Текст книги "Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX."

Глава сорок девятая

В хрустальном царстве белого снега алеет слива;

благоухающая ароматами юная дева ест ароматное жареное мясо

Итак, девушки бросились навстречу Сянлин, а она, протягивая им листок со стихами, с улыбкой сказала:

– Вот, прочтите! Если получилось – буду продолжать ученье, если же опять неудача, больше не стану заниматься поэзией.

 
Облакам и туманам
Не затмить ясноликой луны,
 
 
Очертанья коричника
Там, на луне, холодны.
 
 
До того, как на тысячу ли
Стук валька на земле разнесется
 
 
И петух запоет, —
Мысли в пятую стражу грустны…
 
 
Где-то флейта звучит…
Друг один. Осень. Берег уныл.
 
 
И красавице ночью
Не до сна у дворцовых перил.
 
 
Вопросить бы Чан Э:
Почему средь людей отчужденье?
 
 
О, когда бы луны
Шар округлость свою сохранил!
 

– Очень неплохо! – дослушав до конца, воскликнули девушки. – Интересно, оригинально! Недаром пословица гласит: «Терпенье и труд все перетрут!» Мы принимаем тебя в свое поэтическое общество!

Сянлин не поверила, приняв похвалу за насмешку, и решила поговорить с Баочай и Дайюй.

Но в этот момент появилась служанка в сопровождении нескольких девочек и сказала:

– Барышни, приехали гости. Идите скорее знакомиться!

– Что ты болтаешь? – строго произнесла Ли Вань. – Объясни лучше, кто такие.

– Две ваших младших сестры, госпожа, – отвечала служанка, – с ними, так мне сказали, младшая сестра барышни Баочай и младший двоюродный брат господина Сюэ Паня. Вы идите к гостям, а мне еще надо доложить об этом госпоже Сюэ.

Служанка в сопровождении девочек удалилась.

– Неужели приехал мой двоюродный брат Сюэ Кэ с сестрой? Даже не верится, – удивилась Баочай.

– Может быть, моя тетя тоже приехала? – промолвила Ли Вань. – Очень странно! Что это они все сразу нагрянули?

Когда девушки вошли в покои госпожи Ван, там было полно народу. Кроме тех, о ком говорилось выше, приехали еще невестка госпожи Син с дочерью Син Сюянь и Ван Жэнь, брат Фэнцзе. На какой-то пристани они встретились с теткой Ли Вань, которая тоже направлялась в столицу к родственникам и везла двух дочерей – Ли Вэнь и Ли Ци. Разговорились. Оказалось, все они приходятся друг другу родственниками, поэтому решено было продолжать путь всем вместе. Спустя немного к ним присоединился Сюэ Кэ – двоюродный брат Сюэ Паня. Отец его в этом году жил в столице, где собирались сыграть свадьбу младшей дочери Баоцинь, просватанной за сына одного из членов академии Ханьлинь[29]29
  «Три неясности». – У буддистов – «самадхи», явления, составляющие основную сущность бытия. Постигать «три неясности» – познавать сущность, основы какого-либо явления.


[Закрыть] – господина Мэя. Узнав, что Ван Жэнь собирается в столицу, Сюэ Кэ присоединился к нему, захватив с собой Баоцинь. Все вместе они прибыли в город и отправились навестить родных.

Матушка Цзя и госпожа Ван несказанно обрадовались их приезду.

– Так вот почему, – промолвила матушка Цзя, – вчера вечером лампа все время потрескивала, а на фитиле нагар нарастал! Оказывается, это был знак, что вы приедете!

Разговаривая с гостями о разных домашних делах, матушка Цзя приняла подарки и пригласила всех на угощение.

Нечего говорить о том, что у Фэнцзе прибавилось хлопот.

Ли Вань и Баочай, обрадованные встречей с родными, делились своими новостями. Дайюй сначала радовалась вместе со всеми, но потом, как обычно, вспомнила, что она сирота и в целом свете у нее никого нет, и заплакала. Баоюй, который понимал ее и сочувствовал, принялся ласково утешать девочку, и постепенно она успокоилась.

