Текст книги "Случайная свадьба"

Глава 5

Сквозь сон слышу мужские голоса, которые раздаются на достаточном расстоянии. Может, они звучат в моей голове? Значит, я еще сплю. Или нет?

– Ты нормальный? Кого ты мне прислал?

– А я при чем? Я что ли ее выбирал? Сам сказал, чтобы чистенькая была, я только озвучил твои пожелания.

Это так соседи орут? Боже, почему мне вечно не везет с соседями?

Стону и накрываю голову подушкой. Теперь голоса звучат приглушенно.

– Я не это имел в виду. Я имел в виду, чтобы не потасканную.

– Да ясно… Слушай, а как она у тебя в спальне оказалась? Я же отправил ее в гостевую?

– Не знаю. Сама пришла. Ты сказал, что отбой, я выпил лекарство и вышел пройтись. Потом вернулся, она у меня в кровати. Откуда я знал, что она девственница? – первый голос звучит зло и раздраженно.

– Черт, – второй тоже явно раздосадован. – Ты спросил, зачем она к Лейле работать пошла?

– Спросил.

– Что сказала.

– Что они все говорят. Деньги нужны. Кстати, почему таблеток было две?

– Как две? Три, как обычно.

– Да нет, две, я еще и удивился. Хотел спросить, но ты спал, не стал будить.

– Три там было, я хорошо помню. Может, одна закатилась? Ты смотрел под кроватью?

– Под кроватью? Почему под кроватью? Они в гостиной лежали, на столе.

– Я эти таблетки Мадине оставил, она связку потянула, ну и чтобы спала лучше. А твои тебе в комнату принес, чудило.

– Нет там ничего в комнате, я бы увидел.

– Конечно нет. Их девчонка выпила. Ну теперь все ясно, почему ты говоришь, что она странно себя вела. Они же на тебя рассчитаны, на лося, а Мадина в три раза меньше тебя весит.

Мужчины матерятся друг на друга, и я сильнее прижимаю подушку. Ну что за соседи, мало того, что ругаются, теперь еще и матом. Бесят!

А вот неизвестную Мадину жалко, сами идиоты что-то напутали, а она теперь виновата. У мужчин всегда так, во всем виноваты женщины независимо от страны проживания.

– Слушай, может останешься? Надо бы разобраться.

– Вот и разбирайся, а я на самолет опаздываю, мы и так задержались.

– Ладно, поехали. Телефон Лейлы сбрось, я ей позвоню.

– Сброшу. Ну ты в голову не бери, может она по третьему кругу девственница. Они такое на раз практикуют…

Голоса отдаляются, слышу вдалеке гул, будто стрекочет огромный кузнечик. Снимаю с головы подушку и открываю глаза.

Я лежу в светлой комнате на широкой двуспальной кровати. В распахнутое окно вливается утренняя прохлада, занавеска колышется от легкого ветерка. Натягиваю до подбородка простыню и закрываю глаза.

Какое прекрасное утро! Даже соседи, орущие под окнами, не в состоянии мне его испортить. Причем соседи явные маргиналы.

Какая-то дурища влезла в кровать к одному из них, разве такое может быть с нормальными людьми? Точно маргиналы, только зря разбудили. Надо еще поспать, потому что… потому что… потому что что?

Потому что я вышла замуж.

Щелк – в голове включается рубильник, и все события вчерашнего дня встают передо мной с пугающей ясностью.

Меня украл Максуд и увез в дальнее горное село. Пригрозил выдать замуж за огромного волосатого Хамзата, если я не соглашусь стать его любовницей. Сестра Хамзата тайком вывела меня из дома, по дороге я наткнулась на ДТП, и меня подобрал Росомаха. Я у него в доме. Он обработал мне раны и отправил спать.

Я и пошла спать. Всю ночь мне снился очень реалистичный сон, как будто я выхожу замуж. И что у меня брачная ночь с мужем. И что у нас все получилось. И я радовалась, что теперь никакой Максуд меня не украдет.

Резко сажусь в кровати и охаю. Очень странные ощущения распирания, будто я… будто меня… будто со мной… В общем, странные. И тело непривычно ломит, словно меня разобрали по косточкам, а потом снова собрали.

