Текст книги "Трансформация себя. Осмысление изменений в жизни"

Стало модным освещать следующую трансформацию, ставить ее в самый центр модели человеческого развития. Утверждается, что где-то около 40 лет небеса темнеют, поднимаются высокие волны и команда беспокойно озирается в поиске спасательных шлюпок. Корабли устремляются вперед, готовясь к встрече с самой печально известной трансформацией – кризисом среднего возраста. (Маэстро, музыку в стиле «Буря и натиск», пожалуйста!)

Раньше и я придерживался подобных взглядов. Мне только что перевалило за 40, и я был в самом разгаре тех перемен, что привели меня к первому семинару по трансформациям, во время которого я старался осмыслить «становление личности взрослого человека». Но 30 лет спустя я смотрю на эти вопросы иначе.

Самым важным является не то, что существуют один, три, четыре, или шесть поддающихся определению кризисных периодов в жизни; скорее, зрелость реализует свои обещания в меняющемся ритме расширения и сжатия, изменения и стабильности. В человеческой жизни, как и в остальной природе, перемены накапливаются медленно и почти незаметно, пока не проявятся в неожиданной форме листопада, таяния снегов или оперения птенцов. И в данном случае мы должны говорить о процессе трансформации, а не о некоем «переходном периоде» среднего возраста.

Следующее, что необходимо помнить, это то, что далеко не все в 40 лет обнаруживают, что их жизнь остановилась или перевернулась с ног на голову. Скорее, сразу после 30 лет и далее в жизни большинства людей постоянно чередуются периоды стабильности и изменений. Трансформация середины жизни является первой из этих периодов после окончания периода новичков, и для многих это время серьезных потрясений. Но не у всех самые большие изменения происходят именно в это время. «Свой кризис среднего возраста я пережил в пятьдесят пять, – продолжал напоминать нам Том во время семинара по трансформации. – Возможно, я слегка отстал, – говорил он, облокотившись на спинку стула, – но, уж попав в него, я наконец-то действительно все изменил!» (За год до этого он внезапно продал свой мебельный магазин и сейчас «увлекался самопознанием», что бы это ни означало.)

Еще одна причина, почему особое отношение к трансформации середины жизни не совсем корректно, – это то, что она есть результат не только новых факторов, но сочетание новых и старых. С одной стороны, жизнь полна надежд, а с другой – в ней не хватает смысла. С одной стороны, дети почти выросли, а с другой – родители стареют. С одной стороны, 40 лет – это только начало, с другой – уже конец.

«Думаю, все начинается с зеркала, – заявила Кэрол на одном из последних занятий семинара. – Я все еще воспринимала себя лет на десять моложе, но однажды взглянула в зеркало и сказала: “Откуда ты, старушка? И что случилось с Кэрол, которая здесь когда-то жила?”»

На работе вы можете начать замечать растущую пропасть между собой, 40-летним, и более молодыми сотрудниками. Как будто вы нечаянно перешли границу и сейчас находитесь в другой стране. Молодые и пожилые сотрудники – кажется, все в вашей организации имеют свои ниши, но люди среднего возраста потеряли ощущение принадлежности.

Не случайно, что они созрели для переоценки своих надежд и планов, которые их к этому привели. Приходит время, когда меланхолическое остроумие Оскара Уайльда реально задевает за живое: «У богов есть два способа проявлять жестокость: первый – это отказывать нам в наших мечтах, а второй – исполнять их». Если ваши мечты сбылись, вы спрашиваете себя: «И это все? Именно этого я и стремился достичь?» А если у вас не получилось добиться своего (а именно где-то в этом возрасте такие открытия и происходят), вам приходится столкнуться с тем, что экзистенциальный психолог Джеймс Бугенталь называет «эти никогда»: «Думаю, мне уже никогда не стать главой фирмы… никогда не иметь своих детей… никогда не стать великим писателем… никогда не быть богатым… никогда не быть знаменитым». Многим именно в это время приходится признать, что они как ослики гнались за морковкой.

