Текст книги "Глазами любопытной кошки"
Автор книги: Тамалин Даллал
Жанр: Зарубежные приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
ДАЛЬШЕ К МИНАНГКАБАУ
Ариф собирался в Батам, а мне хотелось вернуться в Банда-Ачех. Азвар, основатель ФВА, должен был скоро приехать, и я надеялась познакомиться с ним, но Ариф сказал, что мне следует посетить и другие уголки Индонезии. Он посоветовал отправиться в Паданг – столицу и крупнейший город провинции Западная Суматра. Суматра – остров, разделенный на несколько провинций: Северная Суматра (там находится Медан), Ачех и Западная Суматра.
Сделав несколько звонков, Ариф дал мне адрес двоюродной сестры своего друга – ее звали Ририн – и объяснил, как взять такси и доехать прямо до ее дома. Судя по карте, Паданг находился на пути в Банда-Ачех, поэтому меня все устраивало.
Я прилетела в Паданг, села в такси, и мы поехали мимо зеленых полей, зарослей и гор. Наш путь лежал в город Телук-Баюр. У меня был адрес, написанный на клочке бумаги; по правде говоря, я думала, что знакомая Арифа живет в самом Паданге. Мой водитель, рубаха-парень, отчаянно пытался флиртовать со мной, говоря на бахасе. Я лишь поняла, что он хочет стать моим «особым другом», а потом мы вместе уедем в Америку. При желании я умею мастерски изъясняться жестами, однако в данном случае я притворилась спящей, но один глаз на всякий случай приоткрыла – вдруг свернем куда-нибудь не туда.
Тем временем мы въехали в страну промышленных зданий, грязных улиц и приземистых цементных лачуг. Вскоре мы оказались на разбитой дороге, которая становилась все хуже, и я поняла, что мы совсем забрались в глушь.
Ририн понятия не имела, кто такой Ариф, кто такая я и зачем я приехала в Телук-Баюр, но все ее родные ждали меня и были рады меня видеть. Ририн, маленькая и стройная двадцатитрехлетняя студентка колледжа, не покрывала голову и ходила в блузке с коротким рукавом. Я спросила ее об этом, и она ответила: «Нужно заслужить право носить платок и покрываться. Если ты обладаешь достаточной самодисциплиной, чтобы следовать правилам, ношение платка не будет притворством. Я не всегда слушаю родителей и пока не готова одеваться по-мусульмански».
На Западной Суматре живет этническая группа минангкабау. Это крупнейшая в мире материнско-родовая община, сохранившаяся до наших времен. Ее культура уникальна, так как собственность по традиции передается женщинам в семье – от матери к дочери. Они строгие мусульмане, следуют традициям, которые называются адат. Поверья минангкабау сложились из анимизма и индуизма еще до прихода ислама.
Я немного запуталась в сложной культуре минангкабау, и Ририн с отцом отвели меня к профессору Х. Салмадинис, доктору наук из Исламского университета. Он объяснил:
– Есть два вида наследования собственности: высокое наследство – большие традиционные дома и земля, передающиеся из поколения в поколение, и низкое – обычные дома и земля, которые были куплены недавно. Высокое наследство передается по женской линии, низкое – по мужской. Наследование по женской линии было еще до ислама. Наследование по мужской линии зародилось, когда эти территории обратились в мусульманство. Теперь обе системы сосуществуют. Людей это устраивает, они не видят никаких противоречий. По традиции земля, принадлежащая женщине, не может быть продана без разрешения ее дяди. Дядя играет очень важную роль в жизни женщины. Если умирает тетя и дядя становится вдовцом, он переезжает в маленькую мечеть — суран, а племянница должна готовить для него и стирать одежду. У племянниц больше обязанностей по уходу за старшими родственниками-мужчинами, чем у дочерей этих мужчин. Если мужчина разводится, заботу о нем берут на себя его сестры. Жена ухаживает за дядей, и тот может найти ей нового мужа. Дети живут с дядей матери или отца. Если отец беден, дядя обеспечивает детям кров, а отец оплачивает еду и ежедневные расходы, пока ребенок не вырастает и не начинает зарабатывать самостоятельно. Если бедны и дядя, и отец, ребенок зависит от милости богатых людей. Понятие закат – это мусульманский долг, обязывающий помогать беднякам и сиротам. На собраниях городского совета, где принимаются важные решения, право голоса имеют религиозные учителя, лидеры научного сообщества, дяди и женщины. И у всех равные права.
