Текст книги "Горечь моей надежды"

Глава 8

– Отилия, ты понимаешь, что будет дальше, не так ли? – сказал Брайан Уэйд, вытирая лицо влажным носовым платком. На улице было душно. День был пасмурный, небо в тяжелых тучах.

Отилия с опаской посмотрела на него. Она стояла посередине своей комнаты. Руки безвольно опущены, кудрявые волосы спутаны и кое-где прилипли к голове.

– Ну, так что? – подбодрил Уэйд.

Отилия кивнула.

Тем временем по стеклу уже барабанил дождь, а откуда-то издалека сквозь раскаты грома доносился вой сирены. Мир был занят своими делами – стремительный, яростный, оторванный от того, что происходило здесь. Собственно, именно это ему и нужно.

Он вернулся к своему занятию.

– К нам придет одна тетя. Она скажет тебе, чтобы ты не боялась, что она не сделает тебе больно. Но она сделает тебе больно, если ты кое-чтоей расскажешь. Ты меня поняла?

Отилия кивнула так послушно и старательно, что ее узкие плечики дрогнули. Вязаная кофточка на ней была надета наизнанку. Кроссовки на липучке – не на ту ногу. Заметив это, он усадил ее на кровать и стянул с нее обувь. Отилия зарылась лицом в подушку и горько расплакалась.

– Я знаю, тебе больно, – мягко произнес Уэйд. – Но синяки скоро пройдут.

Она была вся в синяках – после падения с лестницы по нежной детской коже расплылись огромные багровые пятна.

– Мы ведь не хотим, чтобы кто-то это увидел? – прошептал он ей на ухо, стаскивая с нее кофту, чтобы вывернуть ее налицо. – Синяки должны быть закрыты. Так они скорее пройдут.

Отилия продолжала рыдать.

– Тсс! – прошептал отец и нежно поцеловал ее головку. Шишки не были видны, их закрывали кудряшки. Какое счастье, что она ничего себе не сломала. Ему было страшно представить, чем могло закончиться это падение.

– Не бойся, я осторожно, – пообещал он. – Нам нужно лишь правильно надеть на тебя кофточку, только и всего.

Прикрыв лицо верным мишкой, Отилия протянула отцу сначала одну руку, затем другую и старалась не смотреть на него, пока он обувал ей на ноги кроссовки.

Когда все было готово, Брайан усадил девочку прямо и потрогал ее щеку. Слава богу, никаких порезов, лишь крошечный кровоподтек под левым глазом.

– Тетя станет задавать тебе вопросы, – наставлял он. – Она будет стараться, чтобы ты что-то сказала ей обо мне и маме. Но ты не поддавайся! Потому что, если ты расскажешь ей про наши с тобой игры, произойдет что-то ужасное! Мы же с тобой этого не хотим, верно?

В глазах Отилии мелькнул страх.

Брайан Уэйд наклонился к самому ее лицу.

– Конечно же, не хотим, – вкрадчиво сказал он. – Нам нужно, чтобы с тобой все было в порядке и чтобы тебя никто не обидел.

Тельце Отилии дернулось. Она попыталась сдержать слезы.

– Возможно, она захочет взглянуть на твою комнату, – продолжал Уэйд. – Пусть посмотрит. Ты можешь показать ей свои игрушки, а если захочешь, и свои рисунки. Но только не рассказывай ей ничего про меня, потому что потом она может украсть у тебя язычок.

Отилия в ужасе прикусила розовые губки.

– А теперь, перед тем как я вернусь к себе в школу, – сказал Уэйд, – я расскажу тебе историю Уильяма. Это такой маленький мальчик, который никого не слушался. Хочешь послушать?

Отилия кивнула, правда, ее в глазах читалась неуверенность.

– Тогда иди ко мне, – сказал Уэйд, протягивая к ней руки. – Пока я буду тебе рассказывать, ты можешь посидеть у меня на коленях. Так вот, злая фея, притворившись доброй, сунула руки и ноги Уильяма в огонь и заклеила ему рот, чтобы он не закричал. Разве хорошо так поступать с маленькими мальчиками? Конечно же, нет. Но ты не бойся, мой ангел, я не дам, чтобы с тобой произошло то же самое.

От страха Отилия буквально окаменела и уставилась в пол.

