Текст книги "Быстрый мир"

ДЕВУШКА, ВЫ КУДА?

Рита вышла из дома. Дождь все не прекращался. Осень в Петербурге – капризная тетка без какого-либо логического объяснения своим капризам: то солнце нещадно палит, то льет целый день. Иногда утро начиналось солнцем, а днем мог пойти холодный ливень.

Ежась от дождя, Рита перешла улицу и подошла к зданию Дворца Спорта. Какой же он все-таки красивый! Огромный! Неземной!

Ритин папа всегда был фантазером. Он любил придумывать сказки о дальних мирах, о внеземных цивилизациях, об отважных покорителях космоса, но вместо того, чтобы стать космонавтом, отучился на архитектора. Сначала он проектировал детские сады, потом торговые центры. Когда ему предложили заняться дворцом спорта, он пришел домой и сказал: «Я, наконец-то, построю свой космический корабль».

Рите было четырнадцать, и, наверное, странно, что ей стало действительно интересно, чем занимается ее отец, но это было так.

Отец приносил схемы и эскизы, каждый вечер он рассказывал Рите о том, как будет устроена вентиляция, как будет выглядеть фасад, как будет работать механизм выкатной сцены, если там будут проводить концерты и так далее.

Проект готовился два года, а потом дворец начали строить. Риту знали на стройке, такое ощущение, что все. Рабочие из Средней Азии кормили ее пловом, а крановщики пару раз, конечно же в тайне от папы, брали ее в кабины башенных кранов.

Дворец открыли две недели назад. Хоккеисты на открытии сыграли товарищеский получасовой матч, фигуристы показали короткий балет на льду, а приглашенные музыканты спели свои самые известные песни. Отец был счастлив, а Рита была счастлива за отца.

Рядом с дворцом стояли молодые люди. Кто-то пытался прятаться под зонтом, кто-то веселился, промокнув насквозь, кто-то раздраженно посматривал на двери: когда откроют?

Когда двери открылись, Риту людской волной затянуло внутрь. В вестибюле она приложила билет к сканеру и попала в просторный холл.

Сдав куртку в гардероб, она прошла чуть дальше по коридору, опоясывающему дворец, и купила себе чашку чая. Чай обжог язык, но через секунду приятным теплом словно бы растекся по телу. Стало сразу не так зябко.

Рита сидела за одним из нескольких столиков, стоящих здесь и прислушивалась к собственным ощущениям. Может быть, ну его, пусть все останется на своих местах: она будет слушать и собирать вырезки о нем, а он будет петь? Нет, так нельзя! Упущенная возможность хуже неудачи!

– Девушка, здравствуйте, – за ее столик бесцеремонно уселся молодой человек с дредами и пронзительным взглядом, – меня Васей зовут…

– Меня, к счастью, зовут не так, – попыталась съязвить Рита.

– А как?

– Рита, – зачем-то она назвала ему свое настоящее имя. Обычно в таких ситуациях она предпочитала представляться как-нибудь иначе.

– А ты давно Макса слушаешь?

Пускать нового знакомого в душу и посвящать его в свои внутренние миры ей совсем не хотелось. Дело даже не в том, что она не любила людей, просто в данную секунду ей хотелось побыть одной.

– Я слабо знакома с его творчеством, меня парень привел, он фанат, – можно ли это назвать ложью? Или это просто еще одна из форм вежливого отказа?

Рита старалась быть честной девушкой, и ее всерьез занимал вопрос, почему все люди врут. Кто-то по-крупному, кто-то в мелочах, но так или иначе никто никогда не бывает абсолютно честным. Вот, зачем-то она соврала Василию, но, с другой стороны, эта ложь прозвучала менее обидно, чем, если бы она его прямым текстом послала куда подальше. В данной ситуации и ложь и правда имеют один смысл и одинаковый результат. Такой вот странный феномен…

– А, ну тогда не буду мешать, – Вася встал из-за стола и пошел в сторону холла.

Двери в зал уже были открыты. Рита прошла половину танц-пола и встала недалеко от пульта звукорежиссера. Как она посчитала, что, раз звукорежиссер именно отсюда будет рулить звуком, то и звук будет здесь самым лучшим.

