Текст книги "Два полцарства"

– Я его не знаю до такой степени.

Я очнулась от наваждения и тряхнула головой, перевела взгляд на его лицо, и он повернулся ко мне одновременно. Я, чтобы отвлечься от обстановки, решила хотя бы немного обозначить свое отношение:

– А-а! Не знаешь его до такой степени? Именно поэтому мы пришли в интимный магазин и остановились перед этой полкой? Кстати, а зачем мужчине стимуляторы клитора?

– А я разве сказал, что мой знакомый – мужчина? Нет, он девушка. – Даже я от такого речевого оборота хмыкнула. Но Егор продолжил как ни в чем не бывало: – По-моему, это как-то слишком. Пойдем дальше. И давай обмениваться только конструктивными мнениями, а не насмешками, иначе мы тут до утра проблудим и до смерти оборжемся.

Я шагала за ним к следующему стеллажу, осмелившись спросить вслух:

– У меня такое ощущение, что никакого знакомого-девушки нет, ты просто притащил меня сюда… даже не знаю, для чего! Посмеяться над моим смущением?

– Совсем мимо! Не отставай, Ангелина. Чтобы заполнить твою анкету. Электросекс и фаллоимитаторы – тоже прочерк. На что ты потратила свои лучшие годы? А, ну еще и подарок знакомому нужен, потому не отставай.

На этой полке не было ничего, похожего на члены, потому я растерялась окончательно, пытаясь прикинуть в уме, каким образом можно использовать длинные складные металлические палки с наручниками на концах. Егор нагло подтащил меня к стеллажу ближе, улучшая обзор.

– Вот, теперь точно нашел! Что-нибудь из этого. Выбирай, не думая: дизайнерские оковы или бондаж для фиксации на кровати? Не думай – что первое в голову придет, то и берем.

– Я… не… Дизайнерские? Бери их. Отличный подарок! Любому человеку пригодится! И красиво как, и оригинально… Сразу видно – дизайнерские.

Показалось, что он едва сдерживает смех.

– Ангелина, вот про эти оковы я говорил, а ты смотришь на расширитель для рта. Неужели и БДСМ – прочерк?

Я подалась чуть вперед, чтобы рассмотреть. А когда еще мне подобное рассмотреть придется? Как только я поняла предназначение этой штуковины то ли из прозрачной резины, то ли из мягкого пластика, у меня мурашки по спине побежали.

– Расширитель для рта? Егор… я о своем вопросе пожалею, но… зачем?! Это же чистое издевательство!

– Кому издевательство, а кому удовольствие. Тем, у кого во всех графах минус, вообще не понять. Зачем-зачем. И унизительно, и толкать туда можно что угодно, и спускать что угодно…

– Фууу! – я отшатнулась от витрины. – Бери свое дизайнерское, и пойдем!

– То есть и оральный секс прочерк? – неуместно ужаснулся он. – Ангелина, ты еще скажи, что девственница. Да не бывает таких хорошеньких девственниц!

Я от раздражения уже зубами готова была скрипеть, а от моих щек можно было сотовый телефон заряжать. Будь я совсем невинной девушкой, то грохнулась бы в обморок на первой минуте этой экскурсии, но обсуждать это с ним было выше моих сил. Егор, иронично поглядывая на меня, закинул в корзину пару каких-то коробок. Я не стала смотреть, чтобы не увидеть там случайно расширитель для рта.

– Это тебя не касается! Я вообще не собираюсь обсуждать с тобой чью-либо девственность! – наконец-то выдала я. Получилось громче, чем хотелось бы.

– Да понял я, понял. И продавец понял, хотя это слово здесь вряд ли когда-либо звучало. Продолжим шопинг? – он говорил подчеркнуто легко, но я видела смешинки в его глазах, когда он не успевал их отвести. – О! Пенис с хвостиком. Милота. Ты любишь милые вещи, Ангелина?

Это был действительно небольшой пенис с лисьим хвостом на конце. Я примерно прикинула, как он фиксируется, и по спине снова пробежали мурашки, теперь в обратную сторону. Очень необычное, кстати, ощущение: холодно до дрожи, время от времени накатывает озноб, а лицо горит, как сковородка. Я решила, что с меня и этих впечатлений достаточно, потому отныне я буду просто молчать.