– Нет-нет, мы не позволим, чтобы это с тобой случилось, – прошептал Уэйд, гладя девочку по головке. – Моя Отилия – хорошая девочка, она во всем слушается папу, и поэтому злая ведьма ей не страшна, ведь так?

Эрика не слышала, как за Брайаном закрылась входная дверь. Она знала, что он ушел, лишь потому, что ощутила на себе неотрывный взгляд круглых глаз Отилии, стоявшей у нее за спиной. Сила немигающих детских глаз неизменно пугала Эрику.

Они были в кухне. Радио наполняло комнату фортепианным концертом номер два Брамса. Это была романтичная, игривая вещь, полная драматических перепадов от пафоса и драмы к робким, застенчивым мелодиям, смелых стансов и безумных арпеджио. Звуки были исполнены радости, ликования, риска и опасности. Перед мысленным взором слушателя разворачивалась яркая история, какую только способно породить воображение.

Эрике не хотелось покидать этот мир звуков. Это был ее мир, в нем по стеклу не стекали дождевые капли, не завывал за дверью ветер, здесь никогда не звонил телефон, а дети не падали с лестницы. Их здесь также не убивали.

Сегодня утром она наконец перестала ощущать себя человеком. Она была ничто и никто. Телесности в ней было не больше, чем в голосах, что звучали в ее голове. Кстати, сейчас они умолкли. Надолго ли?

Она слышала, что он говорил Отилии, и поэтому знала, что в четыре тридцать их дочь будет молчать, как и она сама. Тихая, робкая, глаза опущены, руки сложены. Несчастная, измученная душа, словно в клетку, пойманная в ловушку тела, которое по-прежнему чувствует боль.

Эрика перевела взгляд на нож, который держала в руке. Она несколько раз перевернула его, глядя, как лезвие играет жидкими отблесками света. Она видела его другим – как он, прочерчивая в воздухе дуги, взлетает и опускается, словно исполняя некий безумный танец. Этакая стальная хищная птица, готовая настичь свою жертву.

Дочь подошла ближе, и Эрика перевела взгляд вниз. Отилия наклонилась и открыла шкафчик, чтобы достать пластиковую кружку с носиком, из которой всегда пила. Эрика посмотрела на шейку ребенка – тоненькая, с крошечными бугорками позвоночника. Взяв кувшин, девочка отошла. Взгляд Эрики скользнул к сараю в конце сада. Его студия, его келья, его частный притон.

Обернувшись, она вновь посмотрела на дочь. Та поставила кружку на стул, а из холодильника достала картонный пакет с соком.

– Подойди ко мне, – сказала она.

Отилия испуганно подняла на нее глаза.

– Я сказала, подойди ко мне, – повторила Эрика.

Оставив дверцу холодильника открытой и все еще прижимая к себе пакет, Отилия подошла ближе и посмотрела на мать.

Их взгляды встретились. В глазах Отилии застыл вопрос. Эрика знала, что она сейчас сделает. Она вспомнила Брайана и едва не расхохоталась.

– Послушай меня. Женщина, которая к нам придет, никакая не злая ведьма, – злорадно сказала она. – Она добрая фея! Можно даже сказать, ангел! И если ты пошепчешь ей на ушко, если расскажешь ей все-все-все, она сделает так, что все твои мечты сбудутся.

Отилия растерянно посмотрела на мать.

– Да-да, эта тетя – добрая фея. Фе-я! – со злостью отчеканила Эрика. – Ты это запомни.

Схватив картонный пакет с соком, она плеснула немного Отилии в кружку и сунула ее ей в руки.

* * *

Было уже четыре тридцать три, когда Алекс свернула наконец на гравийную подъездную дорожку, ведущую к дому Уйэдов и запущенному саду. И без того унылое небо с дождем и редкими проблесками солнца снова нахмурилось. Минута-другая, и вновь хлынет ливень. Алекс уже дважды за день успела промокнуть до нитки, бегая в полицейский участок с одним подростком, который давал новые показания против своего дяди-садиста.

– Мне все равно, что с ним сделают в полиции, – заявил он, когда Алекс наконец повезла его домой. – Потому что я все равно рано или поздно его убью.