Многие советовали мне посетить Букиттинги – маленький городок в окрестностях Паданга, название которого означает «высокий холм». Ририн и ее восемнадцатилетний брат взяли видавший виды отцовский джип и отвезли меня туда. Но сначала мы побродили по рынку в Паданге, голодными глазами смотря на вкусности и желе. В Рамадан еда была повсюду, но никто не прикасался к ней раньше назначенного часа. Мне понравились тележки, запряженные лошадьми, украшенными большими красными помпонами.
После Паданга мы два часа ехали в Букиттинги по зеленым холмам и крутым склонам рисовых террас мимо домов в традиционном стиле. Для традиционной архитектуры минангкабау характерны большие дома, в которых живет несколько поколений одной семьи. Отличительной чертой румах гаданг («большого дома») является массивная крыша с краями, загибающимися от середины кверху и символизирующими рога водяного буйвола. Эти дома, сделанные из кедра, целиком покрыты изысканной ручной резьбой и росписью.
Высадив меня в Букиттинги, Ририн с братом поспешили домой.
– У брата нет водительских прав, – объяснила Ририн, – поэтому мы должны вернуться до темноты.
Один мужчина на улице делал свежий сок из сахарного тростника, который после целого дня без еды и воды выглядел очень заманчивым. Однако никто пока не покупал этот сок. Торговец лишь продолжал наполнять маленькие целлофановые мешочки, втыкая соломинки в крепко схваченные резинками горлышки.
Я бродила по городу до шести, ожидая сигнала окончания поста. В Чиребоне мы прерывали пост в 5:50. В шесть часов я купила сок и пошла на площадь. Вокруг сидели люди, но никто не ел и не пил. Минуты шли, наступило 6:10, и я решила, что, по-видимому, пропустила сигнал и все эти люди уже поели. Присев на скамеечку, я выпила соку. И вдруг завыла сирена. Она прозвучала как сигнал воздушной тревоги! Люди сорвались с мест, и я оторопела – что случилось? А они побежали к киоскам купить что-нибудь попить. Я не дождалась сигнала…
Так я узнала, что время для прерывания поста рассчитывают в зависимости от положения солнца по отношению к луне. Это положение различается в разных частях страны. Когда я была в Букиттинги, пост следовало прервать в 6:13.
Утро началось с сигнала к завтраку в четыре утра; за ним последовал призыв к молитве, которая продолжалась более часа. До семи утра из потрескивающего мегафона слышались бесконечные мусульманские проповеди. Это было похоже на радиотрансляцию мелодраматического сериала с разными голосами, мужскими и женскими – для разных персонажей. Я невольно задумалась о том, когда же люди спят. Мне поспать не удавалось.
ЭКСКУРСИЯ НА МОТОЦИКЛЕ
Я думала, что смогу купить авиабилет из Паданга в Банда-Ачех в турагентстве в Букиттинги, но компьютеров (как и связи с другими городами) там не было почти нигде, поэтому ничего не получилось. Я спросила агента:
– Чем же вы занимаетесь?
– Экскурсиями, – ответил он.
– Странно, – подумала я вслух. – Ведь туристов-то нет.
Он согласился, что работы для гидов немного, особенно после взрывов на Бали. Но от Букиттинги до Бали было несколько часов лету, и более мирного города я и не представляла.
– А вы хотите съездить на экскурсию? – поинтересовался агент.
– Конечно! – откликнулась я, увидев, что он показывает на свой мотоцикл.
Усевшись боком, одной рукой я придерживала юбку, а другой снимала на камеру восхитительный пейзаж. Водяные буйволы тащили плуги, конструкция которых не менялась сотни лет, обезьяны лакомились тем, что нашли на помойке. В деревнях вместо лужаек с травой перед домами были прудики. Я спросила, для чего эти водоемы с косяками рыб.
– Это ванные, – пояснил мой гид.
– Люди в них купаются? – спросила я.
– Нет, ходят в туалет. Рыбы все съедают, и вода остается чистой.
Мы проезжали долины, каньоны и расположенные на уступах плантации риса, чили, специй, овощей и фруктов. Нам повстречались старик и старуха, они делали коричневый сахар. Их усталый водяной буйвол ходил кругами, заставляя работать механизм, который выжимал в кастрюлю свежий тростниковый сок. Сок часами бурлил на огне, превращаясь в густую коричневую пасту. Когда она остывала, из нее делали лепешки на продажу.
