Текст книги "Охотница"

– О, сдается мне, на этом свете не так много того, на что вы бы не осмелились, мистер Вулф.

Мартин смутился.

Поговаривали, Уолсингем умел взглядом обнажать душу человека, и сейчас, под пристальным взглядом министра, Мартин чувствовал себя слишком неуютно.

В последнее время его мысли действительно крутились вокруг леди Дэнвер много чаще, чем следовало. Эта милая, нежная женщина, на вкус Мартина, время от времени была чересчур уж серьезна. Но он не мог избавиться от мыслей, насколько брак с этой дамой улучшил бы его положение, и какой хорошей матерью для Мег могла стать Джейн.

Уолсингем продолжил изучать Мартина прищуренными глазами. Министр умел владеть молчанием как оружием, часто подталкивая людей на опрометчивые признания.

Но с Мартином это не удалось.

– Мы живем в уникальное для Англии время, – прервал паузу Уолсингем, – когда человек со здоровым честолюбием и недюжинными способностями может подняться много выше своего отца. Вы кажетесь мне именно таким человеком, мистер Вулф. Но вы еще и крайне опасны, слишком опасны.

– В чем же я опасен?

– Вы не признаете хозяина над собой, вас ни с кем не связывают никакие узы.

– Как странно, – Мартин подчеркнуто растягивал слова. – У меня создалось впечатление, что вы взяли меня к себе на службу, господин министр.

– Вы, несомненно, получаете от меня плату и выполняете поручения, которые я вам даю, но я никогда не был достаточно глуп, чтобы считать себя вашим хозяином. После шести месяцев вашей службы у меня я знаю о вас не намного больше, чем в самом начале нашего знакомства.

– Я могу сказать то же самое о вас, сэр, – парировал Мартин. – У вас репутация человека, который говорит мало, но видит все.

– Вы же человек, который говорит много, но никогда не раскрывается. Я даже до конца не уверен, каковы наши религиозные убеждения.

– Каждое воскресенье я регулярно посещаю протестантскую службу.

– Так делают очень многие, даже если только для того, чтобы избежать порицания, ждущего всякого, кто воздерживается.

– Мои отношения со Всемогущим достаточно простые, – улыбнулся Мартин. – Еще когда я был мальчишкой, Бог сказал мне: «Мартин, дружище, у меня есть гораздо более важные заботы, чтобы беспокоиться еще и о тебе, так что ты уж лучше-ка сам приглядывай за собой». – Уолсингем отреагировал сухим смешком, но Мартин догадался, что он задел строгого пуританина своим богохульством. Он добавил уже серьезнее: – Что касается конфликта между католиками и протестантами, я воочию видел беды и страдания, которые он повлек за собой. Из-за гражданской войны Франция была разорвана на части на долгие годы… Мужчин, женщин и детей – всех безжалостно вырезали. И все ради чего? Я думаю, ваша собственная королева сказала по этому поводу как нельзя лучше. Разве это не ее слова: «Есть только один Иисус Христос; остальное – споры о пустяках»? Я склонен согласиться с нею.

– И все же вы когда-то служили протестантскому королю Наварры, – раздраженно укорил его Уолсингем.

– Я искренне симпатизировал ему и видел смысл в том, чтобы служить его делу.

– Именно эта черта в вас и беспокоит меня. Ваша симпатия к сестре лорда Оксбриджа и ее кошельку привела к тому, что вы ослабили свое рвение в изучении самого барона.

– Почему вы так уверены, что Оксбридж склонен к измене? – сердито вздохнул Мартин.

– Я уже излагал вам свои соображения на этот счет. Лэмберты – одна из последних знатных католических семей с севера. На их счету уже есть злосчастная история сопротивления короне. Дедушка нынешнего барона кончил тем, что его голову выставили над Тауэром. Отец, скорее всего, разделил бы ту же самую судьбу, если бы не упал с лошади и не сломал себе шею, убегая от судьи.

– Но вы же сами только что уверяли меня, что в Англии наступила новая эра. Что человеку нет нужды повторять судьбу своего отца.