Но Егор уже переключился на другое:

– Или тебя, наоборот, заводит брутальность на грани жестокости? Смотри, какой стек.

Он махнул длинной упругой тонкой палкой, хлестнув по ткани ветровки на плече. Я и от этого вздрогнула, не слишком приятно, когда тебя чуть не ударили какой-то штуковиной. Егор же и не думал отступать, он направил сплющенный кончик стека мне под подбородок и надавил снизу, заставляя поднять лицо. Я повиновалась и застыла на несколько секунд больше от неожиданности. Голос мужчины мне показался неожиданно серьезным:

– Вот эту штучку я точно возьму. Для тебя.

– Для меня?..

– Ну да. Дима о каких-то наказаниях говорил – в случае, если ты снова решишь бежать или еще что учудишь. А мне только сейчас стало понятно, что и я не против тебя как-нибудь наказать, – он прервал зрительный контакт, снова широко улыбнулся, засовывая стек в ту же корзину. И я запоздало отступила, будто он меня каким-то образом до этого удерживал в одном положении. Егор продолжил уже снова весело: – Шучу, Ангелина. Но лучше пусть будет.

– Для кого лучше? – мой голос прозвучал чуть хрипло от страха и невольного представления.

– А ты прикольная. И с чувством юмора все окей.

– О, то есть в графе «юмор» у меня будет не пробел?

Он озорно подмигнул и, не ответив, поспешил к кассе. Я с облегчением выдохнула от того, что это форменное издевательство закончено, а у Егора – или его знакомого-девушки – теперь куча секс-игрушек.

Глава 12

Мы уже подъезжали к дому, когда я сумела прийти в себя. После такого «шоппинга» я посчитала себя вправе задавать вообще любые вопросы, потому и осмелилась – вспомнила о том, что меня заинтересовало:

– Егор, охраны стало намного меньше, я правильно поняла? Вы больше не боитесь, что я сбегу? – постаралась произнести это как можно ироничнее, чтобы он воспринял как шутку, а не прощупывание почвы.

Скорее всего, он так и воспринял, раз легко рассмеялся.

– Охрана была не из-за тебя, а твоего отца – до тех пор, пока мы не знали, как конкретно он намерен действовать. Ангелина, да брось ты, чтобы за тобой присматривать, достаточно половины взрослого мужика!

Прозвучало немного обидно, потому я и буркнула:

– Верхняя или нижняя половина?

– Да любая. И вижу, что поход в секс-шоп не прошел бесследно.

Я проигнорировала выпад:

– Но в прошлый раз я почти сбежала.

– «Почти сбежала» – это как «немного беременная». Нет, милая, ты не сбежала, ты вышла из дома. Да и то, только потому, что от тебя подобного никто не ожидал. А теперь уж тем более не ожидаем. Зачем тебе рисковать, если все уже наладилось и осталось только некоторое время потерпеть наше общество?

А вот я крепко задумалась, сказано очень важное: усиленная охрана была из-за Камелина и требовалась до того, как он согласился пойти на компромисс. Но сам-то Камелин знает, что у них не Ангелина, он осознанно поддержал их заблуждение. И что-то сильно сомневаюсь, что ради меня он готов отказаться ото всех своих паев в фондах, которые за пятнадцать лет еще и многократно возросли. Может, в этом и есть план? Усыпить бдительность похитителей, а потом нагрянуть сюда – с вооруженной до зубов армией: им отомстить или даже убить, а меня вытащить – ведь он умеет быть благодарным. Притом я не Ангелина, и если что-то пойдет не так, то любимой дочерью он не рискует…

Это объяснение показалось настолько простым и логичным, что у меня мороз по коже побежал. Он говорил мне именно об этом, просто дошло не сразу, а когда я увидела первые последствия того разговора – снижение охраны! Камелин меня вытащит. Силой, а не сделками. Во всяком случае, попытается. А если вдруг не сможет вытащить живой и невредимой, то он эту трагедию как-нибудь переживет – все лучше, чем жизнь Ангелины или все деньги. Но если у меня хватит глупости вдруг ввести похитителей в настоящий курс дела, то меня прибьют или они, или сам мой освободитель. Идет игра между двумя сторонами, а я проиграю почти в любом случае. Как же мне такая логичная очевидность сразу в голову не пришла? Надо что-то делать, что-то придумать, причем срочно – до появления здесь Камелина. Сбежать – вроде бы единственный выход. Тогда дальнейшие разборки произойдут без моего участия. Но рискованно, да и как это провернуть… Надо что-то срочно придумать!

