Текст книги "Социальные коммуникации"

Внесение подобных мотивов и целей в общение – явление не только российское. Причинами здесь служат и новое качество коммуникационной среды, обусловленное широким распространением телевидения, радио и Интернета, и социальные ожидания людей, сопротивляющихся пропаганде и потому ищущих новых форм общения. Исследователь массовых коммуникаций Н. Постман отмечал: если «…в XVIII–XIX вв. в Америке общественный дискурс имел такие характерные черты, как рациональную организацию, серьезность и понятность, то затем, под влиянием телевидения, он приобрел черты бесформенности и абсурда». Постман описывает «новую часть речи» в грамматике, представляющую собой «сочетание, которое ничего не соединяет, а лишь делает обратное, т. е. все разъединяет… выполняет роль компактной метафоры разрывов». «Фраза „а теперь… о другом“ обычно используется в передачах теле– или радионовостей для обозначения следующего обстоятельства: то, что было только что услышано или просмотрено, не имеет отношения к тому, что слушают или смотрят в настоящий момент, и, скорее всего, не будет иметь отношения к тому, что услышат или увидят в будущем. Посредством этой фразы признается, что мир, нарисованный высокоскоростными электронными медиа, не имеет порядка или смысла. Соответственно, этот мир не следует рассматривать всерьез»[30]30
  Postman N. Amusing Ourselves to Death. N. Y.: Penguin Books, 1985. P. 30.


[Закрыть].

Понятно, что описанный Н. Постманом способ подачи информации, который легко можно обнаружить и во многих отечественных телепередачах, в том числе в сообщениях новостей, есть производный от интенции гипертрофированной нейтральности. Почему-то считается, что большинство людей именно этого и желают, пытаясь противостоять пропаганде, манипулированию (характерная ситуация «подмены понятий»). В телевизионной среде еще не так давно преобладало мнение о том, что нейтральность обязательна при подаче информации и что аудитория предпочитает именно такие информационные программы. Однако проведенные исследования, с использованием семиосоциопсихологических методов, показали, что это далеко не так (или далеко не всегда так).

Интенция оказывать помощь, поддержку людям в решении сложных проблем и жизненных ситуаций так же, как и интенция информировать и распространять знания, опирается на потребность людей в подобной форме общения. В СМК она реализуется в незначительной степени, несмотря на то, что ее бесспорно важная для человека роль отмечалась неоднократно. Т. М. Дридзе, например, писала: «Люди вынуждены принимать решения, и их активность направлена на поиск средств, необходимых для выхода из проблемных жизненных ситуаций… Такие ситуации, или „проблемные синдромы“, нередко вызывают внутреннюю напряженность… и являются результатом „стечения“ значимых для человека событий и обстоятельств его жизни, преломленных в его собственном сознании и требующих от него определенных действий. В поисках выхода из таких ситуаций люди используют все доступные им средства, в том числе и коммуникативные»[31]31
  Дридзе Т. М. Социальная коммуникация как текстовая деятельность в семиосоциопсихологии // Общественные науки и современность. 1996. № 3. С. 148.


[Закрыть]. Сходное мнение высказал и У. Шрамм, выделивший такую категорию, как «цели коммуникации с точки зрения индивида»; при этом одной из основных целей он назвал поиск помощи при практических проблемах[32]32
  См.: Schramm W. The Nature of Communication between Humans//The Process and Effects of Mass Communication. Urbana, 1972. P. 3–53.


[Закрыть].

Интенция развлекать, веселить людей также опирается на потребность аудитории («хлеба и зрелищ»). Нередко она сопряжена с интенцией привлечения (отвлечения) внимания и оказывается «на службе» у интенции воздействия (например, при программировании сетки телепередач).

Интенция привлечь и удержать аудиторию, потенциальных клиентов, покупателей, избирателей и т. д. свойственна (в разной степени) любому коммуникационному каналу или организации, осуществляющей PR-акции, так же как и стремление конкурировать, достичь различного рода приоритетности. Как правило, несет в себе элемент интенции воздействия.