Минут через десять зал был полон и погас свет. Под овации зрителей включился экран над сценой, и на нем высветилось цифра «100»…

Когда на сцену выскочил словно чертик из коробочки Максим, Рита внутренне сжалась. Она первый раз увидела его не на фотографии или экране… Она увидела его своими собственными глазами. Улыбчивого, словно бы искрящегося и немного наглого…

– Мы начинаем, – почти шепнул он в микрофон, и провел по струнам.

Рита знала, в какой последовательности будут песни и сколько их будет – она читала о каждом концерте тура, и убедилась, что во всех городах группа Канева играла одну и ту же двухчасовую программу.

Рита пела вместе с Максимом, смеялась над его шутками и то и дело восхищенно оглядывала огромный заполненный зал. Зрители тянули вверх руки со включенными на телефонах фонариками, танцевали и горланили слова песен, когда Максим разворачивал микрофонную стойку в их сторону.

После пятнадцатой песни Рита быстро, лавируя между людей, пошла к выходу из зала. В пустынном холле она огляделась по сторонам, по лестнице поднялась на четвертый этаж и пошла в сторону мужских туалетов.

– Девушка, вы куда? – окликнул ее охранник, лениво прохаживающийся по коридору, – Это мужской…

– Очень надо, в женском очередь…

Рита скользнула в кафельное и пахнущее новизной помещение. Слева от писсуаров она увидела дверь. Дверь была закрыта на замок трехгранным ключом. Конечно же, Рита достала такой накануне.

Щелк!

Правой рукой нащупала выключатель и захлопнула за собой.

Внутренний технический этаж выглядел менее парадно, чем та часть дворца, которая была доступна зрителям.

Где-то совсем близко громыхал басами концерт…

Вторая дверь справа. Щелк!

Пульт вентиляционной системы. Пятая и восьмая ручки на «выкл». Все просто, никто ничего и не заметит. Наверное. А если и заметит, то нескоро.

Выйдя из помещения с пультом, она пошла по коридору. Вот одна из труб, но нужна не эта, а следующая. Да, вот она. На ней даже номер написан.

Рита приложила к ней руку. Вибрации не было, а, значит, вентилятор выключен.

Ее отец очень гордился вентиляционной системой дворца:

– Вот, если кто-то решит попасть из одной части дворца в другую, или эвакуироваться, то вентиляционные трубы будут для него находкой, – говорил он, помешивая чай, – У них внутри есть скобы, они как ступеньки, плюс все это оборудовано ревизиями – специальными люками, через которые можно попасть внутрь. Словом, если что случится, ищи вентиляцию.

– Надеюсь, мне это знание не понадобится, – улыбнулась семнадцатилетняя Рита.

Восемнадцатилетняя же Рита открыла ревизионный люк и, включив фонарик на смартфоне, вцепилась руками в ступеньку. Вниз уходил темный провал, сверху же лилась музыка – восемь метров вверх, и она окажется в зале.

Когда смотришь на огромные сооружения, ты не можешь оценить на глаз их размер. Например, в Петербурге есть Зимний дворец. Как вы думаете, какой высоты это четырехэтажное здание? Не угадали – 30 метров. Это стандартный десятиэтажный дом, между прочим!

Подтянувшись на последней ступеньке, Рита выглянула из раструба вентиляционной трубы. Сверху концертная площадка впечатляла гораздо больше, чем, когда ты окидываешь ее взглядом, находясь внизу. Огромное море людей, пляшущие огни и крохотная сцена где-то впереди. На сцене музыканты, устроившись на барных стульях, играли акустический блок.

Прямо под раструбом к центру зала тянулся помост с ограждениями. Рита прекрасно знала о нем – все ее действия были четко спланированы и даже отрепетированы. Но одно дело идти по железному мостику в метр шириной по пустому ночному дворцу, а другое – во время концерта, когда внизу находится несколько тысяч человек, а прожектора норовят залезть в твои глаза.

