Текст книги "Охотница"

Их другая сестра, Габриэль, не нашла в себе столько понимания. Страстная и вспыльчивая, Габриэль излила свои чувства в пылком и гневном письме к Арианн.

«О чем ты только думала, позволив Мири выйти замуж за этого негодяя? Тебе следовало запереть ее в кладовке и выбросить ключ. Но Мири-то как могла сразу так поглупеть? Я никогда не прощу ее. Никогда. – Но надо было знать Габриэль, потому что она уже писала буквально на следующей строчке: – Этому мерзавцу придется как можно лучше заботиться о моей сестре. Если с ней что-нибудь случится или она будет несчастлива с ним, клянусь, я с него с живого кожу сниму».

Эти раздоры в собственной семье сильно огорчали Арианн, но сейчас следовало отбросить подобные печальные мысли и сосредоточиться на гораздо более неотложном вопросе.

Поднявшись со скамьи, она начала ходить по дорожке сада, сложив пальцы домиком под подбородком.

– Нам остается только одно, – наконец выговорила она, приняв трудное решение. Распрямив плечи, она развернулась и встала перед Кэт. – Надо как можно скорее найти Мегаэру и перевезти ее в безопасное место на острове Фэр.

Кэт редко подвергала сомнению решения Арианн, но при этих словах она нахмурилась.

– Прошу прощения, но ты считаешь это разумным? Нет никакой гарантии, что мы сумеем обеспечить ее безопасность здесь, и мы только навлечем опасность на остров.

– Я учла это. Но этот риск нам предстоит взять на себя. Девочка будет в гораздо большей безопасности здесь, чем где бы то ни было, когда только ее отец способен встать на ее защиту. Если секта все еще владеет «Книгой теней» и они также приберут к своим рукам Мегаэру, вот тогда бед не оберешься. А если девочку первой отыщет Екатерина, у меня нет сомнений, что она захочет уничтожить бедное дитя.

– Даже многие из наших добрых, хороших женщин сошлись бы на этом. Они боятся, что девочка заражена злой кровью своей матери.

– О Кэт, ты-то уж, конечно, так не думаешь…

– Господи, нет! – Кэт горько рассмеялась. – Я сама натерпелась предостаточно, когда меня называли дьявольским отродьем, чтобы бросать камни в кого-нибудь еще. Я только повторяю слова, которые я слышала, даже здесь, на острове Фэр. Многих беспокоит, что совсем маленькая девочка оказалась способной на то, что старшие и более мудрые женщины не могут. Переводить «Книгу теней» и использовать проклятые записи, делать смертоносные «лезвия ведьмы», составлять смертельные яды.

– Только потому, что Кассандра принуждала к этому свою дочь. Признаюсь, сама я никогда не видела Мегаэру. Мири рассказывала мне, какая эта девочка необыкновенно одаренная, способная и сообразительная не по годам, но ее глаза так и сияют наивностью и чистотой. Возможно, моей сестре удастся убедить остальных…

– Не хочу обидеть твою сестру, моя госпожа, но я сомневаюсь, что наши женщины станут слишком уж прислушиваться к словам той, которой не хватило здравого смысла, чтобы не выходить замуж за охотника на ведьм, – Кэт не стала лукавить.

Арианн вздрогнула, но не стала возражать, понимая, насколько права Кэт. Она помассировала затылок, это место всегда начинало болеть, когда она чувствовала себя разбитой и подавленной.

– Какой смысл волноваться по поводу того, какой прием ждет Мегаэру на острове Фэр, пока мы еще даже не нашли девочку. – Арианн с сожалением посмотрела па Кэт. – Кому-то надо отправляться на поиски Мегаэры, и боюсь, что этим кем-то должна стать ты, моя дорогая подруга. Прости, что приходится столь скоро посылать тебя на очередное тяжелейшее задание.

– К черту извинения, – возмутилась Кэт и приняла воинственную позу, воткнув руки в бока. – Ну и кого же еще тебе посылать, если не твоего ирландского галлогласса?

