Текст книги "Горячие и нервные"

– Да, черт побери, так оно и было. – Поборов раздражение, он постарался взглянуть на ситуацию их глазами. – Я догадывался почему. Что-то в Тори заставило меня понять, что во мне есть нечто большее, чем просто умение трахаться.

– Черт, старина, я никогда не понимал, как ты мог думать иначе, – сказал Куп. – Мы всегда гордились тобой.

Джон горько рассмеялся.

– Вы же встречали моего старика, вам не приходило в голову, что, живя рядом с ним, можно запросто свихнуться? – Он до сих пор помнил, как отец появился в лагере Леджен пьяный в стельку и воинственно голосил о решении сына присоединиться к части. – Прежде чем я обнаружил свои способности в отношении женщин, я был просто жалким отродьем этого сумасшедшего, которого разжаловали до моряка первого класса.

– Флотский придурок! – выругался Куп.

– К черту! – согласился Зак. – Флот для слабаков, для тех, кто не может служить в морской пехоте.

Проявив такт, ни один из его друзей не упомянул о грязных оскорблениях, которыми отец осыпал его в тот вечер; как и о том, что Джон позволил старшему Мильонни наподдать ему, прежде чем наконец потерял терпение и утихомирил отца. Но правда заключалась в том. что он не был бы морским пехотинцем, если бы не сумел тогда постоять за себя.

– Так, значит, выяснилось, что у тебя есть ребенок? – спросил Зак. – И что ты чувствуешь по этому поводу? Ты всегда клялся, что у тебя не будет детей.

– Да, но сейчас у меня нет выбора, я не знаю… я чувствую, что хочу узнать ее получше. В то же время я боюсь, черт возьми, подойти поближе. Черт побери! У нее британский акцент! Она говорит как эта проклятая королева Англии.

– Да, черт побери, это может завести любого парня не на шутку.

– Значит, твоя Виктория – англичанка? – поинтересовался Куп.

– Она не моя… – Он недоговорил, понимая, как разозлятся его друзья, если он начнет слишком протестовать. – Нет, Тори не англичанка. Просто она увезла туда Эсме, чтобы избавить девочку от влияния своего отца.

– Это имя твоей дочери? Эсме?

– Да.

– Здорово! – воскликнул Купер. – Расскажи, какая она?

– Хорошенькая, маленькая… Настоящая девочка. У нее такая копна волос, как была у ее матери… когда я познакомился с ней. – «У нее мои глаза». Это приходило ему в голову каждый раз, когда он думал о ней.

– Я понимаю… маленькие девочки внушают страх. Я никогда не понимал, как это здорово, пока не встретил мою Лиззи. Щелкни ее, старина, и пришли мне фото.

Друзья поговорили еще, ни словом не обмолвившись о том, что будет дальше. Джон чувствовал себя гораздо увереннее, когда они наконец попрощались. Но пока он сидел в своем автомобиле на обочине дороги, глядя на деревья, он заметил, что новый статус – отец девочки по имени Эсме – все еще приводит его в некоторое замешательство.

К счастью, у него есть работа. Когда что-то идет не так, как хочется, хорошо, если у тебя есть дело, в котором ты мастер. Что-что, а решать кроссворды человеческих судеб он умел. Поэтому он отпустил тормоз и нажал на газ.

Теперь ему нужно поговорить с тренером Джареда.

Глава 4

– Так, значит, твоя команда проиграла?

Услышав голос отца, Джаред Гамильтон поднял глаза и увидел, что тот стоит в дверях библиотеки. Великолепный Форд Гамильтон обычно не вступал в разговоры с сыном, если только это не касалось перечня проступков последнего, но и то лишь… проявлял интерес. Он, видимо, на какое-то время оставил гостей, так как по отдаленным звукам, долетавшим из гостиной, Джаред понял, что вечеринка все еще продолжается. Стащив украдкой бутылку виски и засунув ее в свой рюкзак, он чуть-чуть воспрянул духом, и искорки надежды вспыхнули в его сердце. Может быть, не стоит так уж горевать?