В центре зала висела конструкция в виде усеченной пирамиды, подвешенной верхушкой вниз. На каждой из ее боковых плоскостей крепился экран. С одной стороны – островок безопасности, с другой – Риту могли заметить охранники. Все-таки экраны, транслировавшие видео с камер на сцене, привлекали внимание.

Но, даже если они заметят, поймут ли, что что-то происходит не так? Обычный человек вряд ли бы туда попал. Могут решить, что кто-то из рабочих…

Быстрым шагом Рита дошла до висящих посередине зала экранов. Это оказалось не так сложно, как она думала.

Верх конструкции с экранами представлял собой квадратную площадку с перфорированным металлическим полом. Судя по тому, какую песню сейчас играла группа, у нее было еще полчаса. Почему бы не послушать немного и не посмотреть концерт с такого неожиданного ракурса?

Звук под потолком был отвратительным. Да и сцену видно было так себе, но вся ситуация показалась Рите абсолютно невероятной – она в самом центре зала на высоте около тридцати метров слушает любимого музыканта. Это ли не чудо?

Макс с группой внизу перешли к главным хитам, а, значит, скоро концерт закончится. От чего-то все музыканты любят оставлять свои самые известные вещи на финал. Это выглядит как своеобразное извинение за все остальные песни. Мол, спасибо, что выслушали, а сейчас то, что вам точно понравится. Хотя, конечно, это выгодный ход – оставить зрителя с ощущением того, что он получил то, что хотел. Песни, звучащие по радио, в живом исполнении обладают неким гипнотическим свойством. Совсем не важно, как ты их сыграешь, главное – это первые несколько нот, которые за последние несколько месяцев уже успели засесть где-то в подсознании…

До вентиляционной трубы, находящейся напротив той, из которой Рита попала сюда, тянулся все тот же узенький мостик с невысокими перилами. Девушка еще раз посмотрела вниз, зачем-то досчитала до трех и сделала шаг.

МУЖЧИНА, ВЫ КУДА?

В начале 90-х видеомагнитофон был редким явлением. Если он появлялся у кого-то, то в его доме чаще появлялись гости. Хозяин с важным видом доставал с полки видеокассету и вставлял ее в щель угловатого агрегата с лампочками и серебристым, но чаще просто нанесенным желтоватой краской, логотипом. Кнопка play, и на экране появлялись молодой Шварценеггер, крошащий джунгли из пулемета, Ван Дамм, крошащий челюсти или три немецких молодчика, одновременно трахающих белокурую бестию, то и дело восклицающую «Дазиш Фантастиш». Порнуха, триллеры, второсортные боевики и третьесортные комедии – типичный набор для среднестатистической кинотеки.

Персонажи боевиков в те годы становились настоящими национальными героями – плакаты с ними и календари на рынках разлетались за несколько минут.

– А у вас есть со Шварценеггером?

– Нет, завтра будут.

– А это кто? Брюс Ли?

– Нет, это Виктор Цой.

– Не, Цоя не надо, дайте лучше вон тот с Чаком Норрисом.

Мефодию не нравились боевики. Ему казалось, что в них все как-то уж чересчур картинно. Особенно в финальных сценах, когда, например, главный герой, истекая кровью лежит у ног страшного злодея, а тот, вместо того, чтобы просто грохнуть своего противника, рассказывает ему обо всех своих планах. Конечно, пока злодей болтает, появляется куча возможностей перевернуть игру и выйти победителем.

В армии Мефодия научили действовать быстро и, по возможности, тихо и незаметно. Не болтать лишнего, не устраивать противникам долгие проводы.

Перестрелки, которую он не исключал, не случилось. Приземлившись на газон, Мефодий двумя выстрелами уложил парней во дворе и, не дожидаясь, пока все произошедшее осознает парень с винтовкой на балконе, сиганул под арку. По-хорошему снайпера нельзя было оставлять в живых, но устраивать охоту за ним среди жилого массива было неразумно – полиция иногда способна реагировать очень быстро.

