Текст книги "Леди и лорд"

– Небольшая.

– Точнее. – Хорошо знакомый с обычаями Приграничья, Джонни подсчитывал в уме, сколько нужно воинов для того, чтобы обеспечить безопасность Элизабет.

– Шестьдесят человек.

Весьма неплохо! Эта девушка явно понимала собственную ценность.

– Им можно доверять?

– Целиком и полностью.

Откинувшись на подушки, сложенные у него за спиной так, чтобы он мог сидеть в постели, Джонни резким, но грациозным движением схватил Элизабет и посадил к себе на руки.

– Похоже, ты абсолютно уверена в них. Но как ты можешь знать, что они и вправду преданы тебе?

Кровожадные родичи Хотчейна, как казалось Джонни, представляли для Элизабет серьезную опасность, а размеры состояния ставили ее в опасное положение.

– Они являлись моими личными телохранителями на протяжении восьми лет. Я верю им безгранично.

Успокоенный уверенностью Элизабет, Джонни подумал: «Шестьдесят головорезов из Ридсдейла – этого должно быть достаточно».

– Ты ведь знаешь, что сыновья Хотчейна сделают все, чтобы заграбастать твои деньги, – предупредил он.

– Списку тех, кто хотел бы освободить меня от моих денег, не видно конца, и первым в нем стоит мой собственный отец. Ты уверен, что в этом списке нет и тебя? – со смехом спросила Элизабет, поудобнее устраиваясь в его руках. Она никогда не чувствовала себя так уютно и надежно, как на коленях своего прекрасного врага.

– Я не беру денег у женщин, – спокойно парировал Джонни. – Не взял бы, даже если бы они мне понадобились, а такого быть не может.

– Богатый шотландец? Это наверняка большая редкость. – Элизабет по-прежнему подтрунивала над возлюбленным, чувствуя себя бесконечно счастливой.

– Да, нас всего несколько, но этим Шотландия обязана англичанам, которые в свое время навязали нам кабальные условия торговли, – сухо ответил Джонни.

– Извини, – спохватилась Элизабет. – Прости мне мою бестактность.

– Прощаю, – ответил он с улыбкой. – А теперь, если ты не возражаешь… Когда я обнимаю красивую женщину, то предпочитаю не вдаваться в политические дискуссии. – Он мягко потерся губами о щеку Элизабет и, согревая ее кожу своим дыханием, прошептал: – В нашем распоряжении еще целых десять минут…

– Как замечательно! – прошептала она в ответ, обвивая руками широкие плечи Джонни и нежно покусывая его нижнюю губу. – Но, честно говоря, меня теперь совершенно не интересует, волнуется ли обо мне мой отец.

8

Гарольд Годфри, как выяснилось, ничуть не волновался, поскольку Джонни Кэрру нужно было выкупить своего младшего брата. Куда же он денется! И тем не менее вооруженный отряд Кэрра прибыл к намеченному месту точно в назначенный срок.

В ожидании англичан на поле в Раундтри шотландцы выстроили своих коней в ряд. Пронизывающий северный бриз сулил скорый дождь, клочья тумана клубились по земле, порывы ветра швыряли их под брюхо лошадям, от недалекого озера к небу поднимался пар. Солнце было скрыто низкими облаками, которые принимали в себя его лучи, отчего казалось, что все огромное покрывало небосвода затянуто серебристой сеткой.

Элизабет и Джонни Кэрр расположились поодаль – метрах в десяти – от остальных всадников. Они ждали молча, поскольку все, что они могли сказать друг другу на прощание, уже было сказано ранним утром. В их душах поселилось одно и то же ощущение необратимой потери. Для них обоих, давно привыкших скрывать свои чувства, это было внове. Оба хотели только одного: чтобы отряд из Харботтла либо появился как можно скорее, либо не появлялся вообще.

Джонни оторвал взгляд от южной линии горизонта, откуда должны были появиться всадники Годфри, и посмотрел на Элизабет. Он чувствовал, как неудержимо его тянет к ней. Минуты неуловимо отлетали прочь, обращая в прошлое часы их любви и счастья. На Элизабет был шерстяной плащ цвета лаванды, и ее изумительное лицо, обрамленное капюшоном, розовело от холодного ветра, который трепал по ее щекам выбившиеся светлые локоны. Под глазами девушки залегли легкие тени, тонкая кожа побледнела от усталости.

