Текст книги "Неудержимое желание"

– Ну, ты, кажется, все продумала. Кто я такая, чтобы мешать тебе? – махнув рукой, сказала Фредерика. – Отправляйся и передай мои наилучшие пожелания Милли и Эдвине.

– Спасибо вам, тетя Фредерика.

– Ты знаешь, тебя встретят здесь с радостью, если надумаешь вернуться. Запомни это, пожалуйста.

– Я запомню. Спасибо. – Джорджиана встала и поцеловала ее в щеку.

Нужно еще поговорить с Амелией Джонс в четверг на балу у Ибботсонов. А тем временем она должна осуществлять свой план.

Глава 3

О Боже! Сколько бед творят злодеи,

Погибель навлекая на себя!

У. Шекспир. Генрих VI. Часть II, акт II, сцена 133
  Перевод Е. Беруковой.


[Закрыть]

Когда Тристан спустился в столовую, в доме царила необычная тишина. Как правило, вся семья собиралась здесь к обеду, и беспорядочный шум не прекращался, а только несколько замирал на это время. Сейчас казалось, что Карроуэй-Хаус затаил дыхание. «Или скорее всего, – подумал он, поправляя сюртук и толкая дверь в столовую, – визит леди Джорджианы Холли обострил чувства». Он вошел в комнату и застыл на месте.

Она сидела за его столом и смеялась над какими-то словами Брэдшо. Джорджиана, встретив его изумленный взгляд, приподняла бровь.

– Добрый вечер, милорд, – сказала она, по-прежнему улыбаясь, но ее зеленые глаза смотрели холодно.

– Ты опоздал к обеду, – раздался голосок Эдварда, самого младшего из братьев. – И Джорджи говорит, это невежливо.

Коротышка никогда раньше не встречался с ней, а они уже называли друг друга по имени. Тристан занял свое место во главе стола, заметив, что какой-то идиот посадил Джорджиану рядом с ним, справа.

– Остались обедать без приглашения?

– Она была приглашена, – заявила Милли.

Когда Милли заговорила, он увидел, что впервые за долгое время обе тетки присутствовали за столом. Проклиная в душе Джорджиану за то, что она заставила его забыть о семье, он снова встал.

– Тетя Милли, добро пожаловать снова в наш шумный мир. – Он обошел стол и поцеловал ее в щеку. – Но вам следовало позвать меня. Я был бы счастлив принести вас сюда.

Покраснев, тетушка похлопала его по руке.

– О, глупости. Джорджиана вернулась вон с той штуковиной на колесах, и они с Докинзом вкатили меня в столовую. Было так весело.

Он распрямился и посмотрел на Джорджиану:

– Вернулась?

– Да, – с лучезарной улыбкой подтвердила она. – Я буду жить здесь.

Он почувствовал, что теряет дар речи, и поспешил сжать зубы.

– Нет, не будете!

– Буду!

– Вы не…

– Она уже переехала, – перебила Эдвина. – Она переехала, чтобы помогать Милли, так что успокойся и сядь, Тристан Майкл Карроуэй.

Не обращая внимания на смешки младших братьев, Тристан снова посмотрел на Джорджиану. Она вызывающе улыбалась ему.

Очевидно, зло, сотворенное за всю его жизнь, было так велико, что небесная кара обрушилась на него раньше времени. С равнодушной улыбкой он вернулся на свое место.

– Понятно. Если вы действительно думаете, что она может помочь вам, тетя Милли, я не возражаю.

Джорджиана нахмурилась:

– Вы не возражаете? Никто не спрашивал…

– Но я хотел бы указать вам, леди Джорджиана, что вы находитесь в доме, где живут пять неженатых джентльменов, трое из которых – взрослые.

– Четверо, – покраснев, поправил его Эндрю. – Мне семнадцать. Я старше, чем был Ромео, когда женился на Джульетте.

– И моложе, чем я, что важнее, – возразил Тристан, сурово взглянув на брата.

Отсутствие дисциплины обычно не волновало его, но, черт побери, не следовало давать в руки Джорджиане лишнее оружие против него. Она вела нечестную игру.