Тогда Баоюй возвратился во двор Наслаждения пурпуром и с улыбкой обратился к Сижэнь, Цинвэнь и Шэюэ:

– Что вы здесь сидите? Пошли бы взглянуть на гостей! Вы только представьте, двоюродный брат Баочай куда больше похож на нее, чем родной! Вы вечно твердите, что сестра Баочай красавица! Посмотрели бы вы на ее двоюродную сестренку и дочерей тетушки Ли! Вот это красавицы, их даже описать невозможно! О Небо! Небо! Какой же тонкий у тебя вкус, если ты сотворило эти прелестные создания! Да, я живу как «лягушка на дне колодца, откуда виден лишь клочок неба»[30]30
  Академия Ханълинь («Лес кистей») – В ее обязанности входило, в частности, комментирование китайских классиков, исследования по истории. Существовала до 1911 г.


[Закрыть]. До сих пор я был уверен, что только у нас есть красавицы, но ошибся! А вот найдутся ли девушки красивее тех, что я сейчас видел, право, не знаю.

Баоюй рассмеялся. Сижэнь обиженно отвернулась, полагая, что у Баоюя очередное увлечение. Зато Цинвэнь приняла его слова всерьез и побежала смотреть на гостей. Возвратившись, она со смехом обратилась к Сижэнь:

– Пойди погляди! Мне даже трудно сказать, кто красивее: племянница старшей госпожи Син, двоюродная сестра барышни Баочай или двоюродные сестры старшей невестки Ли Вань!

Не успела она договорить, как на пороге появилась Таньчунь, она пришла за Баоюем.

– Наше поэтическое общество все растет! – воскликнула Таньчунь.

– Да, да! – радостно вскричал в ответ Баоюй. – Самому Небу угодно прославить нашу «Бегонию», вот оно и послало нам этих девушек!.. Не знаю только, учились ли они когда-нибудь сочинять стихи?

– Я их об этом спрашивала, – промолвила Таньчунь, – они, разумеется, скромничают, но сразу видно, что в поэзии знают толк… А если и не знают, неважно!.. Взять, к примеру, Сянлин…

– Самая красивая – младшая двоюродная сестра барышни Баочай, – перебила ее Цинвэнь.

– Пожалуй, что так, – согласилась Таньчунь. – Сестре Баочай, да и всем остальным, до нее далеко!

– Интересно! – произнесла Сижэнь. – Откуда только появилась такая красавица? Пойду погляжу!

– Эта Баоцинь так очаровала старую госпожу, что та велела госпоже Ван сделать ее своей приемной дочерью! – сказала Таньчунь. – А сама старая госпожа обещала давать деньги на ее содержание.

– В самом деле? – радостно вскричал Баоюй.

– Разве я когда-нибудь вру? – спросила Таньчунь. – Погоди, появится у старой госпожи такая красавица внучка, она, пожалуй, тебя разлюбит.

– А я не боюсь, – отвечал Баоюй, – девочек вообще любят больше. Но давайте поговорим о нашем обществе. Завтра шестнадцатое число, день, когда мы все собираемся.

– Барышня Линь Дайюй едва оправилась от болезни, а Инчунь захворала. Так что, боюсь, ничего не получится, – заметила Таньчунь.

– Инчунь не очень-то любит стихи, – возразил Баоюй, – можно и без нее обойтись.

– Подождем лучше несколько дней, – стояла на своем Таньчунь. – Пусть гости обживутся, привыкнут, а потом соберемся и их пригласим. Согласны? Кстати, ни у сестры Баочай, ни у Ли Вань нет сейчас никакого желания заниматься стихами. Кроме того, хорошо бы дождаться приезда Сянъюнь и собраться всем вместе. За это время гости наши освоятся здесь, нас поближе узнают, Чернобровка полностью выздоровеет, а у Ли Вань будет больше свободного времени. Может быть, Сянлин научится сочинять стихи! Разве не разумно то, что я говорю? А сейчас давайте пойдем к бабушке и узнаем, что да как. Уверена, Баоцинь, младшая сестра Баочай, будет жить вместе с нами. Попросим старую госпожу и остальных здесь оставить. Так будет веселее!

– Умница ты, сестра! – произнес Баоюй. – Я как дурак радовался, а до этого не додумался.

