Электронная библиотека » Сьюзен Уолтер » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Почти мертвы"


  • Текст добавлен: 25 октября 2023, 23:24


Автор книги: Сьюзен Уолтер


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 3

– Ты познакомился с новыми соседями? – спросила Либби с порога гаража, уперев руки в бока.

Прозвучало это скорее как обвинение, чем как вопрос. В изгибе ее безупречных бровей читалось раздражение. Если дам положительный ответ, она спросит: «А почему меня не познакомил?», – если отвечу «нет», последует: «А почему?»

– Я помахал мужу, – ответил я, припоминая мужчину, сидящего на деревянной скамейке, широко расставив ноги, потому что его крупная фигура не умещалась на узких деревянных досках. – Они, похоже, торопились, – солгал я в надежде, что вранье избавит меня от потока «Почему ты не сделал то-то и се-то».

– Им столько всего привезли, – сказала она, как будто удивляясь, что люди переезжают в новый дом и привозят вещи. – Похоже, вся мебель новая!

Она была права, за последние несколько дней к дому постоянно подъезжали грузовики – мебель для спальни, ковры, посудомойка и стиральная машина. Я не знал наверняка, нормально ли это, когда пара среднего возраста покупает все новое, может, это просто выводит из себя – мы-то за десять лет даже телевизор новый не купили. Я поразмыслил над вариантами. Молодожены? Карьера пошла в гору? Или просто приехали издалека и решили не тащить все с собой?

– Интересно, сколько они заплатили за дом? – высказала свои мысли Либби, а я задумался, с чего вдруг ее это волнует. – Чем больше, тем лучше, – добавила она.

Мы не говорили о продаже дома, но я внезапно понял, что она думает об этом уже какое-то время. А я-то считал, что она потащила меня смотреть «великолепный традиционный дом с тремя спальнями и свежим ремонтом», который выставили на продажу, только ради развлечения.

Я повозился с пылесосом в надежде, что она поймет намек и вернется в дом. Идея превратить гараж в столярную мастерскую пришла мне в голову случайно, но оказалась гениальной. Теперь я мог уходить из дома, не растрачивая выделенное мне «личное время». Я не особо мастеровитый столяр, но мне нравятся мои поделки – книжный шкаф для девочек, табурет для кладовки. Я даже переделал все карнизы в столовой. Этот проект я растянул на целый великолепный месяц. А в те редкие дни, когда мы пользовались столовой, я мог похвастаться делом своих рук.

– Что они за люди? – спросила Либби.

Если бы я не знал ее пятнадцать лет, вопрос показался бы туманным. Но я точно знал, о чем она спрашивает. У них есть деньги? А связи? Знакомство с ними может быть полезным? Это ведь Лос-Анджелес. А я занимаюсь кино.

– Понятия не имею, – честно ответил я. – Он был в костюме.

Конечно, это могло означать что угодно. Адвокат? У меня уже есть адвокат. Агент? Тоже есть. С другой стороны улицы я не мог разобрать, хороший костюм или дешевый, из тех, что продают «два по цене одного». Может, он вообще работает в обувном магазине.

– Ну, раз они могут себе позволить этот дом за цену, которую за него просили, значит, дела у них идут хорошо. – И на этом она могла бы остановиться, но не сдержалась: – Лучше, чем у нас.

Это был удар под дых. Конечно же, она права. Тот дом был нам не по карману. К счастью, и наш был вполне неплох. Хотя о нашем браке такого не скажешь.

Я часто размышлял о жизненном цикле брака. Сказки, которые я читаю дочерям, всегда заканчиваются свадьбой. Путь к ней долог и тернист, да еще и злые сводные сестры чинят препятствия, пытаясь разлучить принца и принцессу. А потом – «и жили они долго и счастливо». Сказочникам не интересно, что будет дальше. Они либо верят, что у героев все идет гладко, «пока смерть не разлучит их». Либо же знают, что брак гораздо сложнее и сказочного в нем немного.