– Не беспокойтесь о моей репутации, лорд Дэр, – сказала Джорджиана, но он заметил, что она старалась избегать его взгляда. – Присутствие ваших тетушек обеспечивает соблюдение всех необходимых приличий.

Черт знает почему, но она очень хотела остаться. Причину он выяснит позднее, когда полдюжины людей не будут ловить каждое слово, сказанное им или Джорджианой.

– В таком случае оставайтесь. – Он бросил на нее мрачный взгляд. – Но потом не жалуйтесь, что я не предупредил вас.

Очарование Джорджианы не оставляло его равнодушным, но он научился сохранять на лице бесстрастное выражение. Брэдшо, будучи на два года моложе и уже снискав дурную репутацию, которая могла бы поспорить с его собственной, не обладал таким искусством. Сидевший по другую сторону двадцатишестилетний Роберт не принимал участия в разговоре, как будто обедал в одиночестве. Эндрю просто паясничал, а Эдвард неожиданно проявил интерес к хорошим манерам.

Тристану удалось выдержать весь обед, избежав апоплексического удара, затем он сбежал в бильярдную, чтобы покурить и на свободе выругаться. Между ним и Джорджианой все давно кончено; она ясно и неоднократно давала ему это понять. И что бы, черт побери, ни происходило, ему это не нравилось. Милли и Эдвина, которые, без сомнения, ею очарованы, понятия не имеют о том, что она задумала.

– Она ушла спать.

Тристан вздрогнул. Прислонившись к косяку и скрестив на груди руки, в дверях стоял Бит.

– Что такое? Роберт-сфинкс решил заговорить, хотя его даже не спросили? Произошло чудо, или ты хочешь неприятностей?

– Я только подумал, что тебе следует сообщить об этом, на случай если ты решил прятаться.

Роберт выпрямился и исчез за дверью.

– Я не прячусь.

Он составил для себя правила поведения с леди Джорджианой Холли. Если она начнет нападать на него, он ответит ей тем же; если она вотрется в доверие близких ему людей, он не будет возражать. И она может ломать свои проклятые веера о его руки сколько пожелает, ибо, как он предполагал, по какой-то причине ей по-прежнему хочется дотронуться до него. Эти удары веером лишь заставляли его поморщиться и давали ему повод покупать ей новые, что еще больше раздражало ее.

Но настойчивое желание оказаться с ним под одной крышей означало что-то другое. Правил на этот счет у него не было, и ему необходимо их составить. Тристан с сожалением загасил сигару и отправился наверх.

Джорджиана сидела в своей спальне у камина с нераскрытой книгой на коленях. Предыдущую ночь она совсем не спала, обдумывая свой план, и до рассвета ходила по комнате. В эту ночь было еще хуже. Тристан находился в этом же доме, возможно, всего лишь на другом этаже, совсем рядом.

В дверь тихо постучали, и она чуть не вскочила с кресла. «Успокойся ты, ради Бога!» – сказала она себе. Она просила Докинза, дворецкого, принести стакан теплого молока; не мог же Дэр прийти в ее спальню средь бела дня и тем более в такой поздний час.

– Войдите!

Дверь отворилась, и в спальню вошел Дэр.

– Удобно устроилась? – поинтересовался он, останавливаясь у камина.

– Что… Убирайся!

– Я оставил твою дверь открытой, – тихо сказал он, – поэтому говори тише, если не хочешь, чтобы нас услышали.

Джорджиана глубоко вздохнула. Он был прав: если, оказавшись с ним наедине, она поддастся панике, то погубит и свою репутацию и потеряет все шансы преподать ему урок, в котором он так нуждался.

– Прекрасно! Тогда я скажу это тихо. Убирайся отсюда!

– Сначала скажи мне, что ты, черт возьми, задумала, Джорджиана.

Она никогда не умела лгать, а Дэр был далеко не глуп.

– Не понимаю, почему ты решил, что я что-то задумала, – ответила она. – За прошедший год у меня изменились обстоятельства, и…

– Значит, ты явилась сюда, чтобы по доброте душевной заботиться о тетушках.

– Да. А как ты думаешь, что еще я могла бы сделать в таком случае?

Ей хотелось, чтобы он не чувствовал себя так свободно в ее спальне и не пробуждал своим видом греховных желаний.

