человеком] под заветом обрезания[9]9
  А во время победы над пятью царями еще не получил даже от Бога завет обрезания, однако, как подчеркивает свт. Николай, был достоин этого завета и еще до пришествия Владыки Христа в мiр во многом поступал по правде христианской. – Примеч. пер.


[Закрыть], который своей великой верой в живого Бога в те давние времена предызображал истинного христианина. Как удивительно могли бы прозвучать эти слова Аврама в устах победоносного Бисмарка в Париже: «Поднимаю руку свою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, давая обет, о Франция, что ни единой нитки, ни ремня от обуви не возьму я из всего того, что твое, дабы не сказала ты: я обогатила Германию!» – Звучание сих слов прогремело бы в веках (букв.: проламывало бы века. – Пер.) гораздо сильнее и убедительнее (букв.: дольше и прекраснее. – Пер.) звяканья треклятых пяти миллиардов франков, которые Бисмарк насильно вытянул из побежденной Франции.

Перенесемся теперь на несколько столетий вперед и рассмотрим другую войну.

В сухой пустыне под Хоривом израильский народ почувствовал жажду, но воды там не было. И начали все люди кричать и роптать на Моисея: зачем, дескать, вывел он их из Египта. А что еще пакостнее – усомнился народ в Боге и в Божией помощи. Тогда кроткий Моисей возопил ко Господу: Что мне делать с народом сим? еще немного, и побьют меня камнями (Исх. 17,4). И Господь услышал его, и помог ему извести воду из Хоривской скалы и напоить народ. Однако грех своего недоверия к Богу и ропота неверующий народ обязан был выплатить. Таков закон греха. За это царь пустыни Амалик, язычник, напал на израильтян с огромной и хорошо вооруженной армией. [Последних охватил [тогда] трепет и ужас. Этим трепетом и ужасом возмещали они свой грех сомнения и роптания на Бога и на Его служителя Моисея.

Тогда послал Моисей Иисуса Навина вкупе с прочими израильтянами на битву с Амаликом, а сам поднялся на высокий холм, где стал молиться Богу с поднятыми руками. И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои, одолевал Амалик (Исх. 17,11). Между тем сражение длилось целый день до солнечного захода, и руки у Моисея отяжелели. И тогда его брат Аарон подложил ему камни под локти, чтобы мог он держать руки на весу[10]10
  По сути, камень, согласно Исх. 17,12, послужил Моисею своеобразным троном, тогда как Аарон и Ор поддерживали его руки. – Примеч. пер.


[Закрыть]. И если снова руки Моисея уставали, то Аарон и Ор поддерживали ему их, один с одной, а другой – с другой стороны. И низложил (в серб.: И разбил. – Пер.) Иисус Амалика.

Заметьте, генерал, характерную особенность этого сражения: главнокомандующий не управляет войском, а неподвижно стоит на молитве с воздвигнутыми к Богу руками, тогда как бой с врагом ведет и общее командование осуществляет его помощник. И победил не столько тот, кто непосредственно бился с противником, сколько тот, кто возносил молитвы. Бог Своей милостью смягчил закон греха – по молитве праведного Моисея, народного вождя. Всевышний сначала разрешил Амалику с его хищническими умыслами напасть на Израиль – чтобы покарать израильтян страхом и ужасом; однако за беспутство Амалика не дозволил ему одержать окончательную победу, но даровал этот триумф Израилю – за веру и молитвы Моисея, Своего раба и служителя.

Тогда Моисей соорудил на том месте жертвенник и назвал его: Господь – знамя мое (Исх. 17, 15).

Воистину Господь и был знаменем для Моисея, равно как и для Аврама. Сражаясь под сим знаменем оба они победили гораздо более сильного противника. Аврам со своими 318 рабами – не солдатами, а пастухами – одолел под этим самым знаменем воинственного и алчного до добычи царя Кедорлао-мера, намного превосходящего его и числом воинов, и оружием (Быт. 14, 14–15).

Амалик тоже был сильнее израильтян. Это видно из того, что, как только руки молящегося Моисея опускались, Амалик тут же теснил израильтян. Значит, [в те минуты], когда Всевышний оставлял исход сражения на откуп грубой физической силе, не вмешиваясь в происходящее, Амалик немедленно шел в наступление, а Израиль пятился назад.

Так и впредь и Аврам (Авраам), и Моисей одерживали блестящие победы, будучи осеняемы в сражениях Господом Живым как своим знаменем.

А какие знамена могли быть у Кедорлаомера и у Амалика? Разумеется, некие амулеты и талисманы (букв.: некий идол. – Ред.) в виде льва, или гигантского орла, или волка, или какого-нибудь [другого] хищника, изображения которых, к несчастью, и по сей день запечатлены на знаменах многих наций, как христианских, так и нехристианских.

Из вышеизложенных событий, представленных в свете Библии, ясно и понятно:

1) что воюющие ради добычи, как Кедорлаомер и Амалик, могут, по Божиему попущению, сперва добиваться успеха;

2) что грабителям и насильникам на войне удача улыбается не за их силу и могущество, а вследствие греховности того народа, на который они нападают;

3) что Божии праведники, подобные Авраму (Аврааму) и Моисею, наносят врагу поражение, если воюют под Богом как под единственным знаменем, дабы защитить [людей] более немощных, подвергшихся агрессии.