Текст книги "Русские сказки"

Мудрая жена

В некотором царстве, в некотором государстве жил в деревушке старик со старухою; у него было три сына: два – умных, а третий – дурак. Пришло время старику помирать, стал он деньги делить: старшему дал сто рублей и среднему – сто рублей, а дураку и давать не хочет: всё равно даром пропадут!

– Что ты, батька, – говорит дурак. – Дети все равны, что умные, что дурак; давай и мне долю.

Старик дал и ему сто рублей. Умер отец, похоронили его. Вот умные братья собрались на базар ехать быков покупать; и дурак поднялся. Умные купили быков, а он кошку да собаку привёл. Через несколько дней старшие братья запрягли своих быков, хотят в дорогу ехать; смотря на них, и меньшой собирается.

– Что ты, дурак! Куда собираешься? Али людей смешить?

– Про то я знаю! Умным – дорога, и дуракам – путь не заказан.

Взял дурак собаку да кошку, взвалил мешок на плечи и пошёл из дому. Шёл, шёл, на пути большая река, а заплатить за перевоз нет ни гроша; вот дурак долго не думал, набрал хворосту сделал на берегу шалаш и остался в нём жить. Начала его собака по сторонам промышлять, краюшки хлеба таскать, – и себя не забывает, и хозяина с кошкой кормит. Плыл по той реке корабль с разными товарами. Дурак увидал и кричит:

– Эй, господин корабельщик! Ты в торг едешь, возьми мой товар из половины.

И бросил на корабль свою кошку.

– Куда нам этого зверя? – смеются корабельные работники. – Давайте, ребята, его в воду спустим.

– Эх вы какие, – говорит хозяин, – не трожьте, пускай эта кошка у нас мышей да крыс ловит.

– Что ж, это дело!

Долго ли, коротко ли – приплыл корабль в иную землю, где кошек никто и не видывал, а крыс да мышей столько было, как травы в поле. Корабельщик разложил свои товары, стал продавать; нашёлся и купец на них, закупил всё сполна и позвал корабельщика.

– Надо магарыч пить; пойдём, – говорит, – я тебя угощу!

Привёл гостя в свой дом, напоил допьяна и приказал своим приказчикам стащить его в сарай: «Пусть-де его крысы съедят, всё его богатство мы задаром возьмём!» Стащили корабельщика в тёмный сарай и бросили наземь; а с ним всюду кошка ходила, так привыкла к нему – ни на шаг не отстаёт. Забралась она в этот сарай и давай крыс душить, душила, душила, этакую кучу накидала! Наутро приходит хозяин, смотрит – корабельщик ни в чём невредим, а кошка последних крыс добивает.

– Продай, – говорит, – мне твоего зверя.

– Купи!

Торговаться-торговаться – и купил её купец за шесть бочонков золота.

Воротился корабельщик в своё государство, увидал дурака и отдаёт ему три бочонка золота. «Экая пропасть золота! Куда мне с ним?» – подумал дурак и пошёл по городам да по сёлам оделять нищую братию; раздал два бочонка, а на третий купил ладану, сложил в чистом поле и зажёг: воскурилось благоухание и пошло к Богу на небеса. Вдруг является ангел:

– Господь приказал спросить, чего ты желаешь?

– Не знаю, – отвечает дурак.

– Ну, ступай в эту сторону; там три мужика землю пашут, спроси у них – они тебе скажут.

Дурак взял дубинку и пошёл к пахарям. Приходит к первому:

– Здравствуй, старик!

– Здравствуй, добрый человек!

– Научи меня, чего б пожелать мне от Господа.

– А я почём знаю, что тебе надобно!

Приходит к другому, опять спрашивает:

– Скажи, старик, чего бы лучше пожелать мне от Господа?

– А мне почём знать!

Приходит к третьему пахарю, спрашивает у него:

– Скажи ты, старче!

Старик отвечает:

– Коли тебе богатство дать, ты, пожалуй, и Бога забудешь; пожелай лучше жену мудрую.

Воротился дурак к ангелу.

– Ну, что тебе сказано?

– Сказано: не пожелай богатства, пожелай жену мудрую.

– Хорошо – говорит ангел. – Ступай к такой-то реке, сядь на мосту и смотри в воду; мимо тебя всякая рыба пройдет – и большая и малая; промеж той рыбы будет плотичка с золотым кольцом – ты её подхвати и брось через себя о сырую землю.