– Да.

– И как я понял, это во многом твоя заслуга?

От надежды не осталось и следа, и у Джареда вновь тоскливо засосало под ложечкой, но он поднялся, равнодушно пробурчав в ответ:

– Да. И что теперь? Просто так получилось.

Форд окинул его презрительным взглядом:

– «Просто» ничего не случается, молодой человек. Это результат твоего разгильдяйства, плохо готовился к игре.

С безразличным видом Джаред пожал плечами, но внутри у него все кипело. Хоть бы раз отец упустил возможность напомнить сыну, что он – его самое большое разочарование в жизни. Отцы других ребят зачастую играли вместе с ними. А Форд Эванс Гамильтон лишь попрекал его всякий раз, когда он в чем-то ошибался. Скулы заходили ходуном, он сжал кулаки и прикусил губу.

– А кто мне помог готовиться? Ты?

– Не смеши меня. – Сверкая глянцем дорогой укладки и лакированных мокасин, отец пересек комнату и теперь стоял, возвышаясь над Джаредом. – Слава Богу, ты не маленький, тебе семнадцать, посещай секцию бейсбола или найми себе тренера. Соверши усилие хоть раз в жизни. Ты Гамильтон, а следовательно, обязан стараться во всем быть первым.

– Может, я и стараюсь! Откуда ты знаешь? Ты никогда не видел, как я играю.

Форд нетерпеливо поправил манжеты.

– Собираешься скулить, потому что я не посещал твои игры? Сколько раз я должен говорить тебе, что бизнес…

– Важнее спорта, – закончил за него Джаред, копируя его тон. – Да. Да. Да. – Мысль пришла ему в голову и слетела с губ, прежде чем он успел остановить себя. – Люди вроде тебя просто лицемеры.

Форд хмуро приподнял одну бровь.

– Что ты сказал?

В глазах отца вспыхнул гнев, и сердце Джареда заколотилось так сильно, что он едва мог дышать, но отступать было поздно.

– Поначалу я вообще не хотел играть в этой вонючей команде, но ты настоял, говоря, что это закрепляет характер, и сделал из меня игрока. – Но так получилось, что бейсбол ему понравился, и именно в тот момент, когда он рещил поставить крест на спорте. Однако у других парней все родные присутствовали на играх, подбадривали их. Без Тори и его племяшки, которые в то время жили в Лондоне, остальные его болельщики ничего не стоили. Вскинув голову, он скривил губы. – Игрок команды, тоже мне… – Его голос сорвался на последнем слове, и он поддернул рукав своего свитера, наполовину открывая тату, чтобы отвлечь внимание Форда от собственной слабости. – Ты так сказал, – хмыкнул он. – Но как по-твоему, что это значит – играть в команде? Откуда тебе знать? Ты ведь такой важный, такой занятой человек, разве ты можешь потратить свое драгоценное время на кого-то еще, кроме себя?

– Не могу поверить, что ты мой сын. – Голос Форда не был ни громким, ни гневным. Он был похож на дуновение арктического ветра и как лезвием прошелся по самолюбию Джареда. – Ты выглядишь словно дешевый панк со своей татуировкой и серьгой в ухе, и ты порочишь наше доброе имя, вылетев уже из трех школ.

– Из четырех, – уточнил Джаред, изо всех сил сжимая кулаки, чтобы отец не заметил, как он дрожит. – Ты забыл Чилтон. И черт… По крайней мере я не собираюсь жениться на женщинах, которые будут годиться мне в дочери.

Глаза Форда стали еще холоднее. Наклонившись, он прошептал Джареду на ухо:

– Мне следовало уговорить твою мать сделать аборт. Твое появление на свет не привело ни к чему хорошему.

