Текст книги "Настоящее сокровище"

Глава 6

– А куда все подевались? – не удержался и все-таки спросил Митчелл. От ворот поместья до самого дома ему не встретилось ни души.

– Все еще спят.

Это объясняло, почему Тори открыла ему дверь сама. По правде говоря, Митчелл ожидал увидеть дворецкого и потому слегка опешил, увидев перед собой прелестное лицо Виктории Сторм.

Эта женщина постоянно преподносила ему сюрпризы. Это привлекало его и одновременно сердило.

Безмятежный вид Тори говорил о том, что она встала уже давно. Митчелл же спрыгнул с кровати всего полчаса назад и помчался на встречу, не успев даже выпить своего любимого кофе.

– А вы, значит, нет, – заметил он.

– Что нет? – дружелюбно спросила она, отступая в сторону и приглашая его войти. После чего закрыла за ним дверь.

– Уже не спите.

– Я привыкла рано вставать, – услышал он в ответ.

Этим утром на ней были черные шелковые брюки, розовая кашемировая туника и черные плетеные сандалии, кожаные ремешки которых обвивали стройные лодыжки.

Просто, стильно, шикарно.

Красивые лодыжки, подумал он.

Ногти ее были покрыты бледно-розовым лаком, на шее висела длинная золотая цепочка со старинным медальоном.

При ярком свете дня ее волосы, стянутые в хвост шелковой розовой лентой, казались абсолютно красными. На лице девушки он не заметил никакой косметики, за исключением тонкого слоя розовой помады на губах. Сейчас она выглядела еще более юной и прекрасной – и розовой, – чем вчера.

Митчелл вспомнил слова миссис Ван Аллен, сказанные ею в тот момент, когда Тори появилась на парадной лестнице. Эта старая карга удивлялась пристрастию рыжих женщин к розовому цвету.

А вот он предпочитал Тори в розовом.

– Разве ваши слуги не привыкли рано вставать? – произнес он вслух давно крутившийся у него в голове вопрос.

– Обычно они встают с рассветом. – Тори сделала короткую паузу. – Но я всегда даю им на следующее утро выспаться.

– На следующее утро? – Без обычной порции кофеина его голова отказывалась работать.

Должно быть, все-таки сказывается разница в часовых поясах. Или недосыпание.

Но как бы там ни было, сейчас он отдал бы все что угодно за одну-единственную чашку крепкого черного кофе.

– На следующее утро после бала, – ответила Тори. – На них ложится основная тяжесть по подготовке и проведению бала, и они отправляются спать лишь под утро.

– А во сколько сегодня легли вы? – Он надеялся, что его вопрос не покажется ей слишком бесцеремонным, ибо бесцеремонность была не в его стиле.

– В половине седьмого.

Он взглянул на часы. Одиннадцать.

– У вас была короткая ночь.

– Да, у меня была короткая ночь.

– Это вам, – вспомнил вдруг Митчелл и вручил ей огромную коробку, перевязанную розовой лентой.

Ее глаза зажглись радостью.

– Мне?

– Вам.

Тори положила коробку на антикварный позолоченный столик и быстро распаковала ее.

– Ах, какие длинные стебли! – воскликнула она, увидев роскошные розовые розы. – Это мой любимый цвет.

– Я рад.

– А как вы догадались?

– Не знаю. – Он выбрал их по наитию.

Тори наклонилась и вдохнула свежий сладкий запах.

– Почему вы решили сделать мне подарок?

– Французы называют это douceur.

– Дар в знак примирения, – быстро перевела она и посмотрела на него. – А разве мы ссорились?

– Нет. Пока нет.

Она засмеялась, и звук ее смеха напомнил ему мелодичный перезвон колокольчиков, задетых легким ветерком.

– Вы считаете, мы можем поссориться? Он от души надеялся, что этого не случится.

– Ах-х, – сказала Тори, протянув междометие втрое дольше положенного. – По-моему, эти розы ждут не дождутся, чтобы стать douceur.

Она помолчала немного.

– Видимо, вы предполагаете, что мы поссоримся из-за вашей истории. Вы боитесь, что она не понравится мне. – Тори собрала обрывки упаковки и повернулась к нему: – Пойдемте поставим цветы в воду.