Я помню времена, когда не мог наглядеться на жену. Я любил возвращаться к знакомым разговорам, в знакомую постель, к знакомому сексу. Любил ее смех. Любил, что она смеется часто и вольно. Но больше всего любил ее оптимизм. Я занимался рискованной карьерой киносценариста, а она считала, что это круто, и не сомневалась, что однажды мы разбогатеем. Но мы не разбогатели. И Либби быстро поняла – нет ничего крутого в том, что ты не знаешь, когда придет следующий гонорар. Но все стало еще хуже, когда я совсем перестал зарабатывать.

Запах неудачи преследовал меня повсюду, прокладывал себе путь в каждое «доброе утро», каждое «спокойной ночи», в каждое «что нового?». Как бы ни была разочарована во мне жена, я был разочарован в себе гораздо больше. Я жил с гнетущим чувством, что вот-вот произойдет катастрофа. Один из нас что-то скажет или сделает, подтолкнув другого к разрыву. Я пытался отвлечься, делая табуретки, оттачивая столярные навыки, но знал, что не могу прятаться вечно. В конце концов мне придется признать, что наш брак терпит крах, и смириться с тем, что лучшие дни остались позади. Я думал о Белль и Золушке, уходящих в закат со своими прекрасными принцами. Если они надеялись, что отныне будут жить долго и счастливо, надо бы обрадовать злых сводных сестер – они посмеются последними.

Холли

Три месяца назад

За рулем на телефон я не отвлекаюсь, но как только паркуюсь, проверяю сообщения и почту. Такой у меня пунктик. Конечно, пока я еду из пункта А в пункт Б, ничего глобального не случится, но я всегда залезаю в почту, прежде чем выйти из машины. Не считая того случая, когда начальник прислал мне имейл с просьбой приехать на час раньше, чтобы выписать новые счета нескольким клиентам, я никогда не получала срочных писем. Мне плевать, что в каком-то магазине началась распродажа, а о выигрышах в лотерею по электронной почте не сообщают. Да и в лотереях я не участвую. Как я и сказала – просто пунктик.

У нас было место на подземной парковке, но муж одолжил его соседу, чья сестра приехала из Сан-Диего (На своем новеньком «Камаро»! Как мы могли отказать?), поэтому мы припарковались на улице. Сегодня было жарко, и я пока не выключала двигатель. Кондиционер в стареньком «Чероки» все еще работал «на ура», и мне хотелось насладиться прохладой до последней секунды. У нас в квартире стоял кондиционер, но мы старались не включать его на весь день, потому что он обходился недешево, а ведь еще даже не лето.

Муж обошел машину спереди и постучал в мое окно («Пошли!»), а я подняла указательный палец («Секундочку!»). Он открыл мою дверь, как будто собирался силком вытащить меня из машины. Он до сих пор стригся коротко, по армейской привычке. Ходил к парикмахеру каждую неделю. Я твердила ему, что это напрасная трата денег. Это же простейшая в мире стрижка! Я и сама могу его постричь. И он купил мне машинку. Показал, как выстригать за ушами. Наверное, это было единственное место на его теле, которое я еще не изучила. И я вдруг заревновала к его бывшим парикмахершам – им-то эта территория была известна задолго до меня.

– Проклятый телефон когда-нибудь тебя доконает, – пожурил меня он, вынимая мобильник из моей руки.

– Эй! Я читала имейл из школы нашей дочери!

– Школа может и подождать пять минут, – нахмурился он.

Конечно, может, но мне просто хотелось дочитать.

Он потянулся ко мне. Я вспомнила, как он обычно держал меня за руку. Крепко, но не жестко.

Я вспомнила, как меня вытянули из машины его руки знакомые настолько, что почти были частью меня самой.

Вспомнила, как мы боролись за мой телефон, как муж держал его на расстоянии вытянутой руки, заставляя меня бросаться вперед, как котенок на моток пряжи.

Вспомнила, как он смеялся, игриво и нежно, засовывая телефон в задний карман.

Вспомнила, как он, пританцовывая, стал пятиться от меня, когда я схватила его за зад, словно неловкий подросток на первой школьной дискотеке.

Вспомнила, как плечо отозвалось на нечеловеческой силы удар, вырвавший мужа из моих объятий.

Вспомнила, как скрежетала дверь, когда ее оторвало от машины с таким хлопком, будто разом открыли тысячу бутылок шампанского.