Удар достиг цели, и слезы, которые юноша изо всех сил сдерживал, хлынули по щекам неудержимым потоком. Чувствуя себя униженным и понимая, что скорее умрет, чем даст отцу увидеть, как сильно эти слова ранили его, он слепо бросился вперед. Он должен уйти отсюда. Пожалуйста. Просто уйти. Сохранив хоть какое-то достоинство. Рванувшись к двери, он толкнул отца плечом. Удар пришелся ему в грудь.

Форд охнул и покачнулся. Попятившись, он задел стол, и все, что там находилось, попадало на обюссонский ковер, лежащий на полу. Форд неуверенно взмахнул руками, пытаясь устоять на ногах. Ему удалось выпрямиться, и он шагнул назад, но, наступив каблуком на угол толстого тома в кожаном переплете, он все-таки потерял равновесие и рухнул навзничь.

– Отец! – Джаред рванулся, чтобы поддержать его, но пальцы юноши скользнули с мягкой, холеной руки отца, и он в ужасе увидел, как тот, прежде чем оказаться на полу, ударился головой о мраморный камин. – О Господи, отец! – Джаред наклонился над ним. – Отец… Прости! Я не хотел, я…

Форд не двигался, и Джаред отпрянул назад.

– Ты меня слышишь? Давай, папа, поднимайся! Очнись! – Он посмотрел внимательнее, но крови не было… Но… этот угол, такое не могло пройти бесследно. Прижав руку к шее отца, он попытался нащупать артерию.

И в ужасе отшатнулся, ощутив в кончиках пальцев лишь биение собственного пульса.

Джаред проснулся, липкий ужас холодил кровь. Он заморгал, глядя на окружавшие его цветущие кусты, и вздохнул с облегчением. Все хорошо. Он понял, где находится: в Сивик-Сентр-парк в Денвере.

Тихо выругавшись, он сел. С тех пор какой попал в этот город, он спал урывками, причем только днем, потому что боялся спать по ночам. Он жил в постоянном страхе, что его схватят полицейские или кто-нибудь перережет ему горло, пока он спит. Солнце уже почти село; наверное, он дремал довольно долго, и ему опять привиделся тот проклятый кошмар. Стоило ему закрыть глаза, и оживали те роковые десять минут, которые он хотел бы изменить или вычеркнуть из своей жизни.

Но, Господи, он прекрасно понимал, что уже ничего не изменишь. Он убил своего отца. К горлу подступила тошнота, он прижал колени к груди и зарылся в них лицом, сотрясаясь от жалости к себе.

Еще хуже было то, как он сбежал. Даже не позвонил в службу 911! Возможно, было уже поздно и ничто не могло спасти отца, но ведь он точно не знал? Нет, он запаниковал, сунул бутылку виски в рюкзак и бросился к выходу. Он понимал, что гости могут выйти из столовой в любую минуту. Мысль о том, что кто-то из них, один или двое, а может, и все вместе, черт бы их побрал, будут смотреть на него, тыча пальцами, и приговаривать: «Убийца, убийца!», вселяла в него такой ужас, что он не мог оставаться дома ни минуты.

И почему-то ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы рядом была мать, но желание пропало так же быстро, как и появилось. Он был совсем маленьким, когда она умерла. И все, что Джаред знал о ней, он почерпнул из рассказов Тори.

Кого он действительно хотел видеть, так это Тори. Господи, он так хотел позвонить ей, но зачем впутывать ее в это дело? Да и чем она могла ему помочь? Стать свидетелем его преступления? И потом, у него не было с собой номера ее телефона, и он сомневался, что сможет дозвониться в Лондон через справочную.

И кроме того, что он мог сказать ей? «Извини, я убил отца»?

Нацепив рюкзак, он поднялся на ноги. Ему нужно уйти из парка в какое-то другое место, где есть люди, даже если он и не собирается ни с кем разговаривать. Ему нужно, чтобы голоса и шум звучали в его ушах. Выйдя на Колфакс-авеню, он направился в сторону Шестнадцатой улицы.