– Прости, что я мучил тебя всю ночь, – пробормотал Джонни, мягко прикоснувшись к ее лежавшей на луке седла руке. Тисненая фиолетовая кожа ее перчатки выделялись ярким пятном. – Ты, должно быть, устала.

Ее улыбка, когда она повернулась к нему, светилась все той же чистой невинностью, которая с самого начала заворожила Джонни, и он чуть было не сказал: «Я никуда не отпущу тебя…» Это был мгновенный, но сильный порыв. Может, ему так и надо было поступить – укрыть Элизабет и, напав на отряд Годфри, отбить Робби. Однако Джонни не поддался искушению навсегда оставить у себя Элизабет, чтобы безраздельно владеть ею. Точно так же и она в этот момент сдерживала обуревавшие ее противоречивые чувства.

– Это приятная усталость, – просто ответила девушка, – и тебе не в чем извиняться.

Ее тон был настолько спокойным, как если бы она благодарила его за угощение.

Слова Элизабет окончательно вернули Джонни Кэрра на землю.

– В таком случае, – откликнулся он, – я приберегу остатки своей галантности до того момента, когда мы встретимся с твоим отцом. – Слушая эти слова, Элизабет подумала, что с такой очаровательной беспечностью может говорить только мужчина, за которым гоняются десятки хорошеньких женщин. – Чтобы не придушить его сразу, мне понадобятся все запасы вежливости, которую вбивали в меня мои воспитатели. – И недобрая усмешка, тронувшая его губы, убедила Элизабет: это не пустая угроза.

Ее ответная улыбка, однако, была обычной. Этот мужчина умел поднимать дух окружающих в любых, даже самых мрачных обстоятельствах. Наверное, секрет этого заключался в его обворожительной улыбке, решила она.

– Не волнуйся, твоему брату ничего не угрожает, – заверила она Джонни. – Отец твердо намерен наложить лапу на мое наследство и не станет рисковать.

– А с тобой – с тобой все будет в порядке? – В словах Джонни звучала неподдельная озабоченность. Он знал необузданный характер Гарольда Годфри.

– Мои деньги надежно укрыты. Хотчейн прекрасно знал, что представляет собой мой папаша.

– Стало быть, ты уверена в своей безопасности? – Он сам удивился тому, как тревожится за эту девушку. Женщины редко интересовали его, за исключением тех случаев, когда он немедленно хотел уложить ту или иную в постель.

– Мне уже не шестнадцать, – прошептала она.

Вздернув черную бровь и также понизив голос, Джонни откликнулся:

– С этим спорить не стану.

– От вас просто исходят волны сексуальности, милорд, – проворковала Элизабет, ощутив, как по ее жилам пронесся секундный порыв желания. Одетый в черную куртку, потертые замшевые штаны и сапоги наездника, с распущенными по плечам черными волосами, он действительно излучал мужественность, расслабив в седле свое стройное тело атлета.

– Но мне не сравниться с вами, леди Грэм, – мягко парировал Джонни, снова приподнимая бровь, чтобы усилить эффект своих слов.

– Это комплимент? – с улыбкой спросила она, пытаясь хоть немного развеять печаль расставания. – А как относятся к подобным замечаниям высокородные дамы?

– Это определенно комплимент, моя несравненная Битси. – Его глаза цвета летнего неба внимательно изучали Элизабет. – Что же до высокородных дам, – продолжал он, посмотрев ей в лицо, – то… – Джонни на секунду умолк, размышляя над ответом, как вдруг услышал позади себя легкий шум. Это стали переговариваться между собой его воины. Оглянувшись, он увидел, что из-за горизонта выехал отряд англичан. И тема высокородных дам немедленно отступила на задний план, уступив место более насущным вопросам. – Извини, – сказал он внезапно изменившимся, деловым голосом, собрав поводья в своей большой затянутой в перчатку руке. – Сугубо в качестве предосторожности, – словно оправдываясь, добавил он теперь уже без улыбки и поднял свободную руку, давая своим людям сигнал быть начеку.