Вспомнила, как здоровенный кусок металла врезался мне в колено, а потом меня крутануло, словно волчок, и я упала на мостовую.

Вспомнила, как горячий асфальт обжег мне щеку, как мне хотелось поднять голову, но я словно забыла, как это делается.

Вспомнила, как время будто замедлилось. Мне было некуда больше спешить. Нечего делать.

Разве что умереть.

Глава 4

День переезда настал слишком быстро.

Я знала, что нет смысла перевозить в новый дом вещи погибшего мужа, но не могла их просто бросить. Эван предложил «заняться ими», но я не хотела, чтобы он трогал вещи моего мужа. Не считая воспоминаний, моих и нашей дочери, эти поношенные кожаные ремни и растянутые спортивные костюмы – все, что от него осталось. И я упаковала их в коробки.

– Куда это поставить? – спросил меня грузчик, стоя у одной из них.

В отличие от коробок с туалетными принадлежностями и постельным бельем, снабженных аккуратными ярлыками, на которых было указано содержимое и место его назначения («кухонные полотенца»/ «кухня»), я не знала, куда деть коробку с обувью покойника, поэтому не подписала ее.

Я подумывала о гардеробной, одной из двух. Но сложить его вещи там – это какая-то нездоровая идея.

– Просто отнесите в гараж, – ответила я.

– Добро пожаловать в наш район! – Наверное, я подпрыгнула, потому что мой новый сосед извинился: – Простите, что напугал. Я живу напротив. Энди.

Он протянул руку, и я пожала ее.

– Холли.

Вот черт. Я и не подумала, что скажу соседям. Я осмотрела его мешковатые джинсы и выцветшую футболку с AC/DC. Так здесь принято одеваться? Как будто косишь под рок-звезду? Я вдруг испугалась, что неправильно оценила район. Я думала, жители Калабасаса заносчивы и держатся обособленно. И что он вообще делает дома в разгар рабочего дня? У него что, работы нет?

– Примите мои поздравления, дом великолепен. Мы… мы с женой прошлись по нему, когда его выставили на продажу, – радостно произнес безработный рокер, словно заявить, что он был у меня в спальне, для него в порядке вещей. – Вы никогда раньше здесь не были?

У меня колотилось сердце. И как скоро он догадается, что я самозванка? Может, уже знает? Наверняка недоумевает, что в таком роскошном доме делает женщина, которая носит джинсы из дешевого универмага.

– Спасибо, – выдавила улыбку я.

И даже улыбка у меня фальшивая.

– Издалека приехали? – напирал он, и мое сердце забилось еще быстрее.

Он точно знает, что я с северной окраины, где стоят многоквартирные дома. Он просто хочет это услышать. Я уже его возненавидела.

– Нет.

Как тебе такое, а? Учусь у дочери-подростка.

– В общем, дайте знать, если что-то понадобится, – бодро произнес он. – Моя жена знает хорошие магазины поблизости.

Он подмигнул мне.

Я постаралась не огрызнуться в ответ. Я что, выгляжу как женщина, которая любит прошвырнуться по магазинам? Или которой необходимо пройтись по магазинам? Скорее, последнее.

– Вы очень любезны, спасибо.

– Мам! – пришла мне на помощь Саванна.

На меня нахлынула волна облегчения, наконец от соседа можно отделаться.

– Это моя дочь. Мне нужно идти. Приятно было познакомиться…

Черт, я уже забыла, как его зовут.

– Энди.

– Энди. Простите.

– Ничего страшного. Холли, верно?

Один-ноль в его пользу.

– Да.

– Еще увидимся, Холли.

Он помахал мне и пересек улицу.

Мой дом был явно лучше, чем у них.

И я понятия не имела, как сумею это объяснить.

Эван

Три месяца назад

Медсестра в выцветшей и заляпанной ярко-розовой форме наконец-то посмотрела на меня из-за стойки. Я чувствовал себя полным идиотом, стоя здесь в костюме почти за две тысячи баксов и держа в руке сумку из кожзама, явно купленную на распродаже. Разумеется, мои ботинки совершенно не подходили к сумке, и я гадал, заметила ли медсестра столь явное несоответствие.