– А куда нужно идти?

– На кухню.

– О-о, туда дорогу я знаю. Тори опять засмеялась.

– А как чувствует себя Маккламфа?

– Лучше.

– Рада слышать.

Он догнал ее тремя быстрыми шагами.

– Я думаю, за это следует благодарить вашу мисс Фрэйзер.

Тори искоса посмотрела на него:

– Элис? Он кивнул.

– Она сумела убедить его, что ничего страшного не произошло и через неделю все забудут о происшествии.

– Элис Фрэйзер – удивительная женщина, – сказала Тори. Они завернули за угол и пошли по коридору. – Она настоящее сокровище.

– Вы любите ее.

– Очень.

– И давно вы знакомы?

– Уже десять лет. – Ее голос прозвучал глухо. – Даже чуть больше. – Девушка помолчала еще минуту и тихо добавила: – Она появилась в нашем доме незадолго до смерти моих родителей.

Он не нашелся, что сказать на это.

Тори нашла в буфете большую хрустальную вазу, наполнила ее водой и умело расставила в ней розы и декоративные зеленые веточки.

Несколько минут она увлеченно работала, потом отступила, чтобы полюбоваться результатом, и радостно воскликнула:

– Смотрите, как получилось!

– Прекрасно, – искренне похвалил Митчелл.

Наверное, в курс обучения девушек из высшего общества входит и аранжировка цветов, подумал он. А может быть, это просто один из талантов Тори.

– Спасибо за розы, Митчелл.

– Не стоит.

– Вы завтракали? – вспомнила вдруг она.

– Нет.

– Но хотя бы выпили чашку кофе? Он покачал головой.

– Тогда, может быть, выпьете сейчас?

Он был готов продать душу за чашку кофе, но ограничился коротким:

– Да, пожалуйста.

А большего и не требовалось. Тори занялась приготовлением кофе.

– Вы голодны? – спросила она, открывая огромный холодильник.

– Не то слово.

– Тогда давайте есть.

– Неплохая идея. Отличная идея.

– Я считаю, что перед тем, как рассказывать – или слушать – длинную историю, всегда нужно как следует поесть. Вы согласны?

– Абсолютно.

– А что бы вы сейчас предпочли: завтрак или ленч? – Митчелл затруднился с ответом, поскольку просто хотел есть, и Тори добавила: – Честно говоря, у меня лучше получается ленч.

Есть или готовить?

– Ну, значит, пусть будет ленч, – согласился он. Тори налила в большую кружку горячего дымящегося кофе и передала ее Митчеллу.

– Думаю, кофе вам сейчас не повредит.

– Я тоже так думаю. Спасибо.

– Не стоит. – Она снова принялась рассматривать содержимое холодильника. – Значит, ленч. Хм-м. – Она покачала головой. – Вы любите холодные куриные грудки?

– Да.

– А салат из лобстера?

– Да.

– Сырное ассорти?

Митчелл вдохнул аромат свежего кофе, отпил глоток – он не мог выпить его залпом, так как кофе был очень горячим и крепким, – и с блаженным вздохом ответил:

– Да.

Тори взяла с верхней полки контейнер, открыла крышку и объявила:

– Маринованные огурцы. Будете?

– Да.

Она круто повернулась на каблуках, секунд тридцать смотрела на него и потом спросила:

– Скажите, а когда вы ели последний раз? Митчелл попытался вспомнить:

– Наверное, перед вылетом из Глазго.

– Перед вылетом? Он кивнул:

– Значит, уже третий день. Глаза ее недоуменно расширились.

– Но почему?

Он наморщил нос и сделал гримасу:

– Ну, вы же знаете, чем кормят в самолетах. Она нахмурилась:

– Да, но почему вы не ели после того, как прилетели? Ведь с тех пор прошло уже почти два дня.

Да потому же, почему он не спал все это время. Митчелл пожал плечами:

– Не было возможности. И времени.

– Вы могли подкрепиться чем-нибудь на вчерашнем приеме. – Девушка явно расстроилась от мысли, что он ушел из ее дома голодным.

– Большую часть вечера мы с Маккламфой разносили яства, а не поедали их, – заметил он.

Тори вспыхнула.