– Ты снова потухла, – голос Егора выдернул меня из панических мыслей. – Так сильно не хочется возвращаться?

– Не хочется, – отозвалась я. – Просто ужас, как мне надоела моя каморка.

– Это не каморка, а гостевая комната, если уж выражаться точно. Говори, что тебе еще там нужно, обещаю побеспокоиться о твоем комфорте.

– А у вас решетки на окнах во всех гостевых комнатах? – я чуть не выдала раздражение, но тут же снова растянула губы в улыбке, чтобы смазать это впечатление.

Егор шутку не подхватил и вздохнул.

– Не на всех. Я понимаю, что все это должно морально давить, и теперь у тебя вроде бы нет повода бежать, но… Хорошо, Ангелина, потерпи пару дней, а потом я что-нибудь придумаю. Вполне можно рассматривать тебя теперь как вынужденную гостью, а не заложницу. Если так тебе будет проще. Я переговорю с Димой.

Пары дней у меня может и не быть. Хотя откуда мне знать, за сколько времени собирают вооруженную армию? Но Егор в очередной раз показал, что готов идти на уступки, – хоть этот знак можно расценивать как хороший. Потому лучше не перегибать палку и поддерживать с ним заданную ноту:

– Большое спасибо, Егор. Мне бы действительно не помешало перестать ассоциировать твой дом с тюрьмой. Хотя разница только в определениях, а не в сути, но я уже прикидываю, сколько папа потратит на психологов.

– Хорошо, Ангелина, сократим издержки твоему папе. У него все равно скоро не будет денег на психологов, а лично ты мне ничего плохого не сделала. Потому постараюсь сделать так, чтобы снизить уровень стресса.

Было уже совсем поздно, когда мы въехали во двор, уютно освещенный желтыми фонарями по всему периметру. Быстро перекусили на кухне, достав порции в контейнерах, специально оставленные для нас после ужина. Первый этаж был тих и безлюден. Показалось, что Егор не хочет прощаться и ищет любые темы, о чем бы еще поболтать. И когда он предложил выпить, я с удовольствием согласилась. Простая болтовня иногда подкидывает очень важные элементы в общую картину, а мне любая информация не помешает. К тому же вино оказалось весьма вкусным, такого мне раньше пробовать не доводилось: пряным и почти не сладким, но без капли горечи. Я делала глоток из огромного бокала всякий раз, когда надо было подумать. Сам Егор пил скотч и сидел ко мне полубоком, но смотрел почти неотрывно.

Вот только сам разговор не клеился. Я спрашивала о Лизе и ее детях, о том, чем занимается ее муж, и много ли в штате офиса Егора сотрудников – то есть обо всем, чтобы отвести тему от себя. Однако его интересовали, наоборот, подробности «моей» жизни. Я многое знала об Ангелине, но далеко не все, а какие-то конкретные факты открывать боялась – вдруг через них он и наведет справки. Так и выходило, что легкая болтовня больше напоминала двухсторонний допрос без конкретных ответов и с неуклюжей сменой тем. Убедившись, что идея была провальная, я демонстративно зевнула, прикрыв рот ладонью, и отставила бокал.

– Все, Егор, я отключаюсь. Кажется, настал тот самый момент, когда мне уже даже в тюрьму вернуться хочется, лишь бы там была кровать.

– Конечно. Не возражаешь, если я все же тебя пока запру на ключ? Гостья гостьей, но лучше к новым отношениям переходить постепенно.

Я не возражала – не видела в этом смысле, да и вопрос был задан проформы ради. А по лестнице я шла, покачиваясь. Опьянение было слабым, оттого я его не сразу заметила, но тем лучше – быстрее усну. Открыв дверь я развернулась, и почти уткнулась Егору в грудь. Сам он, будто бы этого и ждал, перехватил меня за талию и не позволил отстраниться.