С другой стороны дома, как он и ожидал, стояла припаркованных машина со включенным двигателем. Водитель был знаком Мефодию. Пару раз он также ждал его с задания. Но тут, как говорится, ничего личного… Нефиг в телефоне копаться! Не заметил, что к машине подошел человек, не понял ничего, когда открылась дверь, не успел среагировать, когда его выдернули наружу. И что за привычка отстегивать ремень? Был бы пристегнут, возможно выиграл бы время…

Одного удара хватило, чтобы водитель потерял сознание. Мефодий подхватил его падающее тело и плавно опустил на мокрый асфальт.

Огляделся. Никого. Да и кто в такую дождину выйдет на прогулку?

Сев в машину, Мефодий захлопнул дверь и пристегнулся. Через секунду ничем не приметное синее «Рено» тронулось и покатило вперед по улице.

Конечно, не особо приятно осознавать, что тебе подписали смертный приговор, но ждать его исполнения, ничего не делая, совсем уж глупо. Непонятно на что рассчитывал шеф, устроив весь этот спектакль с канонадой. Могли бы просто тихо застрелить его на выходе из квартиры.

К сожалению, тот мир, в который окунулся Мефодий, был действительно безжалостным. Безжалостным и продуманным. Ничего не происходило просто так, и если что-то случалось, то процент случайности в этом событии был сведения к нулю. Многоходовки и трезвый расчет.

Мефодий даже не злился, ситуация была рядовой. Он прекрасно понимал, что его могут убрать. Чего уж скрывать, он сам убирал своих коллег. Такой вот бизнес, где не задают вопросов, а все проблемы решаются максимально быстро.

Несколько дней назад он получил задание достать кое-какие документы у одного слишком уж близко подошедшего к шефу журналиста. Нет, никто не говорил о том, что его нужно убивать. Припугнуть – да! Уничтожить доказательную базу его расследования – само собой!

Но за полчаса до того, как позвонить в квартиру объекта Мефодий получил сообщение: «Жди звонка. Завтра некролог». В общем-то, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что журналиста приговорили.

Никаких документов, кстати, у него не обнаружилось. Да и вообще, судя по всему, история о его расследовании была легендой. Как сейчас понимал Мефодий, целью был вовсе не статейных дел мастер, а именно он.

Впрочем, распутывать эту цепочку не хотелось. Не было смысла. Нужно было исчезнуть. Просто раствориться в воздухе. И совершенно не важно, почему…

Героически начать войну с шефом – глупость несусветная. Он не герой боевика, да и кругом совершенно не киношная ситуация.

Кто-то, возможно, осудит его за то, что он бежит, но это лишь плод буйствующих в голове стереотипов.

Вообще, конечно, бежать-то никуда не нужно. Надо просто исчезнуть. Для этого, на самом деле, нет даже никакой необходимости покидать город. По крайней мере сейчас.

Мефодий припарковался у одного из домов. Вышел, дернул ручку с надписью «Сэконд-хенд»…

В небольшом помещении, заставленном вешалками, пахло чем-то химическим. Такой странный запах – смесь чистоты и опасности.

– Вы что-то конкретное ищете?

– Да, вот, решил образ сменить. Кардинально, так сказать.

Через десять минут мимо синего «Рено», припаркованного у тротуара, прошел мужчина в нелепой яркой куртке и потертых джинсах.

Мифом является то, что в толпе не нужно выделяться. Среди серых одежд наблюдатель больше акцентируется на лицах, а, увидев ярко-рыжее пятно, он автоматически переключит внимание на него и запомнит только неожиданно яркий цвет. Это просто, но это работает.

Зазвонил телефон:

– Мефодий, ты очень сильно нашалил. Мне это совершенно не понравилось. Лучше сам приезжай, поговорим, уладим формальности.

– Считайте, что я увольняюсь «по собственному». Выходного пособия, уж простите, но не надо.

Зачем он поднял трубку? Ясно же, что его будут пытаться вычислить через мобильные сети и электронные устройства.

Ежась от усиливающегося дождя, Мефодий прошел через миленький двор с детской площадкой в пиратском стиле и, выкинув смартфон в мусорный контейнер, зашел в открытый подъезд многоэтажки. Поднялся на несколько лестничных пролетов, достал сигареты и, выйдя на общий балкон, закурил.