Подобные открытия считаются по меньшей мере провокационными, но иногда они открывают двери навстречу новым видам деятельности и новым достижениям, которые были невозможны, пока вы находились под влиянием старой мечты. Освобожденные от старых конфликтов и неурядиц в попытке добиться своего, вынесенные в чистые воды самопознания и самопомощи, большинство из нас наконец находят себя и свое призвание. Ганди в 50 лет открыл свою истинную миссию – ненасильственное сопротивление. Сервантес был еще старше, когда начал карьеру романиста. Лу Андреас-Саломе было за 60, когда она стала психоаналитиком. А есть еще Бабушка Мозес, не говоря уже о полковнике Сандерсе[16]16
  Для получения информации о людях «позднего цветения», которые поддерживали высокий уровень производительности во второй половине жизни, см.: John A. B. McLeish, The Ulyssean Adult: Creativity in the Middle and Later Years (Toronto: McGraw-Hill-Ryerson,1976).


[Закрыть].

Некоторые авторы предлагают «дорожные карты» средних и более поздних лет, рассказывая, что и когда вы должны делать – или, скорее, заставляя вас чувствовать себя не в своей тарелке потому, что вы не делаете в 50 или в 70 лет то, что, по их мнению, вам положено делать. Но, думаю, это лишь вводит в заблуждение; сама идея типичных стадий начинает рассыпаться, как только человек вступает в средний возраст. Каждый человек начинает выстраивать особую и независимую жизнь со своими этапами, где вначале идет это, а затем то. Процесс отпускания прежнего образа жизни и открытия иного отношения к происходящему не так уж легко укладывается в заданную последовательность. Человек ощущает приход перемен как смену погоды в конце сезона, но, как и с осенней непогодой, какой-либо четкой системы здесь не увидишь.

Трансформации этого периода жизни все реже зависят от личной инициативы и все чаще от действий других людей – например, от решения вашего сына съехать от вас или жениться. С возрастом болезни и смерть ваших ровесников несут потенциал непредвиденных и нежеланных трансформаций. И тем не менее каждая трансформация – это завершение, которое готовит почву для нового роста и новой деятельности.

С годами, с переходом ко второй поворотной точке жизненного цикла, когда доминирующим становится образ человека с посохом из загадки Сфинкса, приобретают важность ваши собственные ожидания. А они являются главным образом производной от культурных традиций вашей семьи и вашего народа.

В культуре многих стран Азии старость почитается как вершина жизни – время величайшего влияния и глубочайшей мудрости. Древнее индуистское представление об этапах жизни человека содержит важную точку трансформации в возрасте рождения первых внуков. До этого момента человек находился на стадии жизни домовладелец – времени, когда самореализация и личное развитие предполагали его участие в социальной, семейной и трудовой жизни. Но сейчас он готов измениться – и изменение заключено в самом названии следующего жизненного этапа – житель лесов.

Эта важная жизненная трансформация, для которой в западной культуре нет ни названия, ни понятия, приходит, когда человек, по словам историка религии Хьюстона Смита, начинает

«…свое истинное взрослое образование, чтобы открыть, кто он есть на самом деле и для чего дана жизнь. В чем секрет “я”, с которым он был так близок все эти годы и которое тем не менее остается незнакомцем. Что скрывается за фасадом мира, оживляя и упорядочивая его, – и с какой целью?»[17]17
  Huston Smith, The Religions of Man (New York: Mentor Books, 1958), 64.


[Закрыть]

Как и предполагает индуистское название этого этапа жизни, переход к нему означает удаление от мирских дел в лесное уединение для учебы и размышлений.

Это – важный сдвиг второй половины жизни, и это не то же самое, что наш уход на покой, потому что это – трансформационный переход во что-то, а не просто от чего-то. Признаем мы это или нет, но эта трансформация коррелирует с внутренними изменениями, очевидно просматривающимися в жизни многих американцев. Она отмечена растущей озабоченностью в отношении значимости и значения того, что человек сделал в своей жизни, а также потерей интереса к простому успеху. Один из участников семинара по трансформациям облек это в такие слова: «Я рано ушел на покой, однако я сделал это не ради отдыха как такового. Меня не особенно привлекало сидение на пляже или копание в саду, но я хотел потратить это время… ну, чтобы подумать. Знаю, это звучит глупо. Я никогда не был мыслителем и всегда был так занят продажами, что никогда много не читал. Но все же, хотя я и не могу точно сказать почему, сейчас мне действительно нужно время, чтобы подумать». Несколько других участников семинара из тех, кто постарше, понимающе кивали.

Этот сдвиг наблюдался и у пациентов среднего и пожилого возраста швейцарского психиатра Карла Юнга. Он описывал типичное мировоззрение подобного пациента так:

«Социальная востребованность больше не является его целью, хотя он и не отрицает ее желательность. Будучи полностью осведомленным о том, что его творческая деятельность не представляет социальной значимости, он рассматривает ее как способ заниматься саморазвитием»[18]18
  C. G. Jung, Psychological Reflections, ed. Jolande Jacobi (New York: Harper & Row, 1953), 119. Юнг К.Г. Психологические типы. – М. – СПб.: Прогресс – Универс, 1995.


[Закрыть].

Процесс развития на этом этапе сродни созреванию. Неудивительно, что он не сказывается на показателях видимых изменений – разве что в негативном смысле, как, например, потеря интереса ко внешним достижениям.

Трансформации заката человеческой жизни более загадочны, чем трансформации ее утра, так что обычно мы склонны списывать их на последствия физического старения. Но в этот период происходит что-то более глубокое, что-то имеющее такой же целенаправленный характер, как и развитие социальных ролей и межличностных связей первой половины жизни. Потеря интереса к достижениям, мотивировавшим вас в первой половине жизни, уравновешивается ростом психологических и духовных потребностей.

Существует великий миф, описывающий этот сдвиг от утра человеческой жизни к ее закату, изменение от двух ног к трем. Это миф об Одиссее, греческом герое Троянской войны. Он старше, чем многие другие воины, женатый мужчина средних лет и отец почти взрослого сына с острова Итака. В буквальном смысле эпос, носящий его имя, повествует о таинственных неудачах, которые превратили его 3-недельное плавание домой в 10-летний поход, но на уровне метафорическом – это рассказ об ином виде странствия. Это не просто путешествие, но, скорее, путь личной трансформации, который становится возможным после того, как вы посвятили довольно долгое время мирским делам. «Одиссея» настолько незабываемо рассказывает об этом долгом возвращении на родину, что представляется уместным подробнее его рассмотреть.

Эта история начинается с трудностей. Как сам Одиссей объясняет каждому желающему слушать, проблема состоит в ужасном и неожиданном поражении непосредственно сразу после огромной победы в Трое. Одиссей и команды с 12 кораблей высадились на берег у города Исмар. Они просто хотели запастись провизией и вином для поездки домой. Храбрым победителям с равнин Трои Исмар казался легкой добычей. Но что-то пошло не так. Солдаты сразу не отплыли, а задержались и слишком много выпили; соседнее племя спустилось с гор и застало их врасплох, и эти великие воины, избитые и раненые, с позором были изгнаны обратно на свои корабли.

Что же произошло? Как это могло случиться? Ведь Одиссей как раз и славился успехами подобных набегов – но сейчас его стратегия провалилась. Инцидент при Исмаре задает тон всей «Одиссее»: на протяжении всего повествования Одиссей разными способами приходит к открытию, что он перешел какую-то загадочную черту в своей жизни и все, что раньше работало на него, теперь работает против. Как и многие из нас, Одиссей учится медленно, а скорее медленно забывает, так как самой трудной задачей для него оказывается как раз необходимость забыть многое из того, что привело его к середине жизни и к пику славы.

Давайте рассмотрим попытку Одиссея безопасно проплыть между Сциллой и Харибдой, монстром и водоворотом, ставшую в западном воображении символом безвыходного положения, невозможности сделать выбор. Чародейка Цирцея объясняет ему, что он преодолеет этот узкий пролив, только если не будет сопротивляться опасностям на своем пути. Одиссей возражает, заявив, что он – великий Одиссей и никогда не уклоняется от боя. «О необузданный! – отвечает она. – Снова труды боевые и битвы в мыслях твоих! Уступить и самим ты бессмертным не хочешь!» Когда Одиссей прибывает в узкий пролив, он забывает запрет чародейки:

 
О приказании тягостном том, что дала мне Цирцея, –
Не облекаться в доспехи для боя, – совсем позабыл я.
Славные быстро надевши доспехи и два длинноострых
Взявши копья, устремился на палубу я носовую.[19]19
  Пер. с древнегреческого В. Вересаева.


[Закрыть]
 

Маленький человек, стоящий на палубе утлого суденышка, изображающий героя, когда время героизма уже прошло!

Существенным является то, что здесь, как и везде в этом эпосе, помощь и подсказки Одиссею приходят от женщин. В «Илиаде», конечно, все было мужским, но в «Одиссее» именно к женской мудрости обращается наш герой, чтобы найти свой путь. Не случайно, конечно, и то, что Одиссей стремится на родину к своему женскому двойнику, Пенелопе. В символическом плане он возвращается домой к своему собственному женскому началу.

Бедная Пенелопа ткет и по ночам вновь распускает свое покрывало, в то время как 100 женихов едят и пьют во дворце, ожидая ее решения. Если бы это была ее история, готов поклясться – она была бы совсем другой. В свои 40 лет она, возможно, всем сказала бы сделать что-нибудь с этим чертовым старым дворцом и даже, возможно, закрутила бы интрижку с одним из женихов. Так же как и Одиссей, она бы исследовала мир и смогла бы многому поучиться у наставников-мужчин.

Дело в том, что при выполнении задачи второй половины жизни, называемой «возвращение домой», характер встреч с нашим женским и мужским началом является символичным потому, что в первой половине жизни он совершенно иной. Вот как об этом пишет Карл Юнг:

«Мужественность и женственность можно сравнить… с особым хранилищем веществ, которые в первой половине жизни используются неравномерно. Мужчина употребляет большую часть своего мужского вещества, и у него остается небольшое количество женского, которым ему и приходится сейчас довольствоваться. У женщины все происходит наоборот; теперь она активизирует свой неизрасходованный запас мужественности»[20]20
  C. G. Jung, Modern Man in Search of a Soul (New York: Harcourt Brace, 1933), 107. Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. – М.: Прогресс, 1994. Более систематические и современные исследования говорят о том же – пусть и не столь метафорическим языком. Например, см. книгу Бернис Нойгартен (Bernice Neugarten) Adult Personality: Toward a Psychology of the Life Cycle (в книге Neugarten, ed., Middle Age and Aging, 140), где автор пишет: «Существуют важные различия между тем, как стареют мужчины и женщины. Мужчины, как представляется, становятся более восприимчивыми к партнерским и воспитательным побуждениям; женщины же быстрее откликаются на агрессивные и эгоцентрические импульсы, испытывая в их отношении все меньше вины».


[Закрыть].

На пути домой Одиссей буквально проходит через ад. И посещение им преисподней происходит в другой атмосфере, чем у более молодых мифологических героев. Для него это – не освоение и не проверка мужественности, он спускается в ад робко, это – неизбежная часть его дороги домой. Все мы проходим через ад, чтобы узнать то, что нам необходимо узнать для завершения странствия нашей жизни.

К моменту спуска в ад Одиссей растерял уже большую часть своей хрупкой гордыни. Его путь на родину был отмечен постоянной потерей спутников. Он отплыл с 12 кораблями, шесть было уничтожено, затем еще три. И в итоге корабль всего один, укомплектованный той горсткой людей, что у него остались. А в конце он уже совсем один, последнее его судно засосало и разорвало в великом водовороте Харибды. В метафорическом смысле он лишился всяческой поддержки, на которую мог опираться раньше. И как бы ни была горька эта потеря, она дает ему возможность посмотреть на себя по-новому.

Страдая от потери своего воинства, Одиссей открывает для себя новый вид отваги, которая отличается от коварства и агрессивности на ратном поле. Эта храбрость проявляется, когда его корабль попадает в водоворот. В то время как судно, разрушаясь, погружалось в жерло Харибды, он потянулся и ухватился за ветвь фигового дерева, висящего над водой. Охваченный новым порывом, он мужественно держится, не ведая, действительно ли это ему поможет, до тех пор, пока внезапно водоворот не извергает остатки его корабля: голый киль и пустую мачту. Отпустив, наконец, ветвь, Одиссей падает на киль и начинает руками грести в открытое море. Герой и царь, вышедший в поход с целой флотилией, покидает сцену как ребенок верхом на бревне.

Похожий процесс обнажения характеризует и более раннюю встречу Одиссея с гигантским циклопом Полифемом, который, неожиданно вернувшись, обнаруживает Одиссея со спутниками, обшаривающими его пещеру. Заблокировав выход огромными валунами, Полифем начинает одного за другим поедать попавших в ловушку воинов. Тем не менее благодаря своей находчивости Одиссею с оставшимися в живых товарищами вскоре удалось спастись.

Когда циклоп узнает об их побеге, он зовет на помощь своих соседей-великанов, крича, что «Овдеис» сбежал. Овдеис, как назвался Одиссей при встрече с циклопом, на греческом языке означает «никто». И когда Полифем сообщает, что Никто ранил его и что Никто сбежал, другие гиганты лишь качают головами и гадают, что же такое случилось с их другом.

Одиссей совершает уникальный для мира греческих героев поступок: он отказывается от своего имени. Имя означает славу, а слава означает власть. Великие герои порой выигрывали сражения, просто отпугивая своих противников: «Я Геракл… Ахилл… великий Тесей!» Сказать: «Я никто!» – и обнаружить в этом отсутствии идентичности источник силы – этот поступок имеет важное значение и знаменует собой этап развития, когда человек выходит за рамки зависимости от ролей и положения «крепко стоящего на своих двоих», что являлось для него естественным в полдень жизни. (Не случайно также и то, что циклоп, противостоящий Одиссею в этом его обряде инициации, носит имя Полифем, что в переводе с древнегреческого означает «знаменитый».) Так Одиссей в своем развитии достигает момента, когда ему необходимо начинать обращать на себя те силы, которые он раньше направлял в мир. Это момент, когда герой должен прекратить убивать драконов и начать убивать убийцу драконов.

На всем протяжении долгой дороги домой Одиссей постоянно сталкивается с отвлекающими факторами, каждый из которых имеет свое значение в контексте второй половины человеческой жизни. Дивные звуки песен сирен символизируют саморазрушение, скрывающееся за притягательностью всего, что призывает нас свернуть с пути. Сладкий плод лотоса означает все, что заставляет нас забыть о нашем пути и истинном предназначении. А есть еще искушение Калипсо: «Останься со мной – и ты никогда не состаришься!» Эта фантазия – что мы способны остановить непрекращающийся процесс жизненных трансформаций – представляет собой самое соблазнительное и иллюзорное обещание из всех. Но, несмотря на потери, Одиссей, так или иначе, побеждает все соблазны так же, как раньше побеждал в бою.

Испытания Одиссея не закончились и с высадкой на берега Итаки. Дом его поруган. Оккупировав дворец и заняв его законное место, женихи пользуются его богатствами. На метафорическом уровне эти захватчики символизируют наше внутреннее смятение и рассеянность, блокирующие нашу встречу с собой, – все эти узурпаторы, заявляющие о себе каждый раз, когда отлучается наша осознанность. Ведь как только мы собираемся возвратить назад наше царство индивидуальности, вернувшись наконец из долгих странствий домой, мы не только обнаруживаем, что никто нас не встречает хлебом-солью на берегу, но более того: мы должны с боем отвоевывать по праву принадлежащее нам положение. Итак, путь домой второй половины жизни потребует от нас следующее: во-первых, мы забываем способы завоевания мира, которые с успехом применяли в первой половине жизни; во-вторых, мы сопротивляемся собственным порывам свернуть с пути развития и отказываемся от приглашений остановиться навсегда в каком-нибудь привлекательном месте; и в-третьих, мы понимаем, что нужно приложить немалые усилия, чтобы отвоевать свой внутренний «дом».