– Я немедленно что-нибудь вам приготовлю. Садитесь сюда, – велела она, указывая на небольшой симпатичный столик у солнечного окошка. – Я буду вас кормить.

В это утро он выглядел типичным техасцем: застиранные голубые джинсы, синяя рубашка с закатанными по локоть рукавами и слегка поношенные коричневые ковбойские ботинки. Ему не хватало только стетсона и характерного техасского акцента.

– А вы не составите мне компанию? – спросил Митчелл, вдруг осознав, что девушка только смотрит на него, но ничего не ест сама.

– Да, конечно, я тоже позавтракаю вместе с вами. – Тори положила себе в тарелку символическую порцию салата из лобстера и хрустящей жареной картошки, которую так изумительно готовил ее повар Антуан. Хлеб и картофель были его коньком.

Она начала есть и, наверное, уже в десятый раз сказала себе, что никак не может свыкнуться с переменой, произошедшей в Митчелле Сторме.

Сегодня он казался совершенно другим человеком.

Однако это тот же самый человек, который вчера был одет в национальный шотландский костюм. Который неотступно преследовал ее весь вечер и наконец подошел к ней, заговорил и пригласил на танец, а позже, в саду, обнимал и целовал ее в перерывах между вспышками фейерверка.

«Боже милостивый, надеюсь, он не окажется каким-нибудь монстром», – подумала она.

– А почему вы поцеловали меня вчера вечером? – Тори тут же пожалела, что задала этот вопрос в такой прозаической обстановке, за салатом и жареным картофелем.

Его рука с вилкой застыла в воздухе.

– Мне не следовало задавать этот вопрос, – смутилась девушка.

– Ну отчего же, в этом вопросе нет ничего особенного. – Митчелл отложил вилку, поставил локти на стол, сведя пальцы рук вместе, и положил на них подбородок.

– Но?..

– Но дело в том, что я не знаю на него ответа. – Он посмотрел в окно: большая зеленая лужайка спускалась к каменистому берегу океана. Когда он снова повернулся к Тори и посмотрел ей в лицо, она вдруг поняла, что глаза его не карие и не черные, а серебристо-серые, как ствол пистолета.

– А почему вы поощряли меня? – спросил Митчелл.

Она хотела было возмутиться, но вовремя вспомнила, как пылко и страстно отвечала на его поцелуи.

– Наверное, потому что в тот момент мне этого хотелось, – после нескольких секунд колебания призналась она.

Митчелл опять взялся за вилку и подцепил ломтик картофеля.

– Должно быть, так. Внутри у нее все сжалось.

– Вы жалеете о том, что произошло?

– Ни в коем случае, – быстро ответил он.У Тори отлегло от сердца.

– Кстати, я не отказался бы повторить этот опыт, – добавил он с непроницаемым выражением лица.

«Я тоже», – подумала она.

– А вы жалеете о минувшей ночи? – спросил Митчелл.

Она не хотела лгать и не считала нужным изображать застенчивость.

– Не жалею. – От волнения ее голос стал низким и хриплым, Тори сама не узнала его.

– Я имел в виду другое.

– Что? – не поняла она. Он прищурился.

– То, что не входило в мои планы.

– Но я ведь входила в ваши планы. – Тори отчетливопомнила, как он говорил ей это.

– Да, сначала, – Митчелл нахмурился, – но потом все пошло вразрез с нашими планами.

– Вашими и Маккламфы?

Он снова кивнул и взволнованно провел рукой по волосам.

– Все так чертовски запуталось. Тори отпила глоток кофе.

– Вы говорили, что мне все станет ясно после того, как я выслушаю вашу историю.

– Да. – Он прожевал кусок курицы, проглотил и пробормотал: – Надеюсь, что так.

– Может быть, вы начнете свой рассказ прямо сейчас? Ведь, насколько я поняла, он будет долгим.

– Хорошо. – Митчелл глубоко вздохнул и начал: – Когда-то…

Тори тут же оборвала его:

– Надеюсь, дальше не последует – «много лет тому назад жили-были…»?