Припарковав машину позади темно-синего «Ситроена», Алекс попыталась выбросить из головы события последних нескольких часов, а заодно и свое (явно предвзятое) мнение и отношение к родителям Отилии Уэйд (особенно – к ее к отцу). Выровнять эмоциональное состояние оказалось не так-то просто – пришлось себя переубеждать. Если люди отказывались идти на сотрудничество с органами опеки, это еще не значило, что они в чем-то виноваты. Часто это означало лишь то, что им не нравится, когда посторонние вмешиваются в их семейные дела. И Алекс не могла поставить им это в вину – при условии, конечно, что их совесть чиста. Установить же, так это или нет, порой оказывалось самым трудным делом, ибо не в каждом случае дурное обращение с ребенком сразу бросалось в глаза. Алекс не раз сталкивалась с ситуацией, когда насильник так ловко прикрывал свои черные дела, что это годами сходило ему с рук. Возможно, не будь она и ее коллеги по рукам и ногам связаны бюрократическими процедурами и политкорректностью, эти случаи можно было бы разоблачить гораздо быстрее. Но, как однажды заметил в разговоре с ней Томми, в их работе по определению никогда нельзя быть правым, и вряд ли это изменится в ближайшее время.

Тем не менее предстоящий визит к Уэйдам не вызывал у нее опасений в том, что она окажется бессильна что-либо сделать. В любой ситуации можно что-то предпринять. К тому же сегодня на работу вернулся Томми, и в случае чего она всегда может рассчитывать на его поддержку и мудрый совет.

Не успела она позвонить в дверь, как ей открыл худощавый, лысеющий мужчина лет тридцати пяти или чуть старше и искренне улыбнулся ей, словно старому другу. У нее возникло странное чувство, что она его уже где-то видела.

– Мисс Лейк, – доброжелательно произнес он, протягивая ей руку. – Брайан Уэйд. Прошу вас, входите.

Пару мгновений подержав его влажную, чуть пухлую ладонь в своей, она шагнула в коридор, где ее окутал приятный аромат домашней выпечки.

Что это? Уловка, призванная сбить ее со следа? Или настоящая, ежедневная домашняя традиция?

– Мы случайно не встречались? – спросила она, когда он закрыл дверь. – Мне почему-то кажется, что я вас уже где-то видела.

Мистер Уэйд усмехнулся.

– Может, пересекались по школьным делам? – предположил он.

Вряд ли. Начальная школа «Кестерли Райз» была закреплена не за ней. В ответ Алекс лишь пожала плечами и, покачав головой, последовала за ним по коридору.

– Вот сюда, – воскликнул он с энтузиазмом. – Добро пожаловать в гостиную! Моя жена приготовила для вас чай и сладкие булочки. Надеюсь, они вам понравятся. Отилия их обожает.

Как обычно бывало, когда она наносила свой первый визит в чужой дом, Алекс начала подмечать детали быта, причем так, что, знай об этом обитатели дома – чаще всего родители ребенка, – это вряд ли бы им понравилось. Впрочем, она здесь не для того, чтобы вести с ними светские беседы. Ее задача – взглянуть на жизнь в доме с точки зрения Отилии или хотя бы с учетом интересов ребенка.

Пока что все, что она видела и слышала, не давало поводов для беспокойства. Впрочем, внутренний голос подсказывал не терять бдительности. Улыбка Уэйда ей показалась фальшивой, как будто он переигрывал в своем старании расположить инспектора к себе.

Алекс обвела глазами просторную, с высоким потолком гостиную, окна которой выходили в палисадник перед домом. Она отметила про себя, что здесь тепло – в камине пылал огонь. Мебель и ковер тоже вполне приличного качества. Стены гладкие, без трещин и щербинок, какие обычно бывают, если насилие в доме обычное дело. На ковре и на потолке никаких подозрительных пятен.

Перед камином – решетка, в углу – кукольный домик и игрушечная коляска. Телевизор настроен на детский канал. На полу разбросаны игрушки. Картины на стенах – главным образом старомодные пейзажи и натюрморты. Книги на полках – в основном справочная литература и классика. Рядом – неряшливая груда детских книжек в измочаленных обложках и с разрисованными карандашами страницами. Чего не было в комнате – так это фотографий. И, что самое главное, не было самой Отилии.