Баоюй вместе с Таньчунь отправился к матушке Цзя. Госпожа Ван и в самом деле объявила Баоцинь своей приемной дочерью, к великому удовольствию матушки Цзя. А матушка Цзя, в свою очередь, распорядилась, чтобы Баоцинь жила в саду Роскошных зрелищ, а ночевала в ее покоях.

Сюэ Кэ решено было поселить в кабинете Сюэ Паня.

– Незачем твоей племяннице ехать домой, пусть остается вместе со всеми, – сказала матушка Цзя госпоже Син. – Поживет в нашем саду, развлечется немного, а потом пусть едет.

Надобно вам сказать, что у брата госпожи Син в это время было туго с деньгами и жену с дочерью он отправил в столицу в расчете на то, что госпожа Син возместит ему дорожные расходы. Поэтому госпожа Син охотно приняла предложение матушки Цзя и отдала племянницу на попечение Фэнцзе. В саду и без того было много девушек, и все разные по характеру, но поселить Син Сюянь отдельно казалось Фэнцзе неудобным, и она отправила ее жить к Инчунь, рассудив, что, если Син Сюянь будет чем-нибудь недовольна, она, Фэнцзе, тут ни при чем. Каждый месяц Фэнцзе выдавала ей жалованье, такое же, как Инчунь, но только в тех случаях, когда Сюянь по целому месяцу жила в саду.

Приглядевшись к Сюянь, Фэнцзе убедилась, что эта милая, ласковая девочка ничем не напоминает свою тетку, госпожу Син, и полюбила ее, выделяя среди остальных барышень. Сюянь была из бедной семьи, жилось ей тяжело, но госпожу Син это мало трогало.

Матушка Цзя и госпожа Ван горячо любили Ли Вань за ее ум и за то, что она свято хранила память о муже, и сейчас, когда приехала тетка, не хотели ее от себя отпускать. Тетка же не желала оставаться с дочерьми в деревушке Благоухающего риса, но матушка Цзя была непреклонной, и пришлось согласиться.

В это самое время Преданный и Почтительный хоу Ши Дин получил повышение и собирался вместе с семьей отправиться к месту службы в другую провинцию.

Матушка Цзя была очень привязана к Сянъюнь и решила оставить девочку в доме, поселив отдельно от всех. Однако Сянъюнь выразила желание жить вместе с Баочай, и матушка Цзя не возражала.

Теперь в саду Роскошных зрелищ стало еще веселее. В поэтическом обществе насчитывалось тринадцать человек. За исключением Ли Вань и Фэнцзе, остальные были почти ровесниками, от пятнадцати до шестнадцати, с разницей всего в один-два месяца. Кто старше, кто младше, разобрать было невозможно, путались даже матушка Цзя и служанки, называя членов «Бегонии» то «старшая сестра», то «младшая», то «старший брат», то «младший».

Увлечение Сянлин стихами не проходило, но она боялась докучать Баочай, поэтому Сянъюнь, поселившаяся вместе с ними, пришлась как нельзя более кстати. Сянъюнь любила, как известно, поболтать, а тут Сянлин то и дело обращалась к ней с вопросами о стихах, и Сянъюнь очень охотно с утра до вечера вела с Сянлин беседы о поэзии.

– Право же, я оглохла от вашего гама! – смеясь говорила им Баочай. – Эта девчонка всерьез взялась изучать поэзию! Да ведь настоящие знатоки тебя засмеют, если узнают, скажут, что ты занялась не своим делом! От Сянлин, и то покоя не было, а теперь еще ты появилась, трещотка; только и слышно: что значит «задумчивость и подавленность в стихах Ду Фу», «скромность и утонченность в поэзии Вэй Инъу», как понимать «изысканность и красоту у Вэнь Бача»[31]31
  «Лягушка на дне колодца, откуда виден лишь клочок неба». – Выражение возникло в связи с порядком работы для чиновников, служащих при императорском дворце. Указы и постановления они формулировали или исправляли, будучи изолированными от внешнего мира, в подземелье. Сунский поэт Су Ши в стихотворении «На рассвете прибыл к устью реки Байхэ, где встретил брата Цзыю» пишет по этому поводу.
В Палате истории в прошлом годуСлужебные дни я влачил.Все радости жизни и свет бытияЧетыре стены отделяли.Глубок был колодец – его глубинаНе меньше, а больше ста чи.Был крошечный неба кусок надо мной, —Я в нем уместился б едва ли.