– Это было не свидание, Ангелина, но мне понравилось, – он чуть наклонился, чтобы произнести это, но улыбка на его губах сквозила все отчетливее.

Я только теперь вспомнила:

– Это было не свидание, а поход по магазинам. Где же покупки?

– Пенис с хвостиком?

Я невольно усмехнулась, припоминая странную конструкцию. Опомнилась и отстранилась от него, но не выныривая из близости.

– Нет, свитер с кроссовками.

– А, утром занесу.

Мне казалось, что его лицо становится все ближе. Какое подлое оказалось вино, оно пьянило все сильнее и сильнее. А мы в дверном проеме – что-то подобное уже было, только на входе в подвал. И там он меня целовал…

Егор сократил расстояние за секунду, вжимая меня в себя и сразу раздвигая языком губы. Я не сразу опомнилась и бездумно закрыла глаза. Вцепилась пальцами в его плечи, толкнула от себя, он не поддался, а пальцы вдруг сами ослабли и побежали к шее, чтобы коснуться голой кожи. Мне нравился этот поцелуй, он очень гармонично дополнил опьянение от вина.

Мужчина этот на вкус любой женщины был сексуален, но его уверенные движения делали со мной совсем уж немыслимое. Проводит ладонями с нажимом вверх от талии к лопаткам, а меня всю дугой выгибает. Перехватывает меня крепче и шагает в комнату, уже заныривая горячей рукой под футболку.

Я только в этот момент сообразила, что происходит, и попыталась отстраниться. Поцелуи поцелуями, но это срывающееся дыхание уже говорит о явном возбуждении, когда поцелуев становится мало. Однако Егор меня не выпустил, снова перехватил и прижал к себе. Но, склонившись, не поцеловал, а прошептал:

– Красивая девочка, страстная. Хочу тебя.

Теперь я уже оттолкнула его с большей силой.

– Отпусти, Егор!

Неожиданно он в самом деле разжал объятия и отступил на шаг.

– Ты реально девственница?

Девственницей я не была, но и опытной женщиной меня не назовешь. Два раза с бывшим приятелем – это почти не считается. Но я решила соврать:

– Да. А что?

– Не верю, – его взгляд смеялся, хотя он говорил ровным голосом и задумчиво.

– Будешь проверять опытным путем?

– Буду, если ты продолжишь так настаивать.

– Я?!

– Да пошутил я. Почему ты такая шумная? И такая красивая.

Я видела отголоски сказанного в его глазах – неприкрытое желание. Возможно, разогнавшееся под действием алкоголя. Или все-таки мой импульсивный ответ на неожиданный поцелуй дал ему основания считать, что он может рассчитывать на продолжение?

– Егор, я очень устала и прошу тебя уйти.

– Уйду, – он развел руками. – При одном условии. Еще один поцелуй.

Он моего ответа не дождался, обхватил ладонями мое лицо притянул к себе, вынуждая подняться на носочки и вытянуться. И снова поцеловал глубоко, не позволяя отстраниться. Не знаю, что со мной не так, но мне это нравилось. В том числе и то, что он будто делал то, чего я желаю, через мое нежелание. Я не смогла разорвать поцелуй и тогда, когда услышала шаги. Егор все целовал, а я самозабвенно отвечала.

После короткого смешка в стороне он отстранился и со смехом глянул на приятеля.

– Ты как всегда не вовремя.

– А у вас, я смотрю, тут мексиканское пекло. – Дима демонстративно изогнул бровь и окатил нас взглядом. – Я ждал, когда ты приедешь. Надо обсудить пару вопросов. А вы тут совсем не о делах думаете.

– Не завидуй, – Егор снова перевел взгляд на меня и наконец-то отпустил.

Я не знала, куда деть глаза, а краснеть за этот вечер я устала.

– Не могу не завидовать, – продолжал Дмитрий шутку. – Ты только глянь, как царевна смущается.

– Ви-ижу, – протянул Егор выдохом. – У самого от этого поджилки трясутся. Дим, прикинь, она еще и девственница.