На следующий день, стоя в дверях нового офиса Форда, Виктория наблюдала за Джоном, который сидел за столом, прижимая плечом трубку к уху, и что-то записывай в свой еженедельник. Она не понимала, зачем отцу понадобился этот новый кабинет, но южное крыло дома пристроили, пока она жила за границей, так что, вероятно, он планировал превратить свой старый офис во что-то другое. В конце концов, это не важно. Она выбрала это помещение для Рокета только потому, что оно располагалось в самом дальнем уголке дома.

Тогда почему она стоит здесь, наблюдая, как перекатываются мускулы его рук и плеч, пока он что-то записывает своим быстрым почерком? Можно подумать, что она никогда не видела эти сильные руки с легкой темной порослью волос. Она вошла в кабинет, пытаясь избавиться от навязчивой мысли, что больше никогда ни в одном мужчине не найдет столь сильного обаяния мужественности.

И услышала его бормотание:

– Вы ведь женщина, Мак. Вы уверены, что не перемените свое мнение и не раздумаете сбежать со мной?

Что ж, это уже любопытно. Рокет каким был, таким и остался, и ей следует помнить об этом. Взяв себя в руки, изобразив на лице вежливое равнодушие, она ждала, когда он закончит разговор.

– Ты хотел видеть меня?

Он поднял голову, и она замерла: что-то горячее и опасное промелькнуло в глубине его глаз, но тут же исчезло, и его лицо обрело бесстрастное выражение. Он отложил ручку и потянулся к чашке с кофе. Поднеся ее к губам, он сделал глоток и, посмотрев на Тори, сказал:

– Я думал, что тебе будет интересно выслушать мой отчет.

Забыв о том, что еще секунду назад занимало ее мысли она быстро подошла к столу. Нетерпение подгоняло ее.

– Ты нашел Джареда?

– Пока нет, но я найду его.

Она разочарованно вздохнула, но не забыла удостоить его извиняющимся взглядом и, взяв стул, уселась напротив.

– Я понимаю, наивно было бы ожидать, что ты справишься так быстро. Разумеется, ты только-только взялся за дело, так что слишком рано говорить о результатах.

– И слишком мало времени, чтобы рассказать тебе то, что ты хотела бы услышать. Но я обнаружил, что большинство клиентов предпочитают назначать определенный срок. Поэтому если тебе интересно…

– Да. Пожалуйста. Мое воображение рисует слишком невероятные картины. Уж лучше знать хоть что-то, пусть самую малость, чем ничего.

– Я разговаривал с друзьями Джареда, я имею в виду Дэна Коултера и Дейва Хемсли. К сожалению, он не контактировал с ними.

Ее разочарование стало еще сильнее.

– Но они могли соврать. Может быть, они думают, что таким образом защищают его? Может, они боятся выдать его и нарушить неписаный кодекс чести, установленный между молодыми людьми?

– Возможно так, Тори, но мне приходилось допрашивать многих подростков за эти годы, и я научился распознавать то, что стоит за словами, и те нюансы, что скрываются в словах. Дети – моя специальность, и эти двое показались мне довольно искренними ребятами, которые если и скрывали что-то, то это скорее посещение тусовок и несколько кружек пива.

Она хотела сохранить спокойствие. Она надеялась сохранить спокойствие. Но не смогла сдержать низкий стон, невольно сорвавшийся с ее губ.

– Не надо, Тори, – протянул он, подавшись вперед. – Это еще не конец света. Я попытался объяснить друзьям Джареда всю серьезность его положения, предупредил об опасностях, которые его подстерегают, и попросил их сообщить все. Жаль, что у Джареда не было девушки, так как тинейджеры зачастую рассказывают своим подружкам то, что никогда не расскажут приятелям. Но Дэн и Дейв поклялись, что сразу же позвонят мне, если он даст о себе знать.

– То есть он не прячется в городе у кого-то из своих друзей, так? Что дальше?