Он пожал плечами:

– Выйти замуж. Мучить своего мужа и оставить меня в покое.

Джорджиана отложила книгу и встала. Ей не хотелось продолжать эту тему. Однако, если она промолчит, Тристан никогда не поверит ни одному ее доброму слову ни сейчас, ни в будущем, не говоря уже о том, что не влюбится в нее.

– Брак, лорд Дэр, теперь не для меня, не так ли?

Он долго с мрачным непроницаемым видом смотрел на нее.

– Откровенно говоря, Джорджиана, для большинства мужчин твоя девственность менее важна, чем размеры твоих доходов. Я мог бы назвать сотню мужчин, которые тотчас женились бы на тебе, предоставь им такую возможность.

– Едва ли мне нужен… или я хочу… мужчину, которого интересуют только мои деньги, – горячо возразила она. – Кроме того, я договорилась с твоими тетушками. И я не отказываюсь от своего слова.

Дэр, лениво опиравшийся на каминную полку, резко выпрямился. Мускул на его щеке дрогнул, и Тристан повернулся к двери.

– Пришли мне счет за это кресло-каталку, – бросил он, – я возмещу тебе его стоимость.

– Не нужно, – ответила она, стараясь сохранять самообладание. – Это подарок.

– Я не принимаю милостыню, завтра отдай мне чек.

– Хорошо, – подавила она раздраженный вздох.

Дверь за ним закрылась, но она еще долго неподвижно стояла на том же месте. В ту ночь, когда он лишил ее невинности, Джорджи думала, что влюблена. На следующий день она узнала, что Тристан сделал это, чтобы выиграть пари и предъявить доказательство – ее чулок. Она даже не представляла, как больно это ранит ее.

По каким причинам он не стал хвастаться в обществе своей победой, она не знала, но так и не простила его. Теперь Джорджиана хотела показать ему, какие страдания причиняет предательство. Тогда, может быть, он поймет, что такое благородство, и станет достойным мужем какой-нибудь несчастной наивной девушке вроде Амелии.

С этими мыслями она забралась под одеяло и попыталась уснуть. Необходимо посвятить в игру Амелию Джонс, иначе она сама окажется такой же бессердечной, как и Тристан Карроуэй. Наверное, это надо сделать сразу же: ожидание бала у Ибботсонов даст Дэру лишних три дня на то, чтобы разрушить жизнь мисс Джонс.

На следующее утро она приехала в Джонс-Хаус. Ее визит, казалось, удивил мисс Амелию. Темные волосы мисс Джонс были забраны в пучок, из которого кокетливо выбивались локоны, касавшиеся шеи и щек, муслиновое платье солнечно-золотистого цвета делало ее олицетворением невинности.

– Леди Джорджиана. – Она присела в реверансе, держа в руках охапку цветов.

– Мисс Джонс, спасибо, что приняли меня сегодня. Как я вижу, вы заняты. Пожалуйста, не позволяйте мне помешать вам.

– О, благодарю вас, – улыбнулась девушка, положив цветы около ближайшей вазы. – Это любимые розы мамы. Мне не хотелось бы, чтобы они завяли.

– Они прекрасны!

Девушка не предложила гостье сесть, но Джорджиана не хотела проявлять нетерпение и, медленно перейдя комнату, опустилась на диван. Амелия склонилась над вазой и, сосредоточенно нахмурив белый как алебастр лоб, старалась как можно красивее расположить желтые цветы. «Бог мой, у девушки нет никаких шансов устоять перед Дэром!»

– Разрешите предложить вам чай, леди Джорджиана?

– Нет, спасибо. Видите ли, я хотела обсудить с вами кое-что. Очень… личное. – Она взглянула на горничную, взбивавшую подушки на мягкой мебели.

– Личное? – Амелия заинтересованно хихикнула. – Боже мой, звучит так интригующе. Ханна, это пока все.

– Да, мисс.

Когда горничная вышла, Джорджиана пересела поближе к Амелии.

– Знаю, это покажется вам странным, но у меня есть причина кое о чем спросить вас, – сказала она.

Амелия отложила цветы.

– О чем же?

– О вас и лорде Дэре. Между вами есть какие-то отношения, не так ли?

Большие голубые глаза юной девушки наполнились слезами.