– С ума сойти! – воскликнул тот с показушным восторгом и тут же продолжил привычным равнодушным голосом: – В смысле, с ума сойти, что вы за одну вылазку в город успели обсудить и такие вопросы. Что же будет, если я вам в лесу держась за ручки прогуляться разрешу?

Егор на его сарказм внимания не обращал:

– Ангелин, ну не смущайся ты так, если не собираешься как-то решать проблему с моими трясущимися поджилками. Вот это глазища! Ты меня убить хочешь или снова поцеловать?

– Хватит вам уже целоваться, – поморщился Дима. – Егор, ты работать собираешься?

Егор засмеялся и все-таки направился к двери, но, поравнявшись с другом, совсем по-мальчишески показал ему язык. Дима глянул на него как на придурка, потом почему-то на меня, как будто я тоже отказываюсь работать, затем развернулся и тоже соблаговолил покинуть помещение.

Я бессильно упала на кровать. Итак, кроме войны с Камелиным, где я в любом случае окажусь крайней, Егор еще и явно собирается меня или соблазнить, или даже принудить к сексу. Скорее всего, это тоже часть его войны – идеальный способ отомстить старому врагу. И его согласие на послабление моего тюремного режима наверняка будет сопряжено с чем-то настолько же спорным: например, почему бы мне не переехать в его комнату, ведь там этих ужасных решеток на окнах нет? Я обняла себя руками и зажмурилась. Вот это я влипла… Бежать надо, надо срочно придумать способ унести отсюда ноги, пока меня не втянули в еще более ужасные приключения.

Глава 13

Меня будто силой подталкивали к этому решению. Я смелая, но вряд ли смелая до безрассудства. Однако ситуация складывалась таким образом, что у меня больше не оставалось выбора: быть трусихой или не быть. Вероятнее всего, ситуацию даже осознанно «складывали» именно таким образом, чтобы привести меня к ошибке. Но в каждый конкретный момент мы принимаем решение исходя из имеющейся информации, такие выборы нельзя считать ошибочными.

Мои покупки принес утром Дмитрий. Да так рано, что я еще и не думала вставать. Разбуженная тихими шагами, но не до конца проснувшаяся, я сначала сладко потянулась, привычно улыбнулась – новая жизнь еще не окончательно отбила у меня привычку улыбаться, лишь потом приоткрыла глаза и подскочила на месте, спонтанно натягивая одеяло до подбородка.

Взяла я себя в руки уже через пару секунд:

– Какое счастье, что у меня имеется пижама – я сюда прихватила все самое нужное!

Дима усмехнулся и завалился мне в ноги. Это уже начало становиться привычным действием. Поскольку он не ответил, я продолжила возмущаться:

– Слушай, тебе спать негде? Насколько я поняла, это дом Егора, но купленный на деньги, которые он заработал на твоем наследстве. Так неужели твой друг настолько бессердечный, что тебе даже какую-нибудь лежанку не выделил?

– А ты быстро обнаглела. Только гляньте на нее, еще несколько дней назад тряслась от ужаса, а уже язвит как взрослая.

Я прикусила язык. Было непонятно, сказал он это с иронией или с угрозой. Голос – холодный и неэмоциональный, но глаза вроде бы улыбаются. У Дмитрия вообще очень странное в этом смысле лицо: он улыбается или глазами, или губами, но никогда всем вместе. Тем не менее сказанному я придала значение, поскольку это было правдой. Я все еще в их власти, незачем лезть на рожон. Ответила как можно смиреннее:

– Трястись от ужаса бесконечно невозможно. Да и Егор прямо сказал, что не хочет продолжать высматривать во мне врага… Особенно когда уже договорился с моим отцом о выкупе.

– О, «Егор прямо сказал», – многозначительно повторил Дима. – Да еще и показал, как именно он собирается идти с тобой на сближение. Понравилось?

На этот вопрос я совершенно не хотела отвечать, потому откашлялась и отыскала новую тему для беседы, одновременно выползая из-под одеяла – и, частично, из-под незваного гостя.

– А, так ты вещи принес? Сразу бы так и сказал. Спасибо!