– Некого. – Арианн улыбнулась. Изгнанная из дома, оторванная от сестер, за эти годы она научилась всецело зависеть от этой грубоватой маленькой ирландки. После мужа не было никого, кому Арианн доверяла бы больше, чем Катрионе О'Хэнлон, на кого так легко можно было бы положиться.

– Не можешь же ты послать Самого, – продолжала Кэт. – Не в твоем, деликатном положении. Твой господин больше пригодится тебе здесь, рядом, а меня ты знаешь, госпожа. Я отправилась бы в сам ад, если бы ты только приказала.

– Ты, видимо, сочтешь это место хуже, чем ад, когда я сообщу тебе, где искать Мегаэру. Исходя из того, что мы знаем о нем, Мартин Ле Луп увез свою дочь в Англию.

– Англию! – Кэт не развернулась и не сплюнула, как делала когда-то всякий раз, когда приходилось произносить это название. Но у нее вырвалось ругательство, и она простонала: – У этого мужчины совсем нет мозгов? Ну почему бы ему не отправиться в Ирландию, или Шотландию, или… или пусть даже Италию или Баварию? Какого дьявола это должна быть именно Англия?

– Для тебя это настолько ужасно, Кэт? – забеспокоилась Арианн. – Я знаю, что ты не испытываешь особой любви к англичанам.

– Только потому, что эти убийцы и негодяи столько лет грабили и насиловали мою страну, – скривилась Кэт. – Ой, только не мучайся ты так, моя госпожа. Я и раньше путешествовала среди этих людишек, англичанишек, и умела сдерживать свои чувства. Приходилось. Хотя я вся и исплевалась. Впрочем, по крайней мере одно у этих англичан неплохо получается, – нехотя добавила она. – Они варят терпимое пиво. Так в какое захолустье этот… этот Мартин, который Волк, отвез свою дочь?

– Одно время они обосновались в Саутуорке. Мартин обыкновенно держал Мири в курсе своего местонахождения, но он уже давно прекратил писать ей, с тех пор как… – Арианн поколебалась, не желая обнажать личную сердечную боль другого человека, но, если Кэт предстояло искать Мартина, ей необходимо было знать все. – Мартин прервал всякую переписку примерно тогда, когда Мири написала ему, что она беременна. Волк долгие годы обожал мою сестру. Несмотря на то что он не показывал вида, он явно слишком болезненно переживал ее брак с Симоном Аристидом.

– Так этот Волк не только дурак, он еще и страдалец от безнадежной любви. Замечательно. – Кэт с отвращением покачала головой. – Виновата, моя госпожа.

– К черту его муки любви. Он должен был понимать, кто-то из этой секты мог выжить и начать искать Мегаэру. Отправиться туда, где никто не поможет ни защититься, ни даже предупредить о приближающейся опасности, это же чистое безумие.

– Мартин полагал, что он поступит лучшим образом в интересах Мегаэры, если они просто исчезнут.

– Тогда он – идиот. Но что можно ожидать от мужчины, достаточно глупого, чтобы улечься в постель с такой бешеной ведьмой, как Кассандра Лассель?

– Он утверждает, что она его околдовала и совратила.

– Разве кто-то из них говорит иное? – фыркнула Кэт. – Ну да ладно, по крайней мере, если он такой безмозглый, этот Волк, мне несложно будет выследить его.

– Кэт, пожалуйста, не делай ошибки, недооценивая Мартина Ле Лупа, – предостерегла подругу Арианн. – Я вынуждена признать, что этот человек может вести себя слишком порывисто и время от времени поступать опрометчиво, но он далеко не дурак. Волк умен, смел и находчив. А из рассказов Мири я знаю, что он яростно защищает Мегаэру. К тому же он горд и может быть очень упрям. Возможно, будет совсем нелегко убедить его перевезти Мегаэру на остров Фэр.

– О, я уверена, что я найду способ. – Кэт любовно указала пальцем на рукоятку своей шпаги.

– Катриона!

– Что такое? Я только о своих чарах, моя госпожа. Я же ирландка. Я в избытке одарена ими. – Кэт озорно усмехнулась.

Арианн попыталась ответить на ее улыбку, но боль от затылка поползла вверх и тупо заныла между глазами. Когда она начала тереть виски, улыбка сбежала с лица Кэт.

– Ах, какая же я идиотка. Стою здесь, глупо шучу, когда на тебя свалился весь этот груз неприятностей, – сокрушаясь, молодая женщина подошла к Арианн и ласково и осторожно положила ей руку на плечо. – Не волнуйся, моя госпожа. Ради тебя я возьму на себя решение этой проблемы, я обещаю. – Резкие черты Кэт смягчились, и на лице появилось по-детски беззащитное выражение. – Кроме моей бабушки, ты единственная, кто поверил в меня. Пожалуйста, не теряй веру в меня и теперь.

– Как будто ты мне позволишь. – Арианн попыталась улыбнуться, несмотря на боль, сжимающую ее лоб. – Мы с Юстисом никогда не пережили бы эти годы изгнания в горах Уиклоу без твоей помощи. Мы обязаны тебе своей жизнью.

– А я вам много большим. Когда мой клан изгнал меня, я чувствовала себя такой никчемной. Но вы… вы вернули мне мою гордость. – Кэт сглотнула и затем исступленно добавила: – Я найду эту кроху и стану защищать ее, как защищала бы тебя. До последней капли крови. Я привезу ее сюда целой и невредимой, моя госпожа. Клянусь тебе.

– Только сделай так, чтобы и ты вернулась целой и невредимой. Как сможет обходиться твоя предводительница без своего ирландского солдата? – поддразнила ее Арианн, чтобы не показать, как ее тронули слова Кэт. Кэт была бы сильно смущена.

Ирландка уже неловко отдернула руку, сердясь на себя за подобное проявление чувств. Чтобы спасти подругу от дальнейшего замешательства, Арианн настояла, чтобы Кэт отправилась в дом освежиться, подкрепиться и отдохнуть, ей требовалось хоть немного побыть одной, чтобы собраться и с мыслями, и с силами.

Кэт давно уже исчезла за кухонной дверью, а Арианн все еще медлила заходить в дом. Солнце уже взошло высоко, согревая сад своими лучами, на траве поблескивала роса, бодро запели жаворонки. День обещал стать обычным теплым днем раннего лета.

Арианн хотелось сполна насладиться этим утром, ведь нетрудно было предположить, что это могут оказаться последние мгновения мира и покоя, которого она не будет знать в течение неопределенного времени.

Но ее пульсирующая болью голова уже была переполнена мыслями о необходимых приготовлениях. Подготовить Кэт к поездке, предупредить Мири и Симона к случившемуся и проконсультироваться с Юстисом, как обеспечить охрану острова Фэр.

И, как бы она того ни боялась, сообщить ему об их ребенке. Кэт была права. Арианн дольше не имела права оберегать свою тайну.

Даже сейчас она чувствовала, как жизнь бьется внутри нее. Не трепетом крыльев хрупкой бабочки, а скорее сильными взмахами крыльев молодого орленка.

Арианн прижала руку к животу и попыталась улыбнуться, но с удивлением обнаружила, что вместо этого ее глаза заполняются слезами. Если бы… если бы только она все время не чувствовала себя совсем ослабевшей и какой-то усталой, намного больше усталой, чем следовало быть.

Почти помимо своей воли Арианн подняла к небу голову. Странно, но комету больше не было видно. Ей казалось, что она ощущала, как комета по-прежнему парит там и ее пламенеющий хвост похож на меч, повисший над нитью ее жизни.

Ее крошечное дитя было действительно наполнено силой. Оно переживет испытание рождения. А вот сумеет ли она сама пережить это, Хозяйка острова Фэр не была в этом настолько уверена.

ГЛАВА 2

– Берегись, ведьма, – прорычал рыцарь, обнажая меч. – Я отправлю тебя в ад, прежде чем ты снова опутаешь меня своим колдовством.

Солнце вспыхивало на лезвии его меча и отражалось от его доспехов, защищавших грудь, создавая вокруг сэра Роланда сияющий ореол. Его темные волосы, убранные со лба пышными соболиными волнами, оттенялись алым цветом его дублета[3]3
  В Англии XVI века дублет – плотно облегающая фигуру мужская куртка с длинными рукавами или без рукавов на стеганой подкладке.


[Закрыть]. Борода и усы смягчали грубые черты его лица, словно высеченные из камня резцом скульптора, а его зеленые глаза смотрели свирепо и властно.

Больше половины присутствующих женщин уже были влюблены в него, мужчины же испытывали перед ним благоговейный трепет.

Мартин Ле Луп гневно оттолкнул ведьму, подкрепив сердитый жест несколькими пылкими двустишиями. Он шагнул на авансцену, наслаждаясь своей властью над зрителем, уводя его фантазию далеко за пределы театра. Переполненные галереи и тесные задние ряды партера с их зловонием пота, запахами табака и перегара превращались в полночную степь, а доски, которые потрескивали под его ботинками, в склоненную от ветра траву.

– Поглупевшим от любви я был, но не больше, – нараспев произнес Мартин. – Пробирался сквозь царство отчаяния, и мои надежды разбивались о далекий берег. Не посчитавшись с ценой, пытался я обменять свою душу на одно черное заклинание, лишь бы завоевать любимую. И все напрасно, ибо никакое колдовство не в силах отыскать сердце, которое потеряно. – У него перехватило горло, и его голос завибрировал от чувств, которые Мартину не приходилось выдумывать. В этот момент ему потребовалось только вспомнить о Мирибель Шени, о прекрасной лунной принцессе.

«Нет, не моя, никогда не была она моей», – Мартин напомнил себе с тупой болью. А теперь она стала мадам Мирибель Аристид.

– И пусть здесь, в этой проклятой пустоши, все мечты умрут, – хрипло прокричал он. Где-то среди зрителей какая-то женщина судорожно зарыдала, и многие вторили, когда Мартин продолжил: – Погрузи все мои сомнения в сон, подобный смерти. Я больше не побреду к твоей дурной тьме, ведьма. Хотя мое сердце и потеряно, я еще удержу свою душу.

Гекуба с яростным рычанием выпрыгнула из-за своего котла.

– О нет, сэр Роланд. Только нарушь слово, данное мне, и ты мертвец.

Толпа задохнулась, а кое-кто даже попытался крикнуть и предупредить сэра Роланда, поскольку ведьма подползала все ближе. Ведьму играл со зловещим совершенством старик Артур Лейхэй. Великолепный актер, когда бывал трезв. Он превратился в отвратительную мерзкую старую каргу в тряпье, с беспорядочно торчащими седыми лохмами парика и давно небритой щетиной.

Но вовсе не ведьма, угрожавшая ему на сцене, заставила Мартина отпрянуть, а некто, кто, как он успел заметить, скрывался среди зрителей.

Он замер, устремив напряженный взгляд на невысокого роста щуплую женщину в первом ряду нижней галереи, ближе к левому краю сцены. Зажатая между дородной матерью семейства, жующей яблоко, и толстым торговцем, женщина осталась бы незамеченной им, если бы не пламенеющая корона ее волос.

Яркий сигнальный огонь. И не в первый раз за этот день, Мартин замечал эти огненно-красные локоны. Он мельком увидел ее еще тогда, когда высаживался из лодки в Саутуорке. И затем снова увидел чуть позже на рынке, за доками. Закутанная в скромный плащ, в простом шерстяном платье, женщина ничем бы не выделялась, если бы не эти ее огненно-рыжие волосы.

Когда-то опытный и ловкий уличный вор в Париже, Мартин был слишком опытным охотником, чтобы не учуять, что превратился в чью-то вожделенную добычу. Он установил нарочито беспечный темп движения, и женщина всегда с неподдельным интересом осматривала витрины в какой-нибудь лавке, если он якобы ненароком оглядывался назад. Воровка, срезающая кошельки? Или много хуже, ведьма, выслеживающая сокровище гораздо более ценное, чем его кошелек?

Когда он наконец потерял ее из виду у театра «Корона», Мартин вздохнул с облегчением, отогнав неприятные предчувствия, сочтя их простым следствием того напряжения, которое всегда испытывал перед работой.

Но теперь эта проклятая женщина опять рядом…

– …И тебе не защитить себя, ты все равно умрешь, славный рыцарь, – Гекуба почти кричала в ухо Мартина. Он вздрогнул, осознав, что пропустил реплику, после которой следовало обнажить меч.

Даже вырвав из ножен меч, Мартин не мог оторвать взгляда от галереи. Артур, раскинув руки, начал бубнить заклинание, но запнулся на середине страшного проклятия, лишившись дара речи, когда Мартин бросился мимо него.

Не обращая внимания на яростные взгляды помощника режиссера, Мартин рванулся на левую сторону театра. Он едва не сшиб одного из тех молодых дворян, которые платили лишние деньги за возможность сидеть у самого края сцены. Эдвард Лэмберт, барон Оксбридж, имел больше всех прав пользоваться подобной привилегией. Деньги его семьи пошли на оплату здания театра «Корона».

Нед (так его называли друзья и близкие) Лэмберт усмехнулся и шутливо выстрелил в Мартина вишневой косточкой. Мартин проигнорировал его светлость, не спуская пристального взгляда с рыжеволосой женщины. На какой-то миг он встретился с пронизывающим взглядом ее синих глаз и вздрогнул, как от ожога, словно схватился не за тот конец раскаленной кочерги.

Он отпрянул от края сцены, его сердце глухо застучало. Какого дьявола, кто она? Мартин понимал, что эта женщина могла ходить за ним по пятам только по одной причине. Искать другую причину было бессмысленно. Она была одной из них. Иначе и быть не могло. То, чего он так долго боялся, случилось. Секта снова обнаружила его, и это означало, что его маленькой Мег снова грозит самая страшная из опасностей.

Холодный пот выступил на лбу Мартина. Его охватила безотчетная паника, настоятельное желание спрыгнуть со сцены, и мчаться домой, и… показать дорогу ведьмам, привести их прямо к дочери, на что, вероятно, эта одержимая и надеялась. Каким-то образом голос разума подавил его смятение. Если бы ведьмы уже разузнали, где живет Мег, эта огненноволосая чертовка не тратила бы впустую время, преследуя его. Она просто убила бы Мартина или хотя бы попыталась это сделать.

Он сжал губы, первоначальная слепая паника начала уступать место хитроумному расчету, который не раз спасал их с дочерью.

Пронзительный свист и несколько выкриков из задний рядов партера своими неприятными звуками вернули Мартина к окружающей действительности. Осознав беспокойство, охватившее театр, он обнаружил, что Артур от расстройства чуть было не выщипал всю свою седеющую щетину.

Мартин сумел возобновить игру как ни в чем не бывало. Всю свою жизнь он был непревзойденным актером, с легкостью исполнявшим ту или иную роль: солдата, шпиона, дворянина, придворного. На свете была только одна роль, которая давалась ему без привычной легкости.

«Отец». Появление Мег в его жизни изменило все. Он умер бы за свою маленькую девочку… убил бы ради нее. Если ведьмы угрожали ей снова…

Эта мысль вызвала в Мартине такую дикую волну гнева, что он остановился только в тот момент, когда едва не зарубил своего партнера по сцене. Артур завизжал от испуга, пригрозил кулаком Мартину и затем в изнеможении неуклюже рухнул, изображая смерть своей героини. Раздались оглушительные аплодисменты, которые означали для Мартина не больше, чем отдаленный рев, поскольку все его мысли были заняты тем, как подстроить западню рыжеволосой ведьме.

Возможно, она состояла в секте. Возможно, и нет. Кем бы она ни была, ей лучше быть готовой дать ему полный отчет о себе, или, в отличие от ведьмы, распростертой на сцене у его ног, она уже не поднимется, чтобы раскланиваться перед зрителями.

* * *

Еще долго после того, как актеры ушли со сцены, Кэт оставалась на своем месте, не в силах оправиться от изумления. Словно незадачливая девчушка, забредшая в зачарованный лес, она изо всех сил моргала, пытаясь нащупать путь возвращения в реальный мир.

Никогда во всех своих странствиях не видела она ничего подобного ни этой огромной деревянной арене, ни тому представлению, которому она стала зрителем этим вечером. Зрелище обошлось ей в целых три шиллинга из ее скудного запаса монет, но оно стоило каждого потраченного пенни.

Кэт нередко трепетала над историями, которые ткали бродячие сказители на ее родной земле, но то было волшебство, которое существовало только в ее голове. Когда же она смотрела представление на сцене, она словно наблюдала, как одна из легенд из ее детства возрождалась к жизни, и все это происходило главным образом из-за него… красавца сэра Роланда с его завораживающим взглядом и колдовским голосом.

Когда он пошел к ней через всю сцену, ей показалось, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди. А когда их глаза встретились, у нее перехватило дыхание, его взгляд оживил в ней воспоминания о порывистой юной девушке, которой она была когда-то.

Кэт провела рукой по шее, ее кинуло в жар. Она нервно оглянулась по сторонам, не догадался ли кто-нибудь еще об ее глупых и бессмысленных фантазиях, и пришла в замешательство, обнаружив, что она осталась совсем одна.

Галерея, на которой она сидела, уже давно опустела, как и весь остальной театр. Зрители разошлись, и актеры возможно, тоже, и вместе с ними тот, за кем она неотступно следовала почти весь день.

Проклиная себя за то, что оказалась такой ненормальной дурой, Кэт вскочила на ноги и поморщилась: все тело затекло от трех часов сидения на жесткой скамье. Потирая зад, она прошла на одеревенелых ногах по галерее, спустилась по ступенькам вниз и через проход перебралась в партер. Пол, вымощенный булыжником, был усыпан апельсиновыми корками, ореховой скорлупой, да там, где какой-то пьяный зритель с задних рядов облегчил себя, красовалось дурно пахнущее темное пятно.

Кэт поморщила нос от отвращения. Над ней возвышалась сцена, опустевшая и погруженная в тишину, но ей показалось, что она слышит голоса, доносившиеся из-за кулис, где, вероятно, переодевались актеры, и, если ей не и именит удача, сэр Роланд окажется там же, среди них.

Она дорого заплатит, если из-за своих безмозглых фантазий упустит Мартина Ле Лупа, да еще после того, как она приложила неимоверные усилия, чтобы отыскать этого человека.

Она целыми днями наводила осторожные справки, тщательно обходя гостиницы и меблированные комнаты в тех кварталах города, где жили иностранцы, но это не принесло никаких результатов. Только по чистой случайности ей посчастливилось, и она подслушала разговор в таверне, где наспех завтракала однажды утром.

Два актера сокрушались, что их главный исполнитель лежал в лежку из-за жесточайшего приступа дизентерии. Но, к счастью, Маркус Вулф знает почти всю роль сэра Роланда и его можно будет уговорить сыграть главного героя. Кэт навострила уши. Маркус Вулф… Мартин Волк. Имена были, конечно, похожи. Все могло оказаться простым совпадением, но это было больше, чем ей удалось до сих пор обнаружить.

С безопасного расстояния она наблюдала, как эти два актера приветствовали своего приятеля, когда тот выбирался из лодки. От волнения у Кэт участился пульс. Мужчина явно соответствовал описанию Арианн, но Кэт все еще сомневалась. Этот человек говорил на английском очень уж… по-английски. Неужели возможно так изменить свой акцент, избавиться от всех следов родного языка?

Она ни в чем не могла быть абсолютно уверена, пока ей не удастся поговорить с этим Маркусом Вулфом наедине, а этого ей пока так и не удалось. Надо было обязательно загнать свою «добычу» прежде, чем этот человек покинет театр, иначе ей придется начинать охоту за ним сызнова.

Поспешив через партер, Кэт стала искать возможность пробраться за кулисы.

Она не увидела ни одного прохода, кроме двух дверей в задней части сцены. Для мужчины среднего роста пол сцены находился на уровне глаз, но это было много выше головы Кэт.

Если бы ей не мешали проклятые юбки, она легко бы подпрыгнула, схватилась за ограждение и потом подтянулась на руках на саму сцену. Занавешенное пространство под поверхностью сцены посулило более легкий путь.

Приподняв тяжелую черную ткань, Кэт нырнула внутрь. Пространство под сценой оказалось душным и тесным, пыльным и погруженным во тьму. Когда ее глаза привыкли к темноте, Кэт разглядела лестницу, ведущую через люк наверх. Как раз этим путем Гекуба вылезала на сцену во время третьего акта, появляясь из самого ада.

Кэт последовала ее примеру. Вскарабкавшись по лестнице и выбравшись через люк, она осторожно придержала крышку, чтобы та не стукнула, и затем направилась за кулисы.

Она приготовилась к расспросам, чтобы преподнести как можно более убедительную ложь, дабы объяснить свое вторжение в святая святых театра.

Но это оказалось ненужным, поскольку ее появление прошло незамеченным. Закулисье было бы совсем безлюдным, если бы не двое в дальнем углу, занятые перепалкой.

Пожилая женщина, очевидно отвечавшая за гардероб, сжимала розовое шелковое платье и усердно выговаривала угрюмо насупившемуся юнцу.

– И вот что я тебе скажу, Александр Найсмит, если ты и дальше будешь так небрежен со своим костюмом, я пожалуюсь господину Роксбуру, вот как я поступлю. Ты полагаешь, сударь, такие красивые платья, как это, падают нам с неба?

В ответ юноша только лениво зевнул, и в этот момент Кэт с ужасом признала в юноше белокурую Белинду, которая так окончательно и бесповоротно разбила сердце сэра Роланда в четвертом акте.

Волшебство спектакля было еще более рассеяно бутафорным реквизитом, оставленным без присмотра. Котел Гекубы оказался не больше чем ржавым железным горшком, а сверкающая золотая рама волшебного зеркала – деревянной, покрытой золотой краской. Проходя мимо зеркала, Кэт поморщилась от досады. Определенно никакого волшебства. Полированная сталь отражала все слишком правдиво: всклокоченную коротышку в пропыленном плаще, огненные волосы, как обычно, выбились из пучка и рассыпались буйными завитками.

Облизав пальцы, Кэт попыталась убрать непослушные пряди со лба. Она замерла с поднятой рукой при виде темной фигуры, застывшей где-то позади нее. Он уже переоделся, и сценический костюм, красный дублет и доспехи, сменили туго обтягивающие кожаные бричесы и черный дублет, в прорези рукавов виднелось белое полотно надетой под низ рубашки. И рубашка и дублет не были зашнурованы, обнажая на груди вьющиеся темные волосы.

– Сэр… Сэр Роланд, – Кэт запнулась, не в силах унять бешеное сердцебиение. Почувствовав себя глупо, она поправилась: – Я хотела сказать, Маркус Вулф?

Но к тому моменту, как она развернулась, он исчез. Куда, черт побери, мог он исчезнуть так быстро? Заглянув за колонну, она пришла к заключению, что существовал только один путь, которым он мог воспользоваться. Отступить назад на сцену. Ей показалось, что она услышала там его шаги.

Она бросилась за ним через центральный занавес. Вечернее солнце светило как раз под тем углом, чтобы ослепить ее. Кэт пришлось прикрыть глаза, выходя на сцену. Сцену, которая оказалась пуста.

Озадаченная, она нахмурилась и огляделась по сторонам, решая про себя, не вернулся ли он прежним путем назад через один из служебных проходов, когда заметила движение на той самой галерее, с которой она смотрела спектакль.

Вулф поднял одну руку ко лбу в насмешливом приветствии, перед тем как снова растаять в тени.

– Подождите. Пожалуйста. Только одну минуту. Мне надо поговорить с вами. Я…

Но он уже опять исчез. Кэт, от изумления так и осталась с открытым ртом, но тут же, сообразив, что мужчина играл с нею в кошки-мышки, резко сжала челюсти.

– Прекрасно! – пробормотала она, решительно протопав к краю сцены. – Но вам следует знать, месье Мышь. У кошки есть когти.

Задрав юбки, Кэт перекинула ноги через перила. Учитывая высоту сцены и болтавшуюся под плащом короткую шпагу, это было нелегким подвигом, но Кэт прыгнула, приземлившись на подушечки пальцев.

Она покачалась немного, но быстро вернула равновесие и рванулась к дверному проему, который вел к галереям. К тому моменту, как она добралась туда, там не осталось никаких признаков присутствия актера. По крайней мере, на той галерее.