Элизабет наблюдала за стремительной переменой, произошедшей с Джонни Кэрром. Из добросердечного, насмешливого человека, с которым она провела ночь, на которого она с удовольствием смотрела еще несколько секунд назад, он на глазах превратился в лэйрда Равенсби. С мрачным лицом, он отдавал своим воинам короткие команды, в то же время прочесывая взглядом ряды приближавшихся англичан в поисках своего брата. Через несколько секунд он увидел Робби в окружении мошной охраны и хрипло, но с явным облегчением пробормотал:

– Слава Богу!

Не спуская напряженного взгляда с англичан, он схватил поводья коня, на котором сидела Элизабет, намотал их на руку и подтянул его поближе к себе. Повернувшись всем телом в седле – так, чтобы его слышали все шотландцы, – Джонни Кэрр громогласно прокричал:

– Внимательно следите за этим ублюдком Годфри! Следите за его руками и лживым лицом! Не спускайте глаз с тех его людей, что расположены с флангов, обращайте внимание на каждый сигнал англичан, который покажется вам странным! Этим людям нельзя доверять. Они никогда не держат слово.

Элизабет показалось, что она для него больше не существует, что он забыл не только всю прошедшую неделю, но даже и последнюю ночь. Вражда между англичанами и шотландцами зашла слишком далеко. Ненависть, насчитывавшая много веков, глубоко въелась в человеческие души. С таким же успехом вместо нее предметом торга могло оказаться стадо овец или чистокровная кобыла, похищенная во время одного из ночных набегов.

– Похоже, с Робби все в порядке, – послышался голос одного из шотландцев.

– Еще бы они с ним что-нибудь сделали… – сухо, но с нескрываемой угрозой бросил Джонни Кэрр.

– Гляди-ка, у парня на рукаве повязан бабий шарф, – с удивлением в голосе сообщил еще один клансмен.

– Да он еще и скалится при этом, – весело заметил кто-то сзади.

По цепи вооруженных до зубов шотландцев прокатился смешок.

– Надо же, англичашки учатся гостеприимству! – воскликнул Адам Кэрр.

– А может быть, их пыл умерился после письма Гамильтона, – тихо добавил Джонни.

Герцога Гамильтона, который поддерживал с англичанами более тесные связи, нежели признавал на словах, убедили написать Годфри письмо по поводу Робби.

– Точно так же, как ты уменьшил долги самого Гамильтона.

– Нам повезло, что ему всегда до зарезу нужны деньги.

А затем Робби помахал брату – горячо и нетерпеливо. Женский шарф, повязанный у него на руке, развевался на ветру, и широкая улыбка озарила наконец мрачное лицо Джонни Кэрра.

«А ведь братья совсем непохожи», – подметила Элизабет, когда смогла разглядеть Робби Кэрра поближе. Парня, скакавшего бок о бок с ее отцом, никак нельзя было назвать копией огромного черноволосого мужчины, рядом с которым находилась она сама. Наоборот, похожий на трубадура, Робби имел блестящие ржаво-рыжие, да к тому же вьющиеся волосы и гибкое, как хлыст, юношеское тело, полное горячей неукротимой энергии, заметной даже на расстоянии. Скорее утонченный, нежели атлетически сложенный, как его брат, с огромными темными глазами, он напомнил Элизабет какого-нибудь принца эпохи Возрождения. Сама ловкость и элегантность!

А потом он улыбнулся. И улыбка эта была… улыбкой Джонни.

– Вы готовы? – спросил Джонни. Однако обращался он вовсе не к ней, а к своим помощникам.

– Люди с мушкетами укрыты за деревьями. Мы прикрываем вас сзади.