Дурак так и сделал; пришёл к реке, сел на мосту, смотрит в воду пристально – плывёт мимо рыба всякая, и большая и малая, а вот и плотичка – на ней золотое кольцо вздето; он тотчас подхватил её и бросил через себя о сырую землю – обратилась рыбка красной девицей:

– Здравствуй, милый друг!

Взялись они за руки и пошли; шли, шли, стало солнце садиться – остановились ночевать в чистом поле. Дурак заснул крепким сном, а красная девица крикнула зычным голосом – тотчас явилось двенадцать работников.

– Постройте мне богатый дворец под золотою крышею.

Вмиг дворец поспел, и с зеркалами, и с картинами. Спать легли в чистом поле, а проснулись в чудесных палатах. Увидал тот дворец под золотою крышею сам государь, удивился, позвал к себе дурака и говорит:

– Ещё вчера было тут место гладкое, а нынче дворец стоит! Видно, ты колдун какой!

– Нет, ваше величество! Всё сделалось по Божьему повелению.

– Ну, коли ты сумел за одну ночь дворец поставить, ты построй к завтрему от своего дворца до моих палат мост – одна мостина серебряная, а другая золотая; а не выстроишь, то мой меч – твоя голова с плеч!

Пошёл дурак, заплакал. Встречает его жена у дверей:

– О чём плачешь?

– Как не плакать мне! Приказал мне государь мост состроить – одна мостина золотая, другая серебряная; а не будет готов к завтрему, хочет голову рубить.

– Ничего, душа моя! Ложись-ка спать; утро вечера мудренее.

Дурак лёг и заснул; наутро встаёт – уж всё сделано: мост такой, что в год не насмотришься! Король позвал дурака к себе:

– Хороша твоя работа! Теперь сделай мне за единую ночь, чтоб по обе стороны моста росли яблони, на тех яблонях висели бы спелые яблочки, пели бы птицы райские да мяукали котики морские; а не будет готово, то мой меч – твоя голова с плеч!

Пошёл дурак, заплакал; у дверей жена встречает:

– О чём, душа, плачешь?

– Как не плакать мне! Государь велел, чтоб к завтрему по обе стороны моста яблони росли, на тех яблонях спелые яблочки висели, птицы райские пели и котики морские мяукали; а не будет сделано – хочет рубить голову.

– Ничего, ложись-ка спать; утро вечера мудренее.

Наутро встаёт дурак – уж всё сделано: яблоки зреют, птицы распевают, котики мяукают. Нарвал он яблоков, понёс на блюде к государю. Король съел одно-другое яблочко и говорит:

– Можно похвалить! Этакой сласти я ещё никогда не пробовал! Ну, братец, коли ты так хитер, то сходи на тот свет к моему отцу-покойнику и спроси, где его деньги запрятаны? А не сумеешь сходить туда, помни одно: мой меч – твоя голова с плеч!

Опять идёт дурак да плачет.

– О чём, душа, слёзы льёшь? – спрашивает его жена.

– Как мне не плакать! Посылает меня государь на тот свет – спросить у его отца-покойника, где деньги спрятаны.

– Это ещё не беда! Ступай к королю да выпроси себе в провожатые тех думных людей, что ему злые советы дают.

Король дал ему двух бояр в провожатые; а жена достала клубочек.

– На, – говорит, – куда клубочек покатится – туда смело иди.

Вот клубочек катился, катился – и прямо в море: море расступилось, дорога открылась; дурак ступил раз-другой и очутился со своими провожатыми на том свете.

Смотрит, а на покойном королевском отце черти до пекла дрова везут да гоняют его железными прутьями.

– Стой! – закричал дурак.

Черти подняли рогатые головы и спрашивают:

– А тебе что надобно?

– Да мне нужно слова два перекинуть вот с этим покойником, на котором вы дрова возите.

– Ишь что выдумал! Есть когда толковать! Этак, пожалуй, у нас в пекле огонь погаснет.

– Небось поспеете! Возьмите на смену этих двух бояр, ещё скорей довезут.

Живой рукой отпрягли черти старого короля, а вместо него двух бояр заложили и повезли дрова в пекло. Говорит дурак государеву отцу:

– Твой сын, а наш государь, прислал меня к твоей милости спросить, где прежняя казна спрятана?