– Чем могу помочь? – спросила она.

У меня заныло в груди. Что это, вина? Я не имел права здесь находиться. Я самозванец и мошенник. Страх? Стыд?

– Холли Кендрик? – спросил я так, словно всю жизнь произношу ее имя, хотя на самом деле делал это впервые.

Я старался не называть ее родственницей или подругой при тех, кого могло бы заинтересовать, зачем я здесь.

Медсестра на секунду задержала на мне взгляд. Я проклинал свой костюм богатого парня. Наверное, я выглядел как директор похоронной конторы. Кто вообще приходит в отделение скорой помощи в костюме?

– Вы член семьи? – спросила она.

К этому я подготовился. Я открыл рот, чтобы извергнуть поток лжи, но прежде чем успел произнести хоть слово, раздался душераздирающий крик. Я решил рискнуть.

– Это Холли, – заявил я с фальшивой уверенностью.

Крик усилился. Началась суета. Медсестры, врачи и интерн с усталыми глазами бросили все дела и поспешили на звук. Из палаты послышались слова утешения. Крики превратились в рыдания. Она жалобно застонала.

– Прошу вас, – взмолился я, немного удивившись тому, что на самом деле встревожился.

Я и не думал, что когда-нибудь услышу такой крик, и на секунду испугался, что не сумею все это выдержать.

Медсестра наконец-то сломалась. Может, ее убедила сумка.

– Последняя койка слева.

Она нажала на кнопку, и автоматические двери, ведущие в палату/отделение, открылись. Я коротко ей кивнул. Палата была почти пуста. Я прошел мимо старика, подключенного к аппарату искусственного дыхания, похоже, пациент бы уже на грани смерти. Через пару кроватей девочка с ногой в гипсе играла на телефоне. Ее родители кивнули мне, и я печально улыбнулся в ответ.

Наконец, я дошел до конца ряда. Шторка вокруг кровати Холли была задернута, и на миг я растерялся.

– Можете на нее взглянуть, но она сейчас спит. Мы не хотели пугать других пациентов, – сказала врач в белом халате и рывком отдернула шелестящую шторку.

И вот я очутился у изножья больничной койки, на которой лежала Холли Кендрик. Из ее водительских прав я выяснил, что ей тридцать семь, но сейчас она была в таком состоянии, что с виду и не догадаешься. Из-под толстой белой повязки на голове выбился локон светлых волос. Никто не потрудился снять с ее глаз яркий макияж, и он размазался, сделав ее похожей на нечто среднее между енотом и грустным клоуном. Ее губы пересохли, а уголки были опущены, как у мертвой рыбины. Глаза были крепко зажмурены, как будто пытались сморгнуть кошмарный сон. Рассматривая ее в таком уязвимом состоянии, я чувствовал себя вуайеристом, хотя на самом деле был куда хуже.

Я знал, что сделать все за один визит никак не сумею, но уйти, даже не установив контакт, тоже не мог. Отрепетированная речь была у меня уже наготове. У меня есть визитки на все случаи жизни – «судебный юрист», «агент по недвижимости», «консультант». Я – корпоративный Джейсон Борн. Но в этот раз я не знал, какая из них пригодится, и поэтому держал под рукой все.

Для начала я бы пособолезновал ее утрате. Например, сказал бы: «Молюсь вместе с вами», но не мог. Я не верю в Бога. И не молюсь. Мне не за кого молиться.

Первый ребенок моего брата умер от СВДС – синдрома внезапной детской смерти. Он нашел холодную и окоченевшую девочку в колыбели. Врачи не знали, чем это объяснить. Очевидно, так просто случается, и все тут. Брат был безутешен. Он спрашивал Бога: «Почему я? Что я такого сделал? Пожалуйста, я буду лучшим отцом, лучшим мужем, только отправь меня обратно в прошлое».

Бог не соизволил отправить его в прошлое. И все же брат не утратил веру. Наоборот, трагедия только укрепила ее. Он пытался понять, что произошло. Его дочь наверняка умерла по какой-то причине. Может, не для того, чтобы его наказать. А чтобы преподнести урок. Да, наверняка так и есть, Бог убил его ребенка, чтобы чему-то научить моего брата. По моему мнению, брат должен был извлечь из этого единственный урок – никакого Бога не существует. Но по его глазам я видел, что ему меня жаль.