Коротко кивнув в знак того, что он все понял, Джонни тронул своего коня, ведя в поводу лошадь Элизабет. Они сблизились, и их ноги случайно прикоснулись. Джонни не заметил этого, но Элизабет через это прикосновение вдруг ощутила всю мощь его тела. Она вдруг вспомнила, каким разгоряченным он был всего несколько часов назад и как приятно было класть свои прохладные руки на его пышущую жаром кожу. Ей припомнилась грациозность его движений и то, как огромные мускулы перекатывались под ее ладонями. Она до конца жизни запомнит ночь, проведенную в его объятиях, его страсть, его силу, его озорную улыбку и глаза. И – счастье, которое он дарил ей с такой щедростью.

Совершенная красота этого мужчины снова заставила Элизабет испытать шок. Она смотрела, как развеваются на ветру его длинные черные волосы, как на фоне угрюмого неба в такт скачке взлетает и опускается его словно резцом высеченный профиль. Сила сквозила во всем его облике – в широком размахе плеч, сильных ногах, крепко сжимавших конские бока. Руки Джонни, обтянутые кафтаном цвета красного вина, железной хваткой держали поводья, между обшлагом и чуть завернувшимся краем перчатки виднелось бронзовое запястье. Великолепный образец грубой силы!

Но еще больший шок испытывала Элизабет от того, насколько далеким вдруг стал этот человек. Он уже навсегда вычеркнул ее из своей жизни.

Переговоры продолжались целую неделю. И вот наконец согласно договоренности Годфри и Джонни выехали вперед – каждый со своим заложником.

Королевскому смотрителю границы и повелителю замка Харботтл перевалило уже за пятьдесят, однако выглядел он гораздо моложе своих лет: крупный, ладно скроенный, светлокожий, он имел весьма мужественную внешность. Благодаря усилиям лучшего лондонского оружейника тучность лорда Годфри, приобретенная в результате тридцати лет непрерывных застолий и увеселений, была искусно скрыта под кожаной солдатской курткой без рукавов с красивыми узорчатыми пластинами из серебра. Хотя он и занимал высокий пост, но обладал мелкой, жадной душонкой, а честность и решительность никогда не значились среди его добродетелей. Лживый и жестокий, коварный и властолюбивый, лишенный каких бы то ни было представлений о чести, верности, справедливости и благодарности, он вот уже свыше трех десятков лет действовал от имени английского королевского двора.

Безоружный, как и двое других мужчин, Робби с напускной небрежностью расселся на конской спине, без труда поспевая за чистокровным гнедым скакуном йоркширской породы, на котором восседал лорд Годфри. Его юношески задорное лицо резко контрастировало со злобной физиономией эрла Брюсиссона, которая мрачнела с каждой секундой.

За долгую жизнь, полную интриг и беззастенчивой погони за наживой, Гарольд Годфри не привык терпеть поражений. Теперь он был вынужден признать, что шотландский сорвиголова Кэрр обставил его и переиграл по всем статьям. Он не только лишил Годфри надежд на богатый выкуп за пленника, но и похитил его собственную дочь. И откуда! Прямо из-под стен замка Харботтл – жестокое оскорбление, за которое королевский смотритель границы еще намеревался посчитаться с мерзавцем.

– Не думай, что тебе это сойдет с рук, Равенсби, – прошипел он, когда они сблизились и остановили своих лошадей посередине продуваемого ветром поля. При этом рука Годфри непроизвольно потянулась туда, где обычно висел меч.

– Уже сошло, Годфри, – бесстрастным голосом ответил Джонни. – Ты лучше о себе подумай.

– Что ж, пока твоя взяла, но это продлится недолго. Так же, как недолго протянул ваш парламент со своей наивной мечтой о независимости.

– По крайней мере, мы еще не утратили способности быть наивными, милорд, – с подчеркнутой вежливостью парировал Джонни. – Что же касается Англии, то она лишилась всего, кроме разве что обмана. А теперь, сэр, ваша дочь возвращается к вам. – Джонни не желал больше обмениваться оскорблениями со своим давним врагом, он хотел только одного – получить Робби и не видеть больше Гарольда Годфри.

Обратив наконец внимание на свою дочь, Годфри изучающим взглядом посмотрел на ее бледное лицо и, выведенный из себя высокомерным тоном Джонни, спросил, как стегнул кнутом:

– Он плохо обращался с тобой?