[Закрыть], «загадочность и скрытность у Ли Ишаня»! Не женское это дело. Со стороны вас можно принять за умалишенных!

Но Сянлин и Сянъюнь лишь смеялись в ответ.

Вдруг пришла Баоцинь. Баочай сразу обратила внимание на ее плащ из какой-то ткани, отливавшей золотом и бирюзой.

– Откуда у тебя такой красивый плащ? – поинтересовалась она.

– Мне дала его старая госпожа, потому что на улице идет снег, – ответила Баоцинь.

– Еще бы ему не быть красивым! Ведь он соткан из павлиньего пуха! – воскликнула Сянлин, подойдя совсем близко к Баоцинь и разглядывая плащ.

– Да какой же это павлиний пух? – возразила Сянъюнь. – Это перышки с головы дикой утки. Уж очень, видно, ты полюбилась старой госпоже: даже Баоюю она ни разу не дала надеть этот плащ!

– «У каждого свое счастье» – гласит пословица, – заметила Баочай. – Мне и в голову не могло прийти, что она к нам приедет! А что старая госпожа ее так полюбит, и говорить нечего!

– Приходи к нам почаще, не всегда же ты должна быть со старой госпожой, – сказала Сянъюнь, обращаясь к Баоцинь. – У нас, как и у нее, всегда веселье, играют, шутят, пьют вино, закусывают. И госпожу Ван навести, побеседуй с ней, а не застанешь – сразу уходи – у нее много служанок, и все такие насмешницы. К чему-нибудь да придерутся!

Все это Сянъюнь произнесла таким тоном, что все покатились со смеху.

– Ты добрая, – с улыбкой заметила Баочай, – но очень уж бесцеремонная, говоришь с Баоцинь так, будто она твоя младшая сестра!

Сянъюнь лукаво улыбнулась, внимательно посмотрела на Баоцинь и промолвила:

– Этот плащ, пожалуй, идет только ей. Для других не годится.

На пороге появилась Хупо.

– Старая госпожа велела передать вам, барышня, – обратилась она к Баочай, – чтобы вы не были чересчур строги к сестрице Баоцинь, она совсем еще юная. Постарайтесь ей во всем угождать. А что понадобится, пусть сестрица не стесняется, говорит прямо.

Баочай встала и обещала в точности исполнить приказание старой госпожи, затем подтолкнула Баоцинь и с улыбкой сказала:

– Вот счастье тебе привалило! Уходи-ка лучше отсюда, а то мы еще тебя обидим! Неужели я хуже тебя? Даже не верится!

Тут подоспели Дайюй с Баоюем, и Баочай совсем разошлась.

– Сестра Баочай, ты ведь шутишь, я знаю, – сказала Сянъюнь, – но другие могут подумать, что ты говоришь всерьез.

– Вы о них? – спросила Хупо, указав на Баоюя, а затем на Дайюй.

Сянъюнь промолчала.

– Ничего подобного, – ответила за нее Баочай. – Моя младшая сестра для Дайюй все равно что родная, Дайюй любит ее больше меня. Ты только послушай, что говорит эта дрянная девчонка Сянъюнь! Разве могут ее уста изречь что-нибудь путное?

Баоюй знал, что Дайюй капризна, но ее отношения с Баочай в последнее время были ему неизвестны, и при мысли, что матушке Цзя полюбилась Баоцинь, он пришел в замешательство. А после небольшой перепалки между Сянъюнь и Баочай совсем растерялся, тем более что Дайюй, как ему показалось, ведет себя несколько странно.

«Посмотреть на Дайюй с Баочай, – подумал Баоюй, – так они неразлучные подруги. А ведь раньше ничего подобного не было».

Тут он заметил, что Дайюй обращается к Баоцинь не по имени, а называет ее просто младшей сестрой, будто они и в самом деле родные.