– У меня есть и другие причины тоже. – Уолсингем был явно уязвлен, что его собственные слова собеседник направил против него самого. – Оксбридж и его сестра воспитывались в доме графа Шрусбери, а сэр Антони Бабингтон был там пажом. Они все жили под одной крышей в те времена, когда граф был опекуном шотландской королевы.

– Случайное совпадение, – усмехнулся Мартин. – То, что все они были знакомы друг с другом в прошлом, вовсе не подразумевает их нынешних отношений. Я убедился: ни из чего не явствует, что лорд Оксбридж или его сестра…

– Тогда я предлагаю вам еще внимательнее присмотреться к ним, сэр, – отрезал Уолсингем, – иначе я вынужден буду нанять кого-то еще, чтобы тщательно изучить барона и вашу лояльность к нему тоже, месье Ле Луп.

Мартин проявил недюжинную выдержку, чтобы скрыть, как сильно угроза патрона потрясла его.

– Я постараюсь.

– Ваши старания – все, что мне требуется. Ну а теперь возвращайтесь к дочери. – Министр поднялся, чтобы проводить Мартина до двери. – А как поживает юная Маргарет?

– Хорошо, – осторожно ответил Мартин. Он изучающе посмотрел на Уолсингема, пытаясь почувствовать, нет ли какой-нибудь скрытой угрозы в этом вопросе.

– Вот уже шесть лет прошло с тех пор, как я потерял свою самую младшую дочь, мою маленькую Мэри, – обычно холодный взгляд сэра Фрэнсиса потеплел. – Она теперь с Богом. Дорожите днями, проведенными с вашей дочерью, мистер Вулф. Так уж часто получается, что только слишком короткое время наши дети бывают с нами. А ведь в итоге важны вовсе не королевства или власть. Только Бог и семья имеют значение.

Министр говорил просто, без всякого набожного ханжества, его слова шли прямо от сердца. И на мгновение показалось, будто два обычных человека говорят между собой, и один отец обращается к другому.

– Вы планируете в ближайшем времени навестить лорда Оксбриджа и его сестру? – Маска Уолсингема снова вернулась на свое место.

– Мне оказали честь, прислав приглашение на большой банкет, который будет дан в Стрэнд-хаузе завтра вечером. Сама королева ожидается там.

– Нет, если я сумею отговорить ее. Едва ли сейчас подходящий момент для ее величества, чтобы обедать в доме известных бунтарей. Учитывая весь этот круговорот заговоров. – Уолсингем положил руку на плечо Мартина. – Помогите мне раскрыть этот заговор против моей королевы, и я позабочусь о вашей награде. Герб и респектабельное положение можно купить. У вас нет никакой необходимости кликать на себя опасность, добиваясь женщины, чья семья может оказаться замешанной в измене. Хорошенько послужите мне, и вы сможете подняться к большим высотам. Но помните, можно и упасть, и так же глубоко. Доброй ночи, сэр.

На сей раз Мартину не составило труда расслышать угрозу.

* * *

Как только Вулф вышел, в комнату вошел Фелиппес. Клерк кивнул в сторону двери:

– Вы полностью доверяете этому французу, сэр?

– Настолько, насколько я доверяю каждому из вас, – ответил Уолсингем. – Я нахожу, что существует крайне немного людей, за которыми не стоит наблюдать. Как идет перевод?

– Достаточно успешно. Или, по крайней мере, по большей части. – Фелиппес поскреб бороду. – Я уже был уверен, что удалось взломать шифр, но часть этого сообщения выглядит несколько странно. Я не уверен, правильно ли я расшифровал текст.

– Я уверен, что правильно. Вы – лучший шифровальщик, которого я когда-либо использовал. От кого письмо?

– От посредника шотландской королевы в Париже, Томаса Моргана.

Морган пытался защитить Марию, в течение многих лет, добиваясь ее освобождения, и призывал к французскому вторжению ради ее освобождения, призывал возвести ее на английский престол. Наконец, французского короля убедили арестовать этого человека, чтобы сохранить хорошие отношения с Англией. Но Генри III отказался передать Моргана английскому правительству.

Моргана поместили в Бастилию, что конечно же не остановило этого человека, и он продолжал работать на королеву-пленницу.

– Что же смущает вас в письме Моргана? – уточнил Уолсингем.

– Он рекомендует Марии Бабингтона как человека, которому можно доверять.