От его тона Элизабет вздрогнула, как от удара. На какую-то долю секунды она вновь почувствовала свою беззащитность, как всегда бывало в прошлом. Но ведь не зря после смерти Хотчейна она поклялась себе, что отныне ее никто не заставит отказаться от обретенной независимости. Эта мысль вернула Элизабет самообладание.

– Напротив, – тихо ответила она, думая, как этого мало, чтобы описать, чем одарил ее Джонни. – Ко мне относились так, как того требует честь.

Что-то в ее тоне заставило Годфри насторожиться, и, внимательно оглядев фигуру своей дочери, он ядовито осведомился:

– Не значит ли это, что спустя некоторое время ты подаришь миру бастарда[12]12
  Незаконнорожденный.


[Закрыть] Кэрра?

– Не смейте так говорить с Элизабет! – прикрикнул на англичанина Джонни.

– Я говорю со своей дочерью так, как считаю нужным, – окрысился эрл Брюсиссон. – Ты переспал с ней, Равенсби? Переспал, как и со всеми остальными бабами?

– Вы оскорбляете ее, – сказал Джонни голосом, лишенным всяких эмоций. – Возьмите свои слова обратно, Годфри, – продолжал он с подчеркнутой вежливостью, – и извинитесь, иначе вам придется дорого заплатить за это.

– Уж не ты ли заставишь меня заплатить, самонадеянный щенок! – Несмотря на все свои пороки, Гарольд Годфри был известен своим умением биться на мечах, и с годами его слава не меркла.

– Именно я, – спокойно ответил Джонни. – И на сей раз я вас убью. – Он постигал военное искусство на континенте бок о бок со своим отцом и также считался отменным бойцом.

– Какая самонадеянность! – издевательски воскликнул англичанин. Он не сомневался в том, что опыт всегда сумеет взять верх над молодостью. – Какой галантный рыцарь собрался защищать твою честь, мое добродетельное дитя! Не забудь мне напомнить, чтобы по возвращении домой я на несколько месяцев посадил тебя под замок, вот тогда и посмотрим, что стоит за этим благородством.

Первоначально столкновение с эрлом Брюсиссоном никоим образом не входило в планы Джонни Кэрра. Он собирался без разговоров и эмоций обменять Элизабет Грэм на своего брата и убраться восвояси. Однако поведение лорда Годфри взбесило Джонни.

– Удивительно, что вы еще не забыли слово «благородство», – сказал он с вызывающей насмешкой. – Но уж коли вы помните его, – внезапно голос Джонни изменился, став убийственно холодным, – то будьте любезны назвать свое оружие.

– Прекратите! – взорвалась Элизабет. – Вы, двое, будьте любезны, – с горькой усмешкой произнесла она, – хотя бы ненадолго позабыть свои никчемные мужские амбиции, и давайте наконец завершим этот обмен. Что же касается тебя, отец, – продолжала она, не спуская горящих глаз с человека, который на долгих восемь лет продал ее в услужение, называемое браком по расчету, – если ты посмеешь прикоснуться ко мне хотя бы пальцем, я сделаю так, что тебе до конца жизни не удастся подойти к моим деньгам ближе чем на милю. Более того, с тебя заживо сдерут кожу – в буквальном смысле. Мой телохранитель Редмонд получил от Хотчейна приказ сделать именно это в том случае, если ты посмеешь причинить мне вред. – Голос Элизабет звенел от гнева, спина ее была гордо выпрямлена.

– Будь я на вашем месте, Джонни, я бы прислушался к тому, что говорит леди, – подал голос Робби – дружелюбный, в хорошем настроении, далекий от любых проявлений злобы и ненависти. – Похоже, что именно она поможет нам всем договориться, а не ваши доблестные мечи.

– А этот Редмонд… Он – знающий специалист? – бархатным голосом осведомился Джонни.

– Не шутите со мной, Равенсби!

В течение всего срока заточения Элизабет в Голдихаусе Джонни ни разу не приходилось слышать, чтобы эта молодая женщина говорила таким непререкаемым тоном. Только теперь он понял, как ей удалось выдержать восемь лет замужества с Хотчейном Грэмом – человеком, за которым числилось все, только не доброжелательность.