«Непроявленная интенция» обнаруживается при отсутствии социально значимой цели и при «смутной», не выведенной на уровень сознания, малохудожественной мотивации. Непроявленной оказывается интенция и при стремлении следовать нейтральности как оптимальному, современному типу общения, отвечающему якобы коммуникативным потребностям людей, отказывающихся от пропаганды и ищущих новых форм общения.

Перечень типичных интенций, использующихся при социальном общении, можно уточнять и продолжать, тем более что пространственно-временной континуум и социокультурная среда постоянно вносят коррективы в процессы общения и взаимодействия людей. В поиске интенциональных нюансов, дающих новый и в то же время не банальный ракурс понимания извечных проблем человечества (смысл жизни, счастье, любовь, признание, самоутверждение, самоуважение и т. д.), постоянно находятся представители творческих профессий; найти такую интенциональность, суметь ее выразить и донести – главное и обязательное условие творческого успеха. В поиске подобной интенциональности, но исходящей от коммуникатора, находятся и потребители социокультурной продукции: по сути дела, любая интенция при ее восприятии и особенно при осознании (выведении на «уровень сознания») становится фактом реальности, вписывается в «картину мира» личности.

В литературоведении, искусствоведении, эстетике традиционно в «систему координат», в которой человек воспринимает себя и окружающий мир, включаются характеристики, соотносящиеся, как считают исследователи, с праобразами, изначально заложенными в человеческой психике, такими, как «свет – тьма», «близкий – далекий», «хороший – плохой», «свой – чужой», «теплый – холодный», «добрый – недобрый». В этой же «системе координат», по нашему убеждению, находятся и такие праформы общения и взаимодействия людей, как «открытый – закрытый», «честный – нечестный», «искренний – неискренний», «правдивый – лживый». Эти нюансы общения влияют на степень доверия к любым другим мотивам и целям коммуникатора.

§ 4. Коммуникативные механизмы понимания: знак, значение, смысл

Возможность выделения в любом целостном, завершенном тексте мотивационно-целевой структуры, ориентированной на интенцию, является универсальным подходом к пониманию скрытых пружин коммуникационных процессов. Каким же образом происходит общение и, соответственно, понимание?

Общаясь, люди употребляют слова, фразы, звуки, жесты и т. д., которые можно рассматривать как знаки разной степени сложности и абстракции. С развитием цивилизации возникают новые виды знаков (например, знаки дорожного движения или так называемые смайлики, которые подарила нам компьютеризация), заменяющие собою слова, фразы и даже целые тексты, в результате экономятся интеллектуальные усилия и время, а процессы общения становятся более унифицированными.

Известно, что отдельные слова и простые знаки имеют определенные, конкретные значения, зафиксированные в языке и передающиеся из поколения в поколение. Значения слов русского языка отражены, например, в «Толковом словаре» В.И.Даля, «Словаре русского языка» С. И. Ожегова и др. Язык как таковой вообще возможен только при наличии определенного перечня общепринятых значений слов. Значения простых знаков, как правило, также четко фиксированы (например, знаки-жесты), хотя известны случаи их неоднозначной интерпретации в разных культурах (кивок головой в России означает согласие, в Болгарии – отрицание).

Известный искусствовед М. М. Бахтин рассматривал знак как своего рода «материал», в котором слагается и осуществляется сознание. «Знак может возникнуть лишь на межиндивидуальной территории, причем эта территория „не природная“ в непосредственном смысле этого слова. Необходимо, чтобы два индивида были социально организованы»[33]33
  Бахтин М. М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник: 1984–1985. М.: Наука, 1986. С. 113–114.


[Закрыть].

Слова, фразы и простые знаки, будучи введенными в более сложные внутритекстовые связи, нередко теряют или изменяют первоначальное общепринятое значение и приобретают другое, новое или дополнительное. На «перекрестках» первоначальных значений, благодаря особенностям взаимосвязей разноуровневых элементов мотивационно-целевой структуры, возникает конкретный смысл, который вкладывает в текст его отправитель и который пытается постичь получатель.