– Это моя жена Эрика, – сказал Уэйд, подводя Алекс к женщине, которая привстала ей навстречу с кресла.

Миссис Уэйд оказалась на пару дюймов выше своего мужа – худая, словно балерина, и с такой же балетной осанкой. Одета она была во все черное и была так бледна, как будто горе (Алекс решила, что это именно горе) выпило из нее всю кровь. Ее запавшие глаза когда-то наверняка были прекрасны. Сейчас же в них не было ни тепла, ни враждебности. Скользнув по Алекс взглядом, женщина пробормотала приветствие и вновь погрузилась в себя.

Нет, здесь явно что-то не так. Какая странная пара! По крайней мере, на первый взгляд.

– Прошу вас, садитесь, – сказал Уэйд, указывая на диван. – Не хотите ли чаю? Боюсь, что это будет самый простой сорт, но если вам нравится что-то более экзотическое, я попробую поискать в буфете.

– О нет, меня устроит любой, – успокоила его Алекс, и, взяв в руки телевизионный пульт, положила его на стол рядом с подносом. Эрика тотчас потянулась за ним и, наведя на телевизор, щелкнула кнопкой. Комната тотчас погрузилась в тишину.

– Отилия смотрела телевизор перед вашим приходом, – пояснил Уэйд. – Боюсь, она слишком к нему привыкла, хотя мы стараемся следить за тем, чтобы она не просиживала перед ним слишком долго. Вам молока и сахара?

– Одного молока, – ответила Алекс и поинтересовалась: – Где же она сама?

Уэйд улыбнулся, и Алекс отметила про себя, при этом одна сторона его верхней губы приподнималась выше другой. Нет, она определенно уже где-то видела это лицо.

– Отилия наверху, готовит нам небольшой сюрприз, – произнес он доверительным полушепотом. – Я сейчас поднимусь и приведу ее. Просто я подумал, что для начала нам лучше поговорить о том о сем. Втроем, без нее.

Алекс не стала возражать, давая Уэйду возможность продолжить свой маленький спектакль. Взяв у него из рук чашку, она с улыбкой поблагодарила его. Но про себя подумала: если он или его жена рассчитывают, что она уйдет отсюда, не увидев ребенка, они вскоре поймут, как глубоко заблуждаются.

– Булочку? – предложил Уэйд, протягивая Алекс тарелку.

Вид у булочек был аппетитный. Взяв угощение, Алекс положила его себе на тарелку, которую Уэйд поспешил поставить перед ней.

– Итак, – бодро произнес он, усаживаясь в кресло с чашкой чая и булочкой. – Что вы хотите услышать о нашей Отилии?

Алекс посмотрела на его жену. Та уже вернулась в кресло по другую сторону от камина и теперь отсутствующим взглядом смотрела на огонь, не обращая внимания на чай, который поставил перед ней муж, и, похоже, забыв про все на свете.

– Прежде всего, – начала Алекс, – хотелось бы знать, какое дошкольное учреждение она посещает. Я не нашла ее имени в списках ни одного из муниципальных детских садов этого района.

Уэйд состроил печальную мину.

– Боюсь, что наш маленький ангел слишком застенчив. Естественно, мы пытались отдать ее в сад, но она страшно расстраивается из-за того, что на весь день расстается с нами. Так что ни я, ни супруга не находим в себе смелости ее заставлять.

Такой ответ не убедил бы Алекс, услышь она его из уст любого родителя, а уж из уст заместителя директора школы – тем более.

– Я уверена, что, учитывая специфику вашей работы, – сказала она, – вы постоянно сталкиваетесь с такой проблемой. Скажу честно, меня удивляет, почему вы отказываетесь занять твердую позицию в этом вопросе. Тем более что вы сами отлично знаете, как благотворно действует на ребенка контакт со сверстниками и…

– Разумеется, я это прекрасно понимаю. Более того, скажу, что мы не намерены оставлять наши попытки. – Он быстро посмотрел на жену, после чего одарил Алекс беспомощной улыбкой. Из чего Алекс сделала вывод: Уэйд пытается показать ей, что Эрика, лишившись в свое время сына, теперь отказывается отпускать от себя дочь.

Если это так, то Алекс была готова посочувствовать бедной женщине, но ни в коем случае не поощрять ее в стремлении изолировать дочь от общества.