– Как вам будет угодно, леди Грэм, – ответил Джонни Кэрр – весь благовоспитанность и почтительность. – Готов служить вам, мэм. – Джонни грациозно поклонился в седле. – И с вашего позволения, – насмешливо обратился он к Годфри, который, злобный и без того, теперь просто кипел, впервые услышав об угрозе Хотчейна в свой адрес, – мы с братом вас покинем.

С детской непосредственностью Робби отвязал поводья своего коня от луки седла Годфри, взглянул на брата и, увидев, как тот едва заметно кивнул ему, пришпорил своего скакуна, который понес его прочь от высокородного тюремщика из Харботтла.

Долей секунды позже, увидев, что младший брат наконец-то свободен, Джонни, даже не кивнув ни Годфри, ни Элизабет, пустил своего гнедого жеребца в галоп, и братья Кэрры отправились в обратный путь – домой.

Обмен свершился.

Недолгое знакомство Элизабет Грэм и лэйрда Равенсби подошло к концу.

И в этот момент солнце прорвало завесу туч, и с небес на землю протянулись тонкие золотые лучи. Они словно благословляли состоявшуюся сделку.

9

Празднества по поводу возвращения Робби домой затянулись на целых три дня и три ночи, полных буйного веселья. Клансмены праздновали бы еще дольше, если бы не прибыл гонец из Бервика с новостями об их судне, которого они уже заждались. «Ворон» только что пришвартовался в Бервике и дожидался разгрузки. На его борту были предметы роскоши, привезенные с Востока.

– Твое возвращение домой принесло нам удачу! – радостно воскликнул Джонни, выпрямляясь в тяжелом резном кресле, стоявшем во главе длинного стола, сделанного из полированного вишневого дерева и уставленного бокалами и наполовину опустошенными бутылками. Подняв свой бокал, он театрально приветствовал брата, а затем помахал гонцу полной бутылкой, приглашая его присоединиться к пирующим. Когда добрый вестник подошел к столу, Джонни обратился к нему:

– Садись, Джервис, выпей и расскажи нам обо всем. Мы празднуем возвращение Робби домой, – объяснил он, широко обведя руками стол, словно собрался обнять всех пирующих. – Эта скотина Годфри сейчас зализывает свою пострадавшую репутацию в замке Харботтл. У Англии сейчас нет ни одного свободного пенса, который она могла бы потратить на армию, а наши дела, наоборот, идут прекрасно. И знаешь почему? Потому что вернулся «Ворон», который мы уже считали пропавшим после трех месяцев отсутствия.

– Давайте за это выпьем! – раздался пьяный голос с дальнего конца стола.

– Выпьем, выпьем! И за мечи в руках Кэрров! – восторженно подхватил другой мужчина.

Дюжина клансменов поднялась на ноги, дюжина голосов слилась в один, бокалы были осушены в мгновение ока, раздались здравицы, и довольная улыбка Джонни Кэрра наполнила гордостью сердца всех пирующих.

– А я всегда приносил тебе удачу, – с шутливой заносчивостью обратился к старшему брату Робби. Надо, правда, признать, что его веселый смех был вызван не только доброй вестью о прибытии «Ворона», но и затянувшейся на три дня дегустацией лучших вин из погребов Голдихауса.

– Так я тебе и поверил! – ответил Джонни, наливая Джервису еще один бокал. – Некоторые твои эскапады были вовсе не так выгодны, как ты пытаешься представить. Например, последняя. Она едва не стала для нас финансовой катастрофой.

– Люди Годфри перешли границу, Джонни. Они проникли на нашу территорию миль на пять, не меньше. Клянусь Богом, Джонни! Я не такой дурак, чтобы в одиночку переходить границу и лезть англичанам в зубы!

– Даже ради Эмили Ланкастер?

– После последней сессии парламента – даже ради нее, даю тебе слово.

С того момента, как Робби вернулся домой, братья обсуждали подробности его захвата уже, наверное, дюжину раз. Похоже, что английские солдаты тайно побывали в Роксбурге, вот только непонятно зачем.