Отбрасываю простыню и ошеломленно рассматриваю постель под собой. Чисто. Но на ногах подозрительные разводы. Он же обтирал меня во сне, да? Или…

Холодею.

Или это был НЕ СОН???

Взглядом натыкаюсь на тумбочку возле кровати. Деньги.

Деньги? Откуда? Еще и так много?

Никогда не видела такую кучу денег.

Смотрю то она простыню, то на деньги, то на себя, а в голове разрозненные эпизоды выстраиваются в точную логичную и завершенную картину. И от этой стройной логичной картинки хочется завыть в голос.

Росомаха говорил о массаже и массажистках. Почему я сразу не сообразила, почему не насторожилась? Мужчина живет один и вызывает на дом массажистку. Дура! Как я могла забыть, что я совсем в другой стране!

Здесь не принято говорить о борделях и девушках легкого поведения, но это не значит, что их здесь нет. Массажные салоны и сауны – вот как здесь их называют. И вчера меня спутали как раз с такой девицей.

Слетаю с кровати, но не могу свести вместе ноги, кажется, они сейчас разъедутся в стороны. Снизу ощущение, будто мой ночной «муж» кое-что во мне оставил. Но почему я была уверена, что тот мужчина – мой муж?

Таблетки! Те двое под окнами ругались, что тупица Мадина выпила не те таблетки. Мадина? Так звали сестру Хамзата.

Боги, я же так назвалась Росомахе! Мадина – это я, и я что-то выпила такое, отчего впала в то странное состояние, когда сон казался явью. Или наоборот?

Вцепляюсь руками в волосы. Но разве здесь кто-то еще был? Я не видела никого, кроме Росомахи. Помню длинные волосы и тренированное, мускулистое тело. Все-таки он, Росомаха?

Мерзавец. А казался таким участливым, помощь предлагал. Какие же мужчины коварные…

Закрываю лицо руками и падаю на подушку.

Пытаюсь вспомнить подробности, но все как будто в тумане. Хотя чему я удивляюсь, обычно так и выглядят все сны, которые мне снятся – полный бред. То я посреди площади вместо памятника стою. Голая. То меня президентом выбирают, а я на инаугурацию забываю трусы надеть.

А тут подумаешь, замуж вышла и с мужем переспала. Вполне безобидный сон, если бы только…

Если бы только я не переспала по-настоящему.

Неизвестно, с кем.

***

Лежать, тупо разглядывая потолок, не лучшее решение. Даже если на душе тошно, а внутри тихо плачет девочка, которая мечтала, чтобы ее первый раз был с любимым мужчиной.

С другой стороны, все могло быть намного хуже. Им мог стать подлый негодяй Максуд или трусливый Хамзат. А еще хуже, что они могли это сделать силой.

Росомаха меня подобрал, привез домой, полечил. Уверена, не обмани я его, он бы и не подумал мною воспользоваться. А так даже деньги оставил. Много.

Глядя, как над Росомахой постепенно разгорается сияющий нимб, моя внутренняя девочка упрямо возражает:

«Не заступайся за него. Он сначала тебя полечил, отправил спать, а потом пришел. Он же думал, что ты после аварии, так дал бы отдохнуть. Все они, мужчины, одинаковые!»

Мне нечего ей возразить, но я не могу позволить себе лежать и плакать вместе с ней до конца своих дней. Как минимум надо помыться после такой бурной ночи.

Выхожу в коридор, оглядываясь по сторонам, но похоже, в доме никого нет. По памяти нахожу ванную комнату и ошалеваю от того, насколько не вписывается в окружающий интерьер роскошная отделка и дорогая сантехника. Одно душевое ограждение чего стоит!

Кстати, диван в гостиной тоже мне вчера показался слишком роскошным.

Достаю из шкафа чистое полотенце и захожу в душ. Под струями воды становится немного легче. Постепенно туман рассеивается, и я даже вспоминаю отдельные фразы Росомахи, сказанные ночью.

Он определенно принял меня за проститутку, а мои односложные ответы только подогрели эту уверенность. Вспоминая это, хочется стукнуться о светлый кафель.