– Пока же мы сами своими силами учим ее читать и писать, – произнес Уэйд своим самым проникновенным голосом. – И, как мне кажется, она уже демонстрирует определенные способности к арифметике.

Алекс отреагировала слабой улыбкой. Нет, ей нужно в срочном порядке преодолеть свою неприязнь к этому человеку, чтобы враждебность не подталкивала ее к предвзятым выводам, прежде чем ей станут известны все факты.

С другой стороны, не зря ведь говорят, что первое впечатление самое верное. Так что, может, ей не стоит спешить проникнуться к нему симпатией.

– Скажите, у нее есть подружки? – спросила она.

Лицо Уэйда вновь приняло выражение полного бессилия.

– Как я уже сказал, ребенок крайне застенчивый, – с трагическим видом повторил он.

Алекс ждала, что он добавит что-то еще, но Брайан лишь откусил кусок булочки и пальцами отправил в рот сливки и джем.

– А как насчет родственников? – поинтересовалась Алекс. – У девочки есть двоюродные братья и сестры?

Уэйд покосился на жену.

– К сожалению, мы оба – единственные дети, а наших родителей, увы, уже не в живых. Так что нас всего трое – мы с женой и Отилия.

– Скажите, а вы сами успели обзавестись друзьями здесь, в Кестерли? – спросила Алекс, ставя на стол чашку и блюдце, и в упор посмотрела на Эрику Уэйд, в надежде услышать от нее хоть какой-то ответ.

– Да, друзья есть, – ответил за жену Уэйд, – но мы не любители шумных вечеринок, будь то дома или в ресторане.

– А как насчет хобби?

– Ну, конечно! Я участвую во многих внешкольных мероприятиях, а Эрика любит музыку.

Алекс подождала, в надежде, что Эрика что-то добавит по этому поводу, но та лишь сидела, глядя на свои худые пальцы, в которых она вертела телевизионный пульт.

– Куда вы ходите с Отилией, когда отправляетесь с ней гулять? – поинтересовалась Алекс.

Уэйд на миг сделал задумчивое лицо.

– Дайте вспомнить. Ну, во-первых, в хорошую погоду на пляж. Отилия боится осликов, хотя, как мне кажется, понемногу преодолевает свой страх. Мы гуляем с ней по пирсу и в парке. Но я бы не сказал, что ей нравятся эти прогулки, вокруг слишком шумно, слишком много других детей. Думается, было бы неплохо познакомить ее с ребенком ее возраста, девочкой или мальчиком, чтобы она постепенно научилась общаться с другими детьми. Мне кажется, это пошло бы ей на пользу.

Алекс так и подмывало спросить, почему это не было сделано раньше. Однако она сдержалось – во время первого визита лучше не быть излишне напористой. Вместо этого она решила сменить тему.

– Скажите, а почему ваш ребенок до сих пор не поставлен на медицинский учет?

Уэйд изобразил удивление.

– Это почему же? – возразил он. – Мы наблюдаемся у доктора Эйдена с Эбботсвуд-роуд.

– Я знаю, но в ее возрасте Отилия должна проходить регулярные медосмотры патронажной сестрой. Я же не нашла никаких данных по этому поводу.

Щеки Уэйда порозовели.

– О боже! Мне стыдно признаться, но я совершенно забыл про эти осмотры! Ну, конечно же, это нужно немедленно исправить. Я беру на себя полную ответственность за эту оплошность. Я должен был поставить ребенка на учет, как только мы переехали сюда. Но сами понимаете, в суматохе переезда это просто вылетело у меня из головы. – Уэйд озабоченно посмотрел на жену. – Это было трудное для нас время, – негромко произнес он. – Нам и сейчас непросто.

Он явно имел в виду смерть сына. Понимая, что развивать дальше эту тему бессмысленно, Алекс сделала мысленную пометку: нужно будет обязательно узнать у врача, почему тот не организовал визиты патронажной сестры.

– Ну, а теперь я хотела бы посмотреть на Отилию. Не могли бы вы привести ее сюда?

Уэйд посмотрел на жену.

– Дорогая, может, ты сходишь за ней, я пока налью мисс Лейк еще одну чашку чая?

Не проронив ни слова, Эрика Уэйд поднялась с кресла, положила пульт назад на стол и, даже не взглянув на Алекс или мужа, словно темная тень выскользнула из комнаты.