Возле стены действительно обнаружились вчерашние пакеты. Но Дима в ту сторону не посмотрел – он не сводил взгляда с меня. От такого прицельного сканирования хотелось поежиться, но я всеми силами делала вид, что не замечаю. В итоге вообще встала и начала изображать довольную жизнью и покупками пустоголовую дурочку, пошлепала босыми ногами к пакетам. Нет ведь ничего странного в том, что если меня позовут на завтрак, то я хотела бы надеть… да, точно, вот этот свитер, который первый попался в руку! Ура, и все такое. Светло-голубое и очень мягкое безобразие: кашемировый кашемир, похоже, но размер явно великоват. Ничего, так даже модно. Разумеется, мне было плевать, что надеть, но лучше что-нибудь изображать, когда не представляешь, как еще себя вести.

Широкая щетка для волос вынырнула из пакета следующей. Реально важная вещица, кто бы знал, как без таких привычных мелочей обходиться. Я почти с удовольствием провела ею по запутанным волосам. И вскрикнула, почувствовав неожиданное прикосновение к спине.

Дима сделал вид, что не заметил моего испуга, выхватил расческу и грубовато толкнул в плечо, чтобы я снова отвернулась.

– Давай я. Кстати, у тебя красивые волосы.

Пришлось выдавить, чтобы не нагнетать обстановку еще сильнее:

– Спасибо.

– И, похоже, это не краска.

– Нет, ни разу не красила.

Я просто отвечала, чтобы закрывать неприятные паузы. Волосы у меня были насыщенного оттенка темного шоколада, густые и длинные, потому я не видела нужды в окраске или стрижках. На работе часто заплетала косу, а здесь от невозможности даже толком расчесаться, пряди окончательно потеряли презентабельный вид. Но это не беда, конечно, все быстро можно привести в порядок. Вот, теперь и расческа есть…

– А у твоего отца волосы русые, – спокойный голос вырвал меня из мысленных рассуждений. – Мать – чистая блондинка. Я пару раз встречался с ней, уже очень давно. Тогда был совсем молодой. Какая красавица с сияющими белыми волосами и худющая как жердь. Сразу видно, фотомодель.

Я замерла. Повезло, что перед моим лицом не оказалось зеркала – выражение лица о многом бы рассказало Дмитрию. Я понятия не имела, кто мать Ангелины, даже не знала, жива ли она! Какая-то фотомодель – вполне реально. Камелин мог давным-давно с ней развестись и выгнать из своей жизни, чтобы воспитывать любимую доченьку одному. Или же с женой случилось какое-то несчастье, и он овдовел. Она могла быть и натуральной блондинкой, или это, наоборот, Ангелина красит волосы. Или Ангелина не похожа на мать совсем – откуда же мне знать? Вероятно, все эти подробности можно было выяснить… Вот уж никогда не думала, что недостаток любопытства и нежелание лезть в чужие семейные дела – проблема, которая может обернуться серьезными неприятностями! Дима же продолжал увлеченно расчесывать мои волосы, а мне оставалось надеяться, что возникшее напряжение не ощущается так явственно, как я его чувствую.

– Намекаешь, что я не блондинка, как мама-фотомодель? – мне и усмехнуться удалось, а ответить я постаралась максимально размыто: – Говоришь так, будто не в курсе современных методов стилистов. Из любого человека можно сделать кого угодно. Да и не похожа я на маму, в бабушку пошла, отец постоянно это повторяет.

– Это даже хорошо. Видать, бабушка посимпатичнее этой жерди была, – мне казалось, что Дима улыбается и немного наклоняется к моему затылку. – А как ее зовут? За столько лет из головы вылетело.

– Кого? – я ощутила еще одну волну неприятного озноба.

– И маму, и бабушку, и дедушку, и тетю Настю. Упс, как зовут тетю Настю, уверен, ты теперь знаешь.

Он не просто издевался – он говорил так, словно был уверен в своей правоте, осталось только меня пригвоздить к месту правдой. Я резко развернулась и убедилась в том, что он в тот момент стоял ко мне уже слишком близко. Дмитрий и глазом не моргнул – принялся так же спокойно расчесывать пряди возле лица.