Так что сказать женщине, на глазах у которой внедорожник раздробил ее мужу ноги и впечатал его череп в асфальт с такой силой, будто кто-то рассек плоть и кости топором? Соболезную вашей потере? Зачем вообще люди так говорят? Потеря – это самая меньшая из проблем. Сочувствовать надо боли, которая следует за потерей. Потеря – это точка на линии времени, всего лишь короткий миг. А вот горе беспощадно – это тлеющий огонек, разгорающийся даже от шепота. Оно прожигает себе путь в самые глубины души, а потом прорывается наверх как желчь, наполняя легкие, пока не станет трудно дышать. Моя мать умерла через полгода после того, как я окончил юридический факультет. Я не мог дышать целый год.

Я поставил сумку в ногах у Холли, потому что больше ее приткнуть было некуда, и задумался над следующим шагом. Я понимал, что прийти в реанимацию, – наглость, но не мог рисковать, выжидая еще несколько часов. Я подумывал ее разбудить. В больнице пациентов постоянно будят – принять таблетки, снять показания, взять кровь. Обычное дело. Но я не знал, какие лекарства ей дали и будет ли она соображать.

– Вам помочь? – раздался суровый женский голос.

Я обернулся, ожидая увидеть медсестру в розовой форме кого-нибудь из местных волонтеров. Но, к моему удивлению, хотя я и был к этому готов, это оказался кое-кто поважнее.

– Ты, наверное, Саванна, – сказал я так, чтобы это не прозвучало как вопрос.

Я узнал ее по выпускной фотографии из восьмого класса, которую нашел в интернете по пути в больницу.

– Кто вы и что вам надо?

Ее тон был враждебным. Подростки – как дикие животные, повинующиеся инстинктам, способны учуять хищника. Она явно почувствовала, что от меня исходит угроза. И конечно, она права.

Я ответил без колебаний:

– Меня зовут Эван, и я хочу вам помочь.

Ее губы изогнулись в злой гримасе, и на мгновение я подумал, что она меня ударит.

– Вы адвокат?

Я решил не отвечать прямо. Конечно, я адвокат, но, пожалуй, не стоит об этом сообщать. И потому я ответил вопросом на вопрос:

– А что, вам нужен адвокат?

Но моя воинственная юная противница ничего не выдала.

– Думаю, вам лучше уйти.

Я посмотрел на нее, на тесные джинсы и массивные ботинки, на зубы, нуждавшиеся в брекетах, которые ее мать не могла оплатить. «Гугл» сообщал, что Саванне пятнадцать и она почти окончила десятый класс. Десять школьных лет в неблагополучном квартале наверняка научили ее выживать на улицах, но она понятия не имела, как устроен мир. По крайней мере, я так решил.

– У меня есть важная информация для твоей мамы, – сказал я.

И это была почти правда. У меня действительно была информация для Холли. Но куда больше мне нужно было получить информацию от нее. Что она видела? Что помнит? И что собирается с этим делать?

Девочка с упрямым вызовом скрестила руки на груди.

– Она захочет это услышать, – настаивал я.

Мне нужно было поговорить с Холли. И я не собирался уходить из-за какой-то воинственной девчонки.

– Мы знаем все, что нам нужно. – Она помахала своим айфоном. Наверное, я выглядел озадаченным, потому что она разъяснила: – В маминой машине есть видеорегистратор. Он все записал.

Ее слова выбили почву у меня из-под ног. Я застыл с разинутым ртом, слишком ошеломленный, чтобы говорить.

Если Саванна сказала правду, мне понадобится еще одно чудо.

Я вдруг пожалел о том, что не умею молиться.

Глава 5

– Так что, дом теперь принадлежит мне? В смысле, официально записан на мое имя?

Холли перебирала страницы контракта, разложенного на столе перед ней. Я прекрасно понимал ее желание знать, что она подписывает, но ведь она сейчас даром получает дом за два миллиона долларов. Какого черта она тогда так волнуется?