Несмотря на столь юный возраст, Баоцинь была любознательна и умна и обладала завидной памятью. Прожив во дворце Жунго всего два дня, она почти всех знала по имени и успела заметить, что ее сестры очень серьезные и стараются жить в мире друг с другом. Она же, чтобы не отставать от них, была ко всем очень внимательной. Особенно Баоцинь нравилась Дайюй, выделявшаяся среди остальных своей незаурядностью, и она всячески выказывала ей свое уважение.

Баоюй все это видел и не переставал удивляться.

Отыскав однажды Дайюй, он сказал ей:

– Когда-то я шутки ради прочел тебе несколько строк из «Западного флигеля». Тогда мне там все казалось понятным. А теперь возникли сомнения. Сейчас я прочту тебе одну фразу, а ты мне ее объясни!

– Читай, – не скрывая своего любопытства, ответила Дайюй.

– Там в акте «Скандальное письмо» есть прекрасные строки:

 
Когда решилась Мэн Гуан
Принять сосуд из рук Лян Хуна?[32]32
  Вэй Инъу (735—830) – поэт эпохи Тан. Вэнь Бача (Вэнь Тинъюнь, 818—872) – поэт эпохи Тан.


[Закрыть]
 

Интерес представляет слово «когда». В самом деле, когда именно она приняла бокал? Как ты думаешь?

– Хороший вопрос, нечего сказать! – улыбнулась Дайюй. – Но и Баочай тогда задала неплохой вопрос.

– Прежде ты вечно подозревала меня, – заметил Баоюй, – а сейчас тебе сказать нечего!

– Кто знал, что она окажется доброй и славной! – промолвила Дайюй. – Я думала, она скрытная и коварная!

Дайюй рассказала Баоюю, как оплошала во время игры в застольный приказ, как Баочай вразумила ее и как прислала во время ее, Дайюй, болезни ласточкины гнезда.

– Понял! – вскричал Баоюй. – Мэн Гуан взяла у Лян Хуна бокал, как только между ними исчезла преграда.

Они заговорили о Баоцинь, и Дайюй снова расплакалась – она всегда плакала, вспоминая, что у нее никого нету – ни братьев, ни сестер.

– Опять ты плачешь! – сказал Баоюй, пытаясь утешить девочку. – В этом году ты похудела больше, чем в прошлом! Совсем не бережешь свое здоровье, только и ищешь случая поволноваться. Дня не можешь прожить без слез!

– Плачу я теперь не так часто, а вот грущу все больше и больше! – призналась Дайюй. – Не знаю почему, слез не хватает, а душа разрывается от тоски!

– Это тебе только кажется, что слез не хватает. Ведь ты без конца плачешь! – возразил Баоюй.

Их разговор прервала девочка-служанка. Она принесла Баоюю плащ и сказала:

– От старшей невестки Ли Вань приходила служанка и передала, что завтра все должны собраться и сочинять стихи.

Только она это произнесла, как на пороге появилась сама служанка и позвала Дайюй к своей госпоже. Баоюй вызвался проводить Дайюй.

Девочка натянула сапожки с узорами в виде золотых облаков, набросила ярко-красную накидку из перьев аиста, подбитую мехом, завязала пояс с украшениями из золота и бирюзы, надела широкополую шляпу от снега и отправилась к Ли Вань. Когда она пришла, все сестры уже собрались.

На девушках были красные шерстяные плащи, на Ли Вань – двубортная, подбитая мехом куртка, на Баочай накидка из парчи цвета свежего лотоса, одна лишь Син Сюянь пришла в обычной домашней одежде, ей даже нечего было надеть, чтобы уберечься от снега.

Вскоре появилась Сянъюнь в накидке из соболя, подбитой беличьим мехом, в темно-красной шапочке, украшенной золотыми пластинками и отороченной соболем. В точности такую носила некогда Чжаоцзюнь[33]33
  Когда решилась Мэн Гуан // Принять сосуд из рук Лян Хуна? – фраза из пьесы «Западный флигель». Эти слова принадлежат героине пьесы Хуннян, сравнивающей своего возлюбленного Чжан Шэна с сановником Лян Хуном, жившим в эпоху Хань. Мэн Гуан, жена Лян Хуна, во время пиров обращалась к Лян Хуну, соблюдая церемонии, – как к гостю (см. т. I, коммент. 90).


[Закрыть].