Он помахал ей с противоположной стороны театра. Выругавшись с досады, Кэт метнулась за ним, с огорчением осознавая, что эта мышь имела одно неоспоримое преимущество. Этот человек знал свой театр гораздо лучше, чем она.

Спустя десять минут она обливалась потом, сбивалась с дыхания и теряла самообладание. Очутившись снова на пути к галереям в третий или четвертый раз, она, не сдержавшись, выкрикнула:

– Ладно вам, болван вы эдакий. Я не в восторге от этой бессмысленной забавы. Достаточно, наигрались.

– О да, я полностью с вами согласен, – раздался тихий вкрадчивый голос так близко у нее за спиной, что Кэт даже подскочила. Она обернулась. Он стоял на несколько пролетов выше нее на лестнице, ведущей на галереи, прислонясь к стене, и невозмутимо изучал ее, словно наслаждаясь ее замешательством.

– Вы, кажется, несколько не в себе, любезнейшая. Бегаете по кругу как оглашенная, будто потеряли что-то. Могу я быть вам чем-нибудь полезен?

Кэт перевела дыхание, борясь с собой, чтобы не вспылить, напоминая себе цель своих поисков.

– Это… это зависит от… – проговорила она. Ее разозлило то, что она чуть не ахнула, когда актер оторвался от стены.

Этот человек был вблизи даже красивее, чем со сцены, хотя в нем не осталось ни единого намека на благородного сэра Роланда. Нет, он не шел горделивой походкой, не держался с рыцарским достоинством. Он крадучись спускался по лестнице, а что касается выражения его лица… нет, она не смогла бы подобрать никаких других слов для описания. В его лице решительно было нечто волчье.

– Зависит от чего? – спросил он, остановившись в шаге от нее.

– …от того, кто вы. Вы можете быть мне полезным, если вы Мартин Ле Луп. – Кэт планировала вести себя тоньше и осторожнее, но ее прямой вопрос заставил его выдать себя. И пусть это выразилось лишь в едва заметном взмахе ресниц, ей этого было достаточно.

– Увы, любезнейшая, боюсь, вы ошибаетесь.

– Вот уж не думаю. – Кэт едва сдержалась, чтобы не возликовать. – Вы заставили меня долго охотиться, мсье Ле Луп, но я нашла вас в конце концов. Мое имя…

– Оно мне совершенно ни к чему, – отрезал он, нависая над Кэт так близко, что она невольно отступила назад.

Это было ошибкой с ее стороны, поскольку теперь она оказалась прижатой к стене прохода, и он к тому же расставил руки так, как если бы намеревался отрезать ей путь к спасению.

– Как я уже заметил, вы ошиблись. Но ошиблись так, что теперь уже мне решать, позволить ли вам уйти. – Он разглядывал ее прищуренными хищными глазами густого, как краски первобытной лесной чащи, зеленого цвета. И хотя голос его звучал нарочито тихо, в нем явно слышалась угроза. Угроза исходила из каждой поры его крепкого тела и, казалось, колючками била по ее коже, от чего одновременно приходило и возбуждение и замешательство.

– Вы не понимаете. Если бы вы только дали мне объяснить. У меня есть для вас кое-что… – Кэт полезла под плащ за рекомендательным письмом, которым ее снабдила Арианн. Он опередил ее, сжав ее запястье железной хваткой.

– Что бы ты ни скрывала под этим плащом, лучше оставь это при себе, милочка. Я не испытываю никакого интереса к твоему товару, а, как ты сама можешь видеть, другие возможные клиенты давно разошлись. Но ты можешь найти публичный дом в конце этой улицы, где…

– Публичный дом?! – Лицо Кэт запылало от негодования. – Вы принимаете меня за шлюху?

– Ни одна достойная женщина не преследует мужчину на улице, как ты преследовала меня. Зачем, если не затем, чтобы задрать юбки и расставить ноги ради моей монеты, или у тебя была другая причина? – Его глаза и дразнили и испытывали ее.

Кэт не знала, на кого больше злилась: на него за оскорбления, которыми он ее осыпал, или на себя за то, что оказалась настолько неловкой, что он обнаружил ее слежку.