Я объяснил, что дом принадлежит трастовому фонду, она – бенефициар этого фонда, а я – попечитель. Объяснил, что так она не будет платить налоги на собственность – об этом позаботится траст. А еще добавил, что траст также будет выплачивать ей определенную сумму и покроет все расходы, связанные с аварией. Не знаю, устроило ли ее это или просто захлестнули эмоции, но она подписала.

Я подвинул к ней последний документ. Пока она читала его в угасающем вечернем свете, я понял, что мое колено под столом подскакивает, и положил на него руку, чтобы это прекратить.

– А это что значит? – спросила она.

– Соглашение о неразглашении.

Она медленно кивнула.

– Это значит, что я не должна никому говорить, почему вы все оплачиваете.

Я кивнул. Мы уже это обсуждали.

– И Саванна тоже должна подписать, да?

– Именно так.

– Саванна! – крикнула она, а потом покачала головой. – Я не привыкла к такому большому дому. Схожу за ней.

Она отодвинула свой стул. Я заметил, что она поколебалась, прежде чем перенести вес на левое колено. Меня окатило волной стыда. Но мы заключили сделку, и пути назад не было.

Оставшись на кухне в одиночестве, я огляделся. На ручках сверкающей новой техники висели потрепанные кухонные полотенца. Кварцевая столешница была отполирована до блеска. На столе в уголке для завтрака Холли разложила салфетки. Круглые, с веселыми желтыми цветами.

Я вспомнил кухню в доме моего детства в сельском Нью-Гэмпшире. У мамы были такие прямоугольные ламинированные салфетки под тарелки с изображением европейских городов. И я ел, глазея на Эйфелеву башню, Колизей или барселонский храм Святого Семейства. Для меня это был единственный способ побывать в Европе. Не помню, знал ли я тогда вообще, что это реальные места. Я понятия не имел, где и почему мама, которая, насколько мне известно, никогда не покидала штат Нью-Гэмпшир, покупала те салфетки. Может, хотела зажечь во мне искру интереса к миру вокруг. Или просто считала их красивыми. И быть может, именно из-за этих салфеток после окончания Йеля я уехал как можно дальше от Нью-Гэмпшира и как можно быстрее.

– Вы же в курсе, что мне только шестнадцать, да?

В дверях появилась Саванна и сердито уставилась на меня, как принято у подростков. Значит, со дня аварии она уже успела отпраздновать день рождения. Ох уж эти славные шестнадцать. Когда за ее спиной появилась Холли, я не мог не заметить, что у Саванны совершенно другая фигура – крепкая и спортивная, в отличие от плавных изгибов ее матери.

– И все же мы хотим, чтобы ты подписала, – сказал я Саванне. – Ты в числе бенефициаров. Важно, чтобы ты понимала условия.

По правде говоря, я хотел ее припугнуть. Подписав договор, она подтвердит, что осведомлена о причитающихся ей выплатах, и это, как я надеялся, вынудит держать язык за зубами.

Я протянул ей ручку. Саванна взяла ее, и я заметил свежий маникюр. Ногти были покрашены в бледно-серый, только на безымянных пальцах лак был ярко-синего цвета – так делала моя бывшая подруга, любительница тусовок. Похоже, Саванна быстро привыкает к новому образу жизни, и это хорошо. Чем больше она наслаждается роскошью, тем меньше у нее будет желания нарушать договоренности.

Она написала свое имя идеальным каллиграфическим почерком и подвинула бумагу мне. Когда я собирал документы, в дверь позвонили. Мы переглянулись, словно нас застали за ограблением банка.

– Вы кого-то ждете? – спросил я Холли, и она покачала головой.

Мы оба посмотрели на Саванну.

– А что сразу я!

– Единственный, кто знает, что мы здесь живем, это ты, – сказала Холли, глядя на меня.

– А полиции ты новый адрес не давала? – спросил я, пытаясь подавить нарастающую в голосе панику.

– Они и так узнают, где нас найти, – вмешалась Саванна. – Это же полиция.

Моя машина стояла на подъездной дорожке. Я мог бы выскользнуть через заднюю дверь, но если копы уже записали мои номера, будет только хуже. Стоит им копнуть под меня, как они выйдут на Джека. А там – одна догадка, и все выйдет наружу.