Мой проводник показал мне кедровый румах гаданг и объяснил:
– Конструкция, форма и размер дома говорят о социальном статусе семьи. В таких домах, которые считаются высоким наследством и передаются по женской линии, имеют право жить лишь те люди, чью родословную можно проследить до первых поселенцев. Когда мальчик становится мужчиной, он не должен больше находиться в одном доме с женщинами, он живет в мечети и спит на полу, пока не женится. В возрасте семи лет мальчики обычно покидают родной дом и живут в сурау (молитвенный и общинный дом), где изучают религию и традиции (адат). Считается, что подростки должны уехать из родного города, чтобы набраться жизненного опыта, а затем вернуться домой уже взрослыми, мудрыми людьми, полезными обществу. Свой жизненный опыт и знания они могут использовать в своей семье или став членом «совета дядь» родного города. По традиции после замужества дочери остаются в материнском доме. Их мужьям отводится роль «мужа-гостя». Он ночует в доме жены, а на рассвете возвращается к матери и помогает там ухаживать за посевами.
Не считая того, что проливной дождь шел почти не переставая и мне большую часть времени пришлось провести в номере за шитьем, я была очарована Букиттинги.
Я пообещала Ририн вернуться через несколько дней, и она начала волноваться, когда в назначенное время мой автобус не пришел в Паданг. Это был микроавтобус, и, несмотря на то что я договорилась с водителем, другие пассажиры хотели уехать в другое время, поэтому пришлось ждать, пока будет удобно всем. На обратном пути, который длился два часа, она звонила мне на сотовый одиннадцать раз, чтобы удостовериться, поела ли я, не проголодалась ли, осторожно ли едет водитель и не пристает ли кто ко мне.
Единственная трудность, с которой мы столкнулись, было движение в Паданге. Случилась гроза, машины еле тащились, разбрызгивая воду. Ририн объяснила водителю, как доехать до ресторана, где все ее многочисленные родственники ждали меня к ужину. Всего там было одиннадцать человек. Они уже поужинали и теперь смотрели, как я ем, комментировали и расспрашивали меня про Америку, путешествия, впечатления об Индонезии. В этих местах такие, как я, были редкими птицами.
Наутро я снова отправилась в Банда-Ачех. Хотя Паданг находился тоже на Суматре, на дорогу у меня ушло почти два дня, включая ночевку в Медане.
ЖЕРТВЫ ЦУНАМИ
На этот раз в Банда-Ачех у меня было много планов. Мне хотелось поближе познакомиться с Рафли; кроме того, я с нетерпением ждала встречи с Азваром Хасаном. У него была репутация самого энергичного, открытого и честного работника службы гуманитарной помощи в городе. Когда мы встретились, оказалось, что с ним очень легко общаться. Он поприветствовал меня в нашем общем доме.
В прошлый приезд в ФВА я чувствовала себя бесполезной, однако Азвар понял, что я могу чем-нибудь помочь здесь. Он попросил меня записать истории людей, которые потеряли из-за цунами все, но, тем не менее, наладили потом свою жизнь. Пока он пытался свести меня с жителями бараков, я предложила ему написать историю его собственной жизни.
Азвару было тридцать два года, но в волосах его уже виднелась седина. Этот прекрасно образованный человек обладал кипучей энергией. Он пережил ужас тех дней непосредственно после цунами, когда повсюду валялись трупы. Уроженец Ачех, Азвар жил в Джакарте до следующего после цунами дня. Он бросился домой искать свою семью, но нашел лишь погрузившийся под воду темный город. Здесь не было электричества, и некуда было идти. Единственным местом, где горел свет, был дом губернатора. Там обосновались журналисты и работники служб гуманитарной помощи, которые только начали стекаться в Банда-Ачех.
Азвар искал мать и сестру. В мечети Байтуррахман было полно спящих людей, и он подумал, что, возможно, некоторые из членов его семьи нашли там прибежище. Однако, присмотревшись, Азвар понял: большинство «спящих» мертвы. Некоторые лежали и умирали, а он не мог ничего сделать.
Спустя несколько мучительных дней были обнаружены тела его дяди и двоюродного брата. Он узнал, что его мать и сестры в безопасности. В общей сложности двенадцать его родственников погибли или пропали без вести.