Глава 7

– Когда-то, много лет тому назад, жили-были два брата-близнеца. Родились они на острове Сторм, диком, скалистом, расположенном неподалеку от западного побережья Шотландии. Остров Сторм лежит между Холи-Айлендом и островом Арран, севернее острова Айлей, столицы легендарного островного королевства, вблизи священного острова Айона, но южнее острова Малл.

Митчелл слово в слово повторил начало истории, которую слышал множество раз с тех пор, как вернулся на родину. Состояние здоровья его деда, тридцать четвертого вождя клана Стормов Уильяма Сторма, сильно ухудшилось, и присутствие Митчелла было необходимо.

– Рем и Ромул, – усмехнулась Тори, поднося чашку ко рту.

Митчелл нахмурился. Он тешил себя мыслью, что знает историю не хуже ее.

– Сыновья Марса, римского бога войны, Рем и Ромул были брошены в воды Тибра, однако чудом спаслись. Их вскормила и вырастила волчица, и со временем братья восстановили могущество фамилии.

– Но потом они смертельно поссорились. Ромул одержал в этой ссоре верх, и Рем был убит, – продолжила Тори, склонив голову набок.

– К счастью, вражда наших предков не довела их до смертоубийства. В противном случае сегодня мы с вами не сидели бы здесь, – развил ее мысль Митчелл.

Тори сделала глоток и поинтересовалась:

– А в каком году родились близнецы с острова Сторм?

– В 1837-м. В год восшествия на престол королевы Виктории.

– Александрина Виктория. Родилась в 1819-м. Официально коронованная королева Великобритании и Ирландии, императрица Индии с 1838 года. Вышла замуж за своего возлюбленного, принца Альберта, в 1840 году. Имела девятерых детей. Овдовела в 1861-м и до конца своих дней оставалась безутешной. Умерла на исходе зимы 1901 года на острове Уайт.

Тори произнесла эту речь так, словно отвечала урок, стоя перед всем классом. Митчелл с трудом удержался от улыбки.

– Но откуда вы все это знаете? Тори поставила чашку и улыбнулась.

– Вы, наверное, хотите спросить, для чего мне все это знать?

– Да. Для чего?

– Да просто мисс Портер, владелица школы для юных леди, где я училась, почему-то решила, что меня назвали в честь королевы Виктории, и заставила выучить наизусть ее биографию.

– И сколько вам тогда было лет?

– Девять.

Митчелл посмотрел ей в глаза и неожиданно для себя сказал:

– Интересно, какой вы были тогда?

– У меня были ужасные ярко-рыжие волосы, веснушки по всему лицу, и к тому же я сильно отставала от своих сверстниц в росте. – На взгляд Митчелла, у нее был довольно высокий для женщины рост. Заметив его недоумение, Тори добавила: – Но уже на следующий год я начала стремительно расти.

– Вам нравилось учиться в школе мисс Портер для юных леди?

– Я ненавидела школу, – призналась она с дрожью в голосе. – Во всяком случае, тогда. Но через несколько лет, когда мои волосы стали называть золотистыми, а веснушки чудесным образом исчезли, когда я выросла на целый фут и стала одной из лучших учениц в классе, – на лице ее появилась усмешка, – тогда я начала относиться к этому учреждению более снисходительно. А каким были вы в девять лет?

– В девять? – Он поскреб подбородок. – Это было так давно.

– Ну не так уж давно.

– С тех пор прошло больше лет, чем вы думаете. Золотистая бровь девушки слегка изогнулась.

– Сколько же вам лет?

– Тридцать семь. – И, не считаясь со светскими приличиями, он спросил: – А вам?

– Тридцать, – без малейшей запинки ответила Тори.

– Вы не замужем?

– Нет. А вы?

– Холост.

– Так каким вы были в детстве?

– Это не имеет отношения к той истории, которую я хочу вам сейчас рассказать.

– Все равно, мне интересно, – настойчиво упрашивала Тори.

Митчелл решил не упорствовать из-за пустяка. Тем более что у них с кузиной вскоре должен был появиться более серьезный предмет для спора.

– Я был высоким, – начал он.

– Так… – подтолкнула его она.

– Темноволосым. Чересчур худым.

– А еще?