– Я свяжусь с полицейскими, я обычно начинаю с этого, но на этот раз решил сначала поговорить с его друзьями.

– Когда я беседовала с полицейскими, то у меня сложилось такое впечатление, будто они решили сделать Джареда козлом отпущения. – Стоило ей вспомнить этот разговор, как у нее засосало под ложечкой.

Джон едва заметно пожал плечами:

– Если они не собираются ничего предпринимать, я сам поговорю с таксистами и спрошу, не подвозил ли кто-нибудь из них парнишку поздно вечером, когда убили твоего отца. Если мне повезет, то я покажу им фотографию Джареда. А если и это ничего не даст, покажу фото в аэропорте, на автобусной станции. Возможно, кто-то вспомнит, как продавал ему билет. – Он коснулся ее напряженных рук своими длинными, чуткими пальцами, и она только сейчас заметила, что изо всей силы вцепилась в стол. – Я найду его, Виктория.

Она кивнула, чувствуя, что от его прикосновения искры побежали по всему телу, и, высвободив руки, снова опустилась на стул. Чтобы не встречаться с ним взглядом, она отвернулась, оглядывая офис, и удивленно нахмурилась:

– Здесь что-то не так, в этой комнате. Не могу понять, что именно, то ли нарушены пропорции, то ли просто игра теней… Но что-то точно не так. Что-то неправильно… Меня тревожит, что я не могу понять, что именно.

Он откинулся назад, в его темных глазах вспыхнул интерес.

– Ну конечно. Ты ведь архитектор. Насколько я помню, ты как раз собиралась устроиться в одну преуспевающую фирму, когда мы познакомились. Ты тогда горела желанием работать у них, правда? Это случилось?

– Нет. Они предложили мне место, но я отказалась.

– Ты шутишь! – Выпрямившись, он смотрел на нее. – Я помню, ты тогда была как одержимая. Не знаю, что именно это было, твой дизайнерский проект или что-то еще, но ты ведь хотела заключить контракт? Правильно?

– Да. – Она улыбнулась своим воспоминаниям.

– Но почему, черт побери, ты отказалась от того, к чему так упорно стремилась?

– Эсме.

– Ты отказалась от карьеры из-за ребенка? Но это что-то из прошлого, ты не находишь? В наши дни, дорогая, множество женщин совмещают и то и другое.

– Да, спасибо за напоминание. Мильонни. – Злость прорывалась наружу, и она не могла сдержать ее. – Ты думаешь, это было простое решение? Я любила свою работу и гордилась ею. Но она отнимала у меня почти все время, больше чем 60 часов в неделю, а у меня была маленькая дочь и новый смысл жизни, дорогой. Я знаю, что значит иметь родителей, которые не занимаются своим ребенком и для которых работа гораздо важнее, чем дети. И я не хотела, чтобы мою дочь постигла такая же участь.

Едва сдерживая волнение и тревогу, она поднялась. Она должна уйти отсюда. Каким-то образом Рокет сумел разбередить ее сердце и вызвать воспоминания, которыми она не хотела делиться ни с кем, а уж тем более с ним. Но сначала…

Она посмотрела на него.

– Могу дать тебе один совет. У тебя есть знакомые женщины, которые разрываются между работой и детьми? Вот и спроси их, хотели бы они сидеть дома с детьми, если бы могли себе это позволить. Ты, возможно, удивишься, но многие из них скажут, что с удовольствием бы ухватились за этот шанс. Мне повезло, у меня была возможность выбора; поэтому тебе стоит задуматься, что значит для меня твое вмешательство в мою жизнь. С кем угодно, но только не с тобой я хотела бы обсуждать вопросы воспитания. Мой Бог, ты как таран прокладывал себе путь в этот дом, обвиняя меня в таких вещах, которые мне и в голову не могли прийти. Не говоря уже об угрозе, что будет хуже для всех, если ты не получишь возможности поближе узнать свою дочь. – Она проигнорировала тот факт, что сама использовала его, чтобы защитить Эсме.