Опять прозвенел звонок, а затем послышался стук в дверь.

– Может, мне все-таки открыть? – спросила Холли, и я нехотя кивнул.

Во всем доме горел свет. Ни один толковый, да что там, даже самый жалкий детектив не поверит, что никого нет дома.

Когда Холли направилась к двери, я задержал дыхание. Мы с Саванной остались на месте, а она посмотрела в глазок и открыла – на пороге стояли четверо улыбающихся людей.

– Мы в курсе, что это банально, но наши дочки испекли вам печенье, – объявил мужчина.

Это был хипстер из дома напротив, с женой и двумя детьми. Какое облегчение – вечерние гости Холли оказались не из полиции Лос-Анджелеса, но то, что я позволил соседу увидеть меня здесь во второй раз, было вопиющей неосторожностью. Наши взгляды встретились, и я помахал рукой, закрепив свою связь с этой семьей и этим домом.

– Энди, – сказала Холли соседу, не вопросительно, но не совсем уверенно.

– Точно. А это моя жена Либби и наши дочери Татум и Марго.

Когда Холли улыбнулась младшей, та спряталась за материнской спиной.

– Вы, наверное, совсем вымотались, – сказала жена хипстера. – Так что мы просто заскочили поздороваться. Если вам что-то понадобится, мы всегда рядом.

Жена выглядела лет на сорок, но была в хорошей форме, с пышными распущенными волосами и подтянутыми руками. На ее запястье болтался мужской «Ролекс». Может быть, семейная реликвия? Как бы то ни было, я тут же понял, что она за собой следит.

– Как это любезно с вашей стороны, Либби, – Холли взяла протянутую тарелку.

– Мы не стали добавлять орехи, сейчас ведь никогда не знаешь… – сказала Либби, поглядев на Саванну.

– И с орехами было бы нормально, но спасибо.

Холли выжидающе посмотрела на дочь.

– Да, спасибо, – эхом отозвалась Саванна.

– Это Саванна, – представила ее Холли.

– Привет, Саванна, – поздоровалась женщина.

А потом новые соседи Холли вдруг уставились на меня. Мы не планировали, что придется объяснять мое присутствие, и поэтому я выдавил только:

– Эван.

Я приехал прямо из офиса, и на мне опять был костюм. Хорошо хоть пиджак я оставил в машине. И снял галстук. Я бы предпочел не выглядеть как адвокат, но теперь уже ничего не поделаешь.

После очередного обмена любезностями незваные гости удалились. Но ущерб уже был нанесен. Они видели меня с Холли и Саванной в доме, который купил для них мой босс. Между Джеком и этой семьей стоял только один человек, и этот человек – я.

– Что скажешь им обо мне, если спросят? – поинтересовался я у Холли, когда все четверо удалились в дом напротив.

– Ничего, – резко ответила она, как будто я ее в чем-то обвинял.

Холли явно не станет рассказывать им, что я в буквальном смысле ее сообщник. По крайней мере, не специально.

– Нужно подготовиться на случай, если они начнут задавать вопросы, – напирал я.

– Ну, врать я точно не собираюсь, – сказала Холли. – Хватит с меня лжи.

У меня засосало под ложечкой. Рано или поздно они выяснят, что Холли не замужем и не работает. И тогда возникнут вопросы. Это ведь дорогой дом. И жена соседа явно это заметила.

Холли, похоже, почувствовала мое беспокойство, потому что добавила:

– Здесь кругом одни заносчивые богачи. Они забудут обо мне через неделю.

Я посмотрел на печенье, по кругу разложенное на толстой керамической тарелке. Полиэтиленовая обертка покрылась конденсатом – печенье еще теплое.

– Полагаюсь на тебя, – сказал я, надеясь, что ей можно верить.

Я смотрел, как соседи заходят к себе домой. Холли ошибалась. Они вернутся. Они же оставили тарелку. И у них будут вопросы, которые собьют с толку даже опытного лжеца вроде меня.