К этому времени Митчелл уже почувствовал сытость и обрел способность поддерживать светскую беседу. Дожевав последний кусок цыпленка, он положил вилку на тарелку, взял чашку с кофе, отпил глоток и только после этого ответил:

– Я был не таким, как другие дети. Наша семья слишком часто переезжала с места на место, я жил в экзотических странах, и к тому же, не забывайте, я тоже был единственным ребенком.

– Так, значит, – медленно сказала Тори, – вы привыкли полагаться только на себя и ни от кого не зависеть.

Она все поняла. Впрочем, он этого ожидал.

Митчелл кивнул и почувствовал, как отросшая щетина царапнула шею. Он не брился с самого отъезда из Шотландии.

– Я ощущал себя старше своего возраста. Во многих отношениях.

– Я тоже, – просто сказала она. – И потому временами мне бывало одиноко. – Тори вдруг оживилась. – А что, если нам пойти прогуляться по берегу океана? Там вы мне и расскажете о наших прапрапрадедах. А кофе мы можем взять с собой.

Митчелл вызвался помыть тарелки, и Тори с готовностью приняла его помощь. Пока он мыл посуду, он сменила свои легкие открытые сандалии на более прочные туфли, ибо дизайнерская мысль вряд ли предназначала их для лазания по скалам. Потом они налили себе еще кофе и побрели по тропинке, пересекавшей идеально подстриженную зеленую лужайку, к синей-синей воде.

– Итак, когда-то, много лет тому назад, жили-были два брата-близнеца… – Митчелл слово в слово повтори начало своего рассказа.

Тори прекрасно запомнила это вступление с первого раза, но ей доставляло такое удовольствие вслушиваться в неспешный ритм повествования, напоминавшего древний эпос.

– Лэрд и его жена, родители близнецов, возрадовались, и все члены клана Стормов вместе с ними. Старшего назвали Ангусом, это был мой прапрапрадед.

– А его младшего брата, который родился всего на несколько минут позже, назвали Эндрю, и это был мой прапрапрадед, – продолжила Тори.

Рассказчик кивнул и отпил немного кофе. Несколько секунд помолчал, с восторгом – нет, решила Тори, не отрывавшая глаз от его лица, с упоением, вот верное слово, – с упоением наблюдая за полетом чайки, парившей в потоках легкого океанского бриза.

– И много лет братья жили дружно, во всяком случае, так казалось окружающим, – снова заговорил он. – Они были очень похожи, и, возможно, именно это и послужило в конце концов причиной раздора.

Тори хотелось знать абсолютно все.

– В чем они были похожи?

Митчелл сощурился от яркого полуденного солнца.

– Однажды – мне было тогда лет двенадцать или тринадцать – я провел на острове Сторм каникулы.

Девушка хорошо запомнила, что его родители никогда не возвращались в Шотландию.

– А ваши родители не поехали с вами?

– Нет, они остались в Сингапуре, сославшись на то, что у них не хватило денег на три билета, но все мы понимали, что это не более чем отговорка.

– Вы были богаты?

– Достаточно, – лаконично ответил он.

– Итак, вы совершили путешествие без семьи.

– Да. И на острове я был полностью предоставлен самому себе и мог беспрепятственно обследовать замок и его окрестности. И вот однажды в заброшенном крыле замка я обнаружил портрет близнецов. Братья были изображены в национальных костюмах, должно быть, в пику британским законам.

– Разве носить килт было запрещено законом? Он кивнул.

– Запрет на ношение тартанов существовал уже более века к тому моменту, когда художник писал портрет Ангуса и Эндрю.

—И?..

– С первого взгляда на портрет мне стало ясно, что юноши, изображенные на нем, – братья-близнецы. Светло-рыжие волосы, зеленовато-голубые глаза, квадратная форма подбородка, широкие плечи, прямой взгляд, осанка – словом, все говорило об их родстве.

Тори поднесла руку к горлу и стала задумчиво наматывать на палец золотую цепочку.

Какое-то время они шли молча. Дом уже давно остался позади, впереди возвышались скалистые утесы, за ними тянулся песчаный пляж, и насколько хватало глаз простирался океан.

– Интересно, что же послужило причиной раздора между ними, – сказала Тори.

Митчелл пожал плечами:

– Никто не знает, с чего все началось. Может быть, они поссорились из-за денег, может быть, из-за владений или из-за лучшей лошади в конюшне, или из-за арендаторов, кто теперь знает.