– Казна лежит в глубоких подвалах за каменными стенами; да сила не в том, а скажи-ка ты моему сыну: коли он будет королевством управлять так же не по правде, как я управлял, то и с ним то же будет! Сам видишь, как меня черти замучили, до костей спину и бока простегали. Возьми это кольцо и отдай сыну для большего уверения…

Только старый король покончил эти слова, как черти уж назад едут:

– Но-но! Эх, какая пара славная! Дай нам ещё разок на ней прокатиться.

А бояре кричат дураку:

– Смилуйся, не давай нас; возьми, пока живы!

Черти отпрягли их, и бояре воротились с дураком на белый свет.

Приходят к королю; он глянул и ужаснулся: у тех бояр лица осунулись, глаза выкатились, из спины, из боков железные прутья торчат.

– Что с вами подеялось? – спрашивает король.

– Были мы на том свете; увидал я, что на вашем покойном отце черти дрова везут, остановил их и дал этих двух бояр на смену; пока я с вашим отцом говорил, а черти на них дрова возили.

– Что ж с тобою отец наказал?

– Да велел сказать: коли ваше величество будет управлять королевством так же не по правде, как он управлял, то и с вами то же будет. Вот и кольцо прислал для большего уверения.

– Не то говоришь! Где казна-то лежит?

– А казна в глубоких подвалах, за каменными стенами спрятана.

Тотчас призвали целую роту солдат, стали каменные стены ломать; разломали, а за теми стенами стоят бочки с серебром да с золотом – сумма несчётная!

– Спасибо тебе, братец, за службу! – говорит король дураку. – Только уж не погневайся: коли ты сумел на тот свет сходить, так сумей достать мне гусли-самогуды; а не достанешь, то мой меч – твоя голова с плеч!

Дурак пошёл и заплакал.

– О чем, душа, плачешь? – спрашивает у него жена.

– Как мне не плакать! Сколько ни служить, а всё голову сложить! Посылает меня государь за гуслями-самогудами.

– Ничего, мой брат их делает.

Дала ему клубочек, полотенце своей работы, наказала взять с собою двух прежних бояр, королевских советников, и говорит:

– Теперь ты пойдёшь надолго-надолго: как бы король чего злого не сделал, на мою красоту не польстился! Пойди-ка ты в сад да вырежь три прутика.

Дурак вырезал в саду три прутика.

– Ну, теперь ударь этими прутиками и дворец и меня самоё по три раза и ступай с Богом!

Дурак ударил – жена обратилась в камень, а дворец в каменную гору. Взял у короля двух прежних бояр и пошёл в путь-дорогу; куда клубочек катится, туда и он идёт.

Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли – прикатился клубочек в дремучий лес, прямо к избушке. Входит дурак в избушку, а там старуха сидит.

– Здравствуй, бабушка!

– Здравствуй, добрый человек! Куда Бог несёт?

– Иду, бабушка, поискать такого мастера, чтобы сделал мне гусли-самогуды: сами бы гусли играли, и под ихнюю музыку все бы волей-неволей плясали.

– Ах, да ведь этакие гусли мой сынок делает! Подожди немножко – он ужо домой придёт.

Немного погодя приходит старухин сын.

– Господин мастер! – просит его дурак. – Сделай мне гусли-самогуды.

– У меня готовые есть; пожалуй, подарю тебе, только с тем уговором: как стану я гусли настраивать – чтоб никто не спал! А коли кто уснёт да по моему оклику не встанет, с того голова долой!

– Хорошо, господин мастер!

Взялся мастер за работу, начал настраивать гусли-самогуды; вот один боярин заслушался и крепко уснул.

– Ты спишь? – окликает мастер.

Тот не встаёт, не отвечает, и покатилась голова его по полу Минуты две-три – и другой боярин заснул; отлетела и его голова с плеч долой. Ещё минута – и дурак задремал.

– Ты спишь? – окликает мастер.

– Нет, не сплю! С дороги глаза слипаются. Нет ли воды? Промыть надобно.

Старуха подала воды. Дурак умылся, достал шитое полотенце и стал утираться. Старуха глянула на то полотенце, признала работу своей дочери и говорит:

– Ах, зять любезный! Не чаяла с тобой видеться; здорова ли моя дочка?

Тут пошло у них обниманье-целованье: три дня гуляли, пили-ели, прохлаждалися, а там наступило время и прощаться. На прощанье мастер подарил своему зятю гусли-самогуды; дурак взял их под мышку и пустился домой.