«Одиссея» вносит существенные коррективы в идею, с которой многие из нас выросли: что годы между 30 и 60 представляют собой непрерывную равнину и что люди существенно не меняются с момента обретения своего места в жизни и до времени ухода на покой. То же демонстрируют нам и судьбы людей, нарушавших неписаное правило о том, что после 40 лет все идет по накатанной. Возьмем историю Джошуа Слокума, который на 52-м году жизни в одиночку отправился в кругосветное плавание, продолжавшееся три года. Георг Фридрих Гендель был по уши в долгах и с трудом восстанавливался после инсульта, когда в свои 57 взялся написать хоровое произведение для благотворительного концерта и создал «Мессию». Эдит Гамильтон стала мифографом только после того, как оставила должность директора школы и вышла на пенсию в возрасте 60 лет, а в 90 положила начало ежегодным путешествиям в Европу, в которые она успела съездить четыре раза.[21]21
  McLeish, The Ulyssean Adult.


[Закрыть]

Трансформации второй половины жизни дают уникальный шанс порвать с социальными условностями, на которые мы всегда опирались, и заняться чем-то действительно новым и необычным. Эта жизненная пора в большей степени, чем предыдущие, созвучна с глубокими духовными порывами.

К сожалению, это также и время, когда нас постоянно что-то отвлекает. Часто мы еще активно занимаемся своей карьерой и, возможно, еще не расплатились за дом – и да: дети еще не окончили колледж, и все наши накопления либо вложены в пенсионный фонд нашей компании, либо хранятся на нашем пенсионном счету. Возможно, вы пытаетесь справиться с менопаузой или боретесь с иными испытаниями и невзгодами среднего возраста. Это чертовски неподходящее время, чтобы говорить о новых начинаниях!

Возможно, и так. Безусловно, я не берусь утверждать, что каждый из нас непременно сталкивается с очередными переменами в жизни в возрасте 45 или 65 лет. Я лишь хочу показать, что путь старения – это не дорога под уклон, но уникальное путешествие для каждого, кто его совершает. Правда состоит в том, что, хотя наша культура и воспевает молодость, многие из нас лишь во второй половине жизни обретают самих себя. Артур Шопенгауэр заметил это более чем 100 лет назад, написав: «Создается впечатление, что характер каждого человека лучше всего соответствует одной конкретной поре жизни; так что свои лучшие качества он проявляет на этой стадии жизни»[22]22
  Цит. по: A. L. Vischer, On Growing Old, trans. Gerald Onn (Boston: Houghton Mifflin, 1967), 169.


[Закрыть].

Это позволяет предположить, что трансформация – чтобы она ни давала и ни забирала – в какой-то момент приведет в лучшее время нашей жизни. Как это было у вас? Какой этап вашей жизни вы считаете вашим естественным временем? Вы рождены, чтобы быть 17-летним или 70-летним? Вам всегда 25 или и в свои 50 вы все еще ждете сигнала к выходу на сцену? Мы часто слышим различные высказывания на эту тему в обсуждениях того, какой из дней рождения самый тяжелый. И каждый раз мнения расходятся, потому что на самом деле обсуждается то, когда представление человека о себе самом вступает в противоречие с календарем. А каков ваш собственный опыт в этом?

Расширьте немного это воспоминание. Какой из трансформационных переходов вашей жизни является самым важным? Мы обсуждали целый ряд типичных моментов трансформации и вопросов развития, являющихся ключевыми для каждого этапа. Но забудьте все это. Какова хронология вашего собственного опыта трансформаций? Начните с окончания детства и двигайтесь до настоящего момента. Некоторые из ваших трансформаций ничего существенно не меняли в вашей жизни. Но другие завершали целые главы жизни. Составьте список этих знаменательных трансформаций.