– Ты снова сомневаешься в моей личности? – я начала с вызовом, ведь лучшая защита – это нападение. – Говори уже прямо, а не проводи полицейские допросы!

Он иронично нахмурился.

– Ишь как завелась. Я просто болтаю ни о чем, это привычка такая, рефлекс, когда вижу красивую девочку. Слово за слово, ни о чем, а ты вдруг на меня кидаешься. Тут даже не хочешь ничего подозревать, а начнешь.

Я же поняла, что выкрутиться смогу, только изображая всплеск откровенности:

– Потому и кидаюсь, что понятия не имею, чего ждать! Мне страшно, слышишь меня, страшно! Как любому человеку на моем месте!

Он мою подачу немного поскандалить никак не хотел принимать, и отвечал раздражающе спокойно:

– Да не кричи ты так. Зачем кричать?

– Я не кричу! А если даже и кричу, то это нервы! – показалось, что я очень удачно разыграла эмоциональную смену темы: – Егор вчера весь вечер был предельно милым, а потом поцеловал – что это значит? Хоть ты мне скажи, что это может означать? Я ему нравлюсь, или это часть мести? Может быть, он хочет уложить меня в постель, чтобы потом уложить моего отца в гроб? Или даже заделать мне ребенка, ведь разговор о том шел?

– Не знаю. Может. Не кричи, пожалуйста.

– Ну вот, и от тебя никаких ответов! – я еще сильнее повысила голос.

Дима определенно скосил взгляд на мои губы – я это заметила. Но хладнокровный змей вряд ли сбился с первой мысли из-за моей попытки сменить тему. Больше импульсивно, чем намеренно, я приоткрыла губы и выдохнула. Еще до его резкого движения я знала точно, что он сделает. И не оттолкнула – вообще никак не препятствовала этому поцелую. Он только коснулся жесткими губами моих, замер на пару секунд и отстранился. Посмотрел в глаза – и я твердо уверена, что увидела в них больше, чем видела до сих пор: немыслимую выдержку. Вся его внешняя холодность – это, помимо прочего, и холодный самоконтроль, часто скрываемый полностью, но в тот момент проскользнувший. И я замерла, все так же не желая его отталкивать, а даже наоборот – успеть понять о нем хоть что-нибудь еще.

– Слушай, царевна, пойду я лучше. Не хватало еще нам с Егором из-за тебя поссориться.

– Поссориться?

– Давай, в общем, сама через пару часов к завтраку спускайся. Егор настаивает на том, чтобы относиться к тебе как гостье. Или хотя бы не третировать без повода.

– Хорошо… Спасибо… Егору.

– Ага.

Через пару секунд я осталась в одиночестве и растерянности. Но очень скоро голова совсем прояснилась, и мне стало жутковато.

Итак, Егор приставал ко мне, вполне возможно, желая совсем растоптать гордость человека, убившего его родителей и похитившего сестру. Это жестоко и некрасиво по отношению к дочери врага, но как-то легко представимо. О, он даже может за мною красиво ухаживать в рамках этой театральной постановки, ведь чем это меньше будет напоминать изнасилование, тем сильнее раздавит Камелина. Мысли о его искренней симпатии тоже проскальзывали, но теперь все встало на свои места. Егор выдержал меня в изоляции, пока я не истосковалась до готовности радоваться любому выходу. Такой простой трюк, не дающий шанса отвертеться от приятных эмоций.

Дмитрий тоже зачем-то меня поцеловал – и как-то уж слишком очевидно показал, что кое-как удержался от продолжения. Планы Егора ему наверняка известны, и он уж точно не стал бы целовать девушку, которая искренне понравилась его другу. Значит, только месть. А действия Димы не сулят никакого хорошего вывода: он этим или собирался подтолкнуть меня к Егору, или «дал свободу выбора» из двух мужчин – для Камелина без разницы, кто из них стал бы моим любовником, или, что еще хуже, они вознамерились соблазнить меня оба. Вот такая новость прозвучала бы еще хуже, чем о беременности. А ведь я реагирую! Не надо быть дипломированным психологом, чтобы понимать почему: любой реагировал бы на моем месте, после страха и одиночества получив внимание и нежность. Они оба красивы, сексуальны и ничем не похожи между собой, а мою реакцию можно было просчитать и использовать. Потому что до любого живого человека можно достучаться и поймать в период слабости. Мне стало противно от того, что в обоих случаях я, так или иначе, отреагировала – унизительное ощущение бесхарактерной куклы в руках профессионалов. И, даже все это поняв, я не смогу вечно этим эмоциям сопротивляться. Тогда меня снова запрут и выждут достаточно времени, что я стану реагировать на что угодно от безысходной скуки.