Шёл, шёл, вышел из дремучего леса на большую дорогу и заставил играть гусли-самогуды: век бы слушал – не наслушался!.. Попадается ему навстречу разбойник.

– Отдай, – говорит, – мне гусли-самогуды, а я тебе дубинку дам.

– А на что твоя дубинка?

– Да ведь она не простая; только скажи ей: эй, дубинка, бей-колоти – хоть целую армию, и ту на месте положит.

Дурак поменялся, взял дубинку и велел ей убить разбойника. Дубинка полетела на разбойника, раз-другой ударила и убила его до смерти. Дурак взял гусли-самогуды и дубинку и пошёл дальше.

Приходит в своё государство. «Что, – думает, – мне к королю идти – ещё успею! Лучше я наперёд с женой повидаюсь». Ударил тремя прутиками в каменную гору – раз, другой, третий, и явился чудный дворец; ударил в камень – и жена перед ним. Обнялись, поздоровались, два-три слова перемолвили; после того взял дурак гусли, не забыл и дубинку и пошёл к королю. Тот увидал. «Эх, – думает, – ничем его не уходишь, всё исполняет!» Как закричит, как напустится на дурака:

– Ах ты, такой-сякой! Вместо того чтобы ко мне явиться, ты наперёд вздумал с женой обниматься!

– Виноват, ваше величество!

– Мне из твоей вины не шубу шить! Уж теперь ни ни за что не прощу… Подайте-ка мой булатный меч!» Дурак видит, что дело к расплате идет, и крикнул: «Эй, дубинка, бей-колоти!» Дубинка бросилась, раз-другой ударила и убила злого короля до смерти. А дурак сделался королем и царствовал долго и милостиво.

Никита Кожемяка

В старые годы появился невдалеке от Киева страшный змей. Много народа из Киева потаскал в свою берлогу, потаскал и поел. Утащил змей и царскую дочь, но не съел её, а крепко-накрепко запер в своей берлоге. Увязалась за царевной из дому маленькая собачонка. Как улетит змей на промысел, царевна напишет записочку к отцу, к матери, привяжет записочку собачонке на шею и пошлёт её домой. Собачонка записочку отнесёт и ответ принесёт.

Вот раз царь и царица пишут царевне: узнай-де от змея, кто его сильней. Стала царевна от змея допытываться и допыталась.

– Есть, – говорит змей, – в Киеве Никита Кожемяка – тот меня сильней.

Как ушёл змей на промысел, царевна и написала к отцу, к матери записочку: есть-де в Киеве Никита Кожемяка, он один сильнее змея. Пошлите Никиту меня из неволи выручить.

Сыскал царь Никиту и сам с царицею пошёл его просить выручить их дочку из тяжёлой неволи. В ту пору мял Кожемяка разом двенадцать воловьих кож. Как увидел Никита царя – испугался: руки у Никиты задрожали, и разорвал он разом все двенадцать кож. Рассердился тут Никита, что его испугали и ему убытку наделали, и, сколько ни упрашивали его царь и царица пойти выручить царевну, не пошёл.

Вот и придумал царь с царицей собрать пять тысяч малолетних сирот – осиротил их лютый змей, – и послали их просить Кожемяку освободить всю русскую землю от великой беды. Сжалился Кожемяка на сиротские слёзы, сам прослезился. Взял он триста пудов пеньки, насмолил её смолою, весь пенькою[5]5
  Пенька – волокна стеблей конопли, которые добывают путём долгого (до 2-х лет) отмачивания конопляной массы в проточной воде. Волокна конопли отличаются особой прочностью.


[Закрыть] обмотался и пошёл.

Подходит Никита к змеиной берлоге, а змей заперся, брёвнами завалился и к нему не выходит.

– Выходи лучше на чистое поле, а не то я всю твою берлогу размечу! – сказал Кожемяка и стал уже брёвна руками разбрасывать.

Видит змей беду неминучую, некуда ему от Никиты спрятаться, вышел в чистое поле.

Долго ли, коротко ли они бились, только Никита повалил змея на землю и хотел его душить. Стал тут змей молить Никиту:

– Не бей меня, Никитушка, до смерти! Сильнее нас с тобой никого на свете нет. Разделим весь свет поровну: ты будешь владеть в одной половине, а я – в другой.