Следовательно, на уровне слов и простых знаков понятия значение и смысл не тождественны. Смысл текста связан с интенциональностью породившего его человека и реализуется в мотивационно-целевой (интенциональной) структуре (текста); она, в свою очередь, «овеществляется» теми или иными знаками, объективное значение которых в контексте может меняться и приобретать личностно-эмоциональный оттенок, вносимый в них автором (отправителем).

Когда же мы имеем дело с таким сложным знаком, как текст, то значение этого знака, его интенциональность и его смысл практически означают одно и то же, поскольку в тексте посредством слов, жестов, звуков, изображения и т. д. – в зависимости от задач общения и имеющегося в распоряжении автора «строительного материала» (на радио, например, текст «звучащий») – овеществляется интенциональность коммуникатора. Поэтому постижение интенциональности – это постижение смысла, а поиск смысла – это поиск интенциональности.

С некоторой долей абстракции можно утверждать, что мы общаемся путем транслирования друг другу мотивационно-целевых структур или даже – интенций. Именно возможность повторить, воссоздать исходную мотивационно-целевую структуру, но иными (семиотическими) средствами, лежит в основе деятельности переводчика, режиссера, артиста, аранжировщика, популяризатора, а также представителей ряда других специальностей, осуществляющих культурное и межкультурное взаимодействие, создающих и поддерживающих смысловые связи между людьми. Здесь же и истоки нередких, особенно в последние десятилетия, споров и даже конфликтов о возможности изменений и искажений первоначального (канонического, авторского) текста, о допустимой мере вмешательства в авторский текст[34]34
  Сн.: Дридзе Т. М. От герменевтики к семиосоциопсихологии: от «творческого» толкования текста к пониманию коммуникативной интенции автора//Социальная коммуникация и социальное управление в экоантропоцентрической и семиосоциопсихологической парадигмах. Кн. 2. С. 115–137.


[Закрыть].

Мыслительные процессы воспринимающего текст человека не аналогичны логическому и временному развертыванию речи, речевому потоку– они совершают неоднократные перемещения по мотивационно-целевой структуре воспринимаемого текста в осознанных, а большей частью неосознанных, в удачных или менее удачных попытках понять, «считать» интенциональность автора. На протяжении веков умение постигать основную смысловую составляющую разных текстов (и, можно предположить, жизненных явлений, реальности) было уделом немногих людей, они становились критиками (например, литературными), переводчиками, толмачами, нередко их считали мудрецами.

Универсальный способ понимания смысла текста, то есть постижения его интенциональности, состоит из двух этапов (при развитых навыках анализа начальный этап можно пропустить, совершив эту процедуру мысленно). На первом этапе осуществляется попытка разделить содержательную часть текста, включая логико-композиционные и эмоционально-экспрессивные элементы, на иерархические коммуникативно-познавательные единицы, организованные по принципу их подчиненности и соподчиненности, от низших – к высшим, с учетом обнаруженных в тексте проблемной ситуации и способа (способов) ее разрешения. В результате, если выделенным соподчиненным элементам присвоить порядковые индексы, выстраивается так называемая логико-фактологическая цепочка, посредством которой фиксируются цели и мотивы данного коммуникативного акта.

Вот как выстраиваются взаимозависимые элементы известного стихотворения Н. А. Некрасова («Крестьянские дети»), если принять в качестве проблемной ситуации мысль о том, что у крестьянских детей, современников поэта, трудная жизнь, а способ ее разрешения – привлечение внимания читателей к этой проблеме (далее способ разрешения проблемы «подразумевается» под индексом I; под индексом II – описание мальчика: рост, одежда, обстоятельства встречи, возраст, имя, голос; под индексом III – подробности об отце, семье; под индексом IV – описание ситуации знакомства с ним автора; под индексом V – описание природы, погоды; под индексом VI – различные мелкие детали, незначительные, казалось бы, подробности).

 
Однажды, в студеную зимнюю пору (V),
Я из лесу вышел (IV); был сильный мороз (V).
Гляжу, поднимается медленно в гору (VI)
Лошадка, везущая хворосту воз (IV).
И, шествуя важно, в спокойствии чинном (VI),
Лошадку ведет под уздцы мужичок (II)
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок! (II)
– Здорово, парнище! (IV) – «Ступай себе мимо!» (VI)
– Уж больно ты грозен, как я погляжу! (IV)
– Откуда дровишки? (IV) – «Из лесу, вестимо (VI),
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу» (III; II).
(В лесу раздавался топор дровосека.) (VI)
– А что, у отца-то большая семья? (III)
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…» (III)
– Так вот оно что! (VI) А как звать тебя? (IV) – «Власом» (II).
– А кой тебе годик? (IV) – «Шестой миновал… (II)
Ну, мертвая!» – крикнул мальчишечка басом (II),
Рванул под уздцы и быстрей зашагал. (VI)
 

Логико-фактологическая цепочка стихотворения А. Н. Некрасова:

V–IV–V – VI–IV–VI–II–II–IV–VI–IV–IV–VI–III; II–VI–III–III–VI–IV–II–IV–II–II–VI

Как видим, фактически, во временном следовании, разноуровневые структурные элементы данного стихотворения следуют в прихотливом, определенном только автором порядке, а проблемная ситуация и способ ее разрешения (цели общения) и вовсе не заявлены вербально, хотя и возникают «между строк». Для понимания же мотивов общения и интенциональности произведения необходим следующий этап анализа.

После определения иерархичности взаимозависимых элементов текста наступает следующий этап, представляющий собой поочередное «фокусирование» и «разфокусирование» компонентов мотивационно-целевой структуры: сначала от нижних уровней, где, как правило, легче обнаружить намеки на мотивацию общения, – к высшим, вплоть до декларированных или предполагаемых целей, а затем – в обратном порядке, сверху вниз, к фоновым уровням. При этом выдвигаются или опровергаются гипотезы относительно соподчиненности элементов структуры и интенциональности текста.

При неоднократном повторении процедуры становятся понятными скрытые механизмы структурного решения, находится формулировка интенции. Так, в анализируемом стихотворении Н. А. Некрасова «отправными точками» для постижения мотивации автора становятся элементы нижних, фоновых уровней: незначительные, казалось бы, подробности знакомства автора с героем. Не все ли равно, как именно зовут этого случайного встречного? Нет, автор дает ему конкретное имя – Влас, которое, следуя законам стихосложения, оправдывает такую дальнейшую деталь, как бас, посредством которого мальчик понукает лошадь и который вызывает законные вопросы: откуда такой низкий голосу ребенка? Может быть, мальчик простужен (а ведь «сильный мороз»)? Или подражает старшим? Или иначе лошадь не слушается? И то, и другое, и третье, вкупе с другими уже сообщенными деталями, такими, как большой, не по росту полушубок овчинный, большие сапоги и т. д., создают открытое поле самостоятельных предположений и эмоций у читателя, проясняя авторскую мотивацию. Да есть ли у мальчика своя одежда? Хорошо ли он питается? Будет ли ходить в школу? А ведь хороший мальчишка, старательный и… забавный. И тут, на стыке предположений о цели общения и выявленных, самостоятельно прочувствованных (и автором, и читателем) мотивов, проясняется авторская интенция, так же как и проблемная ситуация, не заявленная вербально: чудесные дети растут в крестьянских семьях, где так сильны лучшие народные традиции – трудолюбие, семейная взаимовыручка, уважение к старшим, жизненный оптимизм. Но надо что-то делать, чтобы улучшить жизнь этих детей.

Авторская интенциональность в данном случае «считывается» как самоценный личностный порыв, как некий энергетический выброс, вызывающий если не равноценную эмоциональную реакцию, то, безусловно, понимание личности и мировоззрения автора. Это один из тех социокультурных образцов творческого и гражданского реагирования, который живет много десятилетий, влияя на содержание и эмоциональную окраску представлений о действительности миллионов читателей.

Семиосоциопсихологический подход к постижению механизмов понимания принципиально отличается от подхода, доминирующего в психолингвистике, где познание и коммуникация трактуются в канонах так называемой «теории речевой деятельности», а понятие текста уподобляется речи или дискурсу. По мнению Т. М. Дридзе, «мысль в психолингвистической концепции слита с речью, познавательный процесс рассматривается как речемыслительный, акт общения сводится к речевому акту, а текст (он же речь) определяется как продукт речевой деятельности, состоящий из дискретных речемыслительных элементов. В семиосоциопсихологии же коммуникативный акт рассматривается как средство донесения интенциональности (а не только мысли), которая не ограничена речемыслительной деятельностью человека»[35]35
  Дридзе Т. М. Социальная коммуникация как текстовая деятельность в семиосоциопсихологии // Общественные науки и современность. 1996. № 3. С. 147.


[Закрыть].

Проблема понимания (событий, окружающей среды, других людей, самого себя, текста, речи, жестов, знаков и т. д.) – одна из основных на протяжении веков; как известно, ей посвящено огромное количество научной литературы. Можно провести некую параллель между механизмами сообщения мысли (когда происходит «прислушивание к самому себе») и механизмами «считывания» мысли (когда происходит «прислушивание к другому») с более исследованными наукой механизмами понимания в реальной жизни: по сути дела, реальная жизнь также преподносит нам знаки, большей частью не оформленные текстуально, на которые мы вынуждены как-то реагировать.

В механизмах понимания ученые выделяют дедукцию (рассуждение от посылки к следствию) и апдукцию (рассуждение от следствия к посылке); последнюю американский математик и философ Чарльз Пирс назвал гипотезой, возникающей как озарение: «Конечно, различные элементы этой гипотезы присутствовали в моем сознании и раньше, но именно мысль сопоставить то, что раньше я не подумал бы сопоставлять, заставляет новое предположение вдруг молнией вспыхнуть в моем сознании»[36]36
  Pierce Ch. Collected papers. Cambr. (Mass.), 1956. Vol. 6. P. 181.


[Закрыть]. Российский социолог Л. Г. Ионин, признавая апдукцию как «ненадежный метод – метод выдвижения гипотез, которые опровергаются так же легко, как и выдвигаются…», тем не менее считает, что «…иного пути, пожалуй, и нет, ибо дедукция не дает нового знания, в отличие от апдукции. В процессе взаимодействия, природа и тип которого уже ясны взаимодействующим сторонам, могут фигурировать и дедукция, и индукция. Но опознание типа нового взаимодействия, сопоставление нового, эмпирического факта с имеющимся набором типов ситуаций, личностей, мотивов, зафиксированных в опыте культуры, в языке, происходят путем апдуктивного заключения»[37]37
  Ионин Л. Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. М.: Логос, 2000. С. 96.


[Закрыть].

В качестве иллюстраций Л. Г. Ионин приводит следующие примеры дедукции и (неудачной) апдукции:

Дедукция: «Все люди смертны, Сократ – человек, следовательно, Сократ смертен».

Апдукция: «Все люди смертны, Сократ смертен, следовательно, он человек» (отсюда вовсе не следует, что Сократ – человек, ведь смертны и кошки, и собаки).

Дедукция: «Все планеты круглые. Земля– планета. Следовательно, Земля – круглая».

Апдукция: «Все планеты круглые. Маша круглая. Следовательно, она планета»[38]38
  Ионин Л. Г. Социология культуры… С. 95–96.


[Закрыть].

В качестве литературного примера неудачной смысловой апдукции можно привести общеизвестный сюжет трагедии В. Шекспира «Отелло» (главный герой приходит к ложному выводу, отталкиваясь от значимой в его глазах детали – платка). Примерами же удачных апдукционных выводов могут служить многочисленные воспроизведенные в художественных произведениях, особенно в детективах, случаи озарений, догадок, основанных на мелочах, сопоставлении незначительных событий, поведенческих и фактических странностей и несостыковок.

Понимание коммуникационных процессов связано с «освоением» мотивационно-целевой структуры текста. При этом происходят и дедукция, и апдукция, приводящие к глубинным выводам.

§ 5. Дифференциация аудитории по уровню развития коммуникативных (интерпретационных) навыков

Традиционно аудитория дифференцируется (различается) по следующим социально-демографическим характеристикам: пол; возраст; место жительства; род занятий; образование. Используются и такие социально-психологические характеристики, как направленность интересов, эмоциональные и поведенческие реакции людей. В некоторых исследованиях аудиторию различают также по уровню жизни, политическим пристрастиям, семейному положению, хобби и т. д. Все перечисленные виды дифференциации и их сочетания позволяют получать ценный исследовательский материал. Однако при этом «за бортом понимания» остается немало принципиально важных ситуаций, например, случаев неоднозначного восприятия и реагирования при абсолютно одинаковых социально-демографических или социально-психологических характеристиках или, наоборот, сходного восприятия и реагирования при диаметрально противоположных характеристиках людей.

Работа в русле семиосоциопсихологии позволяет ввести в исследовательскую практику еще один вариант дифференциации аудитории – по коммуникативным (интерпретационным) навыкам или по умению человека понимать другого.

Именно по степени осознания, «выведения на уровень сознания» интенциональных механизмов общения различаются такие формы человеческой активности, как речевое поведение и текстовая деятельность. «Отличительной особенностью „поведения“ в этом случае оказываются его спонтанность и стереотипность при отсутствии стремления (а часто и необходимости) к осознанию мотивов тех или иных поведенческих актов. В то время как „деятельность“ – осознанно мотивированная активность»[39]39
  Дридзе Т. М. Две новые парадигмы для социального познания и социальной практики // Социальная коммуникация и социальное управление в экоантропоцентрической и семиосоциопсихологической парадигмах. М.: ИС РАН, 2000. Кн. 1. С. 28.


[Закрыть].

Представление о мотивационно-целевой (интенциональной) организации текста и возможность сопоставить особенности «преломления» основных логических и эмоциональных «узлов» текста в сознании воспринимающего человека позволяют получить данные о степени понимания им интенциональности коммуникатора. Это кропотливая многоэтапная работа, основанная на опросе, с применением различных тестов, открытых и закрытых вопросов. Результатом ее оказываются так называемые «структуры восприятия», анализ которых дает ценную информацию.

По степени понимания, запоминания и адекватности интерпретирования респондентом авторской интенциональности, а также основных, ключевых для ее донесения логических и эмоциональных «узлов» исходного текста можно судить, во-первых, об умении коммуникатора общаться и, во-вторых, о качестве восприятия: сумел ли человек (читатель, зритель, ученик и т. д.) понять интенцию или нет (еще раз напомним, что речь не идет о согласии или несогласии с коммуникатором – только о понимании). Речь не идет также о правильном или неправильном восприятии: каждый человек вправе воспринимать и интерпретировать любой текст так, как он его понимает. Однако поскольку авторская интенциональность, будучи реализованной в конкретном тексте, становится фактом объективной реальности (разные специалисты, владеющие методом мотивационно-целевого анализа, из конкретного текста всегда выделяют одну и ту же мотивационно-целевую структуру, ориентированную на одну и ту же интенциональность), очевидно, что умение адекватно понимать воспринятое оказывается социально значимым качеством: конструктивное взаимодействие людей невозможно без взаимопонимания.

В зависимости от степени понимания целей и мотивов (интенциональности) воспринимаемого текста интерпретации различают как адекватные, частично адекватные и неадекватные. Отсюда и возможность дифференциации людей по проявленным навыкам понимания и интерпретирования. Для обозначения такого способа дифференциации аудитории используются термины «социоментальные группы», «группы сознания», «интерпретационные группы», «группы по коммуникативным (интерпретационным) навыкам», «группы по особенностям восприятия» – все они фактически являются синонимами[40]40
  См., например, о методологии и методике такого изучения: Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Наука, 1984; Массовая информация в советском промышленном городе / Под ред. Б. А. Грушина и Л. А. Оникова. М.: Политиздат, 1980; Дридзе Т. М. Организация и методы лингвосоцио-психологического исследования. М.: Изд. МГУ, 1979; Адамьянц Т. 3. К диалогической телекоммуникации: от воздействия – к взаимодействию. М.: ИС РАН, 1999.


[Закрыть].

Методика выделения мотивационно-целевых структур интерпретаций текстов. Участникам эксперимента (респондентам), кроме заполнения обязательной, «паспортной» части анкеты, предлагается проинтерпретировать интересующий исследователя текст, причем в идеальном случае момент восприятия текста происходит непосредственно в присутствии интервьюера, который просит прочесть статью, посмотреть фильм, телепередачу и т. д. и уже после этого поговорить или заполнить анкету. Как правило, фиксируется время начала и окончания знакомства с текстом, который к началу опроса (интервью) убирается. Далее следует серия вопросов, выявляющих особенности «отражения» мотивационно-целевой структуры исходного текста в сознании воспринимающего человека. В анкету могут быть включены следующие задания и просьбы:

• пересказать при помощи двух-трех фраз, о чем шла речь;

• постараться определить цели и мотивы общения с аудиторией (зачем? почему? для чего?); например, если это материал СМК, то предлагается вспомнить основные проблемы, точки зрения автора и других героев, выявить их позиции по отношению к поднимаемым в тексте проблемам и т. д.;

• попытаться определить назначение (адресность) текста;

• назвать главные достоинства текста;

• указать основные недостатки текста;

• попробовать охарактеризовать особенности, стиль общения коммуникатора со своим партнером (аудиторией).

Типовой вопросник для анализа особенностей восприятия общественно-политических материалов СМК

1. Какие идеи, мысли, проблемы показались вам наиболее значительными в этом тексте? (Если респондент отвечает «никакие», следует попытаться уточнить: «Вы все же встретились с определенным текстом. Автор, очевидно, хотел что-то сказать, передать, выразить. Что именно?»)

2. Постарайтесь вкратце пересказать содержание данного текста. О чем он?

3. Каковы, на ваш взгляд, цели и мотивы общения автора с аудиторией? Зачем, почему, ради чего этот текст предложен аудитории? (Желательна детализация вопроса с учетом, во-первых, контекста социокультурного пространства-времени создания изучаемого текста и, во-вторых, социального контекста его реального восприятия.)

4. Показался ли вам этот текст интересным? И если да, то чем именно? (Следует постараться получить развернутый ответ.)

5. Попытайтесь высказать свое отношение к этому тексту (к главной мысли этого текста, к информации, содержащейся в нем).

6. Попробуйте описать свои эмоциональные реакции (в связи с данным текстом).

7. Встречался ли вам этот текст или основные его идеи ранее? (Если это текст политического содержания, вопрос часто детализируется: кто именно выступал прежде с такими идеями, когда впервые они возникли на страницах прессы, в телепередачах и т. д.)

Интервьюеру следует занять доброжелательную по отношению к респонденту и в то же время нейтральную позицию, никоим образом не влияя на его оценки и реакции. В тех случаях, когда ответы на вопросы записываются самим интервьюером, следует стремиться к предельно точной фиксации содержания и эмоциональной составляющей общения.

Анализируя ответы на открытые вопросы анкеты, специалист составляет мотивационно-целевую структуру восприятия изучаемого текста. Учитывается, как именно респондент определяет мотивы и цели (интенциональность) коммуникатора, видит ли основные проблемы и идеи, содержащиеся в тексте, различает ли главное, второстепенное, третьестепенное и т. д. в содержании. Полученные результаты позволяют дифференцировать аудиторию по уровню развития коммуникативных навыков. Поскольку это процедура качественного анализа, то заранее определяются уровни, соответствующие степени успешности «продвижения» участников эксперимента по исходной мотивационно-целевой структуре анализируемого текста (адекватные, частично адекватные и неадекватные интерпретации).