– Какая угроза? Я не сказал ни одного слова, которое могло бы быть воспринято как угро…

– Но сейчас, когда ты получил то, что хотел, – перебила она, глядя на него сверху вниз и чувствуя, что вся дрожит от гнева, – происходит забавная вещь. После того как я представила вас друг другу, я не вижу, чтобы ты проявлял особое желание побыть со своей дочерью больше пяти минут.

Джон зачарованно смотрел на Викторию, и сердце бешено колотилось в его груди. Она сейчас была совсем такая, какой он ее помнил: те же сверкающие глаза, тот же взрывной темперамент. Формальная вежливость, которой она придерживалась с той самой минуты, когда он переступил порог особняка Гамильтона, раздражала его, но сейчас он почти желал, чтобы это вернулось. По крайней мере она не будет так сильно смущать его. Потому что он был очень близок к тому, чтобы повалить ее на стол и заняться с ней горячим, умопомрачительным сексом, как когда-то шесть лет назад.

Она издала едва слышный звук, напоминающий легкое отвращение, и он понял, что смотрит на нее слишком долго, не отвечая на ее обвинения. Прежде чем он смог произнести хоть слово, она повернулась на своих высоких каблуках, так что ее волосы взметнулись вверх, и вышла из комнаты. Когда дверь за ней захлопнулась, он рухнул на стул.

– Проклятие! – шептал он, обхватив голову руками и закрыв ладонями глаза.

Что происходит, черт возьми? Он понятия не имел, что значит быть отцом. И честно говоря, одна мысль об этом пугала его.

Вообще-то он был не из пугливых. Окончив школу, он подделал подпись своего отца и был принят в части морской пехоты. Следующие пятнадцать лет он провел в самых отдаленных и горячих точках мира. Нельзя сказать, чтобы он никогда не испытывал страха или ему не приходилось быть осторожным и осмотрительным, потому что только дурак идет напролом, видя перед собой террориста, вооруженного новейшим оружием. Однако он научился спокойно относиться к вещам, которые у его сверстников могли вызвать заворот кишок.

Но эта малышка оказалась крепким орешком и вселяла настоящий ужас в его душу.

Накануне он поздно вернулся домой, а утром ждал, когда закончится завтрак, чтобы избежать встречи с Эсме. Не то чтобы его разъедало любопытство, просто он хотел знать о своей дочери как можно больше: какие игрушки она предпочитает, какие овощи ненавидит и нравится ли ей, когда ей читают? Или, возможно, пятилетние девочки читают сами? Что он знал об этом? Он хотел получить ответы. Но внутренний голос, не раз спасавший его от кулаков отца, помогавший увертываться от пуль террористов во время захвата политических заложников, советовал ему сохранять дистанцию.

Возможно, он должен уехать обратно в Денвер и позволить Виктории вернуться к привычному ритму жизни. Пусть воспитывает Эсме как хочет, она ведь прекрасная мать.

Кроме того, он ни черта не смыслил в том, что значит быть отцом.

Но чем больше эта мысль пугала его, тем яснее он понимал, что не желает отказываться от этого. Ни в коем случае. Герт руководила офисом с точностью хорошо отлаженной машины, и он сможет и отсюда контролировать дела, требующие его внимания в Денвере. И кроме всего прочего, здесь есть люди, с которыми ему необходимо все время контактировать.

«И наконец, – его скулы сжались, – не родилась еще та женщина, которая могла бы заставить меня сбежать».

Тори, вероятно, придерживается другого мнения на этот счет, но она предоставила ему выбор. И вместе с тем обвинила его в том, что он находит тысячи отговорок, лишь бы избежать общения с дочерью. Прекрасно, он возьмет это на заметку, потому что она права, он вел себя именно так. Но это не значит, что он не изменит своего поведения.

Ему, возможно, потребуется время, чтобы собраться с силами. Но Джон Мильонни не привык пасовать перед трудностями.