Я уже дрожала от паники и нервов. Необходимо срочно бежать. Явится Камелин – меня тут пришлепнут в заварухе. Не явится Камелин – меня тут распишут, кому я больше по душе, или по очереди. А я после изоляции буду еще и рада. Так и рождается Стокгольмский синдром, если я хоть что-то в этом понимаю. Бежать, срочно бежать!

Осторожно подошла к двери, она оказалась открыта. Послабления начались, как Егор и обещал. Это их жест доброй воли, чтобы и я поскорее расслабилась и начала им доверять. Или это ловушка – но у меня все равно не было выхода, а тревога и обида забивали горло. Всегда лучше что-то делать, чем плакать. И если бы я не шагнула в коридор, то наверняка бы разревелась.

Теперь у меня было преимущество: если застанут меня не в комнате, то сделаю круглые глазки и заявлю, что решила немного прогуляться по коридорам, ведь меня официально повысили до гостьи. В доме было тихо, еще почти все спали, у Егора сегодня выходной, есть надежда, что он до самого завтрака не выйдет из комнаты. Дима, который пугал меня больше других, не показывался. Но я выпрямила спину, натянула на губы легкую улыбку, и каждый следующий шаг к лестнице делала все увереннее – готовая к любой встрече, но тихо радующаяся тому, что новые кроссовки совершенно бесшумны.

Со стороны кухни раздавался шум и запах свежей выпечки. Что я скажу повару, если он сейчас выглянет? Правильно, «давно хотела вас поблагодарить за чудесную еду, – единственное, что в моей тюрьме не вызвало у меня ни единой претензии». Но повар не выглянул, потому я шмыгнула вправо к парадному выходу. Что я скажу любому, кого встречу на улице? Правильно, «наконец-то мне не запрещают подышать свежим воздухом, спасибо Егору Александровичу». Но лишь тронув ручку, я замерла и повернула в обратном направлении: в доме Камелина было несколько пожарных выходов, а на центральном явно сосредоточено больше внимания. Еще одну дверь я нашла быстро – она вела из комнаты с большим столом, где мы завтракали, прямо в сад. Открыла бесшумно и, так и не сделав ни единого вдоха, выскользнула на улицу и аккуратно прикрыла дверь за собой. Убедилась, что легкая занавеска не сдвинулась. Что я скажу, если меня застукают на улице позади дома? Правильно, «Дмитрию Владимировичу тоже огромное спасибо за оказанное доверие! Сколько свежего воздуха вокруг, ах!» И глаза притом побольше да покруглее, чтобы только пальцем погрозили и вежливо попросили вернуться в дом.

Здесь я простояла не меньше двадцати минут, чтобы убедиться в отсутствии погони. Если меня кто-то заметил, то я лучше уж изображу прогулку, чем двинусь дальше. Но все это время было тихо, а сердце поколотилось да утихомирилось, потому я отважилась продолжать путь.

Самое сложное было впереди – именно этот этап я и не прошла в предыдущий раз. Спряталась за очень удачно разросшейся гортензией и ждала удобного момента, наблюдая за молодым парнем в будке охраны. Теперь он был один. А один человек физически не может смотреть в одну точку бесконечно. С другой стороны, у меня не так уж и много времени: если дом начнет просыпаться, то меня хватятся. Парень пил кофе из большого бумажного стакана и, кажется, читал или играл в телефон, притом часто поглядывал вокруг. Большие ворота для проезда машин закрыты, калитка скорее всего на магнитном замке, а не только засове. Последняя мысль пришла запоздало, ведь у Камелиных было устроено именно так, и я обрадовалась, что она пришла до того, как я рванула в тупиковом направлении.