Тори приложила к глазам ладонь козырьком и вгляделась в даль океана: там виднелся белый парус лодки, похожей на огромного сказочного лебедя.

– А может быть, они поссорились из-за женщины? – предположила она.

– Может быть.

– Итак, между братьями началась вражда.

– Что ж, можно сказать и так.

«Если мне не изменяет память, – подумала Тори, – он первый употребил это слово». Девушка медленно опустила руку и повернулась к нему:

– А как бы назвали это вы?

– Войной.

– Войной? – переспросила она, и голос ее прозвучал резче, чем ей бы хотелось.

Митчелл ответил ей холодным безжалостным взглядом:

– Они объявили друг другу войну.

– Но почему?

Его красивое лицо на мгновение потемнело.

– Жестокость в крови у шотландцев. Нет, он не может так думать. Не может.

– Истинный сын Шотландии живет и умирает с оружием в руках.

Тори поняла, что Митчелл говорит искренне.

– В сердце своем каждый шотландец прежде всего воин, – продолжал он.

– Простите, в каком времени вы все это говорите? Ему потребовалось целых тридцать секунд, чтобы ответить на этот до смешного простой вопрос.

– В настоящем.

Он действительно имел это в виду.

– Даже вы?

– Даже я.

– Ну что ж: кто предупрежден, тот вооружен.

– Никакого предупреждения не будет, – мрачно произнес Митчелл.

Он напугал ее. Это хорошо. Пусть боится.

Однако когда она обратилась к нему через несколько минут, в ее голосе не осталось уже и тени волнения или страха:

– Этой тропинкой мы быстрее всего спустимся к пляжу.

– А почему бы нам не присесть здесь? – сказал он, указывая на поросший травой склон.

– Хорошо. – Тори расположилась на мягкой влажной земле.

Митчелл допил успевший остыть кофе и поставил кружку рядом с собой.

– Для краткости я буду останавливаться только на главных событиях.

Она смотрела вдаль, туда, где синее небо сливалось с водой.

– Пожалуйста, если вам так удобнее. Это ничуть не облегчило его задачу.

– Никто не знает, что стало причиной разрыва между братьями, но оба они дорого заплатили за это. Когда умер их отец, старший брат Ангус по праву первородства унаследовал остров и замок Сторм, а вместе с ними множество титулов, переходивших из рода в род на протяжении нескольких веков. Ну и, само собой, стал главой клана.

Митчелл не был уверен, что Тори хорошо представляет себе, что значит быть главой клана.

– На его плечи легла ответственность за восемь сотен человек – мужчин, женщин и детей, в основном членов клана, проживавших на острове. Времена были тяжелые. Несколько лет подряд людей преследовали неурожаи. Начался голод. Ни о какой роскоши не могло быть и речи. Деньги давались трудно, долги росли.

– Наверное, это были тяжелые времена для всех, – заметила Тори.

– Да.

– А что Эндрю?

– Никто не выгонял его из Шотландии, как вы, очевидно, считаете. Движимый разочарованием и юношескими амбициями, а также желанием доказать членам клана, что он тоже достоин быть их вождем, Эндрю эмигрировал в Америку.

– Чтобы сколотить состояние.

– Судя по всему, ему это удалось.

– Да, – сказала Тори, поднимаясь и отряхивая песок со своих шелковых брюк, – ему это удалось.

– Мне бы очень хотелось, чтобы это было действительно так. – Митчелл тоже встал.

Она обернулась:

– А разве у вас есть какие-то сомнения?! Он покачал головой:

– История не заканчивается на том, что Ангус остался в Шотландии исполнять свои обязанности, а Эндрю отправился в Америку зарабатывать деньги.

Тори продолжала старательно отряхиваться, песчинки никак не хотели отлипать от ее одежды.

– На чем же она заканчивается?

– А она еще не закончилась. Тори резко вскинула голову:

– Может быть, объяснитесь?

Митчелл взял ее за руку и помог спуститься к пляжу. Погода для прогулок выдалась чудесная. Но как ни жаль ему было нарушать покой и гармонию этого дня, он твердо решил рассказать историю до конца.