– Хорошо, – сказал Никита. – Надо же прежде межу проложить, чтобы потом спору промеж нас не было.

Сделал Никита соху в триста пудов, запряг в неё змея и стал от Киева межу прокладывать, борозду пропахивать; глубиной та борозда две сажени[6]6
  Сажень – старая русская мера длины, равная трём аршинам (2,13 м).


[Закрыть] с четвертью. Провел Никита борозду от Киева до самого Чёрного моря и говорит змею:

– Землю мы разделили – теперь давай море делить, чтобы о воде промеж нас спору не вышло.

Стали воду делить – вогнал Никита змея в Чёрное море, да там его и утопил.

Сделавши святое дело, воротился Никита в Киев, стал опять кожи мять, не взял за свой труд ничего. Царевна же воротилась к отцу, к матери.

Борозда Никитина, говорят, и теперь кое-где по степи видна: стоит она валом сажени на две высотою. Кругом мужички пашут, а борозды не распахивают: оставляют её на память о Никите Кожемяке.

Пастушья дудочка

Жили в одном селе старик да старуха, бедные-пребедные, и был у них сын Иванушка. С малых лет любил он на дудочке играть. И так-то он хорошо играл, что все слушали – наслушаться не могли. Заиграет Иванушка грустную песню – все пригорюнятся, у всех слезы катятся. Заиграет плясовую – все в пляс идут, удержаться не могут.

Подрос Иванушка и говорит отцу да матери:

– Пойду я, батюшка и матушка, в работники наниматься. Сколько заработаю – всё вам принесу.

Попрощался и пошёл.

Пришёл в одну деревню – никто не нанимает. В другую пришёл – и там работники не нужны.

Пошёл Иванушка дальше.

Шёл-шёл и пришёл в дальнее село. Ходит от избы к избе, спрашивает, не нужен ли кому работник.

Вышел из одной избы мужик и говорит:

– Не наймёшься ли ты овец пасти?

– Наймусь, дело не хитрое!

– Не хитрое оно, это так. Только у меня такое условие: если хорошо пасти будешь – двойное жалованье заплачу. А если хоть одну овечку из моего стада потеряешь, ничего не получишь, прогоню без денег!

– Авось не потеряю! – отвечает Иванушка.

– То-то, смотри!

Уговорились они, и стал Иванушка стадо пасти.

Утром чуть свет уйдёт со двора, а возвращается, когда солнце сядет.

Как идёт он с пастбища, хозяин с хозяйкой уже у ворот стоят, овец считают:

– Одна, две, три… десять… двадцать… сорок… пятьдесят…

Все овцы целы!

Так и месяц прошёл, и другой, и третий. Скоро надо с пастухом рассчитываться, жалованье ему платить.

«Что это? – думает хозяин. – Как это пастух всех овец сберегает? В прошлые годы всегда овцы пропадали: то волк задерёт, то сами куда забредут, потеряются… Неспроста это. Надо посмотреть, что пастух на пастбище делает».

Под утро, когда все ещё спали, взял хозяин овчинный тулуп, выворотил его шерстью наружу, напялил на себя и пробрался в хлев. Стал среди овец на четвереньки. Стоит дожидается, когда пастух погонит стадо на пастбище.

Как солнышко взошло, Иванушка поднялся и погнал овец. Заблеяли овцы и побежали. А хозяину хоть и трудно, только он не отстаёт – бежит вместе с овцами, покрикивает:

– Бя-бя-бя! Бя-бя-бя!

А сам думает: «Теперь-то я всё узнаю, выведаю!». Думал он, что Иванушка его не приметит. А Иванушка зорким был, сразу его увидел, только виду не подал – гонит овец, а сам нет-нет и стегнёт их кнутом. Да всё метит прямо хозяина по спине!

Пригнал овец на опушку леса, сел под кусток и стал краюшку жевать.

Ходят овцы по полянке, щиплют траву. А Иванушка за ними посматривает. Как увидит, что какая овца хочет в лес забежать, сейчас на дудочке заиграет. Все овцы к нему и бегут.

А хозяин всё на четвереньках ходит, головой в землю тычется, будто траву щиплет.

Устал, утомился, а показаться стыдно: расскажет пастух соседям – сраму не оберёшься!

Как наелись овцы, Иванушка и говорит им:

– Ну, сыты вы, довольны вы, теперь и поплясать можно!