Закрыв за ней дверь, Уэйд вернулся в свое кресло.

– Думаю, я должен вам кое-что сказать, прежде чем вы встретитесь с Отилией, – негромко произнес он.

Заинтригованная, что же это может быть, Алекс пристально посмотрела на него. Уэйд каким-то совершенно женским жестом сцепил на коленях руки.

– Как и любые родители, – с серьезным видом начал он, – мы учим нашу дочь не разговаривать с чужими людьми. Думаю, вы согласитесь со мной, что это полезный совет. Но боюсь, что в случае Отилии та поняла его слишком буквально. Поэтому не удивляйтесь, если она окажется… скажем так, не слишком разговорчивой. Нет-нет, вы легко найдете с ней контакт, ведь по натуре она дружелюбный ребенок. К сожалению, она очень робкая, и чтобы заговорить, ей требуется время, чтобы набраться храбрости. – Уэйд на миг умолк. – Разумеется, с нами она даже болтлива, – он усмехнулся. – Ну, вы сами знаете, как часто бывает с маленькими детьми: они трещат без умолку и их невозможно остановить. Но с незнакомыми людьми она тотчас замыкается в себе. Я счел нужным предупредить вас заранее, чтобы для вас это не стало неприятным сюрпризом. Вдруг вы обидитесь, что она не станет отвечать на ваши вопросы. Хотите еще чаю?

– О нет, огромное спасибо, одной чашки более чем достаточно, – поблагодарила Алекс и, решившись затронуть больную тему, добавила: – Я заметила, что ваша супруга тоже не слишком разговорчива…

– Что не слишком благотворно сказывается на Отилии. Да, я знаю, и должен признать, что меня это тоже беспокоит. Но знаете, горе – странный зверь. Никто не знает, как оно скажется на человеке. Бедная Эрика, она до сих пор не оправилась после смерти сына. Она почти не выходит из дома и постоянно держит Отилию в поле зрения. Понятное дело, что, потеряв сына, она теперь боится потерять дочь. Скажу строго между нами: я уверен, именно по этой причине Отилия и отказывается идти в сад. Своим детским сердечком она переживает за мать и считает своим долгом о ней заботиться.

Что совершенно недопустимо, подумала Алекс.

– А что будет, когда ей подойдет время идти в школу? – спросила она. – Ведь тогда ей придется расстаться с матерью?

– И да и нет. Если так будет продолжаться и дальше – хотя хочется надеяться, что нет, – возможно, нам придется выбрать домашнее обучение.

Это, конечно, их право, но вряд ли такой вариант пойдет на пользу самой Отилии.

– Вы пытались как-то помочь жене? – спросила Алекс.

– Разумеется, и не раз. Но как вы сами знаете, человека невозможно силой заставить ходить к психоаналитику. Он должен сам этого захотеть, в противном случае от сеансов не будет никакого толка. Мне кажется, что для моей жены ее горе – это последняя ниточка, которая связывает ее с нашим сыном. Уйди оно, и у нее ничего не останется.

Алекс видела матерей, которым потребовались годы, чтобы пережить смерть ребенка. Хотя она и сочувствовала им всей душой, куда больше ее волновало другое: как это скажется на других детях в семье.

– А как же Отилия? – спросила она. – Какие отношения у девочки с матерью?

Уэйд задумчиво кивнул.

– Я бы сказал, неплохие, – ответил он. – Разумеется, когда я на работе, я не могу их наблюдать, но когда возвращаюсь домой, я не вижу между ними дисгармонии.

Сказав это, он вновь взял в руки чашку и булочку, как будто давая понять, что сказал все, что хотел.

Алекс мысленно подвела итог тому, что успела узнать. Миссис Уэйд явно не в самом здравом уме. Мистер Уэйд, хотя всячески и пытается уверить ее, что печется о благе дочери, тем не менее не делает того, что обязан делать.

Хотелось бы знать, почему?

– Ах да, пока не забыл, – внезапно добавил Уэйд. – Возможно, вы заметите под глазом у Отилии небольшой синяк. Боюсь, что на днях она споткнулась и упала в саду. Ну, вы знаете, как это бывает с детьми. Я это говорю лишь затем, чтобы у вас не сложилось превратное впечатление.