«Разве теперь я смогу вернуться в Джакарту и жить нормальной жизнью?» – спрашивал он самого себя. Твердо решив сделать что-нибудь, хоть как-нибудь помочь, Азвар вызвал десятерых друзей из Джакарты. Каждый из них поселился в семье выживших после цунами и узнал о том, в чем они нуждаются. У кого-то имелась еда, но не было кастрюль, чтобы ее приготовить. У одной женщины не было нижнего белья. Эти проблемы легко решались. Затем приехали еще десять друзей и поступили так же. Они покупали людям то, чего им не хватало больше всего.
Один ирландец пожертвовал тысячу долларов – на эти деньги купили бечак для мужчины, который из-за цунами потерял средства к пропитанию. Ему приходилось кормить еще шесть ртов, однако теперь, когда у него появился источник дохода, его положение было гораздо лучше, чем у соседей. Вскоре он вернул деньги Азвару и попросил, чтобы их использовали для помощи другим. Так и появился ФВА.
За время моего пребывания в Банда-Ачех сотрудники фонда помогли заново начать свое дело более чем двумстам местным жителям, а также оказали иную помощь примерно восьмистам ачех. Одного пожертвования от 150 до 1200 долларов было достаточно, чтобы купить бечак или восстановить бизнес фермера, рыболова, уличного торговца или владельца закусочной. Когда деньги возвращали, они сразу же шли на помощь следующему человеку.
Передо мной был длинный список нуждающихся. Денег хватало далеко не всем, но идея заключалась в том, чтобы по мере поступления средств помогать каждому по очереди, избегая бюрократических проволочек.
Через несколько месяцев к делу стали подключаться другие благотворители. Фонд из Германии профинансировал ФВА, чтобы те смогли арендовать дом и зарегистрироваться как благотворительная организация. Ирландская компания пожертвовала средства на строительство школы в Лампохдая – деревне в пригороде Банда-Ачех, сильно пострадавшей при цунами. (Школа открылась через полгода после моего отъезда.)
ФВА превратился в многосторонний источник помощи: в планах был проект очищения воды, дотации на покупку школьной формы и книг для сирот и детей из бедных семей, программа студенческого обмена с обучением в Австралии.
МОИ ДРУЗЬЯ ИЗ БАНДА-АЧЕХ
Я пошла в интернет-кафе на встречу с Каде. На этот раз она рассказала чуть больше о своей жизни. Ее родная деревня не пострадала из-за цунами, однако, когда случилась беда, она была в Банда-Ачех. Ее отнесло волной, она ударилась обо что-то головой и на несколько часов потеряла память. Родители Каде перепугались, но она полностью выздоровела.
Каде была красивой женщиной с кожей цвета корицы и выразительными черными глазами. Она жаловалась на периодические депрессии и низкую самооценку, что я объяснила посттравматическим стрессом, но Каде сказала, что ее и раньше преследовали эти проблемы.
Обычно мы с Каде проводили время вместе за едой и напитками, и потому нам было чем заняться. Сейчас же, в Рамадан, делать было нечего, поэтому мы лишь прогулялись и пообещали друг другу скоро увидеться.
Я остановила видавший виды бечак, за рулем которого сидел худощавый водитель. Это был один из тех немногих водителей, которые не блуждали бесконечно на улицах. Мы подъехали к дому как раз перед началом вечернего приема пищи. Азвар настоял на том, чтобы водитель зашел и поел с нами. Он объяснил: «Если видишь человека, который не имеет возможности прервать пост и поесть, надо предложить ему еду».
Азвар принес рис, жареную рыбу, овощи, чили. Еда была завернута в банановые листья, упакована в коричневую бумагу и перевязана бечевкой.
За длинным столом сидел крупный американец. «Новичок?» – подумала я. Оказалось, его зовут Питер. Он был студентом-старшекурсником и писал диплом на тему «Конфликт и сосуществование». Побывав на Шри-Ланке, он стал свидетелем последствий цунами и того, как это повлияло на конфликт с тамильскими повстанцами. Он пришел к выводу, что ситуация ухудшилась. Прибыв в Ачех, Питер увидел, что цунами способствовало разрешению затянувшегося конфликта.
В Рамадан не было никаких развлечений, так как в пост людям следует сосредоточиться на духовной жизни, молитве. Азвар решил обучить нас собственной версии самана. Мы сели на пол на колени. Я и ребята, Питер в том числе, ударяли себя по плечам и хлопали в ладоши, в то время как Буди, один из моих соседей по дому, играл на гитаре «Отель Калифорния»[17]17
Известная песня популярной американской рок-группы «Иглз» (англ. The Eagles).
[Закрыть].
В другой вечер я слонялась без дела, – заняться было нечем. Я подумала о том, как, наверное, скучно сейчас Питеру в его унылом номере в отеле, и позвонила ему на мобильный, спросив, не хочет ли он погулять по городу. Он сказал, что в такой час работает только одно кафе.
Это оказалось простое старомодное кафе-мороженое. Питер заказал стакан кока-колы с поплавком из шарика местного мороженого, а я попробовала колу со сгущенным молоком. Кошмар!
Утром, до восхода солнца, Бустами стучал во все двери дома. Мы вставали, спотыкаясь брели к мотоциклам и ехали в ресторан. У прилавка выстраивалась очередь желающих взять себе риса, рыбы, самбала и водянистого соуса карри. Это была столовая для оставшихся без семьи, и, кроме меня, там были одни мужчины.
ПРОДОЛЖАЯ ЖИТЬ…
Азвар отправил меня на встречу с одним из тех, кому полагалась помощь из возобновляемого фонда ФВА. Он настаивал, чтобы я говорила именно «помощь», а не «заём», потому что давать деньги в долг под проценты – это не по-мусульмански. Азвар не хотел, чтобы люди путали его программу с ростовщичеством.
Азнави и Мусафир проводили меня в бараки, сделанные из фанеры, которая держалась на шатких сваях. В бараках не было ни электричества, ни водопровода – эти жилища построили после цунами как временные дома, однако, не имея иного выбора, люди задерживались здесь намного дольше, чем рассчитывали. Некоторые даже стали называть это «полупостоянным жильем».
Один барак, под номером тринадцать, стоял на затопленной земле, в окружении домов, от которых осталась лишь груда обломков. На заводненных участках люди удили рыбу. Некоторые построили шалаши из обломков, и теперь, чтобы добраться до дома, им приходилось идти вброд по щиколотку в воде. Я видела, как какой-то мужчина шел к своему полуразрушенному дому, и мутная вода доходила ему до груди. Лодки оказались на берегу, дома – в воде, но главное – повсюду были обширные пустые пространства, болота и бесконечные обломки досок. Ближайший туалет находился в мечети – единственном здании, которое выстояло, после того как отступила вода. Теперь на ней красовалась большая вывеска: «Кувейтский Красный Крест». Здесь можно было помолиться, а также воспользоваться единственной ванной в округе.
В одном из бараков на двадцать маленьких комнат, где ютились около ста человек, жила женщина по имени Шарифа, род которой восходил к пророку Мухаммеду. Большинство ее вещей теперь умещалось в одной пластиковой коробке, все остальное было распихано по целлофановым пакетам, аккуратно сложенным в углу комнаты. Я была поражена красотой и изяществом Шарифы. Ей исполнилось тридцать восемь лет. Мать четверых детей, она потеряла одного из них еще до цунами; оставшиеся трое погибли в цунами, как и ее муж. Среди ее родственников было всего сорок восемь человек, после трагедии выжили лишь брат, кузен и она сама. Во время цунами Шарифа находилась в мечети с тремя дочерьми тринадцати, девятнадцати и двадцати трех лет. Женщину смыло волной, а затем кто-то затащил ее на крышу.
До катастрофы Шарифа в течение двадцати трех лет вручную занималась изготовлением рыболовных грузил. Она плавила олово с пальмовым маслом и варила эту смесь на газовой горелке в кастрюле с керосином. До цунами в соседней деревне у нее была мастерская, где работали двадцать человек – среди них были домохозяйки, студенты и сироты. Ни один из них не выжил, от ее дома и мастерской остались лишь щепки.
Через ФВА Шарифа получила триста долларов по программе микроэкономической помощи и купила на них плиту, молотки, кастрюли, олово и прочие материалы, необходимые для того, чтобы делать грузила. Она начала в одиночку, продавая свои изделия в одном из крупных поселений, но через несколько месяцев производство выросло, и у нее стали трудиться тринадцать женщин. Все они являлись домохозяйками, у которых без этой работы не появилось бы средств к существованию. Бизнес процветал, но дома у Шарифы по-прежнему не было – впрочем, как и у всех остальных местных жителей.
Однажды, глядя на горы, окружающие затопленную низину, и на серые волны, бесшумно накатывающие с моря, она сказала:
– Мы вспоминаем, плачем, а иногда и смеемся…
И я подумала: какой же силой нужно обладать, чтобы не потерять желания жить! Как эта сила умножается в лице тысяч людей, чей мир смыло волной! Эти люди улыбаются, с добротой относятся друг к другу и черпают силы в общении с Богом, который, как они верят, и навлек на них эту природную стихию.