Росомаха спрашивал о Лейле, а я решила, что он говорит о маме. Мою маму зовут Лариса, но Азат называет ее Лейла, ему так больше нравится. И она сама уже стала так себя называть, вот только вряд ли с ней знаком Росомаха. Зато вполне возможно, что хозяйку массажного салона зовут Лейлой. Да не возможно, а скорее всего.

Конечно, так я еще не вляпывалась. На стажировке меня принимали за горничную, в офисе меня принимали за разносчицу пиццы, прохожие принимали меня за промоутера, но никто и никогда не принимал меня за проститутку. Даже когда мы с друзьями ездили в Амстердам и гуляли по улице Красных Фонарей.

Обматываюсь полотенцем и выхожу из душа. И когда прохожу мимо лестницы, меня простреливает.

Налево! Росомаха говорил, моя комната налево. А я вчера свернула направо.

Открываю дверь в комнату справа и мысленно молюсь, чтобы оказалось, что я ошиблась, что это не та комната. Но с абсолютной ясностью вижу, что именно здесь провела ночь. Куча денег на тумбочке лучшее тому доказательство.

– Видишь, – говорю вслух умолкнувшей внутри девочке, – я сама виновата. Перепутала комнаты и влезла голой в кровать к Росомахе. Что ему еще оставалось думать? Или делать?

«Так сильно нужны деньги, да? – вспоминаю тяжелое дыхание на своей шее, и по телу врассыпную бегут мурашки. – Хочу еще, пока я везде первый…»

От этих горячих воспоминаний заливаюсь краской до корней волос. Боги, что же он обо мне подумал? Что я теперь пойду по рукам как проверенный и готовый к употреблению товар?

И тут в голову приходит такая простая мысль, что я от неожиданности сажусь на кровать, которая, к слову, тоже стоит немаленьких денег. А ведь теперь ни Максуд, ни Хамзат мне не страшны.

Меня никто не станет похищать, меня не смогут выдать замуж – в их понимании я теперь порченый товар. Слишком большим соблазном, как выяснилось, была моя девственность. А сейчас нет девственности – нет проблемы.

Теперь я свободна, я смогу уехать, вернуться домой. Устроюсь на работу, сниму квартиру и начну собирать деньги, чтобы вернуть Азату за обучение. А может, получится найти работу в Лозанне?

Я даже должна быть благодарна Росомахе, только бы девочка внутри перестала завывать тоненьким голоском. Но когда-то же она успокоится…

Непроизвольно глажу ладонью шелковую простыню – она действительно шелковая, ночью мне не показалось. Старательно прогоняю воспоминания, как Росомаха бережно перекладывал меня на кровати, меняя запачканную постель.

Хорошо, что он уехал. Это же он торопился на самолет? Не знаю, как бы я смогла посмотреть ему в глаза. И вспоминать о нем не надо, это были не мои ощущения, они были придуманные. Я ничего не чувствую к человеку, который стал моим первым мужчиной. Кроме стыда и досады.

Так что все к лучшему. А теперь пора думать, как добраться в город.

Быстро одеваюсь в выданные вчера Росомахой футболку и спортивные штаны. Они пахнут средством для стирки, никакого парфюма и посторонних ароматов. Это хорошо, вряд ли мне сейчас захотелось бы нести на себе запах чужого мужчины, хотя ночью мне казалось, я им вся пропиталась.

Еще одно побочное действие выпитых успокоительных. В тумбочке нахожу пустой бумажный пакет с логотипом местного парфюмерного магазина, сгребаю туда деньги, сверху кладу свое грязное порванное платье. Будет лишнее доказательство, я не собираюсь выгораживать Максуда.

Выхожу во двор. Когда Росомаха меня привез было достаточно темно, чтобы можно было что-то разобрать. А теперь интересно посмотреть, где я так опрометчиво вышла замуж. На одну ночь…

Дом расположен в достаточной отдаленности от других строений. Я бы сказала, на отшибе, если бы здесь было село или поселок. А здесь всего несколько таких домов, дальше виднеются горы.

Снаружи дом выглядит добротно, но все же недостаточно презентабельно для такой ванной комнаты, дивана, кровати и шелковых простыней.

– Эй, это ты, что ли, Мадина? – слышу надтреснутый голос. – Это тебя нужно в город отвезти?