Алекс с понимающим видом кивнула. Действительно, ни к чему спешить с выводами, пока она своими глазами не видела злополучный синяк. Услышав в коридоре шаги, они обернулась. Она уже приготовилась к тому, что сейчас услышит, что Отилия отказывается спуститься вниз, но все ее опасения вмиг испарились, как только дверь распахнулась и перед ней выросла Эрика Уэйд с дочерью.

– Все в порядке, здесь нечего бояться, – сказала Эрика, первой входя в гостиную.

Алекс тотчас отметила про себя и холодный тон, какими были сказаны эти слова, и то, что это был первый раз, когда Эрика вообще открыла рот.

Вслед за матерью в комнату робко вошла девочка. При виде этого ангельского создания сердце Алекс наполнилось теплом и радостью. Она даже негромко ахнула и вскочила ей навстречу.

И тут до нее дошло. Да ведь это та самая девочка, которую она видела в парке! Да-да, та самая, что одна качалась на качелях и которую потом увел прочь отец. Та самая, тревожные мысли о которой долго не давали ей покоя.

И вот теперь судьба – или кто еще там, наверху? – вновь свела их вместе.

На первый взгляд Отилия не была похожа ни на одного из родителей. Большие карие глаза, милое детское личико, на голове облако темных кудряшек, воздушных, как у младенца. На девочке были синие лосины, розовые кроссовки и белая вязаная кофточка на пуговицах. Впрочем, кофточка была почти не видна – ее закрывал лист бумаги, который Отилия прижимала к груди.

– Будь хорошей девочкой, подойди к нам, – поманил ее отец. – Это мисс Лейк. Я тебе про нее говорил.

Отилия шагнула вперед и с опаской посмотрела на Алекс. Интересно, узнала она меня? – подумала та. Даже если и узнала, то не подает виду.

Нагнувшись к девочке, она с улыбкой сказала:

– Привет. Рада с тобой познакомиться. Если хочешь, можешь называть меня Алекс.

Их разделяло несколько шагов, и, похоже, девочка не решалась их сделать.

– Покажи, что ты приготовила для мисс Лейк, вернее, для Алекс, – сказал ей отец.

Отилия вопросительно посмотрела на мать, но та теперь стояла за спиной Алекс, и потому ей не было видно, как миссис Уэйд отреагировала на этот взгляд. Впрочем, быстро взглянув на отца, Отилия протянула ей лист бумаги.

– Это для вас, – сказал Брайан Уэйд.

– Для меня? – изобразила восторг и удивление Алекс и, взяв лист бумаги из рук ребенка, перевернула, чтобы взглянуть, что это такое. – Это твой дом? – спросила она, хотя, сказать по правде, это могло быть что угодно.

Отилия не ответила.

– Или это замок прекрасной принцессы?

Что бы это ни было, взгляд девочки был прикован к Алекс, как будто Отилия не могла отвести от ее глаз. Кстати, синяк почти не заметен и вполне мог быть следствием падения. А может, и нет.

– Я могу взять твой рисунок домой? – спросила она.

И вновь Отилия повернулась к отцу.

– Скажи «да», – подсказал тот.

Девочка посмотрела на Алекс и кивнула.

– Как красиво! – проворковала Алекс. «И какое ангельское создание», – мысленно добавила она. Как же ей хочется погладить эти розовые детские щечки, эти нежные детские волосики, взять девочку на руки, прижать к груди! Но нет, так можно ее испугать, да и родителей тоже.

И Алекс, в очередной раз выразив свой восторг по поводу рисунка, положила лист бумаги на сумку, чтобы, уходя, не забыть, и опустилась перед девочкой на колени.

К ее великому удивлению, та сделала то же самое. Алекс была тронута до глубины души.

– Какая же ты хорошенькая, – прошептала она с улыбкой.

Отилия лишь заморгала.

– Скажи, сколько тебе лет?

Отилия опустила глаза, и Алекс – как и тогда, в первый раз, – отметила про себя длинные, с загнутыми кончиками ресницы. Внезапно она заметила, что Отилия растопырила на коленке три пальца.

– Так тебе уже три года! – воскликнула она, изобразив удивление.

Отилия снова посмотрела на нее.

– Скажи, а что ты любишь делать?