Курил он нечасто. У него не было зависимости, но было некоторое ритуальное отношение к этому процессу. Он просто понимал, что вот именно сейчас нужно достать сигарету, чиркнуть зажигалкой и вдохнуть канцерогенный дым…

Огромная дутая куртка отлично спрятала под собой «УЗИ» и кобуру с пистолетом. Правда, если что, оружие не получится достать быстро: молния. Это минус. Но выбирать не приходится.

Если его вычислили по звонку, то здесь во дворе кто-то обязательно появится…

Но никто не появился. Мефодий через полтора часа спустился вниз и, натянув капюшон, пошел в сторону автобусной остановки.

Самое противное во всей этой ситуации – это то, что невозможно определить, от кого может исходить опасность. Мимо прошел крепыш в кожанке – вполне мог бы оказаться кем-то из людей шефа. Но крепыш даже не посмотрел в его сторону. И от этого стало как-то не по себе. Мефодий привык видеть противника, а если ждать каждое мгновение внезапного удара, то можно с ума сойти! Значит, надо расслабиться.

Часы показывали десять вечера. Дождь то ослабевал до мороси, то вновь наваливался сверху всей своей массой. Периодически грохотал гром.

Жаль, что уже не продают алкоголь. Сейчас бы неплохо было сделать несколько глотков хорошего темного пива.

Дойдя до автобусной остановки, он приметил ларек с хот-догами.

– Ребята, а пива нет?

– Не, нет.

– А не знаете, где можно купить. Уже десять, но, может, есть какой-нибудь добрый магазин?

– Магазин-то есть, но тут рейд сегодня, сегодня не продадут. Хочешь выпить? Иди во Дворец Спорта, там в кафе внизу нальют.

– Спасибо. Дайте, что ли сосиску в тесте.

На ходу дожевав последний кусок, Мефодий перебежал проспект и оказался на площади перед огромным, чем-то похожим на космический корабль, сооружением. Сбоку дворца горела вывеска «Кафе-Бар». Не обманули.

В кафе было пусто. Девушка в белом переднике налила кружку темного и Мефодий сел за столик у огромного окна.

Сделал глоток, потом другой. Расстегнул куртку и положил руку на «УЗИ»… Прямо рядом с кафе стояли два человека и смотрели на него. Одного из них он узнал…

Они увидели, что он их заметил. Хорошо знакомый Мефодию бывший ОМОНовец Савелий помахал ему рукой. Издевается. С другой стороны, он сам не прав, что позволил себе оказаться в замкнутом пространстве с одним выходом. Бить окно и устраивать пальбу было бы глупым решением. Это знал и Мефодий и мужчины на улице.

Есть шанс выйти наружу и пуститься наутек, но Мефодий хорошо знал Савелия. Никто даже не поймет, что бегущий человек в яркой куртке упал из-за выстрела в спину, никто не догадается, кто и откуда стрелял, а Савелий просто растворится в толпе в районе метро, скинув пистолет в какую-нибудь урну или просто в кусты.

Мефодий показал на кружку пива. Мол, сейчас, дайте допить. Савелий улыбнулся, поднял вверх большой палец и достал пачку сигарет.

Если Мефодий к ним выйдет, они, скорее всего, посадят его вон в ту припаркованную в десяти метрах от дворца машину и куда-нибудь отвезут. Может быть, уже мертвого. Не лучшая перспектива в любом случае.

Мефодий огляделся. В помещении кафе не было никого кроме него. Девушка, налившая пиво, видимо ушла на кухню, открытая дверь которой так соблазнительно распахнула свои объятья за барной стойкой.

Когда тебе нечего терять, то ты используешь даже самую безумную возможность. Особенно, если впереди маячат не просто абстрактные неприятности, а вполне себе конкретное физическое уничтожение.

Резко встал, прыжок через зал, руки на стойку, тело взмывает вверх и буквально влетает в кухню. Девушка из-за стойки и два повара пьют чай и смотрят на него. Они видят, как он приземляется на полусогнутые, быстро окидывает помещение взглядом и, в три шага преодолев расстояние до противоположной стены, выбивает дверь служебного входа.