– Все к лучшему.

– Но весь остальной текст настолько странен. Морган пишет, что на сей раз необходимо попробовать все средства для освобождения королевы. Включая колдовство.

– Что? – Уолсингем выхватил бумагу и стал просматривать перевод Фелиппеса.

«И хотя ваше величество – женщина глубоко благочестивая, я должен умолять вас признать, что даже силы тьмы нужно использовать ради святой цели. До меня дошли слухи о могущественной волшебнице, проживающей в Англии, чьи способности можно было бы направить на ваше избавление…»

– Похоже, мистер Морган слишком долго просидел в тюрьме, – презрительно сморщился Уолсингем. – У него мозги размягчились.

– Вы не питаете никакой веры в колдовство?

– Если бы я верил в магию и суеверия, я был бы папистом. Но те, кто отстаивает подобные опасные верования, могут принести большую беду. Мы не можем игнорировать любые угрозы, неважно, правдоподобны они или нет.

– Тогда как прикажете мне поступить, сэр?

Уолсингем потер виски, некоторое время молча размышляя.

– Запечатай письмо и проследи, чтобы оно попало в руки шотландской королевы вместе с корреспонденцией от французского посла, – некоторое время спустя приказал он. – Я напишу инструкции нашим собственным агентам в Париже, и посмотрим, сумеют ли они узнать больше об этой ведьме. Как там ее называют? – Сэр Фрэнсис еще раз взглянул на расшифрованное послание. – Об этой «Серебряной розе».

ГЛАВА 5

Кэт свернулась клубком на пороге спальни Мег. Утренние лучи ласкали ее лицо, вызывая приятные сны о прошедших днях. Она спала, подложив руку под голову вместо подушки, и ей снилось, что она слышит мычание коров, выгнанных на летнее пастбище, и мягкие шаги бабушки, которая приготовила для Кэт великолепный завтрак из пахты и черного хлеба. Но вовсе не певучий голос бабушки разбудил ее, а оглушительный вопль, походивший на стенания банши, древних ирландских духов, предвещающих смерть.

– Папистская ведьма! Ирландская чертовка!

Глаза Кэт широко распахнулись. Инстинкт воительницы заставил ее вовремя увернуться от удара тяжелой трости, который едва не обрушился на ее череп. Вскочив на ноги, Кэт оказалась в окружении. Ее теснили Агата Баттеридор с тростью и тощая горничная, вооруженная метлой.

Чтобы оградить себя от их ударов, Кэт вскинула руки.

– Какого черта! Ты совсем обезумела, старая карга? Прекрати… Ой! – Кэт вскрикнула, когда трость угодила ей в локоть. Она увернулась от Агаты, поймала ручку метлы и вырвала оружие из рук горничной.

Захватив метлу обеими руками, Кэт воспользовалась палкой, блокируя исступленные замахи Агаты. Испуганная горничная отступила и спряталась за черные юбки старухи, но продолжала издавать визгливые звуки во всю мощь своих легких.

– Убирайтесь! – проскрежетала Кэт между ударами. – И прекратите этот кошачий концерт, иначе вы разбудите девочку.

– Молюсь, чтобы моя крошка вообще смогла проснуться. Что ты сотворила с ней, злодейка? – Агата, задыхаясь, отступила на несколько шагов в коридор, ее увядшая грудь вздымалась и опускалась.

– Ничего, ты, старая глупая…

– Мод! Бегом вниз и сейчас же приведи хозяина, – приказала Агата перепуганной горничной, но эта команда оказалась лишней.

По лестнице, обнажив шпагу, уже с грохотом мчался Мартин Ле Луп. Широко открытые со сна, полные тревоги глаза, босые ноги, без брюк, в одной только белой сорочке, едва доходившей до середины бедра, взъерошенные темные волосы вокруг небритых щек – так обычно изображают человека, чей сон неожиданно и резко прервали.

– Что случилось? Что с Мег? Кто-то… – выкрикивал он, перескакивая через две ступеньки.

Он прервался, резко остановившись на верхней площадке лестницы. Он моргал, медленно осознавая увиденную сцену, оглядывая сначала Кэт, напялившую на себя его одежду, затем, переметнув взгляд на старуху и хнычущую горничную, цепляющуюся за ее юбки.