Вместо ответа Отилия прикусила губы.

– Смотрю, ты хорошо рисуешь. Тебе нравится рисовать?

Отилия стрельнула глазами на картинку.

– А книжки? У тебя есть любимые книжки?

– О да, она обожает, когда ей читают, – вмешался Уэйд. – Например, про свинку Пеппу, маленького пингвиненка или Фею Расчески.

– Фею Расчески! – с улыбкой воскликнула Алекс. – Помнится, в детстве я тоже любила эту историю.

Отилия пристально наблюдала за ней, как будто не знала, кто перед ней – друг или враг. По крайней мере, подумала Алекс, пока что девочка не предпринимала попыток убежать и забиться от нее в угол.

– Готова поспорить, что у тебя красивая спаленка, – сказала Алекс. – Ты покажешь ее мне?

Губы девочки задрожали, и она вопросительно посмотрела на отца.

– О, думаю, это мы можем, не так ли? – произнес тот, вставая с кресла. – Надеюсь, там у тебя порядок, Отилия? Ты ведь навела там порядок, как тебе было велено?

Девочка кивнула.

Алекс обернулась: интересно, что скажет мать? Но, похоже, миссис Уэйд не имела мнения по этому поводу. Впрочем, она не спускала с Отилии глаз. И Отилия это понимала, потому что, как только отец взял ее за руку и повел ее к двери, она вопросительно обернулась на мать.

– Кстати, это отличная для меня возможность пообщаться с Отилией наедине, – сказала Алекс, тоже поднимаясь на ноги.

Уэйд тотчас замер на месте и обернулся на нее. Было видно, что он не в восторге от ее идеи.

– Зачем вам это? – поинтересовался он.

– Это обычная процедура, – успокоила его Алекс с улыбкой. – Но вы…

– Но я ведь уже объяснил: Отилия робеет перед посторонними людьми.

– Я как раз собиралась сказать, что вы можете побыть где-то рядом. В любом случае, Отилия меня не боится, правда, Отилия?

Девочка посмотрела сначала на мать, затем на отца.

Не до конца понимая, что происходит, Алекс вновь присела перед девочкой, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Не бойся, – мягко сказала она. – Я лишь посмотрю на твои игрушки и то место, где ты спишь. Если ты не хочешь со мной говорить, то и не надо, хотя мне было бы приятно, если бы ты со мной поговорила.

Алекс отметила про себя, что для такого робкого ребенка, как она, Отилия легко выдерживает пристальный взгляд. С другой стороны, она уже во второй, если не в третий раз заметила, что девочка плотно сжимает рот, закусывая зубами губы.

– Может, мы поднимемся наверх все вместе? – предложил мистер Уэйд. – И если Отилия вдруг наберется храбрости, она вполне может побыть с мисс Лейк, то есть с Алекс, наедине.

От Алекс в очередной раз не ускользнула растерянность девочки. Шагнув вслед за отцом и дочерью, она вновь окинула взглядом дом. Похоже, здесь царила идеальная чистота. На верхней площадке устроен барьер с калиткой – по всей видимости, для безопасности ребенка.

– Ваша дочь ходит во сне? – спросила она, глядя, как маленькие ножки девочки преодолевают ступеньку за ступенькой, а заодно отметив про себя, что на ребенке нет ни памперсов, а во рту Отилии – соски.

– Не бывало ни разу, – ответил Уэйд, обернувшись через плечо.

– Тогда зачем вам барьер?

– О, это одна из тех вещей, – со стоном ответил Уэйд, – до которых у меня никак не доходят руки. Ну, вы сами знаете. Но мы держим его открытым. Ведь ты уже умеешь сама спускаться и подниматься по лестнице, правда, Отилия?

Отилия даже не подняла головы.

Прилив теплых чувств к малышке грозил захлестнуть Алекс с головой. И хотя отец ребенка не вызывал у нее особых симпатий, она была вынуждена признать, что он искренне горд своей дочерью.

Как она и ожидала, спальня Отилии оказалась просторной, что не удивительно, учитывая размеры дома и небольшое число его обитателей. Как и все детские спальни, эта была битком забита обычным детским «добром». По крайней мере, в том, что касается материальных потребностей, Отилия Уэйд ни в чем не нуждалась.