Энди

Три месяца назад

Наверное, мне нужен психотерапевт, но любой, кто смотрел «Умница Уилл Хантинг», знает, что психотерапевты сами чокнутые. Да и откуда у меня на это время? Да, я был в депрессии, но тут никакой загадки нет. Прошел почти год с тех пор, как мне в последний раз платили за тексты, мы были на мели, и у меня вообще не было перспектив. Ну и как тут не впасть в депрессию?

Когда-то я работал журналистом-расследователем. Деньги платили смешные, но я работал не ради них. Я писал об удивительных людях – подростке, ложно обвиненном в убийстве, который изучил в тюрьме юриспруденцию и доказал свою невиновность; о семидесятилетнем мужчине, покорившем Эверест; об отце троих детей, инсценировавшем собственную смерть. Я торговал фактами. Но в кинобизнесе главной валютой были фантазии. И я наелся их сполна.

Я из кожи вон лез, чтобы попасть на эту встречу. Ее назначили аж за полтора месяца. Я подготовился, как перед интервью, запомнил такие подробности, которых не знал даже сам дьявол. А потом пришел на встречу, и меня отшили только потому, что «случилось кое-что неожиданное»? Какого черта? Я проклинал себя за это самоедство.

Будь я чуть более просветленным, то увидел бы в этом и светлую сторону. В конце концов, я ведь работал в одной из самых конкурентных отраслей в мире. У меня был влиятельный агент, который предоставил мне доступ ко всем крупным игрокам и внушил, что скоро и я сам стану таким. Но этого так и не произошло. Я прожил в Лос-Анджелесе почти восемь лет, но все еще чувствовал себя ребенком, который стоит перед аквариумом и рассматривает ярких рыб, прижавшись лицом к стеклу. Я пытался полюбить протяженные хайвеи (только не вздумайте называть их автострадами!), бесконечное лето, даже за бейсболистов из «Доджерс» начал болеть, но Лос-Анджелес по-прежнему казался мне очередным приятелем очередного знакомого, здесь не было ничего полностью принадлежавшего мне. Даже моя карьера и та не принадлежала мне полностью. В Голливуде крутятся большие деньги, но их надежно оберегает целая сеть привратников, мастерски морочащих новичкам голову.

Голливудская элита заботится только о своих. По сравнению с ними я был пришельцем из другого мира, и меня скорее терпели, чем воспринимали как дорогого гостя – пускали в дом, но за стол не звали.

Однако Голливуду нужны мечтатели вроде меня, потому что без посторонних не может быть своих. Поэтому время от времени привратники бросают нам кость, чтобы мы и дальше пускали слюни у двери. А мы с голодухи хватаем объедки с их стола, надеясь вступить в игру наравне с ними, похвастать перед всеми заключенной сделкой. Таких, как я, были тысячи, они скреблись в закрытую дверь, но внутрь попадали лишь единицы. В конце концов в прокат выйдет только крошечная горстка фильмов. И я, сценарист почти без принятых сценариев, был частью этого огромного механизма, который не переставал работать, но почти ничего не производил.

Так почему же я просто все не бросил? Эта игра в обхаживания с легкой эрекцией затягивала. Каждый раз, когда мне хотелось сдаться (например, сейчас), прямо перед носом у меня появлялась морковка (например, мегазвезда выказывала интерес к моей идее), и, казалось бы, делов-то – протяни руку и хватай, но не тут-то было. The Eagles были правы на все сто: Голливуд – это «Отель Калифорния»[1]1
   В песне Hotel California описывается роскошный отель, из которого невозможно выбраться.


[Закрыть]
. Хочешь не хочешь, но как только он вцепится в тебя когтями, сбежать уже невозможно.

Лежа той ночью в постели, я думал о будущем. Возможно, в «Нью-Йорк таймс» найдется для меня место, но возвращаться в газету было все равно что отступить. Печатные издания умирают. Деньги, славу и возможность дотянуться до людей в самых дальних уголках земного шара можно получить только через кино. Я хотел, чтобы мои истории разворачивались на большом экране под саундтрек из колонок с объемным звуком, чтобы их на фоне великолепных пейзажей рассказывали актеры, от таланта которых замирает сердце. К тому же я не мог просто позвонить бывшему шефу и попросить работу. Мне нужна была причина – интересная история.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 3.7 Оценок: 10

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации