Текст книги "Социальные коммуникации"

§ 2. Текст как коммуникативный знак высшего порядка

Еще Аристотель в своей «Риторике» указывал, что любое общение (в настоящей работе чаще используется термин «коммуникативный акт») предполагает обязательное наличие трех элементов: говорящего, принимающего (слушающего) и непосредственно сообщение. Обратим внимание, что и у этого философа, и в современной понятийной системе термин сообщение подразумевает наличие некоего материального носителя, воплощенного в той или иной знаковой системе, или в комплексе знаковых систем (устная речь, письменно оформленное произведение, теле– или радиопередача, пьеса, фильм, фотография и т. д.).

Обратим внимание и на то, что, наряду со стремлением к классификации видов сообщений по жанрам и знаковым системам, в последнее время все чаще стала проявляться тенденция к поиску унифицированных обозначений. Ее можно обнаружить, например, во внедрении в широкий обиход таких универсально-нейтральных терминов, как произведение, материл (журналистский), образец (социокультурной продукции), профессионально-жаргонных обозначений результатов творческой деятельности («продукт»), прижившихся на российской почве калек с иностранных языков («мессидж»).

В рамках семиосоциопсихологии для обозначения материального носителя коммуникативного акта используется универсальный термин – текст, который «…представляет собой особым образом организованную содержательно-смысловую целостность и может быть определен как система коммуникативно-познавательных элементов, функционально объединенных в единую замкнутую иерархическую содержательно-смысловую структуру (иерархию коммуникативно-познавательных программ) общей концепцией или замыслом (коммуникативным намерением) партнеров по общению»[17]17
  Дридзе Т. М. Социальная коммуникация как текстовая деятельность в семиосоциопсихологии// Общественные науки и современность. 1996. № 3. С. 149.


[Закрыть].

Коммуникативный акт формально может быть реализован любыми знаковыми (семиотическими) системами, посредством которых «овеществляются» коммуникативные намерения человека, вступающего в общение. Это могут быть написанное слово, изображение (кино, фото, видео, живопись и т. д.), звучащая речь, музыка, звуки, шумы и т. д. (а также их сочетания в любом «наборе»), определенным образом взаимодействующие между собой. Понятно, что реальность вносит свои коррективы в особенности владения личностью этими средствами выражения: определяющую роль здесь играют такие факторы, как физиологические данные человека, его образование, личные способности, талант, здоровье, возраст, привычки, а при появлении новых коммуникационных технологий – и материальные возможности.

Традиционно научное внимание преимущественно сосредоточено на речевых формах общения (лингвистика, психолингвистика, языкознание и т. д.), а также на исследовании феномена искусства и способов художественного выражения в живописи, поэзии, литературе, театре, архитектуре, музыке и т. д., которыми люди, в силу особенностей развития человеческой цивилизации, начали пользоваться гораздо раньше, чем, например, кинофото– или видеотехникой. Естественно, что с освоением новых (технических) возможностей появлялись и новые научные направления, которые, в свою очередь, стали дифференцироваться по специфическим средствам выражения: коммуникация в прессе, телевидении, радиовещании, Интернете. Каждое из перечисленных направлений различается по целевой и адресной направленности, масштабам охвата аудитории. Этот перечень несложно продолжить: здесь и наука о кино, о театре, музыке, живописи, архитектуре и т. д. Не забудем также о межличностном общении… Бесспорно, что разработка каждого из направлений необходима и оправданна.

Существуют, однако, и общие, универсальные для всех форм общения и взаимодействия людей закономерности, связанные с особенностями создания между участниками коммуникации некоего смыслового поля, что является основной задачей любого акта общения. Поскольку это смысловое поле возникает посредством циркуляции между людьми, вступившими в общение, не только информации, но, прежде всего, мыслей, идей и эмоций (хотя, как известно, в расширительном понятии в качестве информации можно рассматривать и мысли, и идеи, и эмоции), возникла необходимость поиска универсальных коммуникативных единиц, абстрагируемых от того «строительного материала», которым формально обеспечиваются процессы общения, – то есть от слова, изображения, звука, жестов, мимики и т. д.

Факт несовпадения мысли и слова неоднократно отмечали такие ученые-психологи, как Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, Н.И. Жинкин, И.А. Сеченов, А.А. Леонтьев, П.Я. Гальперин и др. Так, Л.С. Выготский писал, что «…течение и движение мысли не совпадают прямо и непосредственно с развертыванием речи. Единицы мысли и речи не совпадают. Один и другой процессы обнаруживают единство, но не тождество»[18]18
  Выготский Л. С. Мышление и речь//Хрестоматия по общей психологии: Психология мышления. М.: Изд. МГУ, 1981. С. 171.


[Закрыть].

В последние годы накоплены научные данные, свидетельствующие о системном строении психики и интеллекта, об образно-эмоциональном характере мыслительной деятельности, роли знаков в коммуникации, о несовпадении мысли и внутренней речи, «невербального интеллекта» с вербальным. Так, например, Б.Г. Ананьев указывает, что, реализуя коммуникативный замысел, человек создает «…текст как продукт особого рода интеллектуально-мыслительной активности, направленный на организацию смысловой информации для общения». Этот вид личностной активности включает «вербальные и невербальные интеллектуально-мыслительные операции»[19]19
  Ананьев Б. Г. О проблемах современного человекознания. М.: Наука, 1997. С. 202.


[Закрыть], совершаемые для организации смыслов в ходе текстовой деятельности.

Для человеческой цивилизации характерно постоянное освоение новых видов знаков и знаковых (семиотических) систем, используемых для общения и взаимодействия. Отечественный психолог А. А. Леонтьев различал несколько видов знаков: з н а к 1 «…как реальный компонент реальной деятельности, как вещь или материальное языковое „тело“, включенное в деятельность человека»; з н а к 2 «…как идеальный образ, как эквивалент реального знака в обыденном сознании» и з н а к 3 «… как продукт научного осмысления структуры и функций объективного знака, т. е. знаковую модель»[20]20
  Леонтьев А. А. Психология общения. Тарту, 1974. С. 92.


[Закрыть].

«Знаком высшего порядка»[21]21
  Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. С. 87.


[Закрыть], в котором оказываются запечатленными направленность и состояние сознания человека, его личностные логические оценки и эмоциональные реакции по отношению к предмету (теме), а также особенности его видения партнера по общению, Т. М. Дридзе назвала текст. Обратим внимание на то, что понятие текста в семиосоциопсихологии шире традиционного толкования этого же термина, связанного в основном со словом написанным. Текстом в семиосоциопсихологии являются и стихотворение, и телепередача, и фильм, и устное выступление, и музыкальное произведение, и произведение живописи, и заполненная респондентом анкета и т. д.

Поскольку в основе любого коммуникативного акта лежит проявленная интенциональность коммуникатора, обязательными признаками текста являются целостность и завершенность. Его нельзя анализировать, изъяв отдельный блок (главу, раздел, строчку, фразу), как это, например, возможно в литературоведении при изучении авторского стиля или в психолингвистике, в центре внимания которой дискурс, отражающий движение, развитие мысли, а она может быть локальной по отношению к интенциональности всего произведения.

Иерархичность (предикативность) структурных компонентов текста объясняется тем, что среди них всегда есть главные, второстепенные, третьестепенные и т. д. Без некоторых компонентов текста при общении, казалось бы, можно обойтись (например, без музыкального наложения в радиопостановке или без жестов, мимики при декламации), однако при этом исчезает, «выхолащивается» эмоционально-образная, личностная сфера, без которой полноценное донесение коммуникативного намерения автора оказывается затруднительным. Поэтому любой текст– это целостное объединение неравнозначных, но одинаково ценных для донесения интенции коммуникативных единиц. Он представляет собой «иерархию коммуникативно-познавательных программ», или структурных элементов, ориентированных на общую цель (мотив) общения и потому принимающих именно такую, а не другую форму, именно в такой, а не в другой последовательности, наложении друг на друга и взаимосвязи структурных элементов, именно в таком, а не в другом воплощении[22]22
  См.: Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. С. 77–78.


[Закрыть].

В отличие от речи и дискурса, которые «…подчинены законам языка как системы и, актуализируя эту систему, „развертываются“ линейно», текст нелинеен: во временном, фактическом следовании разных компонентов текста (при их транслировании и, соответственно, восприятии) их иерархичность по отношению к интенции, как правило, не соблюдается (например, в телепередаче сначала может идти музыкальная заставка и только затем сообщаются некие идеи, факты). Поскольку текст рассматривается «…не как речеязыковая, а как коммуникативно-познавательная единица, т. е. изначально обращенное к партнеру, опредмеченное ментальное образование, „цементированное“ коммуникативной интенцией, составляющей его смысловое ядро (смысловую доминанту)»[23]23
  Дридзе Т. М. Социокультурная коммуникация: текст и диалог в семиосоциопсихологии // Социокультурное пространство диалога. М.: Наука, 1999. С. 76.


[Закрыть], существуют общие, универсальные при любых формах и способах общения закономерности его структурной организации, отражающие, во-первых, «набор» структурных элементов текста и, во-вторых, особенности отношений между собой (предикативности) этих структурных элементов.

Принципиальная схема мотивационно-целевой структуры текста[24]24
  См.: Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. С. 88–90.


[Закрыть]

I. Непосредственная содержательная цель сообщения, реализация которой входит в коммуникативное намерение автора, в его замысел – предикация первого порядка (может и не иметь словесно выраженной формулировки – в этом случае ее следует сформулировать своими словами).

II. А. Основные элементы, т. е. элементы предикации второго порядка, а именно:

А-1 эл. Основной(ые) констатирующий(ие), постулирующий(ие), или установочный(ые) и прочие «тезисы-аргументы», являющиеся опорными для цели сообщения, подкрепляющие замысел последнего.

А-2 эл. Разъяснение (развертывание) основного «тезиса-аргумента» (таких «тезисов» может быть несколько).

А-3 эл. Описание, оценка или анализ проблемной ситуации, породившей основной «тезис» к цели сообщения и зафиксированной в нем. Это ключевой элемент общего содержания, из которого и выводится, как правило, основной «тезис». Последний выступает в качестве некоего «разрешения» названной ситуации, аргументирующей ее появление.

III. Б. Второстепенные элементы, т. е. элементы предикаций третьего, четвертого и т. д. порядков, а именно:

Б-1 эл. – элементы предикации третьего порядка:

Б-1.1. эл. – иллюстрация к основному «тезису» (основным «тезисам») общего содержания.

Б-1.2 эл., Б-1.3. эл. и т. д. – иллюстрации к разъяснениям основного «тезиса» (к основным «тезисам»), к ситуации (ее описанию, оценке и пр.).

IV. Б-2 эл. – элементы предикации четвертого порядка:

Б-2.1. эл. – общий фон к цели (целям) сообщения.

Б-2.2 эл., Б-2.3 эл. и т. д. – общие фоны к основному (основным) «тезису» («тезисам»).

V. Б-2.3. эл. – фоны к фонам и пр.

(Указанные элементы, естественно, могут быть выделены лишь при наличии таковых в тексте.)

Предложенная выше мотивационно-целевая структура текста неоднократно использовалась для решения исследовательских задач фундаментального плана. Для решения задач прикладных в настоящее время чаще применяется несколько упрощенный вариант структурного членения текста, позволяющий оперативно получать релевантный результат.

Упрощенная схема и инструкция к выделению мотивационно-целевой структуры текста. Анализ следует начинать с выявления проблемной ситуации, породившей текст, и того социокультурного фона, на котором происходит коммуникативный акт. Проблемная ситуация «пронизывает» все уровни мотивационно-целевой структуры текста. Это тот стержень, те «строительные леса», которые делают возможным «возведение здания» – порождение текста и возможность его адекватного понимания.

I уровень – сверхзадача, замысел, цель, целеполагание, коммуникативное намерение, мотивация общения (в комплексе – интенция), связанные со способом «разрешения» проблемной ситуации в данном социальном контексте. Нередко, а в художественных жанрах практически всегда, вербально (посредством слов) они не выражены или выражены частично, только на уровне целеполагания. В любом случае следует попытаться сформулировать их самому (зачем? почему? для чего? что то самое главное, что хотел сказать, передать, выразить автор?).

II уровень – тезисы и контртезисы:

а) утверждения, декларации, заявления, главные выводы, принципиально важные, опорные для интенции;

б) разъяснение (развертывание) тезисов и контртезисов.

III уровень – аргументы и контраргументы:

а) доказательства, являющиеся основаниями для тезисов и контртезисов;

б) разъяснение (развертывание) основных аргументов и контраргументов;

в) разъяснение проблемной ситуации.

IV уровень – иллюстрации:

а) иллюстрации к тезису, аргументам;

б) иллюстрации к разъяснениям тезиса, аргументов;

в) иллюстрации к проблемной ситуации, ее описание, оценка и пр.

V уровень – фоны:

а) общий фон к цели (целям) сообщения;

б) общие фоны к тезисам и аргументам;

в) общие фоны к иллюстрациям.

VI уровень – фоны к фонам и пр.

На искусстве выделения таких структур строится метод мотивационно-целевого (интенционального) анализа процессов общения, который успешно апробирован при изучении текстов разного происхождения, различного назначения и знакового (семиотического) воплощения: материалов прессы, телевидения, радио, кино, Интернета, живописи, учебно-методических материалов, поэзии, художественной прозы, нормативных актов, при изучении имиджа (образа) и т. д.

Рис. 1. Типовая мотивационно-целевая структура текста

При этом, наряду с возможностью «увидеть» структурную организацию или, образно говоря, «костяк» любого текста, существует возможность «увидеть» и понять его индивидуальные особенности и отличия. Любой текст (так же, как любой человек сходен с другими людьми по своему строению и в то же время уникален) неповторим даже в тех случаях, когда он, казалось бы, не отличается по форме от других, а в некоторых случаях– и по содержанию. Так, циклические однотипные телепередачи, которые ведет один и тот же человек, все же различаются нюансами интенциональности: они варьируются в зависимости от погоды, времени года, проблемных ситуаций, наконец, самочувствия телеведущего. Практически разными текстами являются опубликованное авторское стихотворение – и то же самое стихотворение, прочитанное артистом, желающим при этом выразить свою индивидуальность, свое видение мира. Разными текстами являются авторский сценарий и вольная режиссерская интерпретация этого сценария (правомочен вопрос о степени возможных изменений и искажений авторской концепции)[25]25
  См.: Дридзе Т. М. От герменевтики к семиосоциопсихологии: от «творческого» толкования текста к пониманию коммуникативной интенции автора//Социальная коммуникация и социальное управление в экоантропоцентрической и семиосоциопсихологической парадигмах. М.: ИС РАН, 2000. Кн. 2. С. 115–137.


[Закрыть].

Мотивационно-целевая (интенциональная) структура всегда выделяется как некое организующее начало, как основа текста, как некий вектор, обнаруживаемый при соответствующих навыках анализа (неинтенционального общения не бывает). Разные специалисты, владеющие такими навыками, из одного и того же текста выделяют одинаковые мотивационно-целевые структуры (одним из основных доказательств обоснованности метода и полученного при его использовании результата служит повторяемость эксперимента).

Как правило, интенция (равнодействующая мотивов и целей общения), определяющая и организующая содержательный материал текста, не выражена словесно: даже цели общения, в силу разных причин, не всегда декларируются коммуникатором, а мотивы общения – тем более, поскольку последние относятся к эмоционально-экспрессивно-образной сфере личности и в процессе коммуникации далеко не всегда оказываются достоянием сознания. Непроявленность, сложность вербализации (словесной формулировки) мотивов типичны для художественного творчества.

Общение с взаимопониманием всегда требует, с одной стороны, умения и стремления коммуникатора донести свою интенциональность и, с другой – внимания, желания и соответствующих коммуникативных (интерпретационных) навыков у его партнера; и то и другое – специфическая интеллектуальная деятельность.

Разножанровые тексты отличаются разными «наборами» мотивов и целей и, соответственно, различными «наборами» структурных единиц, взаимодействующих между собой для донесения (выражения) интенциональности коммуникатора. Так, сфера публицистики – преимущественно тезисы, аргументы, факты-иллюстрации; фоновый уровень здесь представлен редко и потому оценивается как показатель высокого профессионализма. Сфера художественного творчества – это преимущественно иллюстрации и фоновые уровни, причем чем их больше, тем лучше; тезисы и аргументы скорее подразумеваются (между строк, между кадров и т. д.), нежели заявляются.

Будучи включенными в текст, разноуровневые элементы структуры (которые при этом могут быть «овеществлены» разными семиотическими средствами) «сталкиваются» между собой или даже «накладываются» друг на друга отнюдь не в иерархическом порядке, поэтому понимание истинных мотивов и целей коммуникатора порой вызывает затруднение.

Высокохудожественные произведения отличаются сложными, нетрадиционными, а подчас даже парадоксально-оригинальными вариантами «столкновения» и «наложения» друг на друга разноуровневых элементов структур («…и гений, парадоксов друг…»). Тем не менее мотивационно-целевые структуры таких произведений, как правило, гармоничны: декларируемый тезис, например, имеет или подразумевает контртезис, аргументы – контраргументы и т. д.

Разноуровневые элементы структур в таких произведениях к тому же непротиворечивы между собой: нижние элементы «служат» более верхним и все вместе «работают» для донесения оригинальной авторской интенции, ориентированной на общезначимые гуманитарные ценности (в исследованиях неоднократно фиксировались коммуникативные сбои, вызванные тем, что заявленная или желаемая автором интенциональность не подкреплялась на нижних уровнях мотивационно-целевой структуры).

При владении методом мотивационно-целевого (интенционального) анализа появляется возможность обнаруживать несостыковки и несоответствия между отдельными элементами структуры еще на стадии создания или редактирования текста и, далее, своевременной корректировкой предупреждать коммуникативные сбои. В тех же случаях, когда нежелательный результат общения без взаимопонимания или с нежелательным социальным последействием уже состоялся, можно аргументированно объяснить его глубинную первопричину.

§ 3. Интенция как равнодействующая мотивов и целей общения

В любом коммуникативном акте можно выделить комплекс «породивших» его мотивационно-целевых первопричин. При этом практически всегда можно назвать уровень осознаваемых как коммуникатором, так и коммуникантом целей, которые несложно сформулировать, и уровень далеко не всегда осознаваемых и поэтому сложно формулируемых даже самим коммуникатором мотивов, связанных с его эмоциями, ассоциациями.

Влияние комплекса мотивов и целей на особенности деятельности, общения и взаимодействия людей неоднократно отмечалось разными исследователями. Уместно вспомнить концепцию отечественного физиолога, философа-антрополога А.А.Ухтомского (первая половина XX в.) о доминанте как основе поведения и миросозерцания человека – господствующем очаге возбуждения, который определяет специфику и содержание текущих реакций организма и является свойством всей центральной нервной системы. При этом Ухтомский различал «низшие» доминанты – они носят в основном телесный, «физиологический» характер, и «высшие», являющиеся «фактом внимания и предметного мышления»[26]26
  См.: Ухтомский А. А. Доминанта. СПб.: Питер, 2002.


[Закрыть]. Если принять терминологию Ухтомского, то в процесс общения «включаются» (в той или иной степени) и высшие, и низшие доминанты, причем их комплекс определяет качество интенциональности порождаемых человеком текстов.

Особая роль мотивационных пружин в процессах коммуникации – объект внимания многих ученых. «Мотивацию мысли мы должны были бы… уподобить ветру, приводящему в движение облака. Действительное и полное понимание чужой мысли становится возможным только тогда, когда мы вскрываем ее действенную, аффективно-волевую подоплеку… При понимании чужой речи всегда оказывается недостаточным понимание только одних слов, но не мысли собеседника. Но и понимание мысли собеседника без понимания ее мотива, того, ради чего высказывается мысль, есть неполное понимание»[27]27
  Выготский Л. С. Мышление и речь//Хрестоматия по общей психологии: Психология мышления. С. 174–175.


[Закрыть].

В античной философии и средневековой схоластике активно употреблялся термин «интенция» (от лат. intentio), он означал «стремление, намерение, цель, направленность сознания на какой-либо предмет»[28]28
  Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 213.


[Закрыть].

В трудах Т. М. Дридзе этот термин буквально обрел вторую жизнь и получил расширительное значение, что позволяет его применение для анализа любых проявлений человеческой активности в среде, в том числе в системе «человек-информационная среда»; напомним, что интенция – это «равнодействующая мотива и цели (точнее – искомого результата) деятельности, общения и взаимодействия людей с окружающим их миром»[29]29
  Дридзе Т. М. Две новые парадигмы для социального познания и социальной практики // Социальная коммуникация и социальное управление в экоантропоцентрической и семиосоциопсихологической парадигмах. М.: ИС РАН, 2000. Кн. 1. С. 16.


[Закрыть]. Поскольку «инструментом» обнаружения интенциональности текста является метод мотивационно-целевого (интенционального) анализа процессов общения, процедура постижения интенциональности, или смысла, оказывается операционализированной; о такой возможности исследователи коммуникации доселе только мечтали.

Интенция впрямую связана с проблемной жизненной ситуацией субъекта, вступающего в коммуникацию (стечением значимых для него жизненных обстоятельств, воспринимаемых им в виде «проблемного синдрома», требующего разрешения), с его личностными особенностями: уровнем образования, социальным статусом, способностями, талантом, состоянием здоровья, возрастом, жизненным опытом, семейными традициями и т. д.

Интенция многогранна: она включает в себя мотивацию общения, непосредственные содержательные цели сообщения, замысел, идею, целеполагание, коммуникативное намерение, сверхзадачу (при перечислении составляющих интенции используются термины, широко употребляющиеся в журналистике, языкознании, искусствоведении, общественных науках и т. д.). В тексте, особенно в художественном, интенция почти всегда словесно не выражена; в поисках формулировок своих коммуникативных посылов постоянно находятся художники (вспомним Тютчева: «мысль изреченная есть ложь…»). Словесное воплощение, формулировку можно встретить применительно к некоторым составляющим интенции, например, к идее или цели сообщения. Сложнее найти формулировку для мотивов, ставших толчком к созданию текста, которые, к тому же, не всегда осознаются и контролируются даже самим коммуникатором: художественное творчество преимущественно интуитивно, здесь «правит бал» интуитивный поиск. Этот процесс талантливо описал А. С. Пушкин: «…и тянется рука к перу, перо – к бумаге, мгновенье – и стихи свободно потекут…» Следует отметить, однако, что признание и право называться художником авторы получают не за кажущуюся легкость или цветистость стиля, но, прежде всего, за качество своей интенциональности, то есть за точность и глубину самовыражения, оригинальность и новизну в постижении важных для всех людей проблем.

Именно интенция организует и выстраивает материал выступления, статьи, стихотворения, телепередачи и т. д., ее роль при общении главенствующая, определяющая. Это основная «точка отсчета», которой подчинены все другие коммуникативные программы текста, имеющие, в свою очередь, взаимозависимые отношения: от основных, главных элементов – к второстепенным, третьестепенным и т. д. Умение коммуникатора доносить интенцию, а воспринимающей стороны – адекватно ее понимать – является принципиально важным при диалоге.

В любом социально ориентированном коммуникативном акте, кроме мотивов и целей, относящихся непосредственно к теме или поднимаемой проблеме, можно выделить уровень, характеризующий особенности общения коммуникатора с воспринимающей стороной, или уровень коммуникативных интенций.

В большинстве работ, посвященных СМК, дается типология их социальных функций, то есть реального или гипотетического социального результата (последействия) их функционирования. В числе функций СМК называют, например, такие, как информирование, развлечение, обеспечение культурного досуга, социальное управление, создание общественного мнения и т. д. Однако уровень интенциональный (равнодействующая мотивов и целей общения коммуникатора с аудиторией), как правило, оказывается вне зоны анализа. В то же время следует признать, что уровень интенций (тот искомый результат, к которому коммуникатор стремится) и уровень функций (то, что получилось на самом деле) далеко не всегда тождественны: результат, например, может быть прямо противоположным желаемому. Поэтому, для того чтобы успешно ориентироваться в коммуникационных процессах, необходимо знание типичных коммуникативных интенций, а также особенностей восприятия и реагирования разных групп аудитории при встрече с этими интенциями.

Типология коммуникативных интенций СМК. Ниже приводятся типичные интенции СМК, определяющие особенности современной социокультурной среды:

• интенция сообщать, распространять знания о действительности, информировать;

• интенция просвещать, распространять культуру, идеи добра, общезначимые ценности;

• интенция воздействовать, влиять на общественное мнение, на поведение и эмоции людей;

• различные сопутствующие интенции, связанные с интенцией воздействия, «вуалирующие» ее: «все вокруг плохо», мнимая нейтральность и т. д.;

• интенция оказывать помощь, поддержку в решении сложных жизненных ситуаций людей;

• интенция развлекать, веселить;

• интенция привлечения аудитории, конкуренции с другими СМК, каналами, редакциями, людьми и т. д.;

• «не проявленная» интенция, в том числе стремление к нейтральности как к современному, модному, «стильному» типу общения.

Интенция распространять знания о действительности, информировать, сообщать сопряжена с извечной потребностью людей в новых знаниях. Из глубокой древности пришли свидетельства подобной интенциональности в общении людей: надписи и рисунки на скалах, камнях, бересте, древние скульптуры, символы, знаки.

Интенция массового просвещения, воспитания восходит к идеям просветителей о качественном совершенствовании человеческого общества благодаря распространению знаний. Известно, что просветители приветствовали появление книгопечатания и прессы и связывали с ними большие надежды.

Интенция воздействовать, влиять на общественное мнение, на эмоции и поведение людей возникла практически одновременно со становлением человеческого общества (устные выступления) и совершенствовалась с появлением печатной продукции, развитием средств массовой информации. Она присуща большинству материалов общественно-политического содержания СМК, даже в тех случаях, когда декларируется нейтральность. Изучению различных аспектов ее проявления посвящено огромное количество научных работ. Именно с ней (то есть с результатом воздействия, воспитания, влияния и т. д.) еще не так давно связывалось представление об эффективности произведений журналистики, искусства. В той или иной форме и в различной степени она наличествует в большинстве информационных и общественно-политических материалов современных СМК. С развитием общества и сознания людей, постигающих механизмы воздействия, возникают все более утонченные варианты «оформления» этой интенции, дополняющие, а в некоторых случаях и маскирующие ее. Таковы, например, интенция «все вокруг плохо», а также интенция (гипертрофированной) нейтральности.

Интенция «все вокруг плохо» нередко встречается в современном информационном поле. Основной организующий центр, казалось бы, связан со стремлением коммуникатора убрать многочисленные недостатки (то, что «плохо»), призвать к духовности, нравственности. Однако нередко за подобной интенциональностью, как за маскирующим занавесом, обнаруживается еще один уровень мотивов и целей коммуникатора, связанных с желанием решить некие политические или экономические задачи. И хотя, как правило, данная интенция ориентирована на воздействие, это желание коммуникатора часто оказывается незаметным для значительной части аудитории.

Интенция нейтральности наблюдается (в разных пропорциях) в некоторых современных информационных, информационно-аналитических и даже общественно-политических материалах, в ряде телевизионных «ток-шоу» и т. п. Следует различать интенцию гипертрофированной нейтральности, при которой позиция коммуникатора остается непроявленной, а в некоторых случаях создается впечатление, что ее и вовсе нет, и нейтральную манеру как определенный тип общения коммуникатора с аудиторией, создающую ощущение беспристрастности, ненавязчивости и объективности. Подобная манера может быть действительно связана с желанием разобраться, найти истину, с уважением к партнеру по общению, с признанием его права на собственные выводы, но может быть и сыгранной, тем более что появляется возможность скрытого воздействия.

При использовании интенции гипертрофированной нейтральности коммуникатор на протяжении определенного времени (это может быть и длительный срок) предельно нейтрально информирует о фактах, не проявляет эмоций и не сообщает о собственной точке зрения (возможно, у него ее вовсе нет или пока нет). Часто за таким человеком устанавливается репутация объективного (правдивого), распространяющаяся и на оценочные «вкрапления», которые, например, могут давать гость студии, герой публицистического материала и т. д. Имеются и другие способы скрытых оценок (напомним, что любое общение интенционально). В таких случаях интенция гипертрофированной нейтральности служит «прикрытием» интенции воздействия, камуфлирует ее.

Идея нейтральной работы в СМК возникла как прогрессивная, отвергающая внушение и давление, противостоящая пропаганде. И ныне в представлении специалистов СМК нередко нейтральность приравнивается к объективности (а объективность к нейтральности); эти качества связывают со свободой от идеологии, цензуры, вообще от любого намерения воздействовать, «давить», убеждать; их связывают также с плюрализмом мнений, когда, например, в материале отдаются равные права собеседникам с противоположными позициями.

Сравнительно недавно, в 90-е годы, в информационных и общественно-политических телепрограммах буквально «правила бал» интенция гипертрофированной нейтральности, выражающаяся в бессистемном (или почти бессистемном) способе сообщения транслируемого материала, в «назывной», безоценочной манере подачи информации даже там, где оценка предполагалась, например, в аналитических телепрограммах. Такая ситуация была обусловлена рядом причин, а одной из главных была идея целесообразности подобного способа общения, в противовес прежним, идеологическим формам, использовавшим внушение. Кроме того, к такой интенциональности нередко прибегают из-за отсутствия у коммуникатора определенной позиции о сложных, быстро меняющихся событиях (на телевидении, например, технические возможности позволяют показывать быстрее, чем осмысливать), а также потому, что так принято (модно, современно, «стильно»), или при желании скрыть собственную точку зрения, поскольку так легче и спокойнее работать (по разным соображениям). По сути дела, нюансы для аудитории значения не имеют – в любом из названных вариантов она встречается с интенцией гипертрофированной нейтральности.