– С каждым годом Ангус все сильнее увязал в долгах. А Эндрю был настоящим гением во всем, что касалось денег. И тем не менее, когда Ангусу потребовалась помощь, Эндрю и пальцем не пошевелил, чтобы ему помочь.

– Вы считаете, что во всех бедах Ангуса был виновен его брат?

– Тогда его вины еще не было. Она прищурилась:

– Но со временем он все же в чем-то провинился? Во всяком случае, в ваших глазах.

– Не только в моих, Тори.

– Надо полагать, сейчас вы перейдете к той части истории, которая мне не понравится. Именно ей я и обязана теми великолепными розами, которые получила от вас в подарок! – Девушка остановилась, чтобы поднять раковину, которую выбросило волной к ее ногам, но она оказалась обломанной в нескольких местах, и Тори бросила ее обратно в океан. – Так что же произошло?

– В Америке началась Гражданская война. В те годы многие сколотили себе состояние и многие его потеряли. Эндрю Сторм разбогател. Больше того, не прошло и десяти лет после окончания войны, как он стал одним из самых богатых людей Соединенных Штатов. А может быть, и самым богатым во всем мире. Он имел все, что только можно иметь за деньги. И за эти же деньги он купил себе жену: красивую образованную молодую женщину из хорошей семьи.

– Энн Морган.

– Женившись на Энн, он построил несколько особняков, включая Сторм-Пойнт. Молодожены развлекались вовсю: Эндрю объездил с женой весь свет, удовлетворял любые ее прихоти и капризы. Потом у них родился сын, продолжатель династии Стормов в Новом Свете.

– Мои предки жили так же, как и другие семьи миллионеров – Вандербильты, Асторы, Уэтморы, да я могу назвать еще около дюжины фамилий – все они жили роскошно, как королевская семья в Золотом веке.

– Да, полагаю, Эндрю и Энн вели обычный для их круга образ жизни.

– Тогда в чем вы обвиняете их?

– В то время как Эндрю процветал, Ангус окончательно разорился, население острова Сторм вымирало от голода. Ангус поборол свою гордыню и поехал к младшему брату умолять его о помощи. – Митчелл замолчал. Тори ждала продолжения. – Эндрю категорически отказал ему.

Тори обхватила себя руками и минуты две безмолвно шла по песку. Потом спросила:

– Это было местью?

– Чем-то в этом роде.

– Должно быть, Эндрю ненавидел своего брата. – Тори зябко повела плечами. – А может быть, он просто стал безразличен ко всему, что было связано с Шотландией.

– Мне неприятно говорить об этом, но это не так.

– Почему вы так думаете?

– После того как Эндрю отказал Ангусу, тот предпринял отчаянный шаг. Он выставил на аукцион значительное количество фамильных ценностей: картины, мебель, ювелирные украшения, серебряную посуду и даже несколько предметов, имевших историческую ценность. Все это передавалось от отца к сыну в течение многих поколений.

– Я думаю, он был не первым и не последним разорившимся аристократом, которому пришлось расстаться с фамильными ценностями, – холодно бросила Тори.

– Верно.

– Это довольно распространенное явление.

– И здесь вы правы.

Они стояли и молча смотрели, как волны смывают их следы.

– Вы закончили свой рассказ? – спросила девушка.

– Ангус надеялся получить от продажи вещей хорошие деньги. Он назначил дату аукциона и разослал приглашения всем заинтересованным лицам в Англии, Канаде, Америке и даже во Франции. Но никто не приехал. Эндрю позаботился об этом.

– О нет!

– О да! Но это еще не все. Эндрю послал на аукцион несколько человек, которых не знали в лицо ни Ангус, ни его люди. Эти тайные агенты скупили по бессовестно низким ценам все, что там было, и отправили пароходом в Америку.

– Эндрю опустился до низкого обмана.

– Увы, именно так оно и было.

Тори обернулась и посмотрела на видневшийся вдали белый каменный особняк.

– Тогда, наверное, эти вещи могут быть у нас в Сторм-Пойнте.

– Вполне вероятно.

Спустя несколько минут она сказала:

– Их называли баронами-разбойниками. Митчелл сделал вид, что не понимает, о чем речь:

– Кого?