Глава 6

– Вы мне? – спрашиваю сухопарого пожилого мужчину, опирающегося на невысокий забор со стороны улицу. Густая седая борода лопатой мешает точно определить возраст, но на деда он пока не тянет.

Вопрос тупейший, потому что кроме меня здесь никого. И смотрит он на меня. А все равно спрашиваю.

Дядька тролль еще тот. Картинно оглядывается по сторонам, с надеждой смотрит в небо. Потом тычет в меня узловатым пальцем.

– Так ты не Мадина?

– Мадина, – вздыхаю, скрещивая пальцы. Хотя кого когда-то это спасало?

– Выходит, тебе. Мне постоялец мой в город тебя велел отвезти, я тебя уже два часа выглядываю.

– Какой постоялец? – недоуменно переспрашиваю. Дядька не слишком приветливо смотрит на меня из-под кустистых бровей.

– Тебе виднее, какой. Мое дело отвезти. Так что, едем? – он кивает на старый автомобиль, припаркованный прямо посреди дороги. Точнее, посреди поля, потому что называть наезженную по пожухлой траве колею дорогой явный перебор.

Устремленный на меня взгляд полон осуждения, и я полностью его разделяю. Молодая девушка рано утром выходит из дома мужчины в футболке и спортивных штанах – здесь за такое и похлеще осуждения можно отхватить. В его глазах я явно пала ниже плинтуса, но не оправдываться же мне перед каждым встречным?

– Поехали, – киваю в ответ, – только надо сначала дом закрыть.

– Зачем? – удивляется мужчина. – Туда никто не войдет.

– А если воры?

– Какой вор рискнет влезть в дом Сосланбека? – он смотрит на меня с недоумением.

– Эмм… кто такой Сосланбек? – интересуюсь. – Местный авторитет?

Дядька смеряет меня убийственным взглядом, и в его глазах я лихо пробиваю очередное дно.

– Сосланбек это я.

– Приятно познакомиться, дядя Сосланбек, – подхожу к машине и распахиваю дверцу заднего сиденья.

Дядька несколько минут хватает ртом воздух, но, похоже, Росомаха не только мне отвалил много денег. Сосланбек берет себя в руки моментально, и уже через минуту мы выезжаем на довольно сносную проселочную дорогу.

Сначала едем молча, но мне не терпится расспросить про Росомаху, и я обрушиваю на неподготовленного мужчину всю мощь швейцарских треннингов коммуникативных навыков.

Технологии общения – мой конек, а в технике «Up selling»* на потоке мне не было равных. Никто не мог так убедительно впарить гостю номер на сотню баксов дороже только потому, что у него из окна ночью видна Большая медведица. Так что раскрутить на откровения угрюмого мужика, испытывающего явный дефицит общения, не составляет особого труда.

– Я знать его не знаю, – охотно делится Сосланбек информацией, – он второй раз приезжает. Ни имени его не знаю, ни фамилии. Приезжает сам, живет уединенно. Говорит, что врач, а там кто знает. Нетребовательный, нескандальный, аккуратный. При деньгах. Оплатил мне ремонт ванной, мебель свою привез, не всю, только в тех комнатах, где живет. Ну и за проживание платит, ясное дело. Я ему говорю, дорогой, поживи у меня подольше, зачем тебе город. У нас воздух, природа, горы. Продукты натуральные, без ГМО, я ему раз в два-три дня все свежее привозил. Нет, говорит, надо мне назад, на работу.

– А сегодня вы с ним виделись? – спрашиваю как будто мне это не особо интересно. Так, мимоходом.

– А как же. Он мне сказал, чтоб я тебя отвез.

Значит, это с ним сегодня Росомаха ругался под моими окнами? Вот я балда, знала бы, что это не сон, внимательнее бы вслушивалась в разговор. А я еще и голову подушкой накрыла.

Когда въезжаем в город, солнце уже стоит высоко. Вижу несколько припаркованных машин с логотипами местной службы такси. Пожалуй, не нужно Сосланбеку знать мой адрес и мое настоящее имя.

– Остановите здесь, пожалуйста, – прошу и лезу в пакет. Там все сплошь крупные купюры, может, у него будет сдача?

– Сколько с меня, дядя Сосланбек? – спрашиваю, перебирая купюры. Вдруг где-то завалялась поменьше.