– Хорошо бы отправить в Харботтл несколько лазутчиков. Пусть выведают, что замышляют англичане, – подал идею Кинмонт.

– И заодно выяснят, какая судьба постигла благородную Элизабет, – подхватил молодой подвыпивший клансмен. – Я бы не прочь еще разок взять ее в заложницы. Что скажешь, Джонни, если этой ночью мы снова прогуляемся на юг?

– Она вернулась в Ридсдейл, – ответил Джонни.

Даже несмотря на то, что их мозги были затуманены винными парами, каждый из мужчин понял смысл, заключенный в этой короткой фразе.

– Расскажи нам, Джонни, милый ты мой жеребец, откуда тебе это известно? – ласково промурлыкал Монро, и две дюжины пьяных глаз с любопытством обратились в сторону лэйрда.

– Об этом мне сообщил информатор, которому я плачу деньги именно за подобного рода услуги.

– Ты хочешь сказать, что заплатил человеку за то, чтобы он следил за Элизабет Грэм? – оторопел Монро.

– Я чувствую свою ответственность за нее.

– Раньше за тобой такого не водилось, – заметил Монро. Он отставил свой бокал в сторону и внимательно взглянул на Джонни.

– Ее отец опасен.

– Не знаешь ли ты в таком случае, встретил ли ее в Харботтле знаменитый Редмонд? – лукаво спросил Робби. – Тот самый, который так хорошо умеет орудовать мясницким ножом, – добавил он, напомнив сидевшим за столом о словах, сказанных Элизабет Грэм своему отцу во время обмена заложниками.

– Да, встретил. – Джонни, казалось, неожиданно протрезвел, а может быть, просто стал менее весел. Те из клансменов, кто еще не был вдребезги пьян, заметили в его голосе какую-то новую нотку. – И как бы ни мучило вас любопытство, – медленно протянул он, обводя глазами сидевших за столом, – про Элизабет Грэм мне больше нечего вам сказать.

И пусть тон его был скучающим, холодок, блеснувший во взгляде Джонни, недвусмысленно дал понять всем клан-сменам: эта тема закрыта.

– Ну так рассказывай же, Джервис, – дипломатично нарушил неловкое молчание Адам Кэрр, – леди на Макао по-прежнему так же горячи, как и раньше?

Возвращение «Ворона» заставило Кэрров активно заняться торговлей, тем более что в последующие недели в Лейте пришвартовались еще два судна, которым удалось избежать многочисленных опасностей, подстерегавших их в неспокойных морях. Братья ездили в свои торговые представительства в Роттердаме и Веере, Бордо и Остенде. Чай из Кантона, пряности из Индии, японский шелк из Макао, китайский фарфор – торговля предметами роскоши всегда считалась прибыльным делом, а из-за войны, полыхавшей на континенте, цены лишь взлетели еще выше. На деньги, вырученные за свои товары, шотландцы закупали в основном изысканные французские вина, за которыми английские торговцы потом специально приезжали в Эдинбург.

Как-то раз, когда они находились на своих складах в Лейте и проверяли отчеты своего местного представителя, Джонни сказал, обращаясь к брату:

– Если война продлится еще два или три года, мы с тобой станем сказочно богаты. Ты, черт побери, сможешь сделаться настоящим набобом.

– Только никому об этом не рассказывай. За мной и без того гоняется более чем достаточно жеманных дамочек, мамаши которых мечтают заполучить меня в зятья.

Из окна позади Джонни открывался вид на бухту Лейта, в которой ключом била жизнь. Их торговый дом был удобно расположен прямо на берегу залива Ферт-оф-Форт. Уставившись через плечо старшего брата в какую-то далекую точку, Робби очень тихо произнес:

– А ты не думал о том, что это тоже является неотъемлемой частью наслаждения, которое мужчина получаст от женщины? – Его взгляд, до этого рассеянно блуждавший по морской глади, раскинувшейся за окном, вдруг устремился на Джонни. – Я имею в виду возможную опасность, – пробормотал он. – Тебе никогда не приходилось замечать, как возбуждает возможность заполучить кинжал в спину в тот самый момент, когда при тайном свидании женщина вздыхает и стонет под тобой?