– Гром и молния! Что тут творится?

– Ох, хозяин, я же вас предупреждала! – заверещала Агата. – Эта ирландская ведьма пряталась здесь…

– Не делала я ничего подобного, ты, глупая курица, – перебила ее Кэт.

– …пряталась здесь и готовилась выкрасть серебро и перебить всех нас.

– Да я спала тут, проклятая тупица…

– …и страшно подумать, она уже, видно, сожрала маленькую хозяйку, – тут глаза старухи наполнились слезами, – она… ведь она…

– Ради всего святого! Женщина, да у тебя даже не куриные, у тебя блошиные мозги.

– Тихо! – взревел Мартин, окидывая женщин таким свирепым взглядом, что даже Кэт поспешила умолкнуть. Он запустил руку в свою непослушную гриву и, встав между Кэт и мисс Баттеридор, шпагой опустил трость старухи. – А теперь кто-нибудь, пожалуйста, объясните… только по очереди, а не одновременно, – добавил он, поскольку и Кэт и Агата уже набрали воздуха. – Сначала вы, мисс Баттеридор.

– Что ж, хозяин, бедняжка Мод занималась своей утренней уборкой, когда увидела, что противная папистка растянулась на пороге спальни мисс Мег. Представляете, как испугалась бедная девушка, и она немедленно побежала за мной. Только Мод не смогла сразу же найти меня. Я была в саду…

– Я понял, спасибо, – перебил ее Мартин. – Я уверен, у мисс О'Хэнлон есть какое-нибудь разумное объяснение. – Несмотря на свои растрепанные чувства, он оказался способен выгнуть бровь в присущей ему холодной презрительной манере.

– Я уже сказала вам, – прорычала Кэт. – Я спала.

– Какие-то проблемы с кроватью, которую я предоставил вам?

– Никаких, кроме того, что она слишком далеко от Мег. Я делала то, ради чего меня сюда послала Арианн. Караулила вашу дочь. И вовсе никакая я не папистка.

– Видите ли, мисс Баттеридор, – начал было Мартин, но Кэт выглянула из-за него и злорадно договорила:

– Меня вообще не крестили ни в какую христианскую веру. Я придерживаюсь старой веры и чту только славную матушку-землю.

Заявление Кэт вызвало у старухи и молоденькой горничной новый всплеск ужаса.

– Язычница!

– Боже упаси нас всех!

Мартин сжал голову и застонал, но тут дверь спальни Мег открылась. Все замерли, когда, сдвинув в испуге брови, девочка сделала осторожный шаг в коридор.

– Папа? О чем это все тут кричат?

– Ни о чем, Мегги. – Мартин опустил взгляд и вспыхнул, впервые обнаружив свое полураздетое состояние. – Так, склока по хозяйству. Обычная неразбериха среди женской прислуги. Папа займется этим сам. Ты… ты только оставайся пока у себя.

Он подтолкнул Мег обратно в комнату, закрыл дверь и для верности подпер ее плечом. В этот момент вырез его рубашки распахнулся еще больше, обнажив обросшую черными волосами грудь.

Кэт не смогла отвести глаз, обводя взглядом мужскую грудь, крепкие икры и проблеск мускулистого бедра. Не одну ее заинтересовало это зрелище. Мисс Баттеридор с глупым видом таращилась на своего хозяина, а молоденькая горничная вытягивала шею из-за объемов старухи, чтобы лучше его разглядеть.

Мартин выпрямился с удивительным достоинством для полуголого мужчины, которого внимательно оглядывали сразу три разновозрастные женщины.

– Милые женщины, не мучьте меня своими истериками в такую несусветную рань и займитесь своими делами.

– А вы… – Он перевел мрачный взгляд на Кэт. – Идите за мной.

Даже не составив себе труда убедиться, подчинилась ли она ему, Мартин шагнул к лестнице. Горничная послушно вытерла залитые слезами щеки, и даже Агата угрюмо повиновалась.

Кэт была единственной, кого возмутило поведение Мартина, но она последовала за Мартином вниз по лестнице.

– Меня можно считать кем угодно, Вулф, – проворчала Катриона, гордо шествуя за ним, насколько это позволяли его огромные ботинки, – но только не прислугой какого-то мужчины и тем более не склочницей, устраивающей неразбериху.