– Вы поглядите на этого новоявленного странника Суня[34]34
  Чжаоцзюнь. – См. т. I, коммент. 55.


[Закрыть]! – вскричала тут Дайюй. – Она нарочно так одевается, хочет быть похожей на монгола!

– А вы посмотрите, что у меня внизу! – воскликнула Сянъюнь, сбрасывая накидку.

Под ней оказался короткий, отороченный горностаем халат, расшитый драконами, с узорчатым воротничком; поверх халата – легкая куртка из бледно-розового атласа, стянутая поясом с украшениями в виде бабочек, на ногах – сапожки из оленьей кожи. Этот костюм как нельзя лучше подчеркивал стройность и изящество Сянъюнь.

– Недаром Сянъюнь любит наряжаться мальчишкой! – воскликнули все. – Ей это очень идет!

– Хватит вам! – промолвила Сянъюнь. – Давайте лучше посоветуемся, как быть завтра с нашим собранием. Кто будет устраивать угощение?

– Вот что я хочу вам сказать, – промолвила Ли Вань. – В условленный день мы не собрались, до следующего – далеко, поэтому я предлагаю собраться сегодня в честь приезда наших гостей, заодно отметим первый снег и посочиняем стихи. Что вы на это скажете?

– Согласен! – первым откликнулся Баоюй. – Жаль только, что поздно… Но ждать до завтра нельзя, ведь может проясниться…

– Вряд ли, – возразил кто-то. – Впрочем, нам вполне хватит снега, который нападает за ночь.

– У меня здесь красиво, – заметила Ли Вань, – но еще красивее в беседке Камыша под снегом. Я уже велела служанкам там протопить, мы сядем у очага и будем сочинять стихи. Старая госпожа туда не пойдет, так что приглашать ее незачем. Позовем только Фэнцзе. А на угощение соберем с каждого по ляну серебра, исключая Сянлин, Баоцинь, Ли Вэнь, Ли Ци и Сюянь, а также вторую сестру Инчунь, она болеет, и четвертую сестру Сичунь, которую мы на время отпустили. Если не хватит, я добавлю.

На том и порешили, а затем стали выбирать тему и рифму для стихов.

– Я уже придумала, – с улыбкой произнесла Ли Вань. – Завтра, когда соберемся, скажу!

Девушки поболтали еще немного и отправились навестить матушку Цзя.

На следующее утро Баоюй встал чуть свет, откинул полог над кроватью и увидел, что за окном что-то блестит. «Наверное, солнце вышло из-за туч», – досадуя, подумал Баоюй.

Отодвинул оконную занавеску и выглянул наружу. Небо по-прежнему хмурилось, а на земле лежал толстый слой снега, исходивший от него блеск Баоюй и принял за солнечный свет.

Служанки помогли Баоюю совершить утренний туалет, после чего он облачился в телогрейку на лисьем меху и куртку с изображением морских драконов, подпоясался, надел плетенный из травы плащ и шляпу из золотистого бамбука, ноги сунул в деревянные ботинки и поспешил в беседку Камыша под снегом.

Снаружи все было белым-бело, лишь вдали зеленели сосны и отливал бирюзой бамбук. Баоюю показалось, будто он очутился в огромной хрустальной чаше. Он медленно прошел по склону искусственной горки, повернул и вдруг ощутил необыкновенно тонкий аромат. Повернулся в ту сторону, откуда он исходил, и увидел, что в кумирне Бирюзовой решетки, где живет Мяоюй, за оградой, на фоне белого снега, пламенеет цветами слива.

Баоюй долго стоял, любуясь этой прекрасной картиной, а когда пошел дальше, заметил, что кто-то под зонтиком переходит мост Осиная талия. Подойдя ближе, он узнал ту самую служанку, которую Ли Вань посылала за Фэнцзе.

Добравшись наконец до беседки Камыша под снегом, Баоюй увидел толпу служанок, расчищавших дорогу.

Эта беседка с глинобитными стенами, крытая камышом, стояла на берегу речушки, у подножья искусственной горки. Она состояла из нескольких комнат с небольшими окнами, забранными бамбуковыми переплетами. Стоило открыть окно, и можно было, не выходя наружу, удить рыбу в речке. Беседку сплошной стеной окружали камыш и тростник, среди зарослей вилась тропинка, ведущая к павильону Благоухающего лотоса.

При виде Баоюя в плаще и широкополой бамбуковой шляпе служанки засмеялись:

– А мы как раз говорили, что для полноты картины здесь не хватает рыбака! Вот и появился рыбак! Только вы рано пришли, барышни пожалуют после завтрака.

Баоюю ничего не оставалось, как возвратиться домой. Проходя мимо беседки Струящихся ароматов, он заметил Таньчунь, выходившую из кабинета Осенней свежести. Она была в плаще и головном уборе, точь-в-точь как у богини Гуаньинь[35]35
  Сунь – Сунь Укун (Царь обезьян) – персонаж из романа У Чэнъэня «Путешествие на Запад».


[Закрыть]. Рядом с ней шла девочка-служанка, а позади – мамка с зонтом из черного промасленного шелка. Они шли по направлению к покоям матушки Цзя. Баоюй дождался их, и они вместе продолжали путь.

Войдя в покои матушки Цзя, они увидели во внутренней комнате Баоцинь, она одевалась и причесывалась.

Вскоре подоспели и остальные сестры. После прогулки Баоюй проголодался и стал торопить с завтраком. Он едва дождался, пока накрыли стол.

На первое подали баранину.

– Это блюдо только для нас, пожилых, – заметила матушка Цзя. – Ягненок, из которого оно приготовлено, так и не увидел дневного света, и вам, детям, подобных кушаний есть не полагается. Сейчас вам подадут свежую оленину, подождите немного.

Однако Баоюй не вытерпел, схватил ножку фазана и стал есть, запивая чаем.

– Я знаю, у вас сегодня свои дела, – заметила матушка Цзя, – Видите, как он торопится, даже не хочет ждать риса. Что ж, оставим оленину ему на ужин!

– Оленины у нас много, пусть ест потом что останется, – ответила Фэнцзе.

Сянъюнь между тем успела шепнуть Баоюю:

– Слыхал? Оказывается, есть оленина! Давай попросим кусок, сами приготовим и будем лакомиться. Это куда веселее!

Баоюй попросил у Фэнцзе оленины и приказал отнести ее в сад.

Вскоре все попрощались с матушкой Цзя и отправились в беседку Камыша под снегом. Ли Вань объявила членам поэтического общества тему и рифмы для стихов, и тут все хватились Сянъюнь и Баоюя.

– Нельзя допускать, чтобы они оставались наедине друг с другом! – воскликнула Дайюй. – Всякий раз, как это случается, не обходится без происшествий. Уверена, сейчас они делят оленину, которую Баоюй выпросил у Фэнцзе.

В тот же момент на пороге появилась взволнованная тетушка Ли.

– Я только что слышала, как братец с яшмой на шее и сестрица с золотым цилинем договаривались поесть сырого мяса! – воскликнула она. – Неужели они так голодны? Просто не представляю, как можно есть сырое мясо!

– Вот это да! – сказали все, расхохотавшись. – Давайте застанем их врасплох!

– Это все выдумки Сянъюнь! – с улыбкой заметила Дайюй. – Я сразу догадалась!

Ли Вань выбежала из дома, без особого труда нашла злоумышленников и принялась укорять.

– Если надумали полакомиться сырым мясом, отправляйтесь к старой госпоже и там съешьте хоть целого оленя. Заболеете – я ни при чем. Вон какой холод, снег выпал, недолго и простудиться! Пойдемте-ка лучше стихи сочинять!

– Напрасно волнуетесь, – возразил Баоюй. – Мы собираемся его жарить!

– Ну, тогда ладно, – успокоилась Ли Вань.

Вскоре она увидела, что служанки принесли жаровню, решетку, чтобы держать мясо над огнем, нож и щипцы.

– Обрежетесь, тогда не плачьте! – С этими словами Ли Вань удалилась.

Вскоре явилась Пинъэр и сказала, что Фэнцзе занята приготовлениями к Новому году и не придет. Но разве могла Сянъюнь так просто отпустить Пинъэр, если уж та попалась ей на глаза? Да и сама Пинъэр не прочь была позабавиться, поэтому увязывалась за Фэнцзе всякий раз, когда представлялась возможность. Вот и сейчас, заметив, как здесь шумно и весело, она сняла браслеты, подошла к очагу и заявила, что хочет сама поджарить первые три куска оленины.