– Мужчина, вы куда? – девушка кричит ему вслед, но он не слышит ее. Он бежит по какому-то коридору.

СВЕРКНУЛА МОЛНИЯ

Финальная песня в ее концертном варианте была растянута минут на десять. После многократно повторенного припева на первый план выступило роскошное гитарное соло. Макс под рулады Евгения поставил гитару на стойку и поднял над головой сцепленные в замок руки. Зрители в ответ закричали, а он, улыбаясь, оглядел зал.

Когда поешь на большой сцене, ты не всегда чувствуешь зрителя. Все дело в расстоянии до людей и светящих на сцену прожекторах. В те редкие секунды, когда светооператор приглушал софиты, освещающие музыкантов, и направлял лучи прожекторов в зал, Макс внутренне сжимался, видя лица зрителей, вырываемые пятнами света. Он видел каждую деталь, ловил каждый взгляд, читал в глазах пришедших восторг и обожание. И это не льстило. Это заставляло задуматься о той ответственности и той миссии, которую он на себя возложил.

Простой человек на сцене. Маленький человек в огромном зале, чьи слова ловят тысячи зрителей. Взмах руки – зал ликует, шепот – все притихают. Ты стоишь и смотришь на них, а они тянут к тебе свои души…

Концерт в эти мгновения превращается для Макса в настоящую мистерию, где он, как будто верховный жрец, вгоняющий людей в экстатический транс, берет их души в свои руки и питает их своей энергией. Он кажется себе проводником между тысячами людей и чем-то абсолютно непостижимым…

История знает множество примеров борьбы с рок-музыкой и ровно столько же примеров ее победы над самыми изощренными борцами. В живой музыке видели ту силу, которая способна менять людей и, при необходимости, управлять ими. Правда, ни один рок-музыкант никогда не пытался стать во главе толпы и с ее помощью добиться каких-то целей. Музыкант предпочитает быть ретранслятором и проводником. Наблюдателем.

Галя пробралась к краю сцены. У калитки, ведущей в зону артистов, стоял подтянутый мужчина в костюме. Он равнодушно поглядывал то на зрителей, то на музыкантов. Интересно, на скольки концертах таким вот образом он побывал? Это для зрителей здесь происходит что-то невероятное, а для него:

– Колян, подмени меня завтра. Завтра концерт у Prodigy, а я в Икею хотел за комодом съездить.

– Да, не вопрос. Ты меня тогда через неделю на «Золотом граммофоне», лады?

– Лады!

Запустив руку в карман, Галя достала бейдж-проходку и чуть ли не под нос сунула охраннику. Тот равнодушно открыл калитку и тут же закрыл ее у нее за спиной.

Галя оказалась в пространстве между сценой и беснующейся толпой. Отсюда все смотрелось гораздо страннее, чем, когда ты среди зрителей. Прямо под сценой лежали какие-то ящики, были проложены рельсы, по которым в некоторых случаях ездит тележка с видеокамерой. И никого. Просто залитая светом софитов пустота. Несколько метров, разделяющих сакральную вселенную артистов от мирского зала.

Достав камеру, Галя сняла этот проход, в котором лишь редкие пылинки нарушали спокойствие. Даже фотографов не было…

– Галина! – кто-то дернул ее за рукав.

– Да? – перекрикивая музыку она обернулась. Это был Андрей.

– Сейчас они доиграют, и я вас проведу в гримерку. Постойте пока здесь.

– Хорошо.

Макс первым покинул сцену. Этого требовала определенная драматургия шоу. Было в этом что-то такое, что делало его еще более недосягаемым.

Максим спустился по ступеням и встал у лестницы. Пафос пафосом, а ребят дождаться стоило. Это он для зрителей пусть останется «ускользающей натурой», а свои точно не поймут, если он в гордом одиночестве удалится в свою гримерку.

Следом за ним спустились гитарист, клавишник и басист. Только барабаны продолжали свое безумное соло, но и они потихоньку сбавляли обороты.