– О, я не знаю! – зарыдала мисс Джонс.

Джорджиана вскочила на ноги и обняла девушку за плечи.

– Ну, ну, – начала успокаивать Джорджиана, – вот этого я и боялась.

– А… боялись?

– О да. Лорд Дэр известен как очень сложный человек.

– Да. Это так. Иногда я думаю, что он хочет сделать мне предложение, а затем переводит разговор совсем на другое, и я не знаю даже, нравлюсь ли я ему или нет.

– И все же вы ожидаете предложения?

– Он постоянно говорит, что ему надо жениться, и танцует со мной чаще, чем с другими девушками, и он брал меня на прогулку по Гайд-парку. Конечно, я жду, что он сделает предложение. Вся наша семья ждет этого.

Амелия говорила это почти с возмущением, и у Джорджианы возникли большие сомнения относительно намерений Дэра.

– Да, я нахожу это вполне естественным, – проговорила Джорджиана ровным тоном.

Шесть лет назад Тристан поступил с ней точно так же, и она ожидала от него того же, что и Амелия. Но погубленная репутация, украденный чулок и разбитое сердце – вот и все, что она получила.

– И в таком случае я кое в чем вам признаюсь.

Амелия вытерла глаза красивым вышитым платочком в тон ее платью.

– Правда?

– Да, как вам известно, лорд Дэр – ближайший друг моего кузена, герцога Уиклиффа. Благодаря этому у меня была неограниченная возможность в течение многих лет наблюдать за отношениями виконта с женщинами. Должна сказать, что всегда без исключений они были чудовищными.

– Совершенно чудовищными.

«Пока все идет прекрасно!»

– И вот поэтому я решила, что надо проучить лорда Дэра, чтобы он понял, как надо вести себя со слабым полом.

По невинному личику Амелии было видно, что она озадачена.

– Проучить? Не понимаю.

– Так случилось, что я ненадолго переселилась в Карроуэй-Хаус, чтобы ухаживать за тетушкой лорда Дэра, пока она не поправится после приступа подагры. Я собираюсь воспользоваться этой возможностью и показать Дэру, как скверно он ведет себя с вами. Вы, вероятно, сочтете это несколько странным. Даже на какое-то время может создаться впечатление, что я нравлюсь Дэру, но уверяю вас, моей единственной целью будет преподать ему урок, который заставит его сделать вам предложение и научит быть хорошим мужем.

Это казалось логичным, по крайней мере ей самой. Она наблюдала за выражением лица наивной девушки, стараясь понять, согласна ли Амелия с ней.

– Вы сделаете это ради меня? Но мы с вами даже незнакомы.

– Мы обе женщины, и обе возмущены поведением Дэра. И мне доставит величайшее удовлетворение сознавать, что хотя бы один мужчина научился достойно обращаться с леди.

– Хорошо, леди Джорджиана, – медленно произнесла Амелия, снова возвращаясь к своим розам. Она замолчала и чуть наморщила лоб. – Раз уж мы откровенны друг с другом, признаюсь, он часто сбивает меня с толку.

– Да, это он умеет.

– Вы его знаете лучше, чем я, и вы ближе ему по возрасту. Я полагаю, вы должны быть более мудрой. Я рада, что вы проучите его. И чем быстрее, тем лучше, у меня в сердце одно желание – стать его виконтессой.

Не обращая внимания на оскорбительное упоминание о своем возрасте, Джорджиана улыбнулась:

– Значит, заключим соглашение. Как я уже сказала, сначала что-то покажется вам странным, но наберитесь терпения. В конце концов все получится.

По дороге в Карроуэй-Хаус, сидя со своей горничной в наемной карете, Джорджиана тихонько напевала. Дэр не узнает, какой удар ожидает его, пока не будет слишком поздно. Когда она исполнит задуманное, у него навсегда пропадет охота лгать о своих чувствах беззащитным молодым леди или воровать их чулки, пока леди спят. После этого он с радостью женится на Амелии Джонс, и ему и в голову не придет смотреть на кого-то другого.

– Итак, Бичем, расскажите мне ваши новости.