– Так называемых джентльменов, которые сумели сколотить огромные состояния в прошлом столетии. Тогда еще не существовало подоходного налога и никто не проверял, каким способом они заработали деньги. Эти люди жили как настоящие короли.

– Да, я слышал об этом, – безразлично заметил он.

– Моя прапрабабушка, Энн, тратила по триста-четыреста тысяч долларов только на летние развлечения в Ньюпорте, не считая тех денег, которые уходили на приобретение новых платьев и драгоценностей. А каких средств стоило содержать дом на Пятой авеню в Нью-Йорке! Там есть одна комната, весь интерьер которой был вывезен из Флоренции, – это обошлось семье в шестьдесят тысяч долларов. Я своими глазами видела записи в семейных архивах. Шестьдесят тысяч долларов были огромной суммой в то время, Митчелл. На эти деньги можно было купить три десятка обычных домов среднего размера. – Несколько минут девушка молчала. Потом тихо спросила: – Вы приехали требовать реституции?

– Нет. – По крайней мере не в том виде, как она думает.

– Но что-то вам от меня нужно.

– Да.

Она выпрямилась и надменно произнесла:

– Вам нужны деньги?

Его охватило такое бешенство, что затряслись руки. На протяжении двадцати четырех часов эта женщина уже второй раз заставила его потерять самообладание.

– Простите, Митчелл. – Она прикоснулась к его горячей руке. Прикосновение показалось ему ледяным. – Я сказала ужасную вещь. Пожалуйста, примите мои извинения.

Ему потребовалась еще минута, чтобы прийти в себя.

– Извинения приняты.

– Так что вам нужно?

Чужим холодным голосом он произнес:

– Я бы хотел занять у вас кое-что. Она попыталась пошутить:

– Вы хотите по-соседски занять у меня немного сахара до следующей недели?

– Я бы хотел взять во временное пользование несколько предметов, купленных Эндрю на том аукционе.

– Но ведь это было сто лет назад.

– Ну и что?

– Неужели вы и вправду верите, что они до сих пор находятся в моем доме?

– Да. – Он не просто верил, он знал это наверняка. Она искоса взглянула на него:

– А вы удовлетворите мое любопытство, если я спрошу, зачем они вам?

– Мы увезем их в Шотландию.

– Мы?

– Я и Маккламфа.

– Ах, ну конечно, я чуть не забыла о нем. И что вы будете делать с этими предметами, когда вернетесь на остров Сторм?

Она задает слишком много вопросов. Конечно, винить ее в этом нельзя, ведь он не подкрепил свой рассказ об Ангусе и Эндрю никакими доказательствами. Ей приходится полагаться только на его порядочность.

– С их помощью я надеюсь раскрыть одну тайну, которая поможет стать острову Сторм таким же процветающим, как в былые времена.

– А что потом?

– А потом я верну эти предметы в Сторм-Пойнт, – заверил ее Митчелл, клятвенно приложив руку к сердцу.

– А вы имеете представление, что это за предметы?

– В некотором роде.

– Говорите определенно: да или нет?

– Мне кажется, имею.

Она с сомнением посмотрела на него:

– Вы сами не знаете, что ищете.

– Отчасти знаю.

Она со вздохом покачала головой:

– Думаю, вам не помешает еще одна чашка кофе.

– Я буду безмерно благодарен, если вы угостите меня. Они повернули обратно к дому.

– А теперь расскажите мне, что же вы все-таки ищете.

– Я ищу Викторию.

– Какую Викторию?

– Ну, это может быть портрет королевы Виктории, или садовая статуя, или маленькая бронзовая статуэтка.

– Все это у нас есть.

– Я знаю, – улыбнулся он.

– Так вы уже обыскивали мой дом?!

– Был такой грех.

– Вот, значит, чем вы с Маккламфой занимались на балу.

– В те редкие минуты, когда не бегали с подносами, подавая гостям икру и лососину, и не выполняли -поручения вдовствующих матрон.

– О Господи, только не говорите, что это была миссис Ван Аллен.

– Именно о ней я и говорю.

– Мне страшно жаль!

– Но все же меньше, чем Маккламфе.

– Это из-за нее он устроил этот… – Тори замялась, подыскивая подходящее слово, – …шокирующий спектакль?