– Нисколько, – отвечает тот, – уже все заплачено.

– Как заплачено? – недоумеваю. Что-то Росомаха подозрительно щедр к рядовой «массажистке».

– А вот так, – разводит руками тот, – причем столько, что я за эти деньги должен тебя в Австралию отвезти и обратно вернуть.

– Так везите, – шучу я. Сосланбек хмыкает, и мы прощаемся довольно дружелюбно.

Дожидаюсь, пока он разворачивается и скрывается за поворотом, и беру свободное такси. Подъезжая к дому, замечаю, что у нас гости. Быстро расплачиваюсь, пихаю сдачу в пакет и толкаю калитку.

На крыльце стоят Азат с мамой, Максуда нигде не видно. Рядом с Азатом двое полицейских. Посреди двора возвышается Хамзат в окружении нескольких женщин, голоса которых кажутся мне подозрительно знакомыми.

– Марта! – кричит мама и бросается ко мне. – Доченька! Живая!

– Мой сын не виноват, она сама сбежала, – говорит крупная женщина, сверкнув глазами, и я узнаю этот голос.

***

Мама Хамзата. Я не ошиблась, это она громче всех вопила под дверью. Да и сейчас хватает наглости меня обвинять. Так и подмывает сдать скандальную бабищу в полицию.

Но я достаточно трезво оцениваю ситуацию, чтобы определить главного виновника, поэтому лишь говорю:

– Скажите спасибо, что я не выбила вам окна. Вам повезло, что у меня в тот день было немного сентиментальное настроение.

Мать Хамзата возмущенно тычет в меня пальцем.

– Твоя названная дочь невоспитанная и невежливая, Азат. Даже не знаю, кто захочет такую невестку.

– Что? – я на время теряю дар речи.

Меня украли, хотели насильно оставить жить в каком-то глухом селе, и я еще и невоспитанная?

– Ты бы помолчала, Изета, – морщится Азат, – уже голова от тебя трещит. Не надо было твоему сыну нашу дочь красть. Пришли бы, посватались миром, как положено.

Зато у моей несостоявшейся свекрови язык работает как турбина. А говорят, вечный двигатель не изобрели. Пусть присоединят генераторы к маме Хамзата, хватит энергии на несколько поколений вперед.

– Да разве бы ты ее отдал? – подбоченивается она. – А то я тебя не знаю! Ты бы за нее столько заломил, Хамзату за всю жизнь не заработать. Он так и сказал мне, когда дочку твою привез. Нет, говорит, у меня, мама, денег на выкуп. А девушка понравилась. Так что, ему теперь неженатым ходить?

У меня дар речи отнимается во-второй раз. Она что вообще себе позволяет? Но Азат разговаривает с ней довольно спокойно. Ну конечно, меня же украли, не его. И почему полицейские молчат и не вмешиваются?

– Ты, Изета, меньше бы с ним нянчилась, со своим Хамзатом, – ворчливо выговаривает Азат, – я понимаю, что мальчишка без отца рос. Но сама подумай, что с вами сделал бы за мою дочь Зелимхан, если бы был жив?

С трудом соображаю, что мальчишка – это огромный волосатый Хамзат, и теряю дар речи в третий раз.

– Вот именно, без отца. Понравилась, сказал, ваша истеричка, и что я ему сделаю?

Тут уже не выдерживает мама.

– Ты, Изета, говори, да не заговаривайся! Девочка из Европы приехала, она совсем к другим порядкам приучена. А тут вы со своим средневековьем.

– Да ни к чему она у вас не приучена, Лейла, – брызжет ядом «свекруха», – мы с ней все по чести, как положено. Мы же не дикари! Платок надеть предложили, еду. Была б нормальная, или приняла, или отказалась бы. Никто ее насильно не держал. Но она ж бешеная! Весь хрусталь мне переколотила, весь! Все приданое, что мне мама полжизни собирала, козе под хвост.

Тут уже я не выдерживаю.

– С каких пор задушить платком означает предлагать его надеть, – спрашиваю возмущенно, и внезапно до меня доходит смысл сказанного. Спрашиваю слабеющим голосом: – Погодите, что значит, отказалась бы? Я что, могла просто сказать «нет» и уйти?