У поверенного, когда он садился напротив Тристана, был смущенный вид, но Дэр не принял это за дурной знак. Он еще ни разу не видел, чтобы Бичем не был чем-то обеспокоен.

– Я сделал, как вы просили, милорд, – сказал Бичем, перебирая бумаги, пока не нашел то, что искал. – Согласно последнему сообщению, в Америке сто фунтов ячменя продаются на семь шиллингов дороже, чем здесь.

Тристан быстро подсчитал:

– Это сто сорок шиллингов за тонну; учитывая стоимость перевозки, выходит сто шиллингов? Думаю, едва ли чистая прибыль в двенадцать фунтов окупает время и затраты.

– Это неточная цифра… – поморщился поверенный.

– Бичем, мы теперь переходим на другое.

– Да, милорд, на что же мы переходим?

– На шерсть.

Бичем снял очки и принялся протирать их носовым платком. Часто это служило хорошим признаком.

– За исключением котсуолдских овец, торговля шерстью идет весьма вяло.

– Я развожу котсуолдских овец.

Очки снова водрузились на переносицу.

– Я это знаю, милорд.

– Мы все это знаем. Займитесь этим. Весь летний урожай – в Америку, меньше расходов.

Ни этот раз очки остались на своем месте, и Тристан подумал, что слишком много времени потерял в ожидании падения цен и стараясь найти слабые стороны конкурентов. С другой стороны, за последний год он получил от имения больше денег, чем обычно.

– Я бы предположил прибыль приблизительно в сто тридцать два фунта.

– Приблизительно?

– Да, милорд.

Тристан затаил дыхание, затем снова выдохнул, увидев женскую фигуру в желтом с розовым муслиновом платье в открытую дверь кабинета.

– Хорошо. Продолжим.

– Это все равно большой риск, милорд, если учесть время и расстояние.

Улыбнувшись, Тристан поднялся.

– Я люблю рисковать, хотя понимаю, что риск не изменит моего положения. Но он создаст впечатление, что я делаю деньги, а это не менее важно.

Поверенный кивнул:

– Если позволите быть откровенным, милорд, я могу лишь пожалеть, что ваш отец не так хорошо разбирался в доходах.

Они оба знали, что его отец тратил то, что следовало беречь, хотя экономил пенсы на мелочах, что настораживало и пугало его кредиторов и знакомых. Все закончилось полной катастрофой.

– Я ценю, что вы единственный из всех поверенных семьи Дэр не распространяете сплетен. – Тристан направился к двери. – Именно поэтому я до сих пор пользуюсь вашими услугами. Подготовьте письма, пожалуйста.

– Хорошо, милорд.

Тристан столкнулся с Джорджианой у двери музыкальной комнаты.

– И куда ты ездила сегодня утром? – спросил он.

Она вздрогнула, вид у нее был явно виноватый.

– Не твое дело, Дэр. Уходи.

– Это мой дом. – Выражение ее лица заинтересовало его, и он сказал совсем не то, что собирался: – У меня есть карета и двухколесный экипаж. Они в твоем распоряжении.

– Не шпионь за мной. – Джорджиана замешкалась у дверей музыкальной комнаты, она не хотела, чтобы Тристан вошел туда вслед за ней. – Я помогаю твоим тетушкам как друг. Я не служу у тебя, и к кому, когда, куда и как я еду – мое дело. Не ваше, милорд.

– Но не в моем доме, – заметил он. – Что тебе нужно в музыкальной комнате? Тетушек там нет.

– Нет, мы здесь, – раздался голос Милли. – Веди себя прилично!

К его удивлению, Джорджиана сделала шаг к нему.

– Разочарован, Дэр? – выдохнула она. – А ты предвкушал, что и дальше будешь мучить меня?

Эта игра была ему знакома.

– Все мои предвкушения в отношении тебя, Джорджиана, уже осуществились, не правда ли?

Тристан протянул руку к золотистому локону, обрамлявшему ее лицо.

– Тогда я дам тебе повод для других предвкушений.

Виконт не успел заметить е веер, и она ударила его по пальцам. На пол посыпались остатки веера.

– Проклятие! Маленькая кокетка, не можешь удержаться, чтобы не ударить джентльмена.

– Я ни разу не ударила джентльмена, – усмехнулась Джорджи и скрылась за дверью музыкальной комнаты.