На следующем этапе анализа изучаются типичные «картины мира», а также – «картины проблемных ситуаций», складывающиеся в сознании представителей выделенных интерпретационных групп: понятна ли проблемная ситуация и заметил ли ее респондент; согласен ли он с предложенными путями ее решения, есть ли у него контрпредложения; в чем он видит истоки анализируемой проблемы, согласен ли с теми первопричинами, которые называются; как он соотносит свою жизнь и жизнь своих близких с анализируемыми проблемами; эмоциональные реакции в связи с воспринятым.

Характеристики сознания аудитории СМК впервые изучались в исследовательском проекте «Общественное мнение», который был реализован в 1969–1974 гг. под руководством Б. А. Грушина в Таганроге (здесь начинала свою исследовательскую деятельность и Т. М. Дридзе). В этом проекте в числе других задач изучались «особенности информационных воздействий на поведение аудитории», и впервые в социальной науке был заявлен термин «группы сознания»[41]41
  См.: Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Наука, 1984; Массовая информация в советском промышленном городе: Опыт комплексного социологического исследования / Под ред. Б. А. Грушина и Л. А. Оникова. М.: Политиздат, 1980.


[Закрыть].

«Феномен „групп сознания“ принципиален для понимания социокультурных процессов: это…неразличимые на первый взгляд, но объективно существующие, принимающие решения и действующие „условные“ совокупности людей, которые в зависимости от их ментальности, т. е. от интеллектуального и социокультурного потенциала, интенциональности (направленности сознания), атенционных способностей (свойств их индивидуального внимания), ценностных ориентации, волевых и нравственных качеств, интересов, сложившейся у них оценки их жизненной ситуации и т. п., по-разному интерпретируют не только информацию, но и реально наблюдаемые ими события и явления»[42]42
  Дридзе Т. М. Прогнозное социальное проектирование как этап управленческого цикла: от жизненных ресурсов человека к социальным ресурсам общества// Прогнозное социальное проектирование: теоретико-методологические и методические проблемы/ Отв. ред. Т. М. Дридзе. М.: Наука, 1994. С. 16.


[Закрыть].

В исследованиях с использованием семиосоциопсихологических подходов всегда можно выделить следующие группы по характеру интерпретаций содержательно-смысловых структур текстов, т. е. по умению понимать мотивы и цели коммуникатора:

1. Интерпретирующие адекватно – характеризуются умением не только постигать, адекватно понимать коммуникативные интенции, но и перцептивной готовностью к общению в процессе интервью. Представители этой группы активно пользуются правом иметь свою точку зрения, однако даже в случае несогласия с авторской позицией заявляют об этом в корректной форме.

При адекватном восприятии испытуемый «считывает» интенциональность произведения, ставшего предметом обсуждения, а также его основные логико-композиционные и эмоциональные «узлы» и может более или менее адекватно пересказать (см. рис. 2). Навыкам адекватного восприятия и интерпретирования практически всегда сопутствует самостоятельность в выводах и решениях человека.

При восприятии материалов общественно-политического содержания, как правило, число адекватных интерпретаций составляет 13–14 %, в зависимости от формы подачи и организации материала; при восприятии информационных материалов– от 9 % до 18 %, в зависимости от формы подачи и организации материала.

2. Интерпретирующие частично адекватно – характеризуются некоторым «снижением» уровня проникновения в материал: тезисы, содержащиеся в тексте, оказываются в «смысловом вакууме». Обнаруживается прочное запоминание аргументов, описаний проблемной ситуации, фактов-иллюстраций, хотя эмоциональные реакции могут быть некорректными. Перцептивная готовность к собеседованию чаще положительная.