– Конечно, – с тревогой глядя на меня, отвечает мама, – никто не может насильно удержать девушку. Она должна дать свое согласие или уйти. Ты ведь ушла, Марта?

– Но меня закрыли! – ошалело смотрю то на маму, то на Азата, то на крикливую бабищу. – Меня не выпускали!

– Конечно закрыли, – ухмыляется та, – а как тебя можно было выпустить? Ты же стала моей посудой швыряться. А если бы в голову кому попала? Я потом к тебе дочку послала, Мадину, чтобы она тебя накормила и во двор вывела. Мы тебя домой собирались везти. Что ты с моей дочкой сделала? К табурету привязала, шкаф отодвинула и сбежала.

У меня ощущение, что я перенеслась в параллельную реальность. Или в Зазеркалье, где все выглядит в искаженном свете.

Меня никто насильно не держал, я могла просто отказаться выходить замуж за Хамзата и… все? Да бред же! А потом цепляюсь за последнюю фразу.

– Мадину? Я привязала к стулу Мадину?

– Да, – подает голос спутница Изеты, которая до этой поры помалкивала, – бедная девочка выплакала все глаза, пока мы ее нашли!

– Ты нас всех чуть не угробила! – вторит ей старушка с сердитым морщинистым лицом. Это не она выше всех подпрыгивала, пытаясь закинуть мне на голову платок? А тут смотри, как скособочилась…

– Тетя, бабушка, хватит! – бубнит под нос Хамзат. Он стоит рядом, потупившись, и похож на провинившегося подростка, который не знает, куда деть руки.

Я могла бы обвинить их в обмане, но лица всех троих – и мамы Хамзата, и его тетки, и бабушки – пылают таким праведным гневом, что изнутри меня начинает точить здоровенный червяк сомнения. Ну не могут они все быть в сговоре с Максудом! Хамзат да, но они?

Зато у меня много, прям миллион вопросов к мелкой засранке Мадине.

Эта маленькая жаба наплела мне, наврала, а я, дура, уши развесила. Ее прислали меня выпустить, а она так все подстроила, чтобы я бежала через овраги и желательно в одном из них свернула себе шею.

Старалась для подружки как могла. Вот только как она сама себя к стулу привязала?

– За ней брат приехал, Масуд ваш, ему Хамзат позвонил, чтобы он сестру забрал, – вдруг говорит его тетка, высокая и худющая как рыба-игла. – А она сбежала.

Ну вот и настало время сказать всю правду.

– Они сговорились, Хамзат и Максуд, – говорю, глядя на Азата и маму, – я бы так просто не ушла, Максуд хотел…

– Тебе лучше пройти в дом, Марта, – обрывает меня Азат. У матери бегают глаза.

– Но ведь Максуд… – пытаюсь протестовать.

– Пойдем, дочка, – берет меня мама под руку, отворачивается и шепчет так, чтобы только я слышала: – Отец все знает. Он выслал Максуда, ни к чему выносить это на люди.

– Ну раз у вас нет претензий, мы пойдем, – говорит один из полицейских, они раскланиваются с Азатом и идут к патрульной машине.

– Подождите, что значит, нет претензий? – растерянно поворачиваюсь к Азату. – Меня же украли!

– Как украли, так и вернули бы, – жестко отвечает Азат. – Все, уходите, оставьте нас с дочерью.

Он машет рукой в направлении ворот, но тут моя неугомонная свекруха снова подбоченивается.

– Ну уж нет. Я требую осмотра. Пускай ее осмотрит женский врач, чтобы все убедились, что мой сын честный человек. Ваша дочь девственница как и была!

Упс! А вот тут незадачка. Закусываю губу и чувствую, как щеки покрываются румянцем.

«Все, Мадина, поздно. Теперь я не остановлюсь…»

– Ну, хорошо, – растерянно говорит мама и поворачивается ко мне. – Надо ехать, дочка.

– Не надо, мама, – отнимаю руку.

– Но почему? – она удивленно смотрит, и я отвечаю беззвучно, одними губами:

– Потому что я больше не девственница.

*Апселлинг (от англ. upselling, upsale – «повышение продаж») – техника продаж или способ увеличения продаж, который заключается в реализации более дорогих товаров и услуг чем изначально выбрал покупатель.