Теперь ему придется поторопиться с завтраком в «Уайтсе», чтобы успеть купить еще один чертов веер. Он мрачно улыбнулся. Каким бы тощим ни был его кошелек, покупка вееров для Джорджи оставалась тем единственным, в чем он не хотел себе отказывать. Ничто так сильно не раздражало ее, как его подарки.

Тристан смотрел на толпу молодых незамужних дам, собравшихся в углу бального зала Ибботсонов. Часть дам постарше толпилась поближе к столам с закусками, словно близость к пище могла сделать их более привлекательными для окружавших их, подобно стае волков, мужчин. Он не предполагал, что увидит Джорджиану поблизости от этой мясной лавки, если только она случайно не остановится поболтать с какой-нибудь бедной неудачницей из этой толпы.

Ему даже в страшном сне не могло присниться, что он увидит златокудрую дочь маркиза Харкли в группе безнадежных старых дев. Мысль, что довести ее до такого состояния мог поступок, совершенный им шесть лет назад, была просто смешна.

Джорджиана была умна, образованна, остроумна и хороша собой. К тому же сказочно богата! Этого было вполне достаточно, чтобы привлечь многочисленных женихов.

Черт, если бы в то время он знал, в каком плачевном состоянии его отец оставит имения и титул Дэров, он смог бы лучше воспользоваться ее чувствами, и они оказались бы совершенно в других отношениях.

– Это не твоя ли Амелия? – спросила стоявшая рядом с ним тетя Эдвина.

– Она вовсе не моя. Пожалуйста, поймите это. – Не хватало еще одного недоразумения между ним и предполагаемой супругой. В таком бедственном финансовом положении он сам вот-вот станет невыгодным женихом. И намного раньше Джорджианы окажется у чаши с пуншем и пирожками с мясом.

– Значит, ты остановил свой выбор на другой? – Тетушка ухватилась за его руку и привстала на цыпочки. – Которая из них?

– Ради Бога, тетя, перестаньте меня сватать. Вероятно, это будет Амелия. Но я бы хотел иметь возможность попробовать все фрукты в вазе, прежде чем выбрать свой персик.

– Ты привыкаешь к мысли о женитьбе, – усмехнулась Милли.

– Откуда вы знаете?

– В прошлом месяце ты сравнивал брак с лавкой аптекаря и ядом. А сейчас это ваза с фруктами и персики.

– Но у персиков есть косточки.

Колесо кресла-каталки наехало на палец его ноги и остановилось. Милли Карроуэй была солидной женщиной, и ее веса вместе с весом коляски оказалось достаточно, чтобы у него искры посыпались из глаз. Обладательница кресла-каталки улыбалась ему, в ее глазах светилось тайное коварство. Не отводя взгляда, Тристан протянул руку к спинке кресла и толкнул его. Она поморщилась, словно он ее ударил, но колесо съехало с его ноги, и он смог свободно вздохнуть.

– Он собирается жениться на персике, – предположила Эдвина. – Только боится косточек.

– Я не боюсь косточек, – ответил он. – Дело в разуме.

– Значит, женщина – фрукт? – вмешалась Джорд-жиана. – Тогда что же такое вы, лорд Дэр?

Джорджиана была в прекрасном настроении. В другое время обмен колкостями доставил бы ему удовольствие, но, поскольку в этот вечер Тристан собирался убедить себя, что сможет терпеть персик по имени Амелия Джонс, он не хотел тратить энергию, состязаясь в остроумии со своей мучительницей.

– Почему бы нам не продолжить эту забаву попозже? – предложил он, похлопывая тетю Милли по плечу. – Вы извините меня, дамы?

Тристан направился к толпе застывших в ожидании женщин. Среди них было несколько богатых невест, жаждущих предложить свое приданое в обмен на титул. Амелия Джонс казалась наименее неприятной из них, хотя все они отличались жеманной заурядностью.

– Милорд!

При звуке голоса, раздавшегося за спиной, он застыл на месте.

– Леди Джорджиана, – ответил он, поворачиваясь к ней.

– Я, э… вспомнила, что несколько лет назад ты очень хорошо делал одну вещь, – тихо произнесла она, краснея.