– Ура! – барабанщик Данил спустился к остальным, – мы сделали это!

– Да, круто было, – Макс улыбнулся, – там только на акустическом блоке какая-то фигня со звуком была.

– Да, а я не заметил. Ладно, пошли…

Музыканты исчезли за дверью слева от сцены.

– Галя, давайте через три минуты буквально, – невесть откуда взявшийся Андрей взял ее за локоть, – не хотите, может, коньячку или чего полегче?

– Спасибо, я за рулем, – Галя улыбнулась, – да и интервью брать подшофе не очень хорошо.

– Да, понимаю, понимаю… Я сейчас Максиму скажу, чтобы он готовился, и пулей за вами…

Андрей быстрыми шагами удалился в сторону двери, за которой скрылись музыканты.

В зале включили свет. Из колонок послышался голос: «Уважаемые гости дворца Чемпионов, концертная программа завершена, просьба покинуть зал. Рады будем видеть вас снова!».

Галя смотрела, как несколько секунд назад полное магии концерта помещение в одну секунду стало обыденным. Трибуны быстро пустели. На танцполе осталась горстка зрителей, но к ним уже подошли охранники:

– Молодые люди, на выход.

– А они точно еще не выйдут.

– Точно.

– Ну, ладно.

То, что наблюдала Галя, походило на то, как любовники после жаркого секса быстро одеваются. Будто и не было ничего несколько минут назад. Обыденность в ее гипертрофированной форме: вот вы двигаетесь в одном ритме, вот вы одновременно достигаете оргазма, и вот вы молча натягиваете нижнее белье. Мгновение, остановись, ты прекрасно!

Зал опустел минут за десять. Все это время из колонок под сводчатым потолком доносилась тихая музыка. Кажется AC/DC. Их песни на малой громкости слушались чрезвычайно похабно.

Галя видела, как на сцене засуетились техники. Они спешно сматывали провода. Один из них снимал тарелки с барабанной установки.

Положив «железо» в пластмассовую сумку-чехол, техник спустился вниз, зашел через дверь в небольшое помещение с лифтами, поднялся на четвертый этаж.

– О, спасибочки, – Данил взял из его рук кофр, – я бы и сам мог, конечно…

– Да ладно тебе, почувствуй себя звездой, – Макс стоял рядом и улыбался, – кстати, сегодня вообще претензий по барабанам не было.

– Максим, – вмешался стоящий тут же Андрей, – вы помните про интервью?

– Да, конечно, приводи минут через пять. Я пока хоть концертное сниму, а то мокрый весь.

Макс не стал ждать ответа. Он быстрыми шагами, на ходу снимая рубашку, пошел по коридору, ведущего от лифтового холла.

Как же здорово, что на этаже нет никого постороннего. Только музыканты, Андрей, да охранник. С этой точки зрения Андрей показал высший пилотаж – он прекрасно знал, что музыкантам после концерта нужно отдохнуть и прийти в себя, а толпы «левого» народа явно не способствуют этому.

Зайдя в гримерку, Макс бросил на стол рубашку, стянул брюки, надел свою обычную повседневную одежду и сел в кресло.

Только тут пришло осознание, что все закончилось. Закончился бешеный бег по городам, которые со временем слились в какой-то один огромный мега-город. Журналисты любят спрашивать, мол, как вам Саратов, Пенза, Воронеж, Кызылорда или еще какой-нибудь населенный пункт. А ты сидишь, такой, и думаешь, что ответить, дабы не обидеть:

– Хороший город со своим неповторимым шармом, очень приятно здесь находиться.

– Спасибо, приезжайте еще!

– Обязательно!

Закрыв глаза, Макс громко выдохнул. Да, с одной стороны облегчение, но с другой… Ох, как-то стремно, что ли… Как моряк, который после плаванья сошел в порт на зимовку: куда идти, что делать. Вот сейчас он даст интервью, потом сядет в такси, приедет к себе домой, откроет квартиру, в которой не был, казалось, целую вечность, что-то приготовит на ужин… Ха! Холодильник-то дома пуст. Может, макароны какие-то остались. Не хочется ночью выходить никуда. Можно, конечно, заказать пиццу. Или просто еды из какого-нибудь ресторана.