Да и заиграл на дудочке плясовую.

Принялись овцы скакать да плясать, копытцами постукивать! И хозяин туда же: хоть и не сыт и не доволен, а выскочил из середины стада и давай плясать вприсядку. Пляшет, пляшет, ногами разные штуки выделывает, удержаться не может!

Иванушка всё быстрее да быстрее играет. А за ним и овцы, и хозяин быстрее пляшут.

Уморился хозяин. Пот с него градом так и катится. Красный весь, волосы растрепались… Не выдержал, закричал:

– Ой, батрак, перестань ты играть!.. Мочи моей нет!

А Иванушка будто не слышит – играет да играет!

Остановился он наконец и говорит:

– Ой, хозяин! Ты ли это?

– Я…

– Да как же ты сюда попал?

– Да так, забрёл невзначай…

– А тулуп зачем надел?

– Да холодно с утра показалось…

А сам за кусты, да и был таков. Приплёлся домой и говорит жене:

– Ну, жена, надо нам поскорее батрака выпроводить подобру-поздорову, надо ему жалованье отдать…

– Что так? Никому не отдавали, а ему вдруг отдадим…

– Нельзя не отдать. Он так нас осрамит, что и людям не сможем показаться.

И рассказал ей, как пастух заставил его плясать, чуть до смерти не уморил.

Выслушала хозяйка и говорит:

– Настоящий ты дурень! Нужно же тебе было плясать! Меня-то он не заставит! Как придёт, велю ему играть. Посмотришь, что будет.

Стал хозяин просить жену:

– Коли ты такое дело затеяла, посади меня в сундук да привяжи на чердаке за перекладину чтоб мне вместе с тобой не заплясать… Будет с меня! Наплясался я утром, чуть жив хожу.

Хозяйка так и сделала. Посадила мужа в большой сундук и привязала на чердаке за перекладину А сама ждёт не дождётся, когда вернётся батрак с поля.

Вечером, только Иванушка пригнал стадо, хозяйка и говорит ему:

– Правда ли, что у тебя такая дудка есть, под которую все пляшут?

– Правда.

– Ну-ка поиграй! Если и я запляшу – отдадим тебе жалованье, а не запляшу – так прогоним.

– Хорошо, – говорит Иванушка, – будь по твоему.

Вынул он дудочку и стал плясовую наигрывать.

А хозяйка в это время тесто месила. Не удержалась она и пошла плясать. Пляшет, а сама переваливает тесто с руки на руку А Иванушка всё быстрее да быстрее, всё громче да громче играет. И хозяйка всё быстрее да быстрее пляшет.

Услыхал дудочку и хозяин на чердаке. Стал в своём сундуке руками да ногами шевелить, поплясывать. Да тесно ему там, всё головой о крышку стукается. Возился, возился да и сорвался с перекладины вместе с сундуком. Прошиб головой крышку, выскочил из сундука и давай по чердаку вприсядку плясать! С чердака скатился, в избу ввалился. Стал там вместе с женой плясать, руками да ногами размахивать!

А Иванушка вышел на крылечко, сел на ступеньку, всё играет, не умолкает. Хозяин с хозяйкой за ним во двор выскочили и ну плясать да скакать перед крыльцом.

Устали оба, еле дышат, а остановиться не могут. А глядя на них, и куры заплясали, и овцы, и коровы, и собака у будки.

Тут Иванушка встал с крыльца да, поигрывая к воротам пошёл. А за ним и все потянулись.

Видит хозяйка – дело плохо. Стала упрашивать Иванушку:

– Ой, батрак, перестань, не играй больше! Не выходи со двора! Не позорь перед людьми! По-честному с тобой рассчитаемся! По уговору жалованье отдадим!

– Ну нет! – говорит Иванушка. – Пусть на вас добрые люди посмотрят, пусть посмеются!

Вышел он за ворота – ещё громче заиграл. А хозяин с хозяйкой со всеми коровами, овцами да курами ещё быстрее заплясали. И крутятся, и вертятся, и приседают, и подпрыгивают!

Сбежалась тут вся деревня – и старые и малые, смеются, пальцами показывают…

До самого вечера играл Иванушка. Утром получил он своё жалованье и ушёл к отцу, к матери. А хозяин с хозяйкой в избу спрятались. Сидят и показаться людям на глаза не смеют.