– Вы сама по себе сущая неразбериха. С вами только и жди беды откуда-нибудь. – Открыв дверь слева от лестницы, он кивком головы показал, чтобы она прошла внутрь первой.

Кэт резко метнулась мимо него в небольшой кабинет, скудно обставленный, стены которого были обтянуты темным полотном в складку. Стало понятно, где Мартин провел оставшуюся часть ночи: на импровизированном нехитром ложе из подушки и одеял перед камином.

Мартин закрыл дверь и обогнул беспорядочную груду одеял, пробираясь к тому месту, где он оставил свои бричесы.

Прыгая на одной ноге, он засунул другую в штанину из черной шерстяной ткани. Кэт, видимо, полагалось по-девичьи стыдливо отвернуться. Но она давным-давно утратила подобную скромность.

Она наблюдала, как он натягивал бричесы, и перед ее глазами мелькали плоские крепкие ягодицы. Только когда он заметил, что Кэт разглядывает его, она неохотно отвела взгляд.

Пока Мартин засовывал сорочку в штаны и застегивал бричесы, Кэт изучала полированную поверхность стола и книжный шкаф.

Заинтересовавшись названиями забытых книг, Кэт сделала шаг в направлении шкафа, но тут же потеряла ботинок. Она споткнулась и чуть было не подвернула лодыжку.

– Проклятие!

В тот миг Мартин насмешливо посмотрел на молодую женщину.

– Это все ваши проклятые башмаки, – пожаловалась она. – Ужасно большие. Лучше бы я пошла босиком.

– Какая оплошность с моей стороны носить ботинки, которые никак не подходят вашим изящным ножкам, – Мартин с подчеркнутой медлительностью растягивал слова. – Напомните мне поговорить с моим сапожником об этом. – Он плюхнулся на стул у стола и начал натягивать чулки. – Только сначала не затруднит ли вас объяснить мне, какого черта вы копались в моей гардеробной?

– Вы оставили мне небольшой выбор, лишив меня моей одежды.

– Я отдал ваши вещи прачке, чтобы та выстирала их и починила. Если бы вы оставались в постели восстанавливать силы, как вам и следовало поступить, отсутствие одежды не превратилось бы в проблему. Гм-м… будьте любезны, – он указал на другую пару башмаков, стоявшую у камина, более потертых, чем те, что Кэт позаимствовала у него.

Кэт одарила его рассерженным взглядом, но протопала за ними. Подняв изношенные ботинки, она заметила, что на подошве и каблуках налипла свежая грязь.

Грязью были забрызганы и полы плаща, небрежно брошенного на табурет. Тот же самый плащ, который был на нем, когда он ночью прокрался проверить, спит ли Мег.

Кэт нахмурилась. Ночной наряд Мартина должен был насторожить ее много раньше. Он выходил из дома после того, как заходил в спальню Мег. Зачем мужчина рисковал покидать дом в столь поздний час в таком опасном городе, как Лондон? Играть? Кутить? Распутничать?

Кэт не составило бы труда представить Мартина за подобным времяпрепровождением, если бы… не видела, с какой бережностью и нежностью он склонялся над дочерью. Кэт сомневалась, чтобы Мартин рисковал оставлять Мег ночью, если не имел на то неотложной причины. Какого дьявола! Что же это за причина?

– …Мисс О'Хэнлон? Кэт? – Голос Мартина оторвал Кэт от созерцания его башмаков. Он обращался к ней, весь вкрадчивая вежливость: – Я, безусловно, всецело в вашем распоряжении, сударыня. Вы можете принести мне ботинки в любое время, когда сочтете нужным. Но я умоляю вас, хорошо бы я получил их из ваших рук прежде, чем я состарюсь еще на один день.

Мег плюхнула ботинки перед ним.

– Примите мою искреннюю вам благодарность.

– Моя предводительница послала меня сюда вовсе не для того, чтобы прислуживать вам вместо вашего камердинера, – хмуро буркнула в ответ Кэт.

– Ваша предводительница?

– Арианн. Хозяйка острова Фэр удостоила меня чести считаться ее ирландским солдатом.