Для Баочай и Дайюй все это было не ново, но Баоцинь и тетушка Ли не переставали удивляться, потому что никогда ничего подобного не видели.

Таньчунь и Ли Вань между тем стояли поодаль и обсуждали тему и рифмы для стихов.

– Ах, даже сюда доносится запах жареной оленины! – вдруг вскричала Таньчунь. – Невтерпеж мне, пойду отведаю!

И она поспешила присоединиться к остальным. Ли Вань ничего не оставалось, как последовать за нею.

– Все уже в сборе! – недовольным тоном произнесла Ли Вань, – а вы все никак не наедитесь!

– Еду полагается запить вином, – сказала Сянъюнь, продолжая уплетать оленину. – Иначе никакие стихи в голову не полезут. Признаться, я вообще не способна была бы сочинить ни строчки, если бы меня не угостили олениной!

Тут взгляд Сянъюнь случайно упал на Баоцинь, которая, стоя в сторонке, куталась в куртку на утином пуху и тихонько посмеивалась.

– Глупышка! Иди сюда! – позвала ее Сянъюнь. – Отведай немного!

– Мясо грязное! – покачала головой Баоцинь.

– А ты попробуй, как вкусно! – настаивала Сянъюнь, – Не смотри, что сестрица Линь Дайюй не ест. Она бы с удовольствием, только нельзя ей, здоровье слабое!

Баоцинь робко подошла к жаровне, взяла кусочек мяса. Оно и в самом деле оказалось на редкость вкусным.

Спустя немного Фэнцзе прислала за Пинъэр служанку.

– Передай госпоже, – сказала Пинъэр, – что барышня Ши Сянъюнь меня задержала.

Служанка ушла, а через некоторое время появилась сама Фэнцзе, закутанная в плащ.

– Вот это ловко! – воскликнула она. – Угощаетесь тут, а мне хоть бы слово сказали!

Фэнцзе села и принялась есть.

– Откуда взялось столько нищих? – насмешливо сказала Дайюй. – Сянъюнь испортила такую замечательную беседку! От жалости плакать хочется!

– Ничего ты не смыслишь, – усмехнулась Сянъюнь. – Таковы нравы знаменитых людей. Вы же корчите из себя благородных, и это злит меня больше всего! Объедаемся вонючим мясом, а потом будем состязаться в красноречии!

– Смотри, – сказала Баочай, – сочинишь плохое стихотворение, заставим отдать все мясо, которое ты съела, а в наказанье набьем твой желудок тростником, засыпанным снегом!

Покончив с едой, все вымыли руки. Пинъэр стала надевать браслеты, и тут оказалось, что одного не хватает. Поиски ничего не дали, браслет бесследно исчез, ко всеобщему удивлению.

– Я знаю, где твой браслет. Не ищите, лучше сочиняйте стихи! Через три дня он найдется, – с улыбкой промолвила Фэнцзе и как ни в чем не бывало спросила: – Какую тему вы выбрали для стихов? Скоро проводы старого года, а в начале первого месяца нового года старая госпожа обещала устроить игру в загадки, может, сейчас и займетесь ими?

– В самом деле! – воскликнули девушки. – А мы об этом забыли! Пусть каждый сочинит к празднику загадку!

Все гурьбой пошли в комнату с каном. Там уже были накрыты столы, расставлены кубки, тарелки, блюда с фруктами и закусками. На листе бумаги, прикрепленном к стене, была указана тема стихов, заданы рифмы и определена форма.

Баоюй и Сянъюнь прочли все это очень внимательно. Итак, надо было выразить в двух строках чувства, навеянные зимним пейзажем. В каждой строке – пять слов, причем рифмовать можно только такие, как «взлетает», «восхищает» и так далее. О том, в каком порядке следует читать стихи, сказано не было.

– В поэзии я слаба, – предупредила Ли Вань, – поэтому позвольте мне для начала предложить всего три строки, а пока снова подойдет моя очередь, будет предлагать тот, кто первый придумает.

– Еще надо установить очередность в чтении стихов, – заметила Баочай.

Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.