Джонни едва заметно улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Нет, никогда.

Меньше всего на свете ему хотелось подзадоривать младшего брата в его небезопасных развлечениях.

– Ну конечно! – саркастически хмыкнул Робби. – Не потому ли за последние несколько лет ты шесть раз дрался на дуэлях?

Джонни переменил положение, поудобнее устроившись в кресле. Ему было не очень ловко чувствовать себя в роли наставника.

– И тем не менее я прошу тебя быть поосторожнее. Когда ты куда-нибудь отправляешься, бери с собой охрану. Пожалуйста. Сделай это ради меня, – добавил он дрогнувшим голосом.

Несколько секунд Робби медлил с ответом. Юношеское упрямство боролось в нем со здравым смыслом. Однако наконец он согласно кивнул.

– Хорошо, – удовлетворенно проговорил Джонни. – Таким образом ты проживешь гораздо дольше и сможешь еще сколько угодно наслаждаться неотразимыми чарами миссис Барретт. Когда завтра утром я уеду в Голдихаус, то оставлю тебе половину своих людей.

– Кстати, ты знаешь, что она провела целый год в Версале[13]13
  Версаль – резиденция французского королевского двора.


[Закрыть]? – вспомнив о чарах миссис Барретт, спросил брата Робби.

Джонни это знал, равно как и о некоторых произошедших там эксцессах, напрямую связанных с именем любовницы его брата. Тем не менее он изобразил удивление и, вежливо подняв брови, переспросил:

– В Версале, говоришь? Тогда неудивительно, что ты проявляешь к ней такой повышенный интерес. Еще никому не удалось переплюнуть греховодников, обитающих в Версале, по части искусства прелюбодеяния. Как мило со стороны мистера Барретта, что время от времени он делится своей женой со всем окружающим миром!

– Да, – бархатным голосом согласился Робби. – И я ему за это особенно благодарен. Кстати, почему бы тебе не поужинать с нами этим вечером? Она так мило шепелявит, когда говорит по-французски!

– Спасибо, – вежливо ответил Джонни, – но на сегодняшний вечер у меня уже есть планы.

Дружеское общение между ним и миссис Барретт было невозможным после их последней беседы, в результате которой она прыгнула в свою коляску и умчалась, словно за ней гналась дюжина чертей. Дело в том, что в один из дней на прошлой неделе в ее роскошной квартире, целиком и полностью содержавшейся на деньги Робби, Джонни откровенно заявил ей, что не имеет ничего против дорогостоящих подарков, которыми балует ее его младший брат, однако вместе с тем недвусмысленно предупредил: Робби не имеет опыта версальских хлыщей, считающих порыв честности со своей стороны личной трагедией, и если она попытается шантажировать его, как сделала это с молодым Талье, то он, Джонни Кэрр, сделает так, что миссис Барретт придется провести остаток жизни в Инвернессе рядом со своим престарелым супругом.

– Ты встречаешься с Рокси?

Джонни кивнул.

– Она изумительный собеседник.

– Помимо прочих талантов.

– Конечно, – лукаво улыбнулся Джонни. – Помимо прочих…

Рокси была одной из первых красавиц Эдинбурга, но, кроме ее удивительной красоты, Джонни был также очарован разносторонним умом этой женщины. Она не переставала удивлять его, пересказывая самые последние слухи, новости и скандалы, поступавшие с континента. И откуда только она все это узнавала! Кроме того, Рокси была состоятельной и уже дважды овдовевшей женщиной с целым выводком детей и неугасимой жаждой независимости. Ей вовсе не улыбалось обзавестись третьим по счету мужем, и это было решающим фактором, которым обусловливалась их долгая дружба.

– Ну что ж, значит, в следующий раз увидимся, когда начнет заседать парламент.

– А если я успею разделаться с делами в Голдихаусе, то, может быть, даже двумя неделями раньше. – Подняв руку в предупреждающем жесте и направив на брата указательный палец, Джонни напомнил: – И не забывай об охране. Я никогда не давил на тебя и не указывал, как тебе жить, но в этот раз я от тебя не отстану.