Мартин подавил смешок, изо всех сил стараясь скрыть усмешку. Он все же хмыкнул, наклонившись натянуть ботинок.

Кэт сжала кулаки.

– Когда-нибудь, Вулф, ваша привычка смеяться надо мной закончится вашей сломанной челюстью.

– Я смеялся вовсе не над вами. Только над тем, что Хозяйка острова Фэр, это воплощение мира и женского изящества, является чьей-то предводительницей. К тому же у нее появился ирландский наемник.

– Я уже говорила вам. Я служу Хозяйке из любви, а не за деньги. А мира для нее нет и подавно, уже давным-давно, как, впрочем, и для всех остальных. Наступили опасные времена.

– Да, времена опасные и жестокие. – Улыбка Мартина исчезла. Он закончил натягивать ботинки и поднялся на ноги. – И поэтому, поскольку вы, судя по всему, полностью восстановили свои силы, вам лучше, не теряя ни минуты, отправляться назад к вашей предводительнице.

– В мои планы не входит уезжать отсюда куда бы то ни было без вас с девочкой.

– Я думал, мы закончили с обсуждением этого дела еще вчера.

– Нет, вчера мы только уяснили, насколько вы упрямы. Пока вы не измените вашего мнения об отъезде Мег на остров Фэр, я остаюсь здесь, чтобы защищать ее.

– Не сочтите, что я не признателен вам за ваше предложение или не доволен вашим присутствием здесь. Я давненько так сильно не веселился, наверное, с моего последнего приступа дизентерии, но думаю, будет много лучше, если вы отплывете во время следующего прилива, мисс О'Хэнлон.

– Нет. – Кэт скрестила на груди руки.

– Нет? – Его улыбка была мягкой, как и его голос, но глаза засверкали, когда он обошел стол, направляясь к ней.

– Не вздумайте запугивать меня. – Кэт встала, широко расставив ноги и оперевшись на пятки. – Вы пытались сделать это вчера в театре, и для вас это закончилось тем, что вы улеглись на свой зад с моей шпагой у вашего горла. О да, думаю, вы можете попытаться вышвырнуть меня из своего дома на улицу. Вы и полдюжины других мужчин, которые вам потребуются для подмоги. Но я все равно вернусь и, если придется, стану ночевать на вашем пороге.

– Бог с вами, женщина, я не поступил бы так ужасно даже с собакой, уж не говоря о подруге Хозяйки острова Фэр. Но вам нет никакой надобности оставаться здесь.

– Нет есть, если вы упорствуете в своем безумии, оставаясь в Лондоне. Если секта или Темная Королева нападут на след Мег, вы будете нуждаться во мне. Кто еще поможет вам позаботиться о ней? Эта безграмотная старуха с ее тростью? Горничная с метлой? Тогда как я, вы, возможно, это заметили, неплохо владею шпагой.

– Больше чем неплохо, – к ее изумлению, он признал ее мастерство.

– И я буду охранять вашу дочь так же, как свою предводительницу. Я буду защищать Мег до последней капли крови.

Мартин пристально посмотрел ей в глаза. Что-то смягчилось в выражении его лица, он легонько прикоснулся кончиками пальцев к шишке на ее лбу, которая еще побаливала.

– Ей-богу, я вам верю, – пробормотал он. – Но это вряд ли уместно. Вы и суток не пробыли под моей крышей, но вызвали переполох среди моих домочадцев, не говоря уже о том, что присвоили себе мои штаны.

– Так пошлите кого-нибудь из ваших слуг в «Бойцового петуха» за моими вещами. Тогда у меня появятся мои собственные штаны.

– На самом деле я уже посылал Джема вчера вечером. – Мартин явно отвел глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом, и Кэт стало не по себе.

– И где же моя седельная сумка?

– Ваших вещей там не оказалось, – нахмурившись, признался Мартин.

– Что?! – Сердце Кэт екнуло. – Что, черт возьми, вы хотите сказать этим «не оказалось»?

– Похоже, кто-то попросту приделал им ноги.

– Там не осталось ничего?

– Боюсь что так.

– Никакой одежды? Моей куртки и штанов и… и моих башмаков? – Кэт мерила шагами комнату, ее гнев и тревога возрастали с каждым шагом. – Моя седельная сумка и все мои деньги? Все, кроме денег, которые я потратила на театр, я оставила, спрятав внутри чулка.

– Едва ли то было хорошей идеей.

– Это казалось гораздо лучше, чем носить деньги при себе и рисковать быть ограбленной разбойниками или… или карманниками.

– Безопаснее оставить деньги в «Бойцовом петухе»? – Мартин закатил глаза. – Вот уж точно не самое почтенное заведение.

– Где еще, черт побери, вы думаете, я могла остановиться? В почтенных местах не останавливаются женщины, путешествующие одни без мужа или горничной. Особенно ирландки. Мне еще повезло, что мне не пришлось расположиться на ночлег в свинарнике. – Но лучше уж я бы заночевала со свиньями, – бушевала она. – Как же я ненавижу эту проклятую страну. Здесь живут одни только негодяи и воры.

Оказавшись подле Мартина, она подкрепила свои слова свирепым жестом.

– Разве у вас в Ирландии совсем нет воров? – Он попятился назад, чтобы избежать ее кулаков.

– Есть, – резко ответила Кэт. – Проклятые англичане. Она сделала еще один разъяренный круг по комнате, прежде чем ее гнев наконец выжег сам себя, затем подавленно опустилась на деревянный табурет, сжав кулаки на коленях.

– Я вам сочувствую, – нагнувшись над молодой женщиной, мрачно и серьезно проговорил Мартин. – У вас украли что-то очень ценное для вас?

– Вовсе нет. С чего вы это взяли…

– С того, что вы не напоминаете мне тех женщин, которые плачут по украденной одежде или горсти монет.

– Вовсе я не плачу! – Но, к своему ужасу, Кэт почувствовала, как ее глаза защипало от слез. Она отвернулась от него, но Мартин поймал ее за подбородок, вынуждая встретиться с ним взглядом.

В его глазах было искреннее сочувствие. Слишком много времени прошло с тех пор, когда кто-то из мужчин смотрел на нее таким образом.

– Расскажите мне, что вы потеряли. Я добуду вам замену.

– Вы н-не сможете. – Она попыталась оттолкнуть его руку от своего лица.

Но он упорствовал, обхватив ее кулак своей рукой, обволакивая ее ласковым взглядом, теплом доброй улыбки.

– Ничего особенного. Я веду себя просто глупо, переживая потерю старой кожаной фляги, в которой держала асквибо.

– Вы печалитесь из-за пропажи виски?

– Не виски, будь оно проклято. – Кэт судорожно сглотнула. – Но фляга… она мне досталась от моего папы. Это… это все, что у меня осталось от него.

– У вас еще остались ваши воспоминания, и я могу вам только позавидовать. – Мартин сжал ее руку. – Я понятия не имею, кем был мой отец. Я всего лишь незаконный отпрыск парижской шлюхи.

– Фу, нет такого понятия, как незаконный. У нас в Ирландии. – Она печально поправилась: – По крайней мере, в Ирландии, которую я когда-то знала. По древнему уложению, все дети равны, потому что мы все рождаемся с душой. И нет никакой разницы, были ли женаты наши родители.

– Какой прекрасный и разумный закон, – отметил он задумчиво. – К сожалению, я действительно никак не смогу возместить вам потерю фляги вашего отца. Но я смогу купить вам одежду: новое платье, ботинки, чулки, корсеты, все, в чем вы нуждаетесь.

– И не вздумайте! – воскликнула Кэт, вырывая свою руку. Она и так чувствовала себя уязвленной. Она растаяла перед Мартином настолько, что чуть не расплакалась. И теперь еще терпеть унижение, принимая от него милостыню. Она подпрыгнула с табурета.

– Прошу прощения. Я не хочу показаться неблагодарной, но я никогда не унижалась до того, чтобы принимать подарки от мужчины, словно я его… его любовница.

– Моя любовница? Едва ли! – Мартин выпрямился. – Нет, считайте покупку нового платья просто любезностью для подруги Арианн. И, кроме того, – он улыбнулся. – Все-таки мне бы хотелось вернуть свои штаны назад.

– Прекрасно. Вы получите их прямо сейчас. И рубашку также. – Ее губы сложились в упрямую линию, и она начала расшнуровывать рубашку.

Мартин схватил ее за руку.

– Вы всегда такая дьявольски гордая и упрямая? – Мартин не понимал, досадовать ему или изумляться. – Ну, будьте же разумны, Кэт. Даже если бы вашу одежду и не украли, вы и тогда не смогли бы разгуливать по Лондону в мужском наряде. Это же не остров Фэр. Какой-нибудь пуританский проповедник арестует вас за непристойное поведение. Нравится вам это или нет, я обязан обеспечить вас надлежащим платьем.

– Вовсе не обязаны, – буркнула Кэт, вырываясь от него и отступая дальше. – У меня есть платье. Как только ваша прачка приведет его в порядок и отдаст его мне обратно.

– Эти жалкие обноски. Я не стал бы даже обтирать свою лошадь ими. Если вы настаиваете на том, чтобы оставаться здесь, вы окажетесь в числе моих домочадцев, и вы должны быть одеты пристойно.

– Чума на вашу респектабельность. – Кэт ткнула пальцем ему в грудь. – Позвольте мне прояснить одну вещь, Ле Луп. Я не окажусь в числе ваших домочадцев. Я здесь не у вас в услужении, а чтобы защищать Мег. И я сама буду решать, что мне надевать. Я никогда не… – Она задохнулась, поскольку он схватил ее за плечи, притянул к себе и крепко поцеловал. Его губы были жарки и властны, и от поцелуя горячая волна прошла по всему ее телу.

Кэт отпрыгнула назад, как будто ее ошпарили, и какое-то время была не в силах восстановить дыхание, уж не говоря о том, чтобы слово вымолвить. Мартин тоже отскочил в сторону. Он казался ошеломленным своим же собственным порывом.

– Какого… какого дьявола! Зачем вы так? – вопрошала Кэт.

– Я… Будь я проклят, если я знаю, – взревел он. – Это вы во всем виноваты. Всегда спорите по любому поводу. Вы доводите меня до безумия. Я счел это единственным способом заставить вас закрыть рот. – Он громко выдохнул. – Кроме того, ничего особенного, просто… английская традиция. Мужчины здесь часто целуют женщин в качестве… дружеского приветствия.

– Но я же не англичанка, да и вы тоже. Так что лучше уж вам не забывать этого. – Кэт вытерла губы рукавом. – Попробуйте только попытаться поцеловать меня еще раз, и ваши дружественные губы будут раздуты так, что вы больше вообще никого не сможете поцеловать в знак дружбы.

– Не волнуйтесь, мадемуазель. Я скорее поцелую ежа. У него намного меньше колючек, – негодующе посмотрел на нее Мартин. – И я еще не говорил вам, что вы можете оставаться.

– Если бы я спрашивала вашего согласия, меня бы это сильно опечалило.

Кэт с удовольствием вскинула бы бровь в его особенной невозмутимой манере, но лучшее, что она могла себе позволить, это, гордо вздернув голову, направиться к двери. Но ее достойный выход был смазан и испорчен: проклятые большие башмаки снова заставили ее споткнуться на ровном месте.

Выругавшись так, что у видавших виды моряков завяли бы уши, Кэт вырвалась из кабинета, хлопнув за собой дверью.

Мартин застыл на мгновение, сомневаясь, чего он больше хочет в это мгновение – хохотать или биться головой о стену.

В изнеможении он сел на стул у стола, протирая глаза, все еще чувствуя себя как в тумане, после того как ему пришлось проснуться как по тревоге.

Впрочем, ему почти и не удалось поспать после встречи с Уолсингемом. Несколько часов он метался и ворочался с боку на бок, проклиная тот день, когда позволил втянуть себя во всю эту проклятую английскую интригу.

Когда-то, когда он впервые согласился работать на сэра Фрэнсиса, это походило на золотую удачу. Исполнять обязанности простого курьера, доставлять сообщения, то тут, то там собирать мелкие сплетни, кое-что разузнавать. Ничего трудного или опасного.

Он вовсе не ожидал оказаться впутанным в заговор против одной королевы, заманивая в западню другую королеву. И, хуже того, ему вменялось в обязанность шпионить за людьми, которые ему нравились и перед которыми он чувствовал себя в долгу.