Когда сделаете это, начните с ранних трансформаций и посмотрите, что вы можете сказать о вопросах развития, связанных с каждой из них. Вот что получилось у меня, когда я этим занимался:

1951 год – мне 17 лет: поступил в колледж; первый опыт самостоятельной жизни; первое реальное испытание моих способностей.

1955 год – мне 21 год: завершение учебы; паника по поводу выбора профессии; решил учиться дальше, чтобы избавить себя от необходимости принимать решение; сменил университет, но избежал подлинной трансформации.

1956 год – мне 22 года: призван в армию; внезапное вхождение в «реальный мир»; свобода от старых ожиданий и представления о себе.

1958 год – мне 24 года: уволен в запас; вновь пытаюсь решить вопрос выбора профессии.

И так далее. Ваша хронология и трансформационные события могут быть более значительными, чем мои. Очевидно, что мне с трудом давался вопрос выбора карьеры и некоторые из моих тогдашних трансформаций представляли собой фальстарт.

Много интересного о ходе вашей собственной жизни вы сможете понять, если сравните вашу хронологию с событиями жизни вашего родителя того же пола. Большая часть ваших жизненных ожиданий восходит к модели, сформированной этим родителем. Хотя модель вашего развития этого и не покажет, но возраст, в котором умер ваш родитель (особенно если это случилось рано), возможно, окажется важным моментом в вашей личной жизненной истории. А также возраст, когда жизнь родителя стала интересной и продуктивной или, наоборот, когда все пошло наперекосяк. А как насчет момента, когда ваш родитель серьезно заболел, развелся, или времени, когда ваш родитель полностью изменил ход своей жизни?

Сравнив свою хронологию с родительской, вы встретите ориентиры, которые едва ли замечали раньше. Один из участников семинара по трансформациям как-то неожиданно открыл, что он бросил работу примерно в том же возрасте, что и его отец 25 годами ранее. «Я что, копирую его?» – спрашивал он озадаченно. «Надеюсь, что нет, потому что то решение явилось ужасной ошибкой для моего отца: он больше так и не нашел себе хорошую работу». Еще одна участница группы обнаружила близкие параллели между изменениями в своем здоровье и здоровье ее матери, изменениями, оказавшими большое влияние на нее в детстве. А еще один мужчина отказался уйти на пенсию в положенное время не потому, что он так уж любил свою работу или нуждался в зарплате, но из-за того, что его отец был очень несчастен с момента ухода от дел.

Важно выявлять моменты ваших трансформаций, которые соответствуют трансформациям ваших родителей, так как эти моменты представляют собой установки, часто не имеющие ничего общего с реалиями вашей собственной жизни. Точно так же необходимо прояснять для себя, что из того, что вы переживаете во время трансформации, действительно является вашим, а что – культурным наслоением: «после 50 люди чувствуют это и это». Даже современные теории о развитии взрослого человека способны замутить подлинное понимание того, что в действительности происходит с вами. Ведь в конечном счете каждый из нас совершает уникальное путешествие с билетом, на котором написано: «Для разовой поездки – не подлежит передаче другим лицам».

Тем не менее существуют вопросы развития, с которыми все мы в какой-то момент сталкиваемся на нашем пути. Загадка Сфинкса отмечает два самых важных: первый – это трансформация, благодаря которой зависимое существо движется к личной независимости и развивает самосознание и собственный стиль поведения. И затем позднее, когда это самое представление о себе и выработанная манера держаться начинают мешать росту и человеку предстоит пережить долгий и медленный процесс выхода за их пределы. Большая часть того, что составляет развитие во второй половине жизни, на первый взгляд воспринимается как потеря, точно так же как и развитие в начале жизни обычно выглядит приобретением. Но в этом не больше правды, чем в представлении о том, что весна – это сезон достижений, а осень – сезон утрат. Каждый этап является существенным для всего цикла, а сам цикл – это единственный контекст, в котором постоянно происходящие изменения наполняются подлинным содержанием.