Эти люди продолжали жить.
ПРОДОЛЖАЯ РАБОТАТЬ…
В последней комнате в том же бараке жил Мухаммед Яни, здоровяк лет тридцати пяти. Мы побывали на строительной площадке его нового предприятия по засолке рыбы. Соленая рыба – одно из любимых блюд индонезийцев. До цунами в производстве Мухаммеда были заняты четырнадцать человек, каждые две недели они производили до восьмисот килограммов соленой рыбы.
Мухаммед был холост и раньше жил с родителями, у него было семь братьев и сестер. После цунами их осталось четверо. Родители пропали без вести, как и десять из четырнадцати работников фабрики.
После цунами Мухаммеду выдавали двадцать килограммов риса в месяц от фонда World Vision[18]18
Христианская международная благотворительная организация по борьбе с нищетой, основанная в США. – Примеч. пер.
[Закрыть], который, в свою очередь, получал его от социального департамента для распространения среди пострадавших. Рис прислали и из Японии – распространителем выступал индонезийский филиал Красного Креста. Правительство Индонезии выделило жертвам цунами гроши – по девять долларов каждому человеку.
Когда запасы кончились, Мухаммед решил не просить никого о помощи и не рассчитывать на пожертвования благотворительных фондов. Он руководствовался следующим принципом: если кто-нибудь предложит помощь, не откажусь, но ходить с протянутой рукой не буду. Большинство его знакомых думали так же.
Мухаммед Яни устроился водителем в Корпус милосердия и случайно встретился с бывшим клиентом, который сказал ему: «Я рад, что ты выжил». Он хотел, чтобы Мухаммед снова занялся засолкой рыбы. Однако рыбный запах был слишком сильным и беспокоил соседей по бараку. Получив пятьсот долларов от ФВА, Мухаммед нашел место для хранения рыбы и начал заново создавать производство.
Мухаммед объяснил мне процесс засолки рыбы:
– Прежде всего нужно промыть рыбу в соленой воде. Пресная вода портит ее внешний вид. Затем необходимо удалить из продукта до восьмидесяти процентов воды – для этого рыбу кладут в большую коробку, в днище которой проделаны отверстия. Потом каждый кусок подвешивают сушиться на свежем воздухе на двадцать четыре часа, упаковывают в алюминиевую фольгу и заворачивают в бумагу.
Когда я познакомилась с Мухаммедом, у него работали шесть человек, и он планировал обучать новых людей – выживших жителей своей деревни.
– Я хочу поэкспериментировать с созданием новых продуктов и расширить производство, чтобы продавать рыбу и за пределами Банда-Ачех. – Он также сказал: – Я скептически отношусь к обещаниям. Мы все время слышим обещания, но люди по-прежнему живут в ужасных условиях. Им нужна крыша над головой, а не слова. Я хочу доказать, что жизнь можно начать сначала. Непоколебимая вера в Бога и Божью волю – вот что дает силы ачех. Мы не нуждаемся в психологической поддержке, потому что не переживаем стресс. Бог решает, кому уйти, а кому остаться, и мы должны принять его волю.
Азвар отвел меня на встречу с еще одним выжившим после цунами, его звали Алфи. На деньги ФВА он организовал универсальную автомастерскую и нанял нескольких рабочих, которые занимались механикой, мыли машины и меняли обивку. Как многие другие выжившие, Алфи и его родные разместились в переполненном доме вместе с несколькими другими семьями. Его доход был скромным, но он говорил, что ему больше по душе помогать людям, чем быть тем, кому помогают. Алфи оказывал помощь осиротевшим подросткам, обучал их ремеслу, кормил и был их наставником. Он также предложил ввести образовательную программу по обучению сирот механике.
Когда речь зашла о Рамадане, Алфи погрустнел. Месячный пост заканчивается веселым праздником Ид аль-фитр, во время которого члены семей объединяются, чтобы простить друг другу прошлые обиды. Если кто-нибудь из родственников умер в течение прошедшего года, то все приходят на его могилу.
– В этом году родственников почти не осталось, и нет могил, которые можно было бы навестить, – сказал Алфи. – Наши любимые пропали без вести или похоронены в общей яме. Праздник, который раньше был веселым, вызывает в нас, выживших после цунами, тревогу и печаль.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