Нет, ресторан – это перебор. Дорого. Хотя и деньги есть…

Максиму в детстве всегда было интересно, как живут звезды поп-музыки. Их же узнают на улицах, им и не прогуляться спокойно-то. Жалко их. Может быть, он не до конца осознавал своего статуса, но во всех городах он сам заходил в магазины купить воду или сигарет. Ни разу на него никто не нападал с просьбой дать автограф. Может быть, дело в капюшоне, темных очках и нереальности ситуации – звезда в нашем захолустье в продуктовом!

Да и, что такое, быть звездой? Иметь много денег? Несмотря на то, что группа дала полсотни концертов, нельзя было сказать, что они заработали какие-то астрономические суммы. В Тамбове, например, они играли в маленьком клубе человек на 200, во Пскове зал был и того меньше. Гонорары, соответственно, тоже варьировались. Удивительно до сих пор, что родной Питер встретил их аншлагом во дворце спорта! Наверное, все-таки, несмотря на всю свою неприятность, Андрей хороший организатор, умеющий делать свое дело, и знающий это дело на «отлично»

На улице громыхнуло. Ничего себе, гроза все еще не закончилась! Как бы город не затопило!

В дверь постучали.

– Да!

– Это Андрей, – отозвались с той стороны, – я привел Галину. Можно?

– Заходите.

В гримерку вошли Андрей и красноволосая девушка с огромными зелеными глазами.

– Так, – Андрей суетливо представил их друг другу, – Это Галя, известная как блогер РуГаля, это Максим. Я тогда пойду? Вы, Галина, как закончите, подойдите к охраннику, он покажет, где выход.

Не дав никому ничего ответить, Андрей скрылся в коридоре.

– Привет, – Макс встал из кресла, – говорят, вы известный видеоблогер?

– Полтора миллиона подписчиков, – ответила Галя, – а вы, говорят, известный музыкант?

– Один-один, – Максиму нравилось, когда у девушек есть чувство юмора, – о чем говорить будем?

– Я сейчас камеру установлю, хорошо? – Галя раскрыла сумку, достала штатив и, вытянув его ножки на всю длину, поставила треногу на пол, – давайте у окна встанем. На фоне города. А то тут в гримерке как-то все…

– Нефотогенично? Ну, а что вы ждали? Обычное техническое помещение!

– Да, нет, свет тут дурной, просто. Я не взяла софит. С ним бы легче было, но таскать его тяжело. А над окном, вон, светильники.

– Понятно.

Максим не любил давать интервью. Нет, конечно, иногда разговор с журналистом мог оказаться действительно приятным и интересным, но понимание того, что это не очередные дежурные вопросы, заданные по просьбе редакции, приходило лишь в процессе.

В большинстве своем интервьюеры, такое ощущение, не знают сами, зачем им ответы на вопросы. Но важности у них, хоть отбавляй: поглядите, я общаюсь со звездами! Настоящий журналист всегда должен быть погружен в интервью и должен уметь погрузить в него того, кому он задает свои вопросы. Создать атмосферу, создать маленький мир, в котором можно найти то, что думалось давно потеряно.

– Макс, а ты помнишь свою любимую игрушку из детства?

– Оу, – очень странный вопрос для начала беседы, отметил Максим, – знаешь, я жил в обычном спальном районе. Детство пришлось на 90-е, а тогда были популярны трансформеры. Такие пластмассовые машинки и прочая техника, из которых можно было сделать робота.

– Да, я знаю о них. Мальчишкам обычно нравился тот, который мог трансформироваться в самолет и танк.

– Да, да! Точно. У него еще были на крыльях ракеты, которыми можно было стрелять. Но мне больше нравился другой. Он трансформировался в машину, и особенность у него была в том, что вместе с ним была фигурка человека. Прямо, как в мультфильме.

– А теперь ты сам трансформер. Из человека ты превращаешься в звезду рок-н-ролла. Каждый раз, когда выходишь на сцену ты становишься другим. Или ты оборотень?