Она не могла иметь в виду то, о чем он подумал.

– Что? – спросил он, чтобы не рисковать своими пальцами.

– Вальс, – краснея еще гуще, коротко ответила она. – Помню, ты хорошо вальсировал.

Тристан пытался разгадать выражение ее лица.

– Ты предлагаешь, чтобы я пригласил тебя на танец?

– Ради твоих тетушек. Думаю, нам надо хотя бы казаться друзьями.

Это было неожиданностью, но в данный момент он охотно подыграл ей.

– Рискуя получить отказ, леди Джорджиана, приглашаю вас на вальс.

– С удовольствием, милорд.

Он подал ей руку и заметил, что пальцы у нее дрожат.

– Ты не предпочтешь кадриль? Мы будем выглядеть не менее дружелюбно.

– Конечно нет. Я тебя не боюсь.

С этими словами она сжала его пальцы. Они вошли в круг танцующих. Тристан неуверенно взглянул на Джорд-жиану и, крепче сжав ее руку, осторожно обнял за талию.

Она снова вздрогнула, но положила другую руку ему на плечо.

– Если ты не боишься, – прошептал он, кружа ее в танце, – то почему дрожишь?

– Потому что, если помнишь, мне ты не нравишься.

– Ты не позволяла мне это забыть.

На мгновение их взгляды встретились, и затем она снова стала смотреть на его галстук. Тристан заметил в другом конце зала ее кузена, герцога Уиклиффа, который смотрел на них с явным изумлением.

– По-моему, Уиклифф сейчас упадет в обморок, – усмехнулся он.

– Я же сказала: мы должны танцевать, чтобы убедить твоих тетушек в том, что сможем поладить, – сказала она. – Для этого тебе не обязательно разговаривать со мной.

Если он не мог с ней разговаривать, то по крайней мере получал огромное наслаждение, танцуя с ней. Она была гибкой и грациозной и, как и шесть лет назад, прекрасно танцевала. В этом состояла часть проблемы, возникшей с ее появлением в его доме, – он до сих пор желал ее. Тогда она со всей страстью отдалась ему, и виконту доставляло особое удовольствие думать, что он был у нее первым, несмотря на то что из-за этого Джорджиана, казалось, обрекла его на вечные муки.

– Если уж мы друзья, позволь посоветовать тебе не сжимать свои губы так плотно, – прошептал он.

– А ты не смотри на мои губы, – рассердилась она.

– А на что я должен смотреть, на твои глаза или нос? На твою прелестную грудь?

Она густо покраснела, затем упрямо вздернула подбородок.

– На мое левое ухо, – приказала она.

– Очень хорошо, – усмехнулся Тристан. – Очень милое ушко, должен признаться. И почти на одном уровне с правым. Все вполне приемлемо.

У нее дрогнули губы, но он притворился, что не заметил. Виконт чувствовал ее опьяняющую близость. Голубая юбка девушки обвивала его ноги, он ощущал, как в его руке сжимались и разжимались ее пальцы, а в вихре танца соприкасались их бедра.

– Не прижимай меня так близко, – тихо попросила она.

– Прости, – сказал он, отстраняясь на приличное расстояние. – Старая привычка.

– Мы не танцевали вальс уже шесть лет, милорд.

– Тебя трудно забыть.

Изумрудные глаза холодно блеснули.

– Мне следует принять это за комплимент?

«Господи, он добивается, чтобы его убили!» – подумала Джорджиана.

– Нет. Просто так оно и есть. С того времени как наши… пути разошлись, ты обломала об меня семнадцать вееров, а теперь еще отдавила пару пальцев на ноге. Такое трудно забыть.

Вальс закончился, и она сразу же отстранилась от него.

– Дружелюбия для одного вечера достаточно, – сказала она и, сделав реверанс, удалилась.

Из дружелюбия или нет, но она заставила его забыть, что первый вальс в этот вечер он должен был танцевать с Амелией. Теперь эта глупая девчонка весь вечер будет притворяться, что не замечает его.

Он смотрел вслед Джорджиане, пока та не скрылась за спинами танцующих. Сегодня она лишь наступила ему на ногу и танцевала с ним вальс. И если его подозрения верны, то его беды только начинаются.